Текст книги "Брюки мертвеца (ЛП)"

Автор книги: Ирвин Уэлш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Ах да, – продолжает Саймон, – девушка из бассейна немного переживала, что кровь просачивалась сквозь бинт, но я сказал ей, что кровь скоро загустеет.

– Ну, не обязательно...

Но Саймон не позволяет себя перебивать.

– Конечно же, она сразу начала спрашивать об акценте Коннери и как я стал доктором. Очевидно, что я рассказал ей старую байку, на которую меня вдохновил ты, дружище. Я даже рассказал ей о разнице между ортопедом и ножным хирургом, ебать!

Для Юэна это бальзам на душу.

– Сокращу эту красивую и долгую историю, – глаза шурина вспыхивают, когда он допивает последнее из бокала, побуждая Юэна сделать то же самое прежде, чем налить еще, – и совсем скоро мы уже трахались. Я сверху, трахаю ее до потери сознания, – в ответ на поднятые брови Юэна услужливо добавляет: – Она была молодой и очень тугой. Но когда мы кончаем, я с беспокойством отмечаю, что кровать вся в крови; у бедной красотки, заметившей это, начинается шок. Я сказал ей, что лучше перестраховаться и вызвать скорую, чем пожалеть об этом потом.

– Бог мой... наверное, это была боковая подошва, или, возможно, одна из плюсневых костей...

– Тем не менее, скорая прибыла, медики забрали ее и оставили на ночь. А на следующий день меня уже не было!

Саймон продолжает рассказывать о своей недавней поездке во Флориду; после каждой из них Юэну кажется, что это у него был секс с разными женщинами. Он стоит и внимательно слушает, потягивая шампанское из бокала. К концу бутылки он уже приятно пьян.

– Мы должны выскользнуть за пивом, – предлагает Саймон. – Скоро придет мать, я снова выслушаю дерьмо о том, куда катится моя жизнь, а потом мы станем подкаблучниками Кары, пока она будет готовить. Итальянская женщина и кухня, если ты понимаешь, о чем я.

– Что насчет Бена? Ты его почти не видел его с вашего приезда.

Саймон Уильямсон презрительно закатывает глаза.

– Этот парень пиздец как избалован ее родней: богатей из Суррей, членососы, чертовы дрочилы, дом Лордов, поклоняющиеся монархии педофильские ублюдки. Я возьму его на игру «Хибс» – «Роверс» на Новый Год. Да, он тоскует по Эмиратам, но мальчик должен познать настоящий мир, а мы в гостеприимном месте – так что, это не то, чтобы я просто забил на него окончательно...

Юэн склоняется к предложению Саймона. Слухи о его шурине ходили годами, но Саймон жил в Лондоне, и они никогда ничего не делали вместе. Было бы неплохо выйти на пару часов. Наверное, они могли бы подружиться получше – тогда Рождество может выйти более приятным.

– В «Коллитион Делл Инн» есть хороший эль для гостей...

– На хуй «Коллитион Делл Инн» и их эль для гостей, они могут засунуть это все себе в свои маленькие буржуйские задницы, – говорит Саймон, отводя глаза от телефона. – Такси уже едет, оно докинет нас до города.

Через пару минут они выходят в промозглую, ветреную погоду и залезают в такси; водитель – громкий, дерзкий мужик с мочалкой упругих кудряшек на голове. Они с Саймоном, которого он называет Больным, похоже спорят о достоинствах парочки сайтов для знакомств.

– «Слайдер» лучший, – говорит водитель, которого Саймон зовет Терри, – никого ничего не ебет, сразу к делу!

– Дерьмо. «Тиндер» лучше. Тебе нужен хотя бы призрачный намек на романтику. Интригующее соблазнение – лучшая часть всей кампании. Трах в конце – это просто процедура опустошения яиц. Процесс завлечения и соблазнения всегда составляет львиную долю магии. Обычно я юзал «Тиндер» не для секса, а как помощник в наборе персонала в мое агентство. Знаешь, я думал открыть филиал «Коллег» в Манчестере... – Саймон достает свой телефон и изучает что-то, что кажется Юэну фотографиями голых женщин, в основном, молодых.

– Что... это приложение для свиданий в телефоне?

– Какое дерьмовое имя для эскорт-агентства, – рассуждает Терри, пока такси приближается к центру города, – это ебать дерьмовое имя, Саймон, – протестует Терри, игнорируя Юэна.

– Это не агентство шлюх, Терри; оно предназначается для солидных бизнесменов. Сегодня любой может найти себе секс. Это все, как раз, об оболочке, имидже: бизнесмены хотят производить правильное впечатление. Ничто так не говорит об успехе, как обладание ярким и обаятельным партнером. Тридцать два процента наших девушек обучены...

– Обучены брать в рот прежде, чем дать в жопу? Я очень надеюсь!

– Обучены мастерству бизнес-администрирования. В «Коллегах» мы предпочитаем, чтобы они вникали в дело. Это все нюансы.

– Ага, только они все равно трахают их. А это блядство, в моем понимании.

– Это уже на усмотрение девушек, – нетерпеливо перебивает Саймон, не отрываясь от приложения, – мы берем комиссию как агентство и получаем оценку от клиента, чтобы обеспечивать тот уровень, которого от нас ждут. Хватит об этом, – хрипло заявляет он, – у нас праздничные дела.

Сканирует экран.

– Три перспективы в счетной палате: две молодые и одна опытная хорошего качества, – Саймон показывает фотографию пухлогубой брюнетки Юэну, – ты бы хотел ее? Предполагая, что ты неженат, конечно же?

– Не знаю... Ну, наверное...

– Ты бы трахнул ее запросто, друг, – пропевает Терри с водительского сидения, – так мы запрограммированы. Гарантирую. Я слушаю Ричарда Аттенборо. Этот уебан был во всех уголках этой ебаной планеты, пялился на все, что движется и анализировал поведение. Научно, – он стучит по своей голове, – доверяй Дики.

Саймон изучает еще одно сообщение.

– Охотишься за женщинами, которых хочешь поиметь, избегаешь тех, кого не хочешь, такое уж бремя...

Он смотрит на затылок Терри. Мы проезжаем Норт Бридж и уже приближаемся к Принсес Стрит.

– И это был Дэвид Аттенборо, ебаный ты ведомый мутант. Ричард был мудаком, который умер. Актер. Выебаный Джуди Гисон, перед тем, как задушил ее в Риллингтон Плейс, дом 10. Запомни. Зная тебя, ты, наверное, имел ввиду Ричарда, – заявляет Саймон, смеется и пререкается с Терри. Для ушей Юэна – это сущий ад.

Они ругаются до самого бара на Джордж Стрит, битком забитого праздничнующими гуляками. Орут рождественские песни семидесятых и восьмидесятых. Пока Юэн заказывает напитки, Терри молниеносно знакомится с женщиной, с которой, как объяснил Саймон позже, он уже договорился встретиться на «Слайдере». Саймон довольно упорно проталкивается к бару, агрессивно орудуя локтями; Юэн более мягко пытается прийти к той же цели, а Терри уже испарился со своей спутницей.

– И это все? Он ушел с ней? – спрашивает Юэн.

– Да, все на мази. Наверняка он трахнет ее на заднем сидении такси, – Саймон поднимает бокал. – Счастливого дня рождения!

Терри, ровно по часам, возвращается через пятнадцать минут с улыбкой во все лицо. Его компаньоны успели выпить только по полстакана пива.

– Миссия окончена, – подмигивает он, – сунул, высунул, дал в рот.

Стоя у отвоеванной точки у бара, Юэн ожидает следующего круга, но Саймон вновь проверяет свой телефон, а затем предлагает пойти в заведение ниже по улице.

Снаружи собачий холод. Юэн испытывает облегчение: им не нужно идти далеко от Ганновер Стрит. Саймон заводит их в подвальное помещение, а пока он идет к бару, Юэн поворачивается к зевающему Терри.

– Вы с Саймоном – старые друзья?

– Знаю Больного целую вечность. Он из Лита, я из Стенхауса, но мы всегда ладили. Оба кобели, оба за «Хибс».

– Да, он собирается вести Бена на «Ист Роуд» на Новый Год.

– Следишь за футбиком, друг?

– Да, но ни за кого не болею. В моих краях это не приветствуется.

– Придерживаешь силенки для ебли, а? Деревенские пташки, должно быть, пиздец, как хороши. Думаю, там нехрен напрягаться, да, друг?

Юэн неловко кивает: от покраснения его спасает Саймон, вернувшийся из бара с напитками, больше уместными для лета. Подзывает их к более тихому уголку у туалетов.

– Время пить наимерзейший коктейль. Если вы сможете выпить его за один присест, вы – ебать мужики, – заявляет он, пихая Юэну и Терри что-то, похожее на пино коладу.

– Бля... Рождество же, – говорит Терри, стуча себя по носу, и идет в туалет. Саймон – за ним.

Юэн потягивает коктейль. Несмотря на ананас, кокос и лимонад, у напитка какой-то металлический привкус, что-то горькое и злое.

– Что это?

– Мой фирменный рецепт. Создал специально для твоего дня рождения! Пей, пей, осуши стакан; подними его повыше! – Саймон начинает петь песню.

Юэн отпивает «это-мой-др-и-рождество» коктейль и глотает. Какая же отвратительная смесь внутри коктейля! Легче залпануть.

Саймон переводит взгляд с телефона на девушку в зеленом топе.

– Она рыскает здесь с прошлого Рождества, я ей тогда присовывал!

Терри быстро оглядывается. Подражает Дэвиду Аттенборо:

– Если зверь на водопое, зверь промочит свою дырку... – откидывает кудрявую гриву назад, подмигивает и подходит к женщине.

Юэн и Саймон за ним наблюдают. Как только женщина начинает хихикать, трогать свои волосы, они понимают – дело сделано. Саймон хищно и пристально рассматривает и его новую подружку.

– Терри феноменально эффективен. С определенным видом женщин, – сплевывает он с горечью.

Этот поступок заставляет Юэна чувствовать себя некомфортно, и он меняет тему:

– В прошлое Рождество ты навещал свою маму?

– Да... угу, – говорит он, пока его указательный палец быстро листает каталог лиц девушек; большинству из них, похоже, было около двадцати. – «Тиндер» представляет призрака Рождества!

– Я понимаю, почему его все юзают для свиданий, – заикаясь, говорит Юэн.

Вдруг он ощущает тошноту внизу живота и тремор руках и груди. Ему жарко, он потеет. Тревога переходит в возбуждение и он ощущает, что светится изнутри, будто золотой плащ легкомыслия наконец спал с его плеч.

– Юэн, ты можешь скачать это приложение за секунды, – провоцирует его Саймон. – Я серьезно. Если хочешь, я могу затариться за тебя, – и поворачивается к группке женщин.

– Я не могу! Я женат... – говорит он задумчиво, вспоминая о Карлотте, – на твоей сестре!

– Пиздец, я не в том веке, или как? – огрызается Саймон. – Давай насладимся преимуществами неолиберализма, пока он не развалился, взорвем, в конце концов, эту жалкую планету под ногами. У нас – идеальный синтез свободного рынка и социализма, прямо здесь и сейчас, в наших телефонах! Это ответ на величайшую проблему всех времен и народов – одиночество и страдание без ебли на Рождество, и это бесплатно!

– Но я люблю Карлотту! – Юэн уже кричит.

Его шурин раздраженно закатывает глаза.

– А при чем тут любовь, при чем она, – поет он, а потом терпеливо объясняет. – На сегодняшнем рынке секс – это товар, как и остальное.

– Я не на рынке, и я не хочу там быть, – говорит Юэн, начиная чувствовать, как скрежещет зубами. Во рту пересохло. Ему нужна вода.

– Какой милый протестант. Джонни Нокс гордился бы тобой.

Юэн вытирает потный лоб платочком, вдыхая воздух. Свет от гирлянды и блеск мишуры сильно бликуют:

– Я чувствую себя достаточно пьяным после шампанского и ужасного коктейля... Что в нем было?.. Твой шерстяной джемпер, – он трогает предплечье Саймона, – такой мягкий...

– Конечно. Я подсыпал МДМА в коктейль.

– Как... Я не употребляю наркотики, я никогда их не пробовал...

– Ну, теперь ты попробовал. Так что расслабься и наслаждайся.

Юэн всасывает воздух и бросает свои ноющие кости на стул за внезапно освободившимся столиком. Терри, который до этого общался с девушкой в зеленом топе, подлетает к Саймону, аж светясь?

– Ты подсыпал экстази в те коктейли? Ты превращаешь меня в ебаную лесбу, ты, гребаный пиздюк! Я иду обратно в туалет нюхнуть кокса, чтобы вытряхнуть из себя этот коктейль любви. Ебаная срань! – он оглядывается и пропадает в туалете.

УУУХХ!

Юэн чувствует необъяснимый подъем и через силу поднимается. Хорошо. Он думает об отце и о восторге, который испытывает старик от воскресной молитвы. Думает о Карлотте и о том, как сильно любит ее. Юэн нечасто ей это говорит. Он показывает это, но не произносит слова. Не так уж и часто. Он должен срочно позвонить ей.

Он делится этим с Саймоном.

– Плохая идея. Или скажи ей об этом прямо, или не говори вообще. Она подумает, что в тебе говорит наркотик. И ведь так оно и есть.

– Но ведь это же неправда!

– Тогда скажи ей об этом завтра, за рождественским столом. Перед нами всеми.

– Я так и сделаю, – решительно заявляет Юэн, а потом рассказывает Саймону о Россе, о его личной истории сексуального опыта. И отсутствия оного.

– Экстази – наркотик правды, – говорит Саймон, – я думаю, самое время для того, чтобы мы узнали друг друга получше. Все эти годы мы были семьей, но при этом почти не общались.

– Да, у нас стопудово никогда не было таких моментов...

Саймон тычет зятя в грудь. Это не агрессивно и не раздражающе, скорее бромантично.

– Тебе надо попробовать с другими женщинами, – Саймон шарит глазами по барной стойке, айфон наконец-то у него в кармане, – иначе чувство обиды разрушит твой брак.

– Не разрушит.

– Да, разрушит. Мы никто, но при этом потребители: секса, наркотиков, войны, оружия, одежды, сериалов, – напыщенно посмеиваясь, он машет рукой, – посмотри на эту толпу несчастным кретинов, делающих вид, что им весело.

Юэн смотрит на гуляк. Есть какое-то отчаяние во всем этом. Куча молодых парней в рождественских свитерах тусуется с деланным дружелюбием, ожидая новые порции выпивки, которая сделает их грубыми с незнакомцами, а если этого не выйдет, то друг с другом.

Группа девушек из офисов успокаивает подругу с патологическим ожирением, захлебывающуюся слезами. Сидящие неподалеку две другие девушки злобно посмеиваются, заговорщически торжествуя над чужим горем. Бармен с отвисшей нижней губой и отупевшими от клинической депрессии глазами, занимается далеко не радостной работой – собирает пустые стаканы, которые появляются со скоростью маленьких кроликов по весне.

И все это – под безостановочно кричащие поп-хиты семидесятых и восьмидесятых, настоящий штамп для каждого Йоля, когда люди бормочут слова с придыханием, прямо как жертвы боевых действий в отставке с посттравматическим синдромом.

И именно среди этого всего Саймон Дэвид Уильямсон все сильнее распаляется:

– Нам нужно двигаться, пока этот поезд не заедет в тупик – тогда мы отложим свое безумие и неврозы и начнем строить новый мир. Но мы не можем делать это, пока эта парадигма не закончится естественным путем. Поэтому сейчас, все, что остается, это придерживаться видения идеологии неолиберализма как экономической и социальной системы, и неустанно следовать этим зависимостям. У нас нет выбора. Маркс был не прав в том, что капитализм заменит богатые, образованные и работящие демократы; вместо них – обедневшие, технически подкованные республикоебы.

Очарованный и напуганный мрачной дистопией Саймона, Юэн отрицательно мотает головой.

– Но ведь должен же быть выбор, – протестует он, будто Рой Вуд, повторяющий желание о том, чтобы Рождество было каждый день, – нужно, чтобы делались правильные вещи.

– Все еще нет, – Саймон Уильямсон откидывает голову назад, расчесывая рукой черно-серебряные волосы, – правильные дела сейчас делаются для неудачников, воров, жертв. Так, мир изменился, – он достает ручку и маленький блокнот из кармана и рисует диаграмму на пустой странице.

35 лет до неолиберализма:

УЕБАНЫ | ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ | ПРОСТАЧКИ

35 лет после неолиберализма:

УЕБАНЫ | ЧЕЛОВЕК РАЗУМНЫЙ | ПРОСТАЧКИ

– Единственный реальный выбор – запрещенные, немного отличающиеся версии неправильных вещей, в основном добирающиеся альтернативным путем до того же самого ада. Боже, этот порошок такой, блять, олдскульный... – говорит Саймон, вытирая пот с бровей, – тем не менее, – он таращит глаза на Юэна, – все не так уж и плохо, – он поворачивается и пялится на девушку, которая стоит неподалеку с подругой.

Он поднимает телефон. Она оборачивается, хихикает, подходит, представляется как Джилл, подставляет щеку для поцелуя вставшему Саймону. Пока она говорит с его шурином, Юэн зачарованно осознает, что его опасения рассеиваются. Джилл не похожа на ту отчаянную девушку из онлайна, которую он представлял. Ее подруга, почти такого же возраста, немного поупитанней, смотрит на него:

– Я Кэти.

– Привет, Кэти, Я Юэн. Ты, эм, тоже с «Тиндера»?

Похоже, Кэти пару секунд его оценивает, прежде чем ответить. Юэн подумал о Карлотте:

– Я иногда пользуюсь, но быстро теряю запал. Большинство людей просто хотят секса. Справедливо. У нас у всех есть свои нужды. Но иногда это уж слишком. Ты пользуешься приложением?

– Нет. Я женат.

Кэти поднимает голову. Она берет его за руку и смотрит на него со снисхождением:

– Рада за тебя, – пропевает она, но уже более отстраненно. Затем видит кого-то и упархивает в другую часть бара.

Юэн испытывает глубокое чувство потери из-за ее ухода, но понимает, что в итоге все хорошо.

Стройная блондинка примерно за тридцать, как кажется Юэну, заходит в бар и пристально смотрит на Саймона. Она поразительная, с полупрозрачной кожей и ясными голубыми глазами. Поймав ее взгляд, шурин громко вздыхает.

«Призрак «Тиндера» прошлого Рождества», извиняется он перед Джилл, и направляется к вошедшей девушке. Джилл и Юэн молча смотрят, как они разговаривают, Юэн чувствует, что это перепалка. По возвращении Саймон подталкивает Джилл и Юэна к пустому столику.

На удивление Юэна, женщина присоединяется к ним с бокалом белого вина в руке, не отводя взгляда от Саймона. Он занят, обнимается с Джилл. В этот момент Юэн понимает, что эта женщина, наверное, старше, чем он думал поначалу; ее кожа безупречна, но в глазах – багаж прожитых лет.

Она поворачивается к Юэну, все еще смотря на Саймона:

– Ну, он, очевидно, не собирается меня представлять. Я Марианна.

Юэн протягивает руку, глядя на шурина, чьи пальцы уже ласкают бедро Джил в темных чулках, пока язык его лезет ей в ухо.

И Юэн смотрит на Марианну, которая наблюдает за этой сценой с абсолютной ненавистью. Да, он думает, что она может быть даже ближе к нему по возрасту, и в ней есть что-то величественное. Все недостатки старения, линии, мешки, морщинки в уголках глаз с нее будто сдуло. Ему интересно, не наркотик ли это. Все, что он видит, это сущность этой поразительно красивой женщины.

– Юэн, – представляется он, – ты давно знаешь Саймона?

– Много лет. С подросткового возраста. Я бы сказала, что на двадцать процентов это благословение, а на восемьдесят процентов – проклятье, – информирует она монотонным голосом.

– Воу. В каком смысле? – спрашивает он, придвигаясь к ней ближе и смотря на Саймона.

– Он опасен для девушек, – говорит Марианна как ни в чем не бывало, – влюбляет их в себя, а потом пользуется ими.

– Но... ты здесь, в компании с ним.

– Тогда я все еще под его контролем, – безрадостно посмеивается она, а потом с горечью пинает Саймона в ногу, – ублюдок.

– Что? – Саймон ослабляет хватку, чтобы взглянуть на нее, – ты, блять, с ума сошла? Уймись!

– Ебаный ублюдок, – Марианна снова пинает его, затем смотрит на молодую девушку с кислой усмешкой, – ты бедная маленькая ебаная овечка. Он старый пиздюк. По крайней мере, меня надул молодой, волнующий парнишка, – она поднимается и выплескивает в него содержимое бокала.

Саймон Уильямсон сидит неподвижно, вино капает с его лица, охи и ахи слышатся от сидящих рядом выпивох. Юэн достает свой платочек и протягивает его своему шурину.

– Иди за ней, – подталкивает его Саймон, кивая на уходящую Марианну, – поговори с ней. Преследует меня неделями, зная, что я приеду из Лондона на Рождество. Она расстроена, что больше не молода, но ведь это случается со всеми нами. Я имею в виду... На что вы, блять, смотрите! – кричит он всему бару, прежде чем повернуться к Джилл, – повторяй за мной: я никогда не превращусь в мою мать!

– Я никогда не превращусь в мою мать, – выразительно повторяет Джилл.

– Хорошая девочка, – Саймон благодарно хватает ее за коленку, – это все в твоей голове. У тебя явно большой потенциал.

– Мне щекотно, – посмеивается Джилл и отталкивает его руку, а затем спрашивает, – как думаешь, я смогу работать в «Коллегах»? Я ничего не понимаю в бизнес-администрировании, но я специалист по управленческим исследованиям в «Фейр-Напире», и мне нужно лишь четыре зачета для получения степени бакалавра.

– У тебя красивая задница, и это все зачеты, которые нужны тебе; похоже, у тебя есть все необходимое! Все наши потенциальные партнеры, как мы их называем, проходят самые строгие и тщательные процедуры собеседований, – мурлычет он.

Юэну надоедает компания Саймона. Поначалу он, наверное, хотел добра (в своей, немного извращенной форме), но потом набил его наркотой и вынуждал изменить жене, которая его же собственная сестра! Он секунду колеблется, прежде, чем встать и последовать за Марианной. Она ушла не так далеко от бара и стоят там, держа сумку, будто кого-то ожидая.

– Ты окей?

– Я окей, – говорит Марианна, прошипев второе слово.

– Ты?..

– Я жду такси, – она машет телефоном и он звенит, – а вот и оно.

– Эм, могу я спросить, в какую сторону ты едешь? Я тоже собираюсь уходить.

– Либертон, – невнятно отвечает Марианна, убирая волосы за уши, – нам по пути?

– Да. Отлично.

В теплой машине на Юэна накатывает вторая волна экстази. Они едут вверх по Бриджес в сторону общественного бассейна. Это не так далеко от его дома. Он не может появиться дома в таком виде. Она замечает его волнение.

– С тобой все хорошо?

– Не совсем. Саймон подсыпал МДМА в мой напиток. Это была его праздничная шутка. Я не принимаю наркотики... в эти дни, – он чувствует, что ему надо было сказать это, чтобы не волноваться о том, что она подумает о нем, как о честном и скучном. Вдруг он смотрит на ее ступни; маленькие, изящные и в босоножках. – У тебя очень красивые ступни.

– Фетиш?

– Нет. Я доктор, ортопед, – объясняет он как раз тогда, когда они проезжают его работу.

Джилл идет в туалет с Кэти попудрить носик, дав Саймону возможность снова зайти на «Тиндер». Но он видит Терри, идущего к нему:

– Где ты был?

– Отвез ту, в зеленом топе, до Тхистл Стрит Лэйн в такси. Благодаря твоему тупому МДМА я просто жевал ее вагину, пока она не сошла с ума. Даже не вставил ей. Теперь она хочет снова увидеть меня. Думает, что я такой всегда. Сказал ей, чтобы она уебывала из моего такси.

– Ты джентльмен, Тез.

– И я видел твоего зятя, этого еблана Юэна, крадущегося с той пташкой, Марианной, – заявляет Терри, смотря на Саймона бегающими глазками. – Как получилось, что я никогда раньше не трахал ее? Хороша.

– Трахала она меня все эти годы. Сначала мне угрожал ее отец, потом ее ебаный муж. Очевидно же, что я трахал ее, когда она вышла замуж, и это она сама спровоцировала. Но я был джентльменом. Сказал ей, что нахожу это неприятным – пачкать вагину, которая обещана другому парню, поэтому в конце я всегда утрамбовывал ее другую дырку. Научил ее кончать во время анала.

– Пиздец, если она была такой неверной, ты должен был дать ей мой номер телефона, и я бы быстро заставил ее забыть о тебе. Или это именно то, что ты сейчас и делаешь!

– Это. Будет. Ебаный. День.

– Дерьмо, – Терри видит двух девушек, возвращающихся из туалета, – вот и вагинки вернулись: пора атаковать их своим шармом!

Первым проснувшися в доме Маккоркиндейлов в Рождество был Саймон Уильямсон. Он не мог спать, как всегда, когда пил и юзал наркотики. Он считал такое расточительство слабостью, но сегодня Рождество, а это редкость для него в такие дни, и он пытается не гнобить себя за это. Юэн вскоре присоединяется к нему на кухне, немного разбитый после вчерашней ночи:

– Это было что-то, – вздыхает он, понизив голос, – тот порошок. Я не мог спать.

– Ха! Добро пожаловать в мой мир. Попробуй еще сверху этого кокса, как я...

– Ты сам по себе!

Мне нужно было вернуться к Карлотте. Повезло, что ее сложно разбудить. Я лежал рядом с ней всю ночь, потея и вытянувшись, как наркоман!

– Кстати говоря, как Марианна? Ты пошел к ней?

Юэн хотел соврать, но понял бесполезность затеи.

– Да, мне нужно было собраться с мыслями перед тем, как вернуться домой. У меня был интересный разговор с ней. Она очень сложная женщина.

Саймон Уильямсон поднял одну бровь.

– Именно так и сказал бы новичок.

– Что ты имеешь ввиду?

– Она совсем не такая сложная. Сложность – это хорошо. Сложность – это интересно. К ней не относится ничего из этого.

– Ну, мне она показалась такой.

– Повредившийся умом простак может показаться сложным, потому что его поведение неустойчиво, и он не контролирует свою импульсивность. И это не хорошо. Повредившиеся умом простаки просто раздражают и утомляют. Я говорил ей ебаное десятилетие назад, что она одержима мной, и что я не хочу иметь с ней ничего общего. Но нет, она все равно возвращается, требует встреч со мной. Избалованная папенькина дочка всегда получала, что хотела, – Саймон Уильямсон смотрит на своего зятя в упор. – Ее отец сначала хотел убить меня за то, что я трахал ее, потом он хотел меня убить, потому что я не трахал ее, – он вздрогнул, будто сбросил невидимый плащ несправедливости, – вся семья – кучка психов, помешанных на контроле.

– Потише, – шикает на него Юэн, услышав слив унитаза в ванной сверху.

Саймон кивает и понижает голос.

– В ее защиту скажу, что в сексе она хороша, и в этом есть моя заслуга: она расцветала под моей самоотверженной опекой. Потом, когда она испарилась десять лет назад, я думал: скатертью дорога. И я искренне надеялся, что она нашла счастье. Но нет, дурак, который взял ее к себе, прозрел. Вуаля, и она снова передо мной, докучает мне сообщениями, наказывает меня за погоню за а) молодыми б) не ей, – он пожимает плечами, – так что насчет тебя, передал ей сообщение?

– Не будь смешон, – сплюнул Юэн. Тот, кто пользовался ванной, похоже, снова в кровати, – я пошел к ней, чтобы собраться с мыслями и дать МДМА попустить. К счастью, Карлотта быстро уснула до моего возвращения. Она не была в восторге, когда проснулась, но, по ее словам, она рада, что мы подружились.

Вдруг наверху оживились. Росс спускался вниз, Бен шел за ним.

– Вот и ребята! – объявляет Саймон, – счастливого Рождества, самцы! Пара сердцеедов, а, Юэн? Этот винтажный итальяно-шотландский генетический и культурный код сведет девушек с ума. Оставив их безумными у разбитого корыта.

Сын и племянник смотрят на него со смущением и огромным сомнением.

– Тем не менее, пойду посмотрю утреннее телевиденье, – заявляет Саймон, – и вообще, я не уйду с того дивана до самого рождественского ужина. Это завтрак, – он разворачивает фольгу, откусывает ухо шоколадного мишки, указывая на сердце: – Так тебе, шоколадный ублюдок, – и пропадает в комнате.

Карлотта спускается вниз и начинает готовить. Юэн изъявляет желание помочь, но жена уверяет его, что все под контролем, а он должен сидеть с Саймоном и мальчиками, смотреть телевизор. Росс и Бен не сильно восторге от такой перспективы и возвращаются наверх, тогда как Юэн подчиняется, найдя Саймона, наслаждающимся пивом и шоколадным мишкой под просмотр «Светлого Рождества».

– Не слишком ли рано? – говорит Юэн, увидев банку пива.

– Сегодня Рождество, еб твою мать. И этот лагер просто супер. Кто бы мог поверить, что шотландцы могут делать самый лучший лагер в мире? Такой на вкус я представляю вагину Спящей Красавицы!

Эта неадекватная сексуализация всего, думает Юэн, он когда-нибудь останавливается? Потом он решает, что идея выпить пару пив неплоха. Он все еще под МДМА, а они могут послужить хорошим прикрытием для его вялости. К счастью, Карлотта слишком занята готовкой рождественского ужина, чтобы заметить. Юэн слышит, как жена напевает «Thorn in My Side», группы «Eurythmics», мило и мелодично. Он чувствует, как сердце набухает в груди.

Его теща и золовка прибыли вместе с мужем Луизы и ее тремя детьми, возрастом от семи до двадцати четырех. Дом битком, подарки переданы и открыты. Росс и Бен получают одинаковые PS4 и моментально уходят наверх скачивать любимые игры.

Лагер приятно оседает в Юэне, даря приятную, мягкую радость. Он смутно думает, что что-то не так с Россом, поскольку тот неожиданно появляется в коридоре, отвлекает Карлотту на пути на кухню и заставляет его мать следовать за ним наверх.

Он вытягивает шею через спинку дивана, чтобы проследить за ними и собирается поговорить, но Саймон машет рукой, и мать с сыном поднимаются по лестнице.

– Я люблю, когда Кросби говорит свою речь Розмари Клуни о рыцаре, падающем с его серебряного коня... – говорит он, а слезы наполняют его глаза, – история моей жизни с женщинами, – и он давится, будто что-то сломалось в его груди. Юэн смотрит на него с растущим беспокойством. Саймон, судя по всему, абсолютно искренен в своих чувствах. До него доходит, что его шурин столь опасен для женщин из-за его способности поглощать полностью и заставлять их верить во все эти выдуманные фантазии.

Наконец-то им крикнули, что еда готова. Делаются фотографии в торжественной обстановке. Саймон Уильямсон сначала фотографирует всю семью, потом каждого отдельно, его мать Эвиту, которая выглядит безучастной, Карлотту, Луизу, Герри и детей, Бена, угрюмого Росса, и даже Юэна. После всего этого процесса оба, Саймон и Юэн, чувствуют странное напряжение в воздухе, но сейчас они голодны и видят все через легкую дымку похмелья, когда садятся за стол. Карлотта незамедлительно начинает шептаться с матерью и сестрой. Помня о приготовленном количестве еды для рождественского ужина, она приготовила легкую закуску; небольшой коктейль из креветок с капелькой лимонного соуса.

Юэн, преисполненный чувства благодарности, отклоняется назад и уже открывает рот, когда видит текущие по щекам слезы жены. Вцепившись в руку своей матери, она не замечает его обеспокоенный взгляд. А Эвита сверлит его взглядом. Он с Саймон инстинктивно озадаченно переглядываются.

Прежде чем Юэн успевает что-либо сказать, его сын встает и дает ему крепкую пощечину:

– Ты ебаный старый грязный ублюдок! – Росс указывает на Карлотту, – она же моя мать!

Юэн не успевает среагировать или хотя бы открыть свой рот, так как смотрит на жену. Карлотта рыдает взахлеб, ее плечи трясутся.

– Тебе должно быть стыдно, – визжит на него Луиза, пока Эвита ругается на итальянском.

Ошеломляющее чувство рушащегося в щепки мира высасывает каждую каплю энергии, заполняет Юэна.

Потом Росс включает свой айпод, держа его перед лицом шокированного отца. Вот он, вчера, с Марианной, голый в ее кровати толкает свой член в ее смазанную жопу, пока теребит ее клитор. Она учит его стонами, говорит ему, что сделать. А потом он в ахере смотрит на своего шурина, понимая, что слова, вылетающие из ее рта – на самом деле слова Саймона Дэвида Уильямсона.

Эта мысль пулей проносится в его голове, на лицах – отвращение и шок. Марианна выслала ему по е-мейл видео, которое они сделали. Наверное, это попало в семейное облако. Росс случайно нашел его, когда пытался подключить PS4. Теперь они все это смотрят, прямо во время рождественского ужина; первая, вызванная наркотиками, измена Юэна. Его золовка и ее муж смотрят со свирепым отвращением. Теща крестится. Саймон смотрит в шоке, с примесью восхищения. Но среди эмоций сына и жены, Юэн не видит ничего, кроме расстроенных и сокрушенных лиц из-за непростительного и необоснованного предательства.