Текст книги "Брюки мертвеца (ЛП)"

Автор книги: Ирвин Уэлш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Брюки Мертвеца

Ирвин Уэлш

Пролог

Лето 2015

Летающие Мальчики

Беспокойный ручеек пота струится вниз по шее. Нервы на пределе; блядские зубы стучат друг о друга. Как жалкая cука, сидящая в эконом-классе, забился между жирным уебком и нервным алкашом. Не смог получить билет в бизнес-класс в срочном порядке, поэтому теперь моя грудь и легкие зажаты – пока я закидываюсь еще одной таблеткой «Амбиона», избегая взгляда алкарика рядом со мной. Мои брюки слишком узкие. Я никогда не могу найти те, которые подойдут мне. Никогда. Тридцать второй, что сейчас на мне, жмет; тогда как тридцать четвертый – неуклюже свисает и выглядит говном. Мало кто выпускает мой оптимальный тридцать третий.

Чтобы отвлечь себя, я беру журнал «DJ Mag» и дрожащими руками переворачиваю страницы. Слишком много ебаного бухла и кокса на гиге в Дублине прошлой ночью. Опять. Потом перелет в Хитроу, спор с Эмили – единственной девушкой в трио диджеев, которым я управляю. Хочу вернуть ее в студию для совершенствования демо, которое я так люблю, а она – нет. Я надавил, она оттолкнула, устроив сцену, как любит иногда. В таком состоянии я и оставил ее в аэропорту, сев на стыковочный рейс до Лос-Анджелеса.

Я заебан, моя спина болит, я на грани нервного срыва, рядом мелко трясется алкаш, распространяя вонь по всему самолету. Я продолжаю смотреть в журнал; задыхаясь, молюсь, чтобы таблетки подействовали быстрее.

Потом парень внезапно притихает, и я понимаю, что кто-то смотрит на меня. Опуская журнал, поднимаю глаза.

Моя первая мысль – это нет.

Моя вторая – это блять.

Он стоит в проходе, рука небрежно свисает с верхушки кресла, прямо над головой затерроризированного алкаша. Эти глаза. Они испепеляют мои внутренности. Заставляя слова, которые я хочу произнести, испаряться в пустыне моего горла.

Франко. Фрэнсис Джеймс Бегби. Какого хуя?

Мои мысли несутся в лихорадочном потоке: время пришло. Время сдаваться. Не бежать – потому что некуда бежать. Но что он может сделать здесь? Убить? Разбить самолет в самоубийственной миссии, и забрать всех с ним? Это точно будет конец, но как именно он отомстит?

Он смотрит на меня с ровной улыбкой и говорит:

– Привет, мой старый друг, давно не виделись.

Это перебор, этот ебаный психопат слишком благоразумный, чтобы прийти неподготовленным! Я подскакиваю, карабкаюсь через жирную шлюху, заставляя его визжать, когда мой каблук бьет его в ногу; падаю в проход, ударяюсь коленом, но быстро поднимаюсь.

– Сэр! – визжит подбегающая стюардесса, в то время как жирный хуй сзади меня что-то яростно воет. Я отталкиваю стюардессу, прорываюсь в туалет, захлопываюсь и закрываю дверь на замок. Наваливаюсь всем телом на шаткий барьер между мной и Франко Бегби. Мое сердце стучит, как ебаный барабан, пока я глажу пульсирующую коленную чашечку.

Настойчивый стук с другой стороны:

– Сэр, у вас там все хорошо? – спрашивает стюардесса тоном медсестры, которая говорит с жертвой аварии.

Потом я опять слышу этот подорванный, благоразумный тон, безвкусную трансатлантическую версию того, кого я знал столь хорошо.

– Марк, это я... – он сомневается, – ... это Фрэнк. У тебя там все хорошо, приятель?

Фрэнк Бегби больше не абстрактная вещь. Вырвавшиеся из уголков моей памяти душераздирающие воспоминания невидимо окутали воздух вокруг. Он – обычный человек в самых обыкновенных обстоятельствах. Он – за этой дверью толщиной с печенье. Тем не менее, я думаю о его внешнем виде. Даже за эти несколько мгновений я уловил нечто крайне необычное в Франко. Нечто большее, чем то, что он сильно постарел. Очень хорошо, скажу я вам, но опять же – в последний раз, когда я видел этого уебка, он лежал в крови на дороге возле Лит Валк. Сбитый машиной во время своей безумной погони за мной. Никому от этого не стало лучше. Теперь же он загнал меня в эту коробку в шести милях над землей.

– Сэр! – стюардесса вскрикивает снова, – вам плохо?

Я чувствую успокаивающий эффект «Амбиона», который чутка попускает мою панику.

Тут он ничего не сможет сделать. Если начнет брыкаться, они заткнут пиздюка и задержат его как террориста.

Дрожащей рукой я открываю дверь. Он стоит лицом ко мне.

– Фрэнк...

– Этот мужчина с вами? – стюардесса спрашивает Франко.

– Да, – непоколебимо сказал он, – я прослежу за ним. – Поворачивается ко мне с видимым волнением. – Ты окей, приятель?

– Ага, просто маленькая паническая атака... думал, мне будет плохо, – говорю ему и коротко киваю стюардессе. – Я немного нервный пассажир. Эх, приятно тебя увидеть, – рискуя, я возвращаюсь к Фрэнсису Джеймсу Бегби.

Стюардесса осторожно уходит от нас, а я думаю: «Не оставляй меня». Хорошо выглядящий, загоревший и худощавый, в белой майке со смешным пятном от вина, Франко невероятно спокоен. Он стоит и улыбается мне. Не в его сумасшедшем стиле, скалясь с подавленной угрозой, а «я не злюсь».

И, к моему полному, блять, удивлению, я понял, что давненько ждал этого дня, и часть меня, блять, крайне рада его наступлению. Тяжелая ноша спала с моих скрипучих плеч; меня подташнивает от ужасного, головокружительного освобождения. Наверное, это «Амбион».

– Я думаю, наверное, должен тебе денег, Фрэнк... – это все, что я могу сказать, пока парень лезет между нами в туалет. Здесь больше, блять, нечего сказать.

Франко продолжает улыбаться мне, подняв бровь.

Не совершай ошибок, ты должен пиздюку денег, ты кинул жестокого психопата, который большую часть своей жизнь провел в тюрьме. О котором слышал уйму слухов и знал, что он многие годы искал тебя. Несколько лет назад даже жестко пострадал, почти поймав тебя. Должен ему денег – это, блять, не покроет даже малой части. И все, что я могу – это просто стоять тут с ним, в ограниченном пространстве у туалетов. В парящей в небе железной трубке с ревущими двигателями вокруг.

– Слушай... знаю, что должен отплатить тебе, – говорю, стуча зубами. И говоря это, я не только сообразил, что я должен, но и то, что это, может быть, возможно и без, блять, моего убийства.

Фрэнк Бегби продолжает расслабленно улыбаться и размеренно дышать. Даже его глаза выглядят безмятежными – ни разу не маниакальными или угрожающими. Его лицо стало более морщинистым – и это удивило меня; на нем виднелись складки от смеха. Бегби редко проявляет радость, за исключением неудач других, обычно случающихся из-за его действий. Его руки все так же сильны; тугие кабели мускулов четко выделялись из странно испачканной майки.

– Проценты могут быть очень высокими, – он вновь поднимает бровь.

Они были пиздец астрономическими! Это было больше, чем просто валютный долг. Даже больше, чем его самоповреждение по неосторожности, когда он попал под машину, маниакально меня преследуя. Тут дело было связано со странной дружбой, которая уходит корнями далеко в прошлое. Это было что-то, что я никогда не смогу понять, но верю, что это сыграло роль в создании теперешнего меня.

До того, как я кинул его на деньги.

Мы провели опасную сделку по продаже наркотиков. Я был тогда молодым нариком, мне нужно было съебать из Лита и зыбучего песка, который меня засасывал. Эти деньги были билетом оттуда.

Сейчас я даже не знаю, как начать рассказ о том, что, блять, этот уебок делает на самолете до Лос-Анджелеса, пока я пытаюсь оправдаться. Я понял, что он хотя бы заслуживает услышать о причинах моего поступка. Почему я кинул его, Больного, Второго Призера и Спада. Хотя не, со Спадом было иначе. Я отплатил Спаду, а позже и Больному, кинув затем этого мудака на еще большую сумму денег уже в другом гибельном обмане.

– Я был готов отплатить тебе тоже, – заявляю, пытаясь удержать мою челюсть от дрожи, – но знал, что ты охотишься за мной, поэтому думал, что лучше тебя избегать. Потом случился тот инцидент... – вздрогнув, я вспоминаю, как его тело подбросила в воздух «Хонда Сивик». Пока ехала скорая помощь, я держал его и видел, как он теряет сознание. В тот момент я действительно думал, что он умер.

Пока я говорю, мое тело само по себе напрягается, ожидая жестокой стычки. Но Франко терпеливо слушает, непоколебимо вдыхая стерильный воздух. Пару раз я думал, что он подавляет желание что-то сказать, когда стюарды и пассажиры проталкивались через нас. Когда я заканчиваю мои бездыханные разглагольства, он просто кивает.

– Понятно.

Я ошарашен. Я бы снова хотел вернуться к недоверию, если бы только было куда отойти в том ограниченном пространстве, в которое мы загнали друг друга.

– Понятно... что ты имеешь ввиду под «понятно»?

– Я говорю, что понимаю это, – пожимая плечами говорит он, – понимаю, что тебе нужно было выбраться. Ты въебывался наркотиками. Я въебывался насилием и алкоголем. Ты понял, что тебе нужно сбежать оттуда еще задолго до того, как решился на это.

Что за нахуй?

– Ну да, – это все, что я мог сказать. Я должен быть в ужасе, но не понимаю, на какую волну меня настраивают. Я с трудом могу поверить, что это Франко. У него никогда не было такого склада ума, или привычки использовать подобные слова раньше. – Я использовал неправильную дорожку для побега, Фрэнк, – признаюсь униженно и смущенно, – предал своих друзей. Несмотря ни на что, ты, Больной, Спад и Второй... Саймон, Дэнни и Раб, вы были моими друзьями.

– Ты подосрал Спаду, дав ему денег. Он сразу вернулся на геру.

Холодное, бесчувственное выражение лица Франко вырывается наружу – то, которое всегда меня пугало, то, которое обычно предшествовало насилию. Но сейчас все было по-другому. И я ничего не мог сказать о Спаде. Это было правдой. Те три тысячи двести фунтов никак не помогли ему.

– Если бы ты сделал то же самое для меня, ты, наверное, убил бы меня выпивкой, – он понижает голос, пока другая стюардесса проходит мимо, – действия редко имеют запланированные последствия.

– Это правда, – бормочу я, – но для меня важно, чтобы ты знал.

– Давай не будем говорить об этом, – он поднимает руку, вертит головой с почти закрытыми глазами, – расскажи мне, где был, что делал.

Все что я могу – подчиниться. Но я думаю о его пути, пока рассказываю о своем. После попытки Франко атаковать меня в Эдинбурге я узнал, что он попал в тюрьму, и стал больше путешествующим диджей-менеджером, нежели полноценным клубным промоутером, которым был раньше. Менеджер всегда в дороге. Он всегда следует за своими клиентами, по всей планете; у танцевальной музыки сейчас нет границ, бла, бла, бла. Но это была отмазка – причина для путешествия, причина бежать.

Потом красивая девушка со светлыми волосами до плеч подходит к нам. Она – стройная, атлетического телосложения, с длинной, как у лебедя шеей, и ее глаза излучают что-то вроде спокойствия.

– Вот ты где, – улыбаясь, говорит она Франко и поворачивается ко мне, ожидая, пока нас представят.

Что за нахуй?

– Это Марк, мой старый друг из Лита, – говорит этот еблан, подражая Бонду Коннери в имитации Больного, – Марк, это моя жена, Мелани.

У меня головокружение от шока. Моя потная рука тянется в карман за успокаивающей банкой «Амбиона». Это не мой старый друг, а смертельный враг Фрэнсис Джеймс Бегби. Ужасная мысль ошарашивает меня: наверное, я жил свою жизнь в страхе из-за человека, которого больше не существует.

Пожимаю мягкую руку Мелани. Она озадаченно смотрит на меня. Очевидно, что пиздюк никогда, блять, не упоминал обо мне. Я не могу поверить, что он простил меня; о человеке, который кинул его, был причиной ужасных увечий, его (бывший) лучший друг, он ни разу не рассказал своей миссис!

Мелани подтверждает это, когда она говорит с американским акцентом:

– Он никогда не обсуждает своих старых друзей, не так ли, дорогой?

– Это потому, что большинство из них – в тюрьме, и ты знаешь их, – говорит он, и наконец-то немного звучит как Бегби, которого я знал. Что одновременно и страшно, и, на удивление, успокаивающе. – Я встретил Мел в тюрьме, – объясняет он, – она вела арт-терапию.

Что-то вспыхивает у меня в голове: расплывчатое лицо, кусок разговора, который я уловил краем уха в громком клубе сквозь дрожь экстази или кокаина – наверное, от моего ветерана-диджея Карла, или еще кого из Эдинбурга. Это что-то – было о Фрэнке Бегби, который стал успешным художником. Я никогда не верил в это. Каждый раз при упоминании его имени я перестраивался на другую волну. И это был самый диковинный и невероятный миф, который ходил о нем.

– Ты не похож на зэка, – говорит Мелани.

– Я больше надзирающе-кончающий-социальный работник.

– Так что ты делаешь по жизни?

– Я менеджер диджеев.

Мелани поднимает брови.

– Я знаю кого-нибудь из них?

– Диджей Technonerd – мой самый популярный.

Франко озадаченно принимает эту информацию, – но не Мелани.

– Воу! Я знаю его музыку, – она поворачивается к нему, – Рут была на одном из его гигов в Вегасе.

– Да, у нас там резидентство, в отеле «Винн» и ночном клубе «Саррендер».

– «Появляясь, уходя из моей жизни, ты разрываешь мое сердце, детка...» – Мелани начинает напевать песню.

– Я знаю эту песню! – с энтузиазмом сообщает Франко. Смотрит на меня пораженно: – Неплохо.

– Есть еще одно имя, которое ты можешь знать. Помнишь Карла Юарта? N-Sign? Был популярен в девяностых, или, наверное, в нулевых? Друг Билли Биррелла, боксера?

– Ага... он был что-то вроде альбиноса, друга Джуса Терри?

– Ага. Это он.

– Он все еще диджей? О нем почти ничего не слышно.

– Да, он занялся к саундтреками к фильмам, но расстался со своей миссис; было плохое время для него, упустил хороший контракт с большой студией в Голливуде. Больше не может получить работу в фильмах, поэтому я руковожу его диджейским камбеком.

– И как продвигается? – спрашивает Франко, пока Мелани переключается взглядом между нами, будто смотрит теннисный матч.

– Так себе, – признаюсь я, – могло бы быть и лучше. Страсть Карла к музыке ушла. Это все, что я могу сделать, чтобы поднимать придурка из кровати. Как только гиг заканчивается, водка и беспредел берут над ним верх, и иногда я тоже качусь за ним. Как вчера в Дублине. Когда я был промоутером в Амстердаме, я следил за собой. Карате, джиу-джитсу – я был машиной. Был.

Как только парень покидает туалет, Мелани идет внутрь. Я даже не пытаюсь думать о том, как прекрасна она – уверен, Франко прочитает мои мысли.

– Слушай, друг, – дрожит мой голос, – я не думал, что все так случится, но нам надо нагнать упущенное.

– Нам надо?

– Да, потому что есть проблема, которая должна решиться в твою пользу.

Франко выглядит достаточно сконфуженно; пожимая плечами, говорит:

– Мы должны обменяться телефонами.

Как только мы обмениваемся контактной информацией, появляется Мелани, и мы возвращаемся на свои места. Я сажусь и пытаюсь извиниться перед жирным уебком, который меня игнорирует. В это же время я содрогаюсь от страха и волнения, которого не испытывал многие годы. Нервный алкаш окидывает меня мутным, пугливым взглядом, полным сопереживания. Встреча с Фрэнком Бегби в таких обстоятельствах говорит мне о том, что во Вселенной все идет через жопу.

Я закидываюсь еще одним «Амбионом» и уплываю в полусон, мой разум беспокоится и прокручивает моменты из жизни. Думая о том, как они укрепляют тебя

... похоже, для хороших вещей нет времени, и ты понимаешь, что постоянно тонешь в дерьме, и тебя перестает ебать говно других людей – это просто сокрушает – ты расслабляешься и смотришь «Шоу талантов» – с иронией, конечно, с обилием высокомерия и критическим презрением – и иногда, просто иногда, этого недостаточно, чтобы заглушить странную подавляющую тишину, и вот оно, маленький свист на заднем фоне – звук твоей жизненной силы, которая, утекая–

– слуууууушшшшшай –

– это звук твоей смерти – ты заключен в своих самоутверждениях и самоограничениях, позволяя «Гуглу», «Фейсбуку», «Твитеру» и «Амазону» заманивать тебя в психологические ловушки и насильно кормить тебя одномерной версией себя самого, такой, какую ты и воспринимаешь, если это только единственный ответ на предложение – твои друзья – твои партнеры – твои враги – твоя жизнь – тебе нужен хаос, внешняя сила для встряхивания из самодовольства – тебе нужно это потому, что больше нет воли или фантазии сделать это самому – когда я был молод, Бегби, который вытряхнул себя так далеко от Лита и тюремной траектории, сделай это для меня – каким странным это не казалось бы, часть меня всегда скучало по пиздюку – ты должен жить, пока не умрешь – так как же мне жить?

Позже в терминале аэропорта мы еще разговариваем, пока ждем багаж. Пока я пытаюсь размять спину, он показывает мне фотографию детей на телефоне, двух маленьких девочек. Все это сильно сбивает с толку. Почти похоже на адекватную, нормальную дружбу, которая у нас могла бы быть, если бы я не пытался найти пути заглушить его жестокость. Он рассказал мне о предстоящей выставке и пригласил, наслаждаясь скептицизмом на моем лице, который я даже не пытался спрятать, увидев свою сумку в дюймах от меня.

– Да, я знаю, – признает он радостно, – это смешная взрослая жизнь, Рентс.

– Ты можешь сказать это снова.

Франко. На блядской выставке! Такое дерьмо даже придумать невозможно!

Я смотрю, как он покидает LAX со своей молодой женой. Она умная и хорошая; очевидно, они любят друг друга. Это большой шаг после той, из старых дней, как ее имя? Купив бутылку воды в автомате, я закидываюсь еще одним «Амбионом» и направляюсь в сторону такси с тревожным чувством, что Вселенная скривилась. Если бы кто-нибудь сказал мне в тот момент, что «Хибс» выиграют кубок Шотландии в следующем сезоне, я бы, блять, почти поверил им. Стыдная и горькая правда: я завидую уебку, креативному художнику с красивой пташкой. Я не могу перестать думать о том, что это должен был быть я.

Часть Первая

Декабрь 2015

Еще Одно Неолиберальное Рождество

1. Рентон-путешественник

Крупным бисером пот стекает по лбу Фрэнка Бегби. Я пытаюсь не пялиться. Он только что зашел в прохладное помещение с жары, его телу нужно привыкнуть. Напоминает день, когда мы познакомились. Тогда было тепло. Или не было. Мы начинаем идеализировать всякое дерьмо, когда становимся старше. Кстати, это было не в начальной школе, как я всегда это рассказывал. Этот рассказ, как и многие другие рассказы о Бегби, превратился в толстый том фактов и выдумок. Нет, это было пораньше: рядом с грузовиком с мороженым у Форта, наверное, в воскресенье. Он тогда нес большую пластиковую миску.

Я недавно пошел в школу и узнал Бегби. Тогда он был на класс старше, потом все изменилось. Я стоял за ним в очереди. Он не плохой мальчик, думал я, глядя, как он прилежно дает миску мороженщику. «Это для десерта после ужина», сказал он с широкой улыбкой. Тогда меня это очень впечатлило; я никогда не видел, чтобы ребенку доверили принести миску мороженого. Моя ма давала нам консервированный крем с нарезанными персиками или грушами.

Когда я получал свой рожок мороженого, он ждал меня, чтобы пойти вместе. Мы разговаривали о футболе и о наших велосипедах. Мы шли достаточно быстро, особенно он, потому что его мороженое начинало таять (значит, это был жаркий день). Я направился к квартирам в «Форт Хаусе»; он свернул к прокопченному общежитию. Оно, до очищения зданий от копоти, называлось «Олд Рики».

– Увидимся, – машет он мне.

Я машу ему в ответ. Да, тогда он был похож на хорошего мальчика. Позже это изменилось. Я всегда рассказывал историю о том, как меня посадили вместе с ним в средней школе, будто это меня оправдывало. Это было не так. Мы сидели вместе потому, что мы уже были друзьями.

Теперь я не могу поверить, что я тут, в Санта-Монике, Калифорния, живу такой жизнью. Особенно, когда Фрэнк Бегби сидит напротив меня с Мелани в хорошем ресторане на Третьей улице. Мы оба в световых годах от грузовика с мороженым в Лите. Я с Вики, она работает над дистрибуцией фильмов в других странах, но сама она из Солсбери, Англия. Мы встретились на сайте знакомств. Это наша четвертая встреча, а мы все еще не ебались. Наверное, после третьего уже стоило бы. Мы не дети. И сейчас я чувствую, что мы затянули с этим и теперь нам неловко от мыслей, куда все это ведет. По правде говоря, она замечательная женщина, и я хочу быть с ней.

Поэтому я решил пригласить Франко и Мелани; столь яркую и нормальную пару. Франко на двадцать лет старше ее. Они светятся и смеются в компании друг друга; легкое касание рукой бедра тут, незаметный поцелуй в щеку там, выразительные взгляды и заговорщические улыбки везде.

Влюбленные люди – уебаны. Они тыкают тебя лицом в любовь, даже не зная этого. И это исходило от Фрэнка Бегби с того, блять, сумасшедшего дня, когда я встретил его в самолете прошлым летом. Мы не потерялись, даже встретились пару раз. Но ни разу вдвоем: всегда с Мелани, а иногда – с какой-нибудь компанией, которую я с собой приведу. Как ни странно, это затеял Франко. Каждый раз, когда мы договариваемся встретиться только вдвоем, чтобы обсудить мой долг ему, он всегда искал причину отменить встречу. И вот мы тут, в Санта-Монике, в канун приближающегося Рождества. Во время празднования он будет здесь, под солнцем, пока я буду в Лите, с моим отцом. Как ни странно, я могу расслабиться, так как человек, который сидит напротив меня, тот, кто, как я думал, никогда не покинет старый порт или тюремную камеру, больше не угроза для меня.

Хорошая еда и приятная компания – я должен быть спокоен, но нет. Мы с Вики и Мелани выпили бутылку вина. Я хочу вторую, но молчу. Франко больше не пьет. В неверии я продолжаю это повторять себе: «Франко больше не пьет». И когда приходит время уходить и ехать домой на «убере» с Вики (она живет в районе Венис), я снова размышляю о причастности к его трансформации, и где это оставило меня. Я далек от строгого трезвого парня, но у меня было достаточно встреч анонимных наркоманов за все годы, чтобы понять, что не отплачивать ему – не лучший вариант для моего психологического состояния. Когда я отплачу ему – а я должен не только ему, но и себе – это огромное ебаное бремя пропадет. Эта нужда в бегстве потухнет навсегда. Я смогу чаще видеться с Алексом, может быть, даже наладить отношения с Катрин, моей бывшей. Возможно, я смогу нормально начать встречаться здесь с Вики; посмотрим, как все сложится. И все, что мне нужно – это отплатить этому уебку. Я точно знаю, сколько я ему должен с учетом сегодняшней инфляции. Пятнадцать тысяч и четыреста двадцать фунтов: столько стоят три тысячи двести фунтов сейчас. Это – капля в море в сравнении с тем, что я должен Больному. Я откладываю деньги для него и для Второго Призера. Однако, Франко более важен.

На заднем сидении «убера» рука Вики сплетается с моей. Для женщины у нее достаточно большие лапы: они почти размером с мои.

– О чем ты думаешь? Работа?

– Угадала, – вру я ей, – у меня гиги на Рождество и Новый Год в Европе. По крайней мере, смогу побыть дома с отцом.

– Хотела бы я поехать домой. Особенно потому, что моя сестра приезжает из Африки. Но это – слишком много дней отпуска. Поэтому Рождество будет с экспатриантами... опять, – раздраженно вздыхает она.

Сейчас как раз самое время сказать: «Я хотел бы встретить Рождество здесь, с тобой». Простое и честное заявление. Тем не менее, встреча с Франко вновь сбивает меня с толку, и момент упущен. Но есть и другие возможности. Как только мы подъезжаем к моему дому, я спрашиваю Вики, не хочет ли она зайти на бокал вина перед сном. Она уверенно улыбается:

– Конечно.

Мы поднимаемся в мою квартиру. Воздух плотный, спертый и горячий. Я включаю кондиционер, он трещит и скрипит. Наливаю два бокала красного вина, падаю на маленький диван, поняв, что устал от своих путешествий. Моя диджей Эмили говорит мне, что все происходит не случайно. Это ее мантра. Я никогда не верил во все это дерьмо про космические силы. Но сейчас я думаю: «А что, если она права? Что, если встреча с Франко случилась для того, чтобы я ему отплатил? Облегчить свое бремя? Двигаться дальше? После всего – он тот, кто двигается, а я тот, кто, блять, застрял».

Вики садится рядом со мной на диване. Она потягивается, как кошка, снимает обувь и подтягивает свои загорелые ноги к себе, опуская юбку вниз. Я чувствую, как кровь перетекает из моего мозга в яйца. Ей тридцать семь, и у нее хорошая жизнь, насколько я понял. Конечно, ее сердце разбито парой дрочил. Сейчас ее глаза горят, говоря: «Время быть серьезными. Срать или слезать с горшка».

– Ты думаешь, пришло время, эм, для следующего шага? – спросил я.

Ее глаза внимательно прищурены, она убирает обожженные солнцем волосы со лба.

– О, еще как думаю, – произнесла она голосом, претендующим на сексуальность и таковым являющимся.

Мы рады замутить первый трах на нашем пути. Это уже за пределами превосходства – с этого момента будет только лучше. Меня всегда интриговало то, что когда тебе кто-то нравится, он выглядит намного лучше без одежды, чем ты представлял. На следующий день она рано уходит на работу, а мне нужно попасть на самолет до Барселоны. Кто знает, когда мы с Викторией переспим вновь. Я путешествую счастливым и без задних мыслей – наверное, мне даже будет к чему вернуться. Такого не было очень давно.

И вот он я, лечу на восток, страшный восток. Бизнес-класс жизненно необходим для этого. Я мог бы отдыхать, но стюардесса предложила мне французского вина из их коллекции; и вот опять – я снова в говно на высоте. Кокаин – это все, о чем я думаю сейчас. Но и «Амбион» сойдет.

Да, она стала неприятно популярна. Ага, деньги разрушили все. Так и есть, она была колонизирована космополитическими уебками, очень кредитоспособными и почти безличными; их невеселый смех из баров и кафе эхом отражается в узких улицах. Но, несмотря на все предостережения, факт остается фактом: если тебе не нравится Барселона, то ты уебок, полностью потерянный для человечества.

Я знаю, что все еще владею чувством ритма, потому что люблю это. Даже когда пытаюсь держать свои глаза открытыми, а затем все равно закрываю, меня втягивает обратно в ад потного ночного клуба, либо того, из которого ушел, либо того, в который иду. У меня в мозге постоянно бьет ритм четыре на четыре, несмотря на то, что водитель такси настукивает латинскую музыку. Запинаясь, выхожу из такси, почти падая от усталости. Достаю чемодан из багажника, с трудом иду к отелю. Регистрация проходит быстро, но кажется, будто целую вечность. Глубоко выдохнув, выпускаю воздух из своих легких, тем самым дав клерку понять, что ему стоит поторопиться. Я боюсь, что один из диджеев или промоутеров зайдет сейчас и захочет поговорить. Пластиковая карта, дающая мне доступ в комнату, выдана вместе с какими-то бумажками о вайфае и завтраке. Захожу в лифт, мигающий зеленый свет на замке подтверждает, что карта работает, спасибо, блять. Я внутри. Я на своей кровати.

Не знаю, как долго я был в отключке. Телефон в комнате будит меня громкими отрыжками. Мой разум путешествует с каждой из них; паузы достаточно длинные, чтобы дать мне надежду на то, что это был последний звонок. Но... это Конрад. Приехал мой самый требовательный клиент. Я поднимаю свои кости.

Я жажду сейчас быть в Лос-Анджелесе или Амстердаме, не важно, смотреть «Шоу Талантов», наверное, в обнимку с Вики, но я – дрожащая масса джетлага и кокса в барселонском отеле, чувствующая, как IQ верно ускользает с каждым ударом сердца. Я в баре с Карлом, Конрадом и Мигелем, промоутером «Нитса» – клуба, где мы играем. К счастью, он один из хороших ребят. Пришла Эмили, отказалась присоединиться к нам, стоя рядом с баром и демонстративно играя на телефоне. Так она принуждает меня встать и подойти к ней.

– Ты принял этих дрочил в свой клуб помощи маленьким мальчикам, а меня нет, почему?

Меня мало что нервирует в работе. Конечно, находить проститутку диджею – в порядке вещей для моего морального компаса в эти дни. Но когда диджей – молодая девушка, которой нужна компания другой молодой девушки, это выходит за границы моих возможностей и зоны комфорта.

– Слушай, Эмили...

– Зови меня DJ Night Vision!

Как реагировать, когда молодая девушка с черными волнистыми волосами, очаровательной родинкой на ее щеке и большими, как бассейн, глазами смотрит на тебя так, будто у нее прибор ночного видения? Однажды она говорила, что ее мама была цыганкой. Это удивило меня при встрече с ее отцом, Майки, который выглядел как чистокровный защитник Английской Лиги. Я понимаю, почему они расстались. Ее псевдоним стал для крайне важен, когда она услышала, что я зову Карла N-Sign и Конрада Technonerd.

– Слушай, DJ Night Vision, ты – красивая девушка. Любой парень, – я поправляю себя, – имею в виду, девушка, или человек в здравом уме, хотели бы переспать с тобой. Но мысль о том, что ты трахаешь шлюх на шпильках, пока я лежу в другой комнате с хорошей книгой, вгоняет, блять, в депрессию. И потом в депрессии будешь ты, потому что придется врать Старре.

Девушка Эмили Старра – высокая, красивая, с черными, как у вороны, волосами студентка-медик. Если хорошо подумать, это не тот вид девушки, которой хотелось бы изменять, но красота не защищает от такой участи. Бывшая Карла, Хелена, – потрясающая, но это не остановило этого странно выглядящего пиздо-альбиноса от траха со всем, что ему улыбается. Эмили, сметая волосы с лица, поворачивается на пятках и смотрит на ребят. Карл оживлен, машет руками, ругается с Мигелем: его голос громок и полон мощи. Я, блять, надеюсь, что пизда не пытается похерить наш гиг. Конрад смотрит на все это с бесстрастным видом, запихивая халявные орешки в рот. Эмили поворачивается ко мне, тихо, но сурово говорит:

– Ты волнуешься обо мне, Марк?.

– Конечно да, детка, ты мне почти как дочка, – беспечно говорю я.

– Да, та которая зарабатывает для тебя, а не та, для которой нужно оплатить колледж, так ведь?

Эмили Бейкер, Night Vision, к слову, делает не так уж много денег. За некоторыми исключениями, девушки-диджеи не слишком популярны. Когда у меня был клуб, я забронировал Лизу Лауд, Конние Лаш, Марину Ван Рой, Дэйзи, Принцессу Джулию и Нэнси Нойз, но за каждой из них были хиты, которые стоили того, чтобы их забукировать. У девушек-диджеев частенько нет вкуса, и они играют старую-добрую хаус-музыку. И у них есть жизнь. Даже тех, у кого ее нет, все равно сложно сломать – индустрия крайне сексистская. Если они некрасивые, их никто не станет принимать всерьез – полный игнор от промоутеров. Если же они красивые, их также никто не будет принимать всерьез – и их проклянут промоутеры.

Я не буду упоминать конкретный трек или студию – это расстроит Эмили; она замечательная, но неуверенная, а я никому не должен давать уроки жизни. У меня больше хлопот с диджеями, чем с моим ребенком – разница в том, что я сильнее стараюсь ради первых. Когда я говорю людям, чем занимаюсь, тупые пезды думают, что это гламур. Да пиздец! Мое имя – Марк Рентон и я – шотландец, который живет между Голландией и Америкой. Бóльшую часть своей жизни я провел в отелях, аэропортах и на телефонах с е-мейлами. У меня около $24 000 на аккаунте в «Ситибанке» в США, €157,000 в «АБН АМРО» в Нидерландах и £328 в «Клаудсдейле» – шотландском банке. Если я не в отеле, моя голова лежит на подушке в квартире с видом на амстердамский канал или в получасе пешком от океана в Санта-Монике. Намного лучше, чем пополнять полки в супермаркете, выгуливать собаку богатого уебка, или вылизывать жопы уебанов. Только в последние три года я начал зарабатывать серьезные деньги – с момента, когда Конрад выстрелил.