Текст книги "Ожидание Двойной Кошки"

Автор книги: Иван Афанасьев

Соавторы: Сергей Жданов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Юркай обернулся к нему – у в этот момент один из дерущихся сзади хватанул его по голове деревянным ушатом. Юркай хлопнулся на пол, но драка от этого отнюдь не прекратилась. Теперь уже гвид не мог сообразить, кто с кем дерется, потому что, оттаскивая мастера Хоробку от камня, допустил-таки руки назойливого деда к своему горлу. Он так и полз по полу, полузадушенный, пытаясь затолкать мастера Хоробку под лавку, где тому меньше бы досталось.

По нему самому уже не раз кто-то пробегал, кто-то сумел его даже чувствительно лягнуть по ноге, но все это представлялось мелочью по сравнению с настойчивым дедом, что упорно сжимал его горло. И сжимал вроде не слишком сильно, но гвид уже чувствовал, как в глазах темнеет, а руки слабеют. В этот тяжелый миг неведомый благодетель, судя по всему – случайный, обрушил деду на хребет деревянную лавку. Дед всхлипнул и разжал руки. Ножка от лавки угодила Офедру в причинное место, и он на несколько мгновений утратил всякий интерес к окружающему.

А затем в банный зал ворвались стражники, кого-то повязали, кому-то дали по голове рукоятью меча – и драка сразу прекратилась. Обозрев пейзаж после битвы, гвид смекнул, что далеко не все его участники предстали перед служителями законной власти. Кое-кто, и далеко не один из драчунов, успели унести ноги. Конечно, те, кому досталось изрядно, убежать не могли. Они не могли даже встать. И среди этих последних оказались жалобно стонущий мастер Хоробка, все еще оглушенный Юркай, и крепко держащийся за промежность Офедр.

Стоящих на ногах тычками погнали одеваться. Лежащих принялись осматривать. В двери на мгновения мелькнула унылая физиономия Вильяуса, он что-то сказал на ухо начальнику стражи, глядя на гвида, и исчез. Сразу после того Юркая принялись отливать холодной водой, а гвида и мастера Хоробку вежливо препроводили в снятый ими кабинет. Вскоре к ним присоединился и Юркай, уже одетый и смущенный.

– Признаюсь, меня впервые вырубили в драке, – сообщил он гвиду, – и где! В бане! Я сосредоточился на тех, кто нападал на меня, а шарахнул меня случайный драчун, который лупил по всему, что движется.

Выглядел Юркай, как и гвид, целым и здоровым. Мастеру Хоробке повезло меньше. Ожог, сломанная рука, несколько сильных ушибов. По голове ему не били, и он находился в полном рассудке, только одеться самостоятельно не мог. Сейчас ему оказывали посильную помощь банщики, у которых отыскались все потребные средства.

– Так значит, драка началась из-за вас троих? – спросил находящийся тут же стражник. – Кто на вас нападал?

Юркай пожал плечами:

– Я их впервые видел. Восемь человек осознанно атаковали нас, а остальные лупили друг друга совершенно беспорядочно. Таких было больше двух десятков. Я уложил кое-кого из них, очнутся они нескоро, можно допросить.

– Допросим, – пообещал стражник, – задержали всех участников. Вас троих тоже, но беспокоиться не следует. Следователи герцога никогда не осудят невиновного. Но как Вам удалось, благородный гость, разглядеть этих восьмерых в такой махаловке?

– Меня учили замечать все вокруг в бою, – ответил Юркай, пристально глядя на стражника, – учили не хуже, чем вас – вести следствие. Я могу указать среди задержанных этих людей.

– Они почти все сбежали, – вступил в разговор гвид, – я некоторых из них запомнил. Их уже не было, когда подоспела стража.

Стражник – гвид подозревал, что на деле то был следственный чиновник – ушел вместе с Юркаем, а вернулся один. Мастера Хоробку для проведения следствия отправили в замок герцога – вслед за Юркаем и теми, на кого тот указал. Прочих драчунов отвезли в городскую тюрьму. Офедра допросили прямо в бане и он про себя порадовался знакомству с Вильяусом. Можно было не сомневаться, что своей свободой серый гвид оказался обязанным гвиду черному.

Герцогское гостеприимство

Темная винтовая лестница наворачивала круг за кругом. Идущий впереди меня стражник с факелом тяжело дышал. И к чему бы это? Он ведь, поди, по этой лестнице десятки раз на дню бегает. Мог бы и привыкнуть. Но хорошо уже то, что ведут меня вверх, а не вниз. Следовательно, если и заключение, то почетное. Мне, собственно, все равно, из-под какого замка уходить. Вряд ли в этом мире найдутся способы остановить меня, астрального мастера невероятной силы. Но лучше не доводить дело до проверки. Это на Середе я – колдун из колдунов. А на Земле я был обычнейшим человеком и колдовского опыта у меня – ноль целых, ноль десятых. Еще совсем недавно я самонадеянно полагал, что уж в драке голыми руками меня, лучшего ученика секции каратэ-до, никто не одолеет – и что? Шарахнули сзади банной шайкой по голове – и готов великий боец, валяется на намыленном полу. Делай с ним что хочешь.

Так что не следует нос задирать и на приключения нарываться. Вот и хорошо, что ведут меня вверх. Из всей мировой истории следует – пытки и допросы с пристрастием проводят внизу. В застенках, в подвалах. Хотя – вдруг они в Светори из оригинальности строго наоборот поступают? Но вот, дошли.

Да это, скорее, келья. Лежанка, махонький столик, скамеечка, таз, кувшин с водой. Простите, а писать куда? Ни горшка, ни дырки в полу. Ну не в окошко же! И стражник молча ушел, заперев за мной дверь. Так, а что за окном? Изумительный вид с высоты на главный город герцогства. Узкое, правда, окошко, больше бойницу напоминает.

Я растянулся на лежанке, всерьез обдумывая драку в бане. Кого в действительности хотели достать те люди? Меня, Хоробку или Офедра? Вновь и вновь прокручивая в памяти эпизоды схватки, я не мог остановиться ни на одной версии. Вероятнее всего, этим бравым ребятам было без разницы, кого из нас уронить на пол. И, похоже, этим их цели ограничивались. Никого из нас убить не пытались. А ведь могли.

Двоих из нападавших, которые не сумели вовремя смыться, стража взяла. Допросят. Но, подсказывает мне чутье, ничего не узнают. Я и сам, прощупывая их мысли, ничего не уловил. Можно ведь, не делая человека баскутом, на время смыть всю память так, что лишь искусный мастер докопается, кто же перед ним. А на банных драчунов разве мастер время тратить станет? Ведь убийства, или там, какого серьезного преступления не произошло. Подумаешь, в драке по голове настучали, ерунда какая. Вот на это организатор банной стычки, скорее всего, и рассчитывал.

В общем, пока можно не задумываться: кто и зачем. Ни до чего все равно не додумаюсь – слишком мало я знаю о делах, творящихся в этом городе. Решив не терять времени даром, я погрузился в медитацию, восстанавливая силы организма и готовясь к грядущим неожиданностям. Оторвал меня от этого занятия следователь, тот самый, что в бане прикидывался стражником. Он записал мои показания подробно, потом упомянул равнодушно, что указанные мною драчуны не только отказываются объяснять, зачем они пытались меня избить – они вообще не помнят, кто они такие и почему оказались в бане. Одного из скрывшихся нападавших, наиболее приметной внешности, видела стража у городских ворот. Он вместе с группой всадников покинул город и переправился на другой берег Хачора.

Следствие зашло в тупик. Прочие участники драки оказались обычными горожанами, никто из которых не мог понять, отчего он принялся махаться в бане с совершенно незнакомыми людьми. Имело место магическое воздействие на сознание всех, кто находился в банном зале. Это казалось очевидным. Столь же очевидным казалось то, что городской страже самой с этим делом не справиться, а привлекать к расследованию обычной драки гроссведунов никто не стал.

Вот и отпустили всех драчунов из горожан, даже не наложив штрафа – те и так пострадали ни за что, ни про что. Пробитые головы, сломанные ребра, несколько вывихов – лекарям работы хватило. Под замком оставили лишь Юркая, как подданного другого государства, да мастера Хоробку. В конце концов, драка явно была устроена из-за них.

– Меня в чем-то обвиняют? – поинтересовался я, понимая, что следствие тянет время, пытаясь хоть так создать видимость своих усилий.

– Нет. Но, Ваше Благородие, раз Вашей персоной интересуются столь загадочным образом, нелишне и властям герцогства полюбопытствовать, зачем Вы к нам прибыли и чем занимаетесь.

Пришлось рассказать следователю подробно, кто я такой – смаленский дворянин Юркай – и зачем прибыл в Транку. Рассказал я и о том, чем занимался весь день. Про гвида меня не спрашивали, а о мастере Хоробке я и сам ничего не знал. Следователь удалился, заявив, что мои слова непременно будут вскорости проверены. На мой вопрос об отхожем месте он, улыбнувшись, показал мне неприметный рычаг, которым сдвигалась часть стены, открывая небольшую комнатку с отверстием для отправления естественных потребностей.

– В Транке почти во всех зданиях используется такое устройство. Стражник просто не распознал в Вас приезжего.

Дверь за ним закрылась. Проскрежетал ключ в замке, и я вновь улегся на кровать, размышляя, чем бы себя занять. Было не впервой вынужденно мучиться бездельем. Я припомнил недели у Святозара, когда другие группы открывали свои миры. Иногда, случалось, Открыватель вообще не покидал наш мир. Иногда – возвращался спустя несколько секунд. Это означало, что мир лишь приоткрылся для него на короткое время, но прохода для других участников группы Открыватель создать не сумел. В таких случаях мы все внимательно слушали его рассказ, а полуудачливый первопроходец смущался, и виновато прятал глаза от людей своего карасса.

Но случались и удачи. Открыватель исчезал, и мы все ждали, забросив другие дела, его возвращения. Искали ягоды, ходили купаться на Волгу, косили сено для святозаровой буренки. Никто не занимался своим миром. В эти дни мы все казались обычными отдыхающими горожанами, сменившими пропыленный город на чистоту лесного воздуха. Однажды Открыватель возвратился в последние дни августа, и ожидали его лишь члены его группы. Но тот мир – Очиврук – стал одним из самых интересных миров, о которых я что-либо слышал.

Герцога щедрые дары

Заняться в комнате-келье было нечем. Юркай осмотрелся снова, уже как человек, предвидящий возможность длительного пребывания в отведенном судьбой месте. Книг нет. На стене в дешевой, грубо выпиленной рамочке висела картинка, величиной с ладонь. Из-за леса вздымалась гора, вершину которой покрывал снег. На всякий случай, запомнив очертания горы, смаленский дворянин провел рукой по стене. Внешняя стена башни была сложена из обтесанного камня, внутренние стены – из кирпича. Все это мило оштукатурено, а на дощатый пол брошена толстая плетенка. Стол сработан изящно. Да, его предположения подтверждались – такие комнаты предназначались для благородных узников, которым даже заключение полагалось не то, чтобы с удобствами, но, по крайней мере, без явных неудобств.

Заходящее солнце сверкало в спокойной воде Хачора. Звон вьющихся за окном комаров навевал определенное беспокойство, но в комнате ни одного насекомого он пока не видел. А стемнеет – можно будет закрыть ставни. Но тогда уже точно придется ложиться спать. Что еще делать в полной темноте? Положим, Юркай мог видеть и в темноте, но на что вообще глядеть в этой комнате?

Когда дверь открылась, и вошедший стражник пригласил гостя разделить ужин с Великим Герцогом, Юркай уже было полностью решился ночью покинуть замок.

– Там, на стене висит картина, изображающая гору. Чем эта гора знаменита? – спросил гость, спускаясь вслед за стражником.

Вниз стражник шагал куда бодрее, и смаленский дворянин решил, что стражник уже не столь и молод.

– Гора Белого Облака, место, где обитают Великие Светлые. Для Светори это священное место. Так же, как для Смалена камень Ридитол.

Юркай больше вопросов не задавал, а стражник вел его узкими галереями, где между висящими на стене портретами теплились огоньки изящных медных светильников. Герцог ждал его в светлой комнате. Он стоял, прислонившись спиной к покрытой изразцами печи. Похоже, Великий Герцог озяб.

– Что я вижу? Замечательный боец сумел отыскать себе достойных соперников даже в бане? Надо будет предупреждать иноземных гостей, что в нашу баню даже прославленным бойцам поодиночке ходить опасно, – засмеялся герцог. – Прошу, Ваше Благородие, присаживайтесь, угощайтесь.

– Благодарю за честь, Ваше Высочество, – церемонно поклонился Юркай.

На простом деревянном столе серебряная посуда смотрелась чужеродно. Изящная подставка под свечи напоминала горбатого крокодила, глазами чудовища служили тусклые красные камни. Юркай вежливо отведал угощения, запил вином из тяжелого пузатого бокала.

– Да, Юркай, ты издалека, меня не обманули. – Герцог оторвался, наконец, от печи и прошелся вдоль стола. – Там, как я думаю, ты занимал весьма высокое положение. А в Смалене ты кто?

– Эмир-сар, Ваше Высочество. Семь слуг, три десятка коней. Если Вашему Высочество угодно переманить меня на службу, это обойдется недорого.

Великий Герцог в замешательстве остановился. Но быстро овладел собой. На его лице лишь на секунду промелькнуло изумление.

– Либо ты дерзишь из лихости, либо умело продаешь свой меч. Есть у меня еще два предположения. Но их я выскажу лишь в том случае, если ты дашь слово разговаривать со мной откровенно. Такое слово ко многому тебя обяжет. Меня, – хмыкнул герцог невесело, – обяжет тоже, но не столь сильно. Итак, мы продолжим наш разговор откровенно или…?

Юркай с улыбкой покачал головой:

– Нет, Ваше Высочество. Я ценю честь, которую мне оказал сам Великий Герцог, мне, случайному человеку, но слова такого дать пока не могу. Именно по той причине, что я издалека, и в здешних делах не разбираюсь.

– Ладно. Ты читаешь книги, Юркай?

– Конечно.

– Да, ты издалека, – еще раз кивнул герцог своим мыслям, – ешь, пей. Сейчас придет мой гроссведун, можешь задавать ему вопросы. Переночуешь в башне, под замком, а утром гроссведун тебя выпустит. Захочешь – он отведет тебя в мою библиотеку. Нет – выйдешь за ворота и свободен.

Герцог прошел по коридору, сутулясь. Лицо его было мрачно. Поднявшись по винтовой лестнице, он постучал в дверь, придав лицу величественное и скучающее выражение.

– Ваше Высочество обеспокоено? – встретивший его старик, в вишневого цвета шароварах и черном халате, босой, внимательно вглядывался в своего повелителя.

Герцог сел на низкий табурет и уставился напряженным взглядом на стол, как будто там происходило что-то крайне занимательное. Но там лишь лежал раскрытый на середине толстый фолиант. Старик, гроссведун по прозвищу Окунец, терпеливо ждал. Он знал, что отсутствующий вид герцога означал напряженную работу мысли.

– Днем мне понравился кулачный боец. Я подарил ему свой перстень. Теперь он – мой гость. Позже этого бойца, эмир-сара из Смалена Юркая, прибывшего с посольством, пытались избить в бане неизвестные люди. Возможно, они пытались избить находящегося там же Хоробку, обоим нам известного. Юркай защищал его, пока мог. Оба живы, а нападавшие действовали под магическим руководством, чьим, пока неизвестно. Юркая и Хоробку я задержал и содержу в замке. Следствие утверждает, что они сами не понимают, кто и зачем на них напал. Хоробка гроссведун короля, – герцог глянул на своего колдуна и тот кивнул, – а Юркай, как утверждает следователь, тоже не чужд колдовства. Я сейчас предложил ему быть со мной откровенным, но он отказался.

Замолчав, герцог смотрел вопросительно на Окунца. Старик развел руками:

– Повелитель, я понимаю, что Юркай для тебя интересен. Но что я могу сказать? Ведь я его даже не видел! А ты, скорее всего, захочешь знать, бывал ли он где-то, окромя Смалена, насколько силен в колдовстве, кому служит…

– Юркай сидит сейчас в Малом Кабинете, ужинает. Пойди к нему, поговори. Ночевать отведешь его туда, где он сидел до этого. Стража Холодной Башни подскажет. Утром выпустишь, угостив завтраком. Захочет – покажи ему библиотеку. Окунец, если он не враг нам, то постарайся любой ценой привлечь его на нашу сторону. Мне кажется, Юркай будет нам полезен больше, чем десяток гроссведунов.

Гроссведун кивнул, отошел в угол и принялся надевать сапоги. Не дожидаясь, пока он управится, герцог вышел из комнаты.

Землянин читает

Окунец вроде ничего не скрывал – но в то же время я мало, что мог почерпнуть из его мыслей. Виной тому я счел его равнодушие. Усталому, безразличному ко всему старику, было не до волнений. На мои вопросы он отвечал, как машина. Казалось, ответы он крепко заучил еще в молодости и произносил машинально. Возможно, так оно и было. Скорее всего, старик гроссведун долго учил колдунов помоложе. И уж они ему назадавали столько вопросов, сколько мне не задать за всю мою жизнь.

То ли дело герцог. Тот прямо светился беспокойством за дела государственные. Сам не совсем здоров, а ведуны помочь не могут; калека-сын слаб умом и болен, наследовать не может; верных людей не хватает – и прочая, и прочая… Я казался ему воплощением какого-то пророчества, но он очень боялся во мне ошибиться. Еще он подозревал, что у себя на родине – герцог хоть и понимал, что я не из Смалена, или там Качкара, но вообразить меня обитателем иного мира никак не мог – я был принцем, не меньше. К тому же ему было крайне неудобно за то, что его следователи заточили меня в башню. Подаренный им перстень, оказывается, служил пропуском во дворец и защитой от всяких неприятностей. Но из-за мастера Хоробки, которого тут не жаловали, посадили ненадолго под замок и меня.

Окунец угощал меня завтраком в одной из герцогских приемных. Вышитые на полотнах батальные сцены украшали стены, стол был из мрамора, а к блюдам подали четыре вида вилок, три ножа и две разные ложки. Чем, в каком случае, следовало пользоваться, я без труда усвоил из сознания прислуживавшего нам слуги.

– Эмир-сар, провести Вас в библиотеку герцога? – Окунец задал свой вопрос, дождавшись, когда я начал обдумывать, как бы повежливее покинуть замок.

И я, книжная душа, не смог отказаться. Гроссведун не выказал радости, его лицо оставалось устало-безразличным. Но в его мозгу словно сработал невидимый счетчик. Сработал вторично. Первый раз это произошло, когда я удачно выбрал ложку для десерта из размазанных по тарелке ягод. Окунец меня явно просчитал и причислил к одной из неведомых мне категорий.

Когда мы спускались вниз, и я помалкивал, сдерживая нарастающие сомнения – не в подвале же герцог библиотеку устроил, – гроссведун меня предупредил:

– Мы идем коротким путем, благородный эмир. На полу подвала будут вредные для здоровья человека камни. Постарайтесь не наступить. – И пошел, лукавец этакий, рядом со мной.

Как бы я смог эти камни узнать, если подвальный коридор был замощен одинаковыми с виду булыжниками? Только магическое зрение могло мне их показать. Встречались сии камни нечасто, гораздо больше было других – заряженных энергией, но совершенно для живых существ безопасных. Их я не обходил, наступал смело, с мстительной усмешкой наблюдая, как Окунец семенил ногами, стараясь наступать исключительно на обычные булыжники.

– От нежити замок так охраняется, мастер Окунец?

– И от нее, мастер Юркай, и от злых людей тоже. Вам, Ваше Благородие, наверное, приходилось в Сковуре бывать?

– Нет, не случалось. Хотите спросить, где я учился колдовскому делу? Так я почти самоучка. Гроссведуна, пожалуй, в поединке одолею, а знаний – кот наплакал.

Окунец вздрогнул и остановился. Мы почти прошли полутемный коридор и стояли возле лестницы, на стенах которой виднелись светящиеся руны.

– Почему Вы, мастер Юркай, так сказали? – обеспокоено спросил старик. – Причем здесь слезы кота?

Да, идиомы русского языка, как и пословицы, здесь явно были неизвестны. Пришлось объяснить, что упоминание кошачьих слез – лишь художественное выражение весьма малой величины. Но в мыслях Окунца я ощутил весьма нешуточное беспокойство. Не по поводу плачущего кота – по поводу вполне реальной Двойной Кошки. Но меня в тот момент гораздо больше заинтересовали светящиеся руны. Это были охранные знаки большой силы. И их, как я понимал, следовало постоянно обновлять, подпитывать энергией. И я спросил, кто этим занимается.

– Дойдем до библиотеки, я найду книгу о нежити пограничной, обыкновенной. Мы здесь к ней привыкли, а пришлым людям долго объяснять приходится.

Шкафы с книгами стояли поодиночке, в нескольких шагах друг от друга. У голых кирпичных стен виднелось несколько столиков. Слуга, еще более древний, чем Окунец, молча склонился в поклоне и сразу исчез. Через окна в двух противоположных стенах проникало достаточно света, чтобы обходиться без светильников. Гроссведун уверенно распахнул дверцы одного шкафа, вытащил книгу размером с приличную энциклопедию и положил ее на столик, жестом руки предложив мне присесть. Сам Окунец сел за соседний столик, подождав того момента, пока мои ягодицы коснулись тяжелого стула.

Я взглянул на заглавие. Все было так, как и обещал гроссведун. С некоторым трудом я перевернул страницу, сетуя на то, что не придал особого значения изучению письменной речи Середы. Буквы я знал, мог сложить их в слова, знал значения слов. Но читать бегло не мог – не было навыка. Я здесь читал, почти как земной первоклассник. Впрочем, смущаться не стоило, потому что здешние аристократы в большинстве своем читали не лучше меня. К тому же я всегда мог попросить у гроссведуна пояснений.

Книга оказалась очень похожей на букварь – огромные буквы, множество рисунков. Меня привлек один, где изображалась собачья морда на длинных паучьих ногах. Я прочитал пояснения: прыг-пасть, нежить грызущая, уничтожается соком красавки. Охранных знаков от нее нет, серебро бесполезно. Судя по рисунку, бегала прыг-пасть весьма шустро. Правда, имелось и утешение – ноги у нее можно было перерубить обычным мечом. Ну, а потом успевать самому сделать ноги.

Вернувшись к оглавлению, я узнал, что спеленатый мной Лысый Малинник относился к нежити смертельной, наряду с Обман-Пеньком, Ночеглазкой, Голым Лебедем и Косолапом. А Зеркальщик, о котором я слышал от купца, относился к нежити обезумливающей. Коснувшись его, человек сходил с ума, начиная видеть вокруг себя картины разных миров, причем вперемешку. Излечить его могли только Великие Светлые. В Качкаре и Смалене таких безумцев убивали, а в Светори отдавали родне. Случалось, те находили возможность доставить недужного на гору Белого Облака. Только случаи те можно было посчитать на пальцах.

Окунец сидел тихо, безразлично глядя в стену. Сейчас его сознание было пустым, как во время медитации. Середцы вообще отличались от землян 21 века странной пустотой сознания. Четко оформленные мысли появлялись в их головах довольно редко. Да и зачем? Средневековье, думать не надо – следуй традициям, иначе будешь наказан. Мыслили лишь немногие грамотеи, да еще люди, оказавшиеся в необычном положении. Ясно, что в такой среде не было особого смысла развивать навык чтения чужих мыслей.

– Мастер Окунец, я верно понял, что описанной здесь нежить вдоль границы огромное множество? А ведь существует она недолго: от двух недель до двух месяцев. Кто же ее порождает?

– Ты слышал про Нежить Черную, даже сталкивался с такой, – он поднял на меня равнодушный взор. – А есть еще Нежить Серая, которую творят патентованные колдуны. Дело долгое, трудное и не всегда успешное. Редко какой колдун вылепляет за свою жизнь больше двух таких созданий. Серая Нежить и порождает нежить обычную, в этом ее назначение. Жители пограничья давно к ней привыкли, а вот чужаки через пограничные леса просто так не пройдут.

– А здесь описана вся местная нежить?

Равнодушие гроссведуна мгновенно испарилось. Вопрос был такой, на который постороннему человеку ответа давать не полагалось. Но я-то был гостем герцога, и гостем особым. В библиотеку пускали очень немногих.

– Не вся. Только обычная. Существует еще боевая, но о том лишь черные гвиды ведают.

– Гроссведуны герцога тоже, – не преминул я вставить словечко, но Окунец меня как будто не слышал.

– Серая Нежить после смерти создателя часто уходит от людей, не желая подчиняться другим колдунам. Иногда такие создания порождают редкие виды нежити. Ну, есть еще Черная Нежить со своими страшными порождениями. Вот с этими гроссведуны и борются. Недавно…

Окунец замолчал, а я по его энергетическим и эмоциональным потокам понял, что старика охватили волнующие воспоминания молодости. У него даже глаза заблестели, и гроссведун их украдкой вытер. Но разобраться в его воспоминаниях я не мог, слишком много в них было незнакомых понятий.

– Я забылся, благородный эмир, – мастер Окунец справился со своим, дрогнувшим было, голосом, – недавно для меня, я ведь стар. Так вот, при моей жизни удалось уничтожить Черную Нежить, что порождала Клей-Туман, самое страшное оружие, созданное когда-либо магами. Середа теперь свободна от него, и я к этой победе чуть-чуть причастен.

Да, гроссведун отвечал на мои вопросы, меня допустили в библиотеку, меня определили как колдуна и знатного человека на моей родине. Герцог открывал передо мною все дороги. В обмен на что? Я слишком мало знал, чтобы задавать нужные вопросы. А подтвердить свое знатное происхождение мне было нечем. С Земли я не мог прихватить в этот мир ни одного предмета современности. Да и сомневаюсь, чтобы мой студенческий билет мог бы открыть мне здесь дорогу к титулам. Я устал, голова шла кругом, и я попросил мастера Окунца вывести меня за пределы замка.

– Покажете перстень, подарок герцога, и Вас пропустят в замок, благородный эмир Юркай, – попрощался со мной на выходе старик. – Приходите ближе к вечеру: в Летнем Зале будут танцы.

Я ничего ему не ответил. Сейчас мне хотелось остаться одному. Я сел на берегу реки и лениво смотрел за снующими по ней лодками. Офедра я найти не мог, он не говорил мне, где остановился. А в его мыслях я разобраться не мог. Только сейчас, вспомнив о нем, я вдруг осознал некоторые сообразности в его поведении, которые я списал поначалу на смятение оказавшегося в городе жителя лесов. А ведь Офедр, даром, что полжизни по лесам шлялся, ничуть не меньший горожанин, чем я. Есть, знаете ли, определенные признаки, по которым горожанина можно узнать в любом мире.

Стало быть, странным он мне показался не поэтому. А странность его уменьшилась в бане, когда он был рядом с мастером Хоробкой. Уж не тому ли он служит, скрывая от меня это обстоятельство? Тогда и встреча наша была не случайна. Мастер Хоробка тоже имеет на меня свои виды. Интересно, а его из замка выпустили?

Прежде чем начать разбираться в интригах королевских и герцогских гроссведунов, я проведал посольство Смалена. Перстень на моем пальце произвел неизгладимое впечатление, а рассказ о банном сражении вызвал панику. Смаленские аристократы насели на меня с требованием немедленно вернуться в замок, и постараться переговорить с герцогом и его племянницей, Белуантой.

Второй раз за день я оказался во дворце властителя, пусть и не короля, но ничем не уступающему последнему ни по богатству, ни по властным полномочиям. Еще с площади я оценил, насколько замок-дворец герцога отличается от ханского. Стены массивные, поверх них башенки с бойницами. Оно и понятно: замок строился в неспокойное время, когда провинция чуть ли не наполовину была оккупирована Качкаром, да и местных охотников до чужого добра шастало немало. Теперь эти башенки, конечно, выполняли другие функции. С некоторыми из них я уже ознакомился. Мне подумалось, что здесь должны быть и огромные подземелья, а может быть, и тайные подземные ходы.

Как и предрекал мастер Окунец, я беспрепятственно прошел внутрь, стоило лишь показать страже герцогский перстень. Сразу за входом начиналась анфилада залов – вначале маленьких, а затем все больших и больших. Приглашенных оказалось меньше, чем я ожидал, хотя, возможно, они рассеялись в многочисленных коридорах, связывающих залы как между собой, так и с другими, неизвестными мне помещениями.

Наконец я достиг Летнего Зала, стены которого украшали искусные барельефы, изображающие военные сцены. Именно здесь и должно было состояться главное торжество, посвященное массовому сбору яблок – что-то типа нашего яблочного Спаса. В зал постепенно начали стекаться придворные, навскидку – около полутора сотен человек, поодиночке и парами. Мужчины в черном и зеленом, а дамы – всех расцветок и фасонов. Я проверил присутствующих магическим зрением: среди них оказалось с десяток мастеров заклятий, парочка гроссведунов (судя по ауре) и даже один патентованный колдун, правда, настолько ветхий, что на месте герцога я срочно подыскал бы ему замену. В углу зала музыканты настраивали свои инструменты.

Вскоре без всякой помпезности из какого-то бокового коридора в зал вошел Великий Герцог под руку с нарядной черноволосой дамой и с девушкой лет восемнадцати. Ею и оказалась та самая Белуанта, ради которой в Транку прибыли сваты из Смалена.

А поначалу я даже помотал головой, отгоняя видение. Племянница герцога походила на известную мне Кайтар, словно сестра-близняшка. Конечно, была она не в пример лучше одета, ухожена, и держалась весьма свободно и уверенно. А впрочем, ничего особенного: девчонка, как девчонка. И аура у неё самая обыкновенная.

Между тем оркестр заиграл что-то томительно-сладкое, и герцог с герцогиней вступили в круг. Я не разбираюсь в танцах, и не могу сказать, на что это было похоже. Во всяком случае, не на вальс. Когда сановная пара завершила свой танец, отовсюду послышались аплодисменты, гости оживились и задвигались.

– Яблочный Осенний Бал объявляю открытым! – звучно произнес Великий Герцог, вызвал очередной шквал рукоплесканий.

Появились слуги с подносами, уставленными винами и закусками; каждый мог взять, что ему по вкусу (правда, я ожидал большего разнообразия закусок). Снова зазвучала музыка, и вот уже танцующие заполнили собой весь зал, оттесняя таких наблюдателей, как я, к самой стене. Герцог исчез с моих глаз незаметно, и я понапрасну искал его среди танцующих. Одна мелодия сменяла другую, и вскоре мне всё это празднество порядком наскучило. Я уже стал прикидывать, как бы мне попристойней ретироваться, как вдруг ко мне приблизился некий придворный, в котором я безошибочно узнал гроссведуна. Он сделал мне знак глазами и юркнул в боковой проход. Я последовал за ним.

– Вас желает видеть Его Высочество, – сообщил мне провожатый, когда звуки музыки потерялись в переходах.

Я не стал ничего спрашивать. Тем более, что через минуту мы оказались у двери, на которой я разглядел тонкий узор охранного заклятия. Мой провожатый деликатно постучал, и, не дожидаясь ответа, отворил дверь.

Его Высочество восседал за письменным столом с гусиным пером в руке.

– Посторожи, – приказал он своему гроссведуну.