Текст книги "Брюки мертвеца (ЛП)"

Автор книги: Ирвин Уэлш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Моя квартира в Санта-Монике находится в тоскливом комплексе на углу квартала. Оранжевая краска, покрывающая наружные стены была разбавлена для экономии денег, сейчас она свернулась от нахально-дерзкого до скудно-безвкусного покрытия, бледнея у поворота на боковую улицу. Но есть и плюс – доступная всем терраса на крыше, с бассейном, которым никто почти не пользуется, кроме двух курящих французских королев. По утрам – так я называю послеобеденное время, у меня тенденция общаться терминологиями диджеев – я люблю сидеть там с ноутбуком, отвечая на е-мейлы и звонки. Как раз настиг звонок, которого я долго избегал – промоутер из Амстердама. Бедный пиздюк очень настойчив, придется взять трубку. Ебаные часовые пояса.

– Дез! Мы играем в телефонные салки!

– Нам нужен Карл на ADE, Марк. Он модный. Карл Юарт – это эйсид-хауз. Да, эта ярмарка, которую мы все знаем и любим, приходится на тяжелые времена. Но все обязательно вернется. В следующем году – тридцатилетие Ибицы-87. Нам нужен N-Sing.

Я молчу. Обидно, когда кто-то выкладывается на все сто, а ты знаешь, что разочаруешь их.

– Марк?

Я смотрю на слепящее солнце, закрывая глаза. Надо было намазаться солнцезащитным кремом. Я думаю: повесить трубку или сказать Дезу, что не слышу его?

– Мы не сможем попасть на ADE, друг. У нас другой гиг в Барсе.

– Подонок. Ты обещал мне в «Фабрик», что вы будете на ADE!

Я тогда был обнюханный. Никогда не давай обещаний под наркотой.

– Я сказал, что мы попробуем. Гиг в Барсе, хорошая сцена для Карла, Дез, мы не могли упустить этого. Они дали нам место на «Сонаре» в этом году. Я не могу разочаровать их.

– Но ты можешь разочаровать нас?

– Дез, мне жаль, друг. Ты знаешь эти дела.

– Марк...

– Да, Дез?

– Ты мудак.

– Не буду с тобой спорить, Дез.

Я встаю, прохожусь к парапету и смотрю на пробку на автостраде, медленно ползущую в сторону пляжа. Вдалеке слышен стук колес нового метро до центра Санта-Моники, которое наконец-таки соединило пляжные города с Лос-Анджелесом и Голливудом. Было время, когда я был рад по этому поводу; сейчас я понял, что даже не был в нем, и, к моему ужасу, не могу понять, когда мне вообще на него было нужно. Вместо этого я разъезжаю на арендованных машинах по душным автострадам, ища парковки возле отелей и в подземных гаражах офисов. Ебать.

– Правильное решение, Марк. Иди на хуй, ты, двуличный уебок! Если бы ты знал, через что мне пришлось пройти, чтобы внести твоего друга-наркомана в этот ебаный список!

– Так Дез, давай выдохнем.

Он вздыхает:

– Ладно, но все равно, пошел ты на хуй.

– Я тебя тоже люблю, Дез.

– Ага, конечно, – и он кладет трубку.

Я честно чувствую себя полным уебком, но, как только я это признаю, чувство сразу же угасает. Раньше я никогда не был таким толстокожим, даже когда притворялся таковым. Потом внезапно это просто появилось. Будто я ебаный Тони Старк, который придумал экстрасенсорный костюм Железного Человека. Единственный минус этой брони очевиден: тебя ничего не ебет. Проблема? Ну, это как антидепрессант. Тебе не хуже, но ты скучаешь по эйфории.

Последние несколько дней были такими дезориентированными. Путешествие, часовые пояса, отсутствие сна. Казалось, все это время я на телефоне и без всякого прогресса. Это все из-за дерьма с мобильными банками: ничего не работает нормально, если ты живешь между странами. Я потратил половину дня, разговаривая с банком в Голландии, «АБН АМРО», заставляя их перевести деньги на мой американский аккаунт «Ситибанка» в США. Конечно, снять деньги из банкомата – пиздец как сложно, а потом... просто нахуй банки.

Чувствую себя от «Амбиона», как на отходосах. В мои глаза будто насыпали песка, они пульсируют. К счастью, Вики помогает, придя и затащив меня в постель. Она говорит мне, что больше никаких таблеток, только секс. После занятий любовью я впадаю в глубочайший сон, такого у меня не было месяцами. Утром я радуюсь, что она осталась. Здорово просыпаться с ней. Даже если неприлично рано для меня – но я чувствую себя отдохнувшим, впервые за годы. Она даже уговорила меня пробежаться до пляжа. Несмотря на то, что она бежит медленно, мне сложно угнаться за ней, пот хлещет, а легкие горят. Потом у нас полдник, мы возвращаемся обратно в мою квартиру. Вики растягивается, от души зевает, ее обожженные от солнца волосы расползаются по моей подушке, и сквозь истощение я понимаю, что не был так счастлив многие годы.

Вечером мы направляемся на выставку Франко, или «Джима Фрэнсиса» – такой у него сейчас профессиональный псевдоним. Я предлагаю ей ехать на метро. Вначале она сомневается, но потом соглашается, и мы парим в расслабленном, игривом настроении в центр Лос-Анджелеса. Вики одета в сногсшибательнее черное блестящее платье, ее волосы заколоты. Я чувствую, что я на коне, везучий подонок.

Галерея находится в одноэтажном переделанном складе, в пятнадцати минутах ходьбы от Першинг Сквер, в районе, который насыщен уличным искусством. Мы беседуем с Мелани, с которой у Вики уже зарождается связь. Хоть Вики англичанка и ниже, есть небольшое сходство в том, как они разговаривают и двигаются. Кажется очень странным, что у нас с Франко одинаковый вкус на женщин. В брюках чинос и майке он стоит слегка в стороне ото всех. От него все еще веет чем-то, что заставляет незнакомцев подходить к нему с опаской, но теперь это скорее усталость, чем неприкрытая агрессия. Мелани источает обаяние, оправдывая себя – пока она приветствует новых посетителей, которые, наверное, потенциальные покупатели.

Мы направляемся к Франко, который тепло приветствует нас с Вики. Я не рассказывал ей нашу предысторию (и мою), кроме того, что он был немного грубым и в старые дни сидел даже в тюрьме, прежде, чем открыть себя в искусстве. Пока он говорит с ней о картине, изображавшую распятие Камерона, Милибанда и Клегга, я смотрю на ухмыляющегося, харизматичного темноволосого паренька, возле которого все суетятся.

– Это Чак Понс?

Франко кивает, а Вики замечает:

– Я работаю над продвижением его последнего фильма от «Парамаунта» вне Америки. Но с ним лично не встречалась!

Восторженная, слегка аутичная звезда направляется к Джиму Фрэнсису, художнику, ранее известному как Бегби. Нам с Вики кивают и улыбаются прежде, чем сфокусироваться на Франко.

– Джимбо! Мой пацан! Давно не виделись!

– Да, давненько, – признает Франко, но его лицо неподвижно.

– Мне нужна голова! Мне нужно, чтобы ты дал мне голову, бро, – смеется он. Франко остается безучастным. – Шармейн, моя бывшая... – он приглушает свой голос, Вики извиняется и идет в туалет, а я притворяюсь, что смотрю на экспонаты на стене. Я понимаю, что Понс, очевидно, пытается заставить Франко сделать голову Шармейн Гаррити, его бывшей жены и коллеги по Голливуду. Я беру стакан красного вина с подноса и слышу, как он умоляет: – Помоги брату, чувак.

– Я уже помог. «Охотник наносит удар», помнишь?

– Да, чел, жаль этот фильм. У меня были реальные проблемы с акцентом. Ты замечательно работаешь, а я хочу оригинального Джима Фрэнсиса!

– Заткнись, – я слышу, как говорит Франко, пока смотрю на картину с распятием, – хочу, чтобы такие заказы были конфиденциальными.

– Без проблем, бро. Как я могу с тобой связаться?

– Дай мне свой номер, и я наберу тебя, – говорит Франко.

– Конечно, приятель, – бубнит Понс, диктуя свой номер, пока Франко вбивает его в свой телефон, – ты на меня больше не дуешься, чувак?

– Нет. Ни капельки, – отвечает Франко.

Понс игриво толкает его в плечо.

– Круто. Свяжись со мной, бро! Назови свою цену. Надо успеть, пока я могу себе позволить тебя!

Чак уходит с ухмылкой, возвращаясь к своей шайке, Франко следит за ним глазами. Я проскальзываю на сторону художника.

– Так что, вы братаны с идиотами из Голливуда и рок-звездами?

– Неа, – говорит он, трезво смотря на меня, – они не твои друзья.

Вики возвращается из туалета, но ее перехватывает Мелани, и они начинают болтать с двумя другими женщинами. Я ловлю момент, копаюсь в сумке и отдаю конверт Франко.

– Вот.

– Нет... нет... все хорошо, друг, – и он отталкивает конверт, будто я пытаюсь всучить ему собачье дерьмо.

– Это твое. Деньги по сегодняшнему курсу. Пятнадцать тысяч и четыреста двадцать фунтов стерлингов. Мы можем обсудить метод подсчета...

– Мне они не нужны, – он мотает головой, – ты должен отпустить прошлое.

– Это я сейчас и делаю, Франко, – я протягиваю конверт, – возьми, пожалуйста.

Внезапно парень в очках с черной оправой, который, как я предполагаю, его агент, спешит к нам. Очевидно, он взволнован. Говорит Франко:

– Сэм ДеЛита только что купил статую за двести тысяч долларов! Голову Оливера Харбисона!

– Отлично, – говорит Бегби, абсолютно непоколебимый, сканируя толпу, – Акселя Роуза тут нет?

– Я не уверен, – говорит парень, озадаченный подобной реакцией, – я проверю. Наслышан, – и он смотрит на меня. Франко неохотно представляет нас друг другу: – Это мой агент, Мартин. Это Марк, друг с родины.

– Приятно познакомиться, Марк, – Мартин трясет мою руку, – я позже с вами поговорю, ребята. Тут есть комната, над которой нужно поработать!

Как только Мартин уходит, Франко говорит:

– Видишь? У меня есть все, что я хочу, друг. Ты ничего не можешь дать мне. Так что оставь деньги себе.

– Но ты бы помог мне, если бы взял их. Ты можешь сделать что-то для меня.

Франко медленно качает головой. Он окидывает взглядом комнату, улыбается и кивает людям:

– Слушай, ты кинул меня, и я тебя простил, – говорит он тихим голосом. Машет шикарно одетой паре, мужчина приветственно машет в ответ. Это еще один актер, который снимался в фильме, я видел его недавно в самолете, но не могу вспомнить его имени или названия картины. – Плохие решения, которые я принимал, случились бы в любом случае, но тогда, где бы я был сейчас? – и он слегка улыбается мне. – Но я отпустил прошлое.

– Да, и я тоже хочу, – говорю ему, скрывая свое раздражение.

– Рад за тебя, – говорит он, даже не так уж и язвительно, – но тебе нужно найти свой путь, дружище. Последний раз, когда ты пытался, ебаная машина сбила меня из-за тебя, – он останавливается, и знакомый холод появляется у него в глазах.

Этот взгляд прожигает мои внутренности.

– Франко, прости меня, я..

– Не втягивай меня в это. В этот раз это должен быть соло-гиг, – внезапно улыбается он и мягко бьет меня в плечо, пародируя старого Бегби. И до меня дошло: этот пиздюк смеется надо мной.

– Еб твою мать... это извращение! Я тебе предлагаю тут деньги, Фрэнк! Деньги, которые принадлежат тебе!

– Они не мои, они от продажи наркотиков, – говорит он с покерфейсом. Потом берет меня за локоть, отводит в сторону, к картине с Джимми Сэвилом, неизвестным в Америке, который лежит избитый в кашу у «Алхамбра Бара». Глаза Сэвила вывернуты, кровь из его гениталий расплылась по его белым спортивкам, как темно-красная моча. Ниже название:

ТАК МЫ РАЗБИРАЕМСЯ С ПЕДОФИЛАМИ В ЛИТЕ (2014, масло на холсте)

Он указывает на красную точку, поясняющую, что картина продана.

– Это мое. Я раньше разъебывал лица людей и сидел за это. Теперь я делаю на этом деньги.

Я смотрю вокруг, анализируя портреты и отлитые головы, которые он создал. Должен признаться – я мало понимаю в искусстве: это самая большая куча дерьма, что я когда-либо видел в своей ебаной жизни. Он полностью обыгрывает этих толстолобых, избалованных богатых уебанов, которые, наверное, думают, что коллекционировать работы этого тюремного дикаря – круто. Неплохая игра, уебок, но еб твою мать – вылить чье-то лицо, а потом изуродовать его, это, блять, не искусство. Я наблюдаю за обитателями галереи, слоняющимися от одного экспоната к другому, глаза выпучены, показывают, рассуждают. Загоревшие мужчины и женщины с выточенными в спортзалах телами, одетые в хорошую одежду, отлично подстриженые, воняющие топовыми одеколонами, духами и богатством.

– Ты знаешь, откуда их деньги приходят? Наркоторговля? Торговля людьми, еб твою мать!

Несколько людей, стоявших рядом, поворачиваются на мой крик. Краем глаза я замечаю охранника, который вытягивает шею.

– Тише, друг, – Франко выглядит так, будто он в восторге. – Ты позоришь себя.

Я чувствую проступающий на моем лице скепсис.

– Теперь ты мне говоришь не быть мудаком на людях: все карты сошлись! Теперь скажи мне имя твоей любимой благотворительности, Франко, еб твою мать!

– Я не верю в благотворительность, Марк. И зови меня Джим, пожалуйста.

– Во что ты тогда веришь? Я что, должен отдать пятнадцать тысяч «Хибс»?

– Я верю в заботу о своей семье, друг, – он кивает на свою, как с картинки, калифорнийскую жену, в то время как колонки внезапно грохочут, и агент Мартин становится перед всеми.

Вики возвращается ко мне.

– Все хорошо? – спрашивает она. – Что это? – и указывает на конверт в моей руке.

Я кладу его обратно в сумку и закрываю ее.

– Пытаюсь отдать Фрэнку то, что я должен ему, но он не берет.

– Ну, я должна сказать, выглядит очень по-шпионски. Это деньги от наркосделки?

Франко поворачивается. Я не могу взглянуть пиздюку в глаза, потому что, как я подозреваю, ни один из нас не сможет сохранить бесстрастное лицо.

– Мы только расплачиваемся талонами на еду в Лите, – говорю я ей.

Когда я снова смотрю на Франко, кто-то стучит пальцами по микрофону, создавая статичный треск, чтобы усмирить толпу. Мартин прочищает горло.

– Спасибо всем, кто пришел. Я хочу представить вам директора этой галереи и покровителя искусства города Лос-Анджелес, Себастьяна Виллера.

Светловолосый, краснолицый, мудак из деревенского клуба, который выглядит, как любой американский политик, которого я видел, встает и начинает говорить полное дерьмо о Бегби. О том, что его работы – величайшее достижение человечества. Я не могу слышать это дерьмо! Все, о чем я думаю, так это о возвращении домой с Вики. Думал, что я уже насытился послеобеденным сексом. Нихуя. Я смотрю на нее – ее похабная улыбка говорит, что она думает о том же. В тот момент, когда мы решаемся улизнуть, диджей начинает играть фанк – Франко и Мелани слаженно танцуют.

Ебать. Этот мудак. Танцует. И уебок неплохо двигается. Это настоящий ебаный Фрэнсис Бегби? Может быть, дело во мне. Может быть, мои поверья о Бегби выдернуты из другой эры. Может быть, мне стоит отпустить это дерьмо, так как Джим Фрэнсис, очевидно, отпустил.

6. Больной – в поисках Юэна Маккоркиндейла

Алкоголь и наркотики – мальчишеские игры: ни от чего не бывает так хреново после пятидесяти, как от похмелья или отходосов с экстази. Даже учитывая Рождество, ты просто чувствуешь себя настолько слабым и тупым, что обязан посмотреть фактам в лицо: выжатое, скудное, проходящее веселье, которое не оправдывает тех ужасов, которые следуют затем.

Поэтому я полулежу на удобном диване перед огромной плазмой у камина в доме Маккоркиндейлов с чашкой чая. Я переключаю каналы, пытаясь оставаться позитивным. Вижу в саду Бена, с широкой улыбкой болтающего по телефону. Я решил побыть тут еще пару дней, а потом отправить его на Юг – сразу после матча «Хибс» – «Роверс». Я был против шотландской независимости, так как был уверен в том, что мы проебемся. Теперь я изменил свое мнение: атмосфера и уверенность в городе говорят о том, что мы справляемся лучше, чем южане. Думаю позвонить Джилл, размышляя о эдинбургских «Коллегах» – может, поискать новых рекрутов и привести их в форму?

Меня отвлекает Карлотта, называющая меня дорогим братом и в буквальном смысле нависающая прямо надо мной. Повестка дня очевидна: отсутствующий муж, опозоренный мужчина из прежде уважаемой семьи. Карлотта не собирается ни уходить, ни говорить – и я не в курсе, как долго я смогу притворяться, что не чувствую, что она сверлит взглядом мою макушку. Это был ее modus operandi с самого детства. Она всегда знала, как тягостно подобное, как беззвучная ненависть накаляет обстановку. Я решаюсь заговорить.

– Привет, сестренка. Просто не могу решить, что посмотреть. Я беру пульт, жму на кнопку телегида и читаю о том, что будут показывать: – «Очаровательная романтическая комедия с Одри Тоту», которая не Амели...

– Ты должен найти Юэна! Найди моего мужа!

Я поднимаю глаза, и она впивается в меня. Звучит она так же сурово, как и выглядит. Поворачиваюсь к ней и развожу руками.

– Сестричка, я сейчас не настроен на крики... – и это неверный ответ. Она прожигает меня убийственным взглядом, как умеют страстные латинки, – он вернется, когда...

– НАЙДИ ЕГО!

Что может быть хуже, чем бродить по вымершим холодным улицам между Рождеством и Новым годом? Остается быть здесь и терпеть вой банши. Я соглашаюсь и она уходит, топая по деревянным ступенькам.

Пока я надеваю куртку, шарф и шапку в прихожей, подходит Росс и молча вопросительно смотрит на меня. Этот парень – точно сын своей матери.

– Как дела? Что кузен Бенито делает снаружи? Какие-нибудь штучки с девушками, даже не сомневаюсь.

Потом я понимаю, что мелкий уебан сжимает кулаки, будто жаждет выйти со мной один на один!

– Мама сказала, что это ты свел папу с той женщиной, – громко блеет он.

Дерзкая кобыла! И нахальный маленький уебок туда же! Ну ок, пиздюк выходит в схватке один на один с большими мальчиками. Я смотрю на него точно так же, а потом приглушенно шепчу:

– Может быть, это твоя вина? – вижу, как недоверчиво приоткрывается его рот. – Может, это ты вынудил Юэна себе что-то доказывать? Все это твое нытье девственника о том, как ты не можешь попасть в дырку.

– Что... Да как ты... Кто сказал...

– Ты должен и это тоже иметь в виду, – я закидываю шарф за плечо и начинаю застегивать куртку.

Он начинает быстро моргать; его губа дрожит.

– Ты не можешь... Ты не... – он пытается убежать, но я хватаю его за руку. – Отпусти меня!

– Давай, беги к мамочке, – хмыкаю я. Он перестает вырываться. – Это очень поможет тебе пройти квест «как остаться девственником навеки». Так ты стопудово придешь к своей цели.

Росс опускает голову, будто изучая воображаемый мир «Майнкрафта» под ногами.

– Подними голову, – говорю я ему, – будь мужиком, еб твою мать.

Ему физически тяжело это сделать:

– Но... но... но...

Я помогаю ему, взяв его за подбородок, и заставляю его смотреть в глаза.

– Ты не можешь найти дырку. Хорошо. Я помогу. Понимаю, как это важно, – отпускаю его лицо, – твоя мать тебе с этим не поможет, Росс. Твой отец... – никто не просил Юэна ебать Марианну или записывать это на видео. Эта шлюха... ее развратные приключения вдруг возбуждают меня. Это я должен был ее трахнуть, а не этот хуила... – ... но я помогу, – говорю я ему и он выпучивает глаза. – Если ты этого хочешь.

– Да! – он все еще уныл, но что-то загорается в его глазах, – ты... поможешь мне?

– Конечно, я помогу тебе! – бью его в плечо. – Кровь гуще воды. Хочу, чтобы ты жил полной сексуальной жизнью, чтобы мог говорить с женщинами и наслаждаться их компанией, – я веду его к входной двери, понижая голос. – Не хочу, чтобы ты тратил все подростковые годы на мастурбацию, задыхаясь при виде любой девушки, которая входит в комнату, – объясняю я, наслаждаясь тем, как его лицо становится темно-бордовым. – У меня был отличный друг, его звали Дэнни Мерфи; так вот, у него никогда не было такого, – мечтательно протягиваю я. – Так что мальчик вырос ненормальным. Не хочу, чтобы такое случилось и с тобой, мой друг.

Я чувствую, что моя лживая речь его тронула.

– И что ты получишь с этого? Почему ты хочешь помочь?

– Ну, у меня есть одно значимое преимущество перед твоими мамой и папой.

– Какое?

– Я не считаю, что ты маленький глупенький малыш. Для меня ты – нормальный молодой человек, который пытается найти свой путь, и я понимаю, что сейчас это – самое важное для тебя в жизни.

– Так и есть! – благодарно пищит Росс, – рад, что кто-то это понимает!

Я киваю вверх, призывая его быть потише:

– Да, я понимаю. Ты знаешь, чем я занимаюсь?

Росс вертит головой, проверяя, чист ли горизонт. Потом смотрит на меня, закусив нижнюю губу:

– Слышал, как мама и папа говорили об этом. Что-то типа эскорт-агентства.

– Точно. У меня бизнес для помощи одиноким и напряженным людям, жаждущим противоположного пола. Это то, чем я занимаюсь.

– Ты бы мог...

Я вновь понижаю свой голос и киваю в сторону деревянной лестницы:

– Шшш... Да я могу, – слышу, как яростно бродит Карлотта, хлопая дверьми и топая по полированному полу. Я смотрю в сад, где Бен уже закончил болтать и готов войти в дом, чтобы попросить денег. Не ребенок, а машина, пожирающая деньги.

Я виню в этом Суррей и их неосторожное, снисходительное воспитание, или, что, наверное, более реалистично – их спланированное унижение Саймона Дэвида Уильямсона; они заставляют меня сражаться в этой игре – в игре, которую я никогда не выиграю.

– То, что тебе нужно – это опытная женщина, которая проведет тебя через потерю твоей вишенки.

Росс смотрит с ужасом:

– Но мне нравится...

Я перебиваю его:

– Знаю я, кто тебе нравится: энергичная, с ангельским ликом школьная прожигательница сердец. Расхаживает так, будто знает, что она супер-модель на этой игровой площадке. Но чтобы охотиться на такую дичь, тебе нужны инструменты – и я говорю не о пушке у тебя в брюках, которая, я надеюсь, Уильямсон 9.5 калибра, нежели чем Маккоркиндейл 5.5. Если ты понимаешь, о чем я.

Покрасневшее лицо ребенка говорит мне о том, что второе ему более близко.

– Нет, дружок, тебе нужна уверенность, которую тебе даст этот опыт; и в общении, и в сексе. Вот что предлагает профессор Сай из Университета ебли. Теперь обдумай это. И нихуя не говори своей матери. Это братская тема. Обещаешь?

– Да... Спасибо, дядя Саймон, – благодарно пищит он, по-дружески стукая меня кулачком.

За его плечом появляется Бен, выглядящий немного самодовольно, и пялится на нас.

– Бенито-бандито! Я пытаюсь уговорить твоего маленького кузена, – и я кладу руку на плечо прыщавого юнца, – чтобы он присоединился к нам в ИР игре.

– ИР игре... – произносит Бен своим ленивым, пригородным акцентом с чувством превосходства... Боже мой, он – один из них. Мой сын – один из них. – Это как-то связано с дядей Юэном?

– Нет! ИР – это Истер Роуд. К игре против могущественных «Роверов»!

– Ага, круто, – не очень восторженно говорит Бен, но оживает, когда замечает, что я полностью одет. – Куда ты идешь?

– Небольшая работенка от твоей тети.

– Ты идешь искать папу? – блеет Росс. – Я тоже хочу пойти!

– Невозможно, мой друг, – говорю я и слышу топот спускающихся шагов.

– Росс! – рявкает Карлотта из дверного проема. – Ты остаешься здесь со своим кузеном!

У Росса на лице виноватое выражение потрясения.

Я подмигиваю ему, что, походу, не особо его утешает. Самый подходящий момент для моего побега. Достаточно семейного дерьма! Эта праздничная гниль на календаре – полное мозгоебство, спасибо Христу (буквально), что только раз в году.

Так что я отправляюсь на свои удручающие поиски. Морозный холод кусает меня за щеки, безжизненно светит уличный фонарь. Дневные часы столь мимолетны, что это почти оскорбительно – вставлять настолько серые куски дерьма в полную темень. Смешно: в юные годы я всегда хотел покинуть этот город. Тогда Лондон представлялся мне большим холстом. Сейчас я чувствую необъяснимую лояльность к своему городку. Даже думаю немного прогуляться до Лит Валк, но это, уверен, подарит мне сокрушительное уныние. Единственное, что может быть хреновее, чем слышать «БОЛЬНОЙ, ТЫ, УЕБОК, ГДЕ ТЫ НЫКАЛСЯ?» (из грязного паба на максимальной громкости) – не услышать их вообще. Я держу свой курс в сторону Королевского лазарета – места работы Юэна. Когда я вхожу в приемную, они звонят персоналу по моей просьбе, а потом сообщяют мне, что «доктор Маккоркиндейл в отпуске до шестого января».

Я сажусь на обратный автобус. Холодно – пиздец. Мое лицо жжет из-за холодного воздуха, губы потрескались. Я захожу в «Бутс» купить бальзам для губ и презервативы.

Он, все-таки, не потерявшаяся жена, поэтому нет смысла ползать по автобусным остановками или вокзалам – я делаю выбор болтаться по лобби отелей. По крайней мере, в них тепло. У Юэна есть бабки, но он чересчур скупой дрочила, чтобы раскошелиться на «Балморал» или «Каледониан». Это будет чистенькая эконом-сеть – и я прохожусь еще по нескольким местам. Они забиты продавцами и рекламщиками, но нигде нет опозорившегося ортопеда.

По той же логике, Юэн явно не пошел в дорогое эскорт-агентство. Спорим, он трется в саунах, наслаждаясь острыми ощущениями от сделки, – и часть его существа возбуждена от потенциально унизительной встречи с коллегами. Да, я думаю, ему подсознательно хочется всей этой драмы. Я посетил парочку «Мэри Тайлер Мур» – один в Лите, а другой в Нью-Таун, безуспешно показывая всем рождественское фото Юэна, которое я сделал на телефон.

Я нахожу эти помещения безвкусными, а их грязную клиентуру – удручающей. Местечко в Ист Нью-Таун похоже на потрепанный государственный офис из восьмидесятых. С настолько безвкусной приемной, что чувствуешь себя так, будто ты тут, чтобы получить паспорт, а не привести себя в порядок. Я выхожу на улицу, готовый закруглиться и вернуться с пустыми руками, столкнувшись с гневом Карлотты, когда слышу, что позади кто-то возникает. Потом слышу голос:

– Эй, друг, подожди минутку.

Поворачиваюсь. То, что я вижу – ебаное сумасшествие.

Его узкие глаза горят намерением сообщить, что у меня большие проблемы. На нем дорогой костюм, но сидит паршиво – будто стал влажным из-за того, что он, вообще-то, носил его в сауне. Я знаю его – это псих, который владеет несколькими учреждениями, для него Терри однажды делал кое-какую работенку. Это не очень хорошо. Когда незнакомец называет тебя «другом».

– Это ты ходил по саунам и спрашивал про парня?

– Ага, – я перехватываю инициативу и показываю ему фотку на телефоне.

– В общем, если ты играешь в детектива и не подходишь к сучкам, это не кошерно, – говорит этот ублюдок. Бог высрал этот ебаный гной, пока у него был запор и он сидел на толчке, размышляя, что же такое «мразь». Должен сказать, не лучшая работа создателя.

– Парень чутка потерялся, – объясняю я. – Его жена, моя сестра, поймала его на делишках вне дома. Выгнала его. Теперь она хочет его вернуть. Я думал, что он наверняка блядствует, вот и все.

Все это время, косые и злобные глаза этого уебка перескакивали с телефона на мое лицо. Потом он внезапно говорит:

– Я знаю тебя! Они зовут тебя Больным!

Они – это, предположительно, его умственно отсталые приятели-идиоты.

– Ха... давненько я подобного не слышал.

– Даааа... ты сейчас работаешь в Лондоне. С Лео и греческим мудилой, как там его имя...

Мое сердце замирает. У этого заторможенного продукта кровосмешения – длинные руки, как и у его друзей-уебанов. Если они соберутся вместе, то не будет места, где я смогу прятаться, а это значит, что нужно содействовать.

– Андреас.. Да, и Лео, отличные ребята. Но это все – в прошлом. Сейчас у меня респектабельное агентство знакомств. У нас есть приложение...

– Ты, парнишка из Лита, – обвинительно говорит он, – раньше таскался с Франко Бегби.

– Ага, – допускаю я. Ненавижу, как эти кретины пользуются термином «таскался», их жалкий гангстерский сленг раздражает меня, и я просто не могу поверить, что слышу имя Бегби; жестокий психопат, который смог надуть тюрьму и выйти благодаря искусству. Этот ужасный сон становится мрачнее каждую секунду. Темно, холодно, похмелье и я хочу на диван. Даже словесные оскорбления Карлотты более приятны, чем находиться сейчас в неприятной близости с этим уебком. Теперь ветер хлещет ледяным дождем прямо в лицо.

– Ну, меня не волнует, кто ты, просто не заходи на мою территорию и не суй свой нос. Уяснил?

– И не собирался. Как я уже объяснил, я искал своего зятя, он доктор и он...

Следующее, в чем я уверен – воздух выходит из меня из-за незаметного удара в кишки... Я еле могу дышать, тянусь и хватаюсь за перила. Люди ходят рядом под дождем, некоторые на остановке, другие курят у паба. Ни один уебок не заметил нападение этого хуилы на меня!

Смотрю вверх в его безжалостные глаза.

– Я возьму этот телефон, – и указывает на мобильный в моей руке.

– Мой телефон... какого хуя?..

– Не заставляй меня повторять этого снова.

Я отдаю ему телефон, ненавидя себя за это, пытаюсь восстановить дыхание. Побег или ответное нападение для меня сейчас за пределами возможностей. Это уебок – убийца. Он, как ни в чем не бывало, вбивает свой номер в мой телефон, звонит себе и скидывает. Отдает телефон обратно.

– Теперь мы обменялись контактами. Так что я дам знать, если парнишка появится. А сейчас – держись, блять, подальше от моей территории, пока я сам не приглашу. Понял?

– Понял, – чувствую, как дыхание восстанавливается, – спасибо. Я ценю это.

А сам думаю: есть ли у этого мудилы есть хоть одна шлюха, стоящая воровства, они все будут работать на меня в «Коллегах» Эдинбурга, а он будет носить знаменитую бордовую форму, пока его ебут каждый день в тюрьме «Саугтон». Я все сделаю для того, чтобы так и случилось.

– Окей, я Виктор, кстати говоря, Виктор Сайм, – говорит уебан, а затем шепчет более угрожающе, чем когда-либо, положив руку мне на плечо. – Я дам тебе знать, если услышу что-нибудь об этом... – он подбирает слово, – ... этом докторе. И мне очень жаль из-за этого небольшого ударчика, но тут слишком много умников, надо защищать территорию, – он ухмыляется. – Но ты знаешь Лео, и, конечно же, Фрэнка Бегби, так что ты норм.

Я счастлив распрощаться с этим мудилой – хотя, как только я поворачиваю за угол, приходит сообщение: «Я не забуду. Вик С.» и много улыбающихся смайликов, которые еще никогда не выглядели настолько зловеще.

Найдя какое-то отвратительное кафе, я пытаюсь прийти в себя над чашкой чая. Ебаный город! Мне нужно выбраться из него. Нахуй шотландскую независимость: в мгновение ока мы станем гангстерским государством, управляемым такой швалью, как этот уебок Сайм! Это правда: ты никогда не сбежишь от старых подвяз и не важно, насколько они истончились. С этой мыслью я набираю Джусу Терри.

– Эй, обаяшка. Что за история с мудилой Виктором Саймом? Слышал, ты работал на него.

– Не могу сейчас говорить, друг. Ты где?

– Броутон Стрит, – говорю ему. Наверное, какой-то хуй у него в такси.

– Буду там через пять минут. Где именно?

– Увидимся в «Бейсмент Бар».

Я перемещаюсь в «Бейсмент», осев в комфортном кресле в задней части бара с двумя бутылками лагера.

Терри сдерживает свое слово, и заходит внутрь. К сожалению, он заставляет меня настолько долго ждать, болтая с девушкой-барменом, что мне приходится набрать ему. Он закатывает глаза и направляется ко мне:

– Ты членоблокирующий подонок, Уильямсон. Серьезно.

– Это важно друг. Виктор Сайм, – напоминаю я.

– Да... он был в Испании, – Терри отхлебывает лагер. – Был в розыске, но вернулся в прошлом году, мистер, ебать, неприкасаемый. Разве тебе это ни о чем не говорит? – говорит он мне.