Текст книги "Возвращение к звёздам (СИ)"

Автор книги: К. Лопухов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

– Неужели вы думаете, что мы можем послать детей туда, где они на самом деле могут убиться? – вопросом на вопрос ответил Ник Никыч. – Да и на дворе сейчас не XX век, корабли сейчас совсем другие.

– И команда у них отличная, – влез Ахметов, – отбирали лучших, по всему Союзу.

– И по всей Америке, – вставил своё веское слово американский посол.

От этих слов железная решимость в глазах Шурочки сменилась некоторым интересом. После этого дежурный вопрос: "Зачем же вы вчера их так пугали?", был чистой формальностью, равно как и разговор Шурочки с дочерью, который завершился демонстративным вздохом и родительским благословением: "Ты девочка у меня умная, решай сама…".

Столовая Дворца пионеров, три часа спустя

За одним столом сидели… Николай Сидоров, чьи полномочия начальника экспедиции только что блестяще подтвердил Совет экипажа, Ахмет Ахметов, руководитель Кружка юных космонавтов при Московском дворце пионеров и Вениамин Шустрый, главный психолог Дворца пионеров.

– Ну, колитесь, что не так с Двадцать восьмой лунной? – спросил Ник Никыч.

– Это первая экспедиция, в состав которой входят только дети. Этого мало? – спокойно ответил Ахмет.

– Я бы поверил, если бы это был грузовик до одной из наших баз, – ответил Ник Никыч, – но проект ведут так, словно мы отправляем первую и последнюю пионерскую экспедицию. Зачем набили туда столько задач? Зачем запихнули туда столько народу? Да и американца этого…

– Сразу видно, что ты чистый технарь, – усмехнулся Вениамин Михайлович. – Это же первая пионерская экспедиция. Знаковое событие! А знаковое событие должно быть масштабным.

– Ну ладно, масштаб соблюдён, место для них подобрали идеальное, действительно песочница, но американца-то зачем сюда приплели?

– До кучи, – отмахнулся Шустрый. Ник Никыч настаивать не стал, но всё равно, оставалось ощущение, что с американцем не всё так просто. Но всё же оставался главный вопрос:

– Ну а теперь говорите честно, какая настоящая задача у этой экспедиции?

Ахмет с Вениамином переглянулись, ответил Ахмет:

– А какая главная задача была у Гагарина?

Ник Никыч крепко задумался и честно ответил:

– Не понимаю о чём ты?

– Там, – Шустрый указал пальцем на потолок, – пришли к выводу, что пора делать следующий шаг, переходить от присутствия на Луне к её освоению. Это, в общем-то, давно стало общим местом. НО! Аналитики считают, что резко возрастает вероятность обострения через пятнадцать – двадцать лет. Конечно, сейчас активно работают, чтобы его купировать, но если оно случится, то для нас это единственный шанс уцелеть.

– А заодно, заметно повышает шансы избежать его, – вклинился Ахмет.

– Обострения чего? – уточнил Сидоров.

– Второй империалистической, – спокойно сказал Шустрый. – Ты же не думаешь, что она закончилась с нашей Второй революцией?

Слова "Второй революцией" он произнёс с изрядной долей скепсиса. Ник Никыч с сомнением покачал головой:

– Это все более менее понимают. При чём тут Гагарин?

– Какая была главная задача у Гагарина? – с нажимом спросил Ахмет.

– Если совсем честно, то побывать там и вернуться живым… Но ведь с этими детьми…

– Всё гораздо сложнее и важнее. Как я уже сказал, пора переходить от присутствия к освоению. Жить там. Владеть территорией, это значит жить на ней. Постоянные поселения…

– И дети, – догадался Ник Никыч.

– Правильно. И сегодня мы начинаем готовиться к тому, чтобы растить детей в космосе. Сегодня мы отправим туда этих, действительно выдающихся детей, по возвращении оценим их опыт, будем разрабатывать методики и… не исключаю, что именно участники этой экспедиции станут первыми постоянными поселенцами, – подтвердил его слова Шустрый.

– И тогда наши партнёры могут хоть кобальтовую бомбу[4] взрывать, нам будет куда эвакуировать своих людей, – подвёл итог Ахмет. – Нанести массовый разрушающий удар по внеземным поселениям, задача не по их зубам, тем более, что уже сейчас у нас есть вполне надёжная ПМЗ[5]. Если они действительно начнут атомную войну, нам даже не понадобится наносить ответный удар. Они сами передохнут от последствий.

– Но это же огромная работа! – воскликнул Ник Никыч.

– И она ведётся, – кивнул Ахмет. – И мы уже вплотную подошли к тому рубежу, когда вахтовых посёлков на Луне недостаточно. Там уже пора жить. Мы и так слишком долго копались.

–

[1] ГОК – Горно Обогатительный Комбинат. В описанное время интегрирован с карьером.

[2] доктор Кашпировский – герой городских легенд, анекдотов и многочисленных произведений фэнтези начала XXII века. Врач и очень сильный экстрасенс, работавший, согласно легендам, в Москве, в конце XX века. Благодаря своим экстрасенсорным способностям успешно противостоит своему антагонисту, Алану Чумаку, тоже сильному экстрасенсу.

[3] …все твои приводы… – приводы в милицию по причине малолетнего хулиганства.

[4] кобальтовая бомба – тип атомного боеприпаса, вызывающий массированный выброс радиоактивного кобальта. Способна вызвать такое радиоактивное заражение всей поверхности Земли, что большая часть людей и прочих теплокровных животных умрёт от лучевой болезни в течение пары-тройки лет.

[5] ПМЗ – противо-метеоритная защита. Сейчас для космических объектов не актуальна, но для постоянно действующих и достаточно протяжённых объектов на поверхности Луны становится необходимой.

Глава 6, в которой мы прогуляемся по Москве XXII века, заглянем на её тёмную, постапокалиптическую сторону и узнаем кое-что неожиданное о детстве наших героев

Комната собраний экипажа 28 лунной экспедиции, сразу после завершения совета экипажа

Кризис был успешно преодолён, Совет экипажа подтвердил доверие Ник Никычу, Лена успокоилась, поплакала сначала на плече Влада, потом на груди у мамы и получила родительское благословение продолжать в том же духе. Затем начальник американской делегации попросил ребят ответить на несколько вопросов, после чего ушёл в состоянии глубокого культурного шока. И вот ребята остались одни и вынуждены были решать, как утилизировать неожиданно образовавшийся выходной: все назначенные на сегодня мероприятия, по причине внепланового Совета экипажа и возникшей в связи с ним некоторой неопределённости, были отменены. И тут неожиданное решение выплыло после вопроса, который Джон задал Владу:

– А сколько ты берёшь с Аскара за то, что он у тебя живёт?

Все слегка подавились.

– Эмм… Это, в смысле, брать с него деньги за то, что я его пригласил? – уточнил Влад.

– Ну да, – спокойно ответил Джон. – Это как… аренда комнаты и еда.

Все уставились на американского гостя с заметным удивлением. Ответил Влад:

– У нас так не принято. Я пригласил Аскара, он гость, мой и моей семьи. Мы не берём за это деньги. А у вас по другому?

Некоторое время прошло в обсуждении разного подхода к гостеприимству, в ходе которого все были немало удивлены. Но в конце Аскар задумчиво сказал:

– А ведь и правда… Хотя бы то, что я у вас ем…

– Прекрати! – Влад решительно хлопнул ладонью по столу. – Гостеприимство священно не только на востоке!

Аскар сидел какое-то время в задумчивости и вдруг встрепенулся:

– А давайте я вам плов сварю! Настоящий! Казахский!

– А ты умеешь? – с заметным ехидством спросила Света.

– Меня дядя научил. А он знаешь какой плов варит? Лучше всех в районе!

– Да ну! Мальчишка и умеет готовить? – не унималась Света.

– Между прочим, настоящий плов может сделать только мужчина! Женщины на это не способны! – гордо задрав нос провозгласил Аскар.

– Ой-ой-ой! А давай, действительно, сделай!

Аскар на это только пожал плечами и деловым тоном уточнил у Влада:

– У тебя рынок рядом есть?

– Супермаркет? – удивился Джон. По его сведениям супермаркеты в СССР были довольно обычным делом. Но на этот вопрос Аскар только наморщил нос:

– Да что там в супермаркете можно купить? Настоящий рынок?

– Есть конечно, Дорогомиловский, – ответил Влад.

– Ну так как? Поехали? Закупим всё и сделаю!

– Поехали! – решительно заявил Влад и стайка юных космонавтов сорвалась с места.

Ленинские/Воробьёвы горы, возле входа на эскалатор, некоторое время спустя

Юные космонавты плотной толпой высыпали из Дворца пионеров и направились к метро. По дороге Джону пришлось отбиваться от сопровождающих из официальной американской делегации. При дружной поддержке коллектива это в конце концов удалось, правда платой стало клятвенное обещание звонить руководству каждые пол часа, подкреплённое к тому же обещанием командира проследить за дисциплиной связи. Преодолев и это препятствие, экипаж зацепился за вход эскалаторной галереи. Любопытство проявил конечно же Джон. Американец внимательно прочитал табличку:

Эскалаторная галерея на Ленинских/Воробьёвых горах.

Построена в 1959 году, разрушена в начале XXI века, восстановлена в 2093 году в виде, максимально близком к оригинальному.

Памятник архитектуры, охраняется государством.

– Извините… Что значит: "близко к оригинальному"? – удивился Джон.

– То и значит, – скривилась Люся, – снаружи очень похоже, но строили с нуля, по современному.

Джон задумался. Ситуация явно не вписывалась в рациональные американские шаблоны.

– Почему не стали восстанавливать, если хотели сделать аутентично?

– А нечего восстанавливать, – отмахнулась Люся. – Он же полностью развалился, причём два раза. Первый сдох в девятьсот восемьдесят… не помню точно. Короче, тут что-то с почвой не то…

– Здесь геология сложная, – влезла Лена, – сплошные оползни. Вообще, тут бы полазить по этим горам, здесь интересно…

– На Луне налазаешься, – хмыкнула Света.

– Там это там, – солидно так отозвалась юная геологиня, – а здесь тоже интересно…

Продолжить у неё не получилось, потому как Джон, упорный человек, вернул разговор в прежнее русло:

– Хорошо, восстановить нельзя. Почему не построили новое?

– А новое и построили, – снова скривилась Люся, – но такое, что почти совсем как старое. Вон, видишь, даже указатели все как полтораста лет назад, поручни, лампочки, хорошо хоть додумались современные лампы поставить, а то была мысль, специально сюда наделать лампочки накаливания. Как тогда.

Джон некоторое время переваривал услышанное, наконец решился спросить:

– А… почему так?

– Потому что в Мосархитектуре половина таких же, как моя Маша… сестра моя, в этом году школу заканчивает. Фанатка истории, да ещё и реконструкторша[1], – на этих словах Люся покрутила у виска пальцем.

– Это иррациональное, Джон, – нашёлся наконец Аскар и это, кажется, объяснило американцу всё.

Так, за разговорами, юные космонавты спустились на эскалаторе вниз и подошли к станции метро. Здесь Джона немного выбило из колеи название: "Ленинские/Воробьёвы горы", но тут всё объяснилось намного проще: в бурном и изрядно мутном водовороте событий XX века в Москве много чего переименовали. В конце XX века многое (но не всё) открутили назад. А кое-что просто переименовали. Потом, когда капитализм в России второй раз дозрел и пришлось возвращаться к социализму, стали возвращать старые-новые (то есть советские) названия. И хотя многим понравилось, в целом решение оказалось сильно неоднозначным и общественная дискуссия на этот счёт всё разгоралась и разгоралась. И так могло бы продолжаться долго, но нашёлся умный, к тому же весьма влиятельный человек, который решительно сказал: "Хватит! Если договориться не выходит – пусть будут названия двойные!". Как например, те же Ленинские (Воробьёвы) горы или улица Поварская (Воровского). При этом постановили, что совершенно законно в адресе можно использовать любое название. По ходу, двойными, а то и тройными названиями обзавелись не только улицы, порой и целые города, как например Сталинград/Волгоград/Царицын. Головной боли почтальонам, нотариусам и таксистам прибавилось, но зато склока постепенно сошла на нет. Все смогли вздохнуть с облегчением и заняться, наконец, действительно важными делами.

Станция Ленинские/Воробьёвы горы

В фойе станции Джон обратил внимание на линию из узких, выложенных белым, прямоугольников на полу. Линия эта перегораживала фойе от стены до стены. На его вопрос ответила опять Люся:

– Здесь раньше турникеты стояли. А как плату за проезд отменили, убрали, чтобы проходу не мешало. Вон, кстати, образцы, – она махнула рукой в сторону, где возле стены, огороженные стационарными поручнями, стояли несколько тех самых турникетов, в которые пассажиры метро когда-то опускали монетки, жетоны, потом прикладывали к ним карты оплаты…

– Настоящие? – уточнил Джон, подходя к этому импровизированному музею станции, где рядом с образцами турникетов стояла витринка с образцами жетонов и работал голопроектор, выдававший презентацию с краткой историей станции, сдобренную старинными фото и видео.

– Нет, конечно! – фыркнула Люся. – А вот в фойе Арбатской, ну, Новой Арбатской, в смысле, Покровской линии, там стоят настоящие. Там музей метро. А сама станция затоплена.

– Надо будет туда зайти, – словно мимоходом бросил Аскар.

– У нас есть туда экскурсия, – ответил Влад и поторопил друзей: – Ладно, пошли!

Большая Дорогомиловская улица, остановка автобуса возле колхозного рынка

Пионеры, нагруженные покупками, среди которых был даже объёмистый электроказан, выбрались из рынка на углу Брянского переулка и Дорогомиловской, как раз возле автобусной остановки.

– Могли бы такси взять, а не тащить всё это на себе, – проворчала Люся, которая, как раз, ничего не тащила. Из всех девочек только Лена несла маленький пакетик, в котором, по утверждению Аскара, находилось самое ценное – специи.

– Да ладно, – откликнулся командир, который на пару с Аскаром тащил электроказан, в который сложили рис, морковь, лук, чеснок, – пусть люди хоть город посмотрят.

– Чего здесь смотреть-то? Всё самое интересное на задворках, – хмыкнула Люся.

– Вот если мы Джона туда затащим, его точно, в тот же день в Америку увезут!

– А что это такое, задворки? – уточнил любопытный американец. Ему доверили транспортировку термопакета с мясом и курдючным салом.

– Ну как тебе сказать? Это как задний двор. Вот это всё, – Влад показал на ряд сталинских и брежневских домов вдоль улицы, – парадный фасад, а там сзади – задворки.

– И чем там так страшно?

– Заброшенные кварталы, – ответила Люся. – У вас, наверное, тоже такие есть.

– Есть, – согласился Джон, – но туда ходить запрещено.

– У нас тоже, – согласился Влад, – но мы не спрашиваем. Но чужому туда лучше одному не соваться.

– Гангстеры?

– Да нет… – не очень уверенно промямлил Влад, – но там легко заблудиться, да и всё разваливается, сам понимаешь. Если не знаешь что к чему, можно провалиться куда-то, или на голову что упадёт…

– Гангстеры, гангстеры, – вредным голосом перебила командира Люся. – Чёрные антиквары, бывает настоящие уголовники прячутся, всякие бандиты малолетние, типа, вот Влада.

– Да ладно тебе! – смутился Влад. – В крайнем случае морду поправят, но это так, мелочи. Да и не осталось здесь почти ничего, почти всё уже разобрали.

Тут к остановке бесшумно подъехал автобус.

– Наш! – встрепенулся Влад.

Прозрачный пластиковый барьер высотой по грудь взрослого человека, отделяющий скоростную проезжую часть от пешеходов, разошёлся в стороны, позволяя пассажирам войти и выйти. Ребята загрузились на заднюю площадку автобуса, предназначенную для стоячих пассажиров, приятный женский голос произнёс: "Осторожно, двери закрываются! Следующая остановка Бородинский мост.", Двери закрылись и автобус плавно тронулся, оставляя по бокам скверы с вековыми деревьями, хорошо вычищенные и отреставрированные дома сталинской и брежневской постройки.

– У вас тут действительно как в музее, – заметил Джон. – Неужели ничего нового не строите?

– Это всё к Мосархитектуре, – фыркнула Люся, – сохраняют архитектурную среду.

– А чего просто так строить? – не согласился Влад. – Здесь уже и так понастроили. В центре и то полно пустых квартир. Ну и признай, красиво же!

На это Люся состроила недовольную гримасу и отвернулась, глядя на изрядно обмелевшую за последние сто лет Москва-реку. Когда-то гранитные набережные уходили прямо в воду, сейчас же вдоль них тянулись ивняки, перемежавшиеся песчаными пляжами. Пока пляжи были пустыми, но пройдёт совсем немного времени и на них появятся первые купающиеся. Правда пляжи устраивали не рядом с основным руслом, по которому уже сейчас сновали прогулочные и грузовые суда, а возле специально устроенных купальных рукавов и заводей. Да и вода в этих заводях прогревается быстрее. Сейчас эти протоки и заводи активно чистили, в преддверии купального сезона.

– Здесь можно купаться? – удивился Джон.

– Да! – радостно ответил Влад. – А вот рыбу ловить нельзя, она вся отравленная.

– Да у нас тут и земля отравленная! В городе даже настоящие солончаки есть! – радостно добавила Люся и пояснила: – В прошлом веке тут такое творили… Ужас!

Джон на это вежливо кивнул, но вернулся к вопросу, который его очень зацепил:

– А эти заброшенные кварталы не охраняют?

– Да на это никакой милиции не хватит! – выдохнул Влад. Люся же, как самая подкованная в области истории принялась обстоятельно объяснять:

– В Москве жило 15 миллионов. Сейчас осталось полтора от силы. И это со всеми студентами и туристами. У нас сейчас в Центре-то половина квартир пустые стоят…

– Ну не половина, – возмутился Влад.

– Ну поменьше, – согласилась Люся, – но не суть. Представляешь сколько всего остального осталось? Вот! А когда народ разбегался… ну или вымирали… столько всего бросили, жуть! Вот это всё потихоньку и растаскивают. Вот такие как этот, – она снова кивнула на Влада.

– Да ладно, – отмахнулся Влад, – лучше сама расскажи, как ты в свой кружок попала.

– Я, между прочим, там искала старые сорта цветов! – гордо заявила Люся. – Я тогда с кустов во дворе черенок срезала, а потом, уже в кружке, мне сказали, что это сорт шиповника, ещё XX века, считался утерянным! В этом дворе сейчас заказник сделали!

Она выпалила это на одном дыхании, и так и осталась стоять, гордо задрав нос, типа, я не с вами, я особенная. Но Влад, с хитрецой в голосе спросил:

– А почему тогда тебя повязали не во дворе, а вместе с нами, в квартире?

Она попыталась было что-то высказать, но тут уже влезла Света, которая тоже, с весьма хитрым выражением лица потребовала:

– А отсюда подробнее! Что? Где? Когда? Почему?

Оба москвича вздохнули горестно, отвечать взялся Влад, как самый смелый:

– Где? Здесь, на задворках вокзала. Когда? Когда пошли в третий класс. В октябре. Почему? Потому что какие-то уроды устроили тут поножовщину, а в результате облава. Вот и всё.

– А… извини… можно больше деталей? – скромно влез Джон.

– Ну, смотри: в этих заброшках полно всего ценного и интересного, это потихоньку растаскивают. Археологи, Стройдемонтаж, чёрные антиквары…

– В основном чёрные антиквары и такие как наш командир, – поправила Люся.

На это Влад даже цыкнул:

– Хватит уже наезжать! Сама тоже лазила с нами постоянно. Так вот, этому не мешают, даже официально скупают хабар у этих антикваров…

– Сестра говорит, что многие антиквары работают не хуже археологов, – снова влезла Люся, но Влад её демонстративно проигнорировал:

– Но есть правило: всё должно быть тихо и без крови. Если вдруг случается труп, или кто пропадёт, или покалечат кого, квартал тут же оцепляют и зачищают. Всем, кого поймают, сразу прописывают штрафы, бо-о-о-о-льшие, а то и посадить могут, по крупному. А тогда две банды этих антикваров чего-то не поделили и устроили разборку, кого-то ножом ткнули. Естественно, народ тут же оттуда стал разбегаться, Ну а мы-то ничего не знаем! Нашли открытую квартиру, шарим там, а тут, значит, ОМОН заходит. Привезли нас в детскую комнату…

– Извини… Что есть "детская комната"? – снова уточнил Джон.

– Детская комната милиции, – пояснила Лена, – это так называется, там занимаются всякими хулиганами, прогульщиками… Ну, в смысле, мелкими, как мы.

Джон кивнул, в смысле: "Понял!", и Влад продолжил:

– А там инспектор говорит: "Или выписываем штраф родителям, большой, или записывайтесь в какие-нибудь кружки. Вот прям щаз.". Мы, естественно, в кружки! Так нас и повезли в Дом пионеров. Вот она, – он махнул рукой в сторону Люси, – сразу же со своими черенками к юннатам…

– Между прочим, уже на следующий день поехали на этот двор официально, от станции юннатов! Там ещё несколько старых сортов нашли! Сирень, форзиция… – Гордо начала перечислять Люся, но Влад её очень невежливо перебил:

– Ну а я прибился к космонавтам.

– И у вас так всем… кто нарушает закон предлагают записываться в кружки? – удивился Джон.

– Нет, но это логично. Если мелкому делать нечего, его надо чем-то занять, – рассудительно так высказался Влад. Люся уточнила:

– Тем более, что там не всё так просто. Какое-то время следили, чтобы мы и в самом деле ходили на кружки, не отлынивали.

– Как видишь, помогло, – подвёл итог командир.

Пока шла эта вдумчивая беседа, автобус вырулил на Садовое кольцо, проехал мимо здания НКИД[2], нырнул в тоннель под Калининским проспектом. "Остановка Новинский бульвар", – сообщил пассажирам автобус.

– Выходим! – встрепенулся Влад и юные космонавты, похватав свои покупки, высыпали на улицу.

– Вот, кстати, твои, – хмыкнула Люся, указывая Джону на американское посольство на противоположной стороне Садового кольца. – Не хочешь заглянуть?

– Лучше не буду, – скромно отказался американец.

– Тогда пошли, – подытожил Влад и они нырнули в подземный переход.

Когда они подходили к арке длинного дома сталинской ещё постройки, Люся указала на неприметный магазинчик:

– Кстати, интересно, этот "Овощной" тут на одном месте уже полтора века. Как дом построили, его тут открыли. И с тех пор он тут остаётся. Пережил Перестройку, Контрреволюцию[3], Реставрацию капитализма, Вторую социалистическую.

– И всё время оставался овощным? – удивился Аскар.

– Ага, – подтвердила Люся.

– Не иначе, тут какое-то тайное общество замешано… – пошутила Лена, но Люся на это неожиданно взорвалась:

– Вот только не надо при мне всё это! Сведу тебя с Машкой и ешьте друг другу мозги своей конспирологией!

Так они дошли до угла дома и углубились в узкий сквер, укрытый под кронами вековых ясеней.

– Здесь, кстати, детский сад тоже старый, тоже ему лет 150, – заявил Влад, кивая на огороженную детскую площадку. Но изрядно умаявшимся пионерам было уже не до того.

–

[1] …да ещё и реконструкторша… – историческая реконструкция – хобби, когда взрослые люди собираются, одеваются по моде прошлых веков, осваивают тогдашние ремёсла, оружие, приёмы боя, воссоздают на практике образ жизни выбранной эпохи.

[2] НКИД – Народный комиссариат иностранных дел

[3] Пережил Перестройку, Контрреволюцию… – в советской историографии XXII века Контрреволюцией называются события 1991–1993 годов, приведшие к демонтажу советской системы и реставрации капитализма.