Текст книги "Принцесса звёздного престола"

Автор книги: Иванович Юрий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 62 страниц)

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

ЭХ! ЖИТИЁ МОЁ!

Спал я долго и наверняка крепко. Так как проснулся свежим, полным сил и энергии, но совершенно голым и со страшно чешущейся спиной. Лежал я на одном из салонных диванов, укрытый толстым одеялом. При ощущающейся прохладе это было не лишним. Осмотревшись, я понял, что нахожусь до сих пор у Ренаты. Только казалось странным моё полное бесчувствие при раздевании. Неужели опять снотворное? А в чём и как? Сок вроде был самым обычным, без привкуса. Да вон он стоит рядом! Я встал и выпил прямо из графина. Подождал минут десять, незаметно осматриваясь, но сонливости не ощутил. Значит, это не сок меня свалил, а порядочная усталость.

Чем же заняться? Надо идти к Гарольду. Мне показалось, что я вполне смог бы найти дорогу в его комнату. Но есть ли кто здесь? Заглянуть в спальню? А если моё любопытство вызовет подозрение? И я решил действовать по-другому.

Совершив ещё несколько глотательных движений из кувшина, я небрежно поставил его на самый край стола и стал отходить. Естественно ёмкость грохнулась об пол и разбилась вдребезги. Сделав вид, что испугался, я отчаянно заверещал самым громким голосом, на какой был способен. При этом я перекувыркнулся через диван и сжался комочком возле стенки. Тут же дверь в спальню резко отъёхала и оттуда выбежала обеспокоенная Рената. И тоже совершенно голая. И вдобавок с совершенной и соблазнительной фигуркой. Прямо напасть какая-то. Пришлось с ходу включать в памяти кошмарные и мерзостные картинки. К тому же явно в сторону ухудшения. Так как Рената, мельком окинув комнату и увидев разбившийся кувшин, бросилась сразу ко мне и стала успокаивать. Она гладила меня по голове, призывала не бояться и прижимала к своей груди как сердобольная мать. Но ведь она мне была не мать! И её грудь в другое время могла свести меня с ума! Торчащие, упругие соски елозили по моему плечу и спине, вызывая реакции совершенно противоположные успокоению. В течении нескольких минут моя воля подверглась такому испытанию, что недавняя сцена с кузиной нашей хозяйки показалась мне просто детской шалостью. Да и дышать я старался только ртом, что бы не ощущать призывного запаха молодого женского тела. Если бы Рената надумала меня прижать лицом к своей груди, я бы не выдержал и сорвался. И точно бы оказался тем животным, на которое намекала её хозяйка-садистка.

Скорей всего меня спасло довольно низкая температура в помещении. Кожа девушки от этого, видимо, покрылась пупырышками, и она метнулась в свою комнату одеваться. За эти короткие мгновения я полностью восстановил контроль над своим организмом и, когда мне была вручена конфета, позволил себя одеть без лишнего возбуждения. А уж нанесение мази на заживающие царапины воспринял как прописанные врачом горчичники.

– Ну что мне с тобой делать? – девушка убрала остатки стекла и сока и уселась рядом со мной на диван. – Может к брату отвести? – заметив мою настороженность, громко пару раз повторила: – К брату? Пойдём к брату?

Я изобразил на своём лице постепенное оживление и радостно заагукал. Рената тяжело вздохнула, взяла меня за руку и повела к выходу. Оказалось, что была ночь, вернее слишком раннее утро. Весь сектор освещался очень слабо, лишь в минимум необходимости. Да и людей почти не наблюдалось. Лишь один раз мелькнула юбка какой-то красавицы, да прошли навстречу два угрюмых, явно не выспавшихся пирата. Они даже голов не повернули в нашу сторону. И минут через десять мы зашли в салон моего "брата".

А там, в самом разгаре, проходило совещание. Среди разбросанных по всему столу, да и по полу, бумаг сидело четыре человека. Председательствовала, конечно же, Нина, но её часто и без особого почтения перебивал раскрасневшийся Николя. Главный стратег, тактик и реконгсценировщик. Когда он входил в раж, то мог переспорить кого угодно. Даже меня. Признаюсь. Тем более что аргументировать он умел с лёгкостью, но фундаментально. Гарольд занимал неопределённую позицию, но больше тяготел к защите своей, то бишь нашей, хозяйки. При этом глаза его странно блестели, и выглядел он немного рассеянным. Четвёртым спорщиком являлся лекарь с флагманского корабля. Он хоть и тихо, изредка, но твёрдо поддерживал Николя. Которого все уже называли не иначе как Советник. Гарольд выбрал себе более прозаическое имя: Карк. Ещё перед пленением оно мне не понравилось, но спорить было некогда.

Как и в предыдущий раз, сразу после вхождения, Рената стала буквально пожирать Нину глазами. Той скорей всего это не нравилось, так как она грубо спросила:

– Как он себя вёл?

– Только что проснулся, госпожа! – дрогнувшим голосом ответила моя провожатая. – Испугался разбившегося кувшина и я привела его сюда.

– Хорошо, оставь его здесь, и сама можешь идти. И разбуди через час Эльзу. Надо быть на торгах как можно раньше.

– Слушаюсь, госпожа! – Рената присела в скромном реверансе и неспешно вышла. А меня удивили две вещи: кто такая Эльза и реакция Нины: глядя вслед рабыне, она возмущённо и громко фыркнула. Гарольд тем временем усадил меня рядом с собой на пол и развернул шоколадную конфету. Со злости я успел прикоснуться к нему и просигналить: "Убью!". Как мне уже эти конфеты надоели! Он меня прекрасно понял, и сказал довольно громко:

– Вообще-то ему конфеты противопоказаны: страдает потом жутким расстройством желудка. А в его состоянии – весьма плачевно. Сладкое желательно использовать только лишь в самых крайних случаях, когда он слишком нервный. Для успокоения. А ты, Советник, давай развивай свою мысль. Мне кажется, в ней есть некое зерно.

Николя, здороваясь, потрепал меня по плечу и продолжил:

– Раз вы все против ранее выдвинутых предложений, остаётся только одно. Лишить его подвижности и основательно вымотать перед решительными действиями. Нога – самое слабое его место и надо начинать оттуда.

– А может он её усилил современными металлическими протезами, и она стала даже лучше прежней? – возразила Нина. – Ведь он совсем не хромает и бегает просто с невероятной скоростью.

– В условиях нашего острова, – твёрдым голосом вмешался лекарь, – полностью реанимировать ногу он не мог. Для этого надо минимум месяц. А он, после перелома, не отлучался больше чем на день, два.

– И каким способом Карк нанесёт этот очень трудный удар? – Нина вскочила на ноги и приняла боевую стойку. – Я ведь тоже могу уложить почти каждого на ринге и знаю, как опасно наносить подобную подсечку. Да ещё и с определённым результатом. Ведь если не удастся с первого раза, то в дальнейшем он будет настороже. А то и вообще сразу захватит в свои клещи.

Она проделала несколько резких, стремительных движений, показывая направления ударов и объясняя их сложность. Гарольд смотрел на неё с восхищением и выглядел как меланхолик.

– Де это ерунда! Как-нибудь я его достану. А раз док утверждает, что кость была сломана, то она обязательно треснет и во второй раз.

– Нет! Подобная атака слишком опасна для атакующего. Я не разрешаю! Или ищите другой способ для удара.

– Так у нас ещё уйма времени! – стал успокаивать Николя. – Всё проанализируем и обязательно придумаем, как его хоть частично вывести из строя!

– Это у нас – уйма времени! – Нина хоть и уселась обратно, но разозлилась ещё больше. – А у тебя – час только остался: идёшь в продажу!

Может мне и показалось, но наша хозяйка не хотела выкрикивать последние слова. Они сорвались помимо её воли. Тем более она привыкла высказывать всё что думает. Но в комнате повисла гнетущая тишина. Три пары глаз смотрели на красивую, но такую чёрствую женщину с немым укором. И та растерялась, хоть и продолжала выкрикивать:

– Что это вы на меня уставились?! Совсем рабы от рук отбились! Будут мне указывать: что делать! А ты чего глаза на потолок закатываешь?! Докторишка несчастный! Хочешь возразить, что не все здесь рабы?! Так я тебя ещё быстрей на место поставлю! – Нину явно прорвало, и она распалялась всё больше и больше. Она даже вскочила на ноги. – Давно в глаз не получал?! Хочешь второй фингал иметь с боевой раскраской?!

Если бы кто-то на неё крикнул или возразил, это только бы ухудшило обстановку. Но Гарольд её обезоружил совсем короткой фразой. Выставив кулачище вперёд, останавливая тем самым разошедшуюся хозяйку, он тихим, невинным голосом предложил:

– А можно я его двину?

Какой-то момент Нина стояла с открытым ртом, затем грохнулась обратно на сиденья и пробормотала:

– Не надо! Пусть живёт…

И фыркнула первой, сдерживая смех. Остальные тоже заулыбались, поглядывая на друг друга с пониманием. Вдруг капитан опять встала и направилась к выходу. Отдавая команду уже на ходу:

– Карк, за мной! Разбудим пораньше Эльзу и осмотрим имеющиеся у нас доспехи. А вы ждите нас здесь, мы за вами зайдём!

Когда дверь за ними закрылась, Советник и док тяжело вздохнули.

– С нервами у неё давно не в порядке? – спросил Николя.

– Порядочно…, – лекарь грустно закивал головой. – Ей ведь тоже изрядно от жизни досталось. Иногда в такого зверя превращается, что вспомнить страшно. А лечения принимать не хочет… Да и вряд ли оно ей поможет…

– А не сообразить ли нам обильный завтрак? – оживился Николя. – Если уж продаваться, то не на пустой желудок.

– Верно! – доктор тоже поднялся и они отправились к бару. – А что будет есть ваш Антон? (а вот Антоном решил представиться я. Вернее, представляли мои товарищи и "брат").

– Да что угодно, он не переборчивый. Главное конфетами его не пичкать. А сам бы я, кажется, акулу съел целиком, так за ночь проголодался от споров и жутких просмотров. Этот Уке-Син просто невероятно силён, но если подумать, то всегда можно найти слабое место в любой обороне.

– Вы меня своими знаниями очень удивили! – признался доктор. – Никогда бы не подумал, что человек вашего возраста способен держать в голове немыслимое количество информации. Да ещё и оперировать ею. Завидую.

– Да я не так уж и молод… – засмущался Николя от похвалы. – Скоро тридцать пять стукнет.

– Ого! Да мы ровесники! – доктор от удивления даже перестал набирать заказ для кухни. – А выглядите на лет пять моложе!

– Наследственное, – соврал Николя. Из всей нашей компании он был самым старшим, но редко кто об этом даже догадывался. Прекрасно сохраняться ему помогало происхождение: первые пять лет жизни, он провёл на планете Чари, с тройной силой тяжести. Если бы он пробыл там больше, то стал бы низкорослым, как все чарийцы. И жил бы в два раза меньше. Хотя причина для переезда на Оилтон была трагическая: его родители погибли под обвалом, а маленького мальчика вывезла благотворительная организация. И двенадцать лет назад наши линии судеб пересеклись, не разрываясь больше и, по всей видимости, поддерживая друг друга. При всей кажущейся хрупкости Николя являлся самым выносливым из нас и в дальних марш бросках был просто бесподобен.

Про себя я даже удивился, как это ему умудрились выбить столько зубов? Проклятая нехватка времени не позволила ребятам рассказать мне более подробно о событиях, случившихся за последние полтора года. Может самому спросить? Как при общении с Гарольдом? Но после некоторого размышления, пришлось откинуть эту идею. Ведь по легенде мы с ним не родственники и не было особой причины держаться за руки. Да и доктор, хоть явно нам симпатизировал, оставался для нас пока врагом. Тем более, очень наблюдательным врагом. Если он чего заметит, сразу возникнут подозрения. И если начнёт ставить палки в колёса, у нас появится много новых трудностей.

Пока мы завтракали Николя, стал расспрашивать о системе питании на острове. Всего было вдоволь и невероятно вкусно. Ведь даже рабы просто роскошествовали за столами.

– В первый день я подумал, что это только в секции Нины такое творится. Но на рынке пообщался с другими рабами, и выяснилось: почти у всех одинаково. Ну, за небольшими отклонениями в качестве да в спиртном.

– Если честно, то я сам не до конца всё понимаю, – признался док, вылавливая вилкой из сметанного соуса кусочек кальмара. – Когда мы в море, почти все хозяева секторов кормят свой личный состав, чуть ли не отвратительно. Исключая Нину, да ещё нескольких капитанов. Но лишь мы сходим на берег, начинают соревноваться в щедрости и расточительности. По моим соображениям на продукты питания, их доставку и приготовление уходит просто неимоверная уйма средств. А те, кто имеет пищевой синтезатор, вынуждены тратиться на энергию. На острове же разрешены только плазмо-кремниевые реакторы.

– И наша хозяйка имеет это всё тоже?

– Нет. Нина не хочет рисковать. Тебе ведь известно о иногда случающейся нестабильности подобных реакторов. Их обязывают ставить в центральной части личного сектора, и при взрыве это может раскурочить половину индивидуальной собственности. Не говоря уже о человеческих жертвах.

– И были уже подобные случаи?

– Только один раз. Вроде и пострадавших было мало, но паника поднялась ужасная. Наш корабль вернулся на следующий день и мне пришлось сразу включаться в работу. Тысячи людей были просто-напросто в шоке. Приходилось их уколами выводить из нервного стресса. Такого испуга в своей практике я ещё не наблюдал. Причём поголовно у всех. Невзирая на лица и прежние заслуги.

– Это из-за того, что здесь слишком привыкли к спокойной жизни! – засмеялся Николя. – В таких случаях любое ухудшение сразу расценивается как драма.

– Может быть, может быть…, – задумчиво согласился док, маленькими глоточками отпивая кофе с молоком. – Но с тех пор на острове не установили ни одного нового плазмо-кремниевого реактора.

– Что запретили?

– Нет, никто не хочет. Видимо боятся. А над теми, что уже установлены, трясутся как над больными детьми. Даже вахты удвоили.

– Конечно, вдвоём спать веселее!

– В том то и дело, что дежурные относятся к наблюдениям очень серьёзно. После этого не замечено даже единого спящего на посту.

– А какие ещё альтернативные виды энергии разрешены на Хаосе?

– Полно небольших теплоэлектростанций, есть несколько прибойных, довольно много температурных, берущих ток от разницы температур. Как с глубины океана, так и с самой вершиной. На высшей точке острова почти постоянно лежит снег, особенно на северной стороне. Успели заметить?

– Когда? – даже обиделся Николя. – Перевозят в закрытых клетках, ночуем в помещениях без окон, общаемся только в бараках невольничьего рынка да хижинах таких же подневольных!

– Ах да…, – док немного смутился. – Но я уверен, что долго вы в подневольных не задержитесь. Здесь это не принято. А некоторые даже не обращают внимания на буннеры и считают их неким украшением.

– Как это?! – мне самому хотелось воскликнуть нечто подобное, но наш Советник меня опередил.

– А просто: хозяин уничтожает пульт управления кольцом и окончательно дезактивирует передающие устройства. Буннер превращается в обычный кусок металла, могущий служить только украшением.

– И его можно снять?

– Тут же! По первому желанию носящего.

От услышанного, мы с Николя погрузились на несколько минут в раздумья. Так вот почему они так счастливы! Значит большинство из них уже и не рабы вовсе! А Рената? Как спросить о ней? Как назло Николя сидел от меня далеко и никак не удавалось ему просигналить. Да и какой у него может появиться интерес к персоне, которую он видел лишь мельком? Это было очевидно. Тем более что он продолжал спрашивать тоже о полезном:

– Док, не будете вы так любезны, что бы рассказать мне, хотя бы в общих чертах, само устройство острова. Просто жутко интересно знать, как он построен и из чего состоит. На Земле, вероятно, нет больше такого огромного рукотворного строения?

– Может и нет, – пожал плечами наш сотрапезник. – О дальних странах мы знаем мало. А путешествуем и того меньше. Но из того, что мне известно – это действительно самое уникальное сооружение. Суди сам.

Наивысшая точка над уровнем океана 4078 метра. Низшая точка: на глубине 2015 метров. По ватерлинии остров имеет диаметр десять километров. У самого дна диаметр достигает четырнадцати километров. Образовался Хаос в результате массового сброса участков улиц и дорог из загальского асфальта. Эти участки свозили из Токио, да и не только оттуда. Должны были сбрасывать отрезки в океанскую впадину, но кто-то преднамеренно допустил ошибку в координатах. Кстати остров нависает одной своей четвёртой частью над этой самой впадиной и в восточных подводных отсеках можно наблюдать первозданную бездну. Естественно настолько, сколько позволяет освещение.

– А если обвалится край? – засомневался Николя в нашей безопасности.

– Не обвалится! – успокоил док. – Постоянно проводят исследования почти отвесной стены этой самой впадины и утверждают, что даже самое мощное землетрясение нам не страшно.

– А участки улиц при этом не расползутся под собственной тяжестью?

– А они скреплены намертво тем же загальским асфальтом. Первыми здесь поселились монахи ордена Моря. Они то и срастили надводные части. Но оползни продолжались. Но когда здесь стали обосновываться новые поселенцы, кто-то раздобыл технологию укладки загальского чуда в морской воде. Вот тогда то и началось интенсивное освоение и модернизация острова. Загерметизировали подводную часть, надстроили и выровняли надводную и стали развивать собственную инфраструктуру. Сейчас здесь шесть портов, девятнадцать производственных секторов и двести шестьдесят пять смешанных. Кстати, наш сектор имеет двухсотый номер. Все они находятся в руках владельцев. Может это и странно, но нельзя владеть сразу двумя секторами. На острове есть ещё центральный рынок, две арены, три парка и два монастыря. Последние объекты принадлежат всем здесь живущим и доступны любому пользователю. Хотя номинально они принадлежат монахам ордена Моря. Ведь и сектора вначале продавались ими, но за чисто символическую плату и с чисто абстрактными договорами. Сами монахи ни во что не вмешиваются, только следят за выполнением немногочисленных законов. Вся инициатива по управлению экономикой принадлежит владельцам секторов.

– А вот интересно, что у вас тут за законы? – Николя хоть и слушал с открытым ртом, не забывал направлять рассказ в нужное русло. – Я что-то слышал насчёт поедания преступников акулами. Это правда?

– Да, есть здесь такое наказание! – при этом док поморщился. – И весьма жестокое.

– За какие такие грехи приговаривают к подобному?

– В основном за убийство или изнасилование. На территории острова даже раба нельзя убить безнаказанно. Только через поединок, на арене. Если хозяин недоволен рабом, то просто выставляет его не поединок с любым желающим. Если кто-то недоволен кем-то, достаточно вызвать его не поединок. Неприкосновенны в этом отношении только владельцы секторов. Отказаться, без особых причин установленных орденом Моря, тоже нельзя. Попросту выдворят с острова. А вне пределов нашего обитания совсем другие законы. Обиженный сразу бросается в погоню. Только раб не имеет права вызывать на поединок. Но за него это очень часто делает хозяин. По взаимной договорённости. Ибо после определённого срока, даже хозяин не может заставить раба сражаться.

– Но ведь каждый живёт в своём секторе как в крепости! – стал недоумевать Николя. – Вдруг хозяин откажется выдать преступника?

– Сам не знаю почему, но такого ещё не случалось. Может, в договорах ордена об этом говорится? Мне читать не доводилось, а Нина ничего по этому поводу не рассказывала.

– А подобные бои, – Николя кивнул в сторону экрана, – Значит в порядке вещей? Как-то не вяжется с местной аурой счастья и полного довольства жизнью. Может, знаете ответ на это противоречие?

– К сожалению, нет! – док виновато развёл руками. – Могу только предполагать. Вероятно, таким образом, даётся выход негативной энергии, которая наличествует в каждом индивидууме. Когда собираются толпы на трибунах арены, то трудно узнать даже своих знакомых. Они превращаются в зверей, диких и необузданных. Да что там… Я сам веду себя там как ненормальный. Общий психоз, что ли, заражает? Поэтому старюсь посещать подобные мероприятия только в случае крайней нужды.

– Неужели сами участвуете в поединках?

– Ещё чего! Просто вынужден оказывать медицинскую помощь тем, кто сражается под номером нашего сектора. Последнее время я, правда, изобрёл нечто универсальное и очень мне помогающее. Это закрытый шлём из листового свинца, с узкой щёлочкой для глаз. Как я уже не раз убеждался этот шлём помогает мне слегка отмежёвываться от влияния толпы и наблюдать за поединком гораздо спокойнее. Даже с некоторым равнодушием.

– А почему бы вообще не спуститься вниз, туда, где пункт помощи?

– Во время поединка я лучше замечаю из нашей ложи направление ударов, и возможные повреждения от них. И у меня есть больше времени для принятия правильного решения. Иногда этого достаточно для спасения жизни.

– А ставки? Говорят здесь они просто неимоверные. Какая же валюта здесь преобладает? Мне ещё не довелось этого увидеть.

– Скоро увидишь! Раб тоже может зарабатывать и даже ходить на работы в любой производственный сектор, где в нём будут нуждаться. Но тогда хозяин снимает его со своего довольствия, и раб оплачивает сам за себя.

– Здорово! – развеселился Николя. – Раб на сомообеспечении! Я о таком даже не слышал!

– Увидишь, когда начнёшь получать деньги. Валюта здесь ходит любая, со всей Галактики. Но самая ценная – местная. Это золотые монеты, которые чеканят в одном из монастырей. Называются они пары, и один пар равен четырнадцати галактам.

– Ну, это ни о чём не говорит! Ваш пар вы можете приравнять и к ста галактам. А вот, сколько можно их заработать?

– Самая низкооплачиваемая работа оплачивается шестью парами в день!

– Ого! – видно было, что от удивления Николя хотел повернуть голову в мою сторону. Но в последний момент совладал с эмоциями и просто покрутил головой из стороны в сторону. – На последнем острове нашего местожительства за такие деньги можно было прожить месяца два без особых хлопот…

– К тому же, – продолжал доктор, – Пары нельзя вывозить с острова, но при выезде (а это может совершить каждый свободный человек) они меняются на любую требуемую валюту по твёрдому курсу. Делается это в том же монастыре, который является также и центральным банком. Хоть есть ещё и много частных контор. На самообеспечение уходит три, четыре пара, а остальные любой волен употреблять, как ему заблагорассудится. На острове даже рабы имеют право делать ставки и вовсю этим пользуются. Доходит до смешного: несколько человек имеют массу денег, но формально остаются в подневольном состоянии. И это их совершенно не волнует.

– А как могут болельщики выкупить из рабства? Я и о таком слышал. Или это неправда?

– Истинная, правда! – подтвердил док. – Пред началом поединка хозяин раба обязан проставить сумму, за которую после боя зрители могут дать свободу рабу. Как правило, эта сумма превышает реальную цифру вдвое, но это и понятно. Таким образом, можно поспекулировать на ставках, а если дело выгорит, то и сорвать приличный куш. Истинную оценку выступающему в деньгах, даёт монах из судейского жюри. Так сказать, для сравнения. А дальше уже всё в руках случая, сил, и симпатий. И маленькой детали: не слишком ли завысит цену хозяин.

– Если вдуматься, то орден Моря не является властью на острове, – Николя что то смущало и он сам не мог понять, что именно. – Они как бы исполнительная власть. И в любой сфере деятельности у них есть свои наблюдатели?

– Можно сказать, что в любой. Они даже, – док с улыбкой хмыкнул, – Проводят аттестации на знания среди нас, медиков. Следят, что бы не было шарлатанов. Хотя мне трудно проследить и понять критерии их отбора, потому как шарлатаны всё-таки проскакивают.

– Но из всего вами сказанного я понял, что гораздо выгоднее для раба быть купленным не для поединка. Тогда у него больше шансов уцелеть?

– Всё зависит от специализации…, – начал, было, док. Но в этот момент в комнату вошли уже знакомые мне женщины и несколько совершенно незнакомых мужчин, среди которых Гарольд сильно выделялся своей статурой.

Нина и её кузина были обтянуты кожаными одеждами и доспехами и вооружены всем возможным холодным оружием. Рената тоже облачилась в нечто подобное, но только чуть скромней и без оружия. Четверо мужчин, похоже, составляли личную стражу владелицы сектора. Они даже без оружия могли заставить относиться к себе уважительно. А Гарольд во весь рост красовался в прекрасно сшитых и подогнанных разнообразных доспехах. Подобные средства защиты использовались только в поединках на мечах или с остальным холодным оружием. Как мы видели на записях, кулачные поединки проходили с голым торсом.

– Вы уже поели? Вот и прекрасно! – Нина махнула рукой в сторону выхода. – Тогда все вперёд!

– А я хочу есть! – совсем по детски закапризничала её кузина.

– Эльза, дорогая, обещаю тебя накормить завтраком в лучшем базарном ресторане. Нам надо прибыть пораньше.

Так вот как зовут эту взбалмошную садистку! Эльза! Я искоса залюбовался её фигуркой и не продумал создавшуюся обстановку. Поэтому, когда Рената заговорила, было поздно кидаться к Гарольду с радостным мычанием.

– Можно я его поведу за руку? – и я даже не попытался от неё отстраниться. – Он такой милый и симпатичный! И совсем не злой!

Эльза демонстративно фыркнула и вышла первой. Нина лишь кивнула своей рабыне головой и обратилась к доктору:

– А ты отправляйся на корабль и подготовь его к выходу. Вечером, после арены, уходим в ночное дежурство.

Хоть мне и очень хотелось "поговорить" с Гарольдом, но я обратил внимание на последнее указание нашей хозяйки. Оказывается, док имеет довольно большие полномочия! А вот сможет ли он вывести корабль в море? Послушается ли его команда? Это надо будет прощупать. Может и его помощь нам пригодится?

Рената потянула меня за руку, и я поплёлся за ней. Со стороны, вероятно, это было уморительное зрелище, хрупкая девушка ведёт на поводу крупного ссутулившегося мужика! К тому же эта девушка ему очень нравится и сильно возбуждает. Вспомнив то, что было ещё немногим более часа назад, я с удивлением отметил неконтролируемое поведение некоторой части моей плоти. Хорошо хоть шорты на мне были чрезмерного и свободного покроя.

Пройдя по коридору до более широкой улицы, вся наша компания уселась в довольно-таки респектабельный фургончик, и мы резко тронулись с места. За рулём сидела Эльза и, как водитель, вела себя безобразно. Она почти постоянно давила на сигнал, нещадно газовала и с большим риском проскакивала мимо жмущихся к стенам пешеходов. Когда она лихо выскочила на площадь, мне показалось, что она даже не притормозит в распахнутых воротах. Каково же было моё удивление, когда Эльза резко остановилась прямо в выдвигаемом оборудовании просмотра. Секунд пять длилась напряжённая пауза. Затем один из охранников махнул рукой, и наш фургон с рёвом сорвался с места. Проскочив короткий переулок, мы выехали на более широкую проезжую часть.

Похоже, что наша рулевая была самым отчаянным лихачом на Хаосе. Хоть иного транспорта почти и не наблюдалось, подобная езда была слишком рискованной, особенно на таких узких и извилистых улочках. Из-за резких торможений и заносов мне почти ничего не удалось рассмотреть. Я заваливался на колени к Ренате, а она изо всех сил прижимала меня к себе. И как мне показалось, совсем не от страха, а оттого, что ей это нравилось. Остальные, нас сопровождающие, ехали с каменными лицами, пытаясь скрыть за маской полного равнодушия свои опасения. А в том, что эти опасения за свою жизнь возникали, я убедился по испарине, выступившей на лбу почти у всех мужчин. За исключением Гарольда, которому приходилось видеть и не такую езду. Спокойной оставалась и Нина: скорей всего она тоже привыкла или доверяла кузине полностью.

Это, пожалуй, и всё, что я успел заметить. Да то ещё, что мы опускались всё время вниз. Вероятно в подводную часть острова. Когда доехали на место, вздох облегчения вырвался почти у всех одновременно. Свой же я постарался скрыть. Хотя мне было труднее остальных: Рената просто издевалась, прижимая моё лицо к своим обнажённым коленям. То ли она была сексуально озабочена, то ли действительно пыталась меня оградить от вида стремительно проносящихся стен и выступающих углов дайенского асфальта? Не понятно! Но очень уж она меня стала доставать своей опекой. И я не смог бы настаивать, что мне это было неприятно.

Гарольд прекрасно заметил, как меня бесстыдно обнимали, и это привело его в хорошее настроение. А что бы объяснить свой беспричинный смех, он опять сослался на всплывший, якобы в памяти анекдот. Даже не утруждая себя пересказом хоть какого-либо, он сразу залился смехом. Последствия для него были печальными: выходящая их машины Нина приняла этот смех в свой адрес. Неизвестно откуда взявшейся в её руках плёткой она стеганула моего "брата" по обшитым кожаными доспехами плечам.

– Смейся раб, смейся! Выставлю я и тебя на продажу! Пусть твоё тело скормят акулам, на потеху публике. В таких случаях платят за каждый килограмм.

Гарольд сразу же успокоился и с достоинством ответил:

– Как прикажете, повелительница! Но тогда не мешало бы чем-то подкрепиться….

Но Нина никак не отреагировала, а по узкому проходу гордо двинулась дальше. Все остальные пытались скрыть свои улыбки. Ренате это не удалось, Эльза покусывала губы, охранники отводили глаза в стороны, а Николя шипяще засвистел бравурный марш. Мне оставалось только не в такт замычать.

Машина осталась на специальной площадке, там же остался один из охранников. А мы, следуя друг за другом в затылок, прошли по слабо освещённому коридору и оказались на блистающем стекле невысокого параллелограмма. Подобные конструкции располагались по всей изломанной окружности гигантской пещеры. С её свода торчали с десяток огрызков бывших улиц, и сразу приходило ощущение огромной горы, надстроенной сверху. Так и казалось, что сию минуту всё рухнет вниз и погребёт копошащихся людишек под своими обломками.

Но кажется никто, кроме меня, об этом не тревожился. Несколько сотен людей находилось внизу, прохаживаясь между столиками, восседая на стульях или беседуя группками. Ещё несколько сот человек располагались на крышах зданий подобных нашему. Там тоже стояли столики, стулья и между ними сновали юркие официанты. Картинно и умело разнося заказываемые блюда и напитки на подносах. Когда мы все уселись, Эльза стала делать заказ подскочившему приёмщику, а Нина подозвала одно из охраны:

– Отведи этого парня, – она кивнула на Николя, – К остальным продающимся. И ещё: поменяй…, – остальное она сказала совсем тихо, даже я ничего не услышал, хоть и сидел ближе всех. Враз погрустневший Советник махнул нам рукой и поспешил за конвоиром, а Гарольд злыми глазами уставился на нашу хозяйку. Но та, даже не поворачивая голову в его сторону, стала о чём-то шептаться с Эльзой. А затем обе вообще проигнорировали присутствующих и занялись завтраком. Остальным тоже принесли что-то поесть, а мне достался сок, в большом пластмассовом стакане и вазочка почищенных фисташек. Хоть я и был сыт, но не смог отказаться от такого угощения.