Текст книги "Только про любовь"

Автор книги: Ивана Трамп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)

Но дело, конечно, на этом не закончилось. Как только Халид вернулся домой и не обнаружил Натали и Азиза, он тут же позвонил Катринке и попросил объяснить ему, что происходит. Позже, когда он получил письмо от Натали, он снова позвонил.

Адам был в гостиной и просматривал бумаги, когда зазвонил телефон. Он поднял трубку, поговорил немного с Халидом и затем позвал Катринку, которая пыталась немного вздремнуть, прежде чем поехать вместе с Гудменами в театр. Она с неохотой подняла трубку параллельного аппарата.

Чувствуя, что Халид в панике, разрываясь между жалостью к нему и страхом за Натали, Катринка какое-то мгновение молчала. А что, если Натали ошибалась и Халид позволил бы ей взять себе Азиза? Но в то же мгновение она поняла, что это было невероятно.

– Прости, Халид, – сказала она. – Мне нечего тебе сказать. – Как бы ни было это трудно для него, Катринка не представляла себе ничего более страшного для женщины, чем потерять своего ребенка. Она не могла позволить, чтобы это произошло с Натали.

– Ты должна мне сказать, – умолял он.

– Если я что-нибудь узнаю, я сообщу тебе, – пообещала она, собираясь сдержать свое слово. По крайней мере, она могла сообщить ему, что у них все в порядке.

– Если получишь от нее известие, передай ей, чтобы она позвонила мне.

– Хорошо.

– Мне нужно поговорить с ней.

– Я скажу ей, я обещаю.

Она повесила трубку и увидела, что Адам стоит в дверях, наблюдая за ней. Он с самого утра подозревал, что она что-то затеяла.

– Так это ты организовала все это? – спросил он. – Не пытайся отрицать это, – продолжал он, прежде чем она смогла произнести хоть слово. – Это видно по твоему лицу.

– Я не собиралась лгать. Тебе, – добавила она.

– Но ты не собиралась и рассказывать мне тоже.

– Это не имеет никакого отношения к тебе.

– Никакого! Я уже наполовину построил яхту для этого человека, – сказал он сердито. – Ты знаешь, во сколько мне может обойтись этот твой фокус?

– И это все, что тебя волнует? Во сколько это тебе обойдется?

– А что же еще должно меня волновать?

– Натали? Может быть, Халид?

– Если их брак развалился, это их проблема. Моя проблема – удержать на плаву свой бизнес.

– А как наш брак? Как насчет этого?

– Какое это имеет отношение ко всему произошедшему?

– Мы никогда не разговариваем, Адам.

– Верно. Иначе ты бы мне сказала, что вы задумали.

– Мы не разговариваем о вещах, которые имеют значение для нас.

– Чушь собачья. Разве я не ездил с тобой в Довиль? Разве мы не провели бездну времени, обсуждая, покупать тебе этот чертов отель или нет? И все остальные твои отели?

– Бизнес! – бросила Катринка, не в состоянии скрыть отвращение в своем голосе.

– Ты знаешь, сколько жен сейчас во всем мире умоляют своих мужей поговорить с ними о делах? Сколько мужей считают своих жен тупицами? На что тебе еще жаловаться? По крайней мере, я признаю, что у тебя есть голова на плечах. То есть я так считал до сегодняшнего дня. О чем ты думала, черт тебя возьми?

– Халид отнял бы у Натали ребенка, если бы она сказала, что уходит от него.

– Ну и что?

– Как я могу позволить этому случиться?

– Это не твое собачье дело.

– Натали – моя подруга.

– А я – твой муж. Прежде всего ты должна быть предана мне. А если из-за тебя я потеряю заказ Халида, клянусь Богом, Катринка, ты мне за это заплатишь.

«Бесполезно, – подумала она. – Он никогда этого не поймет». Громадная волна усталости накатила на нее.

– Тебе не о чем беспокоиться, – сказала она огорченно. – Натали улетела на самолете Жан-Клода. Халид во всем обвинит его.

Какое-то мгновение Адам молчал. Затем улыбнулся.

– Это тоже была твоя идея? – Катринка кивнула, и он громко расхохотался. Теперь, когда он был вне опасности, его гнев уступил место радости. Приятно было думать, что вся вина за поступок Катринки падет на Жан-Клода. Он подошел к постели и сел рядом с ней. – Я же сказал, что у тебя есть голова на плечах. – Наклонившись, он обнял ее. – Ты действительно необыкновенная.

Лежа неподвижно, она позволила ему прильнуть губами к ее шее, но когда он попытался поцеловать ее в губы, она положила руки ему на плечи и отстранила его. Впервые, по неясной еще ей самой причине, у влечения, которое она испытывала к нему, появился оттенок неприязни.

– Сегодня был ужасный день, – сказала она. – Я так устала. Мне нужно отдохнуть, прежде чем мы встретимся с Гудменами.

Глава 40

– Как дела? – спросила Катринка, падая в шезлонг рядом с Александрой.

Подняв глаза от журнала «Арт форум», который она читала, Александра застонала:

– Я умираю от голода, и у меня нет сил. – Только большие темные очки и две узенькие полосочки бикини из материала с леопардовым рисунком защищали ее от солнца. – И ужасно хочется сигаретку, – добавила она. – А ты?

– А я уже умерла, – сказала Катринка, открыв бутылочку с маслом для загара, и начала наносить его на гладкую золотистую кожу.

На противоположной стороне бассейна Жужка беседовала с Карлой Уэбб, миниатюрной хорошенькой темноволосой женщиной, которая выиграла в этом году чемпионат Лиги по гольфу, а за год до этого открытый чемпионат Великобритании. Вскоре они поднялись, завернулись в пончо и направились в помещение. Натали какое-то время не было видно, и все думали, что она в своей комнате, так как напряженные утренние занятия на курорте неизменно лишали ее сил.

После перелета в Лос-Анджелес на самолете Грэхемов Катринка и Александра забросили Адама в его офис в «Олимпик пикчерс», забрали Жужку и Натали и отправились на машине на курорт «Золотой путь», чтобы посвятить неделю диете, физическим упражнениям и отдыху, в котором Катринка, по крайней мере, очень нуждалась. Напряжение последних нескольких месяцев изнурило ее. Хотя у нее и не было больших долгов, а ее гостиницы были такого масштаба и уровня цен, которые позволяли ей противостоять спаду, все же ей пришлось проделать огромную административную работу, спланировать рекламную кампанию и маркетинговую стратегию, чтобы все ее три отеля заполнялись не менее чем на шестьдесят четыре процента, которые были граничным уровнем убыточности.

Адам тоже работал более напряженно, чем всегда, разъезжая по всем объектам своей империи и пытаясь спасти ее от развала. Катринка ездила с ним, когда позволяли дела, но нередко ей казалось, что ему было все равно, с ним она или нет, а иногда он даже откровенно отказывался от ее компании.

– У меня слишком много дел сейчас, – резко ответил он, когда она предложила сопровождать его в Лос-Анджелес, – чтобы еще с тобой возиться.

– Я поеду в «Золотой путь», – сказала Катринка, решив не отпускать его одного. В последние месяцы он слишком много времени проводил на Западном побережье, и раз или два она даже ловила себя на мысли, что он там занят не столько фильмами, сколько кино-актрисочками. Но потом это подозрение показалось ей смешным, и она отмахнулась от него. Любому идиоту было видно, что студия требовала колоссального количества денег. Ситуация все ухудшалась, превращалась в проблему. Естественно, Адам не хотел признаться в этом своей жене, так как она с самого начала была настроена против покупки «Олимпик пикчерс».

– Я позвоню своим подругам, – сказала она, – и мы все поедем. Тебе тоже нужно поехать, – добавила она.

– У меня что, есть время ездить по всяким дурацким курортам?

– Тебе нужно отдохнуть, – сказала она упрямо. – А когда мы вернемся из Лос-Анджелеса, почему бы мне не отправиться на «Леди Катринке» в Мустик?

– Почему бы нам не отправиться, – поправил он. – Когда, черт побери, ты научишься правильно говорить?

– Все, кроме тебя, считают, что я говорю достаточно хорошо, – заметила она спокойно. – И твоей матери. – С точки зрения Нины Грэхем, Катринка все еще ничего не умела делать как следует. – И твоей сестры, – добавила она, немного подумав. – По-моему, только Грэхемов волнует, как я говорю и как одеваюсь. Куда я хожу и что я делаю.

Улыбающиеся Катринка и Адам все чаще и чаще появлялись на страницах журналов и газет – от «Уоллстрит джорнэл» до «Вог» в США, от «Пари матч» до «Оссерваторе романо» в Европе. Статьи расписывали, какими богатыми, знаменитыми и влюбленными друг в друга были муж и жена Грэхемы. И временами Катринка сама верила в это. А иногда чувствовала, что почва уходит у нее из-под ног, что земля вот-вот разверзнется и поглотит все, что так дорого ей – Адама и их совместную жизнь.

Катринка вздохнула, и Александра посмотрела на нее.

– И зачем только нам такие страдания? – спросила она.

Катринка взглянула на бассейн и красивый парк и рассмеялась.

– Потому что это полезно нам. И еще потому, что мы можем себе это позволить.

Работая без устали целый год, Катринка всегда с нетерпением ждала этих нескольких дней на курорте. Она приезжала сюда обычно после проведения какого-нибудь большого благотворительного мероприятия или изматывающих деловых поездок. Она отправлялась с Адамом, если ей удавалось уговорить его, или с кем-нибудь из друзей, у которых было свободное время, на курорты во Флориду или Аризону, в «Ла Коста» или «Золотой путь» в Калифорнии. Для Катринки целью этих поездок было не столько сбросить вес – она редко поправлялась больше, чем на полкилограмма, – сколько очистить весь организм, укрепить тело и отдохнуть.

Где бы она ни отдыхала, распорядок дня на всех курортах был одинаков. Ранняя утренняя прогулка, легкий завтрак, занятия физическими упражнениями с тренером, групповая аэробика, еще одна тренировка и, наконец, обед, состоящий из нескольких помидоров и листочков салата. После полудня занятия были уже не такими напряженными: примерно час можно было побездельничать в бассейне, затем массаж лица, грязевые ванны, солевые процедуры, травяное обертывание, маникюр, педикюр, коллагеновая маска, душ, общий массаж, затем легкий ужин и сон. После нескольких дней такого режима она чувствовала, что снова готова бросить вызов всему миру.

Катринка закончила намазывать тело маслом и положила бутылочку в корзинку, потом взяла последний роман Барбары Тейлор Бредфорд и вздохнула с удовлетворением. Одним из самых больших удовольствий, которые она могла позволить себе, приезжая на курорт, была возможность почитать что-нибудь еще, кроме газет. Но не успела она раскрыть книгу, как услышала, что кто-то зовет их, и, подняв глаза, увидела Жужку, которая мчалась к ней, крича что-то по-чешски.

– Что случилось? – спросила Александра испуганно. – Что такое?

– Она говорит что-то про берлинскую стену, – ответила Катринка, вставая.

Поскольку целью поездки в «Золотой путь» был полный отдых, никто из них в эти дни не читал газет и не смотрел телевизор. Но когда Жужка проходила через холл, ее внимание привлек выпуск новостей, который передавали по телевидению, и она остановилась послушать.

– Они рушат стену, – сказала Катринка, переводя Александре взволнованный лепет Жужки. – Это показывают по телевидению. – Она схватила свою белую полотняную накидку, набросила ее на себя и пошла за Жужкой в холл, встретив по дороге Натали, которая как раз выходила оттуда.

– О-ля-ля, – сказала Натали, удивленная таким неожиданным всплеском энергии. – Что происходит?

– А где ты была? – спросила Александра. – Ты пропустила обед.

– Я разговаривала по телефону, – ответила Натали с несколько виноватым видом, но подруги были слишком взволнованы, чтобы заметить это, Вообще такой ответ никого не удивил. Натали постоянно звонила по телефону. В течение нескольких месяцев после того, как она сбежала от Халида, она была в ужасном, депрессивном состоянии, но в конце концов с помощью юристов ей удалось составить приемлемый для обеих сторон бракоразводный контракт, по которому принц получал право видеться с Азизом, правда, только в Лос-Анджелесе. Решив эту проблему, она начала создавать свою новую жизнь, использовав роскошную коллекцию драгоценностей как средство обеспечения под магазин модной одежды на Мелроз-авеню в Западном Голливуде. Магазин, ко всеобщему удивлению, процветал в основном благодаря способностям Натали уловить тенденцию в моде, хотя она уже давно не занималась этим делом, и умению найти талантливых молодых модельеров. Она продавала их работы по приемлемым ценам, переманивая к себе покупателей, которые больше не хотели или не могли тратить огромные суммы на приобретение одежды у знаменитых модельеров. В последнее время она открыла филиалы в Коста-Месе и Палм-Спрингсе и уже подумывала о том, чтобы открыть их в Нью-Йорке и Палм-Бич. Путь Натали к успеху был быстрым, она упивалась им, и толпа поклонников вокруг нее не убывала. Их привлекали ее импульсивность, мягкие светлые локоны и загадочные зеленые глаза.

– Что произошло? – спросила она, идя рядом с Катринкой.

Катринка рассказала ей, какую новость принесла Жужка, они поспешили в холл и присоединились к толпе, собравшейся перед телевизионным экраном. Для Александры, Натали и всех остальных обитателей курорта крах коммунизма в Восточной Германии был невероятным и волнующим известием. Оно принесло им огромное удовлетворение. Капиталистический образ жизни был спасен, а главный враг повержен. Но сердца Катринки и Жужки были переполнены не столько удовлетворением, сколько радостью и надеждой. Им хотелось, чтобы демократические преобразования распространились дальше и пришли в Чехословакию. Михаил Горбачев обещал, что на этот раз советские войска не будут ни во что вмешиваться.

– Может быть, мы сможем поехать домой, – сказала Жужка по-чешски, а слезы навернулись ей на глаза. – Катринка, ты только подумай, если это произойдет в Чехословакии, мы сможем поехать домой. Я снова смогу повидаться с родителями, пока они живы. – Она повернулась к Карле Уэбб, которая сидела рядом с ней, и повторила по-английски: – Может быть, я скоро поеду домой.

Карла, которая много времени проводила с Жужкой с тех пор, как та появилась на курорте, сочувственно улыбнулась и сказала:

– После того, что случилось, все возможно. Слезы полились по щекам Катринки, она встала, сказав:

– Мне нужно позвонить Адаму. – Ей хотелось разделить с ним эту радость.

– Он сейчас на заседании, – сказала Натали, не отрывая глаз от экрана. – Ты его не поймаешь. – Затем, осознав, что она сказала, повернулась к Катринке и добавила – Ой, я забыла тебе сказать, он звонил, но не застал тебя, поэтому позвонил мне. Он слышал уже о стене и хотел поговорить с тобой. Он передал, чтоб ты позвонила ему попозже.

– А… – произнесла Катринка, внезапно почувствовав пустоту. Почему это вдруг Адам решил поговорить с Натали, удивилась она, но затем решила, что, наверное, это каким-то образом связано с Халидом. Адам продолжал поддерживать с ним дружеские контакты, хотя отношения между Халидом и Катринкой стали натянутыми. Несмотря на то что вся вина пала на Жан-Клода, принц все-таки подозревал, что Катринка была замешана в побеге Натали. Катринка откинулась на спинку дивана и сосредоточила свое внимание на экране.

В течение всех оставшихся дней телевизор в холле, передававший круглые сутки новости Си-Эн-Эн, как магнит, притягивал внимание подруг в перерывах между тренировками, массажем лица, травяными обертываниями и общим массажем. Они внимательно прочитывали газетные статьи и больше ни о чем другом не говорили за обедом, состоявшим из лимонной воды и овощей. Они были так поглощены мировыми новостями, что в течение долгого времени не замечали, что происходит у них под носом.

– А где Жужка? – нетерпеливо спросила Катринка, когда несколько дней спустя шофер загружал ее вещи в лимузин. Самолет Грэхемов должен был вылететь в Нью-Йорк в восемь часов, и ей не хотелось раздражать Адама своим опозданием.

– Прощается с Карлой Уэбб, – сказала Александра.

– О-ля-ля, – пробормотала Натали и, когда все уставились на нее, добавила многозначительно: – Последнее время они очень много времени проводили вместе.

Катринка широко раскрыла глаза, когда до нее дошло, что имела в виду Натали, но затем отрицательно покачала головой.

– Чепуха. Они подруги. Больше ничего. – Хотя журналисты редко намекали на то, что Карла была лесбиянкой, потому что любили ее и восхищались ею, тем не менее всем это было известно.

– Ох уж эта дружба между женщинами, – съязвила Натали. – Я видела, как это происходит, когда мужья слишком мало внимания уделяют своим женам. Не так уж редко это случается.

– Может быть, в Эр-Рияде так, – отрезала Катринка. Ее вспышка была вызвана не столько намеками относительно Жужки, сколько ее растущим беспокойством по поводу собственной семейной жизни. Так или иначе, но каждый ее разговор по телефону с Адамом на этой неделе заканчивался ссорой.

– Жужка не лесбиянка, – сказала Александра, она была явно шокирована.

Это подозрение их всех немного шокировало. Хотя среди их знакомых было несколько лесбиянок, они принимали их, не задавая никаких вопросов. Но каждый раз, когда появлялись доказательства в отношении того, кого они считали сексуально нормальным, это было потрясением. Дело было не только в том, что Катринка знала Жужку с юных лет, она, кроме того, была замужем за одним из лучших ее друзей.

– Конечно, это неправда. Натали говорит глупости. Натали пожала плечами и сказала по-французски:

– Посмотрим.

Жужка подошла к машине, раскрасневшаяся и счастливая, и стала извиняться за опоздание. Она объяснила, что была с Карлой и совершенно потеряла счет времени.

– Она обещала научить меня играть в гольф, – сказала Жужка, садясь с ними в машину. – Может быть, это поможет мне забыть про Томаша и все его делишки.

Катринка с большим трудом заставила себя не взглянуть на подруг.

Изящная тихая Карла находила крупную и энергичную Жужку неотразимой. Где бы она ни находилась, участвуя в турнирах, она по нескольку раз в день звонила ей. Когда она приезжала в Лос-Анджелес, то учила Жужку играть в гольф, выполняя свое обещание. Жужка, за которой за всю ее жизнь никто так преданно не ухаживал, которая жаждала любви, возмущалась пренебрежением со стороны мужа и страдала от его постоянных измен, была шокирована не меньше подруг, когда осознала, что происходит. Но она почувствовала себя скорее польщенной, чем возмущенной, и не прекратила посещать вместе с Карлой обеды у «Майкла» или «Мортона», не отказывалась от приглашений поужинать с ней вдвоем у нее дома. Когда она, наконец, уступила, это было скорее из любопытства, чем из-за страсти, хотя страсть пришла вскоре после этого. Никто за всю ее жизнь не уделял такого внимания ее телу, понимая, что ему нужно, и полностью удовлетворяя его.

Постепенно до Томаша дошло, что Жужка изменилась, и сначала он даже почувствовал облегчение. Она перестала расспрашивать его о делах, сердиться за то, что он мало бывал дома, и устраивать сцены ревности. Он мог приходить и уходить, когда ему было угодно, и она не говорила ни слова. Но когда все чаще и чаще он возвращался в их квартиру в Лос-Фелиц, а ее не было дома, то задавать вопросы и сердиться начал он. Жужка оставалась невозмутимой и отвечала на его вопросы уклончиво.

Томаш позвонил Катринке в Нью-Йорк и спросил, когда она опять приедет в Лос-Анджелес. Он с облегчением услышал, что она приедет вместе с Адамом, и предложил ей пообедать вместе. Поскольку они часто разговаривали друг с другом по телефону и всегда находили время, чтобы повидаться наедине, Катринке ни этот звонок, ни это предложение не показались странным, хотя в голосе Томаша было что-то, что заставило ее задуматься. Голос его был взволнованным, хотя впервые за долгое время, насколько ей было известно, ему не о чем было беспокоиться. После нескольких лет случайных заработков он, наконец, благодаря поддержке Адама собирался ставить свой фильм.

Они договорились встретиться в «Спаго», ультрамодном ресторане Вольфганга Пака, расположенном на Сансет-Стрип в нескольких минутах езды от гостиницы «Беверли Уилшир», где Катринка и Адам всегда останавливались. Подъехав на стоянку почти одновременно, они оставили свои автомобили служителям и расцеловались, не подозревая о фотографах, которые всегда подкарауливали там приезжающие знаменитости и теперь бойко щелкали фотоаппаратами. Томаш казался смущенным. Но Катринка улыбалась и терпеливо позировала. Она была слишком вежлива, чтобы отказать им, и в то же время сочувствовала людям, которые в конце концов делали свою работу.

– С кем у вас свидание, Катринка? – спросил один из них.

– Это мой друг, – сказала Катринка, – Томаш Гавличек. Он ставит новый фильм на киностудии «Олимпик пикчерс», – охотно поясняла она, считая, что Адаму и Томашу не помешает лишняя реклама.

– Терпеть не могу это дерьмо, – пробормотал Томаш, торопя Катринку.

– Будь с ними полюбезнее, – сказала она, – и они будут к тебе хорошо относиться. – Это она усвоила из собственного опыта, исключением, конечно, была Сабрина.

Было поздно, и ресторан был заполнен. Кругом царило веселье. Катринка и Томаш, остановившись ненадолго, чтобы поздороваться со знакомыми, прошли за метрдотелем вниз по ступенькам и через весь зал к столику у окна, выходившего на Стрип.

– А где сегодня Адам? – спросил Томаш, когда они сели и заказали напитки. Как всегда, когда они были вдвоем, они говорили по-чешски.

– У него деловое совещание. А Жужка?

– Понятия не имею, – сказал Томаш. – Она не говорит мне, куда уходит.

Катринка внимательно посмотрела на него. Волнистые волосы Томаша стали совершенно седыми, его большие, глубоко посаженные глаза окружала сетка морщинок, а по обеим сторонам рта появились складки.

– Адам сказал, что исправленный сценарий гораздо лучше, – сказала она.

Томаш повел плечами.

– Над ним еще надо поработать. – Он был благодарен за эту работу и был готов сделать ее как можно лучше, но это была нудная поденщина, которую он всегда презирал. Иногда его охватывало отчаяние, он не понимал, как могло произойти, что он докатился до этого, вместо того чтобы ставить великие и серьезные фильмы, о которых всегда мечтал.

Официант принес напитки, и они заказали ужин. Затем Катринка задала еще несколько вопросов о фильме, который он должен был ставить, но Томаш не захотел говорить о нем. Казалось, что его не интересовали ни успехи Мартина в колледже, ни невероятные события в Восточной Европе, ни «бархатная революция» в Чехословакии, ни новый лидер страны – Вацлав Гавел.

– Все, чего ты хотел в шестьдесят восьмом, – сказала ему Катринка, – происходит сейчас, Томаш. – И опять он только повел плечами.

Официант принес их заказ, и Катринка, приступив к утке по-пекински, сказала:

– Я собираюсь поехать домой после Рождества.

– Хорошо. Жужка тоже хочет поехать, но я буду занят фильмом. – Его мать умерла год назад, больше никого из родных не осталось, и он не чувствовал необходимости возвращаться, более того, его даже страшила мысль о возвращении. Он был уверен, что там еще сильнее почувствует утрату всего, на что он надеялся и о чем мечтал.

– Я хочу повидаться с Отой Черни, – сказала Катринка. – И еще с тетушкой и двоюродными братьями, – она вздохнула. – Все, наверное, так изменилось.

– Меня беспокоит Жужка, – вдруг заявил Томаш, резко меняя тему.

Катринку она тоже беспокоила, хотя она и не была готова признаться в этом Томашу. Жужка, которая обычно была откровенной, в последнее время стала трудным собеседником. Ее настроение во время их частых разговоров по телефону резко менялось: то она казалась счастливой, через минуту – подавленной. Когда же Катринка спрашивала, что ее беспокоит, она вообще отказывалась признавать, что у нее были причины для беспокойства.

– Почему ты спрашиваешь? – сказала Катринка.

– Ее никогда нет дома, а когда я спрашиваю, куда она уходит, она отказывается отвечать.

– А ты, я полагаю, всегда говоришь ей, куда уходишь.

– По крайней мере, я ей хоть что-то говорю. Катринка в отчаянии покачала головой:

– Ох уж эти мужчины!

– А что?

– Ты жалуешься, что Жужка отказывается лгать тебе, как это делаешь ты?

– Ты думаешь, что у нее роман, – сказал Томаш мрачно. Он положил нож и вилку на тарелку, почти не притронувшись к отбивной из телятины.

– А если это и так, разве ты можешь обвинять ее, после того как сам так вел себя?

– Я люблю ее, – сказал он. – Другие женщины не имеют никакого отношения к моим чувствам к ней. Они мне просто нужны, это тешит мое самолюбие. Я никогда не хотел причинить ей боль. – Он покачал головой. Если бы только Жужка умела быть такой же слепой, как другие жены.

Катринка почувствовала приступ страха, это было похоже на удар холодным тупым оружием. Хотя Адам всегда много разъезжал, в последнее время его поездки в одиночку начали беспокоить ее. Она не могла сказать определенно, почему это происходило, не могла найти этому разумного объяснения и поэтому отмахивалась от этих мыслей, считая их глупыми. Но это же подозрение, от которого она не могла полностью избавиться, как ни старалась, заставило ее задавать вопрос:

– Чьи другие жены?

– Я никого конкретно не имею в виду, – ответил Томаш уклончиво.

– Ты меня имеешь в виду?

Он заставил себя посмотреть ей прямо в глаза.

– Нет, – сказал он, – конечно, нет.

Хотя Катринке хотелось поверить ему, она сомневалась, что сможет сделать это. Томаш собирался ставить большой фильм на «Олимпик пикчерс». Она знала, что, какую бы любовь и преданность он ни испытывал по отношению к ней, все это отступало перед фильмом на второй план. Он ничего ни сделал бы, что могло бы поставить под угрозу его взаимоотношения с Адамом.

Томаш потянулся через столик и взял ее руку.

– Если бы я имел в виду тебя, золотце, неужели я такой идиот, чтобы сказать это?

Нет, конечно, он бы этого не сделал, убеждала себя Катринка.

– Конечно, нет, – ответила она.

Вольфганг Пак, обходя зал, остановился ненадолго около их столика. Катринка познакомила его с Томашем и сделала комплимент по поводу блюд. Поговорив с ними немного, знаменитый ресторатор, широко улыбаясь, направился к Джоан Колинз.

Как только он ушел, Томаш сказал:

– Так что мне делать?

– Поговори с Жужкой, – ответила Катринка, немного подумав и стараясь говорить уверенно, хотя сама не очень в это верила, – вы любите друг друга. Вы сможете все наладить.

– Только этого дерьма мне и не хватало, когда я так занят подготовкой фильма.

– Я сказала – поговори, – предупредила Катринка. – Не надо кричать.

К сожалению, Катринка все реже и реже могла следовать своим собственным советам.

Грэхемы возвратились в Нью-Йорк как раз перед Рождеством, которое прошло довольно спокойно. Хотя Адам, наверное, с великим удовольствием провел бы этот праздник где угодно, только не с матерью, чувство семейных уз никогда не позволяло Катринке предложить какой-нибудь другой план. Как всегда, в Сочельник они выехали на «феррари» Адама, нагруженном подарками, из Нью-Йорка в их фамильный дом в Ньюпорте. Нина отказывалась продавать дом, хотя содержание его поглощало колоссальную часть ее средств, весьма уменьшившихся в результате экономического спада. Они с восторгом осмотрели елку, украшенную игрушками, которые передавались от одного поколения Грэхемов другому, и молча выслушивали колкости Нины, терпели жалобы Клементины, напыщенность Уилсона, высокомерие их двоих сыновей и тупость остальных родственников, приглашенных на рождественский обед. И постарались как можно скорее сбежать обратно к себе на Манхэттен.

Ссориться они начали, когда, ложась спать, Адам заявил, что не поедет утром в Сан-Мориц, как они запланировали, а улетит на несколько дней в Лос-Анджелес.

В последнее время ссоры возникали у них почти по любому поводу. Обычно их начинал Адам. Если Катринка надевала голубое платье, его раздражало, почему она не надела розовое, если короткое – почему не длинное, если она зачесывала волосы наверх, он хотел, чтобы она распустила их по плечам, если она договаривалась пойти куда-то, он хотел остаться дома, а если они слишком часто оставались дома, он обвинял ее в том, что она превращается в зануду. Когда он нападал на нее, Катринка не оставалась в долгу. Возмущенная его постоянной критикой и вечно недовольным видом, она говорила ему такие вещи, о которых позже жалела. Она ставила под сомнение его умение вести дела, имея в виду деньги, которые он выбрасывал на «Олимпик пикчерс», и колоссальные долги, которые ему было все труднее и труднее погашать. Как все влюбленные, они обнажили друг перед другом свои слабости и болевые точки и теперь постоянно били по ним с неизменной точностью.

Возможно, это было глупо с ее стороны, но Катринка считала, что поездка в Сан-Мориц поможет им наладить отношения. Всегда озабоченная тем, что они слишком мало времени проводят вместе, она с нетерпением ждала этой недели в обществе Адама. Она надеялась, что, несмотря на телефонные звонки и факсы, которые преследовали их везде, напряженность в их отношениях спадет и они смогут расслабиться, развлечься и прекратить бесконечные мелкие перебранки, которые так отравляли им жизнь.

Когда Адам сказал, что не поедет с ней, разочарование Катринки мгновенно превратилось в гнев. Его беспокойство по поводу съемок фильма с неопытным режиссером, то есть с Томашем, вовсе не было, по ее мнению, достаточной причиной, чтобы нарушить обещание. Она считала, что сотрудники студии Адама были гораздо более опытными во всем, что касалось съемок фильма, и могли принять быстрые и более удачные решения, чем он.

Они легли спать раздраженными, и на следующее утро, когда Адам пообещал присоединиться к ней в Сан-Морице накануне ее дня рождения, Катринка только пожала плечами и сказала, что он волен поступать как ему угодно.