Текст книги "Брюки мертвеца (ЛП)"

Автор книги: Ирвин Уэлш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

– Да, но Форт Хаус никогда не был Кэблес Вайнд Хаус. Один из них снесен, другой причислен к важной архитектуре нашего города, – возражает Больной. – Дело закрыто.

Потом Саймон Уильямсон встает и идет в туалет. Смотрит на себя в зеркало. Его нос выглядит уже лучше. Травмпункт был невыносимо болезненным кошмаром, кончик все еще был кривым, когда они все закончили. Помимо неприемлемой эстетики, дышать через одну ноздрю было сложно. И можно было забыть о кокаине. Так что Уильямсон должен был идти в частную клинику и исправлять все под общим наркозом. Но, по крайней мере, Марианна ухаживала за ним. У него полная власть над ней. Я знаю, что ты переспала с тем рыжим ублюдком-предателем, моя леди. Конечно, я оставлю это в секрете, и позволю баловать меня, пока ты искупляешь свою вину. А что до ебаного Рентона...

Марк Рентон в маленьком отеле на другом конце Лита разговаривает с семьей Спада, отцом, Вики Хопкирк, Гэвином и Эми, братом и сестрой Темперли. Чтобы облегчить растущую боль в мочевом пузыре, он идет в туалет. По дороге человек, похожий на труп, перехватывает его. Кажется, опустошен какой-то болезнью. Он обнажает верхние зубы в смертельной улыбке:

– Я слышал, у тебя есть кое-какие деньги для меня.

Рентон чувствует, как его дыхание вырывается из него, потому что он смотрит на Раба «Второго Призера» Маклаугкина.

35. Бегби – Брексит

Я хотел попасть на похороны Спада на прошлой неделе. Слишком фигово. Нельзя продолжать просто так запрыгивать на каждый одиннадцатичасовой перелет. Очень жаль. Безобидный пиздюк. Да, слишком далеко и джетлаг убивает, но у Элспет сложное время и она моя сестра. Мне не нравится, что нужно было покидать Мел, не с этой гнидой Хэмми Хомяком, который трется вокруг. Но она отвезла детей к своей ма, и это всего лишь на несколько дней.

Без всякой возни – я взял такси из аэропорта сразу до Меррифилда. Слишком холодно для июня, не как в прошлом месяце на финале Кубка, или во время выставки. Какая была неделя. «Хибс» выиграли Кубок, я сделал состояние на продаже своих работ! Это, блять, результат! Надеюсь еще на такую неделю в этом году.

Когда я приехал, Грег с мальчиками уже уходил. Они удивлены, увидев меня, появившегося вот так внезапно:

– Дядя Фрэнк, – говорит Томас, младший.

Грег смотрит на меня:

– Фрэнк... Когда ты... Что ты?..

– Приехал увидеть Элспет. Как она?

– У нее вчера была операция, все прошло хорошо. Я видел ее вчера вечером... Мы собирались навестить ее сейчас.

– Есть место еще для одного в машине?

– Вообще-то мы пойдем туда пешком, – говорит он, и видит, что я сомневаюсь. Роял в милях отсюда, и ебаный Вестерн тоже. – Она в больнице Меррифилд. Мы сделали это в частном порядке, через BUPA, по полису работника моей компании.

– Неплохо. Веди тогда, – говорю я.

– Когда ты приехал? – спрашивает Грег.

– Сейчас. Приехал прямо из аэропорта, – я смотрю на двух мальчишек, Георга и Томаса. Ебать, они становятся больше. – Как поживает молодая команда Меррифилд? – шучу я. Они застенчиво смотрят на нас. Хорошие парни.

Грег улыбается им, потом поворачивается обратно ко мне. Тонкий солнечный свет блокируется большим пихтовым деревом.

– Ты уверен, что не хочешь зайти внутрь и расслабиться немного, может быть, выпить чашку чая? Наверное, очень утомился от перелета!

– Нет, лучше не засыпать, пока не упаду от усталости.

– Ну, она будет рада увидеть тебя, – говорит Грег, когда мы выходим на главную дорогу. – Слышали это, мальчики? Ваш дядя Фрэнк прилетел из самой Калифорнии, просто чтобы увидеть вашу маму!

– Тетя Мелани не прилетела с тобой? – спрашивает Томас.

– Неа, ей нужно следить за девочками, приятель. Они все посылают вам любовь, кстати, – говорю я, и наслаждаюсь, как бедные маленькие уебки краснеют.

Это всего лишь десятиминутная прогулка. Не похоже на настоящую больницу, больше на банк, пахнущий хлоркой, место, где просто забирают твои деньги. Предполагаю, что в основном так и есть. Элспет сидит в кровати и смотрит телевизор, но выглядит она плохо. Она недоверчиво вздыхает:

– Фрэнк!

Я обнимаю ее и чувствую запах больницы и застарелого пота.

– Как ты?

– Хорошо, – говорит она, а потом медлит и ее лоб хмурится, – ну, да и нет. Я чувствую себя очень странно, Фрэнк, – говорит она, приветствуя Грега и мальчиков. – А вот и мои большие мужчины!

– Так и должно быть, – киваю я, – гистерэктомия очень серьезная вещь для женщины, – говорю. Я знаю много об этой хуйне. Когда ты растешь в Лите, слышишь, как жены говорят «она ужасно поправилась после гистерэктомии». Я не знал, было ли это из-за депрессии с «переменами в жизни», когда эти коровы вырывали ебаную матку и страдали перееданием, или это метаболизм ослабевал. В любом случае, Элспет нужно следить, потому что она и так уже набирает.

– Это то, о чем я всегда говорил, Фрэнк, – вмешивается Грег, – это связано с эмоциональной реакцией.

Заметно, что это пиздец задевает Элспет, но она прикусывает язык. Говорит мне:

– Так зачем ты прилетел? Еще одно шоу? Какие-то дела?

– Неа, просто прилетел увидеть тебя. Я волновался.

Элспет не верит ни единому слову. Но, по крайней мере, она не злится.

– Дерни за другую веревку, – смеется она, – на этой колокольчики.

Я смотрю на Грега. Он доверчивый пиздюк, но даже он сомневается. Я снова поворачиваюсь к ней:

– Нет, честно, приехал, чтобы увидеть тебя. Нет скрытых мотивов. Я волновался, были бонусные мили и все такое, накопились от прошлый путешествий, так что я просто поехал в аэропорт и прыгнул на первый самолет.

Элспет взрывается в слезах, и вытягивает свои руки. Я обнимаю ее:

– Ох, мой старший брат, мой мальчуган Фрэнки, я была слишком груба с тобой. Ты изменился, ты правда изменился, моя ласточка Фрэнки... – теперь она сплевывает издевательства, но я позволяю ей продолжать. Она поздно стала красивой, но стала.

Я рассказываю ей, Грегу и ребяткам несколько маленьких историй о коллекционерах моих работ, и людях, которые делают заказы у нас, как бедный Чак. Молодой доктор заходит с широкой улыбкой, смотрит на меня:

– Это ты, – говорит он. – Я люблю твои работы.

– Спасибо.

Глаза Элспет выпучиваются, ей, наверное, нравится этот доктор, она краснеет.

– Это доктор Мосс! Мой брат – Фрэнк!

Парниша спрашивает меня о моей выставке и над чем я сейчас работаю. Заставляет думать, что я должен быть в студии сейчас, создавать, а не ошиваться тут, но семья важнее. В первый раз с того момента, как я принес ей жареную картошку из Митхуна после моего возвращение из паба, когда она была ребенком, моя сестра обо мне думает хорошо. Это должно что-то значить.

Когда пришло время уходить, я думаю, что придется позвать дежурного, чтобы Элспет ослабила свою хватку. В конце концов мы снаружи, под порывистым серым небом. Грег приглашает меня остаться в его доме, но я говорю им, что я останусь на ночь у своего старого друга.

– Она была достаточно эмоциональна, – говорю Грегу и у него немного стекленеют глаза.

– Да, гормоны. Слушай, Фрэнк, я не могу выразить свою благодарность за то, что ты вытерпел такой ужасный перелет, это едва ли...

– Без проблем. Сидел в самолете с альбомом для зарисовок, работал над новыми идеями, честно говоря, это блаженство. И приятно снова увидеть вас, мальчики. Может быть, в Калифорнию на школьных каникулах, приятели?

У детей счастливый вид от возможности. Неудивительно. Я не мог попасть в ебаный Бернт Айленд, когда был в их возрасте!

Дождливо, но достаточно тепло, когда я выхожу из такси в городе. Встречаюсь с Терри в его такси, как мы и договорились, припаркованном в переулке в Ист Нью Таун. Девушка сидит сзади. Я киваю ей и она уходит, беру сумку с инструментами.

– Спасибо, что помогаешь, Терри, я ценю это, – говорю, надевая водонепроницаемые брюки.

– Мне в радость. Помнишь код, который нужно отправить?

– Ага, как я могу забыть, – киваю я. Потом иду вниз по улице, следуя за девушкой на расстоянии и смотрю, как она идет в сторону ступенек в подвал здания через дорогу. Район этого города до пизды забит камерами, одна вон там, но игроки, которые ходят в бордель, не хотят, чтобы их видели, поэтому я надеваю черную шапку и голубой дождевик, и не выделяюсь, пока иду к ступенькам. Быстрый взгляд на маленькую толпу людей, сжавшихся на автобусной остановке, прячась от дождя, который лишь усиливается. Дыши... легко и спокойно.

Дверь не закрыта, и я позволяю себе зайти внутрь. Место пахнет хлоркой и старой спермой, а внутри – прохладнее, чем снаружи. Слышу звуки – сначала голос девушки, потом, когда она замолкает, хитрый уебок заговаривает. Звучит взволновано. Подхожу ближе и через щель в двери вижу, как та девушка отсасывает Сайму. Положив сумку на пол, открываю ее и достаю меч. Чувствую себя пиздец клевым.

Я поднимаю меч над головой и забегаю через дверь, прерывая минет. Девушка вовремя отпрыгивает назад, как я ей и сказал, и хорошо – иначе ее ебаный нос отлетел бы. Я взмахиваю в открытое место между ее лицом и его хером. Уебок-Сайм визжит:

– КАКОГО ХУ...

... и ему повезло, что его ебаная эрекция быстро спала, и он немного увернулся, или лучшая часть его хуя лежала бы на ебаном черепичном полу. Так получилось, что я немного порезал его у основания члена моим клинком, и начал вести его вниз, отрезая яйца. В течение нескольких секунд можно было увидеть кровь в самой ране, прежде чем она начала стекать вниз. Будто хореография в замедленной съемке этого мудилы, который сползает на колени, и одновременно встающей на ноги девушкой. Красота – пока он хватается за свой раненый член, кровь взрывается через его пальцы и руки. Он смотрит на свои отрезанные яйца и на меня, и начинает говорить:

– Какого хууууйяяя...

Да, пиздюку везло. Но удача съебалась.

– Шшшш, – говорю я, и поворачиваюсь к девушке. – Если моя прекрасная ассистентка могла бы помочь мне...

Она уже на ногах, тащит сумку и достает метательный нож. Передает его мне.

– ЧТО ЭТО?! КТО ТЫ...

– Я СКАЗАЛ ТЕБЕ ЗАВАЛИТЬ ЕБАЛО, – говорю, кидая нож в мудилу.

Он прилетает прямо в сиську уебка, и он выпускает еще один крик.

– ЧТОООО... ЧТО ЗА ХУЙНЯ...

Терри справился неплохо, достал хорошие метательные ножи. Я даю один девушке:

– Попробуй. Давай!

Она смотрит на нас и берет нож.

Глаза Сайма выкатываются в клевом миксе страха и ярости. Заметно, что уебок ненавидит сам себя за его собственную тупость, он был слишком высокомерен, чтобы предвидеть этот день. Он убирает окровавленную руку, оставляя другую на члене и яйцах. Медленно поднимает промокшую в крови свободную руку, пока смотрит на девушку:

– Что? Лучше нахуй не...

Она кричит ему в лицо:

– Ты думаешь, я боюсь тебя?

– Подожди, ласточка... – молит он, и она кидает нож в его лицо. Он пролетает возле него, создавая рану на его щеке. – ЕБАНАЯ ШЛЮХА!

– Неплохо, дорогуша, – говорю я, – но, наверное, лучше тебе не видеть остальное. Давай, уходи, встретимся, где договорились.

Она кивает и выскакивает в дверь.

Я смотрю на состояние этого пиздюка. Сжимает свои яйца, кровь из них сочится по рукам.

– Смешная старая работенка, повелитель шлюх. Все о том же, как продать девушку за самую высокую цену и потом контролировать их, как самый большой, злой волк в стае, – улыбаюсь я пиздюку. Тянусь к сумке и чувствую вес другого ножа в руке. – Потом однажды приходит более рослый волк и, ну, остальное ты знаешь. Сегодня – и есть этот день, друг.

– Кто ты... Чего ты хочешь... К чему все это?.. – он смотрит на меня. Его глаза под давлением, будто что-то схватило уебка внутри и выдавливает из него жизнь.

– Ты говорил о том, как ты разобрался с Тайроном. Не люблю, когда люди присваивают себе заслуги других.

Хромой пиздюк начинает понимать:

– Ты – Бегби... Фрэнк Бегби... они говорили, что ты уехал! Пожалуйста, друг, я даже не знаю тебя... Я ничего тебе не сделал! Что я сделал?!

– Это не просто работа, – признаюсь мудиле. – Видишь ли, ты задирал моего старого друга. Представь, что теперь задирают тебя. Это считается за задирку, да?

– Дэнни Мерфи... Я слышал, что парень умер... Я не знал, что он твой друг! Ну, я выучил урок, не шутить с друзьями Фрэнка Бегби! Этого ты хочешь от меня? – с надеждой говорит он. Я просто смотрю на него, стоящего на коленях, истекающего кровью из яиц, пореза на лице, с торчащим из груди ножом. – Чего ты хочешь? У меня есть деньги...

– Деньги тут ни причем, – перебиваю я хуилу, мотая головой. – Меня заебывает, когда люди думают, что все связано с деньгами. Парень был больше, чем друг, он был семьей. Он тебе никогда не нравился. Наверное слишком сильно напоминал тебя самого, а, друг?

Сайм смотрит на нас и выдыхает:

– Что ты имеешь?..

– Говорят, тебя звали Пидором в школе. Дразнили тебя. Но ты дрался в ответ, друг.

Пидор – так я думаю теперь о Сайме – смотрит на меня и кивает. Будто я понимаю его:

– Да... звали.

– Маленький ребенок, который всегда был в тебе, ждал, чтобы выбраться наружу.

Пидор смотрит на свои яйца и член, кровь течет сквозь пальцы. Потом на меня:

– Пожалуйста...

– Я не хочу видеть его. Этого ебаного маленького пидора. Я хочу увидеть тебя. Скажи отъебаться! Скажи, что ты Виктор Сайм! СКАЖИ НАМ!

– Я САЙМ, – рычит он, – ВИКТОР ЕБАНЫЙ САЙМ... – его глаза снова опускаются на яйца. – ВИК... ВИКТОР... Виктор Сайм... – он начинает запинаться.

– Я его не вижу. Все, что я вижу – это Пидора.

– Пожалуйста... я все исправлю... для Мерфи. Для Дэнни. Его семьи. Я помогу им!

Я поднимаю руку:

– Но отложим его в сторону, есть другая причина, почему я это делаю, – улыбаюсь я, – мне просто нравится делать людям больно. Не убивать их, так не интересно, потому что это все портит. Если они умрут, больше нельзя делать им больно, да?

– Ну, ты сделал мне достаточно больно, прости насчет Дэнни... Не знал, что вы были связаны... Я все исправлю, – мигает он и смотрит вниз на яйца, – теперь мне нужно попасть в больн...

– Я не люблю убивать людей, но создает слишком много беспорядка, когда они остаются в живых, – перебиваю уебка, – к сожалению, мне придется пойти до конца. И если помнишь, я делаю это из-за чистой любви, а не из-за денег. Так что считай меня художником или психопатом – мне параллельно, – говорю я, кидая еще один нож в уебка.

Он залетает в мягкую плоть между плечом и грудью, и Сайм падает на спину, и протяжно стонет:

– Я не знал-ал-ал-ал...

Я встаю над ним, врезаю следующий клинок в его кишки, разрывая плоть.

– Незнание... закона... не оправдание. У тебя есть то, что мне нужно... Это принадлежит... моему другу!

Уходят ебаные годы, чтобы достать их, и я удивлен, что уебок прожил так долго. Ебаные кишки, они развалились нахуй. Не ожидал, что это будет большая куча розово-серых спагетти, которая вылетит из уебка и расползется по всему полу. Блять, оставайтесь там. Потом, когда я оттаскиваю тело Сайма в чулан с чистящими средствами, как мне сказали девушка и Терри, чищу дождевик, непромокаемые брюки и обувь, хорошенько мою полы и убираю. Мне жаль уебищ, которые работают тут, скоро тут пиздец завоняет, к тому же, сейчас лето.

Когда все закончено, я пишу Терри:

Все еще не могу забыть ту игру, невероятно, как все сложилось.

Сразу ответ:

GGTTH. Дэйви Грэй – победитель...

Я:

На повторе даже лучше. Оставил соперников разбитыми. GGTTH!

Проходит десять минут, когда приходит сообщение:

У нас есть Макгинн, супер Джон Макгинн.

Означает, что Терри припарковался в своем переулке для траха. Так что я выхожу из двери, подняв воротник, натянув шапку до бровей, обмотав шарф вокруг рта – просто еще один виноватый игрок, который играл в гостях. Горизонт чист. Я сажусь в такси и мы едем в аэропорт. Когда мы приезжаем, Терри дает мне две памятные кружки «Хибс»:

– Маленький подарок.

– Они ворованные?

– Конечно.

– Не уверен, хочу ли их. Не хочу быть связан с чем-то нелегальным, – говорю я. Мы неплохо смеемся над этим. Попрощавшись с Терри, я ощущаю чувство потери и сожаления, как всегда в таких случаях, понимая, что никогда не увижу эти метательные ножи или тот меч снова. Их нужно уничтожить или подбросить педофилу, которого Тез уже заприметил. Но я расстроен: тот меч и те ножи просто пиздец как хорошо лежали в руке. Очень непросто получить оружие, с которым у тебя не было времени потренироваться, а оно легко так правильно. Ебаное мастерство. В идеальном мире я смог бы оставить их, но они – дорога в тюрьму. Ты хорош, если твои инструменты хороши.

Девушка ждет в аэропорту, я плачу ей, кидая конверт ей в сумку:

– Какой у тебя план?

– Еду домой.

– Где это?

– Бухарест.

– Это то, что я должен был делать, – она смотрит на меня, как на придурка. – Я тоже еду домой. Самолет ранним утром. Сегодня ночью я посплю в отеле «Хилтон», не смог получить первый класс.

– Так где твой дом?

– Калифорния.

Она уходит, я покупаю себе газету и иду в «Хилтон». Я плачу наличкой, регистрируюсь как Виктор Сайм, пользуясь его водительскими правами. Я нихуя не похож на уебка, но фотка дерьмовая, да и девушка почти не смотрит.

У них есть «Скай» в номере, идет гольф. Я ничего не имею против гольфа, клево, когда мудилы проебывают легкие удары. Звоню Мелани, говорю, что Элспет в порядке, а я жду не дождусь, когда вернусь домой. Газеты забиты дерьмом о голосовании про выход из Евросоюза. Я вот что скажу: не важно, что произойдет, некоторые вещи так и останутся дерьмом для большинства мудил. Я на это так смотрю: жизнь коротка, взгляните на бедного Спада, так что делай то, что делает тебя счастливым!

Жаль, что я пропустил его похороны, но это лучшая последняя честь.

Каждому – свое.

36. Рентон – принимать правильные решения

Иногда намного сложнее принимать правильные решения. Ты осознаешь это, когда каждый уебок перед твоими глазами делает плохие вещи. Правильным решением для меня было бы оставить квартиру в Санта-Монике и остаться трезвым. Поэтому вместо того, чтобы заниматься выпуском нового трека Конрада, я оставил его на Мачтелд, и еду воссоединять три поколения Рентонов.

Забрать Алекса от социальных работников из хосписа и отвезти в Лит домой к моему отцу – достаточно тяжелое испытание. Вместо нашей обычной прогулки до Вондел Парка за мороженым и кофе (это было сложно, аутисты запрограммированы на рутину), я веду его в паспортный стол. Потом, когда я оставляю Алекса в парке развлечений, звоню домой и иду навестить Катрин, чтобы рассказать о моих планах.

– Хорошо, что ты интересуешься, – говорит она как обычно. Очевидно, что ее это мало ебет, и она действительно счастлива убрать его со своего пути. Я не могу поверить, что много лет спал в одной кровати с незнакомкой. Но, наверное, это натура любви: или мы существуем в сегодняшнем дне и обязаны жить с травмами и страданиями, если все проебется, или обречены быть одинокими. Наверное, я не особо интересовался его жизнью последние пятнадцать лет, но я, блять, все равно тосковал больше, чем она когда-либо. Когда стало очевидно, что с Алексом проблемы, она утомленно говорит:

– Все бесполезно. Тут нет обратной связи.

Ее холод и отрешенность всегда интриговали меня, когда были только мы. Потом появился кто-то другой, кто-то, кто зависел от нас, и все вышло не очень. Она съебалась, бросив ребенка на меня и устроилась актрисой в путешествующий театр. Так все и закончилось. Я нашел Алексу место в хосписе и смог продолжить работать.

Когда я уходил от нее, наверное, в последний раз, она стояла в больших дверях своего особняка в Зандворте, где живет со своим парнем-архитектором и их идеальными светловолосыми нацистскими детьми. Не в силах это больше терпеть, я говорю:

– Всего хорошего.

Конрад продолжает названивать мне, но не оставляет сообщений. Мне надо перезвонить ему, но я не вынесу сейчас этого, слушать, что он теперь с каким-то большим агентством. Пока я не отвечаю, все, наверное, становится хуже. Мачтелд выпустила его сингл, «Be My Little Baby Nerd» – быстрый, танцевальный, попсовый и разрывной.

Конечно, я нужно было взять отца с собой. Обычно упрямого Хана не затащить на самолет до Америки, но Алекс все меняет. В самолете до Лос-Анжелеса понимаю, что мой отец – заклинатель хронических аутистов. Он всегда мог успокоить или отвлечь моего младшего брата Дэйви и то же самое проворачивает с Алексом. Мой сын сидит тихонько, без каких-либо привычно громких вспышек гнева или беспокойства. Слышу, как он повторяет, дыша в такт:

– Я попросил один, а не два.

– Один что? – спрашивает его папа.

– Он просто произносит это.

Но каждый раз, когда он это говорит, отец снова спрашивает его.

Вики встречает нас в аэропорту. Она улыбается и приветствует Алекса, который безучастно смотрит на нее, бормоча себе под нос. Отвезя нас в Санта-Монику, Вики дает нам возможность освоиться, так она это называет. Отец и Алекс получают в квартире по спальне, а я на диване. Слишком мал для меня, он убьет мою спину. Мне нужно что-нибудь придумать.

37. Больной – дай мне свой ответ

Марианна переехала со мной в Лондон, в мою новую квартиру в Хайгейте, купленную на деньги Рентона. Она находится в нескольких минутах ходьбы от Хэмпстед-Хит и хорошо демонстрирует мой постепенный уход из центра города. Со времен Оффорд-роуд в Ислингтоне, еще в восьмидесятых годах, неолиберальная экономика выгнала меня из города. Время, джентльмены, пожалуйста, настаивает, так как она высасывает сомнительных олигархов с пятью домами из России и с Ближнего Востока, которые появляются здесь две недели в году, чтобы потрахаться в этом конкретном доме, в одном из разбросанных по всему земному шару. Вчера мы заказали шлюху и обнюхались кокаина, сейчас мы истощены. Марианна спит, но я на следующее утро просыпаюсь рано. В метро доезжаю до Кингс Кросс, чтобы собеседовать с некоторыми девочками для «Коллег».

Я стою за своим высоким столом в маленьком офисе, который служит центральной нервной системой империи «Коллег». Передо мной, как игральные карты, лежат несколько телефонов. Звенит дверной звонок и я жму кнопку открытия дверей. Спустя какое-то время слышу, как по ступенькам поднимается женщина; ее дыхание, как и ожидания, неуклонно утихают, когда она заходит в офис. Если бы арендодатель помыл ебаное окно, чтобы можно было увидеть улицу, позволить проникнуть свету – наверное, в этом месте было бы менее тоскливо. Мне и правда нужен офис получше. Может быть, в Клеркенвелле, или, наверное, даже в Сохо. Женщина смотрит на меня, и беспокойство в ее глазах не маскирует желание потрахаться. Она – первая из восьми, которых нужно увидеть сегодня.

Я чувствую себя очень уставшим, когда возвращаюсь домой, но у меня все еще есть силы сделать из Марианны отбивную, поджигая бомбы любви грязными речами. Держи их в хорошем настроении и хорошенько трахай: единственный хороший совет за все время, что дал мне отец. Этот совет – единственное, что уебок дал мне.

Во рту пересыхает, а голова после траха приятно кружится. Потом мы идем в душ и начинаем собираться на ужин с Беном и его парнем, к которому он переехал, рядом с Тафнелл Парк. Сказал им, чтобы они забыли о хороших ресторанах в той местности:

– Я заказал нам столик, – сообщаю Бену по телефону. – Надеюсь, Дэн любит морепродукты.

Я видел Дэна только один раз, и он понравился мне. Он подходит Бену, которому сложно признать, что он немного, блять, гетеро. Мы встречаемся возле «Фиш Воркс» в Марелебоне. Где-нибудь есть ресторан морепродуктов в Лондоне лучше? Я искренне сомневаюсь. Несмотря на то, что они пришли раньше, мальчики сидят на стульях, оставив серую мягкую скамейку напротив для нас.

Я заказываю бутылку «Альбариньо»:

– Большинство белых немного кислые для меня сейчас, но подойдет, – говорю я. – Так как люди из Суррей отреагировали на мой предстоящий брак?

Бен, одетый в черную куртку и зеленую майку, говорит:

– Ну, мама молчит, – улыбается он. – Иногда я думаю, что у нее все еще остались чувства к тебе.

Конечно, остались. Трогает свою киску каждую ночь, пока думает о лучшем члене, который у нее был или когда-нибудь будет. Я почти говорю это вслух, но удерживаюсь. Как ни крути, она – мать Бена, и он ее безумно любит.

– Понимаю. Один раз сходив в магазин Саймона Дэвида Уильямсона, – и я смотрю на Марианну и рычу шепотом, – сложно делать покупки где-нибудь еще.

– Знаю, – улыбается Марианна, подмигивая мальчикам. Потом она смотрит на мой нос. – Надеюсь, синяк пропадет до свадебных фотографий!

Должны ли мы постоянно об этом вспоминать?

– Трусливая атака, – объясняю я парням. – Я стоил своему старому другу больших денег, которые забрал у него в качестве расплаты за большой эмоциональный хаос, который он создал, и он не может принять это по-мужски.

– Или по-женски, – смеется Дэн.

Да, мне нравится этот парень.

– Вот это дух, Дэн, – я смотрю на Бена. – Рад, что ты не с одним из скучных гомосексуалистов, сын.

– Пап...

– Не, нахуй, – говорю я, когда приносят меню с белым вином. – То же самое, что быть со скучным гетеросексуалом. Если ты гей, просто будь настоящим ебаным пидором, таков мой совет, – официант открывает бутылку и наливает вина, чтобы я попробовал. Делаю глоток и одобрительно киваю. Пока он разливает вино, распаляюсь: – Сплетничай, цвети, будь возмутительной, скандальной королевой! Не будь пригородным Чарли с парнем по имени Том, с которым ты катаешься на байдарках по выходным. Еби незнакомцев в туалетах! Передознись коксом! Пускай снятые мальчики отсосут тебе в парке...

Пара за соседним столом оглядывается:

– Саймон, – предупреждает Марианна, когда официант уходит.

Марианна и Бен выглядят раздраженными, но Дену нравится, поэтому я начинаю говорить громче:

– Соблазни гетеро-уебка и разрушь его жизнь, потом, после его развода, стань лучшим другом его бывшей жены, делайте друг другу дикие коктейли и сплетничайте о том, каким паршивым он был. Открой страстную любовь к мюзиклам. Пойди на андеграундный техно-рейв в Берлине, кожаные штаны.

– Мы запомним это, – смеется Дэн, поворачиваясь к Бену. – Так что, тогда Германия на выходных!

Бен краснеет. Он на пару лет младше, чем Дэн, и это заметно. Мне интересно, присовывают ему или присовывает он. Предполагаю, что выгода пидорства в том, что можно меняться. Везучие ублюдки.

– Хорошо! Я не хочу, чтобы вы, ребята разбазаривали свой гомосексуалистский подарок на сайты знакомств, ипотечных брокеров, агентов недвижимости, архитекторов, документы об усыновлении, встречи с одинокими суррогатными шлюхами, которые будут спорить о ебаных покрывалах.

– У нас не будет споров о покрывалах – либо как я хочу, либо пока, – говорит Марианна и встает в туалет.

– Она мне нравится, – говорит Бен, – я счастлив за тебя, пап.

Я придвигаюсь ближе и тихо говорю:

– Она либо хищник, либо жертва. Как Черчилль говорил о немцах – у твоих ног или у твоего горла. Жить с ней – замечательно, держит меня на прицеле. Она пытается зацепить меня так же сильно, как и я ее. Каждый день – рыцарский поединок, – я стучу по столу в эйфории, – никогда не чувствовал себя таким живым!

– Не похоже на рецепт для...

Я перебиваю его сразу же:

– Два слова: секс-возмездие. Или это одно? – мальчики смотрят на меня и слегка хихикают. Не в пидорском стиле, больше в «что за хуйню несет этот позорный старикан». Табу на разговоры о сексе с молодежью: они не хотят представлять себе трахающиеся мешки с дерьмом среднего возраста. Я был таким же в том возрасте. Такой же до сих пор. – На этом все, – я стучу себя по носу, и, ебать, он болит. Рентон. Пизда.

Голос Бена поднимается до писка после вина, и его гейские манеры становятся более заметными.

– Вот и все, ребята, вы можете обойтись без всякого голливудского закрытого шкафа. Я гетеро, но все же тот еще гей.

– Так и есть, – соглашается Марианна, вернувшись из туалета и садясь обратно рядом со мной.

– Это потому, что я трахал тебя разными способами, – смеюсь я, наслаждаясь вином, пока она пихает меня локтем в ребра. Я смотрю на них: – ну, почему вам, буйным пидорам, досталось все веселье? Без обид, мои bellissimi bambinies!

Когда они выходят из метро на станции Тафнелл Парк, у нас с Марианной начинается пьяный спор:

– Тебе не нужно пытаться превзойти их, они просто молодые ребята, – говорит она.

Я знаю этот взгляд, она пытается раззадорить меня:

– Ты, моя ласточка, права, как всегда. Я был не прав, пожалуйста, прости меня. Наверное, я просто нервничаю. Мой мальчик переехал к новому партнеру. Но он хороший парень.

– Они отличная пара, – говорит она спокойно.

На следующий день мы едем в Эдинбург на поезде. Путешествие очень приятное; лучше, чем на самолете, это точно. Мне нравится, что чем дальше ты едешь на север – все становится только красивее.

– Ты думаешь, это хорошая идея? – спрашивает Марианна.

– Не совсем. Ричард Брэнсон – дрочила и я ненавижу давать ему деньги. Но перелет так...

– Нет, я имею в виду ужин!

– Да, – настаиваю я, думая о Юэне. Мелкая девка, чья слабость привела к смерти Дэнни. – Я разговаривал со своей мамочкой по телефону. Она в восторге, я слышал, как она крестилась. «Мой мальчик наконец то остепенится и женится...»

– Но она не знает что это я, Саймон. У нас была история. И твоя сестра...

– У Карлотты с Юэном сейчас все хорошо. Им просто придется принять тебя, или мы больше не увидим их. Вот так все просто, – говорю ей. – Они должны понять, что они – не центр внимания, уебок Юэн оставил опустошающий след своим хуем, а потом вернулся обратно, играть в счастливую, буржуазную семью, когда ему это понадобилось... – Я смотрю ей в глаза: – Не в мою смену.

– Я просто хочу... ты знаешь... – у нее раскаивающийся взгляд. Ужасная шлюха, но я не хотел бы никакой другой. – Я была так зла на тебя тогда, – она сжимает мою руку.

– Меня это не волнует... ну, это лишь подпалило цепь сплетенных событий, но это все – вина Юэна.

Марианна проводит рукой по волосам. Они сразу возвращаются на место:

– Но разве их не напугает то, что тебя это не волнует, про меня и Юэна?

Все, что меня волнует, так то, что ты трахнула ебаного Рентона.

– Я – человек, не склонный к ревности. Был просто трах, – затихаю, когда мимо проезжает тележка с едой и напитками. Думаю взять себе «Стеллу», но передумываю. – Ты горячая мегера и распутница, безрассудное поведение делает тебя более желанной.

Она говорит мне взглядом «я готова» и мы идем в туалет. Я сажусь на унитаз, она седлает меня, мы трахаемся. Внезапно дверь открывается и пухлый пиздюк смотрит на нас, открыв рот. Марианна поворачивается:

– Блять... Саймон... – я захлопываю дверь и в этот раз убеждаюсь, что она плотно закрыта. Вмешательство уебка повышает ставки, и мы ведем грязные разговорчики друг с другом, пока вместе не дрожим от оргазма.

Возвращаясь на наши места, мы не обращаем внимания на остальной вагон. Поезд приезжает в Уэверли, но немного опаздывает, и я сообщаю маме, что мы не должны сильно опоздать. Прыгаем в такси и направляемся в ресторан «Аутсайдер» на Георг IV Бридж. Мое любимое место, в которое я хожу, когда возвращаюсь в город. Отличная местная еда и приветливый персонал.