Текст книги "Ожидание Двойной Кошки"

Автор книги: Иван Афанасьев

Соавторы: Сергей Жданов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Но истинной защитой Ульсандры являлись ее колдуны. Ценились они тогда не меньше, чем ныне ценятся колдуны Светори. Король Ульсандры, Пегок, и сам был в колдовстве искусен. Когда к нему явился пришлый колдун по прозвищу Двойная Кошка и потребовал места при дворе, король ему отказал.

"Ты искусен, не спорю, – говорят, сказал тогда Пегок, – но не привык подчиняться. Ни один король не приблизит к себе такого мастера, разве что в час лихой беды. Но мы в Ульсандре сами сумеем отвести любую угрозу".

Предания утверждают, что Двойная Кошка долго обдумывал его слова. Когда колдун ответил королю, его голос звучал надменно.

"Ты тоже искусен, и твои мастера не даром едят твой хлеб, король. Но сейчас ты взял на себя непосильное обязательство, король Ульсандры. Я докажу тебе это. Не потому, что я на тебя обиделся или питаю к твоим подданным неприязнь. Нет. Я сделаю это для того, чтобы в дальнейшем никто не мог ответить мне столь же убежденно, как это сейчас сделал ты. Прощай. Больше мы не увидимся".

При этих словах Двойная Кошка завертелся вокруг себя, закрываясь оранжевым плащем и исчез в оранжевом смерче. Лишь его плащ остался лежать перед королем Пегоком. И несколько лет ничего не происходило.

До этого момента голос высокого хана был ровным, но теперь он заметно дрожал.

– И раньше ходили слухи, что Двойная Кошка способен создавать Смерч Беспамятства. С виду – обычный поднимающий пыль смерч. Шатров не уносил, разве что шапку с головы мог сдуть. Но люди, попавшие в него, мгновенно теряли память. Они не только не помнили, как их зовут: они забывали, как носят одежду, что и как едят. Они не могли говорить. Память возвращалась понемногу, себя такой человек вспоминал через год. Но ты представь целое войско, пораженное таким смерчем. Враг его легко истребит, если только не пожелает взять в рабство эту кучу бессловесных младенцев, – явно хану эта картина была близка, потому что его голос наполнился болью и гневом.

Приписывали Двойной Кошке и создание Зовущего. Ставили Зовущего на краю высокого обрыва. Выглядел он, как огромная человеческая голова, выглядывающая на обрыв из пропасти. Только ниже этой головы была лишь пустота. Зовущий повторял имя человека, приговоренного его создателем к смерти. И столь силен был его зов, что слышен он был приговоренному на любом расстоянии. Противиться ему не мог никто. Приговоренный шел на зов, иногда шел месяцами и даже годами. В конце концов он всходил на обрыв и падал вниз. После чего Зовущий исчезал. Зов же его слышал лишь приговоренный, или приговоренные – их могло быть и много.

Много еще чего приписывали колдуну со странным прозвищем. Знали определенно, что и сам он распускал лживые слухи о своих умениях, сбивая с толку врагов и устрашая других колдунов. В некоторые его подвиги и умения поверить было совершенно невозможно. Вряд ли он поднимался на гору Белого Облака; сомневались в его умении превращаться в рыбу и быстро плыть против самого сильного течения. Почти никто не верил в умение Двойной Кошки читать чужие мысли – но называть его истинное имя остерегались и те немногие, кому оно было известно. Еще говорил, что он способен мгновенно исчезнуть в одном месте и появиться в другом, за много миль от места исчезновения.

Хотя и утверждала легенда, что он продемонстрировал такое умение Пегоку во время их разговора, сильные колдунов думали, что Двойная Кошка лишь отвел всем глаза и ушел невидимым. Это тоже было изрядным умением, но его за Двойной Кошкой признавали без возражений. Пегок ведь тогда не сидел сложа руки. К словам колдуна он отнесся серьезно. Его люди раскопали все, что сумели, о Двойной Кошке. Некоторые в ходе розысков бесследно пропали, другие – погибли внезапной смертью от случайных причин. Все, что удавалось узнать, люди Пегока записывали в книги. Книги вывозились за пределы Ульсандры, в ее посольства в других странах, раздавались колдунам, дарились аристократам. Книг было много. Пегок добивался того, чтобы Двойная Кошка не смог жить в безвестности.

На пятый год весна в Ульсандре пришла позже обычного. Была она сухая и холодная, рожь уродилась плохо, и цены на нее росли. Зима выдалась теплой, а лето после нее – сухим. Урожай удался еще меньше прошлогоднего. Кое-где в королевстве пересохли ручьи и малые реки. И в этом еще не было ничего особенного, но все заметили – за пределами королевства дожди шли намного чаще, чем над Ульсандрой. Последовавшие далее пять лет засухи полностью обессилили королевство.

Подданные Пегока торговали иноземными товарами, выделывали прекрасные доспехи и продавали их, покупая зерно и скот на мясо у соседей. Ульсандра жила ранее накопленными богатствами. Попытки колдунов вызвать дождь из немногих проползающих над ее землями туч давала весьма незначительный результат. За последующие десять лет королевство обезлюдело и не смогло противостоять грабительским набегам. Но захватчики быстро утратили к проклятым землям интерес – в захваченных городах не находили ни золота, ни украшений, ни скота, ни оружия.

Захватывали лишь рабов, но и их на торгах брали неохотно, лишь для перепродажи. Хозяева боялись, что раб из проклятого королевства принесет проклятие Двойной Кошки и в дом хозяина. Пегок последним оставил земли своего королевства. Он подался в Сковур, где его приютила дальняя родня. Там он вроде бы начал набирать силу, но внезапно умер от Серой Мраморницы. Болезнь эта, как всем известно, сама собой не возникает, а является результатом злого колдовства. Но никто не мог представить, что столь сильного колдуна, как Пегок, можно поразить при помощи такого средства.

Ныне земли полузабытого королевства, над которыми после смерти Пегока исправно льются дожди, делят между собой Смален и Качкар. Былые крепости и города заброшены, камни стен пошли на строительство новых городов. А бывшие подданные короля Пегока помалкивают о своем происхождении. Происходить из Ульсандры – это не самая лучшая участь. Но хуже всех пришлось колдунам погибшего королевства. Их не брали к себе короли, их сторонились собратья по ремеслу. В Смалене никого из потомков и учеников тех колдунов не осталось: ильханы следили за этим строго.

– Двойная Кошка жив до сих пор, – хан сказал это убежденно, – потомки людей Пегока продолжают свое дело. Они следят за ним. Он появляется под разными именами. Никто не знает, чего ему надо. Иногда он выполняет поручения королей и ханов, иногда действует сам. Каждый раз весть о его делах разносится широко. Я иногда думаю, что Двойная Кошка сам старается, чтобы его деяния получили известность. Но известность эта всегда запоздалая, когда ничего исправить нельзя, а колдун бесследно исчез.

– И ты знаешь его настоящее имя, – Юркай впервые прервал речь хана, – но мне не говоришь.

– Я скажу его тебе, когда ты научишь меня скрывать мысли от колдовского доступа, – пообещал хан.

– Не трудись, – отмахнулся Юркай, – я его уже сейчас знаю. Но не волнуйся. Я научу тебя приемам, позволяющим скрывать мысли. А сейчас тебя больше всего интересует вопрос, не служит ли ильхан Курмалог Двойной Кошке и не направлены ли его умыслы против твоего рода. Двойную Кошку действительно видели на днях в Смалене?

– Да, – потрясенно и испуганно прошептал хан, – ты все знаешь сам. Если ты узнаешь то, о чем я тебя прошу, я дарую тебе титул эмира, дом и табун коней. Слуги и рабы – это само собой.

Доверенный человек высшего хана, тот самый толстяк в халате с узором из изломанных линий, распорядился быстро. Им очистили место возле одного из костров. Для хана Трабисо постелили ковер, слуга с мешком и Юркай с браслетом на руке сели рядом на траву. Женщины принесли им котелки с горячим варевом, а сзади воины уже ставили шатер для Трабисо со слугой и маленькую палатку для Юркая. Эти же воины всю ночь собирались охранять их покой. Рано утром, еще затемно, их разбудили. Хан Саймас дал гостям коней под седлом и новую одежду. Трабисо он укрыл черным плащем с зеленым подбоем, а Юркая одел воином: куртка с нашитыми железными пластинами, круглый щит, обшитый кожей, и сабля на перевязи. На голову Юркай надел остроконечный шлем, а хан Трабисо – красную шапку, опушенную снизу мехом лисицы.

Лишь слуга остался в том, в чем приехал. Но ему и возвращаться в столицу не требовалось – он сразу, не дожидаясь, пока его хозяин соберется в дорогу, взвалил мешок с Лысым Малинником на коня и ускакал на юг. Брат верховного хана провожать гостей не вышел. Хан Саймас скрывал от своих людей ночных гостей, а уж тем более скрывал свою встречу с Юркаем. Потому и покинули Трабисо с Юркаем кочевье высшего хана рано утром, стараясь не попадаться лишний раз на глаза. Вслед за ними, как привязанные, следовали три неоседланных коня, на которых они приехали.

– Юркай, зачем кони за тобой следуют? – спросил Трабисо, когда они выехали в открытую степь.

– Их надо вернуть табунщику, – ответил Юркай, вызвав недоумение хана.

Но хан ничего своему спутнику не сказал. С утра он не выглядел довольным, скорее – озабоченным. Конечно, Юркай ему сказал, что им следует отыскать ильхана Курмалога. Хоть не Трабисо его будет искать, но все же хан не мог так просто уехать по своим делам, оставив своего нового союзника на произвол судьбы. Хан вызвался помочь отыскать ильхана и теперь обдумывал сложности этого мероприятия. Важнее всего было не привлечь к себе внимания. Но как это сделать, если ты о чем-то расспрашиваешь людей?

Вернув коней табунщику, Юркай попросил его отпустить с ним в столицу мальчика. Как Трабисо и ожидал, табунщик сразу согласился. И тут Юркай протянул мальчонке браслет:

– Надень его на руку. В столице я покажу тебе человека, ты спросишь, не он ли это потерял. Если он, отдашь эту вещь хозяину. А если он откажется, браслет твой.

Трабисо только покачал возмущенно головой. Браслет, хоть без золота и самоцветов, работы тонкой. Да и металл в нем блестящий, неизвестный хану. Вещь не дешевая и отдавать такую голытьбе-пастушонку! Но Юркай человек не простой, раз он так поступает, у него должны быть на то причины. А пастушонок радовался своей новой роли, на его чумазом узкоглазом лице не сходя, сияла широкая улыбка. Он скакал за мужчинами на неоседланном коне, привычно удерживаясь за счет одних ног, и не сводил глаз с ярко блестящего браслета.

В воротах их не останавливали. Стражники проводили безразличными взглядами, а ильхан вообще смотрел в другую сторону. Горожан же больше всего интересовал начищенный браслет на голой руке чумазого пастушонка. Трабисо скакал впереди. Возле уличного фокусника, готовящегося начать представление, он придержал коня, знаком показав своим спутникам, чтобы они не приближались. Наклонившись с коня, хан коротко переговорил с молча стоящим у деревянного забора молодцом. Тот ему что-то односложно ответил. Хан выпрямился в седле, начал было оборачиваться – и вдруг замер.

Те жители столицы, что по разным причинам не глазели ни на фокусника, ни на продавца пирогов с мясом, могли видеть, как хан Трабисо, глядя в небо, что-то бормочет. Но вот он удовлетворенно кивнул, ударил в бока коня пятками и стремглав поскакал вдоль улицы. Но даже у тех горожан, кто следил за его поведением, поступки хана не вызвали никакого удивления. И еще меньше удивления вызвало то обстоятельство, что Юркай с пастушонком неспешно повернули коней и шагом поехали рядом по уходящей к восточным воротам улице.

Немного не доезжая ворот, всадники задержались возле большого каменного дома без ограды. Дом стоял наособицу, вокруг него, что для Ка-Смалена было весьма необычно, на тридцать шагов тянулась замощенная камнем в стародавние времена, а ныне покрытая слоем высохшей грязи площадка. Стоящий возле угла дома оборванец пошел было к приблизившимся всадникам, но те прибавили ходу и поспешно удалились. Оборванец отвернулся в сторону и вновь застыл наподобие каменного изваяния.

Немного покружив по переулкам, Юркай остановился возле калитки в заборе.

– Становись мне на седло и залезай на забор. Прыгай во двор и сразу иди внутрь дома. Пройдешь через кухню в зал, где сидят гости. Там шагай к выходу на улицу и внимательно смотри на гостей. Ты услышишь голос, который укажет тебе нужного человека. Его ты и спросишь, не терял ли он этот браслет. Конь будет ждать тебя у выхода.

Пастушонок внимательно его выслушал, а затем одним прыжком сиганул через забор и исчез во дворе. Подождав около минуты, Юркай развернул коня и поехал назад. Конь, на котором приехал пастушонок, прошел вперед, завернул за угол и встал у входа в таверну. Ему не пришлось ждать долго. Прежде чем кто-либо успел обратить внимание на самостоятельно бродящую по улицам лошадь, из таверны выскочил пастушок, на ходу засовывая мелкую серебряную монету за щеку, и мигом запрыгнул на своего коня. Браслета на голой руке пастушка уже не было.

Трабисо не ожидал увидеть Юркая так быстро. Едва успел он выслушать старшего над слугами, едва вздохнул облегченно, узнав, что колдуны верховного хана и ильханы его особой не интересуются, а след его гостя потерян в степях, как вот он – гость. Стоит за воротами, держа коня в поводу, и на хана молча смотрит. Пришлось идти, приказывать открыть ворота, да принимать гостя пусть без особого почтения, но все же так, чтобы слуги на визит воина Саймаса излишнего внимания не обратили.

На этот раз Трабисо сам проводил гостя вниз, в тайные комнаты.

– Все обошлось. Ильханы осмотрели мой дом и сразу ушли. Меня не ищут. Но ты, признаться, порядком напугал меня на площади. Когда твой голос раздался у меня в голове, я поначалу решил, что Ридитол меня проклял и разум меня покинул. Ты отыскал Курмалога?

– Отыскал. И Саймасу уже сообщил, тем же способом, как и тебе. Любопытствуешь? – Юркай устало поглядел на жадно слушавшего его хана. – Саймасу бояться нечего. Двойная Кошка заинтересовался родом Мыпчаков, а не ханскими братьями и племянниками. Знаешь таких?

Трабисо кивнул. Можно было многое рассказать про Мыпчаков – советников ханов, военноначальников, купцов и колдунов. Один из самых известных что в Смалене, что в Качкаре родов. Не ханский род, да, однако весьма влиятельные люди. Но – зачем рассказывать, если твой собеседник читает твою мысль еще до того, как ты раскрыл рот?

– Устал я, хан. Лягу здесь у тебя, посплю, – Юркай потер рукой глаза и сбросил на пушистый ковер перевязь с саблей. – Не возражаешь?

Трабисо не возражал. У него хватало и собственных забот, а еще хан надеялся, что выспавшись, гость покинет его дом в темноте, незаметно для окружающих. Он сделал для гостя все, чтобы тот мог стать эмиром, а Юркай отдал ему вожделенного Лысого Малинника. Больше этих двоих никакие дела не связывали. Теперь хан гостем тяготился, понимая, что против своей воли оказался в чужих интригах действующим лицом. Да пусть и не действующим лицом, а свидетелем. Это его положения не облегчало.

Слева березовая роща, перед воротами – пологий спуск в лощину, заросшую густой сочной травой. А справа и сзади дома простиралась степь, в которой на горизонте угадывались в жарком мареве городские башни. От имения эмира Юркай-сара до стен Ка-Смалена было не больше пяти миль. Внутри огороженного высоким частоколом из тонких бревен или колышков – новый хозяин еще не решил, как их точнее называть – двора находились еще конюшня и сарай, который мог использоваться, как угодно. Сейчас в нем ночевали овцы.

– Вся лощина твоя, эмир, – высокий хан Саймас провел рукой справа налево, показывая размеры владений Юркай-сара. – Твой табун, три десятка коней, пасется пока вместе с моими. Пошлешь слугу со своей грамотой, мой табунщик коней тебе отдаст. Больше твоя земля все равно не прокормит, да и слуг-мужчин у тебя всего семеро. Коней тебе пока хватит, а нужны станут – ты найдешь, как добыть.

Брат верховного хана захохотал, дружески похлопав Юркай-сара по плечу. Продолжая смеяться, он хлопнул коня по шее и с места помчался вскачь. Вслед за ним пустили коней и воины его свиты. Юркай-сар, эмир, награжденный титулом и малой долей земли и скота за заслуги перед властителями Смалена, спешился и вошел в ворота своего имения.

Да, владение небогато. Управитель с женой ждали его на крыльце двухэтажного бревенчатого дома, крытого дранкой. Другие слуги стояли возле конюшни, в которой пока содержалась только лошадь управителя. Все слуги были одеты в одежду, украшенную гербом хана Саймаса. Вновь испеченному эмиру следовало заново их всех одеть, да и самому одеться в соответствии с дворянским титулом. И так прибавка – сар после титула, свидетельствующая о том, что титул не был получен по наследству и его обладатель в глазах наследников старых родов был почти что никем, не давала ему права участвовать в советах ханов; так еще и размер выделенной эмиру-сару земли не позволял как следует прокормить и одеть слуг, вынуждая вновь испеченных эмиров поступать на службу высоким ханам.

– Юшим, управляющий, – поклонился стоящий на крыльце мужчина. – Узола, моя супруга, госпожа кухни. Достопочтенный хозяин Юркай-сар, она приготовила поесть.

– Позже. Сейчас скажи, для того чтобы одеть слуг и купить сбрую трем десяткам коней, сколько денег потребуется? Да, не забудь и оружие для всех мужчин.

На лице Юшима явственно проступило изумление. Чего-чего, а этого он от нового хозяина не ожидал. Однако изумление он быстро преодолел и назвал требуемую сумму. Юркай вошел в дом, осмотрел его, следуя за Юшимом. На первом этаже большой зал, кухня, комната для слуг, кладовые. В кладовых было пусто. На второй этаж Юркай шел, морщась при каждом скрипе рассохшихся ступенек.

– Крыша течет? – повернулся он к управляющему.

– Течет, хозяин, – признался тот равнодушно.

– Как же мой благодетель, хан Саймас, здесь жил?

– Он здесь и не бывал. А когда хозяевами становились другие эмиры, у них никогда денег на ремонт не было.

Течь, к счастью, находилась над коридором. В спальнях: две спальни предназначались эмир-сару, одна – управляющему с женой, еще одну занимали трое слуг, которые должны были сопровождать хозяина в поездках, – в спальнях было сухо.

– Подвал есть?

Подвал был, большой, но совершенно пустой. Юркай-сар выразил подозрение, что в доме не водилось даже мышей, и оказался прав. Плюнув с досадой на землю и растерев плевок сапогом, эмир-сар оглядел слуг. Его палец указал на одного из них, старого, но с живыми внимательными глазами.

– В седле держишься? Поедешь со мной, на лошади Юшима. Юшим, подготовь нам седельные мешки.

Эмир-сар вернулся, когда солнцу оставалось пройти до окоема еще значительную часть пути. Его и слуги седельные мешки были наполнены доверху. Сзади следовала вереница вьючных лошадей, которая вползла во двор вслед за хозяином.

– Юшим, всех людей сюда. Снимайте груз. Одежду и оружие наверх, продукты в подвал. Вот мастер, покажешь ему, где крыша течет. Узола, сама займись теми продуктами, что в кладовые пойдут.

Работа закипела. Обрадованные слуги суетились, разгружая целый караван приобретенных хозяином товаров. На крыше раздавался стук молотка. А слуга, которому выпала честь съездить с новым хозяином в город, восторженно рассказывал, как Юркай-сар зашел на минутку в одну из богатейших лавок, откуда вышел с мешком денег, сопровождаемый восторженным хозяином. Ну, а потом и сам он не сплоховал – рассказал новому хозяину, где товар качественный и не излишне дорог.

После сытного ужина слуги удовлетворенно разошлись по комнатам. Кто-то отправился ночевать в конюшню, кто-то – в сарай. Во двор выпустили молчаливого пестрого пса, который признавал хозяином только Юшима. Управляющий потрепал собаку за ушами.

– Умница, на своих никогда не залает.

– А если залает, кто из слуг пойдет выяснять, в чем дело?

На вопрос хозяина управляющий ответить не смог. Здесь нападений не ждали. Новый хозяин оказался строг. Назначил двоих слуг сторожами, велел вооружиться луками – худо-бедно, этим оружием владели все – и разрешил с утра отсыпаться до обеда. Нововведение восприняли без возражений – раз хозяин завез в дом имущество, то его, стало быть, потребуется охранять.

С утра Юркай-сар продолжал вникать в дела имения, давая дельные, но неожиданные указания. Написал бумагу, подтвердил ее своей печатью, что накануне зарегистрировал в ханской титульной палате, и отправил Бейши, того пожилого слугу со смышлеными глазами, к табунщику хана Саймаса. За конями. Обширная лощина, как в один голос утверждали слуги, вполне могла прокормить не столь уж большой табун.

– Кони, Юшим, нужны на крайний случай. Я здесь постоянно жить не буду, отправлюсь в Качкар, или в Светори. От меня будут приходить люди с запиской, подтвержденной моей печатью. Дашь им приют, укроешь. Возможно, они будут скрываться и от ильханов тоже. Будьте готовы все сразу сесть в седла и оставить имение. Денег я оставлю: сними в столице жилье для всех людей, чтобы было где пристроиться, если имение спалят. Да, Юшим, хозяин я заботливый и щедрый, но спокойной жизни своим слугам обещать не могу…

Землянин-дворянин

Назавтра мне предстояла церемония представления самому хану, без неё моё "производство во дворяне" не могло быть признано. Несколько часов, оставшихся до церемонии, я потратил на поиск соответствующей экипировки. Точнее, на подгонку уже готовых мундиров под мою фигуру. С деньгами сложностей не было. Я беззастенчиво использовал свои способности мысленно подчинять себе людей. Стоило подобрать подходящего по психологии и средствам купца – и он с огромным удовольствием развязывал для меня мошну. Да еще и гордился потом, что оказал помощь самому Юркай-сару.

В назначенный час, слегка волнуясь, я вошел во дворец. Это было величественное сооружение, немного напоминавшее Казанский собор. Разумеется, рассмотреть его изнутри не было никакой возможности, ибо меня сразу же провели в огромный зал, заполненный разодетым на разный манер народом. Большинство, судя по оживленным разговорам, прекрасно знали друг друга, да и вообще вели себя непринужденно. До меня никому не было дела. Высокие мозаичные окна покрывали пол и присутствующих разноцветными пятнами света, придавая всему происходящему карнавальный оттенок.

Наконец раздался громкий звук трубы, мгновенно оборвавший все разговоры и хождения. В противоположном конце зала отворились высоченные двери, пропуская маленького человечка в шнурованной куртке, расшитой золотом, и без головного убора.

– Его Величество хан Смалена Гитас Хуратис Руттик! – неожиданно громким и хорошо поставленным голосом возвестил он.

Сразу же вслед за этим в зал вошел молодой еще человек, высокого роста, с немного рыхлым, но волевым лицом, украшенным маленькой чёрной бородкой. Никакая деталь его одежды не блистала чем-то особенным, не кричала: "Смотрите, я хан!" Тем не менее, все присутствующие низко склонились. Косясь исподлобья, я пытался найти взглядом трон, но его не было. Хан просто прошел на небольшое возвышение, где и остановился, скрестив на груди державные руки, украшенные перстнями. Это вселяло надежду, что церемония не слишком затянется.

Тот же самый маленький придворный с зычным голосом вышел вперед и развернул длинный свиток. Дальнейшая процедура была рутинной: чиновник выкрикивал имена и кратко пояснял, почему сей счастливчик имеет честь быть представленному самому владыке ханства. Среди представленных присутствовало несколько военных, произведенных в очередные чины, два иноземных посла, а также я. Тот, чье имя называлось, подходил к хану и склонялся перед ним, становясь на одно колено. Иногда властитель лишь благосклонно кивал, иногда что-либо спрашивал. Например, у меня он спросил, не я ли тот самый гроссведун, что недавно уничтожил Чёрную Нежить неподалеку от границ ханства. Я скромно сознался.

– Ты далеко пойдешь, гроссведун, – милостиво кивнул мне хан, – если заслужишь мою благосклонность верной службой.

Сказал – и отвел взгляд в сторону. К моему великому удовольствию, здесь не было в обычае лобызать повелителю ни сапог, ни даже рук.

В самом радужном настроении я покинул ханский дворец. "Моё Благородие" было не прочь качественно перекусить, а заодно и отметить высочайшее подтверждение титула.

Пройдя по направление к постоялому двору, где я оставил коня, по широкой, вымощенной булыжником улице сотню метров, я услышал за спиной топот сапог. Оглянулся. Меня догоняли двое здоровенных мужичков с саблями на боку. То, что они до сих пор не обнажили оружия, было хорошим знаком.

– Гроссведун Юркай, тебя хочет видеть наш господин! – выпалил один из сабельщиков.

– И кто же ваш господин?

– Патентованный колдун Его Величества Кузмапат!

Кажется, что-то затевалось вокруг моей скромной персоны. Любознательность просыпалась во мне и по меньшим поводам, посему я не уклонился от предложения. Идти пришлось недалеко. Колдун обитал в мрачном сером особняке со вздымающейся обок башней, наподобие колокольни. Во дворе располагались какие-то еще постройки хозяйственного назначения. Вся территория была окружена каменным забором, на котором я, к некоторому удивлению, не обнаружил ни единого охранного заклятия. Видимо, в ханстве или, по крайней мере, его столице, колдун чувствовал себя в полной безопасности.

Меня провели то ли под конвоем, то ли под почетным эскортом на второй этаж. Колдун встретил меня в комнате непонятного предназначения и сразу мне не понравился. Ни его балахон, похожий на поповскую рясу, только синего цвета, ни его хищный нос, ни реденькая борода, которую он непрестанно теребил одной рукой. Жестом он услал сопровождающих, и некоторое время внимательно меня рассматривал. Я последовал его примеру.

– Вот что, гроссведун, или кто ты там, – первым не выдержал он, – я был бы счастлив, более того, я мог бы гарантировать тебе отсутствие неприятностей, если бы ты быстро убрался из пределов ханства. В любом направлении. Могу даже коня дать.

Голос его был скрипучим, а глаза недобрыми. Ох, какими недобрыми…

– А с какой стати? – осведомился я. – Или ты, Кузмапат, в своих мыслях ставишь себя уже выше хана?

– Я тебя предупредил, ничтожный, – угрожающе прошипел колдун. – Я – слуга хана. Я, а не ты. И таковым останусь.

Ах, вот оно что! Кузмапату донесли, что хан проявил ко мне благосклонность, вот старый и забеспокоился за свое место под солнцем, то есть, у трона. Естественно, я не собирался составлять ему конкуренцию. Просто мне некуда было сейчас убираться, да и не привык я к такому тону. Дворянин я или кто?

– А почему бы тебе, любезный Кузмапат, не поклониться мне в пояс, не осыпать золотым дождем, наконец, и смиренно не изложить свою просьбу? – сознательно нарываясь на неприятность, спросил я.

Колдун побледнел и заскрежетал зубами.

– Стража! – громко выкрикнул он. – Проучить щенка!

Под щенком этот скот подразумевал меня! Дальнейшее было легко предсказуемо, я сам бы на его месте поступил аналогично. Колдун попытался нейтрализовать мои магические способности, а с двух сторон на меня накинулись вооруженные саблями стражники, в том числе те двое, что привели меня в это логово. Просчет Кузмапата состоял в том, что он полагал меня уроженцем этого мира. В самом деле, зачем гроссведуну умение махать саблей, коли в его арсенале куда более действенное оружие?

Тяжелой табуреткой я наотмашь огрел одного из самых ретивых нападавший и на лету подхватил выпавшую из его руки саблю. Табурет, впрочем, я не бросил – тоже ведь оружие. Убивать никого я не собирался, тем более, не зная истинного расклада сил, не мог представить возможных последствий. Следовало уносить ноги, что я и проделал со всей возможной в моем положении быстротой. Четверо стонущих и ползающих по всем углам тел, да порушенная мебель, – вот и всё, что получил патентованный колдун от своей дерзости.

Выбросив на бегу саблю – у меня не было для нее ни ножен, ни перевязи – я выскочил за ворота и не сразу перешел на подобающий шаг. Ну вот, первого врага уже нажил. И это сильно осложняло моё положение. Где, к примеру, мне теперь спокойно пообедать? Наверняка, у Кузмапата свои уши и глаза в каждой таверне.

Шаги позади меня заставили резко обернуться. Но это оказался не человек колдуна, а вовсе незнакомый мне мужчина лет сорока в таком же, как у меня, дворянском одеянии. Угрозы для меня он, кажется, не представлял.

– Вы, как я заметил, – учтиво поклонился он, – крайне поспешно покинули гостеприимный дом нашего славного колдуна. Не опасайтесь, мой друг, мы с Вами одного поля ягоды. Пойдемте, пропустим по стаканчику розового. Кажется, нам есть, о чем серьезно поговорить.

Что ж, это приглашение было куда учтивее предыдущего, да и сам незнакомец был настроен по отношению ко мне вполне благожелательно.

Мы миновали несколько кварталов и оказались у трехэтажного строения. Одна из двух дверей вела в подвальчик, куда мы немедленно и проследовали. К нам тут же подскочил услужливый молодой человек с перекинутым через руку полотенцем. Он проводил нас в небольшой уютный зальчик, освещенный дюжиной свечей, и усадил за массивный дубовый стол. Приняв заказ, он поспешно умчался. Только после этого мой спутник протянул мне свою ладонь.

– Давайте знакомиться, Ваше Благородие. Ваше имя мне известно по представлению у Его Величества. Я барон Шурр. И, поскольку Вы чужеземец, мне придется кое-что пояснить. Начнем с того, что жизнь в ханстве далеко не так безоблачна, как Вам могло показаться.

– Да уж, заметил, – усмехнулся я.

Дождавшись, когда половой расставит принесенные блюда, барон невозмутимо продолжил:

– Вот именно. Всё дело в Кузмапате. Усопший хан Смалена в преклонном возрасте практически передал всё управление государством в руки этого колдуна. Чем тот и пользовался со всей своей хитростью и подлостью. Потихоньку он подмял под себя чуть ли не всю торговлю столицы. Да и не только ее. Только в столице Кузмапату принадлежит больше сотни доходных домов. Используя своё влияние на старого хана, колдун сумел удалить от престола почти всех возможных конкурентов. Кстати, эта одна из причин, почему мы заинтересовались Вашей персоной. Те гроссведуны, что еще остались в пределах Смалена, ставленники Кузмапата.

– Кого Вы имеете в виду под словом "мы"? – спросил я, хотя уже знал ответ.

– Мы – это группа дворян, которым два года назад удалось возвести на трон Его Величество хана Гитаса. Хан молод, но не глуп и достаточно решителен. К сожалению, силы сейчас не равны – слишком многое успел захватить Кузмапат, и свалить его не представляется возможным.

– Барон, – перебил я, – скажите честно, чего добиваетесь лично Вы?

– Пожалуй, всего сразу. Мести, денег, карьеры. Кузмапат меня практически разорил. По сути, кроме титула у меня уже ничего не осталось.