355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Ивана Трамп » Только про любовь » Текст книги (страница 25)
Только про любовь
  • Текст добавлен: 29 сентября 2016, 05:31

Текст книги "Только про любовь"


Автор книги: Ивана Трамп



сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 40 страниц)

– Ты ведь знаешь, как Сабрина любит приврать. Но на этот раз Сабрина оказалась абсолютно точна, что подтвердил и сам Стивен, когда, наконец, спустя час ее звонок застал его в «Савое».

– Прости, Дэйзи, – сказал он. – Я действительно очень виноват. Я совсем не хотел, чтобы так получилось. Я собираюсь сам рассказать тебе, когда вернусь на виллу. Я люблю ее, Дэйзи. Я хочу жениться на ней.

Дэйзи, которая никогда не была склонна к истерикам, сдержала крик гнева и боли и попыталась быть благоразумной. Их телефонный разговор продолжался несколько часов, и она умоляла мужа не делать глупостей. Она могла бы понять, сказала она ему, что после почти тридцати лет брака ему захотелось погулять, но, безусловно, он не настолько сошел с ума, чтобы разрушить их брак, свои отношения с Дэйзи и с детьми ради – ее так и подмывало сказать – проститутки, но она сдержалась – кого-то, кто по возрасту годится ему в дочери. Но Стивена невозможно было переубедить. Для него Шугар Бенсон была самим источником Молодости. Когда он прикасался к ее упругому телу, вдыхал исходящий от нее аромат свежести, ощущал, как ее рука наполняет силой и мощью его член, он снова чувствовал себя молодым. А для него это значило гораздо больше, чем привычные удобства его некогда респектабельной и даже счастливой жизни.

Стивен и Шугар встретились впервые на приеме у Катринки и Адама, устроенном по случаю их новоселья на Пятой авеню. Она пришла вместе с брокером с Уоллстрита, с которым тогда встречалась и который, как оказалось, имел дело с некоторыми из инвестиций Стивена. Он сразу же обратил на нее внимание. Да и трудно было не заметить Шугар. Ей тогда был только двадцать один год, но она казалась несколько старше, у нее были длинные золотистые волосы, бархатная кожа, кошачьи зеленоватые глаза, короткий прямой нос, полные, чувственные губы и соблазнительное тело, которое она старалась не скрывать. В тот вечер на ней было очаровательное голубое платье, так сильно открывавшее спину, что почти выглядывали ягодицы. Стивен, который прежде всегда так неохотно впускал в свою жизнь незнакомых людей, обнаружил, что он с трудом сдерживает желание прикоснуться к ней.

Следующей зимой они снова встретились в Сан-Морице, а летом – на Сардинии. Еще через год они опять сталкивались несколько раз друг с другом в разных местах. Они обменялись какими-то незначительными репликами, несколько раз потанцевали, но лицо и тело Шугар, ее мягкий южный акцент стали часто возникать в воображении Стивена. Припухлость ее губ, выражение ее глаз обещали что-то волнующее и опасное. Год тому назад в Лондоне они оба оказались на одной вечеринке.

Он был один, а она – с сопровождающим. Он пригласил ее пообедать с ним следующим вечером, и она согласилась. Они пообедали в «Коннахта», потом отправились потанцевать в «Аннабель», и когда Стивен, во всем безукоризненный джентльмен из Новой Англии, предложил проводить ее домой, она посмотрела на него с искренним удивлением и протянула:

– Но, милый, разве ты не хочешь заняться со мной любовью?

Ее откровенная чувственность не вызвала у него отвращения, напротив, она до чрезвычайности возбудила его. Он еще никогда, с тех пор как ему исполнилось шестнадцать, не испытывал такого неодолимого желания. Он привез ее в отель и занялся с ней любовью, причем в эту ночь проделал это не один раз, а три – он и сам не думал, что такое возможно, – а Шугар Бенсон со знанием дела охотно проделала все то, что обещали ее глаза и губы. Стивен Эллиот оказался на крючке.

Закончив разговор со Стивеном, Дэйзи связалась по телефону с детьми, чтобы сообщить им эту новость до того, как они прочитают о ней в газетах или услышат от кого-нибудь еще. Катринка сходила в свой номер за таблетками снотворного и заставила Дэйзи принять их. Потом она спустилась вниз, чтобы присоединиться в барм к подругам.

– И где только он мог встретить эту женщину? – спросила Александра, нервно закуривая сигарету. Ей очень хотелось этим вопросом подчеркнуть огромную разницу между собой и Шугар Бенсон. Но бывшая миссис Гудмен, Александра это знала, сочла бы их во многом очень похожими.

– Да где угодно, – ответила Натали, пожав плечами. Она еще больше высветлила волосы, и это ей шло, подчеркивая нежность кожи и придавая особый блеск ее большим зеленым глазам. – Она была в «Замке» в Кицбюэле в наш последний приезд туда. Правда, дорогая? – добавила она по-французски, обратившись к Катринке. – Она была там с каким-то немцем – жутким ничтожеством. Но я вспоминаю, что они со Стивеном танцевали.

Катринка припомнила, что видела их вместе. Клаус Циммерман тогда тоже остановился в «Замке Грюнберг», и поскольку Катринка вышла замуж за богатого американца, ему очень захотелось, чтобы Катринка познакомилась с некоторыми его друзьями, с которыми она время от времени видела его в Кицбюэле. Один из них, посол Германии в Уругвае, Адаму очень понравился. Адаму всегда импонировали люди, которые могут однажды оказаться полезными. У Катринки все они вызвали отвращение. Так что даже если бы Шугар появилась в гостиной в тот вечер обнаженной, Катринка не обратила бы на это внимания, настолько она была расстроена.

– Мне кажется, Стивен встретился с ней на одной из моих вечеринок, – с сожалением произнесла она.

– И что она в нем нашла? Вот чего я никак не могу понять, – сказала Марго, встряхнув своей пышно-кудрявой головой.

– Стивен очень красивый мужчина, – сказала Александра. – Обходительный, элегантный, с изысканными манерами.

– Понятно, понятно, – нетерпеливо произнесла Марго. – Но я имею в виду в сравнении, скажем, с принцем Эндрю?

– Принц Эндрю на ней бы не женился, – сказала Натали. – А Стивен Эллиот женится.

– Не может быть! – гневно воскликнула Марго. Александра ничего не сказала, понимая, что Стивен как раз вполне может это сделать. В конце концов, разве Нейл не оставил свою жену, чтобы жениться на ней? Но ее случай совершенно не похож на этот. Они с Нейлом были влюблены друг в друга, по-настоящему влюблены. И она вовсе не какая-то безродная дворняга.

Катринка печально покачала головой. Еще несколько часов назад она была уверена, что Дэйзи и Стивен Эллиот – самая счастливая из всех известных ей супружеских пар.

– Мне кажется, он жаждет этого, – сказала Катринка, – а Дэйзи слишком горда для того, чтобы остановить его.

На минуту они замолчали, четверо женщин, одетых в наряды от лучших модельеров, с тщательно – волосок к полоску – уложенными прическами, с длинными, покрытыми лаком ногтями. Каждая из этих холеных и богатых дам, казавшихся удачливыми и благополучными, внезапно ощутила тревогу. Стивен был самым надежным, преданным и любящим мужем из всех, кого они знали. Уж если он способен ее оставить, да еще так, без предупреждения, перечеркнув почти тридцать лет, по-видимому, счастливого брака, чего же тогда ждать от их мужчин?

Вдруг в один прекрасный день темпераментный Нейл оставит Александру ради кого-нибудь помоложе. Не решит ли Тед после еще нескольких лет брака, что Марго, его возлюбленная студенческих лет, его умный советчик и надежный помощник, всего лишь ворчунья? А Жан-Клод, который даже не удосужился жениться на Натали, не бросит ли он ее ради какой-нибудь молоденькой штучки, с которой столкнется на кинофестивале или на показе мод? А Адам… Вдруг он решит, что Катринка, в конце концов, не такая уж и необычная, и оставит ее ради той, которая покажется ему настоящей женщиной-загадкой?

– Бедная малышка, – произнесла Натали по-французски.

– Бедный Стивен, – поправляя ее, сказала Марго, и в ее угольно-черных глазах вспыхнул гнев. – Он просто глупец, который променял всю свою жизнь на какую-то безродную потаскуху.

Нет, подбадривала себя каждая из них. Со мной этого никогда не случится.

Глава 32

– Тебе вроде несвойственно робеть.

– Я не робкая, а осторожная. Это важный шаг, – сказала Катринка.

– Не более важный, чем множество тех, которые ты уже делала прежде, – сказал Адам. – Смотри на это так, – добавил он ободряюще. – Что ты теряешь?

– Миллионы? – вопрошающе улыбнулась Катринка.

– Верно, – сказал Адам, – но ведь ты же и собираешься их делать. В этом и заключается все удовольствие. Не знать, что из этого выйдет. Не знать, выиграешь ты или проиграешь.

– Ты-то всегда считаешь, что выиграешь.

– Но я не знаю. Единственное, что я могу сделать, так это прикинуть, есть ли шансы на успех. А в этом случае, скажу тебе, они у тебя есть. И даже если ты абсолютно проиграешь, – сказал он, и его карие глаза стали лучиться от смеха, а рот искривила та самая улыбка, ради которой Катринка готова была на все, – у тебя все еще остаюсь я. А я богат.

Они находились в самолете Адама, летевшем в Нью-Йорк из Бремена, где Адам провел целый ряд важнейших деловых встреч, целью которых было расширение производства на судоверфи. Шла осень 1982 года, Рональд Рейган был уже почти два года президентом, и Адам был убежден, что мировая экономика начинает поправляться и что скоро повысится спрос на предметы роскоши. Он хотел использовать те преимущества, которые давала ему постройка на Бременской судоверфи яхт для людей типа Эднана Кашогги, Джона Клюге, принца Халида ибн Хассана и Алана Бонда. Он намеревался заинтересовать рынок роскошными яхтами, гарантируя не только совершенное исполнение, но и быстрое изготовление, что очень важно во времена, когда избалованный заказчик требует немедленного исполнения любой прихоти.

Катринка, как обычно, использовала поездку Адама в Бремен как возможность заняться и своими делами.

Она остановилась в Мюнхене, как она часто делала это, путешествуя по Европе, чтобы навестить Эрику. Браун. Катринка поддерживала отношения с ней прежде всего потому, что была по-настоящему привязана к этой женщине. Но была и другая причина – Эрика по-прежнему поддерживала связь с Клаусом Циммерманом, давая Катринке возможность узнавать детали его жизни, которые были недоступны агентству «Цейс».

– Дорогая, – сказала Эрика, когда они сели пить чай за знакомым кухонным столом, – тебе надо с ним встретиться. – За четырнадцать лет, которые прошли со времени рождения сына Катринки, Циммерман нажил значительное состояние благодаря, как предполагалось, достижениям его клиники, ставшей одним из лучших мировых центров по лечению бесплодия. На самом же деле богатство его было основано на торговле младенцами. – С твоей стороны глупо отказываться. Он мог бы помочь.

Зная о привязанности Эрики к доктору, Катринка старалась скрывать свою ненависть к этому человеку. Но на этот раз она не смогла себя пересилить. Она негодующе затрясла головой.

Эрика нахмурилась, начала было ее убеждать, но потом остановилась. Хотя когда-то она считала неприязнь Катринки к доктору необъяснимой, но с годами она начала понимать, что для этого чувства могли быть основания. Ее подозрения были смутными, но они смущали и угнетали ее. Все еще влюбленная в Циммермана, Эрика полагала, что его авторитет специалиста по лечению бесплодия вполне заслужен. Она печально покачала головой и сказала:

– Мне кажется, что ты совершаешь ошибку, дорогая, большую ошибку.

– Никогда. Я никогда не позволю ему снова дотронуться до меня. – И это было единственное, что могло помешать Катринке иметь ребенка.

Из Мюнхена Катринка отправилась в Кицбюэль, чтобы посовещаться с Хильдой и Бруно насчет ремонта центральной отопительной системы в «Золотом роге» перед началом лыжного сезона. Через два дня после приезда в Кицбюэль она получила от Генриха Аусберга, владельца местного отеля, предложение продать гостиницу; он хотел расширить свое дело и считал «Золотой рог» хорошим вложением капитала.

Еще три месяца назад Катринке не пришло бы в голову продавать «Золотой рог». Но недавно – благодаря контактам с отделом по продаже недвижимости «Сотби» – она узнала, что на продажу будет выставлен «Кабо», отель на Мэдисон-авеню в шестьдесят комнат между Шестьдесят шестой и Шестьдесят седьмой улицами. Заинтересовавшись, она как-то заглянула туда, возвращаясь с ленча из «Ле Сирка». Несмотря на несколько изношенный вид, отель привлек ее изяществом архитектуры. Он был построен в 1922 году и чем-то напоминал ей старинные отели Праги. А увидев его интерьер, она поверила, что сможет превратить «Кабо» в нечто особенное, сделать из него такую же изящную игрушку, как отель «Аннушка» Хэмпеля Блейка в Лондоне.

Начальная цена, которую просили за отель, ее отпугнула. Для здания, нуждавшегося в основательном ремонте, она показалась ей просто астрономической. Но, даже если бы она сочла эту цену умеренной, оставалась проблема, где ей взять необходимые деньги. Конечно, она могла бы попросить их у Адама и он, скорее всего, ответил бы согласием, но ей хотелось осуществить это приобретение самостоятельно. Хотя Адам всегда обсуждал с ней вопросы бизнеса, не сомневаясь в том, что она достаточно сообразительна для того, чтобы не запутаться в лабиринте учитываемых факторов, Катринка обнаружила, что его практически совсем не интересует ее мнение. Многолетние придирки матери сделали Адама нетерпимым к подсказкам. У него неизбежно портилось настроение, если жена выходила за рамки одобрительных восклицаний типа: «Как замечательно!» или: «Ты абсолютно прав, дорогой». Все деловые решения он принимал сам, но порой ей было трудно удержаться от того, чтобы не указать на возможные ловушки. И хотя Адам всегда готов был задним числом признать ее правоту, Катринка считала, что для прочности их брака ей лучше держаться подальше от его дел. И ей казалось безумием впутывать и его в свои дела.

Пока она пыталась найти деньги, кто-то уже начал вести переговоры о покупке «Кабо». Ничего не поделаешь, подумала Катринка, но за день до того, как они с Адамом должны были вылететь в Европу, она узнала, что по каким-то причинам покупка «Кабо» расстроилась. И вот теперь, когда Катринке предложили продать «Золотой рог», ей показалось, что это улыбка Фортуны.

– Еще вина, миссис Грэхем? – спросил Картер, который, как всегда, летел с ними.

– Да, пожалуйста, Картер, – ответила она. Он наполнил ее бокал и отправился приготовить виски с содовой для Адама. Катринка чувствовала себя очень удобно в черном кожаном брючном костюме от Сен-Лорана, который любила надевать в дорогу. Она сидела, подогнув под себя ноги, на сером кожаном диване и изучала деловые бумаги, связанные с «Кабо», Адам растянулся па соседнем диване; он сбросил туфли, брюки его изготовленного по индивидуальному заказу костюма в тонкую полоску слегка смялись, а бледно-голубая рубашка фирмы «Тернбул и Эшер» вылезла из-под ремня. Он взглянул на Катринку, убрал эскизы в папку и положил ее на стеклянную крышку стоявшего рядом с ним стола. Протянув к ней руку, он попросил:

– Дай-ка мне посмотреть эти бумаги. Она передала их ему.

Он быстро взглянул на них, затем спросил:

– Что просят за «Кабо»?

Она назвала сумму.

– Ты можешь приобрести «Кабо», заплатив, по крайней мере, на пятьсот тысяч долларов меньше, – заметил он рассеянно, делая записи на листке желтой бумаги. – Закончив подсчеты, он взглянул на нее и сказал: – На твоем месте я бы так и сделал.

Катринка выпила глоток вина, посмотрела на листок, который он ей протянул, потом взглянула на Адама. У него все еще сохранился летний загар.

В августе Адам выиграл регату «Фастнет» на яхте длиной в шестьдесят футов, которую он сам помогал конструировать. И хотя Катринка за четыре дня гонок чуть не сошла с ума и не могла ни есть, ни спать, но, встречая его на набережной в Плимуте, почувствовала необыкновенную гордость, что она его жена. Кое-кто считал его жестоким, но только не Катринка. Она знала, что он умен, проницателен, мужествен, решителен и очень привлекателен.

– Я это сделаю, – наконец сказала она.

– Ах ты, моя маленькая, – сказал Адам, подсаживаясь к ней на диван. Он обнял ее и поцеловал. – Такая смышленая леди. – Он всегда считал ее умной, но больше всего тогда, когда она следовала его советам.

Катринке нужен был «Кабо». После того как квартира на Пятой авеню и вилла в Кап-Ферра были готовы, Катринке нужно было какое-то новое занятие, чтобы отвлечься от мыслей о сыне, которого компании «Цейс» так и не удавалось найти, или о ребенке, которого она никак не могла зачать. Ей нужно было какое-то дело, чтобы она могла уйти в него с головой.

– Если что вам и нужно, так это ребенок, – повторяла Нина Грэхем всякий раз, когда она встречалась с Катринкой и Адамом. – Вы с Адамом уже больше пяти лет женаты. Не кажется ли вам, что пора последовать примеру Александры и этого ужасного Нейла Гудмена, прекратить свои бесконечные перелеты и начать создавать настоящую семью? – Хотя она, в общем, не одобряла людей типа Нейла Гудмена и не была уверена, что Александра подходит для роли ее невестки, все сомнения тут же исчезли, когда стало известно о ее беременности. Если бы у Адама хватило здравого смысла жениться на ней, давала всем своим видом понять Нина Грэхем, в семье Грэхемов был бы наследник. – Ведь это совершенно обычное и относительно несложное дело.

Если бы она даже понимала, насколько больно ранят ее слова, все равно произнесла бы их без всяких колебаний. Нина Грэхем была не из тех, кто соблюдает деликатность, когда, по их мнению, нужно говорить без обиняков, чтобы достичь желаемого. А ей хотелось внука. Мальчики Клементины были милыми и хорошими, но они не были Грэхемами. Нина Грэхем не очень-то уважала своего мужа, но все же весьма ценила семью и традицию. Грэхемы помогли основать массачусетское поселение, они были среди тех кораблестроителей и торговцев, кто первыми нажили состояние. Они поддерживали идеи независимости и республики, за это они сражались и во время войны за независимость, и в гражданскую войну, и во время первой и второй мировых войн. Старший брат Кеннета Грэхема погиб во время высадки союзников в Нормандии и не оставил детей. Адам был последним представителем фамильной ветви, и если угасание рода воспринимается как нечто очень печальное для любой семьи, то для гордых Грэхемов это была настоящая трагедия.

Почти целый год Катринка, чувствуя себя униженной, безрезультатно консультировалась у специалистов по лечению от бесплодия. Одни считали, что у нее все в порядке. Другие предлагали какое-то лечение, каждый свое. Никто из них не счел достойным внимания тот факт, что у нее был ребенок. Катринка принимала таблетки, делала снимки, строила температурные кривые, пыталась подгадать так, чтобы Адам занимался любовью тогда, когда графики указывали на наиболее благоприятный для зачатия период, а это было нелегкой задачей, если учесть, как много они путешествовали и как часто разлучались. И Адам, хотя он жаждал ребенка не менее Катринки, ненавидел все это, отказывался идти на обследование и давал понять, что он не намерен подчиняться ни своей матери, ни Катринке и зачинать ребенка по расписанию.

Катринка сначала умоляла, потом сердилась, а затем – зная, что Адама не изменить, во всяком случае сейчас, – решила отложить решение этой проблемы на некоторое время. Скоро она поняла, что впадает в депрессию. Ни ее активная светская жизнь, ни то время, которое она посвящала заседаниям в комитетах благотворительных обществ, не могли поглотить всю ее огромную энергию или отвлечь ее мысли от болезненных вопросов. И вот тогда она увидела «Кабо».

* * *

Из самолета Катринка позвонила господину Аусбергу в Кицбюэль и сообщила ему, что ее юристы обратятся к нему для обсуждения условий сделки. На следующий день она предложила свою цену за «Кабо». В течение трех недель она продала одну недвижимость и приобрела другую, при этом во время переговоров одну цену она подняла, а другую снизила, защитила к тому же интересы Хильды и Бруно и удержала Адама в стороне от всех этих дел до тех пор, пока ей не понадобилась его гарантия в качестве поручителя, поскольку банки отказывались дать ей ссуду без поручительства. Она прямо-таки рассвирепела и поклялась, что уступает их требованию в последний раз. Адам пытался ее успокоить, но высказанный им довод, что Нью-Йорк не знаком еще с ее бизнесом, мало помог.

– Если бы я была мужчиной, – обрушилась она на него, – а ты женщиной, думаешь, они попросили бы у тебя гарантий? Нет! – Хотя Катринка понимала, что ведет себя неразумно, она все же чувствовала себя униженной, что на ее документах о кредите требовалась подпись Адама, в то время как у нее самой были миллионы, которые она получила от продажи «Золотого рога».

Но как только сделка состоялась и бумаги были подписаны, Катринка, забыв о своем гневе, обратила всю свою энергию на «Кабо». Снова она пригласила Карлоса Медину, и они вместе – комната за комнатой – обошли весь отель, обсуждая вопросы его реконструкции. Они пришли к общему мнению, что для того, чтобы сделать «Кабо» похожим на один из небольших очаровательных барочных отелей в Праге, его необходимо закрыть до окончания реконструкции. Поскольку это означало, что деньги будут лишь расходоваться и никаких поступлений пока не будет, то важно было закончить все работы и вновь открыть отель как можно раньше. Они составили график, который большинство строителей признали невыполнимым, а те немногие, кто считал, что выполнить его все же можно, явно кривили душой. Наконец, они нашли таких строителей, которым можно было доверять.

Началась работа, и когда Катринка была в Нью-Йорке, она спала не более пяти-шести часов в сутки. С раннего утра до позднего вечера она была занята «Кабо». Каждый день она часами находилась на строительной площадке, чтобы удостовериться, что рабочие не замедляют темпов. В остальное время она вместе с Карлосом изучала образцы тканей и виды краски, подыскивала нужную позолоту, выбирала мрамор для декоративных колонн в вестибюле для пола в ванных, бродила по выставкам мебели, посещала торги у Кристи и «Сотби», покупала на аукционах антиквариат и картины. По возможности она обедала с друзьями, занималась в клубе гимнастики, ходила к парикмахеру и делала маникюр и участвовала в заседаниях двух комитетов. Дни ее были заполнены до предела, и скоро к ней вернулись привычное хорошее настроение и оптимизм.

– По-моему, мне нужен собственный шофер, – сказала Катринка однажды утром за завтраком, когда просматривала свой график на день. Сначала ей нужно было попасть на строительную площадку «Кабо», до которой она могла дойти пешком, но после этого нанести визиты в разных частях города. Был на редкость мрачный январский день, накрапывал дождь, такси невозможно было поймать, а Дэйв ничем ей не мог помочь, так как он должен был отвезти Адама в Бриджпорт.

– Конечно, – ответил Адам, поделив свое внимание между Катринкой и номером «Нью-Йорк таймс», который он читал. – Позвони Дэбби. Она все устроит. Ты хочешь машину, как у меня? – У него всегда был новейшей марки четырехместный «мерседес»-седан для деловых поездок и «феррари» или «порш» для всех других случаев.

– Да, только серую, пожалуй. И скоро мне нужно будет нанять секретаря. Мне может понадобиться помощь.

– Не знаю, почему ты ждала… – Он внезапно замолчал, быстро просмотрев еще раз статью, а затем протянул газету Катринке. Его лицо нахмурилось. – Посмотри нот это, – сказал он.

Она взяла у него газету и взглянула на ту статью, которую он ей указал. Она была короткой и ужасной.

– О, нет, – выдохнула она, и ее глаза наполнились слезами. Жена Марка ван Холлена, двое его сыновей и экономка погибли во время пожара в своем доме в Гринвиче. Когда случился пожар, мистер ван Холлен был в деловой поездке, сообщалось в статье. Причина оставалась неизвестной, но предполагалось, что все произошло из-за неисправной проводки в недавно отремонтированном доме. В статье подробно рассказывалось о жизни Марка, о том, как после нищего детства в Питсбурге он получил работу на неполный рабочий день в одной из местных типографий, как он пробился в Технологический институт Карнеги, окончил его и быстро создал издательскую империю с типографиями, переплетными мастерскими, журналами, книгами и газетами, включая такие влиятельные издания, как «Вашингтон диспетч» и малоформатные газеты «Нью-Йорк кроникл» и «Лондон глоуб».

Катринка взяла «Кроникл» и просмотрела ее в поисках дополнительной информации, но в ней сведений было еще меньше. У Марка ван Холлена была репутация человека, избегающего быть на виду, и издателям его собственных газет это было хорошо известно. Поэтому они избегали чересчур подробно сообщать о любом касающемся его событии. Здесь только добавлялось, что с тех пор, как ван Холлен купил «Кроникл», она превратилась из незаметной бульварной газетки в уважаемое и широко популярное издание.

Катринка протянула «Кроникл» Адаму, который, прочитав материал, произнес только:

– Уважаемое издание? Это все еще скандальный листок, примитивный и убогий. – Адама всегда раздражала слава Марка ван Холлена, словно превращение Марка из грязи в князи как-то обесценивало восхождение самого Адама от богатства к супербогатству.

– Я впервые встретилась с ним в Кицбюэле, – сказала Катринка, – в тот же самый день, когда встретилась и с тобой. Он был такой красивый. Как викинг.

– Ты решила, что он красивее, чем я? – Трудно было понять, что скрывалось за этим вопросом – любопытство или раздражение.

– Да, но не так привлекателен. В тебе было что-то такое…

– Сексапильность?

– Да, – засмеялась Катринка. Но тут же снова сделалась серьезной. – Он с женой был тем вечером в ресторане «Замка». Помнишь? Ты еще остановился поговорить с ними. И я тогда подумала, какая хорошенькая у него жена и как они, видимо, сильно любят друг друга. – Она разрыдалась.

– Катринка, – сказал Адам, скорее удивляясь, чем сочувствуя, – ты ведь едва их знала.

– Вот так потерять всю семью… Нет, это невозможно себе представить. Это самое ужасное, что может быть на свете. Какой он несчастный.

Образы Марка и Лизы ван Холлен не выходили у Катринки из головы, во многом лишив ее удовольствия видеть, как ее замысел реконструкции отеля «Кабо» понемногу становится реальностью.

Приехав в «Ла Гренвиль» к ленчу, Катринка обнаружила, что все уже ждут ее и состояние у них такое же подавленное, как и у нее. И настроение других посетителей ресторана ей показалось мрачным. Руперт Мердок, который беседовал с двумя мужчинами в итальянских костюмах, был хмурым и неулыбающимся; Синди Адамс казался рассеянным и почти не обращал внимания на старлетку, с которой пришел сюда; баронесса ди Портанова и Джоан Шнитцер, приехавшие из Хьюстона, вяло потребляли содержимое своих тарелок; Барбара Уолтерс и Ширли Лорд из журнала «Вог» никак не могли завязать разговор; даже жизнерадостность Рика Колинза несколько потускнела. Конечно, все это могло быть связано с погодой и уж, безусловно, не с делами, по Катринка в этом сомневалась. У Марка ван Холена, конечно, были враги, но тех, кто его любил и восхищался им, было гораздо больше. Он был уверен в себе, но не надменен, его считали хотя и жестким, но честным дельцом, его нежелание быть постоянно на виду не давало много пищи для пересудов тем, кто предрасположен к зависти. Все очень жалели его и в то же время жалели и самих себя, поскольку эта утренняя новость напомнила о том, что ни успех, ни богатство не могут защитить от несчастья.

– Как это ужасно, – сказала Александра. Она родила в декабре первенца, но не сына, как ожидала Нина Грэхем, а прелестную девочку, с мягкими рыжими волосиками на голове. Но Катринка все равно завидовала Александре и старалась скрыть свою тоску по ребенку. – Я проплакала все утро, – добавила Александра, которая все еще была в каком-то взвинченном состоянии.

– Кошмар, – согласилась Катринка, приветствуя ее поцелуем.

Когда им принесли салаты, они лишь слегка попробовали их.

– Хорошенькой малышкой была Лиза, – сказала Марго; ее угольно-черные глаза были печальными. – И такая милая.

– У нее была волшебная жизнь, так я всегда думала, – сказала Александра которая немного завидовала богатой и хорошенькой Лизе. – И вот как все обернулось.

– Мы вместе ходили в балетный класс, когда были детьми, – сказала Лючия. – В школу американского балета. Она была очень талантливой, но, конечно, недостаточно сильной для того, чтобы сделать карьеру в балете. Да и родители не позволили бы ей, как мне кажется. Они не одобряли и ее брак с Марком. «Не нашего круга», – сказали они ей. – В голосе Лючии явственно зазвучали неприязненные нотки, что относилось не только к родителям Лизы, но и к ее собственной матери, которая почти то же самое сказала о Нике, и к Нине Грэхем, которая вынесла похожий приговор Катринке.

В случае с Ником, подумала Дэйзи, есть больше, чем достаточно, причин для неодобрения, даже если Лючия отказывается это понять. Но она только сказала:

– Ужасные снобы эти Сэнфорды. Причем не имеют на то оснований. Они сделали состояние на консервировании. Как они еще осмеливаются задирать нос перед такими яркими людьми, как Марк ван Холлен? Во всяком случае, это опасное занятие, – добавила она, стараясь поднять настроение подруг. – Плохо влияет на глаза. – Сама Дэйзи, безусловно, не позволяла себе смотреть на кого-либо свысока, даже на дерзкую Шугар Бенсон, которая вышла замуж за ее Стивена, как только он оформил развод. Никто никогда не слышал, чтобы Дэйзи сказала худое слово в их адрес.

Но попытки Дэйзи развеять общее тоскливое настроение были безуспешны. В памяти у каждого еще слишком свежи были фотографии из утренних газет улыбающаяся темноволосая женщина и два прелестных белокурых мальчугана, точные копии своего красивого отца.

– Сэнфорды, должно быть, убиты горем, – добавила она через некоторое время. – Лиза была их единственным ребенком. А Марк, видимо, на грани самоубийства. Он обожал ее и мальчиков.

– Я должна ему написать, – сказала Катринка. – Но, Боже, что тут скажешь?

После ленча Катринка вернулась вместе с Дэйзи в ее машине в «Кабо» и выяснила, что на этот раз предложение подруги воспользоваться ее машиной было продиктовано не просто великодушием. У нее был скрытый мотив.

– Я хотела поговорить с тобой наедине, – сказала Дэйзи, как только они сели в машину и опустили стекло, отделяющее пассажиров от водителя.

– Почему? – внезапно испугавшись, спросила Катринка. – Что-нибудь случилось?

– Нет, – успокаивающе ответила Дэйзи. – Ничего не случилось. Просто я собираюсь уехать из Нью-Йорка. Здесь слишком много воспоминаний. – Ее голос был спокойным, даже веселым, без всякого признака той боли, которая наверняка была сопряжена с таким решением. Стивен женился на Шугар Бенсон месяц тому назад, в декабре, и об этом событии в Палм-Бич много говорили и писали. На свадьбе присутствовали многие общие друзья Стивена и Дэйзи. Хотя Стивен ушел в отставку из Бостонского федерального банка, оформив пенсию и получив большую сумму при расчете, он все же оставался одним из самых богатых людей Америки.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю