Текст книги "Только про любовь"
Автор книги: Ивана Трамп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)
– Теперь бедные тоже ходят в оперу, – заметила Катринка. – Больше демократии.
– Судя по ценам, нет, – рассмеялся Марк.
Они слушали «Cavalleria Rusticana» с совершенно незнакомыми певцами. После оперы отправились в ресторан «Орсо», который находился неподалеку, поужинать, и сердце Катринки на секунду остановилось, когда они проходили мимо Сабрины. Она была с группой людей, среди которых был член парламента, один из гостей на дне рождения Карлоса.
– Привет, Сабрина! – сказал Марк.
– Господин ван Холлен, госпожа Грэхем! – с трудом произнесла Сабрина, стараясь скрыть удивление.
Они остановились. Марк беседовал с Сабриной и еще с кем-то из этой группы, в то время как Катринка изо всех сил старалась выглядеть спокойной. Наконец, через несколько минут, которые показались ей вечностью, Марк обнял ее за талию и увел за собой.
– Эта женщина – змея, – сказала Катринка с ненавистью, как только метрдотель усадил их за столик. – И ужасно ядовитая.
– Ты ничего не прочитаешь о нас завтра в газетах, если ты боишься этого. Ты ничего не прочитаешь о нас больше никогда, – заверил он.
Они немного поспорили об этом, и это было единственным, что огорчило их за весь день. Марк защищал право журналистов писать о том, о чем они пожелают, Катринка же убеждала его, что он вел бы себя по-другому, если бы он находился в менее защищенном положении.
– Как бы тебе понравилось прочитать о нас с тобой грязные выдумки этой коровы? – поинтересовалась Катринка.
– Мне плевать, – убеждал Марк. – Я беспокоюсь только о тебе.
– Если ты так заботишься обо мне, уволь ее. Потому что может случиться так, что в следующий раз я буду с кем-то другим и она почувствует себя свободной писать все, что ей вздумается, независимо от того, правда это или нет.
Когда каждому стало ясно, что другой не изменит свою точку зрения, решили объявить перемирие. Марк подвез ее к гостинице, вышел из машины, дружески поцеловал ее на прощание, но не предложил проводить ее до номера. Катринка, дойдя до двери, остановилась, затем повернулась, помахала ему рукой и, пожелав швейцару «спокойной ночи», вошла внутрь, удивленная тем ощущением одиночества, которое она вдруг испытала.
На следующее утро опять были розы, но на этот раз они были доставлены уже в ее номер. Марк снова позвонил опять, понимая, что она не может исчезнуть еще на один день, и поэтому пригласил ее только в театр и поужинать. Он отложил свой отъезд в Нью-Йорк еще на один день.
– Я не хотел просто так уехать, когда мы обижены друг на друга, – объяснил он.
– Я не обижена, – сказала Катринка, лукавя.
– А я обижен, – признался Марк.
Они пошли смотреть пьесу Давида Хара в Национальном театре, а затем поужинали у «Лангана». Они инстинктивно избегали «Аннабель», боясь столкнуться с теми людьми, которые начнут делать всевозможные предположения об их отношениях, когда они сами еще не могут их определить. Когда автомобиль подъехал к «Грэхему», Марк притянул ее к себе и поцеловал. Шофер, с каким-то удивительным шестым чувством, которое всегда восхищало Катринку, стоял снаружи и ждал, даже не пытаясь открыть дверь. Это был недолгий поцелуй, но он ошеломил их обоих.
– Почему у меня такое ощущение, как будто я ждал этого поцелуя много лет? – спросил он.
– Неужели? – спросила она. Он иногда заигрывал с ней, но это – всегда было легко, мимолетно, она никогда не принимала это всерьез. «Может быть, я ошиблась», – подумала она.
– А ты его не ждала, – произнес Марк с обычной искренностью. – Я если и ждал его, то никогда не осознавал этого. – Он наклонился к дверце, но не успел ее открыть, так как шофер распахнул ее и протянул руку, чтобы помочь Катринке выйти.
– Закрой дверь! – резко сказал Марк, притягивая Катринку к себе. Шофер быстро выполнил приказание, затем отошел от машины и уставился на дом в конце улицы, а швейцар в это время переключил свое внимание на выходящую из казино парочку, которой было нужно такси.
Марк откинулся на спинку, сложив руки на груди, и поглядел на удивленную Катринку.
– Поехали ко мне домой, – сказал он.
За прошедшие годы Катринка научилась отказывать мужчинам, когда они делали ей такие предложения, причем тактично, не обижая мужского самолюбия и даже не теряя, за редким исключением, поклонников. И она уже собралась было произнести один из таких ответов, но что-то остановило ее. В первый раз она не хотела сказать «нет».
– Послушай, – продолжал он, так как она не ответила ему сразу, – я понимаю, что тороплю события, что должен быть терпелив и поухаживать за тобой, посылать тебе цветы, дарить украшения…
– Я не хочу украшений…
– А я собирался подарить. Вчера вечером, когда я перестал на тебя сердиться, когда я понял, как я тебя хочу, то сказал себе: не торопись, никакой спешки. Но, черт возьми, я не могу так медленно. Больше не могу. Жизнь так коротка, Катринка. Слишком коротка. Я не хочу тратить ее на какие-то игры. Я хочу тебя. Я хочу любить тебя. А я не могу войти в эту гостиницу вместе с тобой, чтобы весь мир завтра не узнал об этом, и я вижу, что и ты не хочешь этого.
– Это из-за развода, – объяснила она. – Я не хочу проблем.
– Поэтому я и прошу тебя, поехали ко мне. – Он наклонился и поцеловал ее. – Поехали ко мне, – повторил он, прижимаясь губами к ее рту. Она задрожала. – Ты же хочешь этого, – настаивал он. – Скажи «да».
Ничего другого она сказать не могла. Он опустил руку на ее талию, поудобнее усадил поближе к себе и открыл окно.
– Отвези нас домой, – сказал он шоферу, который немедленно сел в машину и завел мотор. – Ты не пожалеешь об этом. – Марк, взяв Катринку за руку, прикоснулся губами к ее теплой шее, затем легкими поцелуями покрыл нежную кожу около уха. – Что бы еще ни случилось, я обещаю, ты не пожалеешь.
НАСТОЯЩЕЕ
1991
Глава 45
«Я действительно ни разу не пожалела», – подумала Катринка и потрогала брошку от Картье в виде леопарда, приколотую на лацкане костюма. Ее подарил ей Марк вместе со множеством других вещей за эти девять месяцев, как они стали любовниками; она получала от него цветы, одежду, украшения и, самое главное, его любовь: такую любовь, которую она искала многие годы, всеобъемлющую, равноправную, поддерживающую; такую любовь, которая позволяла различные мнения, которая уступала при необходимости, которая все понимала и все прощала. Катринка была убеждена, что такая любовь была у ее родителей.
Катринка делала все возможное, чтобы защитить эту любовь, прятала ее от любопытных глаз толпы, сохраняла ее в секрете от всех, кроме Робин, которая организовывала все их поездки, и Анны, которая готовила для них обеды и ужины, когда они тихо коротали время у нее дома, и, возможно, Сабрины, которая была слишком запугана, чтобы болтать. Катринка не могла забыть того собственнического выражения лица Адама, которое появилось только при одном подозрении, что у Катринки есть другой мужчина, и больше всего на свете желала, чтобы не было никаких проволочек с разводом. Необходимо было как можно скорее поставить Адама в такие условия, чтобы он не мог больше причинять ей зло, чтобы он как можно скорее исчез из ее жизни, навсегда.
Весной, после недели блаженства с Марком на принадлежавшем ему небольшом пустынном островке Гебридского архипелага, Катринка вернулась в Нью-Йорк и стала форсировать дело о разводе. К июню договоренность о разделе имущества была достигнута, и, согласно ей, она получила виллу в Кап-Ферра и наличными свою долю в нью-йоркской квартире, которая должна была быть выплачена ей в течение десяти дней, до двадцатого декабря, когда развод будет зарегистрирован. Двадцать первого они с Марком решили пожениться.
Но теперь… Она смахнула слезы с лица, взяла отчет агентства «Цейс» и просмотрела его вновь. Теперь… Неуверенность охватила ее. Как Марк отнесется к этому? Стоит ли подвергать опасности свое будущее? После всего?
Зазвонил телефон, и Катринка вздрогнула. Она подняла трубку, зная, что это звонит Адам, еще до того, как услышала его голос. Вернее, голос его секретарши.
– Госпожа Грэхем, пожалуйста, господин Грэхем хочет поговорить с вами, – сказала она уверенно, как будто никто никогда не отказывался разговаривать с Адамом.
– Ты поздно возвращаешься, – сказал он. – Где ты была?
Ей так хотелось сказать ему, что это не его дело, но потом раздумала.
– В «Праге».
– Я искал тебя там. Должно быть, не застал.
– Да, – согласилась она, не способствуя продолжению разговора.
– Может быть, вместе пообедаем сегодня?
– Извини, я занята.
– Ты все время занята последнее время, – сказал он с подозрением в голосе.
– Не больше обычного, – ответила она абсолютно ровным голосом.
– Мы должны поговорить, – сказал он. – Это очень важно.
– О чем?
– О разделе имущества.
– О, нет, Адам, нет. Все уже решено.
– У меня возникла небольшая проблема.
– Обсуди это с моим адвокатом.
– Я хочу обсудить это с тобой, – сказал он воинственно.
– А я не хочу ни о чем больше говорить. Все, Адам. Все. Все кончено.
– Это о квартире. Я ее заложил, – сказал он, меняя тактику, голос зазвучал теперь умоляюще. – Дай мне еще немного времени.
Она уже не могла четко оценивать финансовое положение Адама. Иск против «Грэхем Марин» все еще висел над ним, она знала об этом, и так как состояние экономики продолжало ухудшаться, она понимала, что дела со строительством роскошных яхт, с туристическими круизами и танкерными перевозками вряд ли значительно улучшились. С другой стороны, она прочитала в «Уоллстрит джорнэл», что верфи в Коннектикуте получили военный заказ и что итальянская компания сделала предложение «Олимпик пикчерс». Если все хорошо взвесить, то он не находился в таком уж плохом положении. Она подумала, что он, как обычно, не хотел расставаться с тем, что имел.
– Продай несколько бриллиантов, которые ты недавно подарил своей подруге. Этим и оплатишь квартиру.
– Ты знаешь, что все это чушь собачья, – сказал Адам.
У него была новая подружка, другая актриса, не пользовавшаяся успехом и, если верить Томашу, не очень талантливая. Казалось, что Натали навсегда ушла из его жизни. По словам Сабрины, она пыталась продать свою сеть хорошо работавших специализированных магазинов Жан-Клоду и вела переговоры с богатым торговцем недвижимостью, имевшим интересы в Австралии, Японии, а также в Соединенных Штатах.
– Кстати, об украшениях, – продолжал он, – откуда у тебя эта брошь с леопардом, которая была на тебе сегодня? Разве я тебе ее купил? Может быть, ты продашь ее и используешь эти деньги, чтобы выкупить мою долю квартиры?
– Ты найдешь способ уложиться в срок, – сказала Катринка мягко, не обращая внимания на его реплику. – Я верю в тебя.
– Я прошу только о двух неделях.
– Нет, – сказала Катринка твердо. – Адам, почему ты все споришь? Для нас обоих будет лучше урегулировать все сейчас.
– У тебя все еще проблемы с глаголами.
– Уже почти два года, – продолжала она, не обращая внимания на его замечание. – Уже слишком давно я живу в состоянии неопределенности. Я хочу, чтобы ты ушел из моей жизни навсегда.
– Никогда, – повторил он, как когда-то несколько месяцев назад, упорно не желая признать неизбежное.
– Встретимся на суде, – сказала она. – Двадцатого, – и повесила трубку.
Как все изменилось, подумала она. Она стала другой. Год назад она бы плакала от боли и гнева после телефонного разговора с Адамом. Сейчас она была только слегка раздражена, как будто он уже был отрезанный ломоть.
Новые проблемы, неразрешенные еще пока проблемы – вот что волновало ее сейчас. Некоторое время Катринка сидела спокойно, обдумывая, что ей необходимо сделать. Сейчас в Париже, должно быть, около десяти часов, вычислила она. Поль Цейс предусмотрительно оставил ей свой домашний телефон. Катринка набрала номер, нетерпеливо выслушала все щелчки и шумы на линии, затем непривычные двойные гудки на том конце провода, пока, наконец, не ответил женский голос, который показался Катринке недовольным. По-видимому, женщина считала, что звонить в такое время совершенно непростительно. Катринка представилась, попросила позвать Поля Цейся и услышала неохотно-ворчливое «Подождите». Она ждала, как ей показалось, не меньше часа. Наконец, подошел Поль Цейс и поздоровался.
– Господин Цейс, я получила ваш отчет.
– Да?
Все еще не веря в то, что она прочитала, чувствуя страх и радость, сменявшие друг друга, Катринка спросила:
– Это правда? Вы нашли моего сына? Вы уверены в этом?
– Пет никакого сомнения, госпожа Грэхем, – сказал Цейс уверенно.
– Боже мой, – пробормотала Катринка. После смерти Циммермана она была абсолютно уверена, что потеряла последний шанс, и поэтому перестала надеяться, позволив Цейсу продолжать поиски только для того, чтобы потом она могла сказать себе, что сделала все от нее зависящее. Ей казалось невероятным, что Поль Цейс нашел ее сына. В это невозможно было поверить, хотя она знала, что это была правда. – И теперь, – сказала она возбужденно, радость наконец-то одержала верх над страхом, – что мы будем делать?
– Как всегда, госпожа Грэхем, вам решать.
В то утро Марк улетел в Австралию, чтобы обсудить условия покупки газеты и издательства в Сиднее. Предположительно он будет отсутствовать неделю; это означает, что у Катринки не так много времени, чтобы решить все проблемы, хотя бы со своей стороны к моменту его возвращения.
Сожалея, что она больше не может пользоваться личным самолетом семьи Грэхемов, она позвонила Робин и попросила ее заказать себе билет на ближайший самолет в Мюнхен. Оттуда Катринка доберется до Кицбюэля на машине, где, по словам Поля Цейса, ее сын остановился на неделю в гостинице «Замок Грюнберг». Она быстро упаковала вещи, съела ужин, приготовленный Анной, приняла душ, оделась и, пока Лютер относил лыжи и багаж в машину, объяснила Анне все, что необходимо сделать в ее отсутствие, и затем уже в машине по дороге в аэропорт обговорив с Робин список поручений.
Робин, которая привыкла к неожиданным приездам и еще более неожиданным отъездам своей хозяйки, совершенно не удивилась, единственное, что ей хотелось знать, это что отвечать на звонки.
– Что мне сказать, когда позвонит господин ван Холлен? – спросила она, когда машина остановилась у входа в здание компании «Люфтганза».
– Скажи, что я поехала кататься на лыжах. Дай ему номер моего телефона в гостинице «Замок Грюнберг».
– А господину Грэхему?
– Скажи, чтобы катился к черту, – сказала Катринка. Затем, рассмеявшись, расшифровала: – Нет, лучше скажи ему, где я. Я не хочу никаких проблем в ближайшие несколько дней. – Она наклонилась и поцеловала Робин в щеку. – Пошли мне факс, если что-нибудь срочное. Остальное может подождать. Я ненадолго. Позвони мне завтра.
– Обязательно, не волнуйся.
– С тобой никогда, – сказала Катринка, помахав ей рукой, и поспешила в здание аэропорта.
Салон первого класса был почти пуст, и после бокала шампанского Катринка выключила свет и погрузилась в легкий сон, при этом мерный гул моторов и тихие разговоры стюардесс с пассажирами не только не беспокоили ее, но даже убаюкивали. Самолет приземлился в Мюнхене рано утром следующего дня. К обеду она уже была в своем роскошном бело-золотом номере, отделанном в стиле барокко, в гостинице «Замок Грюнберг». Она быстро переоделась в лыжный костюм и поднялась на подъемнике на гору Рог. Она встретила, на удивление, мало знакомых лиц; хотя Катринка время от времени останавливалась, чтобы поговорить с кем-либо из окружающих, обменяться новостями, она все время оглядывалась по сторонам, но не очень надеялась встретить своего сына. Она знала, что у нее гораздо больше шансов увидеть его днем в баре или во время ужина.
Она каталась до тех пор, пока не закрыли подъемники, хотя условия были не из лучших. Недостаток снега и ледяная корка на склоне сделали спуск опасно быстрым. Так как в последнее время она старалась провести как можно больше времени с Марком, обычно в немноголюдных местах, где их не могли бы узнать, она каталась на лыжах очень мало и немного потеряла форму. Она вернулась домой безумно уставшей, быстро приняла душ, нырнула в кровать и моментально заснула. К счастью, она забыла повесить на двери табличку «Просьба не беспокоить», поэтому горничная, постучав в дверь, разбудила ее как раз к ужину. Попросив ее прийти немного позже, Катринка надела платье Кристиана Лакруа, которое было на ней на день рождения Карлоса в тот вечер, когда она и Марк нашли друг друга. Она считала это платье счастливым.
Войдя в зал ресторана и ожидая метрдотеля, она стояла почти на том же самом месте, где много лет назад стояли Адам и Александра, в то время как она и Натали наблюдали за ними, сидя за столиком. Ее глаза нетерпеливо выискивали среди фресок, всевозможных растений и другой обстановки знакомое лицо ее сына. Вдруг он предпочел поужинать где-нибудь еще? Вдруг Поль Цейс ошибся и ее сын совсем не в Кицбюэле?
Наконец, она увидела его. Она вздохнула с облегчением и страхом. Он был здесь, скоро, очень скоро она поговорит с ним. Он был с друзьями, молодыми людьми.
– Вы одна, госпожа Грэхем? – спросил метрдотель по-немецки, подходя к ней и улыбаясь. – Или же к вам присоединятся друзья?
– Одна, спасибо. И если возможно, я хотела бы сесть за тот стол около стены с мальчиком и собакой, – сказала она, показывая на часть огромной фрески, которая украшала три стены зала. Чтобы подойти к своему столику, она должна была пройти мимо своего сына.
– Конечно, – сказал он.
Катринка направилась за метрдотелем через зал, устремив взор на лицо сына, желая, чтобы он взглянул на нее. И он, как будто почувствовав, что к нему взывают, посмотрел на нее как раз в тот момент, когда она проходила мимо него, и заметил ее улыбку и легкий кивок головы в знак приветствия. В его глазах появилось удивление, но только на мгновение. Затем он улыбнулся, вспомнив ее. Огромным усилием воли она повернула голову и продолжила движение к своему столику.
Он был более красив, чем он ей запомнился, или, возможно, ей так сейчас показалось. Разве матери не считают всегда, что их сыновья самые красивые на свете? И она улыбнулась себе. Нина Грэхем едва ли была ослеплена любовью к Адаму.
Во время еды Катринка старалась не смотреть на него непрерывно, ограничивая себя только мимолетными взглядами в его направлении, как бы заигрывая с ним. Она видела, как неловко и неуверенно посматривал он в ее сторону, не понимая, что от него ждут. Наконец, когда ей подали кофе, он встал и подошел к ней, слегка щелкнул каблуками и поклонился.
– Госпожа Грэхем?
– Да. А вы Кристиан Хеллер?
– Мы с вами встречались, когда это было? В Сан-Морице два года назад?
– Совершенно верно. – Они говорили по-немецки, когда встречались. – Не хотите ли присоединиться ко мне? Или у вас с друзьями какие-то планы?
К счастью, Герхард Бранд, постоянный спутник Кристиана, отсутствовал, иначе они оба были бы сейчас за ее столиком.
– Нет ничего особенного. Я с удовольствием присоединюсь к вам, если вы разрешите.
У него были изысканные манеры европейца, который получил образование в лучших школах; из отчета Поля Цейса она узнала, что он учился в «Ле Росей» в Гстааде. Много раз за долгие годы она видела его с Хеллерами до и после того, как она была им официально представлена. Но ни разу не узнала его, ни разу не возникла догадка, что он ее сын. Как это могло случиться? Непонятно. Она всегда была уверена, что мгновенно узнает своего сына, что услышит зов родной крови.
Кристиан был похож на нее, но не настолько, чтобы их родство бросалось в глаза. У него были темные волосы, светлая кожа, высокие скулы, но нос был шире, и цвет глаз больше напоминал цвет Мирека или ее отца.
– Вы здесь одна? – спросил он. Катринка кивнула.
– Только на несколько дней. – Она знала, что если не будет осторожна, то он может подумать, что она пытается его соблазнить. – Когда никто не может поехать со мной, я приезжаю одна. Я люблю кататься на лыжах. Когда-то маленькая гостиница «Золотой рог», недалеко отсюда, была моей.
– Ах, да, – сказал он, улыбаясь. – Мои родители часто водили меня туда пить чай, когда я был маленький. Иногда я захожу туда.
– Я завела эту традицию, – сказала она гордо. – Может быть, вы хотите кофе или бренди? – поинтересовалась она, так как он не проявлял никакого желания уйти, а ей хотелось задержать его.
Он предпочел и то и другое, и Катринка позвала официанта, чтобы сделать заказ, а затем, откинувшись на спинку стула, стала выяснять все, что она могла узнать о Кристиане, но не факты, которые были довольно четко изложены в отчете Цейса, а то, что он думает, что чувствует.
Из него легко было все выудить. У Катринки был на то хороший опыт, а Кристиан был молод, немного высокомерен, совершенно уверен в том, что он интересный молодой человек и каждая женщина захочет его. Она продолжала разговор в легкой манере, но без флирта, стараясь, чтобы он открыл ей гораздо больше, чем девушке, с которой хотел бы лечь в постель.
Многое из того, что Кристиан ей рассказал, она уже знала. Отец Кристиана – Курт Хеллер – был дипломатом, а элегантная жена Курта – дочерью крупного немецкого промышленника, основателя электронной фирмы, и прекрасной хозяйкой дома. В детстве Кристиан много путешествовал с ними по странам, где его отец занимал дипломатические посты, – Аргентина, Уругвай, Испания, Голландия, пока не пришло время учиться в школе. Сейчас он учится в университете, специализируется в области экономики, что должно ему открыть дорогу к высшим государственным постам или к престижной должности в одном из немецких финансовых учреждений.
– Тебе нравилось путешествовать?
Он пожал плечами:
– Я был слишком мал, чтобы оценить всю их прелесть. А в шесть лет я пошел в школу.
– Тебе там нравилось?
– Сначала я чувствовал себя одиноким, но вскоре нашел друзей.
Зачем нужно усыновлять ребенка, чтобы в таком возрасте отрывать его от себя, удивилась она.
– Я ненавидела бы школу, если бы в ней надо было еще и жить. Мне никогда не хотелось расставаться с родителями, даже когда пришло время учиться в университете.
Кристиан усмехнулся:
– Возможно, вы очень любили своих родителей. Катринка вздрогнула, пораженная его словами, а Кристиан снова усмехнулся и добавил:
– Мои слова, я вижу, слишком шокируют вас? Но то, что я сказал, ни для кого не секрет. Все знают, что я ненавижу своих родителей.
Катринка подумала, что, может быть, говоря такие вещи, молодые люди стремятся произвести эффект. Она рассмеялась.
– Ай-ай-ай, – сказала она, качая головой, – обоих или кого-то больше?
– Вы не верите мне?
– Не совсем.
– Вы поверите, когда узнаете меня получше. Или моих родителей. Поверьте мне на слово, их не так-то уж трудно возненавидеть.
– Доктор Циммерман, кажется, любил их, – сказала Катринка, упоминая это имя, чтобы увидеть его реакцию.
– Ну, это не странно. Доктор был законченным приспособленцем и отлично ладил с моими родителями. – Кристиан заметил, что Катринка побледнела, и добавил – Я надеюсь, что он не был вашим хорошим другом.
– Нет, – ответила она кратко.
– Я расстроил вас. Простите. Я полагаю, для того, кто вырос в любящей семье, трудно представить себе такое.
В его голосе звучали печаль и зрелость, и Катринка вдруг почувствовала, что их роли поменялись: она как бы стала ребенком, а он взрослым человеком. Она ожидала всего, но не предполагала, что этот молодой человек может так сильно удивить ее и так сильно взволновать.
– Совсем нетрудно представить себе такое, – сказала она твердо.
Его друзья уже ушли, но затем один из них вернулся, с легким поклоном извинился, прищелкнул при этом каблуками. Катринка предположила, что они учились вместе с Кристианом в одной школе. Молодой человек сказал, что их компания собирается пойти потанцевать и он решил спросить Кристиана, присоединится ли он к ним. Кристиан немного помедлил, взглянул на Катринку, как будто бы проверяя свои шансы. Но она улыбнулась и сказала, чтобы он шел с ними, так как намеревается рано лечь спать.
– Я встаю очень рано, чтобы покататься на лыжах, – объяснила она.
Он неохотно поднялся, поклонился и сказал, что ему доставило большое удовольствие встретиться с ней. Затем он спросил, на какой горе она будет кататься завтра.
– Гахненкам.
– Тогда, возможно, мы увидимся.
– Возможно, – согласилась она, хотя была абсолютно уверена, что если он не станет искать ее, то уж она твердо намерена найти его.
Когда она собиралась лечь спать, позвонил Марк из Сиднея, горя желанием узнать, чем вызвана ее неожиданная поездка в Кицбюэль.
– Что-то случилось? – спросил он. – Что-то случилось после того, как я уехал?
– Все хорошо, – успокоила она. – Великолепно. Я все объясню, когда вернусь. Который у тебя сейчас час?
– Восемь утра, – ответил он. – Начинаю свой первый раунд переговоров.
– Успеха тебе.
– Я буду тебя постоянно информировать.
– Я уже скучаю о тебе.
– Я люблю тебя.
– Я знаю, – сказала она, – и рассчитываю на это.
Она легла в постель и выключила свет, а затем долго лежала без сна, уставившись в темноту. Ожидать, что мужчина примет двадцатитрехлетнего сына своей возлюбленной, которая собирается стать его женой, было слишком. Она это понимала. Тот ужас, который она испытала при первом чтении отчета Цейса, вновь охватил ее. Что, если Марк не поймет ее? Что, если сам факт существования ее сына изменит все, совершенно изменит его чувство к ней? Как она это переживет? Как она сможет пережить еще одну потерю?
Катринка почти не спала в ту ночь, рано встала, выпила только чашку кофе и была у подъемника на гору Гахненкам как раз к началу его работы.
Кристиан ждал ее там.
– Я знал, что вы имеете в виду, когда сказали, что рано пойдете кататься.
– А вы вообще ложились спать? – подтрунила она. – Или же вы танцевали всю ночь?
– Я поспал несколько часов, – ответил он.
Больше меня, подумала она с легкой завистью. Она надеялась, что у нее хватит сил пережить этот трудный день, а она знала, что день будет трудным.
– Хеллер, я не знал, что у тебя есть сестра, – сказал кто-то позади них в очереди.
Катринка вздрогнула, и Кристиан посмотрел на нее с любопытством. Она была одета в черные эластичные лыжные брюки и бирюзовую куртку, а на голове была бирюзовая меховая шапочка. Как обычно, на ней было мало косметики, но щеки раскраснелись, и глаза блестели, несмотря на почти бессонную ночь. Она выглядела на десяток лет моложе своих сорока трех.
– Это очень льстит мне, – сказала Катринка.
– Она мне не сестра, – ответил Кристиан, поворачиваясь, чтобы представить ее тому человеку, который заговорил с ним; это был старший брат одного из его друзей. – Она мой друг, – добавил он с явно собственнической интонацией в голосе. – С уверенностью и изяществом, явно не соответствовавшими его возрасту, Кристиан не допустил, чтобы молодой человек ехал с ними в одной кабине подъемника, а затем перехватил инициативу в беседе на всем их пути до промежуточной станции.
– Я поднимаюсь прямо на вершину, – сказала она.
– И я тоже, – сказал он, следуя за ней.
– Увидимся позже, – сказал приятель, надевая лыжи.
Кристиан махнул рукой, но не сказал ничего.
– Паразит, – пробормотал он.
Они катались вместе целый день. Кристиан следовал за Катринкой повсюду. Он хорошо катался, и Катринка чувствовала гордость, глядя на него. Хотя он не был силен и бесстрашен.
– Вы великолепны, – сказал он, когда они закончили спуск по одной из длинных трасс.
– Когда-то я готовилась к участию в Олимпийских играх, – сказала она.
– Вы никогда не выступали?
– Я уехала из Чехословакии до того, как смогла выступить.
– Вы должны рассказать мне историю своей жизни, – сказал он. – Она должна быть захватывающей.
– Если вы расскажете мне свою, – ответила она.
– Я же уже рассказал вам.
– Вы не рассказывали о своих девушках, – пошутила она.
Он нисколько не смутился, потому что ни одна из них не имела для него значения.
– Я никогда еще не любил, – сказал он почти с гордостью. – Он заметил выражение ее лица и добавил – Почему вы никогда не верите мне, когда я говорю действительно серьезно?
– Может быть, потому, что то, что вы рассказываете, очень печально.
В три часа Кристиан предложил сделать перерыв и пойти в «Золотой рог» попить чаю. Катринка с радостью согласилась. Она чувствовала потребность подольше поговорить с ним перед тем, как решить, что делать. Но случилось так, что Кристиан взял на себя это решение.
«Золотой рог» мало изменился за те годы, которые прошли после того, как она продала его. Часть наиболее старой мебели, а также ковры заменили на новые, несколько раз красили стены, но никаких существенных изменений не было, и чай оставался местной традицией. Хильда, которая сильно пополнела, встретила Катринку с возгласом радости и по-матерински обняла ее, затем послала за Бруно. Тот немедленно явился, как обычно, крепко пожал ее руку и поцеловал в обе щеки. Они все еще содержали это заведение Генриха Айсберга, который купил его у Катринки.
– Вы можете подумать, что мы не виделись целую вечность, – сказала она Кристиану, как только они сели. – Я была здесь всего несколько месяцев назад.
– Совершенно ясно, что они вас любят.
– Я их тоже, – сказала она. – Они очень хорошие люди.
– Я мало видел хороших людей, – сказал Кристиан.
И вновь Катринка почувствовала некоторую неловкость, какую-то неопределенность их отношений с Кристианом. Говорит ли он правду или пытается произвести на нее впечатление? Но тут подошла миленькая молоденькая официантка с чаем и булочками, и он оглядел ее с откровенным удовольствием, как и положено обыкновенному молодому человеку двадцати трех лет. Катринка почувствовала смущение оттого, что подумала о нем раньше.
Минуту спустя вернулась Хильда с банкой варенья.
– Домашнее варенье по особому рецепту, – сказала она Кристиану с улыбкой. Затем, как будто заметив что-то необычайное, она внимательно посмотрела сначала па него, потом на Катринку, и в ее глазах был написан вопрос. Она уже собиралась его задать, но передумала и только добавила: – Скажите мне, если что-то не так.
– Вы всегда излишне волнуетесь, все прекрасно, – сказала Катринка, смеясь.
– Это очаровательная маленькая гостиница, – сказал Кристиан.
– Да, – согласилась Катринка, оглядывая полупустую комнату с восторгом. – Но спад в экономике добрался и сюда. Обычно здесь было полно народу в это время.
– Госпожа Грэхем…
– Я думаю, ты можешь звать меня Катринкой, – сказала она, глядя ему в глаза.
– Катринка, я насчет нашего разговора вчера вечером и о том, что я рассказал вам о моих родителях.
– Да?
– Я знаю, что расстроил вас. Я не должен был говорить так откровенно с вами. Я не совсем понимаю, зачем я это сделал. Именно поэтому мне так хотелось увидеться с вами сегодня, чтобы объясниться.
