355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Иван Майский » Воспоминания советского посла. Книга 2 » Текст книги (страница 21)
Воспоминания советского посла. Книга 2
  • Текст добавлен: 9 ноября 2017, 12:30

Текст книги "Воспоминания советского посла. Книга 2"


Автор книги: Иван Майский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 45 страниц)

Подписание торгового соглашения

Английские нервы оказались слабее.

Когда после почти трехмесячного отсутствия в первых числах декабря я вернулся в Лондон, то оказалась, что английская сторона уже с конца октября стала выражать беспокойство по поводу слишком длительной паузы в переговорах. На сцене вновь появился сэр Хорас Вилсон и стал торопить Кагана с окончательной шлифовкой текста торгового соглашения. Он несколько раз осведомлялся о том, когда я приеду из отпуска. Попутно англичане попытались выговорить себе еще некоторые дополнительные льготы. Так, в конце октября они выдвинули требование, чтобы СССР покрывал 50% своей потребности в иностранном фрахте за счет английского тоннажа. В начале ноября они выдвинули еще одно требование, а именно: чтобы СССР ежегодно покупал в Англии известное количество шотландской сельди. Но Каган, ссылаясь на мое отсутствие, отказался обсуждать эти новые предложения. В то же время наши представители охотно принимали участие в уточнении текста соглашения, и эта работа продвинулась так далеко, что 30 ноября Вилсон прислал в посольство проект окончательно согласованного между сторонами торгового договора. Таким образом, в начале декабря мы вполне могли бы подписать торговое соглашение.

Но нет, еще раз не тут-то было! Путь к подписанию опять блокировали «посторонние вопросы». Несмотря ни на что, Саймон продолжал вести свою старую линию, категорически настаивая на урегулировании этих вопросов до или по крайней мере одновременно с подписанием. Его упорство коренилось не только в его антисоветской сущности, но также и в некоторых расчетах политического характера.

Я уже говорил о том, что весной 1933 г. британское правительство спекулировало на внутренних трудностях СССР. Именно этим объяснялось его поведение и деле «Метро-Виккерс». Последующий ход событий дал хороший урок английским реакционерам и заставил их с горечью убедиться что, говоря словами Марка Твена, «слухи» о близости смерти Советского Союза оказались «несколько преувеличенными». Однако желание увидеть Советский Союз «мертвым» у Саймона и Кº было настолько велико, что они продолжали пристально вглядываться в политический горизонт, надеясь где-либо открыть признаки недалекой гибели Советского государства. И зимой 1933/34 г. им показалось, что такая гибель совсем не за горами. Они черпали свои надежды в событиях международного характера.

Действительно, мировая ситуация в тот момент носила достаточно грозный характер. Это было время, когда на Западе и на Востоке стали складываться два очага войны, острие которых направлялось против СССР.

На Западе Гитлер только что пришел к власти в Германии. Он, правда, еще не укрепился. Гитлеровский режим еще сталкивался с большими трудностями внутреннего и внешнего порядка, но все-таки руководство (германским государством перешло к фашизму. Уже в то время было совершенно ясно, что «третья империя» делает ставку на войну и что она считает своим главным врагом страну социализма. Таким образом, на Западе перед Советским Союзом вырастала серьезная опасность. Выход Германии из Лиги Наций в октябре 1933 г. являлся ярким симптомом этого.

На Востоке крайние милитаристы типа Араки захватили власть в Японии. В то время как министр иностранных дел Хирота произносил сладкие речи о мире и дружбе между народами, японская военщина усиленно готовилась к нападению на Советский Дальний Восток. Маньчжурия быстро превращалась в плацдарм для атаки Владивостока и Хабаровска: строились стратегические дороги, возводились укрепления, увеличивались японские гарнизоны в районах, прилегающих к советским границам. В порядке маневрирования Советское правительство предложило Японии продать свою часть в КВЖД. Переговоры начались в июне 1933 г., но японские милитаристы затягивали и осложняли их различными «инцидентами» в надежде, что в ближайшем будущем они смогут просто захватить дорогу, не платя ни копеечки. Таким образом, на Востоке перед Советским Союзом также вырастала серьезная опасность. Упорный отказ Японии от заключения пакта о ненападении, несмотря на неоднократные предложения его с советской стороны, являлся ярким симптомом этого.

Обозревая в те дни мировую ситуацию, английские реакционеры, и прежде всего Саймон, полагали, что на Советский Союз быстро надвигается угроза нападения с двух сторон. Они заранее потирали руки от удовольствия и выражали уверенность, что если английское эмбарго не смогло свалить Советское правительство, то война на два фронта – против Германии и против Японии – уж, конечно, нанесет ему смертельный удар. Со своей стороны британские реакционеры готовы были оказать «молчаливое» содействие Гитлеру и Араки. Из этой общей установки британского правительства вытекала и его тактика на последнем этапе переговоров о новом торговом соглашении.

Видя, что от нашей делегации нельзя ничего добиться по урегулированию «посторонних вопросов», Саймон решил перенести переговоры на эту тему в Москву. Лорд Чилстон, новый британский посол в СССР, был уполномочен вступить в контакт но данному поводу с НКИД. В результате состоялись три свидания между наркомом иностранных дел и британским послом, во время которых речь шла специально о претензиях «Лена Голдфилдс». Во время первого свидания (11 декабря 1933 г.) Чилстон заявил, что британское правительство готово пойти навстречу Советскому правительству и рекомендовать «Лена Голдфилдс» вступить в непосредственные переговоры с Главным концессионным комитетом, как того желает советская сторона. Однако Советское правительство должно заранее гарантировать, что решение Главного концессионного комитета будет благоприятно для компании. М. М. Литвинов, конечно, отверг такое предложение и лишь заявил, что, согласно его информации, Главный концессионный комитет готов начать прямые переговоры с «Лена Голдфилдс» и склонен несколько увеличить ранее предлагавшуюся сумму компенсации (1 млн. ф. ст.), но при условии, что компания откажется от своих прежних слишком экстравагантных требований. Однако этого Саймону показалось мало, и во время второго свидания (31 декабря 1933 г.) Чилстон выдвинул следующий компромисс: одной стороны, Советское правительство принимает сделанное им, Чилстоном, 11 декабря предложение, а, с другой стороны, британское правительство снимает свои требования об обязательстве СССР закупать в Англии шотландскую сельдь и покрывать 50% своего иностранного фрахта за счет британского тоннажа. Но Чилстон и на этот раз получил отказ.

Тогда во время третьего свидания (17 января 1934 г.) Чилстон сообщил М. М. Литвинову, что Саймон согласен принять советское предложение. «Лена Голдфилдс» обратится с письмом в Главный концессионный комитет и заявит о своей готовности вступить и прямые переговоры с ним в целях ликвидации старого спора. Компания также даст понять Главному концессионному комитету, что она склонна понизить общую сумму своих претензий. Саймон просит лишь, чтобы Главный концессионный комитет в своем ответном письме подтвердил свою готовность вступить в переговоры с «Лена Голдфилдс» и повысить прежнюю сумму компенсации. Как только это будет сделано, британское правительство подпишет торговое соглашение.

Получив из Москвы телеграмму о визите Чилстона 17 января, я вздохнул с облегчением. Наконец-то злосчастный вопрос о «Лена Голдфилдс» перестал блокировать путь к завершению торговых переговоров! Мне казалось, что при создавшейся обстановке подписание соглашения – дело ближайших двух-трех дней. Увы! – я еще раз ошибся в своих ожиданиях.

Теперь Саймон бросил на стол новый кирпич: вопрос о «Торгсине», Признаться, я думал, что после прежних неудачных попыток добиться от нас каких-либо уступок по данному вопросу английская сторона больше не станет к нему возвращаться. Но Саймон решил иначе. На том же третьем свидании Чилстона с Литвиновым, 17 января, британский посол заявил, что английское правительство больше не настаивает на письменной гарантии со стороны Советского правительства относительно «мирового» уровня цен в лавках «Торгсина», но что при подписании торгового соглашения в Лондоне британское правительство сделает одностороннюю декларацию следующего содержания: если когда-либо в будущем Советское правительство ограничит беспошлинный импорт продуктов для британского посольства в Москве, то британское правительство немедленно отзовет из Москвы своего посла.

М. М. Литвинов ответил, что вопрос об отзыве английского посла из Москвы является делом британского правительства. Если британское правительство считает, что ограничение или отмена беспошлинного ввоза продуктов для посольства является достаточным основанием для разрыва дипломатических отношений с СССР – это его дело. Вместе с тем нарком указал, что торговое соглашение есть инструмент мира, и было бы нецелесообразно сопровождать подписание такого документа декларациями, содержащими скрытые угрозы. Поэтому М. М. Литвинов просил Саймона отказаться от своего намерения.

Прошло 10 дней. 27 января Чилстон вновь явился к М. М. Литвинову и по поручению Саймона передал ему уже текст той односторонней декларации британского правительства, о которой речь шла на предыдущем свидании. Саймон явно шел на конфликт.

Больше того. Так как все эти бесконечные задержки с подписанием торгового соглашения вызывали все большее волнение в широких общественных кругах, Саймон сделал попытку свалить вину за задержку на СССР. Пользуясь различными каналами (министерство иностранных дел, парламент, пресса и т. д.), он стал распространять слухи, будто бы единственной причиной отсрочки является неразумное упрямство Советского правительства, отказывающего английской стороне в самых элементарных требованиях. Эта пропаганда имели свой эффект. Ее охотно подхватили все враждебные нам элементы. Ей также поддались и лейбористские лидеры. Действительно, 23 января Объединенный национальный совет лейбористского движения, высший орган рабочего движения Англии, в состав которого входили представители исполкома лейбористской партии, Генерального совета тред-юнионов и руководства кооперации, принял резолюцию следующего содержания:

«Объединенный национальный совет еще раз настаивает перед британским и советским правительствами на важности скорейшего заключения англо-русского торгового соглашения, которое было бы благодетельно для рабочих обеих стран. Он с сожалением констатирует, что происходящие длительные переговоры все никак не могут закончиться, и выражает твердую надежду, что ни то, ни другое правительство не позволят каким-либо посторонним вопросам сделаться камнем преткновения для достижения в срочном порядке удовлетворительного соглашения».

Мидлтон в качестве секретаря исполкома лейбористской партии прислал в посольство эту резолюцию с сообщением, что одновременно копия резолюции послана также премьер-министру Макдональду.

Революция Объединенного национального совета меня сильно задела. Из ее текста вытекало, что лидеры рабочего движения ставят на одну доску Советское и британское правительства и возлагают в равной мере на их плечи ответственность за затяжку с подписанием торгового соглашения. Чтобы парировать клеветническую пропаганду Саймона, я тут же ответил Мидлтону письмом, в котором, указывая на важность правильной информации руководящих кругов рабочего движения о ходе торговых переговоров, приглашал представителей Объединенного совета посетить меня в посольстве для обстоятельной беседы по затронутому вопросу. Такая беседа действительно состоялась в ближайшие после того дни.

31 января 1934 г. в парламенте должна была обсуждаться резолюция, внесенная консервативным депутатом Анстратер-Греем. В ней правительству предлагалось принять эффективные меры к выравниванию торгового баланса между Англией и СССР. Я воспользовался этим случаем и имел ряд предварительных бесед с лейбористскими и либеральными депутатами, разъясняя им причины задержки в подписании торгового соглашения.

На заседании парламента лейбористы со своей стороны внесли резолюцию, гласившую следующее:

«Ввиду срочной необходимости иметь удовлетворяющее обе стороны англо-русское торговое соглашение палата настаивает перед правительством Его Величества проявить активность в этом управлении, оставляя все другие спорные вопросы для разрешении в порядке отдельных переговоров».

Это звучало уже совсем иначе, чем резолюция Объединенного Национального совета. В речи лейбористского депутата Броуна, внесшего резолюцию, резко подчеркивалась «необходимость немедленного подписания торгового соглашения с Советской Россией». Другой лейборист, шотландец Керквуд, заявил, что Советское правительство является наиболее прочным среди всех других правительств мира и что поэтому кредиты, предоставленные Советскому правительству в целях развития торговли с Англией, могут считаться вполне обеспеченными.

Либеральный депутат Малолье произнес большую речь в которой доказывал, что ссылки на пассивность торгового баланса Англии в ее коммерческих отношениях с СССР, которая якобы препятствует успешному развитию торговли между обеими странами, ни на чем не основаны. Малолье привел любопытные цифры. По его расчетам выходило, что за предшествующие 10 лет отрицательное сальдо Великобритании в торговле с Россией достигло примерно 100 млн. ф. ст. Между тем отрицательное сальдо Великобритании за тот же период в ее торговле с Канадой составило 295 млн. ф. ст., а в торговле с США – даже 1891 млн. ф. ст. «И все-таки, – сказал Малолье, – мы никогда не слышали даже каких-либо намеков на то, что должна быть запрещена торговля между Англией и Канадой или между Англией и США».

В этом же духе выступал ряд других депутатов оппозиции, и к ним в известной мере присоединился также консервативный депутат Бусби, представлявший в палате селедочный округ Абердина. Исходя из интересов своих избирателей, шотландских рыбаков, Бусби настаивал на скорейшем заключении такого соглашения и подчеркивал широкие перспективы англо-советской торговли. Бусби заявил, что СССР стремится к миру и что «гигантский эксперимент», который производится в этой стране, «может иметь большое влияние на судьбы человечества».

Конечно, твердолобые пытались ослабить впечатление от натиска оппозиции, и один из них, депутат Дэвисон (тот самый, который столь рьяно отстаивал интересы «Лена Голдфилдс»), даже стал доказывать, что нет вообще никакой надобности в англо-советском торговом соглашении. Однако речи крайних представителей консервативной партии не имели большого эффекта. Общее впечатление от дебатов не оставляло ни малейшего сомнения в том, что самые широкие общественные круги Великобритании желают скорейшего подписания торгового соглашения и требуют от правительства немедленных шагов в данном направлении. Это было настолько ясно, что выступавший от имени правительства Колвил в своем заключительном слове заверял палату в своем желании всячески развивать торговлю с СССР и просил ее проявить лишь немного терпения, так как «подписание соглашения можно ожидать в самом ближайшем будущем, поскольку многие трудности уже устранены»[82]82
  «Parliamentary Debates. House of Commons», vol. 285, col. 439.


[Закрыть]
.

Парламентские дебаты 31 января, несомненно, сдвинули дело с мертвой точки. Последний удар но тактике саботажа, проводимого Саймоном, был нанесен прессой. Я пригласил к себе либерального журналиста А. Каммингса, с которым в то время у меня были добрые отношения, и, сказав ему многозначительно «только для вас», информировал его о действительных причинах задержки в подписании торгового соглашения. Мой собеседник сразу же ухватился за мое сообщение, и 2 февраля 1934 г. на первой странице либеральной «Ньюс кроникл» появилась за его подписью большая статья под крупным заголовком «Картошка британского посла». Статья была иллюстрирована портретом Чилстона. В ней Каммингс открыто разъяснял тайну последней задержки в подписании торгового соглашения. Нелепая история с «Торгсином» была описана в ярких и саркастических тонах.

Статья Каммингса вызвала в политических кругах Лондона большое смятение. Это была настоящая бомба, взорвавшаяся под ногами Саймона. Появились карикатуры. Лоу в бивербруковском «Нвнинг стандард» изобразил английского безработного, явившегося к Ренсимену с просьбой о помощи. Министр торговли с возмущением отвечает: «Вы хотите пообедать?.. Подумаешь! Разве вы британский посол в Москве?»[83]83
  «Evening Standard», 5.II 1934.


[Закрыть]

В другой газете была изображена большая дорога, по которой навстречу друг другу идут два больших грузовых автомобиля. На одном написано «Советская торговля», на другом – «Британская торговля». Однако небольшое пространство на дороге между двумя автомобилями огорожено рогатками, в середине которых, прямо на мостовой сидит британский посол с чашкой чая в руках. Под карикатурой подпись:

«Шоферы: Эй! Уберите скорее рогатки! Британский посол: Что?! Вы мешаете мне завтракать!»[84]84
  «Northern Echo», 8.II 1934.


[Закрыть]

Агентство Рейтер поспешило разослать 2 февраля вечером инспирированную министерством иностранных дел телеграмму, в которой говорилась:

«В хорошо информированных дипломатических кругах сегодня заявили, что нет никакой связи между специальными привилегиями, о которых просит британское посольство в Москве, и подписанием торгового соглашения с Россией, поскольку оба вопроса совершенно различны. Надеются, что торговое соглашение будет подписано в самом близком будущем».

Лейбористский депутат Гренфел сделал в парламенте запрос о том, какая существует связь между подписанием торгового соглашения и снабжением продовольствием британского посольства в Москве. Гренфелу отвечал Саймон, он имел наглость заявить:

«Нет ни слова правды в утверждениях, будто бы англо-советские торговые переговоры задерживаются из-за этого вопроса (т. е. вопроса о снабжении продовольствием британского посольства в Москве)».

«Манчестер гардиан» по поводу данного опровержения не без иронии писала в передовице:

«О, конечно, нет ни слова правды! Как может кто-нибудь оказаться столь несправедливым к министерству иностранных дел? А между тем переговоры задерживались в прошлом и задерживаются в настоящее время… только благодаря этому вопросу»

Стоит отметить, что лейбористская «Дейли геральд» заняла в этот критический момент более чем странную позицию. 3 февраля ее дипломатический корреспондент поместил в газете сообщение, в котором назвал статью Каммингса «дикой нелепостью» и утверждал, будто бы в ней содержится «фантастическое извращение фактов». Так, «Дейли геральд» (а может быть, его дипломатический корреспондент?) выслуживалась перед Форин оффис. Дело, однако, было сделано. Парламентские дебаты и статья Каммингса положили конец тупику. Саймон вынужден был забить отбой. Вопрос о «Торгсине» был снят. Теперь уже ничто больше не препятствовало заключению торгового соглашения. Подписание было назначено на 16 февраля в 12 часов дня в кабинете Саймона. Я уведомил об этом Москву и стал готовиться к последнему акту в длинной и драматической истории наших переговоров о торговом соглашении. Мне казалось, что теперь уже все ясно и что больше никаких осложнений быть не может.

Увы! – я еще раз ошибся. Антисоветская злобность Саймона не имела пределов. Проиграв вое прочие позиции в связи с «посторонними вопросами», он решил взять хотя бы маленький реванш в самый момент подписания соглашения. 15 февраля вечерам я получил от заведующего северным департаментом министерства иностранных дел Кольера письмо, в котором он сообщал, что завтра при подписании соглашения сэр Джон Саймон огласит одностороннюю декларацию, касающуюся старых долгов и претензий, и что эта декларация будет приложена к тексту торгового соглашения. В письме Кольера находился и текст декларации. Я быстро пробежал ее и невольно воскликнул:

– Ба, старая знакомая!

Действительно, это был тот самый меморандум о долгах и претензиях, который английская сторона вручила нам 9 февраля 1933 г. За несколько часов до подписания торгового соглашения Саймон вновь вытащил этот злосчастный документ на свет божий и даже собирался сделать его составной частью торгового соглашения.

Что было делать?

До срока подписания оставалась только ночь. Получить какие-либо инструкции из Москвы за столь короткий срок в то время было невозможно. Откладывать подписание до другого дня после пережитых испытаний мне не хотелось. Я сделал попытку связаться с М. М. Литвиновым по телефону, но из этого ничего не вышло: в трубке все время слышался какой-то хаотический шум и свист. Тогда я решил действовать самостоятельно. Я подумал: «Сэр Джон, вы хотите драки? Ну, что ж, вы получите сдачи, да еще с процентами».

Я сел за стол и написал следующее:

Декларация посла СССР

«Ввиду декларации государственного секретаря по иностранным делам (т. е. британского министра иностранных дел. – И. M.) оглашенной в момент подписания временного торгового соглашения между Союзом Советских Социалистических Республик и Соединенным Королевством, Советское правительство желает напомнить правительству Соединенного Королевства, что, когда британский меморандум по вопросу о долгах и претензиях был вручен советской делегации на втором заседании по торговым переговорам 9 февраля 1933 г., последняя заявила, что содержание меморандума не имеет отношения к торговому соглашению. Советское правительство целиком поддерживает эту точку зрения.

В то же время Советское правительство желает заявить, что оно поддерживает и подтверждает свои собственные претензии и претензии своих граждан к британскому правительству, вытекающие из участия Соединенного Королевства в интервенции и блокаде 1918-1920 годов.

16 февраля 1934 г.».

Затем я пригласил А. В. Озерского и, показав ему составленный мной документ, сообщил, что хочу завтра присоединить его к тексту торгового соглашения, как противовес декларации Саймона. Озерский полностью одобрил мое намерение.

На следующий день Каган отвез мою декларацию в Форин оффис с таким расчетом, чтобы передать ее Кольеру ровно за полчаса до подписания соглашения, назначенного на 12 часов дня.

В 12 часов дня я и Озерский приехали в министерство иностранных дел. В приемной Саймона нас встретил Каган и со смехом сказал:

– С Кольером чуть не случился удар, когда я передал ему нашу декларацию. Он почти лишился дара слова, а потом побежал как сумасшедший к министру. Сейчас здесь Ренсимен, Колвил, Вилсон и другие сановники… Совещаются… Не знают, что делать.

Прошло минут десять – никто не появлялся. Никто не приглашал нас с Озерским в кабинет министра для подписания торгового соглашения. Прошло еще десять минут – никто по-прежнему не появлялся.

Это было потрясение канонов, установленных в Форин оффис.

Тогда я вызвал одного из служителей и попросил его навести справки у секретаря Саймона, состоится ли сегодня подписание. Если не состоится, то мы немедленно уедем.

Спустя несколько минут служитель вернулся и с хитрой миной шепнул мне на ухо:

– О, там сейчас настоящий сумасшедший дом!

Спустя некоторое время прибежал секретарь Саймона и стал нас успокаивать: совещание сейчас кончится и торговое соглашение будет подписано.

Прошло еще несколько минут. Было уже 12 часов 40 минут. Опоздание на 40 минут! Такого прецедента в анналах министерства иностранных дел не бывало. Мы ждали.

Вдруг отворилась дверь приемной, и в нее вошла длинная вереница темных фигур во главе с Кольером. Их было человек пять, и среди них я узнал некоторых чиновников министерства иностранных дел и министерства торговли. Ставши в позу, Кольер, заикаясь более обыкновенного, начал речь:

– Вы поставили господина министра, Ваше превосходительство, в чрезвычайно затруднительное положение… Он получил Вашу декларацию только за полчаса до срока подписания… У него было очень мало времени оценить создавшуюся ситуацию… Он не мог даже посоветоваться с премьер-министром… В результате совещания с министром торговли государственный секретарь предлагает выйти из затруднительного положения путем компромисса…

Кольер поправил воротник, точно он свыше меры сдавливал его шею, и вопросительно посмотрел на меня. Я спросил:

– А что это за компромисс?

Кольер еще раз поправил воротник и, страшно растягивая слова, заключил:

– Г-государственный с-с-секретарь… п-п-п-предлагает… из-из-изъять обе д-д-д-декларации.

И Кольер с опасением поглядел на меня.

Подумав несколько мгновений, я спокойно ответил:

– Эту неприятную историю накануне самого подписания соглашения начал, не я, ее начал государственный секретарь. Мне пришлось только отвечать… Но, если государственный секретарь сейчас предлагает изъять из соглашения обе декларации, – что ж? В интересах улучшения англо-советских отношений я, пожалуй, готов пойти ему навстречу.

Кольер поблагодарил меня и крепко пожал руку.

Затем все мы цепочкой вошли в кабинет Саймона. Здесь были уже Ренсимен, Колвил и Вилсон. На столе лежали приготовленные для подписания тексты торгового соглашения.

Я холодно поздоровался с хозяином. О происшедшем инциденте не было сказано ни слова. Вслед за тем состоялась самая процедура подписании и приложении печатей. С английской стороны соглашение подписали Саймон и Ренсимен, с советской – я и Озерский. Вое это заняло несколько минут. Я взял наш экземпляр торгового соглашения и, так же холодно простившись с Саймоном и Ренсименом, уехал вместе с Озерским домой.

Дело было сделано.

В течение ближайших после того недель обе стороны ратифицировали торговое соглашение, и 21 марта 1934 г. в Москве произошел обмен ратификационными грамотами. Временное торговое соглашение окончательно вошло в силу.

СССР одержал серьезную победу. «Правда» писала по этому поводу:

«Состоявшееся 16 февраля в Лондоне подписание торгового соглашения между СССР и Великобританией является, несомненно, положительным фактом и крупным достижением в политике обоих государств. Это соглашение, которое явится необходимой базой для развития нормальных экономических отношений между Англией и СССР, в то же время сможет стать отправной точкой для улучшения отношений между пролетарским государством и одной из крупнейших капиталистических стран мира и послужить еще одним дополнительным фактором, способствующим делу мира»[85]85
  «Правда», 17.II 1934.


[Закрыть]
.

Отклики и комментарии в Англии были, конечно, гораздо более разношерстны. Однако почти во всех суждениях чувствовался вздох облегчения. Интересно было сделать некоторые сравнения. Вот, например, солидно консервативная «Таймс».

16 марта 1921 г. Л. Б. Красиным с советской стороны и министром торговли Робертом Хорном с британской стороны было подписано первое англо-советское торговое соглашение. По этому поводу «Таймс» 17 марта 1921 г. писала:

«Было бы интересно и поучительно услышать, как могут наши министры оправдать заключение соглашения с этим правительством бандитов и предоставление им возможности продавать в нашей стране плоды грабежа… Сейчас никто уже не сомневается, что из страны, находящейся под властью «диктатуры пролетариата», нельзя получить ничего, кроме украденного золота и коммунистических принципов».

Теперь, 20 февраля 1934 г., та же «Таймс» по поводу нового англо-советского торгового соглашения заявляла:

«Нельзя великую страну вроде России держать в состоянии изоляции. Бойкот мог бы быть эффективен лишь в том случае, бы он носил всеобщий характер, но это немыслимо. И даже если бы всеобщий бойкот был осуществлен, он не принес бы никакой пользы».

Отсюда «Таймс» делала вывод:

«При наличии доброй воли с обеих сторон торговые отношения обеими странами могут развиваться к взаимной выгоде, и и это явилось бы существенным вкладом в дело общего оживления торговли и экономического восстановления».

Вот другая большая консервативная газета «Дейли телеграф».

17 марта 1921 по поводу первого англо-советского торгового соглашения она высказывалась следующим образом:

«Правительство скоро будет сильно сожалеть о заключении соглашения, подписанного вчера нашим министром торговли и г-ном Красиным от имени Советского правительства… Так называемое торговое соглашение, которое принесет мало или не принесет совсем никакой пользы, является для них (т. е. для Советского правительства – И. М.) актом признания. Тем самым они сильно укрепляют свои позиции. Нельзя забывать также, что сделанный нами шаг должен вызвать негодование среди всех тех русских, которые ненавидят большевистскую власть и которые, бесспорно, составляют огромное большинство».

Теперь, 20 февраля 1934 г., та же «Дейли телеграф» оценивала подписание нового торгового соглашения несколько иначе:

«Как бы ни была глубока неприязнь обеих стран к экономической и политической системе друг друга, нет оснований, почему бы Великобритания и Россия не могли свободно торговать друг с другом. Их продукты взаимно дополняют друг друга и делают крайне желательным обмен ими… В области финансирования своего увеличивающегося экспорта Россия будет пользоваться теми же кредитными преимуществами, что и другие иностранные державы. Лучшим оправданием этого является тот факт, что до сих пор мы не понесли никаких потерь на кредитах Советскому правительству, в сумме достигающих 12 млн. ф. ст.».

И еще один красноречивый факт: 5 марта 1934 г. британское правительство устроило завтрак в честь советских участников переговоров о соглашении, на котором председательствовал Ренсимен.

Да, времена меняются. За 13 лет, прошедших между двумя торговыми соглашениями, правящие классы Англии кое-чему научились, но только потому, что СССР вопреки их желаниям и ожиданиям проявил себя как здоровая и быстро растущая сила.

В истории англо-советских отношений был пройден важный этап.

Признаюсь, в тот момент я никак не думал, что «временному» торговому соглашению, с таким трудом родившемуся на свет, суждена столь длинная жизнь. Ведь оно выдержало тяжелые испытания второй мировой войны и последовавшей затем «холодной войны», и все-таки до сих пор остается в силе. Хорошо, что в истории бывают приятные сюрпризы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю