Текст книги "Поцелуй смеющегося Будды"

Автор книги: Ирина Шанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

Я оглянулась и неожиданно заметила проход между домами. Странно, почему я его не увидела раньше – положительно, сушеный плавник начал действовать. Помахав старцу рукой на прощанье, я решительно двинулась вперед. Место было страшноватое: дома выходили на улицу глухими стенами, ощущение было, будто идешь по лабиринту. Пройдя несколько метров, я оглянулась… Уж лучше бы я этого не делала: рядом с моим опиумным старцем стоял тот самый тип в кроссовках «Рибок» и что-то пытался выяснить. Не вызывало ни малейшего сомнения, кем именно интересовался «Рибок». По всем законам жанра мне нужно было «делать ноги», причем как можно быстрее. Но на меня внезапно напал ступор. Мне страшно захотелось узнать, сумеет ли «Рибок» разговорить деда. Пока все у них развивалось по тому же сценарию, что и у нас. Мое незнание китайского, как оказалось, было небольшой помехой. Парень китайский знал, но старец реагировал на его китайский точно так же, как и на мой английский, – никак. Когда «Рибок» засунул руку в карман, я чуть не рассмеялась, подумав о том, насколько же стереотипно мыслят люди… То, что произошло в следующую секунду, убедило меня в том, что «Рибок» далек от стереотипов. Он достал пистолет. На пистолет почтенный аксакал отреагировал гораздо менее живо, чем на десять гонконгов. Зато оружие произвело огромное впечатление на женщину, которая к тому моменту уже выскочила из дома. Она замахала руками и стала что-то истошно орать. Парень задал ей вопрос, и она, ни минуты не сомневаясь, махнула в сторону переулка. Еще мгновение, и он сюда посмотрит! Тут я наконец сделала то, что должна была сделать пять минут назад: повернулась и бросилась бежать.

Ну почему, почему я так мало внимания уделяла физкультуре? Зачем учитель, зажмурившись, ставил мне «четыре», когда я сметала задницей планку на высоте сто пятьдесят сантиметров! Очень скоро дыхание у меня сбилось, в животе от страха поселился противный ком, сердце стучало, как барабан африканского шамана. Каждую секунду мне казалось, что вот сейчас меня схватят за плечо; от этой мысли мне делалось совсем худо и я «поддавала жару». При этом я что было сил сжимала в кулаке свой «артефакт».

Справедливо полагая, что для спасения мне будет недостаточно «артефакта», я решила обратиться с просьбой к местным божествам. Китайская мифология богата персонажами. Но в критический момент я смогла вспомнить только одноглазого мастера Лу Баня – покровителя плотников. Чем мне в данную секунду могли помочь все плотники Китая, я не представляла, но на всякий случай горячо просила защиты у одноглазого мастера. Просила, разумеется, по-русски, так как даже английский выветрился напрочь, слишком уж я испугалась. Лу Бань по-русски вряд ли понимал, но, видимо, хорошо разбирался в интонациях просящего, потому что в тот момент, когда в моей голове появились откровенно пораженческие мысли, как-то: остановиться, поднять руки и сдаться на милость победителя, я совершенно неожиданно вылетела на Натан-роуд и с разбега врезалась в толпу. Здесь пришлось резко сбавить темп, но зато появилась слабая надежда оторваться от преследования. Вспомнив фильм «Никита» и мысленно подсчитав наличность, я решительно направилась к дверям ближайшего ресторана.

Хорошо, что в Гонконге есть традиция выставлять меню у входа. Человек может подойти и определиться, по карману ли ему данное заведение. Так-так… Сюда лучше не соваться – даже по вывеске видно, что тут очень дорого, можно не смотреть в меню. А вот это что? Знакомое название «Спагетти фэктори», сингапурский ресторан с итальянской кухней… Я оглянулась, нет ли поблизости парня в кроссовках «Рибок», но если он даже и был где-то неподалеку, то в толпе разглядеть его было совершенно невозможно. Однако расслабляться не следовало: то, что я его не вижу, совсем не означает, что он не видит меня. Так что будем исходить из того, что парень держит меня на прицеле. Если это не так – отлично, но лучше переоценить противника, чем недооценить.

Стараясь выглядеть как можно более непринужденно в своих дешевых джинсах, я зашла в ресторан. Столики свободные были. Вообще, здесь я только в одном месте видела стабильные очереди – в кафе-мороженое «Хааген дааз», в остальных заведениях аншлага не было. Официант подошел к моему столику и сунул в руки меню, что было пустой формальностью, так как я уже знала, на какую сумму и что буду заказывать. В конце концов, владельцы ресторанчика не были виноваты в моих мытарствах, поэтому не стоило их «выставлять» на большие деньги. Я попросила спагетти с томатным соусом и томатный сок. Когда официант ушел выполнять заказ, я подозвала другого и поинтересовалась, где здесь туалет. Нужное заведение, скорее всего, должно выходить окнами (если таковые имеются) не на Натан-роуд, а на маленькую улицу, что мне и нужно. Удача! Мастер Лу Бань и купленный у деда «артефакт» заработали в полную силу: мало того что окна в туалете были, они еще и располагались не под потолком, к тому же в окно можно было вылезти прямо из кабинки, что существенно облегчало мою задачу. Закрывшись в кабинке, я внимательно осмотрела окно… Похоже, открывали его не часто, если открывали вообще. Стекло матовое, мыть его не нужно, слой пыли снаружи, учитывая специфику помещения, только на руку хозяевам. Я попыталась отодвинуть створку… Она поддалась с большим трудом. Окно открылось сантиметров на тридцать, явно недостаточно. Дальше пошло хуже: паз был забит краской, поэтому открыть окно пошире практически невозможно. Я порылась в кармане и достала ключи от московской квартиры, на связке которых висел брелок с различными приспособлениями для маникюра. Один из ножичков был довольно острым, и я начала отчаянно ковырять краску, стараясь очистить паз. Краска поддавалась – плохо, но поддавалась. Руки у меня тряслись, все время казалось, что вот-вот откроется дверь и войдет «Рибок». Вряд ли его остановит, что туалет женский.

Ну вот, теперь можно попробовать еще раз отодвинуть створку. Немного посопротивлявшись, окно поползло в сторону. Всего сантиметров на десять, но мне и этого было достаточно. Я осторожно высунула голову: на улице никого. К сожалению, под окном не оказалось спасительных труб, а до асфальта высоковато. Теперь стоило подумать над тем, как я собираюсь покинуть ресторан. Головой вперед? Скорее всего, у меня не получится сделать сальто (честно говоря, я никогда и не пробовала, но желания испытывать судьбу и ловкость в столь ответственный момент тоже не возникло: если на судьбу еще как-то можно было рассчитывать, то уж на ловкость точно нельзя). Оставался совершенно неэстетичный и, если верить приметам, грустноватый способ покинуть туалет – вперед ногами. Но пусть я лучше сама так вылезу, чем меня вынесут. Времени на раздумья почти не оставалось, потому что официант вполне мог озаботиться моим долгим отсутствием.

Подоконник был такой узкий, что мистер Дарвин назвал бы его «зачаточным». Я повесила сумку себе на шею, дабы в ответственный момент она не соскользнула с плеча, встала на унитаз и кое-как забралась на полочку, шириной не больше вершка. Теперь предстояло развернуться к унитазу передом, к белу свету задом. Мышцы заныли от напряжения, я с завистью вспомнила Никиту, которая лихо сигала через окна. Очень медленно, но мне удалось развернуться. Я осторожно свесила одну ногу, потом вторую, ухватилась руками за подоконник и по уже отработанной методике аккуратно начала сползать вниз. Повторенье – мать ученья: на этот раз все вышло гораздо лучше. Я смело отпустила руки и мягко приземлилась, спружинив на цыпочках. Не задерживаясь и не оглядываясь по сторонам, я поспешила прочь от «Спагетти фэктори».

«Есть ли у вас план, мистер Фикс?» Есть ли у меня план? О да, у меня есть план! Незатейливый такой планчик – как можно быстрее добраться до метро и уехать подальше от этого места. Вы можете посмеяться над его наивностью, но в тот момент ничего лучше в голову не пришло. Простая мысль – позвонить в отель и узнать, не вернулись ли Леша и Борис, меня в тот вечер не посетила. Наверное, потому, что я панически боялась возвращаться туда, где не так давно находился труп.

До ближайшего входа в метро я добралась без проблем. Теперь надо было определиться, куда ехать. Раз неприятности и засады случились со мной в Кавлуне, следовало уехать отсюда как можно дальше. Гонконг-Айленд показался мне самым подходящим местом. Можно, конечно, рвануть на какой-нибудь из островов, но уже поздно, вряд ли паромы ходят в такое время, а нанимать джонку – это неизвестно какие деньги, да и договориться с людьми, не понимающими по-английски, тоже весьма проблематично.

Итак, «есть ли у вас план, мистер Фикс?» Увы, толкового плана у меня не было. Я села в вагон метро и поехала в Гонконг-Айленд, не имея ни малейшего представления, что же я буду делать дальше. Ладно, найду какую-нибудь недорогую гостиницу и переночую; утро вечера мудренее.

В совершенно расстроенных чувствах я прошла мимо выхода «D» и поднялась на поверхность через выход «G». Если вы бывали в Москве, то попробую объяснить вам свой промах. Это все равно как если бы вы планировали выйти на Охотном ряду в самом начале Тверской улицы, а вместо этого оказались на Пушкинской площади. Вот такие в Гонконге выходы…

В первую минуту я испугалась, но потом здраво рассудила, что большой разницы нет, так как и в том районе я была всего один раз и вряд ли в темноте опознаю знакомые места. Да даже если бы и опознала, толку от этого было бы немного. Отели там сплошь дорогие… Вспомнив присказку Чеширского кота «если не знаешь, куда идти, то какая разница, куда идти», я медленно двинулась по улице. Это, конечно, не Натан-роуд, но тоже вполне оживленная торговая улица. Большинство магазинов еще были открыты (самое горячее время с 21:00 до 23:00 – все туристы и бизнесмены выходят на прогулку, можно ли такое упускать?). Я остановилась около витрины с телевизорами «Сони»; показывали последние известия. В отличие от нашего телевидения, начинающего с мировых новостей, здесь больше в почете новости региональные. Вот они как раз сейчас и шли. Сначала на экране появилось здание отеля, потом камера переместилась внутрь, и нам показали труп горничной. Много полицейских чинов, Леша и Борис, дающие какие-то объяснения офицеру в очках. Пьяный Вань Сань и два его товарища, трезвеющие прямо на глазах. По логике вещей сейчас крупным планом должна была появиться моя фотография с соответствующими комментариями. Какое счастье, что у них НЕТ моей фотографии.

Минуту спустя меня прошиб холодный пот: у них ее ПОКА нет, но очень скоро она будет. Вполне возможно, что уже в следующем выпуске новостей мою физиономию увидит весь Гонконг и прилегающие к нему территории. Перспектива стать телезвездой меня не слишком обрадовала. Похоже, гостиницы отпадают. Придется бродить по барам всю ночь. Ну, одну-то ночь я продержусь, а вот что дальше? И тут я вспомнила про пик Виктория. Забраться в заросли и переночевать там. А вдруг здесь водится какая-нибудь ядовитая живность? Некоторое время осторожность боролась с желанием заснуть. На мое счастье осторожность победила. Тем более что как раз от пика Виктория мне следовало держаться подальше – ведь именно там начались мои неприятности.

Итак, нужно было на что-то решаться. Недолго думая, я завернула в первый попавшийся бар с надписью «караоке».

Это сегодня караоке никого не удивишь, а в те годы большинство населения нашей страны даже не слышало о таком чуде. В баре было темно (несомненный плюс), здорово накурено (минус, но, поразмыслив, я решила, что это еще больший плюс: если вдруг начнут передавать последние известия со мной в главной роли, то в этом дыму никто меня не опознает).

Я заказала двойной кофе и, прикинув в уме оставшуюся наличку, коктейль с мартини и французский сандвич с медом. Есть хотелось безумно, мой последний «мирный» обед давно переварился. Кофе и сандвич принесли на удивление быстро. Какое счастье, что здесь практикуют такие огромные порции. Я понемногу откусывала невероятно вкусный, пропитанный медом и маслом сандвич, запивала его крепким кофе и старалась ни о чем не думать. Когда я расправилась с ужином, маленький шустрый официант принес заказанный мартини.

Пара глотков чудесным образом изменили мир: ситуация перестала казаться мне безнадежной. Мне даже удалось найти кое-какие плюсы. Ведь я стала обладательницей невероятно ценного камня (надолго ли – это вопрос, но о прозе жизни после мартини думать не хотелось). По мере того как алкоголь помаленьку туманил мозг, в голову мне стали приходить разнообразные идеи – одна бредовей другой.

Для начала я попыталась реабилитировать в своих глазах парня в кроссовках «Рибок». С чего я взяла, что он замышлял что-то плохое? Может быть, я ему просто понравилась (почему мне так хотелось понравиться этому типу, я вряд ли смогла бы объяснить, но другой, более подходящей версии, на тот момент у меня не было). Я украдкой посмотрелась в висящее на стене зеркало. Вместо неземной красавицы на меня затравленно взирало жалкое существо. На такую мог польститься разве что слепой.

Не знаю почему, но мне вдруг безумно захотелось увидеть бриллиант. От тепла, относительной сытости и выпитого мартини меня «повело», но не настолько, чтобы вытаскивать камень прямо на глазах у изумленной публики. Пытаясь держаться ровно, я направилась к двери с заветными буквами «WC». Заведение было небольшим, на три кабинки; я зашла в крайнюю, опустила крышку и села на унитаз.

Несколько минут я никак не могла найти бархатный мешочек, в какой-то момент мне даже стало страшно, а вдруг я его потеряла. Хотя, казалось бы, с чего мне этого так бояться – камень мне не дарили, попал он в мои руки при весьма странных обстоятельствах, я уже имела большие неприятности от обладания драгоценностью и, кто знает, сколько еще бед меня ожидало (замечу, что насчет бед я, к сожалению, не ошиблась).

Наконец пальцы нащупали бархатистую поверхность. В кабинке освещение было не очень хорошее, но даже при таком тусклом свете было видно, что камень необычайно красив. Он был совершенно гладкий, без огранки (откуда-то из глубин затуманенного алкоголем сознания вновь всплыло слово «кабошон», вычитанное в альбоме «Алмазный фонд»), немного желтоватый, но все равно он был сказочно хорош.

Если до этой минуты у меня еще были смутные мысли, что надо бы его отдать либо полицейским, либо владельцам, то теперь они полностью улетучились. Это был МОЙ камень, он достался мне дорогой ценой (а что вы думаете, пребывание в одном номере с покойницей, явно не по своей воле покинувшей этот свет, это не шутки). Теперь стоило подумать о том, как обезопасить мое сокровище. В голову назойливо лезли печальные истории, случавшиеся с владельцами знаменитых бриллиантов. Ну, как нарочно, ни одного случая, чтобы «жили долго и счастливо, и умерли в один день». Несчастных обладателей драгоценных каменьев травили ядами, закалывали кинжалами, душили – в общем, тем или иным способом отправляли в «страну вечной охоты».

Шансы мои выбраться из этой передряги без потерь и с бриллиантом впридачу были явно невелики, но я упорно не хотела признавать очевидное (сказывалось волшебное действие мартини). С каждой минутой крепло желание изменить ход истории, доказать всем (и, в первую очередь, негодяю в «Рибоке»), что и у владельцев сокровищ есть право на жизнь. Смутно вспомнилась Декларация прав человека, вроде там что-то такое записано. Я преисполнилась негодования по отношению к субъектам, которые посягнули на самое святое – на Декларацию прав человека.

Постепенно от общих рассуждений (а я с большим удивлением обнаружила, что давно уже негодую вслух) я перешла к частным случаям, точнее – к одному конкретному моему случаю. Предстояло решить несколько вопросов. Первый – не могу же я все время таскать бриллиант в сумке. Как я уже упоминала, Гонконг – город вороватый, кто может мне гарантировать сохранность камня, если я через несколько часов могу просто свалиться от недосыпа. Поселиться я нигде не могу (последние новости еще не передавали, но могу ставить свой бриллиант против десяти гонконгов, что до утра мое лицо не раз появится на экранах телевизоров). Из этого вытекало, что зайти в банк и сдать камень в сейф… Мне стало смешно, и несколько минут я беззвучно тряслась, сидя на унитазе. Хорошенько отсмеявшись, я продолжила размышления.

Какая-то история периодически мелькала в недрах моего сознания… Не то кто-то вынес алмаз с копей, не то вывез его с острова… Это не так важно, важно другое – этот «кто-то» просто проглотил камень. А потом, в спокойной обстановке, алмаз вышел естественным путем. Правда, память услужливо подсказала мне, что одному из тех, кто столь оригинальным способом вывозил драгоценности, не так повезло – его нашли со вспоротым животом.

Н-да, не самая лучшая перспектива…

Но тут я неожиданно вспомнила, что знаменитейший бриллиант «Кох-и-Нор» по преданию приносил несчастья только мужчинам, а вот женщины его носили без опаски. Более того, у женщин, носивших «Кох-и-Нор», все складывалось более чем удачно: эти женщины правили Англией, причем подолгу.

А ведь я – тоже женщина, кроме того, у меня есть сушеный плавник и явное расположение ко мне мастера Лу Баня. Согласитесь, иметь на чужеземной территории в союзниках местного святого совсем не плохо. Стало быть, нужно не думать о грустном, а побыстрее переходить к решительным действиям.

Я сделала глубокий вдох, положила камень в рот и проглотила его. Хотя проглотила – это, пожалуй, немного преждевременно сказано. Бриллиант прочно застрял у меня где-то в районе грудной клетки и никак не желал двигаться дальше по пищеварительному тракту. А ведь, замечу, ему ничто не мешало это сделать – в желудке одиноко болтался французский тост, кофе и немного мартини. Следовало срочно что-нибудь выпить.

Для конспирации я несколько раз спустила воду, вышла и тщательно вымыла руки. В зале стало намного шумнее, чувствовалось, что за время моего отсутствия народ на спиртном не экономил. В момент, когда я вошла, никто не пел, зато громко работал телевизор за стойкой бара.

Передавали последние известия, и с экрана на меня смотрело мое собственное лицо. В голосе комментатора определенно прибавилось истерических ноток, и я скоро поняла почему. Мелькнули кадры с полицейскими, суетящимися вокруг лавки с амулетами; потом показали женщину, рыдающую над кучей, как мне показалось, старого тряпья. Но тут же я осознала страшную правду: встреча аксакала с «Рибоком» закончилась далеко не мирным путем. Мне оставалось только надеяться, что дедуля, в крови которого на момент смерти было как минимум пятьдесят процентов опиума, просто ничего не почувствовал.

Снова показали мою фотографию, и я вспомнила ее: это мы с Борюсиком и Лехой сфотографировались у входа в отель. Правда, моих боссов заботливо «отрезали», а меня здорово увеличили. Я восхитилась собственной прозорливостью и предусмотрительностью. Прозорливость моя выражалась в том, что я предполагала свое появление в качестве главной сенсации, ну а предусмотрительность – что предприняла все возможное, чтобы меня не узнали. Здесь даже не было необходимости надвигать бейсболку поглубже, потому что было темно, накурено, да и публика состояла из одних китайцев (полагаю, что для китайцев все европейцы на одно лицо). Немного боялась я лишь официанта: чем черт не шутит, вдруг ему приспичит повнимательнее на меня посмотреть. Не приспичило, у парня было много работы. Он небрежно положил на край стола книжечку со счетом и побежал дальше. Я расплатилась, оставив на чай ровно столько, сколько полагалось. Я бы с удовольствием вообще не оставляла – несмотря на то что я стала обладательницей настоящего сокровища, финансы мои находились в плачевном состоянии, а драгоценность, спрятанная в желудке, пока не сделала меня миллионершей. Но в этом случае официант меня запомнил бы, а это совершенно не входило в мои планы.

Итак, я снова оказалась на улице. Бриллиант по-прежнему стоял буквально камнем в горле. Я купила бутылку «Севен ап», это облегчило мой и без того тощий кошелек еще на несколько долларов. Вода показалась мне необыкновенно вкусной, к тому же камень явно начал экскурсию по моему пищеварительному тракту. Я выбросила бутылку, прислушалась к своему желудку, удовлетворенно кивая, и… задумалась над тем, что же делать дальше.

Идти в другой бар? Ха! Мой самолет вылетает только через три дня, и мне нужно как-то растянуть на это время всю имеющуюся у меня наличность. А такими темпами я растрачу все за одну ночь, да и спать хочется ужасно.

Сначала я вспомнила уютную кровать в гостиничном номере, потом раскладушку, на которой мне приходилось спать, когда я приезжала к прабабушке в деревню. Раскладушка была старая, продавленная, поэтому ездить в деревню я не любила. Только сейчас я осознала, как была тогда не права. Через тридцать минут я уже вдохновенно мечтала о сеновале.

Господи, как же я могла забыть – ведь где-то здесь неподалеку живет Стивен! Хоть какая-то родная душа. Я пустила слезу умиления и размечталась о том, как окажусь в постели. Меня не смущало даже то, что скорее всего вместе со мной в постели окажется и Стив. Но, в конце концов, меня не убудет, а потом, я так хочу спать, что вряд ли что-то почувствую. Как хорошо, что я захватила его визитку. Так, где она? Адрес мне ни о чем не говорил, но теперь, когда замаячила перспектива горячего душа, еды и постели (не скажу чистой – уж больно неопрятным было жилище Стива, но, кажется, в гостиной был премиленький диванчик), я могла позволить себе такую роскошь, как такси. Отчаянно ругая себя за то, что не вспомнила о Стивене раньше и столько времени (и денег) потратила впустую, я подняла руку. Такси появилось почти сразу, я сунула водителю в нос визитку той стороной, которая была написана иероглифами, водитель взглянул, покивал, и мы поехали.

Доехали быстро, минут за пятнадцать. Как ни странно, дом Стива я узнала сразу, хотя побывать в нем мне удалось лишь однажды, да и то поздно ночью. Помнится, внизу должен сидеть консьерж. Черт, у этих память на лица профессиональная, да и делать ему в этом районе особо нечего – дом приличный, скандальных жильцов нет, так что, скорее всего, сидит, касатик, и смотрит целыми днями телевизор, тем более что сегодня (спасибо мне!) местные новости очень даже интересные.

Целую минуту я колебалась у входа, но альтернатива в виде ночлега под кустом придала мне решимости.

Консьержа в кабинке не было.

«Повезло», – подумала я. Если бы у меня хватило ума заглянуть в окошко, я бы поняла, что «повезло» мне очень относительно. Подойдя к лифту, я только собралась нажать на кнопку, как на табло замигали огоньки, показывая, что машина движется вниз. Наверное, кто-то из жильцов собрался на вечерний моцион.

Почему-то меня охватила паника. Я опрометью кинулась к лестнице, которой почти никто не пользовался (не помню, упоминала я или нет, но Стив жил в небоскребе). Перепрыгивая через ступеньки, я мчалась наверх, как будто за мной гналась стая представителей «триады», требуя немедленно поднять руки, сдаться и вернуть им бриллиант. Около квартиры Стивена я притормозила и немного отдышалась. Звонок на дверях был старомодный и очень красивый. Впрочем, это был даже не звонок, а выполненная из меди голова льва, держащего в пасти массивное кольцо. Вот этим кольцом и следовало постучать в дверь. Я изобразила на лице самую обаятельную из своих улыбок, набрала в грудь побольше воздуха, решительно взялась за кольцо и постучала. Видимо, силой меня Господь не обделил, потому что от моего стука дверь медленно открылась.

По всем законам жанра я должна была немедленно повернуться и уйти тем же путем, каким пришла. Но, как я упоминала выше, в критических ситуациях я редко (да что там лукавить, можно сказать НИКОГДА) не поступала сообразно логике. Вместо того чтобы «сделать ноги», я зачем-то вошла в квартиру.

В холле было темно. Судя по тому, что я постоянно натыкалась на какие-то предметы, Стив с момента нашего последнего визита так и не убирался. Выключатель мне обнаружить не удалось, так что пришлось идти на ощупь. Дверь в гостиную была закрыта, но я приблизительно представляла себе, где она может находиться, и двинулась в ту сторону.

Я не ошиблась, дверь была именно там. В гостиной было немного светлее – в окно светила луна плюс свет от уличных фонарей и окон соседних домов. Даже при таком скудном освещении было видно, что в гостиной полный разгром. Я щелкнула выключателем…

Лучше бы я этого не делала. Посреди комнаты лежал мертвый Стив. На его лице, как любят писать в детективных романах, «застыло выражение ужаса». Я бы сказала, что переход нашего друга в лучший из миров был мучительным и долгим. Судя по всему, перед смертью у Стива что-то спрашивали, а он либо не знал ответа на задаваемый вопрос, либо не хотел отвечать. Скорее всего – первое, потому что трудно ждать от избалованного англичанина, никогда не державшего в руках оружия страшнее столового ножа, мужества и стойкости Зои Космодемьянской.

Удивительно, но я совершенно не испугалась трупа. Более того, я даже присела и попыталась нащупать пульс в тайной надежде, что он не совсем еще труп.

Пульса не было, но покойник был еще теплый. Вспомнился отечественный сериал «Рожденная революцией», не весь, конечно, а реплика судмедэксперта: «Судя по температуре тела, убийство произошло четыре часа назад…» Судя по температуре тела Стивена, убийство произошло… О, черт… Ведь это они спускались на лифте как раз в то самое время, когда я собиралась подняться наверх! Если бы я не пошла на лестницу, то имела бы счастье познакомиться с убийцами.

Я не запаниковала, напротив, мысли потекли как-то на редкость размеренно и спокойно.

Конечно, можно переночевать здесь, но где гарантия, что местная полиция не заявится раньше, чем я уйду. Если меня обнаружат рядом с покойником, то вряд ли кто-то будет искать убийцу Стива (и горничной, а если мои догадки верны – то еще и дедка из лавки с сушеными артефактами). Зачем? Когда вот, пожалуйста, в наличии имеется подозреваемая номер один. К тому же – подданная иностранного государства.

Оставаться здесь мне совсем даже не нужно, более того, следует уйти как можно скорее, предварительно уничтожив следы моего пребывания, как-то: отпечатки пальцев на ручке двери, звонке и… Что я тут еще трогала?

Поминутно спотыкаясь о разбросанные на полу предметы, я поплелась на кухню. Те, кто отправил Стива на тот свет, не очень церемонились в его квартире. Внезапно меня осенило, что они могли здесь искать. Они искали, искали и не нашли, потому и пытали хозяина, чтобы выяснить, где это может быть. Если я попадусь на пути этим типам, вряд ли они будут терпеливо ждать, пока бриллиант выйдет естественным путем. Харакири, и камушек у них в кармане…

Оторвав кусок бумажного полотенца, я тщательно вытерла ручки дверей и выключатель; аккуратно погасила свет.

Господи, когда же кончится этот кошмар! Очень хотелось думать, что все это только дурной сон. Плохой, тяжелый, но всего лишь сон, который кончится на рассвете.

Лифт я вызывать не стала, спустилась по лестнице – оно понадежней будет. Итак, подведем итоги: Стивен мертв, ночлега у меня как не было, так и нет, деньги исчезают быстрее, чем я могу себе это позволить, до отлета еще три дня, но не факт, что меня, персону, разыскиваемую всей полицией Гонконга, выпустят из страны.

Я отчаянно затосковала. Похоже, от усталости и страха голова и остальное тело начали действовать несогласованно. Потому что, пока я размышляла над своей незавидной судьбой, ноги сами несли меня в сторону пика Виктория. Знакомая платформа; несмотря на позднее время, около кассы стояло пять человек. Не вполне понимая, зачем я это делаю, я подошла к кассе и тоже взяла билет.

Уже в вагоне я решила не ехать до самого верха, а выйти где-нибудь на полпути и затеряться в джунглях. Змеи и прочие гадости меня уже не пугали – очень хотелось спать.

Поезд остановился, я мысленно обругала себя за то, что в прошлый раз не удосужилась хотя бы запомнить остановки. Хотя сейчас мне было без разницы, где выходить: меня нигде не ждут, разве что в местном отделении полиции. Но знакомиться со здешними представителями правоохранительных органов у меня не было желания, особенно если учесть их недавний визит в лавку несчастного дедушки. О, кстати, а как там поживает мой артефакт. Я достала из сумки сушеный плавник и начала его внимательно рассматривать. Пожалуй, я поторопилась, обозвав ЭТО плавником. Явно, что когда-то ЭТО было живым существом, но вряд ли оно плавало, скорее бегало или прыгало по суше, а в воду заходило только по необходимости, например, чтобы попить. Неожиданно вспомнился мастер Лу Бань, который, безусловно, здорово выручил меня в том кошмарном переулке. Однако я решила, что слишком часто доставать местного святого просьбами тоже нехорошо. В конце концов, Лу Бань – покровитель мастеров, а не бездельников. Если я буду ему надоедать, то он запросто махнет на меня рукой.

Хорошо, конечно, когда за тебя все решают боги, но не нужно злоупотреблять. Не нужно! Вздохнув, я убрала артефакт обратно в сумку и обнаружила, что за моими действиями пристально наблюдает пожилой китаец, один из моих пятерых попутчиков. Когда я посмотрела на него, он быстро отвел глаза.

Кто такой? Почему уставился? Мы с ним точно не знакомы. А вдруг… А вдруг он видел меня по телевизору и узнал? Я почувствовала, как по спине потекли тонкие струйки пота. Нет, этого быть никак не может. Для китайцев европейцы все на одно лицо. Я твердила про себя эту фразу, как заклинание. Помогало плохо. Я украдкой взглянула на китайца и с ужасом обнаружила, что он звонит кому-то по мобильнику.

Наверное, он – офицер полиции, и на следующей остановке меня ждет наряд, который возьмет меня под белы руки да упрячет в местную кутузку. Как это тут называется? Управление внутренних дел «Пик Виктория»? Хотя «в тюрьме сейчас ужин, макароны…» Увы, даже знаменитая фраза Василия Алибабаевича из фильма «Джентльмены удачи» оптимизма не добавила. Поезд двигался не очень плавно, рывками… Возникла соблазнительная мысль выпрыгнуть на ходу из вагона. Немного подумав, я отвергла это решение как малоперспективное – ловкостью я не отличаюсь, поэтому, учитывая крутизну здешних склонов, скорее всего окажусь в зарослях со сломанной ногой (это в лучшем случае) или со сломанной шеей.

А вот, кажется, и остановка. «Это что за остановка, Бологое иль Поповка? А с платформы говорят: «Это город Ленинград»». Фигу вам, никакой это не город Ленинград, а пик Виктория в Гонконге, и сижу я в полном дерьме и не знаю, как из этого дерьма вылезти. На мне два (если не три) трупа, бриллиант (по виду не хуже и не дешевле знаменитого алмаза «Орлов»), С одной стороны ко мне проявляют недюжинный интерес местные правоохранительные органы («если кто-то кое-где у них порой честно жить не хочет…»), с другой стороны – владельцы камня. Даже если у них прав на бриллиант не больше, чем у меня, вряд ли их остановит такая мелочь, как моя жизнь.