Текст книги "Чудовищная правда (ЛП)"

Автор книги: К.А. Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 15

ТАЛИЯ

– Катон? – испуганно спрашиваю я.

Он смотрит на меня сверху вниз и улыбается, но я вижу, что он волнуется.

– Все будет в порядке. Просто держись рядом со мной, хорошо?

Я киваю, и Катон опускает меня на землю. Хватает сумки, и, бросив последний взгляд на другого монстра, тянет меня за собой. Мой взгляд возвращается к мужчине, который напал на меня. Он не причинил мне вреда, но хотел, и если бы Катон не было рядом, я бы, без сомнения, погибла.

Монстр был так быстр и силен, что у меня не оказалось бы ни единого шанса. Я по-новому взглянула на их вид, не говоря уже о Катоне. Он был сильнее и быстрее других монстров. Я начинаю приближаться к нему, замечая грусть в глазах другого монстра, пока его взгляд не останавливается на мне и не сужается от ненависти.

Это из-за моего вида или из-за поступка Катона? Я не знаю, но знаю наверняка, что сейчас меня выставят перед толпой монстров и моя судьба висит на волоске. Мне остается только верить Катону и надеяться, что я не погибну раньше, чем смогу спасти Арию.

Катон не сводит с меня глаз, явно волнуясь, и когда мы приближаемся к зданию, в котором они спят, во мне разгорается страх. Я иду прямиком в их гнездо, и на этот раз убежать или спрятаться не получится. Мне придется отвечать перед ними, и если они решат, то могут убить меня.

Не успеваю я опомниться, как протягиваю руку, впиваясь в гораздо большую руку Катона. Он смотрит на меня сверху вниз и спотыкается на ступеньке, прежде чем обхватить мою руку своими когтистыми пальцами и сжать. Катон показывает, что я не одна, и дает понять одним лишь взглядом и прикосновением, что защитит меня. Это придает мне уверенности в себе, необходимой для того, чтобы войти в это здание, рука об руку с монстром.

⁓

Катон держит меня за руку, несмотря на шепот, взгляды и рев, требующий ответов, когда мы идем перед его народом. Я думала, что нас просто проведут перед ними, но я ошибалась. Было созвано собрание, и они заполнили лекционный зал в здании, где нас оставили на сцене. Брат Катона прохаживается перед своими людьми, все время бросая на меня взгляды, полные отвращения, но я упорно не желаю отступать, особенно когда Катон стоит рядом со мной и принимает все это с ровным спокойствием, которое, кажется, действует даже на меня. В конце концов, его люди затихают, и Катон прочищает горло.

Видно, что они уважают и заботятся о нем – это заметно по их обиде.

– Мое племя, сегодня я перед вами, потому что нарушил наши законы. Я приютил человека. – Раздается рев, но трудно разобрать, что они говорят. Ясно одно – они злятся. Не обязательно на него, но и на меня. – Она была ранена, напугана и бежала через наши земли. – Так ли это? Неужели Катон солгал, чтобы защитить меня? – Она женщина, и не солдат, а ученый.

Глаза переходят на меня, и я понимаю, что их страх делает их опасными. Он застонал, потирая лицо.

– Пожалуйста, позвольте мне объяснить.

Тогда я делаю шаг вперед.

– Я могу говорить, пожалуйста?

Катон смотрит на меня и кивает, а я жду, пока они не затихнут настолько, что я смогу говорить. Я не знаю, что скажу, но мне это важно. Если Катону придется отвечать за то, что спас меня, то они заслуживают правды. Я не желаю им зла, даже если они мне не поверят.

– Да, я ученый. И прекрасно понимаю, почему это должно пугать, но клянусь своей жизнью, я здесь не для того, чтобы причинить вам вред, и я не такой ученый, как те, кто это сделал. Я верю в науку, в способность найти истину во Вселенной, найти объяснение необъяснимому, но никогда не причинять вреда. Никогда. Я не знала правды в поступках моего народа, но меня послали сюда, чтобы забрать их эксперименты. Как только я узнала правду, мне стало плохо, и я отказалась. Я помогала Катону собирать их исследования и прятать их от людей, которые могли бы снова использовать их против вас. Я знаю, вы, наверное, не верите мне, и это нормально, но, пожалуйста, не злитесь на Катона. Он не убил меня, потому что ему было жаль меня. Я не понимала последствий, и бегала по вашему миру. Ему было неприятно скрывать это от вас, но, узнав, зачем я здесь, он захотел защитить вас от моего народа и того, что они сделали с вами и еще явно хотят сделать. – Я оглядываюсь на Катона. – Катон хороший человек, разрывающийся между долгом и правильными поступками. – Я смотрю на лекционный зал, до краев заполненный монстрами всех возрастов и размеров, на море красного цвета, умоляя их понять меня.

Молить о жизни монстра, как странно.

– Я не знала, чем занимался мой народ. Я знаю, что это не оправдание, но это правда. Он оставил меня в живых, потому что думал, что я могу помочь, что я что-то знаю, и я знаю. Я не просто ученый, я работала в их лаборатории. Над другими исследованиями. Они не обращали на меня внимания, потому что я женщина, поэтому свободно общались между собой. Я знаю больше, чем они думают. Я знаю, как они думают и чего хотят. И отдавать им исследования я не собираюсь, даже если ценой будет моя жизнь. Я хочу помочь вам. Я не заслуживаю вашей милости после того, что сделал мой народ, но все равно прошу о ней. Прошу позволить мне помочь вам, и если вы не хотите, я пойму, но, пожалуйста, не сваливайте все на Катона. Он виновен лишь в том, что любил свой народ так сильно, что готов был нарушить ваши законы, чтобы уберечь вас от тех, кто мог бы причинить вам вред. – Я смотрю на его брата. – Даже если его возненавидели бы в ответ. Спасибо.

Я отступаю назад и вижу, что Катон наблюдает за мной, приоткрыв рот а в глазах теплится нежность, а затем он прочищает горло.

– Мы как раз возвращались из лаборатории, когда нас нашли. Я не должен был лгать. Мне следовало рассказать об этом соплеменникам, когда я узнал, но я... я хотел защитить вас. Мы обрели образ жизни, безопасность и свободу, и я надеялся сохранить это. Я знаю, что это неправильно, и следовало поделиться своими опасениями, но я сделал это из любви, уверяю вас. Я не буду просить пощады, я подчинюсь любому вашему желанию, но если вы решите, что я должен уйти в отставку или изгнать меня, пожалуйста, знайте: мне повезло быть вашим лидером и видеть, как наш народ растет после такой боли, и я надеюсь, что однажды вы сможете понять мой проступок.

Когда Катон отходит, раздается ропот, и я снова беру его за руку, внезапно занервничав от того, что моя храбрость ушла.

– И что теперь? – шепчу я, беспокоясь за наше будущее.

Даже зная, чем все может закончиться, я бы все повторила, стоя рядом с единственным существом в этом мире, которое я должна ненавидеть, но не ненавижу. Город, как и монстры, стоят того, чтобы защитить их, помешать людям еще больше им навредить.

Даже если они меня ненавидят, это все равно того стоит.

– Мы живем в демократическом обществе, Талия. Каждый имеет право голоса в нашем племени, – пробормотал Катон. – Будет проведено голосование, голосование за наше будущее, за мое руководство и изгнание... и за твою смерть.

Я дрожу, и Катон крепче прижимает меня к себе.

– Я не позволю им убить тебя. Я пошлю все к чертям, и буду бороться за твою свободу, лишь бы ты была в безопасности.

– Голосуем! – кричит брат Катона, но, переведя взгляд на своего друга, задумчиво смотрит на меня. Он беспокоится за него. Несмотря на свою ненависть ко мне, монстр переживает за своего брата. Он просто выполнял свой долг, и я понимаю его отвращение к моему народу.

Голоса сливаются в один, и я закрываю глаза, ожидая ответа. Вид, которому люди причинили только боль, решает мою судьбу. По-моему, вполне заслуженно, но и винить их не могу, если они проголосуют за мою смерть. Я знала, чем рискую, когда перебирался через стену.

Я открываю глаза и наблюдаю, как листы бумаги передают вперед и отдают старшему монстру, который начинает их читать и считать. Катон сжимает мою руку и смотрит на меня сверху вниз, понизив голос специально для меня.

– Что бы ни случилось, верь в меня, хорошо?

– Хорошо, – бормочу, сжимая руку в ответ. – Спасибо, что спас меня в тот день.

– Ты спасла меня, Талия, – шепчет Катон, когда раздается крик.

Мы оба оборачиваемся, когда мужчина встает.

– Голосование завершено. За Катона, нашего лидера, проголосовали все. Ты прощен за этот проступок, но не стоит повторять его. Несмотря на все, что ты сделал для нас, твой долг должен быть превыше всего.

Катон кивает, его облегчение очевидно. Несмотря на то, что Катон держится особняком, видно, что он любит свое дело и любит помогать своему народу.

– Для человека. – Глаза мужчины обращены ко мне, в них нет ни злости, ни надежды. – Говорю от имени всех: ей будет позволено жить, если она будет помогать нам, но если она каким-либо образом предаст нас, то будет немедленно предана смерти.

– Я поняла, – отвечаю, едва не падая в обморок. Я буду жить. Они нам поверили. Я улыбаюсь Катону, а он улыбается мне.

Я знаю, что мы уклонились от пули. Монстры больше беспокоятся о том, что хотят люди и получить мою помощь, чем о том, чтобы убить меня. Одна смерть против всей их расы – они действительно умны. Неудивительно, что они продержались так долго.

– Тогда предлагаю вернуться к нашим целям, нет? – говорит Катон. – Сами они не исполнятся. – Это вызывает смешки, и хотя я знаю, что некоторые из них все еще будут злиться и, возможно, обижаться, они явно доверяют ему. Монстры начинают разбегаться, некоторые смотрят на меня с интересом, а другие – с откровенной ненавистью.

Брат Катона останавливается перед нами и пристально смотрит на меня.

– Я никогда не буду доверять тебе, и когда ты облажаешься, а ты облажаешься, человек, я уничтожу тебя. – Он бросает взгляд на Катона и уходит.

Катон рычит, глядя ему вслед, а затем смотрит на меня.

– Оставайся здесь, мне нужно с ним поговорить. – Он колеблется и наклоняется, прижимаясь лбом к моему. – Они не причинят тебе вреда, ясно? Доверься мне и этому. Только не убегай. – Катон усмехается, и я киваю, обхватывая себя руками, глядя, как он идет за своим братом.

Я остаюсь наедине с затаившимися монстрами. Встретившись с ними взглядом, я застенчиво улыбаюсь, и мои щеки краснеют.

– Так что, мне устроит кто-нибудь экскурсию?

ГЛАВА 16

КАТОН

– И это все, на что ты способен? Угрожать женщине? – рычу на брата и нагоняю его на улице.

– Человеку! – рычит брат, поворачиваясь ко мне, и пропасть между нами становится больше, чем когда-либо. Мы были неразлучны с самого детства. Когда я покинул племя Акуджи, он последовал за мной, всегда доверяя мне.

– Ты никогда не сомневался во мне раньше, так не начинай сейчас, брат, – умоляю я, ненавидя боль в его голосе. Он окружил себя гневом, позволяя ему разъедать душу. Не знаю, когда я перестал ненавидеть людей или начал считать Талию другой, но то, что мой лучший друг, мой брат, ненавидит ее и хочет убить, уничтожает меня.

– Я никогда не сомневался в своем брате, но ты? Я не знаю тебя. Брат, которого я знал, убил бы женщину, как только увидел ее, за все, что они сделали с нашим народом, с нами и нашими родителями! – кричит он, его глаза вспыхивают красным, когда брат сталкивается со мной. – Он не стал бы держать ее как чертово домашнее животное и защищать, особенно от меня!

– Я сделал то, что должен был, ради наших людей...

– Может, наши люди и купились на это, но я видел в твоих глазах – ты хочешь ее. Все просто и ясно. Ты хочешь человека! – Он кривит губы в усмешке. – Ты предпочел ее своим людям, своему долгу... и мне, – задыхается брат, глядя на меня. – Я не знаю тебя и не доверяю, но поздравляю, ты получил человека. Не жди, что я буду стоять в стороне и смотреть, как ты уничтожаешь себя и наш народ. – Брат поворачивается, но я не позволю ему уйти, пока мы не закончим разговор.

– Брат, не делай этого. Ты нужен нашему народу, ты нужен мне.

– Нет, – говорит он, отворачиваясь. – Я никогда не был нужен тебе, но ты был нужен мне. Ты был единственной моей семьей. Я так сильно на тебя надеялся и доверял тебе все. Я бы все отдал за тебя. Теперь ты стал чужаком. Ты сделаешь нас слабыми и уничтожишь, но, по крайней мере, ты не единственный монстр, скрывающий секреты и людей. – Он бросает мне скомканную записку, и уходит от меня и нашего братства, словно это от пустяка скрываясь во тьме. От боли я потираю грудь, даже когда хватаю записку, любопытствую, о чем говорит брат.

Возможно, я только что потерял своего лучшего друга, брата из-за Талии, и все же я не жалею об этом, особенно когда читаю записку.

Катон, мой друг.

Мы можем встретиться? У меня человек, который ищет свою подругу, и я думаю, что она у тебя. Талия?

Акуджи.

Акуджи нашел Арию. Я едва не теряю чувств от облегчения, радуясь, что подруга Талии жива и здорова. Талия так волновалась, так что, по крайней мере, на одну заботу меньше, но Акуджи хочет встретиться. Это может означать что угодно. Они могут забрать Талию. Я колеблюсь, но знаю, что делать.

Я не стану лгать Талии, не стану больше причинять боль и рисковать своим племенем, поэтому, когда нахожу гонца, и говорю ему, что со встречей можно подождать до завтрашнего вечера, так как уже почти утро, но на самом деле я хочу, чтобы Талия оставалась при мне.

По крайней мере, пока.

ГЛАВА 17

ТАЛИЯ

– Нет, у меня никогда не вырастут рога. – Я хихикаю. Мальчишка, сидящий рядом серьезно кивает, и я оглядываю детвору. Дети разных возрастов, с глазами от полностью черных до ярко-оранжевых, с короткими и полностью выросшими хвостами и рожками. Они чертовски милые. После того как Катон ушел, детишки загнали меня в угол на сцене и начали засыпать вопросами. Женщина, представившаяся Нойей, сказала им, чтобы они хотя бы позволили мне сесть, если уж собираются меня расспрашивать, так что теперь я следую за толпой детей и несколькими взрослыми монстрами обратно в спальный район.

– А хвост? – шепчет один из них.

– Нет. – Я ухмыляюсь. – Мне нравятся твои глаза. Почему они оранжевые? – решившись, спрашиваю я.

– Мама говорит, что мы рождаемся с оранжевыми глазами, смесь красного и черного, а когда мы становимся старше, они становятся полностью черными. – Он пожимает плечами, и я понимающе киваю.

Это немного похоже на некоторых кошачьих животных.

Вернувшись в спальную комнату, я отвечаю на несколько вопросов малышки, которая, похоже, говорит больше всех. Остальные выглядят застенчивыми или напуганными, что меня огорчает.

Позволив малышу подвести меня к куче мехов, я сажусь, скрестив ноги, когда малыш подползает ко мне с книгой в руках.

– Ты почитаешь нам? – спрашивает он, глядя на меня своими большими оранжевыми глазами. Над губой у него торчат крошечные клыки, а на голове растут очаровательные маленькие черные рожки. Сглотнув, я чувствую укол в груди, наблюдая за ним. – Пожалуйста, человечек Талия?

– Пожалуйста? – раздается эхо от детей, когда они смотрят на меня.

Я поднимаю взгляд на Нойю, которая лишь ухмыляется и кивает, а затем вижу, как в зал заходят несколько настороженных взрослых.

– Конечно. Как тебя зовут? – спрашиваю, беря книгу, и смотрю на сказку, которую он выбрал. Эту сказку мне читала мама, когда я была маленькой.

– Гроф. – Мальчишка ухмыляется, устраиваясь поближе, и остальные дети тоже расслабляются на одеялах.

– Очень сильное имя. – Я ухмыляюсь. – Если хочешь, можешь звать меня просто Талия, – шепчу я, словно это секрет, и мальчик хихикает.

– Люди забавные. Мама говорила, что они страшные.

– Некоторые – да, – тихо отвечаю ему. – Некоторые очень плохие. Твоя мама умная, – сокрушенно говорю я, после чего беру в руки книгу. – Ладно, время читать.

Когда начинаю читать историю с драматическим голосом, как это делала моя мама, приглушая его для плохих парней и делая его звонким и высоким для фей, то замечаю, что все больше и больше монстров проникают в комнату, пока вся комната не заполняется. Все взгляды устремлены на меня, пока читаю. Я безумно краснею, но продолжаю, пока дети смеются и подбадривают меня. Я даже разыгрываю некоторые фрагменты, заставляя их кричать и хихикать.

Их смех отдается в моем сердце и раскалывает его еще больше.

В конце концов, я никогда не услышу как смеются мои дети.

Мой голос дрожит, когда продолжаю читать, но печаль вскоре исчезает, когда погружаюсь в историю, почти захлебываясь от восторга, когда все детишки сгрудились ближе, забыв о своем недоверии ко мне. Мы как будто сближаемся, и я бы прочитала сотню книг, если бы это помогло.

Раздается шум, и я приподнимаю голову, вижу Катона в дверном проеме с приоткрытым ртом от удивления, когда он оглядывает комнату. Я мягко улыбаюсь ему, а затем опускаю голову и начинаю читать, когда Гроф подталкивает меня хвостом.

– И жили они долго и счастливо. Конец, – заканчиваю я спустя некоторое время. Тихонько закрываю книгу и кладу ее на пол, оглядываясь по сторонам, видя, что несколько детей заснули, но не Гроф. Он с любопытством наблюдает за мной, и не успеваю я отреагировать, как он забирается ко мне на колени. Вцепившись ручками в мою рубашку, его хвост лежит на моей ноге и смотрит на меня. Я слышу чье-то рычание, но не двигаюсь с места, глядя на маленького мальчика, который доверяет мне и преодолевает пропасть, о которой он даже не подозревал. Это доказывает, что если нас не воспитывать в ненависти, то ее и не будет, независимо от наших различий.

– Мама говорила, что люди страшные, но ты не такая. Ты добрая. Ты ведь не причинишь вреда моей семье, как другие плохие люди? – спрашивает с наивным пониманием ребенок, которое, кажется, есть только у детей.

– Никогда, – твердо обещаю. – Я никогда не причиню вреда ни им, ни тебе. Я скорее умру, чем сделаю это. – В этот момент я понимаю, что это правда.

Гроф торжественно кивает, а затем лучезарно улыбается.

– Я тоже так думал. У тебя есть дети? – спрашивает ребенок, зевая.

Мое сердце замирает, а в животе образуется тяжесть.

– Нет. – Мой голос дрожит.

– Хорошо. – Мальчик вздыхает и обнимает меня. Я замираю, затем обнимаю в ответ, и через минуту он уже тихонько храпит. На минуточку, я представляю, что он мой, прежде чем это фантазия исчезнет. Повернувшись к Нойе, я шепчу:

– Где мне его уложить?

– Вон там. – Она кивает на мех.

Я крепко обнимаю ребенка и как можно осторожнее несу к меху, на который указала Нойя. Приседая, аккуратно укладываю малыша и поправляю маленький хвостик, а затем поглаживаю пучок каштановых волос, упавший ему на лицо.

– Спокойной ночи, малыш.

Я подхожу к Нойе, которая с нежностью наблюдает за ним.

– Спасибо, что позволила мне это сделать, – говорю ей.

Она смотрит на Грофа и улыбается.

– Не за что. У тебя нет детей?

Облизывая губы, я колеблюсь, и по лицу Нойи пробегает что-то похожее на понимание.

– У меня не может быть детей, или шанс весьма маловероятный. Во всяком случае, так мне сказали. До этого у меня было два выкидыша. Я, э-э, потеряла ребенка, – признаюсь я, когда Нойя выглядит смущенной. Она – первая, кому я рассказала об этом с тех пор, как узнала от врача. – Я всегда любила детей и хотела иметь большую семью, ведь у меня больше никого не было, но, видимо, не судьба. В детстве я нянчила всех соседских детей за деньги, но своего иметь не могу. Спасибо, что позволила мне подержать его минутку, чтобы понять, каково это.

Нойя берет мою руку и сжимает.

– Племя – это семья. Мы делимся всем, даже нашими детьми. Ты можешь присматривать за ними в любое время, – шутит она, из-за чего я мягко усмехаюсь. – Мне жаль, Талия. – И вдруг она неожиданно заключает меня в объятия. Те, кто слушал рядом с нами, тоже крепко прижимают меня к себе, и впервые за много лет я плачу, когда монстры дают возможность оплакивать то, что могло бы быть, если бы мое тело не предало меня.

Они обнимают меня до тех пор, пока я не успокаиваюсь, а когда отходят, Нойя вытирает мне лицо, держа меня за щеки и внимательно смотря в глаза, а затем кивает, словно приходя к какому-то выводу.

– Рефресол, – шепчет Нойя, отступая назад, и остальные повторяют за ней. Я не успеваю спросить, что это значит, как появляется Катон.

– Ладно, я украду ее обратно, – поддразнивает Катон, берет меня за руку и, помахав на прощание, начинает вести меня в лабораторию. На полпути на меня наваливается усталость, и Катон без спроса заключает меня в свои объятия. События дня настигают меня, и я обнимаю его и смотрю ему в глаза. Я хочу спросить, как обстоят дела с его другом, но что-то другое берет верх.

– Что значит Рефресол? – мягко спрашиваю я.

Он моргает и смотрит на меня сверху вниз, а затем улыбается.

– Один из нас, а что?

Я не могу сдержать улыбку, которая озаряет мое лицо.

– Просто так. – Я прислоняюсь головой к груди Катона, и не успеваю опомниться, как погружаюсь в сон, в объятиях своего монстра.