Текст книги "Брюки мертвеца (ЛП)"

Автор книги: Ирвин Уэлш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

– Что происходит? – Юэн смотрит на Жасмин, которая отводит глаза. Как только он слезает с нее, она выкручивается и исчезает из комнаты.

– Доктор Кто? Добро пожаловать в ТАРДИС, – мужчина вспыхивает ужасающей, насильственной улыбкой. – Я владелец этого заведения. Зовут Сайм. Виктор Сайм.

– Чего ты хочешь? Это так ты управляешь своим бизнесом...

– Я хочу, чтобы ты пошел и встретился со своим шурином. В «Сити Кафе» на Блэйр Стрит. Через полчаса. Он расскажет тебе все, что нужно знать.

Ортопед усмехается, удивленный уверенностью этого мужчины. Тем не менее, эти смертоносные и проницательные глаза ведут реальный диалог. В попытке взять ситуацию хоть под какой-нибудь контроль, Юэн включает свой профессиональный голос:

– Но зачем записывать меня? Как это связано с Саймоном?

– Я не люблю повторять. Если ты заставишь меня делать это снова, лучшим применением твоим знаниями будет сказать мне, травмпункт какой больницы ты предпочитаешь, – говорит Сай холодно и безжизненно. – Еще раз: «Сити Кафе» на Блэйр Стрит. Теперь иди.

Скованный тисками своего молчания, голый ортопед одевается. Все это время он чувствует взгляд сутенера на себе и испытывает облегчение, выходя наружу.

По пути к «Сити Кафе» мозг Юэна в бунтует в замешательстве. Тугой узел в кишках говорит ему, что последняя катастрофа превратила и так ужасную ситуацию в бесконечно опасную. Он уверен, что это сценарий шантажа. Идея прощения Карлотты – пропадающий сигнал радио, на который пытается настроиться его разум. В одну минуту – полностью мертв, в другую – потрясающе красив: бесконечные возможности для него. Путаница международного путешествия превращается в раздвоение чувств в последние несколько дней, в «Тиндере» и сауне, от восторга до отчаяния; теперь кажется лишь подготовкой для нового ужаса, которому только предстоит случиться.

Я должен был остаться в творческом отпуске на год, путешествовать вокруг мира, блядствовать. Почему я вернулся? Но поддаться базовому инстинкту – сделать только хуже. Или, может быть, вернуться на работу, подумал он, снять квартиру, быть отцом выходного дня для Росса, жить как одинокий ебарь, жизнью, в которой, как он подсознательно понимал, ему было безосновательно отказано. Даже учитывая вмешательство Сайма с этой ужасной записью, последнее кажется более рациональным действием.

Но тут Карлотта, его красивая Карра... хотя, он безусловно сжег мосты. Смертельная ошибка. Ни его жена, ни его сын не смогут забыть то ужасное, извращенное видео. От его тошнило даже его самого – дряблая кожа на руках, мешок плоти ниже живота, его глаза-бусинки. Потом он пропал на месяцы с лица Земли. И теперь они, наверное, увидят даже больше: идеальный муж и отец – с проституткой!

И ебаный Саймон!

Он входит в «Сити Кафе», бесится, когда видит его, сидящего за столом в углу – человека, который стал причиной всех этих мучений и странной свободы. Саймон Дэвид Уильямсон смотрит на него, грустно улыбаясь. Он пьет американо, крутя большую кружку в руках и не отводит глаз с Юэна.

– Что, блять, происходит, Саймон? Почему ты тут?

– Карлотта попросила тебя найти, – говорит Саймон Уильямсон, – я возвращаюсь сюда каждые ебаные выходные, – преувеличивает он, – хотя я должен управлять своим ебаным бизнесом. «Коллеги» в Лондоне, и потенциально, «Коллеги» в Манчестер. Не «Коллеги» в Эдинбурге. Знаешь, почему? Потому что я еще, блять, не учредил «Коллег» в Эдинбурге... – Он одергивает себя, так как наконец видит Юэна: – Ты выглядишь достаточно тощим, – говорит он.

– Я путешествовал, – говорит Юэн, не в состоянии подавить грустный тон в голосе, – как Карлотта и Росс?

– Ты съебал в Таиланд и не звонил им. Пропал с ебаного лица Земли. Как ты, блять, думаешь они?

Юэн жалко и позорно опускает голову.

– Блядствовал там и то же самое делаешь тут, держу пари.

Юэн смотрит на Саймона. Глазами своего шурина он видит себя старым и истощенным, жалким и разбитым:

– И теперь твой друг, Сайм, блять, заснял меня с проституткой!

Саймон Уильямсон оглядывается, окидывая уставшим взглядом посетителей и помещение. «Сити Кафе» не изменилось, но кажется, что пик популярности этого места уже прошел и клиентура постарела вместе с местом. Он машет телефоном.

– Первое, он не мой друг, – решительно заявляет он. – Но да. Я попросил его поискать тебя, но не думал, что ты будешь так туп. Или что он так низко опустится. Я переоценил вас обоих. Тебе надо было, на хуй, оставаться в Таиланде.

– Что ты имеешь ввиду?

– То, что ты все пиздец, как проебал. Джентльмен всегда осторожен. И эта жизнь, Юэн, это не ты...

– Ну, очевидно это я, так как я ее живу.

Брови Уильямсона поднимаются:

– Да, так я и слышал от Сайма, к слову. Перефразирую Джеймса Макэвоя в роли Чарльза Ксавьера из «X-Men: Первый Класс»: «Ебля шлюх не даст тебе покоя, мой друг».

Юэн встретил взгляд шурина холодным, непримиримым взглядом:

– Перефразирую ответ Майкла Фассбендера в роли Магнето, «не трахать шлюх никогда не было выбором».

Больной громко захохотал и опрокинулся назад на стуле:

– Ебать, я создал чудовище Франкенштейна, – говорит он, потом наклоняется вперед, кладет локти на стол, придерживая свою голову кулаками и придает своему тону серьезность: – Никогда не думал, что произнесу эти слова, но, ради Бога, подумай о своей жене и ребенке.

– Это то, что я и делал. Это то, почему не смог остаться в Таиланде. Я должен увидеть их...

– Но?

– Но я разбираюсь в том, что я за человек и думаю, что им намного лучше без меня. Во мне всегда было это желание. Разница в том, что теперь я действую согласно ему.

– Это большая разница. Критическая разница. Так что прекращай это протестантское дерьмо.

– Я не думаю, что смогу перестать встречаться с другими женщинами, – медленно мотает головой Юэн, – что-то во мне проснулось.

Уильямсон снова оглядывает помещение. Диджей, который раньше играл крутое дерьмо, сидит убитый у бара, пускает слюни о величии «Пюр», «Сативы», «Цитрус Клаба» и «Калтон Студиос» скучающему, молодому бармену.

– Сделай то, что мы, католики, делаем.

– И что же?

– Ври. Будь ебаным лицемером, – пожимает плечами Уильямсон. – Я никогда не трахал так много женщин, как тогда, когда был женат на матери Бена. Трахнул тещу, младшую сестру, отлизал ебаной подруге невесты за ночь до свадьбы; весь притон, еб твою мать! Я бы присунул ее отцу, если бы у него была вагина. Была бы моя воля, усыпил бы уебка, сделал бы ему операцию по смене пола, засушил, потом сделал моей сучкой и относился бы жестоко, – заявляет он, заметно разгоряченный идей.

Юэн виновато смеется – несомненный показатель того, как низко он пал, а затем в него вселяется грустное смирение:

– Моя жизнь – беспорядок...

– Слушай друг, тебе нужно вернуться и исправить ситуацию.

– Это невозможно. Ты видел видео. Был свидетелем ее реакции. Она была накалена до предела. Полностью разбита и конкретно разочарована, – ноет Юэн, отказывающийся говорить тише, даже несмотря на то, что рядом села пара.

– Да она была в шоке, ты, идиот, – заявляет Саймон, – но люди подстраиваются. Я не говорю, что ты ее милый мальчик и она стопроцентно готова принять тебя, но ей нужно тебя увидеть. Прошли месяцы. У нее было время обдумать все.

Это замечание дарит Юэну чувство комфорта:

– Да, – признается он, – я тоже так думаю.

– Ну?

– Что ну?

– Ты хочешь вернуться к нормальной жизни?

– Ну да.

– Но еще и трахаться на стороне? – Юэн тянется к своему сердцу. Дрожащий, он смотрит на Саймона, угрюмо кивая.

– Но благодаря твоему другу Сайму, первое – больше не вариант.

– Мы точно не должны позволить Карлотте увидеть это видео, – говорит Саймон, – или это конец, – и передает телефон Юэну, который ошарашен, увидев себя на фото, где он занимается сексом с Жасмин в сауне всего тридцать минут назад.

– Как ты...

– Технологии убьют нас всех, – Уильямсон скривил свое лицо, будто что-то резко вспомнив. – Я могу попросить Сайма удалить это видео. Но тебе придется работать со мной. Это означает сделать маленькое одолжение для меня. Если нет, он выложит это дерьмо в сеть, и не только Карлотта и Росс, ее друзья и его одноклассники, но все твои коллеги и пациенты увидят это. Они сами составят мнение о том, какой ты тип. Одна ошибка – это одно; а когда серия – бабник и извращенец.

Юэн впадает в отчаяние. Видео с Марианной стало разрушительным для семьи. Но это увидит весь мир. Репутация, которую он создавал все эти годы, будет растоптана, он будет опозорен в профессиональной среде, превратится посмешище и изгоя... Он упорно пытается понять смысл этого кошмара:

– Как? Почему? Почему я? Что Сайм хочет от меня?

Его шурин зыркнул на бар и вздохнул:

– Это моя вина. Я искал тебя по просьбе Карлотты и показывал рождественскую фотографию в саунах. Сайм услышал об этом, нашел меня и поинтересовался, что я хочу от тебя. Он, очевидно, думал сначала, что я полицейский, потом – что крыса. Я рассказал ему о ситуации и случайно сказал, что у тебя медицинские навыки, а он внезапно заинтересовался. Потом ты пропадаешь с радаров на месяцы и мне приходилось терпеть домогания этого кровавого шута, который, блять, думает, что мы оба в этом замешаны. Потом ты возвращаешься, а он находит тебя в его сауне.

– Он... этот персонаж, Сайм, он что, хочет, чтобы я посмотрел на его ноги?

– У него есть работа для тебя, – Саймон Уильямсон замечает группу чванливых ребят, подходящих к бару. Он делает акцент первопроходца с Дикого Запада: – Какая-то докторская работенка, я думаю, – видя очевидно непоколебимого Юэна, он отрывисто добавляет, – это все, что я знаю.

– Но я не понимаю как, как ты можешь предлагать это мне? Это же шантаж! Мы – семья!

Выражение лица Саймона Уильямсона превратилось в холодный камень. Он говорит отрывисто:

– Позволь мне объяснить тебе кое-что: я тебя не шантажирую. Ради нас обоих, хотел бы я, чтобы было так. Нас обоих ебет очень опасный уебок. Тебе не надо было идти в сауну, Юэн. Я сам мог помочь тебе...

– Это твоя подстава разрушила мою жизнь!

– Смотри, мы оба проебались, – Саймон внезапно хлопает себя по лбу, – можем тыкать друг в друга до вечера или попробовать решить это. Я предлагаю второй путь. Если ты не согласен, пожалуйста, спорь, блять, сам с собой. Я ухожу.

Юэн молчит, ошарашенный холодной логикой Саймона Уильямсона. Все испорчено, но он все исправит.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал?

– Это не я хочу. Но тому мудиле – и я использую термин намерено – по-видимому, нужны твои медицинские навыки. Для чего, я даже не представляю.

Юэн созерцает своего шурина:

– В чем ты замешан? Что ты за человек?

Саймон Уильямсон смотрит на него с презрением:

– Я в отчаянии, как и ты, и был втянут в этот мир потому, что ты не удержал свой член в брюках!

– Ты дал мне тот ебаный коктейль с МДМА! Твои наркотики начали...

– Иди на хуй со своими проблемами первого мира! Если бы каждый уебок, который в первый раз принял эки, изменил бы с первой попавшейся сумасшедшей шлюшкой, которая ему улыбнулась, не существовало бы никаких длительных отношений в Британии! Либо ты становишься, блять, мужиком и разбираешься с этим дерьмом, или все, твоя семья, работа, репутация – летят нахуй в помойку!

Юэн сидит, дрожа, на своем месте. Его руки вцепляются в стакан водки с тоником. Он залпом его выпивает. Спрашивает Уильямсона:

– Что мне нужно делать?

16. Из тени

Какое-то время анонимные фигуры и тени, чьи личности почти, но не совсем различимы, пугают Дэнни Мерфи. Они выбегают из пабов на Лит Валк за сигаретами, трутся парочками или группами возле входа, выглядывают, как грозные пятна, сквозь грязные стекла автобусов. Его сердце бьется в ожидании, заслышав эхо приближающихся шагов на лестнице, которые затихают на этаже ниже или проходят мимо к квартирам на последнем этаже. Но дни идут, он реагирует все меньше. Начинает формироваться приемлемый сценарий комфорта и перетягивает одеяло в его голове на себя. Наверное, байкер разбился и коробка как-то открылась, скорее всего, это испортило почку. Может быть, ему удалось избежать беды.

Однажды вечером все поменялось. Он – дома с собакой, смотрит телевизор, слышит знакомые шаги на ступеньках. В этот раз в них что-то есть, наверное, знакомая тяжесть или ритм – показатель ужасных новостей. Ощущение разделяет и Тото, который мучительно смотрит на своего хозяина и грустно, почти не слышно, скулит. Дэнни Мерфи сбрасывает кожу, вздыхает практически с облегчением от стука в дверь, которую смиренно открывает неизбежному Майки Форестеру.

– Майки, – говорит он.

Лицо Форрестера осунулось. Его руки сложены.

– Ты проебался по-крупному. Ты стоил моему партнеру, Виктору Сайму, больших денег и...

Будто по команде, мужчина проталкивается через Майки, который пропускает его в робком почтении. В то время, как Майки всего лишь говорит, Виктор Сайм несет разжижающую воздух змеиную угрозу, говоря с уверенностью человека, уже причастного к разговору, который еще только начнется:

– Ты, – он указывает на Спада, – ты пытался, блять, поиздеваться!

– Мне жаль, мужик, – отчаянно выпаливает Спад, делая шаг назад, пока Форрестер вползает внутрь и закрывает за ними дверь. – Это было случайно, понимаешь. Собака опрокинула коробку со льдом и съела почку! Я чисто запаниковал, да, но я все верну тебе...

– Конечно, блять, – говорит Виктор Сайм, поворачиваясь к Форестеру. – Так это и есть тот парниша, за которого ты ручался, – он проходится по коридору, рассматривая нищету и убожество. – Ебаный алкаш.

– Если честно, я не знал, что он пал так низко, Вик, я думал...

– Заебись, Майки, – Сайм прогоняет Форрестера поднятой рукой, закрывая глаза, будто не хочет даже смотреть на своего потенциального партнера по бизнесу.

Майки удаляется в кричащую тишину, вызывающую тошнотворное чувство глубоко внутри Спада, что для него все кончится не очень хорошо. Виктор Сайм двигается к нему, словно на колесиках, и ведет его к окну:

– Хороший вид, – он смотрит на улицу, почти неразличимую из-за грязи на стеклах.

– Эх, ага... – говорит Спад, его голова дрожит и дергается. Кровь струится в уголке рта. Он видит, что Сайм это заметил: – Это все спиды, чтобы отвлечься от алкоголя.

– Ага, но тут вид не так хорош, – улыбается хранитель борделя, смотря на невероятную груду контейнеров из-под лапши быстрого приготовления.

– Я знаю что лапша быстрого приготовления – вредно, я не должен столько есть ее...

– Ерунда, в ней есть все, что тебе нужно. Китайцы живут годами, – он поворачивается к Майки, – подумай о Мастере Кунг Фу.

– Думаю, это правда, – тускло улыбается Спад.

– Что ты тут видишь, друг? – спрашивает Сайм, представляя, каково это – иметь ум такого человека, как Дэниел Мерфи, пытаясь осмыслить, как это – видеть мир через его пустые, бегающие беличьи глазки. Это упражнение наполняет его едким отвращением и ощущением уничижительности такой слабости, что служит на пользу человечеству. Он кладет одну руку вокруг тонкого, дрожащего плеча Спада, в то время как плавно достает монетку из кармана свободной рукой.

– Я не знаю... типа здания и магазины...

Одним жестким хищным движением Виктор Сайм отпрыгивает назад и бьет Дэнни Мерфи по голове. Майки Форрестер, вынужденный быть свидетелем, виновато сжимается от отвращения, когда нападаюший шипит через стиснутые зубы:

– Что ты видишь сейчас?

Спад кричит в первобытном ужасе, переполненный волнами тошноты и самой ужасной болью – болью треснувшего черепа, будто в центр его мозга забили гвоздь. К счастью, это длится только несколько секунд, он чувствует, как рвота льется из него, пока он летит на встречу с полом.

Тото начинает тявкать, а потом облизывает голову Спада. На лице Майки появляется рубиновый румянец, его нижняя губа дрожит. Глаза Спада завернулись ему в череп, нос мягко свистит. Сайм поднимает собаку, которая страдальчески скулит.

– Никогда не любил собак, – говорит он Майки, чье лицо уже серее похоронного.

Красный бархатный занавес преобладает в самом большом номере в подвальном помещении, которым Виктор Сайм пользуется для сделок. Остальная часть комнаты без окон украшена алыми подушками с золотым кружевом. Еще одна особенность комнаты: широкий плоский телевизор на стене.

Телефон, который держит Виктор Сайм, мгновенно выводит изображение на экран. Хозяин только что показывал Юэну Маккоркиндейлу видео с ним и Жасмин, занимающихся сексом, заставляя смотреть его в этом тихом чистилище.

– Зачем заставлять меня на это смотреть? – стонет ортопед.

– Чтобы ты принес это домой, дорогой доктор, – склизкая подделка акцента Сайма бросает Юэна в дрожь, – и помнил, что ты в дерьме. Ну, док, ты можешь выбраться из него, если будешь играть по правилам.

Юэн не может замедлить возвращение в глубокую, избитую тишину.

Больной сидит в углу, внимательно смотрит видео и презренно вздыхает, добавляя еще больше скорби травмам Юэна, а затем внезапно встает:

– Отлично. Ну, я тогда пойду и позволю вам, уважаемым джентльменам, договориться о сделке, так как теперь мои услуги излишни.

Дрожащая мольба вырывается из Юэна:

– Ты не можешь уйти...

– Ох, нет, ты жди здесь, – соглашается Сайм, – я все слышал о тебе, друг. Ты ответственный за эту проблему, – приказывает он Больному, – я нашел твоего зятя.

– Ага, но теперь ты его шантажируешь. Так что, скажу я, мы квиты.

– Так не работает, – Сайм превращается в практически вынужденного исполнителя репрессивных указаний, разработанных другими людьми, – тебе нужно разобраться со своей сестрой, – он смотрит на Больного, – и твоей женой. И вы не сделаете этого, если это видео будет опубликовано.

– Пожалуйста... сколько ты хочешь? – умоляет Юэн.

– Шшшш, – шикает Виктор Сайм, – твой шурин понимает мир, док. Ты тут всего лишь ебаный турист.

– Отъебись, – демонстративно говорит Больной, – я не работаю на тебя.

– Ох да, ты работаешь, – напевает Сайм, открывая бархатный занавес позади них. Раскрывая подвешенного вниз, связанного и с залепленным ртом Спада Мерфи.

Больной вздыхает и отходит назад.

– Теперь все зависит от вас, – Сайм облизывает тонкие, бескровные губы, – вы оба можете уйти отсюда. Но если вы так сделаете, этому парню конец.

Голова Юэна дергается назад:

– Я без понятия, кто это.

Потом Виктор Сайм машет рельефной визиткой «Коллег», той, которую он достал из кармана Спада, вынуждая Саймона Уильямсона признать щенячьим голосом:

– Я знаю.

– А ты познакомишься с ним, док, – повышенным тоном обещает Виктор Сайм Юэну; его вязкая, ядовитая улыбка замораживает души зятя и шурина. – О да, ты очень интимно с ним познакомишься. Потому что сейчас тебе нужно поработать.

17. Спад – мясо без присмотра

Я иду через кладбище, окутанное туманом. Вижу надгробия, но не вижу, что на них написано. Тото лежит рядом с могилой, его маленькие лапки у него на глазах, будто он скорбит. Я подхожу к нему и пытаюсь заговорить, но он не убирает свои лапки. Я читаю имя на могильном камне. ДЭНИЕЛ МЕРФИ...

Ох, мужик...

Потом Тото опускает лапки и я вижу, что это не он – это демон с головой ящерицы, смотрящей прямо на меня...

Я разворачиваюсь и пытаюсь убежать, а это чудовище с большим выпуклым лицом хватает меня и начинает вырезать мои кишки...

НЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!

Я открываю глаза, но этот кошмар еще продолжается, все одновременно кажется незнакомым, но таким узнаваемым, что сложно дышать. Острый запах мочи щекочет ноздри. Надо сражаться с этой болью и тошнотворным чувством во внутренностях, заставлять голову слушать стандартные команды. Держи открытыми размытые глаза. Убери удушающий язык с неба...

Ох, мужик... я в кровати, дрожу, как котенок. В глазах все плывет, я продолжаю моргать, взгляд наконец-то фокусируется. Пакет с плазмой висит на металлической подставке, с трубкой, торчащей из...

Что за хуйня, мужик...

Мне сложно поверить, что эта трубка идет в мое тело, даже тогда, когда мой мозг твердо говорит, что это верняк! Я приподнимаю тонкие покрывала и вижу трубку под ними, она ведет в забинтованную часть на стороне моего живота. Я шокировано подпрыгиваю. Меня тошнит, мне больно; поднимаю голову, пытаясь сфокусироваться сильнее. Тут выцветшие зелено-лаймовые стены; окрашено поверх проглядывающих обоев. Заляпанный бордовый ковер. Комната чисто из семидесятых, временная деформация всех коек из потертых квартир, которые были сценой жизненной драмы мальчика Мерфи...

Это тошнотворное чувство в моем дрожащем теле, ох, мужик, ужасно знакомо. Воздух – вонючий и застоявшийся.

Я слышу кашель и внезапно понимаю, что и другие коты в комнате! Майки Форрестер тут, как и Виктор Сайм. Я думаю, это он ударил. Злой гной, мужик, чисто заполняет комнату.

– Ты испортил мою собственность. Разрушил. Сделал ее бесполезной.

– Это был инцидент... – слышу свой голос, все еще хрипящий от боли, будто я проглотил разбитое стекло. – Что ты наделал? – Сайм смотрит на Майки, затем на двух других приятелей, которые выступили из тени. Один из них – Больной! Другой парень – тот, которого я видел, когда связанный висел вверх ногами. – Сай! Что случилось? – дребезжу я, – что случилось, Сай?!

Больной подходит со стаканом воды:

– Вот, Дэнни, выпей, друг, – он помогает сесть и отпить. Вода, кажется, прокатывается через слизь и шлаки во рту и глотке. Его взгляд дергается, и я знаю, что это из-за моего дыхания. – Медленнее, – говорит он.

– Я оставлю тебя для рассказа всех деталей, – говорит Сайм Больному и подходит к двери. Поворачивает ручку, чтобы открыть дверь, но останавливается и смотрит на Ферри: – И разберись со всем остальным! Это на тебе, Майки. Не разочаруй меня снова.

Майки собирается что-то сказать, но слова слиплись у кота желудке, так же как и мои, как Сайм вышел из комнаты.

Мне, блять, страшно, я отключаю тормоза. Это неправильно. Совсем. И где песик?

– Сай... Майки... что случилось? – спрашиваю я.

Больной и Майки смотрят друг на друга. Больной отходит, Майки пожимает плечами и говорит:

– Сайм хотел расплаты за почку, которую ты испортил, поэтому он решил, что имеет право забрать одну из твоих.

Я трогаю замотанный шрам. Смотрю на трубку:

– Нет...

– Либо это, либо, – Больной проводит рукой по горлу, – Финито. Потребовались все наши силы, поверь мне. – И смотрит на Майки: – Он подтвердит!

– Ага, – качает головой Майки, – тебе очень повезло, что Сайм согласился. Честный обмен, видишь?

– Чтоооооо... Я не верю в это! – пытаюсь сесть правильно, но все мое тело болит, в руках нет сил...

– Шшш, не напрягайся, друг, – воркует Больной, укладывая меня обратно в кровать и дав еще воды, – Юэн извлек ее, – он кивает на другого приятеля, – он мой зять, муж Карлотты и квалифицированный доктор. Ты был в лучших руках, дружище!

Я смотрю на этого парня, но он отводит глаза. Просто шаркает, глаза бегают с пола на стены. Я поднимаю руку и указываю на него.

– Ты извлек мою почку? Тут? – смотрю на чистое убожество вокруг: – Ты мясник!

– Меня затянуло на дно, – говорит парень, тряся головой, но говорит в пустоту, – я просто пошел, блять, выпить на Рождество, на мой день рождения...

– ЭТО ТВОЯ ВИНА! – кричу я, указывая на Майки, а потом на Больного. – Вас обоих! Вы должны были быть моими друзьями! Должны были прикрывать спину... – я чувствую, как слезы катятся по лицу...

Это так ебануто...

Майки стыдливо отворачивается, но не Больной. Все, но не он:

– Правильно, вини меня! Этот уебок Сайм собирался убить нас всех! Я ввязался в это, потому что он хотел отомстить и получить оплату за то, что ты стоил ему тридцати тысяч за почку! НИХУЯ ЭТО СО МНОЙ НЕ СВЯЗАНО! – он яростно бьет себя в грудь, его глаза высовываются и адамово яблоко покачивается, – НИКАК!

– Я не знал... – говорю , – ...это была собака, я имею ввиду, не его вина, просто животное... не понимает...

– О чем ты думал, когда брал ебаную собаку с собой?! Оставляя мясо без присмотра, с собакой?

– Не так все должно было быть, Спад, – Форрестер поддерживает Больного, – ты ничего не говорил о тупой мелкой собаке.

– Я никому не мог его отдать, – скрипит мой голос. Потом по мне чисто пробегает страх, и я на панике осматриваюсь.

– Где он? Где Тото?!

– С ним все хорошо, – говорит Больной.

– ГДЕ?

– У Сайма, в одной из саун. Девушки присматривают за ним. Они будут баловать его прогулками.

– Нельзя оставлять бедного маленького песика с этим жестоким ублюдком! Ему лучше не обижать Тото!

– Тото – страховка, – говорит Майки.

– Для чего? Для чего?! О чем ты говоришь, Майки?!

Майки молчит, но смотрит на Больного, который поднимает руку:

– Это был я, ну, я и Майки, мы уговорили его на «око за око». Заняло кое-какое время, этот чувак просто ебаное животное, – он качает головой, а потом улыбается, – но во всем этом ебаном дерьме есть хоть какие-то хорошие новости!

Я не могу в это поверить:

– Что? Что хорошего во всем этом?

– Почку, которую у тебя взяли, – говорит Больной надоедливым голосом Бонда, будто это шутка, – клиенту... оказывается, не подошла.

– Что... ты хочешь сказать, что не надо было ее извлекать?! – я слышу свой скулящий голос. – Вы извлекли ее просто так!

– Да, но ее можно вернуть обратно.

– Где... где она?

– В Берлине, – Больной лезет в куртку и достает билеты на самолет, тыча мне ими в лицо, – так что нам надо лететь туда, сломя голову, и тебе вернут почку. Ты будешь, как новенький!

– Как новенький, – с горечью бубню под нос, пока Больной, подняв брови, переглядывается с Майки Форрестером, а парнишка-доктор Юэн отвернулся, что-то говоря самому себе, вздыхая.

– Что он говорит? – я указываю на него, – что твой приятель-доктор говорит?!

Юэн поворачивается и говорит:

– Очень важно поехать туда максимально быстро.

Я начинаю лихорадочно стонать. Горю тут, как в аду, мужик. Чую, не доживу до самолета в Берлин.

18. Больной – все на паром Ренфрю

Я провожаю угрюмого Юэна обратно в отель, предупреждая его:

– Не блядствуй сегодня вечером, уже достаточно, завтра – важное утро.

Он уходит, омерзительно издерганный, в лифт и его одинокую тихую комнату. Я иду обратно к Маккоркиндейлам, без главы дома. Рехнувшаяся Карра надоедает мне, ее глаза похожи на блюдца с оторванными веками, челюсть яростно сжата, напоминает мне время, когда я столкнулся с ней и ее друзьями на «Реззерекшн». Ебать, как давно это было?

– Но откуда ты знаешь, что он вернулся? Ты видел его?

– Нет, – лгу я, решив, что рассказав ей, поставлю под угрозу и так отчаянное дело, – но его точно видели надежные источники.

– Кто? Скажи мне, кто его видел!

– Несколько человек. Он был в такси моего друга Терри, – я выплевываю еще одну невинную маленькую чистую ложь, – возвращался из кинотеатра. Слушай, я для того и здесь, чтобы найти его.

Ее стеклянные глаза сигнализируют мне, что Карлотта под чем-то. На черных сальных волосах пробились седые корни, которые она раньше терпеть не могла.

– Это разрывает... – умоляет она загробным голосом.

– Слушай, ты под стрессом, пойди приляг.

Ее губы дрожат, она начинает рыдать. Я обнимаю ее, она падает, как марионетка с обрезанными нитями. В прямом смысле мне нужно тащить ее наверх и уложить в кровать, целуя ее потный лоб:

– Я разберусь, сестренка, – говорю я ей. Несмотря на обезумевшее от наркотиков лицо, взгляд Карлотты остается прежним, она смотрит на меня из-под одеяла, как маленькое, зажатое в угол животное, которое готовится атаковать. Я был бы рад сбежать. К чему вся эта драма? Ебать, она красивая женщина и с легкостью может найти пару. Получит дом и алименты на мальчика до того времени, пока он не уйдет из дома с хорошим аттестатом, который обеспечит ему захватывающую работу в продажах. Потом может купить дом поменьше, завести себе молодого любовника, возможно, с ежегодными секс-турами на Ямайку, просто держась на ногах.

Когда я спускаюсь вниз, Росс моментально устраивает мне засаду, его умоляющие глаза озаряют покрытое прыщами лицо. Каждый раз, когда я вижу его, маленький подонок спрашивает меня, когда он получит дырку. Если бы закон естественного отбора работал правильно, он остался бы девственником на всю жизнь. Как должен был и Рентон. Вот что я получаю, когда подъебываю природу.

– Ты говорил, что в следующий раз, когда ты будешь тут!

Спасительный звонок! Телефон звенит, я безмолвно жестикулирую ему и ухожу в сад для разговора. Как своевременно! По крайней мере, у Сайма хватило порядочности помочь мне с этой проблемой:

– Твоя маленькая проблемка скоро будет решена, – объявляет он, пока я иду под навес, подальше от любопытных глаз, следящих за мной из окна.

– Спасибо Вик, – говорю я мешку гноя, пока дрожу на холоде, – но позволь мне перезвонить тебе. Может быть, решу все дома. Я немного дальше от Эдинбурга, но у меня есть список контактов, с которыми я могу работать, – сообщаю я, пока шлюха с мясистыми сиськами в соседнем доме открывает окно в спальне, и песня Тиффани «I Think We’re Alone Now» пронзает воздух. Это приглашение?

Чувствую запах креозота в доме, пока Сайм что-то неразборчиво рычит. Это могла быть как насмешка, так и похвала. Я не знаю – и меня не волнует.

Я уступаю своему долгу чести. Садимся с Россом в такси (не в такси Терри – мужик может спокойно разболтать о сексуальных отношениях других) и направляемся в отель, которым пользовался Рент, где я онлайн бронирую номер и звоню Джилл – назначить встречу.

Мы немного ждем, пока она не появляется в облегающей юбке-карандаш, в белом топе и с пурпурно-черной стрижкой каре. Я представляю их друг другу, Росс шокировано пялится. Она не в восторге, на лице – практически гримаса отвращения.

– Нихуя, – говорит она, отводя меня в сторону и шипя в ухо, – он не бизнесмен!

Росс действительно выглядит как околоподростковый Алед Джонс на встрече с его новыми приемными родителями, Фред и Роуз Вест.

– Он вундеркинд, юный летчик: что-то вроде Уильяма Хейга младшего.

– Я не педофилка, – огрызается она, пока губы Росса трясутся.

– Девушки не могут быть педофилами, – говорю я ей, – это не то же самое, что у тех хищниц в женской тюрьме. Ты просто сорвешь вишенку мальчика. Общественная услуга, правда.

– Отъебись...

– Пожалуйста, детка... непрофессиональное поведение, – говорю я ей, пока глаза Росса перепрыгивают с меня на нее.

– Да, с твоей стороны. Я думала, «Коллеги» – высококлассное эскорт-агентство, не о маленьких тупых детях, – поворачивается она на своих высоких каблуках и уходит.

– Честно, – говорю ее отступающей фигуре, – мы можем договориться, – но она не слушает. Уже съебала отсюда.

Поэтому я решаю полностью нырнуть в болото и принимаю предложение Сайма. Это единственный способ заткнуть писклявого пиздюка. Иронично, но он прислал в отель Жасмин, ту пташку, которая трахала отца Росса. Я предполагаю, в этом всем есть симметричная поэзия!

Жасмин осматривает Росса. Он – как беженец, которому показывают его общагу в Аушвице.