Текст книги "Чудовищная правда (ЛП)"

Автор книги: К.А. Найт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

ГЛАВА 40

ТАЛИЯ

Я жду в комнате, но Хейс не возвращается. Вместо этого охранник тащит меня из комнаты обратно в лабораторию, где бросает на пол и требует работать. Как я могу работать, когда меня так отвлекает беспокойство за Катона, Арию и Акуджи?

Что они делают с ними, пока я прикована к столу и вынуждена работать над теми самыми экспериментами, которые их создали?

Меня оставляют одну на несколько часов без еды и воды. В конце концов охранник докладывает, что работа на Хейса сегодня окончена, и меня тащат обратно в камеру. Я подбегаю к Катону. Он лежит на боку, дергаясь от силы тока ошейника.

О боже, скажи мне, что они не оставили его включенным все это время.

Слезы застилают мне глаза, а когда ток прекращается, он обмякает и закрывает глаза.

– Катон, – всхлипываю я.

– Талли. – стонет Катон. – Не плачь. – Он закрывает мне лицо, и я сжимаю его руку в своей. – Не надо плакать, – хрипит Катон, пытаясь сесть и притянуть меня в свои объятия, где я чувствую себя в безопасности.

– Пожалуйста, твои слезы убивают меня, Талли. – Он отводит мое лицо назад и вытирает щеки. Я плачу еще сильнее от того, как он добр, несмотря на ситуацию, в которой оказался из-за меня.

– Пожалуйста, моя пара, перестань, – умоляет он.

Я замираю на полуслове, дыхание перехватывает, когда смотрю на него.

– Пара? – прохрипела я.

Он хмурится, и обвивает меня своим хвостом.

– Что? – спрашивает он, похоже, в замешательстве, но рад, что я больше не плачу.

– Ты назвал меня парой, вроде как подруга или... – Я замялась. Его где-то там ждет спутница жизни, монстр, так почему же он называет меня так? Я знаю, в каком положении я с ним нахожусь.

– Моя пара, как моя спутница жизни как моя судьба. Талли, ты моя пара. – Он почесывает голову, наблюдая за мной. – Они тебе что-то сделали? – В его глазах вспыхивает гнев.

– Подожди, подожди, я... я твоя спутница жизни?

– Конечно, ты. – Катон хмурится, внимательно наблюдая за мной. – Я говорил тогда о тебе. О том, какая ты замечательная.

– Я… я думала, ты говоришь о ком-то другом! – кричу я, ударяя его в грудь. – Я безумно ревновала. Я все время думала, что мне придется отказаться от тебя, и поэтому ты никогда не заходил дальше, потому что знал, что однажды появится кто-то, кого ты полюбишь, и это никогда не буду я.

С каждым словом Катон сужает глаза, пока я не взвизгиваю, когда он прижимает меня к себе, положив руки по обе стороны от моей головы.

– Как будто я когда-нибудь позволю тебе отказаться от меня, – рычит Катон. – Я бы не позволил. Ты могла бы попытаться убежать, а я бы последовал за тобой. Я последовал за тобой за гребаную стену в человеческий город, Талли, потому что ты моя. Я понял это в первый момент, когда встретил тебя. Каждая твоя улыбка, каждый раз, когда ты смеялась над моими словами, каждое прикосновение и поцелуй только укрепляли меня в истине. Ты. Моя. Пара. – Катон целует меня, но я отстраняюсь, ухмыляясь.

– Я действительно думала, что ты имел в виду кого-то другого, – шепчу я.

– Глупый человечек. Как может человек быть таким умным и одновременно таким глупым? – Он смеется. – Это всегда была ты, и всегда будешь ты. Мне нужно говорить тебе об этом каждый день? – Я качаю головой. – Когда я упоминал о паре и о том, о чем я говорил той ночью, я говорил о тебе.

Слезы снова наполняют мои глаза, и он в отчаянии прижимается губами к моим.

– Пожалуйста, Талия, перестань плакать. Твои слезы убивают меня.

– Просто то, что ты сказал, было так мило, и я подумала, что речь идет о ком-то другом, – шепчу я. – Я так ревновала, но даже тогда не могла от тебя отказаться. Я была полна решимости извлечь из этого максимум пользы и не отпускать тебя, пока могу, даже если это разобьет мне сердце.

– О, моя маленькая Талли, – мурлычет он, покрывая поцелуями каждый сантиметр моего лица. – Моя глупая, гениальная Талли.

– Но... Но ты никогда не занимался со мной сексом. – Мои щеки пылают, но я отказываюсь стыдиться.

Он стонет и упирается своим твердым членом мне в живот, словно желая показать, как сильно я ему нужна, и желание проникает в меня с такой силой, что перехватывает дыхание. Я обхватываю Катона за талию, прижимаясь к нему, и понимаю, что этот огромный, сильный, великолепный монстр – мой.

Весь мой.

– Я хотел, чтобы ты была готова. Хотел, чтобы это был твой выбор, Талли, – отдаться мне, потому что, когда это произойдет, я никогда не смогу от тебя отказаться. Я также хотел, чтобы ты жила той жизнью, которой хочешь, даже если это означает возвращение домой за стену. Но я эгоист, – прорычал он. – Я понял это той ночью. Я никогда не смогу отпустить тебя, даже если ты этого захочешь. Ты моя, чтобы беречь тебя, спариваться, прикасаться и целовать. Ты моя, и в этом мире нет места, куда бы ты могла сбежать от меня. Даже если мы еще не спарились, для меня это не имеет значения, важно лишь то, что ты держишь мою душу, мое сердце в своих крошечных человеческих руках, и я с радостью отдаю их тебе. Если ты моя, то и я твой всеми фибрами своего существа.

– Докажи мне это, – требую я, приковывая его взглядом, ощущая горячую потребность в его присутствии. Я думала, что утратила его... Думала, что он принадлежит кому-то другому, а не мне. Мы можем никогда не выбраться отсюда в живых, и я не хочу сожалеть об этом. Я хочу Катона. С того самого момента, когда он впервые устремил свой нежный взгляд на меня.

С того мгновения, когда он подарил мне танец.

С той минуты, когда он заставил меня смеяться так, что у меня заболел живот.

Когда он так крепко обнял меня и обещал защищать.

– Я не буду спариваться с тобой в этой крошечной клетке, Талли. Когда я возьму тебя в первый раз, это будет в нашем гнезде, где я смогу часами заставлять тебя кричать.

– Черт, – шепчу я, даже когда он продолжает медленно потираться членом о мою киску. Я стону от трения. Давление велико, но его недостаточно, и это только сильнее заводит меня, пока моя киска не начинает пульсировать в такт с сердцем.

– Талли, детка, если ты не остановишься, я ворвусь в твою тугую киску и наполню своим семенем, – предупреждает Катон, прикусывая клыками мою нижнюю губу, пока я не задыхаюсь. Застонав, он отстраняется от меня. Я приподнимаюсь на локтях и вижу, что он стоит на коленях. Катон склонил голову, и его глаза полыхают красным, когда он наблюдает за мной.

Откинувшись назад, я закрываю лицо, пытаясь дышать через желание. Он прав – они наблюдают, и последнее, что мне нужно, – это дать им больше патронов. Мы ждали так долго, так что можем подождать еще немного.

– У меня будут такие синие яйца, – бормочу я, и он смеется.

– Ты моя единственная, Талли, – отвечает он, возвращаясь ко мне и заключая меня в объятия. – Я ждал тебя всю жизнь, так что могу подождать еще немного, – шепчет Катон мне на ухо. – Вечность, если понадобится, потому что ты того стоишь. И даже держать тебя в объятьях, просто владеть твоим сердцем – этого достаточно.

– Может быть, для тебя, – бормочу, и он посмеивается, прижимаясь к моему уху, от чего меня пробирает дрожь.

– Веди себя хорошо, Талли. А теперь расскажи мне все, что они делали сегодня. – Он целует меня в точку пульса, и мне трудно сосредоточиться, когда он каждый раз прижимается к моей спине, но я рассказываю обо всем, что произошло, и когда заканчиваю, желание пропадает, сменяясь беспокойством и гневом.

– Мне очень жаль, Талли, – пробормотал он, крепче прижимая меня к себе. – А теперь давай вместе разберемся с проблемой. – Мы так и делаем: начинаем прорабатывать варианты побега, как и тогда, когда работаем бок о бок, и это дарит мне чувство спокойствия, которое я могу получить только от Катона.

Мы как раз взвешивали все «за» и «против» того, чтобы я работала и не работала, когда дверь камеры открывается и срабатывает его ошейник. Катон отбрасывает меня, чтобы я не пострадала, и я беспомощно наблюдаю, как он корчится в агонии.

– Пойдемте с нами, и я его выключу, – кричит охранник.

Бросив последний взгляд на Катона, поспешно покидаю камеру, чтобы выключили ошейник. Оказавшись снаружи, я бросаю взгляд на двух охранников.

– Выключите его сейчас же, или я никуда не пойду, – рычу я.

Они хихикают, но выключают, и я расслабляюсь.

– На твоем месте я бы не стал выдвигать требований, девочка. Похоже, у босса кончилось терпение по отношению к тебе.

– Что вы имеете в виду? – спрашиваю я, отстраняясь, пока они ухмыляются.

– Это значит, что если ты не хочешь работать или ублажать монстра, то Хейс отдаст тебя тому, кто это сделает.

ГЛАВА 41

КАТОН

Подачу тока в ошейнике отключают, и я обессиленно падаю на пол. Каждый раз, когда они это делают, раны раскрываются, не давая им времени полностью затянуться. Мне больно, но не так сильно, как от того, что у меня снова забрали Талию.

Я ненавижу это. Чувствую себя беспомощным, бесполезным.

Она моя спутница жизни, и я не могу защитить ее. Меня снова заперли, как зверя, снова держат в клетке, и обычно этого было бы достаточно, чтобы отправить меня в дымку, но зная, что я ей нужен, я пока держусь.

Но они продолжают забирать ее у меня, и это заставляет меня быть на грани, пока я мечусь по камере, гадая, что же сейчас происходит.

Думай, Катон. Разберись в проблеме.

Ее голос звучит у меня в голове, когда наношу удары по стенам и реву.

Думай.

Она нужна им живой. Им нужен ее ум. Им нужны исследования.

Это значит, что она в безопасности.

Я говорю себе это снова и снова, но это не ослабляет мою потребность в паре. Я просто злюсь, а мой звериный нрав стремится добраться до нашей подруги и убить тех, кто посмеет к ней прикоснуться. Она моя.

Не могу поверить, что она не знала. Я горько усмехаюсь. Какой же я дурак. Я должен был проводить с ней каждую свободную минуту, показывая, что она значит для меня и как сильно ее люблю.

Я больше не совершу этой ошибки. Она никогда не будет сомневаться в своем месте в моей жизни или в том, что я принадлежу ей, а она – мне.

Ошейник снова жужжит, опуская меня на колени. С рычанием я борюсь с током. Каждый раз, когда они его используют, я все больше привыкаю к нему, и на этот раз я остаюсь на ногах, борясь с агонией, когда дверь открывается. В комнату вваливаются десять человек с оружием.

– Веди себя хорошо, и мы его отключим. Будешь плохо себя вести, и крошка человечек, которого ты так любишь, будет передаваться между охранниками, пока от нее ничего не останется, – рявкает один из них.

Я рычу, но заставляю себя расслабиться и не нападать на них.

Они причинят Талии боль, чтобы добраться до меня, и я никогда не позволю этому случиться. Я переживу все, что они захотят со мной сделать. Я уже делал это раньше и сделаю снова ради нее.

Они отключают ошейник и, направив на меня пистолеты, медленно выводят из камеры. Я веду себя хорошо, несмотря на то, что мне хочется разорвать их на куски за то, что они просто говорят о ней. Мы идем медленно, так как они не хотят убирать оружие, но, в конце концов, меня приводят в комнату, похожую на мою камеру, только здесь есть стеклянная стена с наблюдательным пунктом, где стоит ученый с жестокими глазами.

Я игнорирую его, когда мне приказывают лечь на металлическую кровать. Я так и делаю, положив руки на подставки, и через мгновение металлические ленты охватывают мою грудь, руки, ноги и шею, удерживая меня неподвижно, пока охранники отступают к стене.

Идиоты.

– Мне нужно полное обследование. Давайте посмотрим, как повлиял ее образ жизни, – говорит доктор, его голос как бы бормочет через стекло. Я смиряюсь с тем, что стану их лабораторной крысой, прикусываю язык и сдерживаю рычание, пока у меня берут кровь.

Они сканируют меня и проверяют каждый сантиметр, даже зубы.

Я принимаю все это и позволяю себе думать только о Талии. Я вспоминаю ее улыбку, смех и ощущение ее рук на моей коже. Это помогает мне успокоиться. Когда они уходят, оставляя меня, я встречаю взгляд ученого, который с любопытством наблюдает за мной.

– Где моя пара? – спрашиваю, желая знать, что с ней все в порядке.

Его злобная ухмылка напоминает мне о тех, кто мучил нас в детстве.

– Талия? – Ученый ухмыляется. – Сейчас она с другим зверем, ее трахают во все дыры, чтобы я мог получить то, что мне нужно.

Дымка взрывается.

С ревом я сажусь, металлические ремни трещат по телу. Раздаются крики, но все это неважно.

Она – все, что имеет значение.

Переполненный яростью, гневом и негодованием, прохожу через всю лабораторию, вырывая оружие у охранников. Ломаю его, хватаю одного за голову и вырываю ему горло. Бросив его труп на пол, я поворачиваюсь к другому, который бьет меня дубинкой.

Все вокруг затуманено и окрашено в красный цвет, жажда крови настолько сильна, что я не смог бы остановиться, даже если бы захотел.

Мои движения быстры и безумны.

Схватив ученого, поднимаю в воздух и разрываю его пополам, его органы и кровь забрызгивают все вокруг. Я не обращаю внимания на крики. Дверь заперта, так что они не могут выбраться, и я почти смеюсь, разрывая их на части. Это слишком просто.

Они так слабы.

Я издаю сокрушительный рев, и слышу, как взвывают сигналы тревоги. Я все еще слышу их крики, но мне все равно – я запрокидываю голову, с моих клыков капает кровь.

Они все мертвы.

Я буду убивать их всех, пока не найду свою спутницу жизни.

ТАЛИЯ

– Нет, отпустите меня! – кричу, когда меня тащат на секретный уровень, о существовании которого я даже не подозревала. Уровень оснащен такой мощной системой безопасности, что понимаю: надежды на побег нет. Слишком много охранников, камер, датчиков, запертых камер и дверей, и я начинаю чувствовать себя беспомощной.

Думала, что им нужен мой ум, так почему они это делают? Почему хотят, чтобы я спарилась с монстром? Если бы я мыслила здраво, то, наверное, смогла бы догадаться, но сейчас, когда меня с криками и толчками тащат по коридору, верх берет инстинкт «беги или дерись».

Я растерянно озираюсь по сторонам, пока меня ведут через лабораторию. По сравнению с теми, в которых я работала, или даже с теми, что внизу, эта – как мясной рынок. Я даже не могу описать то, что вижу. Кругом расставлены колбы, как в бункере, а внутри них – дети-полумонстры в разном возрасте.

На столах разрезаны на кусочки те, что постарше, и даже беременная женщина-монстр. Я поворачиваю голову, и меня рвет от страха, снова и снова.

Ученые – монстры.

Они – зло.

Я знала это, но увидеть такое? Меня тошнит, а охранник кричит и бросает меня на колени.

– Черт! Посмотри на мои ботинки, тупая сука! – кричит один и пинает меня, как собаку.

Я хнычу, в глазах стоят слезы, и оглядываюсь по сторонам.

– Я возьму ее, иди приберись, – приказывает другой, хватая меня и быстро таща за собой, чтобы мне не стало плохо. В конце лаборатории стоят ряды камер со стеклянными стенами. Он выбирает одну наугад, отпирает ее и бросает меня внутрь, после чего закрывает за собой.

Ухмыляясь, он смотрит на меня и говорит:

– Удачи, мне этот нравится.

В этот момент я чувствую дыхание на своей шее.

Я замираю, как добыча, не в силах пошевелиться. Чувствую, теплое дыхание, и поворачиваюсь, не в силах остановиться. Там, возвышаясь надо мной, стоит чудовище.

Он такой же краснокожий, рогатый и клыкастый, но у него ярко-оранжевые глаза, а вместо одного хвоста у него два. Его ноги слегка согнуты, а на спине и по бокам растут длинные острые шипы. Выглядит он просто ужасающе, но я поняла, что некоторые из самых страшных на вид существ на самом деле самые милые и что за красивым лицом может скрываться мерзкая душа.

– Привет, – пискнула я.

Раздается стук в стекло, но я не отворачиваюсь от монстра.

– Не волнуйся, сучка, мы не позволим ему убить тебя. Босс хочет, чтобы он тебя трахнул. Охранник смеется.

– Человек, – шипит монстр, поднимая нос и принюхиваясь. – От тебя пахнет монстром.

Я сглатываю, отказываясь бояться. Уверена, что он чувствует мой страх, но все равно притворяюсь.

– Потому что я – пара монстра.

– Нет, не спарилась. – Он фыркает, вышагивая вокруг меня. – По крайней мере, пока нет.

– Вообще-то у нас не было времени. – Я хмыкаю, а он усмехается, снова останавливаясь передо мной.

– Они хотят, чтобы я тебя размножил, – рычит он, шипя мне в лицо.

– Они могут пойти на хрен, а если ты ко мне прикоснешься, я убью тебя, монстр ты или нет, а потом придет моя пара и разорвет твой труп на куски за то, что ты даже посмотрел на меня, – фыркаю я.

Он смеется.

– Ты мне нравишься. Ты сильная, не то что другие люди, от которых воняет ложью и страхом.

– Я не такая, как они. Я на твоей стороне, – уверяю я. Оглядываюсь на охранника. – Слышишь, ублюдок? Я на их стороне. Пошел ты со своими дурацкими экспериментами, кусок дерьма! – в ярости бью кулаками по стеклу. – Я никогда, блядь, не помогу тебе! – Задыхаясь, я снова смотрю на монстра. – Ты собираешься попытаться меня размножить?

– Нет. – Он качает головой. – Я никогда не сделаю того, что они хотят. Сначала им придется меня убить.

Я немного расслабляюсь, бродя по его крошечной камере без возможности уединения, пока охранник наблюдает за нами, не зная, что делать.

– Кто ты? Ты не похож на тех монстров, которых я знаю.

– Я – Сплайс. Меня создали здесь. Я не знаю ничего, кроме этой лаборатории, – отвечает он, с любопытством наблюдая за мной.

Я смотрю на него, кивая.

– Они изменили твою генетику. Интересно, зачем?

– Ты же ученый, – усмехается он.

– Да, и я собираюсь с помощью своего ума защитить монстров, выяснив, что им от нас нужно, а потом я планирую сжечь все их гребаные исследования к чертям собачим, – беззастенчиво говорю ему.

Он кивает, словно ему нравится этот ответ.

– Я не спариваюсь с нежелающими. Я не буду их марионеткой, как бы они меня ни мучили, и они это знают. Если они бросили тебя сюда, значит, ты им не нравишься.

– Нет, они хотят сломать меня. – Я пожимаю плечами. – Но у них ничего не получится. Мужчины всю мою жизнь пытались. – Я встречаю его взгляд. – Когда я выберусь отсюда, я освобожу вас всех. Вы сможете перебраться за стену вместе с нами, встретить других людей своего вида и найти дом, счастье и будущее.

Он моргает, а затем медленно улыбается.

– Я бы хотел этого... быть счастливым.

Когда он стоит передо мной, дверь открывается, врывается охранник, поднимает пистолет и вышибает монстру мозги, а я кричу. Кричу и кричу, даже когда меня вытаскивают перед хмурым Хейсом.

– Это был его последний шанс, он знал это. Его смерть на твоих руках, Талия. Не волнуйся, тут полно других монстров, которых можно заставить трахнуть тебя, и некоторые из них получат от этого удовольствие. Отведи ее пока назад и успокой зверя. Черт, может быть, в безумии он трахнет ее, и мы получим то, что хотим.

Потрясенная, я молча смотрю на мертвого, доброго монстра, с которым только что познакомилась.

Мне нужно поскорее вытащить нас отсюда.

ГЛАВА 42

ТАЛИЯ

Я не слушала почти ничего из того, что они говорили, но когда я вернулась в свою камеру, все стало понятно, потому что Катон в дымке весь покрытый кровью пытается уничтожить камеру несмотря на ток проходящий через его ошейник.

– Катон? – неуверенно спрашиваю я.

Он замирает, и резко поворачивается ко мне. Мое сердце колотится от волнения. Он слегка откидывает голову, вдыхая воздух, и его рев пробирает меня до костей. Я не сопротивляюсь, когда он хватает меня и прижимает к стене, защищая, затем он утыкается носом мне в шею.

Это не моя пара, это его звериная сущность.

– Ш-ш-ш, все в порядке, – заверяю я, поглаживая его по спине и плечам, пока он обнюхивает мою грудь и спускается ниже. Он нюхает между ног, заставляя меня взвизгнуть, но, поднявшись, немного успокаивается.

Он смотрит на меня красными глазами.

– От тебя пахнет другим, – рычит Катон грозным рыком.

– Они бросили меня в камеру с самцом и приказали ему размножаться, а когда мы отказались, они убили его, – шепчу я, прижимаясь к его лицу, не обращая внимания на кровь. – Что с тобой случилось? Ты в порядке? – спрашиваю, глядя в его красные глаза.

– Тебя не было, – вырывается у него. – Я же говорил. – Его слова звучат грубо, с трудом. – Моя, – рычит он, крепко прижимая меня к себе.

– Твоя, – обещаю я, застонав, когда он лижет мою шею и трется об меня, словно оставляя свой запах. Катон прижимает ногу между моих бедер, к моей киске, заставляя меня откинуть голову со стоном.

– Катон, – бормочу я, но он не обращает на меня внимания, облизывая мою кожу и потираясь об меня. Уткнувшись снова носом в мою шею, он рычит, явно недовольный.

Я не успеваю среагировать, как он хватает меня за шею, наклоняет голову в сторону и вонзает клыки в мою шею. Я вскрикиваю, а он мурлычет, упираясь в мою киску, и боль сменяется удовольствием. Я закрываю глаза, пока он продолжает мурлыкать, а затем вытаскивает клыки из моей шеи, заставляя меня хныкать. Он зализывает ранку, прижимается лбом к моему, задевая клитор с каждым движением колена, пока я не кончаю.

Катон впивается в мои губы, глотая мои звуки удовольствия, и позволяет мне тереться о его твердое бедро, переживая оргазм, пока я не откидываюсь к стене.

– Какого черта? – требую я, с трудом переводя дыхание.

– От тебя не пахло мной. – Его слова звучат более связно, а красный цвет исчезает из глаз. – Мне нужно было заявить на тебя права, иначе я бы никогда не успокоился. Это либо брачный укус, либо я бы трахнул тебя прямо здесь, в крови наших врагов.

У меня округляются глаза. Это должно вызвать у меня чувство отвращения, верно? Вместо этого я стону, слишком возбужденная этой идеей.

Он вдыхает и закрывает глаза, прежде чем открыть их и посмотреть на меня все еще мелькают красные огоньки.

– Я чувствую запах твоего возбуждения, пара, – предупреждает он.

– Да, извини, но в свою защиту скажу, что ты только что заставил меня скакать на твоем бедре, пока я не кончила, а потом пригрозил трахнуть меня. Это все равно что угрожать мне хорошим времяпрепровождением. – Я пожимаю плечами, и на его губах появляется любящая улыбка, пока он наблюдает за мной.

– Талли, моя Талли, как мне так повезло? – мурлычет он, облизывая мои губы, словно не в силах удержаться. Он крепче сжимает руку на горле, и это должно быть угрожающе, но кажется успокаивающим и надежным настолько, что я могу отпустить руку и поверить, что он поймает меня.

– Не забывай об этом. – Я ухмыляюсь, и он снова смеется, прижимаясь ко мне.

– Черт, Талли, я думал, что снова потерял тебя. – Катон вздрагивает, и я обнимаю его, сцепив ноги за его спиной. – Мы выберемся отсюда, и когда это сделаем, я больше никогда не отпущу тебя.

– Обещаешь? – Я улыбаюсь, но улыбка исчезает, когда Катон поднимает голову, его глаза снова пылают красным.

– Обещаю, – рычит он, жадно глядя на меня. – Если я не отойду от тебя, у нас будут проблемы.

– Я не хочу, чтобы ты уходил. – Я крепче сжимаю ноги. – Я хочу, чтобы ты был здесь. К черту их, к черту их мнение. Я могла потерять тебя сегодня. Мне не нужно наше гнездышко, мне нужен только ты. – Я прижимаюсь к нему всем телом, заставляя его стонать. Накрыв его рот своим, я ухмыляюсь. – Так трахни меня и объяви своей парой.

– Талия, – предупреждает он, от полного имени меня бросает в дрожь. Его хвост виляет за спиной, а клыки обнажены. Он выглядит таким сильным и красивым, что мне становится больно из-за него. Я знаю, что он чувствует это, так как его глаза вспыхивают, когда он вдыхает.

– Перестань думать об этом. – Наклонившись, я прикусываю его губу. – Трахни меня, Катон. Заяви на меня права, спарься со мной.

Меня впечатывает спиной в стену, он срывает брюки и рубашку и бросает их за спину. Катон блуждает взглядом по моему телу, словно никогда не видел раньше, хотя лизал, пробовал на вкус, но никогда не занимался со мной сексом, и, черт побери, я уже мокрая для него.

– Я не могу быть мягким, Талия, не тогда, когда я претендую на тебя, – предупреждает он.

– Кто сказал, что мне нужна мягкость? – Схватив его за рога, притягиваю к себе, крепко целую и подталкиваю к действию, а затем отстраняюсь. – Трахни меня.

Я охаю, когда он спускает меня, переворачивает и раздвигает мне ноги. Он прижимается грудью к моей спине, а хвостом скользит по ноге к моей киске. Щелкает по клитору, пока я не начинаю стонать, а потом останавливается, покусывая мою шею.

– Они не должны тебя видеть, – рычит скорее зверь, чем мужчина, и прежде чем я успеваю ответить, он вводит в меня свой хвост.

Даже мокрая, даже после того, как я только что кончила, я стону, сжимаясь вокруг его длины. Покачиваю бедрами, пока он трахает меня хвостом, а потом вытаскивает его так же внезапно, как и ввел в меня.

Вцепившись когтями в мои бедра, он дергает меня за задницу, скользя руками вверх по моей спине, по рукам и вниз, где его пальцы переплетаются с моими, несмотря на предупреждение. От этого нежного прикосновения у меня на глаза почти наворачиваются слезы, потому что я знаю, что он делает.

Он напоминает мне, что он со мной, и удерживает в этом моменте с ним, даже когда грубо обращается с моим телом. Прижимает членом к моей киске, проводя по ее складочкам и ударяя по клитору, пока покрывает себя моими сливками.

– Ты будешь кричать от желания, моя пара, – вырывается у него. – Ты примешь меня, и все узнают, что ты моя, пока я буду изливать в тебя семя и помечать запахом.

О, черт. Его грязные словечки до невозможности возбуждают меня, и я вскрикиваю, когда Катон врезается в меня членом. Он такой длинный, твердый и широкий, что я почти задыхаюсь, не в силах дышать, но Катон не дает мне опомниться. Вместо этого он вырывается и снова входит в меня.

Пошлые слова, срывающиеся с его губ, заставляют меня хныкать и отталкиваться, чтобы он вошел глубже.

– Такая хорошая девочка, Талли. – Его голос – рычание, которое вибрирует по моему телу. – Посмотри, какая ты красивая, когда берешь меня. Лучше, чем я мог себе представить, словно тугой, влажный жар окутывает мой член, сводя меня с ума. Ты так хороша, моя пара, слишком хороша. Я не могу остановиться.

Иногда легко забыть, что Катон – девственник, он берет меня жестко и быстро, в отличие от моих первых неуверенных попыток, знает, что делать. Он царапает клыками мою нежную кожу, когтями впивается в стену, чтобы не порезать меня, а хвостом обхватывает мой живот, помогая мне оттолкнуться, чтобы принять его.

– Катон! – кричу я. Удовольствие проникает в меня, когда он отклоняет мои бедра, чтобы попасть в ту точку внутри меня, от которой у меня заслезились глаза. Мой клитор пульсирует от его хвоста, пока он вбивается в меня.

Пока он это делает, я замечаю запах, восхитительный запах, от которого я стону.

– Что это за запах? – задыхаясь, спрашиваю я.

– Мой брачный аромат, – урчит он. – Наполняю тебя, покрываю, чтобы ты всегда пахла мной, и никто другой не мог к тебе прикоснуться. Ты. Моя! – рычит Катон, снова вонзая клыки в мою шею, удерживая меня на месте, пока грубо и жестко берет меня.

Боль смешивается с удовольствием, и не успеваю я опомниться, как снова кончаю, кричу, как он и хотел. Зарычав, Катон отстраняется, и я слышу, как он наваливается на меня. Через минуту он покрывает спермой мою спину, задницу и киску, окутывая меня своим восхитительным ароматом, а затем снова оказывается во мне.

Он вынимает клыки из шеи, а ранки зализывает языком.

– Я еще не закончил с тобой, моя пара, – рычит мне в ухо.

Катон отрывается от меня, поднимает и впечатывает спиной в стену, насаживая меня на свой член. Одной рукой он упирается в стену, а другой – в шею, откидывая мою голову назад, и от этого давления я глубоко вдыхаю. Я скачу на нем изо всех сил, пока он берет меня. Его пылающие глаза не отрываются от меня, с клыков капает моя кровь, и он рычит.

– Моя, моя, моя, – напевает он.

– Твоя, – обещаю я, но мой голос затихает, когда он снова сжимает мое горло. Набрасывается на мои соски, облизывая, покусывая и втягивая кровь, оставляя следы укусов на груди, когда Катон с силой впивается в меня.

– Моя навсегда, – рычит он, вонзая клыки прямо над моим сердцем. Резкая боль сменяется наслаждением, когда он сжимает клитор.

Я даже не могу кричать, когда он трахает меня, доводя до оргазма, а потом до другого, его запах делает меня такой же дикой, как и он сам. Я царапаю его ногтями, что только подстегивает Катона, и он трахает меня так сильно, что это почти больно, и кажется, что я не перестаю кончать, пока он не откидывает голову и не рычит.

Катон вонзается в меня раз, два и замирает.

Его разрядка заполняет меня, и наслаждение все еще охватывает, не ослабевая, пока он не перестает касаться клитора, и тогда я падаю, как марионетка с перерезанными ниточками. Катон ловит меня и скользит пальцами по его стекающей сперме и вставляет ее обратно в мою киску.

– Люблю тебя, Талли. Люблю тебя так сильно.

– Я тоже тебя люблю, – отвечаю я, открывая глаза, чтобы встретиться с его глазами, и он нежно целует меня, даже когда пальцами не позволяет вылиться из меня его освобождению.