Текст книги "Золото Лакро (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

   Услышав слова «вторая жена», Сандро побледнел и отвернулся. Бинка же, небрежно развалясь в кресле, закинула одну ногу на другую и взяла в руки стопку картинок с явным намерением продолжить прерванную игру.

   – Твой ход, дорогой! – обратилась она к Радошу.

   – Мама! – воскликнул Сандро.

   – В чем дело, сынок? Я в своем доме, кажется, и никого, между прочим, к себе не звала.

   – Мы по делу, мадам, – почтительно проговорил Джон.

   – А! По делу!

   Бинка подобралась, бросила на стол картинки и сказала совершенно другим, уже деловым тоном.

   – Знакомься, Радош. Перед тобой правительство Первой Полосы в полном составе.

   – Уота не хватает, – сказал Коро.

   – Сандро за него.

   – А за тебя – Джика?

   Бинка покосилась на Радоша.

   – Можно сказать, что и так, – согласилась она.

   – Он еще молод.

   – Когда начинала я, мне было столько же. Самое важное – он знает законы и не подведет.

   – Не понял, – сказал Смок.

   – Если вы там захотите чего-то, а он скажет: «Нельзя,» – рекомендую к нему прислушаться.

   – Вот оно что! – присвистнул Гор. – Значит, это было всерьез насчет медальки, которую вы повесили ему не шею?

   – Естественно, всерьез. Разве я похожа на шутницу?

   – Мы думали, дело касается только тех, кто за барьерами.

   – Если бы оно вас не касалось, я бы вручила Джике диск там, а не здесь.

   – Значит, теперь мы должны перед ним дрожать?

   – А разве вы когда-нибудь передо мной дрожали?

   Мужчины переглянулись и растерянно воззрились на свою бывшую хозяйку. Радош усмехнулся.

   – Не хватало еще... – начал Гор.

   – Не будем об этом, – оборвал его Коро. – Задача Джики – беспокоиться о том, чтобы все было благополучно и со всех сторон безопасно. Я верно понял, мадам?

   Бинка кивнула.

   – За этим мы сюда и пришли, – сказал Джон.

   И все десятеро незваных гостей в упор уставились на Радоша. И было кое-что необычное в выражениях их лиц, словно они изучали и наблюдали нечто неприятное, вроде ядовитого насекомого. Сандро побледнел еще больше, а остальные стали суровы до ледяного холода. В их глазах был мрак, и Радош невольно отвел свои в сторону, чтобы собраться с мыслями и не так действовало. Следовало приготовиться – он приготовился.

   – В чем дело, господа? – удивленно произнесла Бинка. – Что стряслось?

   – Джика был на Новой, – сказал Гор. – Он привез оттуда странные вести.

   «Вот оно что!» – понял Радош, и усмехнулся: разборка предстояла всерьез!

   Но Бинку смутить оказалось потруднее, чем его.

   – Там пронесся ураган? Случился всемирный потоп? – поинтересовалась она, изображая крайнее любопытство.

   – Речь идет о тебе, Биночка, – объяснил Джон, расставляя точки над i.

   – Обо мне? Но я жива и здорова.

   – Тогда почему ты прячешься от людских глаз?

   – Это мое право.

   – А мы думаем, что из-за этого.

   И Гор выложил на стол медальон на цепочке и две фотографии.

   – Гита обнаружила их в кармане его старой куртки, – кивнул Смок в сторону Радоша.

   Бинка раскрыла медальон, достала оттуда диск и взяла его. Диск засветился в ее пальцах мягким зеленоватым светом. Однако часть его, то место, которое покрывала мутная пленка, осталось темной.

   – Обгорел, – произнесла она мягко. Затем она вложила диск в медальон и повесила себе на шею.

   – Спасибо, что принесли, – были ее дальнейшие слова, обращенные к явившейся компании.

   – Мы требуем пояснений. Кто это? – Гор показал на фотографии.

   Радош отвернулся.

   – Я, конечно, – выдохнула Бинка, выпрямляясь. – Снимки были сделаны на третий день. Тебе бы следовало сфотографировать меня еще денька через четыре – вот это было бы да!

   – И этого достаточно, – сказал Смок.

   – Тогда мне было уже не до твоих портретов, – буркнул Радош, по-прежнему не глядя на фото.

   Зато Бинке, несомненно, рассматривание их доставляло своеобразное удовольствие.

   – Странно, но мне казалось, будто я контролирую выражение своего лица, – продолжала она как ни в чем не бывало.

   – Ты и контролировала. Это была агония. Я специально поймал момент.

   – А-а... На психику подавить? Почему же ты их не уничтожил?

   – Забыл.

   Десятеро переглянулись.

   – Этот человек – палач и насильник, – сказал Гор сурово. – Мы пришли исполнить закон.

   Радош усмехнулся – на этот раз мрачно и не повернул головы.

   – Великолепно! – сказала Бинка, помедлив. – Но я все же хотела бы знать, о каком пункте закона идет речь.

   «Принуждение к сожительству какого-либо лица с другим лицом с применением физического воздействия карается смертной казнью,» – процитировал Гор, прищурившись.

   – Я полностью согласна с законом, – сказала Бинка, и Радош, наконец, снова обратил свой анфас к присутствующим. – Но вы уверены, что этот пункт применим к данному случаю?

   – Разве имеются сомнения? – Гор щелкнул по снимкам.

   – Вселенский разум! Вы считаете, будто я настолько сдала, что не в силах сама за себя отомстить? – постигла, наконец, Бинка, юмор ситуации.

   – Этот тип... вы дали ему слово.

   – И принимаю я его до сих пор у себя тоже из-за слова? Бросьте! По-вашему, я способна продать себя с потрохами любому подонку лишь для того, чтобы он перестал применять ко мне... м... физическое воздействие? Да?

   – Потом у вас к нему возникла слабость.

   Бинка фыркнула.

   – Слышишь, Радош? – сказала она почти весело. – И чего ты со мной так долго валандаешься? По мнению этих теоретиков, ко мне достаточно один разок применить силу, и я сделаюсь навсегда готовой на все!

   – В чем я твердо уверен, – отвечал тот печально, – так это в том, что они никогда не пытались свой рецепт применить на практике.

   – Неужели? – с угрозой в голосе произнес Коро.

   – А разве ты уже покойник?

   Коро промолчал. Бинка кинула на него испытующий взгляд и, помедлив, продолжала:

   – Слабость... Слабость? Что ж, можно назвать это и так. Только возникла эта слабость у меня к заинтересовавшему вас человеку, конечно же, не тогда, – Бинка щелкнула пальцами по снимкам. – Да, Радош умеет вызывать к себе симпатию. И у тебя, Коро, и у тебя, Сандро – у вас обоих тоже была к нему слабость, если припомнить. Лично у меня она появилась с момента боя на их звездолете. Помнишь, сынок, как это было? С тех пор, дорогие мои, эта самая слабость к Радошу во мне только росла, и через пару месяцев она достигла такого размера, что уважай я своего мужа несколько меньше, я бы натворила глупостей сразу после возвращения с Лакро.

   Бинка усмехнулась и добавила с горечью:

   – Но я была верной женой и не позволила тогда этой своей слабости взять надо мной верх. Я отдала этого мужчину другой женщине. Вот только Уотер все равно меня бросил!

   – Тогда объясните это, – Гор снова указал на снимки. – Если не Радош довел вас до такого состояния, то кто и за что?

   – Радош, конечно, – вынуждена была признать Бинка. – Но слабость тут совсем не при чем. Ну заставила я его, дорогие мои, применить ко мне... м... силовое воздействие!

   – Заставила?! – воскликнул Сандро недоверчиво.

   – Угу. Я захотела умереть, мой милый, и, уцепилась за то, что он пообещал делать мне больно, пока я не дам ему 2 миллиона. После этого все было весьма просто.

   – Значит, это из-за денег? – сверкнул белками молодой негр.

   – Из-за авторитета. Радош должен был продемонстрировать одной компании, что будет с тем, кто не захочет ему подчиниться. Это здесь, между собой, милый Джика, мы можем позволить себе снисходительность и всепрощение, а на Тьере законы волчьи. И если кто-то захотел там пойти бандитствовать, то ему приходится забывать о том, что он человек. Ведь какой ты будешь убийца и грабитель, если начнешь испытывать жалость к своим жертвам? Тем более, если ты даешь обещание довести дело до победного финиша, то есть до смерти клиента? Нет-нет, уверяю вас, господа, этот человек тянул волынку как только мог. Мной занимались всего два раза в день, а остальное время галантно предоставляли для размышлений. Странно даже: больно он делал мне, а голова поседела у него. Сколько все это длилось, Радош? Я как-то сбилась со счета, каюсь.

   – Ровно семь суток, – мрачно буркнул тот.

   – Значит, семь. Я думала намного дольше. Впрочем, это несущественно. Важно, что я надеялась: этот тип поймет, наконец, что из меня ничего не выжмешь, и проявит милосердие, доведя дело до неизбежного финала. А он все тянул и тянул... Послушай, но если это длилось всего неделю, куда девалось остальное время полета? Почему я ничего не помню?

   – Остальные шесть с половиной деньков я тебя откачивал. Одного виски на компрессы мы извели бутылку и морфия уйму. О прочих лекарствах я вообще молчу.

   – Ну, теперь понятно, почему по пути и в клинике на меня плохо действовали обезболивающие! Ты меня чуть наркоманкой не сделал, радость моя!

   – Иначе бы ты загнулась!

   Десятеро остальных слушали этот диалог со вполне понятным вниманием.

   – И после всего ты с ним живешь! – желчно проговорил Сандро.

   – Живу. Однако к криминалу мои с Радошем нынешние взаимоотношения касательства не имеют. Я разделяю ваше огорчение нашим с ним моральным падением, но склонение моей личности ко вступлению в неодобряемую вами связь свершилось по всем правилам этикета, то есть чисто словесно и гораздо раньше, чем были сделаны взволновавшие вас снимки. Этот человек, уважаемые, всего лишь подобрал то, что валялось у него под ногами... Твой отец меня бросил, или ты забыл, сынок?

   – Папа погорячился, я знаю!

   – Погорячился? Может быть, не спорю. Хотя если бы ты слышал, что он сказал мне на прощание, ты бы так не думал! Он потом пригребал ко мне сойтись с ним заново, но я его нагнала.

   – Ты сказала папе: «Нет»? Отказалась с ним помириться? – Сандро прикусил губу. – Так вот почему он не хочет сюда возвращаться!

   – Ах, он не хочет? Интересно, что ему мешает свершить такой подвиг? У меня к нему претензий нет, если ему нужна женщина – я ее найду!

   – Мама!

   – Что «мама»? Твой отец всегда был недоволен тем, что его супруга из семьи правителей. Я подберу ему жену попроще. Она пылинки с него будет сдувать, забудет дорогу в Космос, поскольку никогда ее не знала, и будет счастлива одним тем, что ей не придется сдыхать с голоду на панелях Тьерапорта.

   – Мама, ты не права! Папа тебя любит!

   – Ах любит! Ему несколько раньше надо было подумать об этом, тебе не кажется? Наш последний с ним совместный год был сплошным кошмаром, дорогой! Присаживайтесь, господа-товарищи, я расскажу вам печальную повесть своей жизни, и вы сразу поймете, что, почему и как. А началась эта история с того, что после смерти дедушки Мади дедушка Марк решил, что лучшей кандидатуры, чем я, на роль третьего наследника ему не найти. Прав он был или заблуждался – судить не мне, в клане было много молодежи. Только моя жизнь прошла бы тихо и мирно, если бы Уотер не побоялся сравнения его персоны с моими братьями. Ты же знаешь, милый Сандро: у твоего отца просто пунктик на эту тему. Он всегда считал, что недостоин меня, и от одного слова «предки» его перекашивало, как будто я была виновата, что он о своих ничего не ведает. Может быть, они тоже были весьма достойные люди, но похвалиться ими он не имел возможности, и в этом была суть проблемы. До замужества я была... угадайте с трех раз, господа, мою профессию!

   – Лесовод, – сказал Гор.

   – Инженер-конструктор, – сказал Джика.

   – Учительница, – сказал Коро.

   – Портниха по пошиву модной одежды, как Лил. Я понимаю ваше удивление, если вспомнить, в каких нарядах я всегда щеголяла. Но Уотер был очень ревнив. Он считал меня неотразимой красавицей и смертельно боялся, что меня у него отобьют. Первым, к кому он меня приревновал, был, конечно же, Джон. Помнится, он мне однажды закатил форменный скандал только из-за того, что мы с Джоном часа два проболтали в лесочке. Я тогда здорово психанула. У нас в клане принято уважать друг друга и не устраивать сцен из-за подобных пустяков. Дедушка Марк нас тогда с большим трудом помирил. Он сказал Уоту, что если женщина захочет изменить мужчине, то она это сделает, и он за ней не уследит, как ни старайся. И что лучше всего для него будет предоставить процедуру сохранения супружеской верности мне и выкинуть эту проблему из головы. Ну, вы знаете, Уот всегда был умным. У него хватило рассудка догадаться, что я не пошла бы за него замуж, если бы собиралась ударяться в загулы. Но с тех пор я всегда старалась не подавать ему повода для подозрений на мой счет.

   Девять мужчин из одиннадцати ухмыльнулись – каждый про себя, но достаточно откровенно.

   – Я понимаю, почему вы смеетесь, но речь идет не о том, что я перестала заниматься делами. Я просто начала проворачивать их за спиной Уотера, и только. Однако оставим мои семейные проблемы в стороне и вернемся к наследству. Очень скоро после того, как мы завезли сюда первую партию работников и оборудование, меня вызвал к себе дядя Шура и объяснил одну пикантную тонкость. Дело в том, что планета, гостеприимствам которой мы с вами столь беспечно пользуемся, официально считается непригодной для освоения. Обнаружить, что это не совсем соответствует истине, можно тремя путями. Первый – переоткрыть нас случайно, что практически исключено по крайней мере в течение ближайших сорока лет. Путь второй – послать сюда инспекторскую проверку, чтобы выяснить, кому и зачем понадобился бросовый кусок горячей материи, плавающий не в самом близком из секторов Великого Космоса. Стоило наткнуться на акт купли-продажи или поинтересоваться, за что поступает ежегодно в казну налог на собственность с определенного счета в определенном банке – и прости-прощай наше благоденствие. Чтобы уменьшить вероятность такого поворота событий, наши предки сговорились, что дедушка Ждан изобразит из себя мошенника и, открыв в другом банке другой счет, перенаправит на этот счет деньги, долженствующие идти в имперскую казну. Откройся афера – его бы, конечно, объявили вором, зато все остальные остались бы чистыми, невиновными, даже потерпевшими, и в самом худшем случае дело окончилось бы для планеты штрафом. Дедушка Ждан был стар, он надеялся благополучно умереть в своей постели, а после его смерти поди там разбери, кто виноват...

   – Так рассудили предки, и так было бы, если бы этот второй счет, счет дедушки Ждана, не был мной вскрыт, и мы с дедушкой Марком не начали оттуда черпать. Документация проходила через меня, и что куда шло, официально проверяла тоже я. В общем, в случае нашего переобнаружения я автоматически становилась лицом, знающим, что деньги с главного счета идут отнюдь не в налоговое управление. Я надеюсь, вы достаточно сообразительны, чтобы понять, что это значит. А если вы еще не успели сложить два и два, то поясняю. Это значило, что либо мы теряли права на Безымянную, либо вся планета, хором, дружно должна была бы обвинить меня в мошенничестве и потребовать от Империи самого сурового для меня наказания.

   – То есть, тюрьмы? – присвистнул Гор.

   – Угу, да еще пожизненной. Сами понимаете, как мне не хотелось туда отправляться. Так что моей излишней отваге удивляться не стоило. Чуть я представляла себе, что все мои родные и близкие начнут меня проклинать – у меня мороз по коже шел, и заблаговременная кончина казалась мне наилучшим выходом из ситуации.

   – А разве нельзя было обойтись без тюрьмы? – поинтересовался Смок.

   – Это был наиоптимальнейший вариант. Либо мошенниками должны были выглядеть все, либо кто-то обязан был взять на себя эту роль. Естественно, здесь лучше всего подходил один из наследников, причем тот, кто раз в годок ездил с инспекцией на Тьеру узнавать, все ли в порядке и платятся ли нужным людям нужные суммы за информацию.

   Парадокс ситуации заключался в том, что несмотря на официальную нехватку средств для повторного откупа планеты, мы, трое посвященных, превосходно знали, где их можно раздобыть. Дедушка Марк в свое время открыл во Вселенной местечко, где имелась уйма высокопробного золота, и его там было столько, что хватило бы на покупку трех планет. И не бросовых, а полноценных, богатых ресурсами, пригодных к колонизации. Уверяю тебя, Радош, металла там было не меньше, чем на Лакро. Но рассекречивать это место мы никак не могли, что бы непременно случилось, выложи мы на аукцион золото вместо кредиток. Я имела право лишь черпать оттуда, и то крайне осторожно, что, между прочим, и делала.

   Но поскольку мои компаньоны аж никак не жаждали вешать над моей головой нимб святой великомученицы, то мы подыскали вариант поскромнее. Мы договорились часть золота переправить на Тьеру, чтобы его там припрятать до лучших времен. Напрямую это делать было нельзя, из-за таможни, и мы решили таможню обходить. Мои компаньоны готовили груз и небольшой самолет, я брала этот самолет на борт и над Тьерой выпускала. Самолетом, естественно, должен был кто-то управлять. Сандро, расскажи этим людям, как ты учился в экономическом колледже.

   – Два раза в год мы вместе с мамой переправляли на Тьеру золото.

   – Со скольких лет ты этим занимался?

   – С пятнадцати.

   – Он учился управлять летсредствами еще когда был десятилетним пацаном, на ярусах. А теперь открой присутствующим, что нам рассказывали бывалые люди о таможенниках. Об этих, по борьбе с контрабандой.

   – Если засекут и поймают – будут пытать.

   – А если груз окажется слишком велик?

   – Могут убить, если заловят без свидетелей и увидят, что металл можно залучить, а с протоколом не мазаться.

   – И какой груз считается достаточным, чтобы быть за него убитым?

   – 20 кг.

   – А ты по скольку каждый раз возил?

   – По 10 тонн.

   – Ты знаешь, где сейчас хранится золото, с которым ты так рисковал?

   – Нет, конечно. Меньше знаешь – меньше скажешь.

   – Была ли у тебя возможность откупиться, выдав груз?

   – Не-а. Территория, где я его сбрасывал, была очень обширной. Я не видел точного места и не был в курсе насчет примет, по которым контейнер потом разыскивался. Мы всегда выбирали для прыжка ночную грозу, так было меньше вероятности, что засекут.

   Гор присвистнул.

   – Следовательно, ты контрабандист! – сказал Радош. – А я-то никак не мог понять, чем ты там, на Лакро, нас всех пробил!

   – Да! Сандро привык смотреть в глаза смерти прямо и не отворачиваясь, – согласно кивнула Бинка. – Но мы с ним проработали уже пять лет, когда на Тьере возник кризис. Оба банка, в которых лежали наши деньги, едва держались на плаву, и их надо было срочно спасать. А как? Единственный способ был – взять их под контроль, то есть приобрести необходимый пакет акций и начать диктовать свои условия. Я сделала это, пригрозив забрать наш вклад. Для обоих банков это обозначало крах, поскольку в одном мы принадлежали к числу основных вкладчиков, а в другом нужной суммы на тот момент не имелось.

   Дело в том, господа, что деньги в банках вовсе не лежат, как в домашнем чулке. Чтобы выплачивать вкладчикам обещанные проценты, а владельцам иметь навар, деньги должны быть в обороте. И здесь существуют два пути: честный и нечестный. Нечестный путь – устроить громкую рекламу, привлечь побольше клиентов и, присвоив их деньги, раздать их своим да нашим, чтобы затем объявить себя банкротом. Путь честный – кредитование предприятий и выдача ссуд различного типа под проценты.

   Оба наших банка принадлежали к числу честных. Они считались особо надежными, существовали уже несколько столетий и до сих пор обязательства свои перед клиентурой выполняли пунктуально. Но все имеет свой предел прочности, и когда предприятия, не выдерживая давления кризиса, начали разоряться, банки тоже зашатало. Даже простая ежегодная выплата дивидендов пайщикам и процентов тем, кто на них живет, стала кране затруднительной. А тут являюсь я и говорю, что либо они вводят меня в совет директоров и я даю подпитку, либо я изымаю свой пай и перевожу его в более надежное место. Ясное дело, они сдались.

   Заполучив доступ к информации, я кинула клич своим на Безымянную, и мне прислали ребят, разбирающихся в бухгалтерии. Я посадила кое-кого в филиалы, а остальных пустила по ревизиям. Прежде всего необходимо было помочь устоять предприятиям, которые банк кредитовал. Особенно пострадали мелкие фирмы. Они рушились пачками, и меры нужны были срочные. К счастью, можно было обойтись без их покупки. Достаточно было банальной угрозы отказать в кредите – и они помощь приняли, причем в той форме, в которой она предлагалась, а что именно следует делать, мы знали. Поскольку фирм было бессчетное множество и весьма разноплановых, нам удалось связать их в единую систему с несколькими ключевыми узлами и, уменьшив тем самым налоговое бремя, снизить себестоимость продукции, чтобы тем самым удержать их на плаву. Как правители своей планеты, мы кое-что в этом смыслили, как вы думаете?

   Девятеро мужчин закивали головами в знак согласия, а пор лицу одиннадцатого пробежала тень. Сандро не отреагировал никак.

   – Однако кроме должников честных существовали еще и должники нечестные, – продолжала Бинка. – Нам удалось выявить огромное количество различных аферистов, взявших кредит только для того, чтобы его не возвращать. Что же было делать? Надо было мошенников заставить вернуть наши деньги! Как я заставляла, рассказывать не стоит, вряд ли я добавила что-либо новенькое в этой области.

   – Эти способы всегда одинаковы с тех пор, как существует человечество, – заметил Радош как бы невзначай.

   – Угу. Разумеется, я действовала не своими руками и просила без крайностей, но я никогда не проверяла своих наемников, вот в чем суть. Меня интересовал результат, а поскольку он был, то на остальное доводилось смотреть сквозь пальцы, либо вовсе не смотреть, если клиент находился слишком далеко. Уотер как-то назвал дедушку Марка «мафиози», а ведь тот за всю свою биографию только один раз ударил человека, и то когда ему прожгли руку лучеметом. Что бы он сказал о действиях своей супруги?

   – Мадам – гангстер, – снова отозвался Радош.

   – Они были только наемники, – возразила Бинка, покачав головой. – Я вышла на них через скупщиков, ну и некоторых прочих, кому платила за информацию и за то, что они обольют меня грязью, если вдруг грянет гром и нас притянут, как я уже упоминала.

   – Если бы вы погорели, вы бы потянули за собой массу народа, – сказал один из десятерых.

   – С чего бы это? Я умею молчать, и без проблем.

   – А вас бы никто и не спросил. Проверили бы ваши счета: кому, когда перечислялись крупные суммы – и будь спок, улов был бы.

   – Не-а. Тем, кто мог пострадать, я платила наличными, из рук в руки и без свидетелей.

   – Золотом?

   – Кредитками, конечно. Золото надо было бы сбывать, а это было опасно. Если бы моих информаторов накрыли, они бы нас выдали, это как пить дать. Остальным же, кому я платила, абсолютно ничего не грозило. Наоборот, мне необходимо было, чтобы на них вышли, потому что надо же было создать у комиссии впечатление, будто я вела роскошный образ жизни! Кто-то получал за то, что он назвался бы моим любовником, получали свое букмекеры, хозяева игровых заведений, ну и еще кое-кто. Ведь согласитесь, если я воровала, то где-то же я должна была эдакую уйму деньжищ просаживать? Пару раз в год я в те заведения заходила, потому как нужно было, чтобы меня там видели. Пьеса должна была быть обставлена как полагается, согласитесь.

   Мужчины вновь закивали.

   – Я, конечно, ничего не рассказывала Уотеру, но, думаю, он догадывался, что у меня далеко не все идет так, как мне бы хотелось. А дальше началась Лакрианская эпопея. К тому времени на мне висело: подкуп должностных лиц, подделка документации в информационном центре Главного Управления по Делам Планет и три трупа.

   Бинка сделала паузу и искоса взглянула на Гора.

   – До или после? – деловито поинтересовался он.

   – Два трупа было до того случая, про который вы знаете. Первый раз мне пришлось убить вскоре после смерти дедушки. На меня напали при выходе из банка.

   – Наводка, значит.

   – Угу. Они поджидали меня в такси. Я имела при себе три миллиарда – 30 в пересчете на нынешний курс. Это была половина нашей тогдашней кассы, и мне пришлось бить на поражение, тем более, что они оба были с бластерами. Это было проще, чем вам кажется, господа: когда на тебя нападают, а ты вооружен, убить очень легко. А я, чтобы вы знали, когда разносила крупную наличку, всегда имела при себе оружие, причем заряженное и на взводе. Забавнее всего была реакция таксиста. Он, бедняга, решил, что попал между двумя гангстерскими группировками, и его сейчас будут убирать как свидетеля. Что он тогда лепетал – это надо было послушать! В общем, выложил весь репертуар какой он хороший, и почему его необходимо было пожалеть! Замолк он, когда я спросила, сколько он хочет за то, чтобы позабыть, что видел. Однако в первый момент я, признаюсь, порядком растерялась: ехать в сопровождении двух трупов, когда у шофера, который везет вашу компанию, перекошена от ужаса физиономия – это, простите, довольно нервное занятие. К тому же мне надо было как можно скорее избавиться от налички.

   – А жмурики?

   – Их я выкинула из машины прямо на трассу, улучшив момент, когда ни спереди, ни сзади никакого транспорта не было. В одном из тоннелей открыла дверцу и выпихнула. Таксисту я сказала, что беру его себе на службу и посоветовала немедленно сменить район проживания, что он и сделал. Машину мы с ним утопили этой же ночью, предварительно сняв номерные знаки. Удовольствие иметь личного шофера обходилось мне в 12 тысяч ежегодно, не считая суммы на новый каро, обстановку в его квартире и на то, чтобы человек ненароком не передумал и не побежал в полицию. Зато я могла быть уверена, что он на меня уже не донесет.

   – Дураков нет, чтобы менять непыльную работенку на «спасибо» от его величества Империи, – сказал Смок.

   – Угу. А только мне было всего 30 лет, и я тогда порядком наволновалась. Когда на мне повисли контрабанда золота в особо крупных размерах, рэкет и организация системы укрывательства от налогов, я уже волноваться перестала. Подумать только, что может натворить один человек из страха перед тюрьмой! Но Лакро меня доконало. Лакро разом перекрыло все, и оно оказалось мне уже не в подъем. Как ни крути, но это был типичный налет с увозом добычи, захватом заложников и десятью трупами. Самое ужасное, что всех десятерых пришлось отправлять на тот свет опять же мне! Собственноручно. После боя они были только ранены, некоторые не безнадежно, но везти их с собой мы не могли, а оставлять там было нельзя. Хомяку и второму главарю, в форме полицейского, я вложила в руки по бластеру и нажала на курок, а остальных прикончила уже так. Это было ужасно, поверьте!

   – А ваши ребята? – спросил Коро сурово.

   – Вы же знаете про этот наш обычай: приговор исполняет тот, кто его выносит. Правда, обычно наши мужчины избавляют нас от подобных испытаний и грязную работу берут на себя, но в данном случае некому было сказать: «Биночка, твое место на кухне.» В клане у нас равенство, и младший подчиняется старшему. Старшей была я, остальные были зеленая неопытная молодежь, мало чего смыслившая в тактике и стратегии боя и вообще в военном искусстве. Я отвечала за всю экспедицию, я решила, что этим людям предстоит умереть – следовательно, я и должна была свое решение выполнить. Если бы я поступила по-иному и начала проявлять разные эмоции, ребята такого бы не поняли. Война есть война, и если кто-то не может положить свою слабость в карман, ему лучше сидеть дома. Когда мне вручали наших ребят, то предполагалось, что я продемонстрирую им, как следует поступать командиру. Я и продемонстрировала...

   Бинка невесело усмехнулась. Радош тоже.

   – И Уотер об этом узнал? – сказал он.

   – Хуже. Он эти десять трупов видел. Он прилетел на Лакро на другой день после того, как мы оттуда смотались. Часть наших ребят еще не улетела, так было задумано заранее, и они тоже пришли на место ночного фейерверка вместе с толпой зевак. Кое-кого из них Уотер знал. Никто из моих родственников не в курсе, что мне приходилось скрывать от мужа свой ранг, и ребята, конечно же, не предполагали, что услышав из их юных уст восторженный рассказ о том, какие у его жены крепкие нервы, и как она хладнокровно, разнообразно, с полным знанием анатомии отправила на тот свет десять человек, Уотер вовсе не придет в восхищение. Как он меня встретил, вы видели. Он задал себе естественный вопрос: на ком он женат? И это вместо того, чтобы утешить меня или хотя бы молча посочувствовать! Помнишь, Сандро, какой вздор я тогда лепетала? «Ну что ты, дорогой, там не было никакой опасности...» Вздор! За то время по крайней мере трижды возникала ситуация вполне реальной угрозы для моей жизни, даже если не считать самого налета и боя с их звездолетом.

   Бинка кивнула на Радоша, и тот тоже кивнул ей в ответ.

   – И ты, сынок, мне добросовестно поддакивал: «Я не послушался... я проспал...» Тебе было очень трудно, мой мальчик, сносить потом насмешливые вопросы сверстников, какие сны тебе снились, пока другие вместо тебя сражались?

   – Да, это было не очень приятно – согласился Сандро. – А откуда ты знаешь?

   – Твоя Волта подходила ко мне, спрашивала, в самом ли деле ты отпраздновал труса. Я ей объяснила, конечно, что такое лететь без защитных средств туда, откуда каждый третий корабль не возвращается. Но ей было очень обидно, что ты не мог оправдаться открыто. И все потому, что мы с тобой побоялись: вдруг папочка узнает, что его сын – герой!

   – Зачем вспоминать прошлое! – повел плечом Сандро.

   – Затем, чтобы понять настоящее, сынок! Тебе было трудно один раз. А каково было мне всю жизнь опускать голову, чтобы кое-кто не решил, будто я собираюсь задрать нос? И ради чего? Чтобы быть однажды брошенной подобно старой измызганной тряпке? Ты удивляешься, что я хотела смерти? А ведь я не просто хотела – я собиралась покончить с собой, и непременно покончила бы, если бы не Радош. Помнишь, накануне своего исчезновения я проявила заботу о том, чтобы в случае чего вы не остались без средств? Я и замену себе подготовила: ввела выбранного мной человека в курс дела, познакомила с нужными людьми, подробно описала процедуру принятия наследства, свозила на Новую – словом, все как полагается.

   – То есть, подсунула вместо себя другую жертву, – отозвался Радош.

   – Жертву? – Бинка тряхнула головой. – Если бы речь шла о жертве, я бы не стала втягивать в это дело новичка. Я бы просто ушла из жизни сразу же после развода с Уотером. Но моему преемнику никакая особая опасность не грозит. Он всего лишь должен следить за аукционами и за тем, чтобы баланс «стоимость планеты – количество кредиток на счету» был в нашу пользу. И наши информаторы теперь могут получать не наличкой, а переводом через банк. Тюрьма-то теперь отпала, изъяли мы из Управления по Делам Планет все следочки, по которым на нас можно выйти и в чем-то нас обвинить!... В общем, если бы не Радош, я бы привела приговор в исполнение, можете даже не сомневаться.