Текст книги "Ожидание Двойной Кошки"

Автор книги: Иван Афанасьев

Соавторы: Сергей Жданов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Юркай всем им отвечал, что он в государственных делах не разбирается, и полностью надеется на министров и советников герцога.

– Да ведь и Великий Герцог молод и здоров, – добавил он в очередной раз и его посетитель, ведавший продовольственными запасами, вдруг ответил на это:

– После великого дождя припомнили старое пророчество. Герцогу осталось жить немного. Вам, наследник, придется быстро вникать во все дела.

– Что за пророчество? – осведомился Юркай безразлично, и получил в ответ протянутый лист бумаги.

"Грядет с небес вода, наследник не живет – но корона царя речного не падет. Отец злосчастный, не продолжив рода, перед кончиною надежду обретет. Не кровь, но дух бессмертны. А враг коварный, Сумрачный Король, не победит, лишь роль свою изменит. Затем с полудня человек придет, рулем он станет лесов, степей и гор. Границы королей в безвестности потускнут. И род, дотоле славный столь, с другими кровь сольет. Начнет же все вода, с небес упав".

Юркай скептически пожал плечами, и милостиво кивнул собеседнику, прощаясь. Лист с текстом пророчества он оставил на столе и раз за разом ловил направленные на него взгляды посетителей. Все в замке явно знали, что было написано на той бумаге.

– Ваше Высочество, мне вот пророчество принесли… – встретил он вошедшего после всех герцога.

– Ну, как же, – отозвался тот, – должен же ты, сынок, знать, что тебе предстоит. Этому пророчеству больше ста лет, его все знают. Но лишь после минувшего страшного дождя стало ясно, что предсказанные времена настали. А я и раньше знал, что впереди моя последняя зима.

Герцог сел на стул, устало опустил голову.

– Ты, как и другие, должно быть, полагаешь, что мой усталый вид объясняется тяжестью государственных забот? Увы, я просто слабею. Этим летом я всего раз охотился и, поверь, не получил от этого никакого удовольствия. Часто я просыпаюсь ночами, весь в поту, и не могу больше уснуть. Потом весь день хожу разбитый, плохо понимая, что мне делать. С делами справляются Лебедень и другие. Запомни, Юркай, правитель ничего не делает сам. Он назначает, направляет и проверяет своих людей, но сам он не делает ничего. Не вздумай нарушить это правило. Каким бы ты способным ни был, государственные дела придут в упадок. Если не при тебе, то позже. Мы, впрочем, поговорим об этом потом.

Герцог выслушал его короткий отчет о разговорах с сановниками и кивнул, одобряя. Юркая пока не приняли – но и не отвергли. Последнее, правда, в большей степени объяснялось авторитетом герцога. А затем властитель объяснил наследнику всю запутанность его положения. Усыновление практиковалось и раньше, в основном – дабы избежать раздоров и смуты при отсутствии признанного наследника. Но оно всегда сопровождалось известной напряженностью, если имелись и другие, по праву кровного родства, претенденты. Не обошлось без них и в этот раз.

Ближняя родня герцога в последние годы значительно поредела, как будто ее целенаправленно уничтожали. То, что большая часть погибших приняла смерть именно от нежити, наталкивало на мысль, что все происходило не случайно. Виновников, однако, обнаружить ни разу не удалось. Оставалась очень дальняя родня, чьи права на титул были весьма сомнительны, да родственники жены по мужской линии. Самые бесспорные права могли приобрести мужья дочерей герцога. Но для этого дочери должны были вырасти и выйти замуж за равных по положению дворян. Мог претендовать на герцогство и смаленский хан – женившись на Белуанте – но, только в случае отказа от ханского титула в Смалене. Все эти варианты были далеко не бесспорны, что и подвигло герцога на неожиданное для всех усыновление.

– Если сановники и армия тебя признают, в чем я совершенно не сомневаюсь, твоему правлению внутренние распри грозить не будут.

– Пока не выйдут замуж дочери, – уточнил Юркай.

– К тому времени в герцогстве будет уже достаточно людей, обязанных своим положением тебе самому. Моя Палата и все важные чиновники не молоды. Через пятнадцать лет ты их так и так заменишь. Зятья же останутся страховкой на случай, если тебе не повезет с наследниками.

Да, герцог действительно ослабел. Полчаса разговора – и он начал повторяться. Заметив это, правитель поспешил попрощаться. А Юркай, в противоречие советам своего приемного отца, вызвал начальника своей охраны и принялся подробно того инструктировать. Отныне, куда бы он не шел по замку, впереди его в двадцати шагах и позади на таком же расстоянии следовали охранники с заряженными малыми арбалетами. Сам же Юркай носил под курткой легкий доспех. И всегда имел при себе саблю. Может, поэтому, а может, по какой другой причине, никто даже не пытался подойти к нему в коридорах замка.

Мастер Окунец решительно покачал головой:

– Ну и что с того, что в турнире я не участвую? Помогать любому его участнику было бы бесчестно. Вашим соперникам, мастер наследник, тоже никто помогать не станет. Я могу помочь Вам, если захотите найти нужные книги в библиотеке герцога. После обеда? Буду ждать.

Библиотека встретила их тишиной. Гроссведун копался в шкафах, выбирая книги по заказу наследника, а Юркай присмотрелся к ближайшему шкафу. Им, как ему казалось, пользовались чаще других. На полках плотно, корешок прижат к корешку, теснились книги. Из одной сверху выступал лист бумаги. Закладка? Владелец библиотеки отметил что-то для себя важное? Его рука с усилием потянула книгу, аккуратно положила на стол. Коричневый, тисненый золотом переплет, на обложке выцветший рисунок: всадник мечом обороняется от огромной птицы. "Иахалес Таладский. Царствование семи королей". Страницы, повинуясь движению пальцев, откинулись на том месте, где лежала закладка. Здесь начиналась новая глава: "Битва у Сторожевого Холма".

До самой битвы дело у автора дошло не сразу. Сначала шли карты местности, затем следовало их подробное описание, а потом Иахалес Таладский излагал сложившуюся перед битвой обстановку. Обстановка была проста: с юга на королевство Светори шли огромной ордой кочевники. Границы королевства в те времена пролегали южнее границы леса примерно на один конный переход. Там, на границе, сосредоточились королевские войска, уступавшие в численности даже передовому отряду южан. Но на стороне жителей лесов были умелые колдуны и хорошо налаженная разведка.

Малый пограничный отряд внезапно возник перед невероятно длинной цепью наступающих войск. Из-за спин всадников одна за другой прыгали многоногие кошки, в полном молчании устремляясь навстречу кочевникам. Обычные стрелы отлетали от их шкур, а серебряных у кочевников было не столь и много. Отряд пограничников Светори мгновенно растаял в пыльном мареве, поднятом копытами уносящихся на север коней. К атакованному Многоногами отряду спешно скакал отряд колдунов орды, прикрытый двумя Серебряными Сотнями.

Многоногов быстро выбили, и небольшая заминка лишь ненамного задержала продвижение орды. Но из пыли внезапно появлялись одна за другой крупные длинношеие птицы без перьев. Пикируя на всадников, они ударами клюва убивали их одного за другим. Напрасно мечи всадников рассекали воздух. Против Голого Лебедя помогало только особо чистое железо или же серебро. Стрел с серебряным наконечником у воинов передовой цепи уже не осталось, и место разбросанных и уничтоженных птичьей атакой отрядов заняла одна из Серебряных Сотен. У ее воинов имелись и посеребренные клинки, и соответствующие стрелы. Многие в сотне владели и водным заклинанием, с помощью которого также можно было уничтожить летучую нежить.

Сотня под воздушной атакой выстояла, но в этот момент из пыли внезапно вырвался на полном скаку отряд конницы Светори. Щелкнули арбалеты, и часть схватившейся с нежитью сотни попадала в пыль. Командир сотни погиб одном из первых, и пока десятники в меру своего разумения пытались организовать сопротивление, второй залп завершил ее разгром. Добить немногих уцелевших конница королевства смогла без потерь, даже не сбавляя хода. А слева и справа от нее летели над степью, перебирая длинными, незаметными в пыли лапами, Воющие Пауки, и их вой сводил с ума коней степняков, почему-то не оказывая никакого воздействия на лошадей всадников королевства.

Остатки Голых Лебедей разом спикировали на вторую Серебряную Сотню, вынуждая всадников обороняться, и отряд светорцев приблизился к колдунам орды. Те не бездействовали – уносящиеся вдаль от их небольшого отряда серые ленты Сухого Заклятия останавливали то одного, то другого паука. Их жуткий вой постепенно стихал. Но колдунам не удалось довести дело до конца – всадники королевства остановились, прицеливаясь, и один за другим защелкали их арбалеты.

Одного залпа светорцам не хватило – все же некоторые колдуны сумели отвести стрелы в сторону, и всадники принялись перезаряжать оружие. А тем временем Серебряная Сотня, презрев собственную жизнь, атаковала светорцев. До столкновения оставались мгновения, но всадники королевства даже не пытались защищаться. С гулким топотом налетала сотня, из которой ударами клювов Голые Лебеди выбивали то одного, то другого бойца. Всадники разевали рты в степном боевом кличе: "Ахай – хой – ла!", сабли в поднятых руках крутились, готовые прорвать чужие куртки, кожу и мясо, и вдоволь напиться крови.

А светорцы в их сторону даже не смотрели. Глаза их щурились, совмещая острия стрел с фигурами оставшихся колдунов, которые продолжали заклинать пауков. Впрочем, остались не все. Двое колдунов, нахлестывая коней, мчались в сторону – туда, где всадники орды, избавленные усилиями колдунов от невыносимого воя, уже разворачивали атакующий строй.

Все произошло почти одновременно: рассыпался в пыль последний Воющий Паук, спустили тетивы светорцы, пронзая стрелами боровшихся до последнего колдунов орды, – и тут сабли Серебряной Сотни отыскали, наконец, вожделенные хрупкие человеческие тела. Еще пытался кто-то из всадников королевства, отбросив арбалет, отбиться, еще атаковали сверху всадников Сотни Голые Лебеди, а отряды орды слева и справа уже брали светорцев в кольцо. И уже им не уйти, и оставалось лишь одно – подороже продать свою жизнь. Двух бежавших колдунов настигли Голые Лебеди, о которых в пылу схватки уже все забыли – и их трусливая жизнь позорно завершилась.

Когда светорцы вместе с летучей нежитью добили остатки второй Серебряной Сотни, их оставалось, говорят, семеро. Их бесстрашная атака на сплошной строй орды столь напугала степняков, что северян даже не попытались пленить. Всадников королевства, вместе с их конями, истыкали стрелами на полном скаку. Командовал знаменитым отрядом барон Маребен из рода Гродвигов, было в отряде не то сорок пять, не то сорок семь сабель. Даже его состав достоверно неизвестен. Точно знали, что Маребен взял с собой дворян из двадцати трех родов – и в битве у Сторожевого Холма, где атака барона была лишь первым эпизодом, четырнадцать из этих родов прервались навсегда, не оставив мужского потомства.

Отправляясь в бой, Маребен и его люди уже знали, что вернуться им не суждено. Но их атака в решающий момент оставила степняков без колдовского прикрытия, и северяне использовали это обстоятельство полностью. Ряды неожиданно выросших на пути к Сторожевому Холму деревьев разрезали конный строй орду на несколько потоков. Степняки видели сквозь деревья другие отряды своего войска, впереди возвышался Сторожевой Холм, на котором стояла редкой цепью пехота королевства, и смело мчались вперед. Когда вновь завыли Воющие Пауки, кони ордынцев в страхе понесли всадников сквозь деревья – и те немедленно начали их хватать ветками, загоняя в тело кровососущие иголки.

Строй ордынцев смешался, командиров никто не слушал. От Сторожевого Холма с лаем неслись стаи Прыг-Пастей на тоненьких ногах, хватая своими собачьими зубами всадников за ноги, и ни сабля, ни стрела с серебряным наконечником не могла заставить их разжать челюсти. Да и не было их уже, этих стрел, и Голые Лебеди смертоносными ударами клювов повергали степных всадников одного за другим.

Колдовством, и ничем иным, объясняли и странное промедление Уздона, командира одного из крупных степных отрядов. Он медлил в тот момент, когда исход боя еще не был решен, потому что очень уж велико было численное преимущество ордынцев, и ни удачное использование нежити, ни преимущество заранее подготовленной позиции еще не обеспечило светорцам перелома в сражении. Но Уздон промедлил, а когда он, наконец, вступил в бой, то повел свой отряд в атаку прямо по телам погибших ордынцев и сквозь заросли Дурик-деревьев. И его отряд понес огромные потери и был рассеян по степи так же, как и все огромное передовое войско.

Сторожевой Холм северянам отстоять не удалось. Уже на следующее утро новые отряды орды окружили его и взяли быстрым штурмом. Его защитников оказалось совсем мало, и все они были ветеранами былых сражений, а многие – покрыты к тому же ранами, полученными в битве накануне. Командиры степняков смекнули, что холм защищал отряд смертников-добровольцев, ценой своей жизни выигрывавших время для отхода основных сил. Ничего иного простые воины, даже умудренные в искусстве обычной войны, подумать и не могли.

Защитники холма, пуская стрелы из-за плетеных стен, увешанных добытыми во вчерашней битве щитами, забирали у степняков за каждого своего семерых. Но даже такое соотношение потерь не могло смутить южан. При штурме они никого не оставили в живых и колдуны орды остались очень недовольны. Они даже отказались ночевать возле холма, отъехали далеко в степь, и там раскинули шатры. А взявший укрепление отряд, как поступила бы и любая выигравшая сражение армия, устроился на ночевку, расположившись вокруг Сторожевого Холма.

Ночью там что-то произошло. Бежавшие в ужасе воины рассказывали потом, что видели длинных огромных гусениц, быстро шагающих на многочисленных, голых, человеческих ногах. Стоило такой гусенице усиками прикоснуться к воину, как тот падал мертвым, а против страшных ночных тварей клинки и обычные стрелы не помогали. Но даже и не то приводило степняков в ужас: все тело гусениц усеивали светящиеся глаза. И тот, кто задерживал на них взгляд, впадал в оцепенение и безвольно ждал своей участи.

Под утро атака прекратилась. Готовые к бою колдуны и их Серебряные Сотни врагов не обнаружили. Ночеглазки исчезли с рассветом, оставив после себя усыпанную трупами местность. Зато в другой части отряда, ночевавшей в отдалении, обнаружилось множество больных, покусанных ночью гусемарами. Видать, колдуны не подсказали командиру выставить охранный знак Пало. Укушенный гусемаром – имевшей вид огромного комара нежитью – человек терял волю и интерес к жизни. В орде таких воинов казнили, чтобы они не подрывали боевой дух остальных.

Общие потери от атаки нежити оказались столь велики, что этот отряд степняков так и не вошел в леса Светори, ограничившись мелкими стычками на границе степи и леса. Может, и не поэтому степные командиры воздержались воевать в лесу. Может, им уже была известна участь отряда хана Гойшума, попавшего в Клей-туман. Эта разновидность нежити соединяла между собой все соприкасавшиеся живые существа. Всадники прирастали к своим лошадям, лошади – к ветвям деревьев, сквозь которые продирались. Разделить их отныне было невозможно, следовало резать по живому. Но бросавшиеся на помощь прирастали к тем, кому хотели помочь. А сквозь их соединенные тела прорастала лесная трава…

Они и умирали потом все вместе – люди, кони, трава, деревья. Многие годы потом на этом месте росли только одуванчики.

Те девять уцелевших родов, чьи представители пали смертью героев в отряде Маребена Гродвига, получили название Маребенских. Все они пользовались огромным уважением. Первый Великий герцог происходил из Маребенцев. А род самого Гродвига пресекся. У Маребена был сын, но он погиб молодым, не оставив наследника.

Окунец положил перед Юркаем на стол несколько книг, в которых виднелись закладки. Он неплохо ориентировался среди тех книг библиотеки, в которых описывалась магия. Но таких, в которых описывались несмертельные для людей приемы, существовало не так и много. Удивительно, что он вообще что-либо отыскал. Вернув Иохалеса Таладского на место, наследник Великого Герцога раскрыл первую из принесенных ему книг.

Землянин. Удар волшебной палочкой

Турнир колдунов назначили начать чуть позже завтрака. Местом проведения выбрали просторный внутренний двор герцогского дворца. Место выбрали жребием, в последний момент.

В назначенный день и час все участники собрались в просторном дворе замка Великого Герцога: семнадцать гроссведунов и патентованных колдунов Его Высочества, бывший колдун-министр и я, вновь обретенный сын герцога, Юркай. Никакой особенной одежды не требовалось. Я, как и остальные, надел остроносые сапоги, темные шаровары, расшитую по вороту курточку с карманами и вязаную шапочку. Только на моей шапочке ничего не было вышито. С балкона сверху взирали на нас сам герцог, члены его семьи и высшие сановники, зрители более мелкого ранга толпились внизу, вдоль стен. То, что я теперь – приемный сын Великого Герцога, как-то не ощущалось. Зато, пользуясь возможностью, я исследовал мысли соперников. Большинство было обычными гроссведунами, но четыре человека явно обладали навыками сокрытия мыслей. Три – на низком уровне, а четвертый оставался мне непонятен. Слишком хорошо защищался.

Пока я настраивался на него, герцог провозгласил начало поединков. Следовало сразиться парами, потом победители должны были встретиться между собой. Исходя из того, что нас было восемнадцать, в следующих встречах кому-то выпадала передышка. С герцогом этот нюанс мы как-то не оговорили.

Отставной министр-колдун, он же главный судья турнира, бросил жребий. Мне выпало биться в четвертой паре, против гроссведуна, последние пять или шесть лет сопровождавшего военные отряды. Он поднаторел в уничтожении нежити, о прочих его умениях мне не было ничего известно.

Надо сказать, что среди вышедших на поединки только трое имели сковурский патент, то есть формально могли претендовать на вакантное место. Но герцог накануне шепнул мне, что это ерунда, игнорировать патент в его власти. Зная особую благорасположенность правителя к моей персоне, гроссведуны не могли не понимать, что единственный их шанс – не дать мне выиграть. Измотать меня в поединках. Отсюда и массовость их участия. Нетрудно было предположить, что между собой они будут играть в поддавки.

Я просмотрел первых три боя, набираясь опыта. До того про колдовские турниры мне приходилось лишь читать. Внешне всё выглядело впечатляюще: колдуны метали друг в друга молнии, взметали пыль перед носом соперника, насылали на него тучи саранчи, оставаясь при этом на положенном расстоянии в десяти метрах один от другого. Зрелищность объяснялась тем, что все эти трюки могли видеть зрители, лишенные дара прозревать астрал. Но я видел, что всё это игра. Силовых ударов никто не использовал, да и защиту от них никто не ставил.

Когда дошла очередь до меня, я без всяких предисловий молча послал сгусток энергии прямо в солнечное сплетение своего соперника. Следуя общей традиции, я придал ему видимость молнии – на радость зрителям. Противостоящему мне колдуну радоваться было нечему. Наверно, ему показалось, что его лягнула лошадь. Он сложился пополам, после чего завалился набок. На этом наше сражение и закончилось. Не зрелищно, симпатий окружающих я не сыскал, но победы моей никто не оспаривал. Однако, как я понял из мыслей присутствующих, следующей такой победы мне вполне могли не защитать. Турнир должен быть зрелищным, а я ожидания зрителей обманул. Не будь я наследником, меня могли бы исключить из участников только за одну такую победу.

После первой серии поединков осталось девять победителей. Снова бросили жребий. Мне выпала пустышка, то есть отдых. Что ж, если нет правды на земле, то хоть где-то выше она существует.

Четыре пары одна за другой сошлись в поединках. На этот раз смотреть на них было поинтереснее. Гроссведуны применяли кто собственные фантомы, кто невидимые энергетические щиты, от которых отскакивали вполне зримые молнии. Если бы я был устроителем платных зрелищ, лучших артистов мне было бы не сыскать. Предположить, что они заранее отрепетировали свои схватки, нельзя – жребий тащили честно.

Итак, нас осталось пятеро. На этот раз мне выпало биться с колдуном, имеющим патент. Безусловно, он относился к главным претендентам и на победу, и на должность министра-колдуна Его Высочества. В предыдущем своем поединке он мне понравился: лет пятидесяти пяти, сухой, как стайер, увертливый, как змея, и такой же опасный. С таким, как говорится, держи ухо востро. Но я востро держал не ухо, а колдовское зрение, с помощью которого углядел пустоту под землей, как раз в том месте, где расположился мой соперник. Окружив себя энергетической броней, я мысленно шепнул: "Прости, мой герцог, твой подземный ход мы поправим чуть позже". Я дернул опорную балку в туннеле. Свод не выдержал, и земля обвалилась, увлекая за собой в провал моего соперника. От неожиданности он на мгновение раскрылся, и уж тут я его пуганул, как следует, видением всех исчадий ада, которых смог придумать. Конечно, он быстро разобрался, что к чему, но пока выбирался из глубокой ямы, судья успел объявить победителем меня.

Ввиду моего "хулиганства" место для оставшихся поединков решили перенести поближе к балкону. Пользуясь передышкой, я снизу обратился к герцогу:

– Ваше Высочество, не лучше ли провести всего один бой: я один против двоих?

Хотя я говорил негромко, но мое предложение было услышано многими.

Герцог нахмурился.

– Ты уверен, что тебе стоит так рисковать?

– Уверен. Тем более что они этого не ждут.

Великий Герцог подозвал к себе судью, уже закончившего разметку нового ристалища, и что-то сказал ему, перегнувшись через ограждение. Потом поманил и меня.

– Мы думаем, – он кивнул на своего бывшего главного колдуна, – что справедливей, если каждый будет сражаться сам за себя.

Я отрицательно покачал головой.

– Дело не в справедливости. Если уж мне предстоит ими командовать, пусть знают мою руку.

Подумав, правитель кивнул. Тут же объявили новые условия. Мои соперники попросили пару минут для совещания. Я великодушно согласился. Глупее придумать они не могли: я же все их планы разгадаю. Не могу сказать, что попытка эта мне многое дала, но, по крайней мере, я смог разобраться, кто из них лидер.

Судья развел нас на новые позиции. Мы стояли так, что образовывали тупоугольный треугольник, в тупом углу, разумеется, я. Прежде чем объявили начало схватки, я поинтересовался, позволительно ли мне перемещаться вдоль черты, обозначающей десятиметровую дистанцию. Услышав положительный ответ, я мгновенно сделался невидимым и переместился на метр или около того. Одновременно я создал четырех собственных фантомов. Управляться с ними было нелегко, зато никто не мог сказать, кто из них настоящий.

Хитроумная атака последовала мгновенно. Сначала гроссведун, стоящий слева от меня, сгустил воздух вокруг моей позиции. Кто не пробовал, не поймет, как трудно становится дышать. Человеку, конечно, а не фантому. Тотчас второй гроссведун метнул сеть из энергетических арканов, один из которых сомкнулся на моем горле. Чтобы не доставить ему удовольствия созерцать мое бездыханное тело, я на секунду исчез из двора замка. Словно собирался выйти из дому, а, шагнув за порог, передумал. Никто ничего и не заметил.

Мои соперники были обескуражены. Их маневр неизбежно должен был если не умертвить меня, то, по крайней мере, выделить среди фантомов, которым энергетические арканы никакого вреда причинить не могли. Но если все остались невредимы, тогда где я?

Они замешкались на секунду. Этого времени мне хватило, чтобы создать перед более слабым (на мой взгляд) соперником иллюзорную пропасть, из которой тотчас высунулась ручища, норовя схватить его за ногу. Он отпрянул назад, что было равносильно проигрышу. С его товарищем я поступил не по-джентльменски.

Надо сказать, что многие обитатели этого мира носили штаны, подпоясываясь продетой по поясу толстой веревкой. Именно такой наряд и был у моего противника. Недолго думая, я пережег веревку, благо поднаторел в работе с температурой, а энергетическая защита была выстроена только против ударов. Учитывая, что такого понятия, как трусы здесь не существовало, легко представить реакцию гроссведуна. А ведь на нас смотрели дамы! Я мог бы добавить силовой удар в голову, защитный блок колдуна порядком уехал в сторону в момент его позора, но решил не доводить соперника до полного конфуза. В конце концов, нам вместе работать.

Поскольку никто не оспаривал моей победы, сразу после завершения турнира я был провозглашен новым колдуном-министром Его Высочества. Мой предшественник передал мне атрибут власти – якобы магический жезл, в котором никаких признаков сверхъестественного я не обнаружил. Видимо, просто символ. А может, я до конца не разобрался.

Торжества длились недолго – минут пять. Я принес присягу Великому Герцогу, на моей шапочке мгновенно вышили герб моего повелителя, а затем зрители разошлись, а мой предшественник позвал меня на передачу дел. С собой он прихватил всех троих патентованных колдунов, еще двух гроссведунов – участников турнира, а внутри к нам присоединились Окунец и мастер заклятий Пострел. Для передачи дел мы спустились в подземелье, защищенное многочисленными заклятиями и ловушками. Некоторых Окунец проводил через них, другие знали их расположение и без него.

– Мастер Юркай, здесь собрались те, кто отвечает за безопасность герцогства. Поддержка боевой и пограничной нежити, создание нежити для лесных и горных работ, противодействие колдунам короля, защита замка, выявление иноземных колдунов, магическое лечение, слежение за Двойной Кошкой: все здесь. Чьи доклады Вы выслушаете сразу, чьи после, решать Вам. Я удаляюсь…

– Постой, – я внезапно сообразил, что сейчас на меня свалится гора информации, в которой я бесславно утону.

На глазах у всех показать свою полную несостоятельность? Ну, уж дудки. У нас на Земле подобные проблемы изучаются дисциплиной под названием менеджмент, и кое о каких его основах я наслышан. Сейчас следует разбить весь этот неподъемный ворох на отдельные куски и немедленно распределить его по степени важности. Сегодня я займусь самым неотложным куском, а остальными пусть занимаются подчиненные. Как мне говорил приемный отец, ничего не следует делать собственными руками.

– Скажи мне, с каким из этих дел у нас существуют неотложные затруднения. Кто за это дело отвечает?

Неотложные затруднения существовали с Двойной Кошкой, а отвечал за борьбу с ним, не кто иной, как Окунец. Гарбат, которого не могли обнаружить на землях Светори все колдуны королевства, имел, по утверждению Окунца, к легендарному колдуну какое-то отношение. В замке уже отмечалось проникновение враждебной нежити, пока – как разведчиков. С ней удалось справиться, но все понимали, что это только начало.

Предшественника я отпустил, после обвел подчиненных орлиным взором и произнес весьма краткую речь:

– С мастером Окунцом я поговорю немедленно. У остальных есть вопросы, которые нельзя решить без меня? Если есть, я слушаю. Если нет, все свободны.

Вопросов не было.

– Герцог, хоть и Крысятник, знает о Двойной Кошке далеко не все. До сих пор мы не знаем, почему Курпита прозвали Двойной Кошкой. Не просто Кошкой, но Двойной. В магии мелочей не бывает, мастер-наследник, – Окунец смотрел на меня все так же равнодушно.

Его отчет о поисках Гарбата произвел на меня серьезное впечатление. Тем более серьезное, что в качестве свидетеля провала засады в корчме Зогера в докладе упоминался и я сам. Тогда – как прохожий лесовик. Гарбат, в свое время отлично послуживший правителям Качкара, и приговоренный за свою службу к казни на землях Светори, согласно донесениям, активно вербовал себе сторонников. В Смалене о его деяниях написали целый отчет. Именно он подтолкнул хана к мысли отправить брачное посольство. Но более серьезным казалось то, что Гарбат вербовал себе людей от имени Двойной Кошки.

– А Курпитом его не зовут? Почему вообще возникло это прозвище?

– И это доподлинно неизвестно. Курпит, на языке одного из малых племен северных болот – это котенок лесной кошки. Рыси, по-нашему. Такой котенок, подросший, что уже может следовать за матерью, но без нее еще не проживет. То есть – это тоже прозвище, а не имя. Курпит возрождается снова и снова, в разных обличиях. Оттого и настоящее имя у него не одно. Есть подозрения, что Гарбат и есть нынешний Двойная Кошка. Но это лишь подозрения, твердых доказательств нет.

– Кто или что их может дать? – вопросил я, рассчитывая с маху решить эту проблему, и перейти к следующей.

Окунец осуждающе покачал головой.

– Торопитесь, мастер-наследник. Гроссведуны годами роются в книгах, чтобы определить, что в легендах о Двойной Кошке истина, что – последующие наговоры и преувеличения. Сумей я ответить на Ваш вопрос, мы бы завтра его вычислили. Крысятники утверждают, что Курпит, хоть и превосходит способностями любого из колдунов, против нескольких мастеров не выстоит. Мы лишь знаем, что в истории оставляет свой след великий колдун с таким прозвищем. Иногда там, где он жил, происходили страшные катастрофы. А иногда ничего подобного не случалось. Почему так, знают лишь Великие Светлые.

Да, они знали, в этом Окунец был уверен. Собственно, один из гортолов – вернувшихся с горы Белого Облака людей – и сообщил, что причиной страшного потрясения, воздвигшего эту гору посреди равнины, стала одна из схваток Двойной Крысы с Двойной Кошкой. И до сих пор никто достоверно не мог назвать ни одного из имен Двойной Крысы. Были лишь предположения. Двойной Крысой становился человек, не принадлежащий к сообществу сильных колдунов, но всегда с магическими способностями.

Гортолам верили. После возвращения они занимались делами благородными: учили, врачевали, презрев людскую славу и корысть. И было гортолов немного, а их пророчества казались современникам непонятными, при переводе же на другой язык они и вовсе теряли смысл. И лишь по свершении значительных событий часто спохватывались – а ведь кто-то из гортолов предсказывал именно это!

– Значит мне, чтобы с Курпитом разобраться, следует отправиться на гору Белого Облака?

Окунец вздрогнул.

– Что Вы говорите, мастер! Оттуда мало кто возвращается! Если Вам недостаточно моих знаний, то есть еще знатные Крысятники: Со Снак и Колодий к Ка-Таладе, Кузмапат в Ка-Смалене. Обратитесь к ним.

– Кузмапат, этот мерзкий старикашка? Я ведь его перед отъездом сюда чуть не прикончил. Надо же!