Текст книги "Золото Лакро (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

   – Тогда пошли на кухню. Я жутко голоден, как и полагается двуногому зверю.

   Бинка засмеялась и вновь взмахнула ресницами.

   – Радош, ты неисправим! – сказала она. – Зачем ты каждое мое слово воспринимаешь оскорблением по своему адресу?

   – Почему бы и не воспринять, если это слово правдиво? Я, дорогая, аж никак не ягненок, и тебе долгонько придется меня приручать, милая ты моя дрессировщица! – и он подал ей халат.

   – Насколько я припоминаю, это ты рвался в укротители диких кошек, – напомнила та, вставая и накидывая халат на плечи.

   – Тебя подрессируешь! Пожалуй, надорвешься!... Посиди, отдохни, я сейчас что-нибудь соображу, – сказал он уже из кухни.

   – Ты странный человек, Радош, – сказала Бинка, откидываясь к стене. Стена была возле табуретки, на которой Бинка сидела, табуретка стояла возле стола, а стол там, где находился тот, к кому Бинка обращалась.

   – О себе? – Радош задумался. – Впрочем, почему бы и нет? Моя биография по-своему блестяща. Если бы я сказал вам, мадам, что я офицер Галактической полиции, вы бы мне поверили?

   – Ты... ты из имперской спецслужбы?

   Голос Бинки дрогнул столь явственно, что Радош, деловито извлекавший из холодильника полуфабрикаты для готовящегося пира, с некоторым удивлением оторвался от своего занятия и кинул взгляд на свою гостью. И выражение, которое он прочел на ее лице, выдавало точно такую же панику, какая звучала в голосе.

   – Я штурман первого класса, – пояснил он. – Только почему вы так побледнели, мадам? Ага, рыльце-то в пушку, оказывается! Признавайтесь, сколько на вашем счету налетов, госпожа драчунья?

   – Лакро был первым и, надеюсь, последним... Послушай, скажи, что ты пошутил!

   – А если нет?

   Бинка побледнела еще больше.

   – Ты должен был раньше сказать мне это... Нет! Не верю! – вдруг воскликнула она в отчаянии. – Ты не стал бы подвергать меня таким жестоким пыткам, если бы действительно был оттуда!

   – Тебе было очень больно? – рука Радоша, державшая нож, шевельнулась, и он едва не порезался.

   – Боль тела пустяк, когда горит душа, и они обе ничто по сравнению с тем, что ты мне сейчас сообщил, – возразила Бинка. – Ах, если бы я только знала, что ты имперский фискал! Правильно говорят, что если женщине нравится мужчина, то она становится совершенно слепой!

   – И что бы вы сделали, если бы сразу об этом узнали? Тогда, когда приглашали меня на службу? Убили бы? – Радош поставил на плиту чайник.

   – Я не смогла бы тебя тогда убить. Из-за Сандро. Он считал себя твоим должником.

   – Зато теперь все долги аннулированы. Баланс сведен.

   – Да. Теперь...

   Бинка закрыла глаза и подумала.

   – Я не могу убить тебя, – сказала она грустно. – У меня не поднимается рука.

   Радош замер.

   – Неужели вы это всерьез? – спросил он, криво усмехнувшись, и повернулся к ней.

   Бинка покачала головой:

   – Помнишь наше возвращение с Лакро? В тот день Уотер спросил меня, способна ли я убить его точно так же, как тех десятерых, если этого потребует безопасность моей планеты. После этого между нами все было кончено. Навсегда.

   – Вы мне не ответили, – настойчиво сказал Радош.

   – Ты задал сейчас точно такой же вопрос, что и он. Пойми меня верно, но... Планета, на которой мы находимся – закрытая. Ее жители не хотят, чтобы о них узнали в Империи. Ты – имперский фискал. Твои руки обагрены кровью невинных людей только потому, что тебе надо было прикинуться своим среди разной мрази. Ты умен, коварен, аморален и не гнушаешься никакими средствами для достижения своей цели. Ты очень опасен. Разумеется, тебя следовало бы убить, тут даже думать нечего.

   И опять же странно! Утверждение, что он гнусный тип, от которого следовало бы немедленно избавить мир, потрясшее когда-то Радоша, сейчас заставило его лишь улыбнуться. Ему вдруг показалось забавным, что особа, столь решительно произнесшая приговор, не только принимает его ласку, но жаждет ее и, заимев от него одну копию, рискует заполучить вторую.

   – Что же мешает вам выполнить свой долг? – спросил он, вновь возвращаясь к сковородке.

   – Хотя бы то, что ты повернул звездолет и не стал продолжать ваш рейс. Но забрать тебя отсюда я теперь не могу. Нам придется расстаться. И эта наша ночь – последняя.

   В голосе Бинки была степень уныния, польстившая бы любому мужчине!

   – Вы самый очаровательный убийца на свете, – снова криво усмехнулся Радош и поставил на стол сковородку с жареной колбасой.

   – Я действительно офицер Галакпола. Бывший офицер, понимаете нюанс? Я был дисквалифицирован и осужден за взяточничество на пять лет тюремного заключения. Вы говорите, что я аморален? Я посмотрел бы на вашу мораль, когда бы вас засунули в одну камеру с разной, как вы выразились, мразью за поступок, которого вы не совершали! Потому что я служил честно, мадам, и не нарушал устава! А меня обмазали грязью, слепили из меня подонка и навсегда захлопнули передо мной двери в нормальный мир. Там, за решеткой, я, однако быстренько постиг, что в тюрьмах сидят и люди, а не только мразь. Я понял, что зря презирал их и ненавидел. Я сошелся с некоторыми, а потом, уже на воле, вновь встретился кое с кем из тех, среди которых волок срок. Вот так я и стал пиратом, мадам. Не из-за денег, нет – я хотел отомстить обществу за то, что оно со мной сделало.

   – Мне тебя искренне жаль, – сказала Бинка, помолчав, – но больше не шути со мной подобным образом. Когда я здесь, в моих руках безопасность не только моей собственной планеты, но еще и этой, и если ты хоть на секунду представишь себе всю сложность моего положения, то ты тутже поймешь, что Галакпол по сравнению с только что обрисованной тобой ситуацией – детские игрушки. Смерть – не единственная неприятность, на которую можно нарваться в этом мире, сам знаешь!

   – Знаю, – сказал Радош, кривя улыбку.

   – А если знаешь, я прошу меня не мучить!

   И Бинка горько заплакала.

   – Ну вот! – проговорил Радош несколько растерянно. – Такая сильная женщина – и вдруг слезы!

   – Сильная? – Бинка сардонически расхохоталась, продолжая плакать, так что смех ее выглядел больше рыданием, чем проявлением веселья. – О да, я очень сильная! Только не вынуждай меня больше ею быть! Умоляю!

   – Что вы! Что вы! – придвинулся к ней Радош, уже несколько испуганный, потому что у мадам явно начиналась истерика, а с этим видом женской слабости он справляться не умел. – Ведь я хотел вас похвалить!

   Женщина подняла на него свои серо-голубые, слегка запавшие глаза и произнесла сквозь слезы:

   – Если бы кто-нибудь ведал, какая это тяжкая ноша – быть сильной! И до чего я от своей силы устала!

   – Да уж ведаю! – ласково усмехнулся Радош. – Я понимаю...

   – Ничего ты не понимаешь! – всхлипнула Бинка. – Думаешь, власть – это прекрасно? Да я великое множество раз мечтала послать эту самую власть подальше и стать обыкновенной, нормальной бабой, пусть даже и не такой совершенной леди как Гита!

   – Послала бы! – снова усмехнулся Радош. Лично ему его власть – власть над этой действительно сильной, прелестной женщиной еще надоесть не успела.

   Это была совсем не та власть, которой он когда-то жаждал. Нет, это было нечто гораздо лучшее – власть, данная ему природой, та самая, из-за которой миллиарды представительниц слабого пола во Вселенной прощают своим мужчинам многое и многое. И что бы вот эта женщина, сидящая сейчас пред Радошем на его собственном табурете и в его личном домашнем одеянии ни утверждала, но ради мужской («Нет, ради моей,» – поправил себя Радош) ласки она поверит всему, что бы он ей ни сказал, и поступит так, как он захочет. Кстати, как ни странно, но Бинка внезапно успокоилась.

   – Некому ж сбагрить было эту самую власть! – сказала она без эмоций, словно констатируя абсолютно тривиальный факт. – Дедушка слишком многое мне передал, чтобы это могло быть скинуто с плеч без затруднений. Подходящего человека надо было сначала найти, а потом готовить несколько лет, даже если бы он и изъявил желание встать на мое место.

   – Неужели мог бы и не изъявить?

   – Конечно. Дураков нет вешать на себя дамоклов меч, если можно без этого обойтись. Когда я принимала наследство, Уотер сразу сказал, что это ужасная грязь, от которой будет уже не отмыться.

   – Грязь? – вскинул брови Радош. – Но вы говорили, что на вашей территории все в порядке!

   – На территории – да, там мне не в чем себя упрекнуть. А вот остальное... Ты говоришь, я сильная. Да с тех пор, как Сандро отправился на Лакро в третий рейс и до самого нашего возвращения домой я ни одной ночи не могла уснуть без снотворных. Нет худа без добра: после нашей милой совместной экскурсии в обществе любезных твоему сердцу семерых индивидуумов десять трупов перестали мельтешить перед моим взором. Лекарство было очень горьким, но оно помогло.

   – Вы одобряете мои действия? – удивился Радош.

   – Наоборот, меня перестала мучить совесть.

   – Ты бесподобна! – засмеялся Радош. – Тебе еще положить колбасы или перейдем к чаю?

   – Мне кажется, – сказал он под утро, – что мадам воительница больше не раскаивается в том, что очутилась в моих объятиях.

   – О нет! – блаженно промурлыкала Бинка. – Ты зря пошел в пираты, милый. Тебе бы следовало двинуть по женской части.

   – Тебя забыл спросить, – усмехнулся Радош, впрочем, весьма польщенный.

   – Мр... Я понимаю теперь, почему Гита от тебя без ума.

   – Сегодня день исполнения желаний, – продолжал Радош минуту спустя. – Помнишь тогда, в твоем звездолете? Когда мы тебя связали? Ты спала, и губы твои прошептали: «Милый...» Я поцеловал тебя тогда. И с тех пор я мечтал услышать это слово от тебя наяву.

   – По-моему, я его тебе уже тысячу раз говорила.

   – Дело не в слове. Уотер забыт, да?

   – Не вспоминай о нем! Ты – вне конкуренции, и дикая кошка мурлычет возле твоих ног.

   – Скорее, у меня под мышкой. Не прибедняйся, моя прелесть, ты дрессировке не поддаешься. Ты не представляешь себе даже, сколько женщин прошло через мои руки, и все они в конечном итоге проделывали все, что от них требовалось. Хотя многие из них поначалу ох гордые были! Ты одна утерла нос Радошу и заставила его поступить по-твоему. Видишь ли, я здорово разозлился, когда ты начала кокетничать с этими шестерыми типами.

   – Семерыми.

   – Пусть хоть с восьмерыми. Я подумал тогда: «Посмотрим, как эта спесивая кривляка, изображающая из себя мужчину, будет ползать, умоляя о помиловании!»

   – Я никогда не изображала из себя мужчину, – возразила Бинка.

   – Угу. Теперь я это знаю. А тогда я думал иначе. Тогда я посчитал тебя ветреной вздорной бабенкой без царя в голове. Я не хотел тебя брать с нами – ради Сандро, но ты сама напросилась. Как я жаждал твоего унижения, если бы ты только знала!

   – Я всего лишь выполняла приказ развлекать твою компанию, – были Бинкиным слова. – Ты отлично сумел мне втолковать, что делать это мне придется, хочу я того или нет. Вот я и выбрала способ, который показался мне наименее позорным.

   – Расскажи это твоей бабушке! – усмехнулся Радош. – Надо же, ты моя, полностью моя и душой и телом!

   «И я счастлив так, словно приобрел полмира,» – добавил он мысленно.

   А потом было возвращение на Тьеру и их медовый месяц. Настоящий медовый месяц, а не та фальшивка, которую Радош себе устроил два года тому назад. Сейчас Радошу уже не приходилось изображать отсутствующие ощущения и выжимать из себя по капельке нужные рефлексы – чувства бурлили в нем как никогда. Странно было даже: женщину он сжимал в объятиях ту же самую, но имел от этого столько, что самому с трудом верилось, будто такое возможно. Это было нечто упоительное, чего не передать словами, чего невозможно было купить ни за какую цену или отнять силой. Радош всегда, слыша о том, что женская любовь дарует какое-то особое наслаждение, считал это красивой сказкой, выдумкой для молодежи, пустой мечтой, грезой. А сейчас он грезил наяву. Он не просто наслаждался, он как никогда ощущал себя полным энергии и здоровья. Он жил на полную катушку, и этим все было сказано.

   Он больше не развлекал Бинку и не покупал для нее нарядов – он только возился с малышом и натаскал в квартиру, которую они втроем снимали, целую кучу разной мелочи для обоих детей: и настоящего, и того, которому, по мнению Радоша, предстояло родиться.

   – Может, еще ничего и не получится! – смеялась Бинка. – Я уже в возрасте, дорогой!

   – Какой-такой возраст?! – деланно возмущался Радош. – Если я сказал: «Будет,» – значит, будет.

   – А если не девочка, а снова мальчик?

   – Тогда тебе придется, дорогая, постараться еще разок! Не забывай, Радош не привык слышать слово «нет»!

   И все было бы чудесно, но жизнь редко спрашивает нас, чего мы от нее хотим. Медовый месяц потому и называется не годом, что не может длиться вечно.

   – Тебе пора, дорогой, – проговорила Бинка однажды вечером.

   – Куда? – удивился Радош.

   Они оба находились в своей квартирке, и малыш был с ними.

   – Домой. Я имею в виду на Безымянную.

   Радош замер. Ничто в их отношениях с Бинкой не предвещало близкого разрыва. И вечер был как вечер, и день был как все эти дни.

   – Я тебе надоел? – произнес Радош медленно.

   – Ты не можешь мне надоесть. Но у тебя на Первой семья: жена и сын.

   – Ты моя жена! – возразил Радош сердито.

   – Да. И я тоже. Но она настоящая, а я только для развлечения.

   – Ну нет! – воскликнул Радош запальчиво. – Настоящая моя жена – это тыЈ дорогая!

   – Чудак! – немедленно согласилась Бинка, высвобождаясь из его объятий. – Но это значит, что как истинный муж, ты должен время от времени мне изменять.

   – Чего?

   – Милый, я серьезно. Гита вся извелась, наверное. Чует мое сердце, ты можешь ее лишиться. Я уже скоро и сон потеряю от беспокойства. Нехорошо, милый, надо ее навестить.

   – Скажи лучше, что я тебе приелся, – помрачнел Радош.

   – Смешной! Если бы ты только знал, какую чепуху ты сейчас ляпнул! Приелся! Словно ты пирожное из кондитерской внизу! Я буду ждать твоего возвращения, как алчущий жаждет воды посреди пустыни. Или ты забыл, что больше у меня никого нет?

   А на следующий день Радош неожиданно наткнулся на Уотера.

   – Привет, Радош! – скал тот. – Как дела? Как Бинка? Что новенького у нас на Первой?

   – Как дела, я не в курсе, я не был на Безымянной два года. А Бинка сейчас на Тьере.

   – Она одна?

   – Да как сказать... Официально замуж она не вышла.

   – А, значит, у меня есть шанс.

   – Ты хочешь с ней помириться?

   – Само собой. Я был дураком, что от нее ушел... Двинули ко мне, я покажу тебе, где сейчас обитаю.

   Обитал Уотер в самой жуткой трущобе, какую Радош когда-либо видел, в конуре на верхотуре старого обшарпанного двенадцатиэтажного дома. Лифта не было.

   – Хороши у нас удобства, а? – засмеялся Уотер, когда они, наконец, добрались до двери, облупившаяся краска на которой отнюдь не делала ее новее, чем двери у соседей.

   Внутри, впрочем, было чисто, хотя обстановка была спартанской. Было видно, что хозяину квартирки безразличен уют, и что там не живет женщина.

   – Послушай, почему ты не скажешь Бинке, что прогорел? – спросил Радош, чуть убедился, что ничего опасного на полу в пределах помещения нет, и малыша можно пустить гулять свободно. – При разводе имущество обычно делится, и один супруг обязан назначить содержание другому. Я знаю, ты ничего не потребовал, потому что Бинка наверняка отстегнула бы тебе сколько надо.

   – Само собой, отстегнула бы. Бинка не жадная, а денег у нее столько, что бросать кому-либо по сотне тысяч в месяц для нее все равно, что пожимать плечами.

   – Я думал, касса общая, – сказал Радош.

   – Угу, общая, если считать обществом трех человек, главным из которых является Бинка, а остальные двое – так себе, запасные на случай, если Биночка неожиданно помрет, не успев выбрать себе наследника... Жить за счет женщины – не мое амплуа. Я всегда презирал подобный образ существования и предпочитал стоять на собственных ногах. Здесь, в этом квартале я родился, сюда и вернулся. Я не безработный, ты не думай, я кручусь в доках, тружусь. Мы сколотили бригаду по погрузке, и я нынче бригадир, а не просто так. И живу я вообще-то там же, у одной бабенки. Я не бедствую, ни в коем случае.

   – А Сандро? Он что, не знает, как у тебя обстоят дела?

   – Почему же? Знает. Но я и от него ничего не хочу брать. Пока я не калека, на подаяние я жить не намерен.

   – Но раньше ты брал, не стеснялся.

   – Раньше? Раньше Бинка мне жена была, и на Тьеру я ездил по делам, так что деньги были, считай, заработанные. А сейчас я кто буду? Попрошайка? Говоришь: «Общая касса, раздел...» Да если бы не Биночка, не было бы у них давно никакой кассы! Бинка входит в совет директоров двух банков, один из которых имеет филиалы по всему космосу. Этот банк кредитует такие кампании как «Мицубиси-электро» и «Тьера дженерал», а более мелких там вообще несметное множество.

   Радош возвращался домой как пришибленный. Уотер считал, что станет попрошайкой, если прикоснется к кредиткам своей бывшей жены. А кто сейчас Радош? Чем себе зарабатывает на жизнь он?

   «Милый, ты не мог бы поискать для нашего малыша няньку? Я бы сделала это сама, но меня не было почти два года, накопилось столько проблем, что у меня голова пухнет! – вспомнил он Бинкины слова, произнесенные ею, чуть они переступили порог своей старой квартирки, то есть той же самой, которую Бинка снимала, когда бывала на Тьере. – Понимаешь, мне надо проверить, как справлялся с моими обязанностями тот, кого поставили после того, как я исчезла.»

   Ни секунды не предполагая, что за скромным «проверить» может скрываться нечто иное, кроме подсчета стоимости закупленного для Первой оборудования и подведения баланса «дебет-кредет», Радош все же согласился поискать. А вечером того же дня он сказал:

   – Зачем нам нянька? Неужели мы сами не справимся с одним двуногим?

   – Мне будет некогда. Я буду занята по 8-10 часов ежедневно.

   – А я на что?

   – Разве ты справишься?

   – Не справлюсь – тогда и поговорим о няньке.

   – Ну смотри сам.

   Он справился, конечно. Нехитрое дело пасти существо, каждое движение которого вызывает в тебе если не умиление, то нечто весьма его напоминающее. А только что в итоге? В итоге Радош теперь и за горничную, и за повара – за всех. Словом, за домохозяйку. Мадам, конечно, приходит домой усталая, и ей уже не до чего. Но как говорится: «Мужчина в дом – женщина в доме,» а поскольку роль того, кто «в дом» исполняет мадам, то он, Радош...

   Радош засмеялся – над собой. Да, как ни крути, но получается, что он потихонечку и незаметненько начал превращаться в женщину, причем вполне добровольно и с полным для себя удовольствием.

   «И чего бабы жалуются на жизнь...»

   «Хитра мадам...»

   Радош вздохнул. Говорил же ему пай-мальчик Сандро: «Я работаю на фирму, которую возглавляет мадам Максимова...» Биночка, конечно же, ничуть не виновата в таком раскладе. Если ее бывший не соврал, то она добывает себе на конфеты аж никак не посредством сбора того, что прилипает к пальчикам, шарящим по дну общего котла. Как раз наоборот, мадам зарабатывала средства для этого самого котла, чтобы общество могло со вкусом денежки тратить.

   Интересной, однако, штучкой обернулась скромная домашняя курица рыжего Уотера! «Чем вы занимаетесь, мадам?» – «Да ничем особенным, так, пустяки.» Ловко! Мадам – один из крупнейших финансовых воротил Тьеры! То-то она швыряет кредитки горстями и счету им не знает! И при этом еще создает иллюзию, будто живет на ворованное?

   «Грязь, от которой уже не отмыться», – хороша грязь, каждый мечтал бы в такую окунуться! Интересно, конечно, каким способом Биночка приобрела гражданство, дающее право покупки пакета акций на Тьеранскую собственность? Наверное, благодаря браку с Уотером, зарегистрировав его здесь должным образом. И этот чудак еще стесняется отрезать себе в кусок пару сотен тысяч кредиток?!...

   «Мы все очень уважаем папу, и мама тоже...» – весь поселок Уотера уважал, и не зря, между прочим. А вот стали бы мужики уважать Радоша, узнай они, во что он превратился? Чего он сейчас весит, сколько стоит? Да, он тоже недаром кушает свой хлеб, домохозяйка мадам нужна, в том нет сомнения... (Радош сплюнул: увы, он сам глубоко презирал разного рода живчиков, не умевших ничего иного, кроме как угождать бабам!)

   Конечно, не желание набить карман привлекло Радоша к мадам Бинке. Но все же... все же он был на содержании у своей женщины, а не она у него! Можно было бы, безусловно, поискать иную работенку, чем должность домашнего пуделя, то есть перехватить кусок хлеба у какого-нибудь подыхающего с голоду доходяги, как это сделал Уотер. Но зачем? Заработать столько, чтобы мадам Бинка не смогла посмотреть на Радоша свысока, он все равно не сможет, хоть пуп надорви...

   И еще Уотер... «Я не любила тебя, Радош... Ты был всего лишь заменой моему Уоту, вспомни...» Всего лишь заменой, не более! И если это верно, что старая любовь не ржавеет, то стоит Радошу уехать, как Биночка тутже помирится со своим шатеном, тем более, что он ей как-никак муж, а Радош – никто. Нянька для малыша. Бык-производи-тель...

   – Получилось! – лукаво объявила Бинка, чуть Радош переступил порог их совместной квартиры.

   – Что получилось? – не понял тот, потому что мозг его сверлила тупая ноющая боль.

   – Девочка, как ты и хотел! Я сегодня ходила на обследование... Ты что, не рад?

   – Рад, дорогая, конечно, рад, – отвечал Радош рассеянно. – Вы правы, мадам, надо навестить Гиту... Послушайте, а вы не обидитесь, если я не вернусь?

   С чувством глубокого удовлетворения он увидел, что храбрая мадам Бинка побледнела как полотно.

   – Не вернешься? – вымолвила она чуть слышно. – Но почему? Можно узнать?

   – А какой в этом смысл? У меня есть жена, вы тоже легко можете подыскать мне замену. Тьера велика, народу уйма. За свои миллионы вы сможете иметь любого красавца покруче меня.

   Бинка облегченно засмеялась.

   – Ты шутишь! – всплеснула она руками. – Какая замена? Нет, дорогой, ты для меня – вне конкуренции, никем не заменим. Я, мой ненаглядный, далеко не со всеми экземплярами мужского пола в состоянии ужиться, а менять их как перчатки в надежде, что наткнусь на подходящего, мне почему-то противно. Не хочу я их, других, я от Гиты достаточно наслышалась, как это утомительно, когда мужчина – не тот.

   – Меня же вы сразу вычислили.

   – Ты – другое дело. Ты побывал в заключении, а среди этого контингента я ориентируюсь неплохо.

   – Тогда за чем заминка? Тюрьмы на Тьере еще не ликвидированы. Идите и выбирайте.

   – Радош, ты чудо! – снова засмеялась Бинка. – Запомни: лица уголовного поведения нужного мне характера живут лишь 35, максимум 37 лет. А мне сколько?

   – У вас есть деньги.

   – Любовь не покупается.

   – Вы уверены, что я вас люблю?

   – Ты так говоришь.

   – И он скажет.

   Бинка снова побледнела, прикрыла глаза и произнесла:

   – Ты очень мстителен, Радош. Я понимаю, тебе не нравится, что я посылаю тебя к Гите. Но пойми меня правильно: мне жаль сестру. Она тебя безумно любит, и нанести ей удар, разбить ее сердце я не в состоянии. Меня это будет мучить, я так устроена. Я не виновата, и ничего поделать здесь нельзя!

   – Ну а если я и впрямь не вернусь?

   – Твое право. Сколько тебя ждать?

   – Два месяца. А можно и нисколько.

   – Я подожду.

   Радош криво усмехнулся. Он уже принял решение.

   Бинка прождала Радоша два месяца, три, полгода, год. Она уже и родить успела – близнецов: мальчика и девочку. Того, что плод двойной, она Радошу не сказала специально, думая преподнести ему приятный сюрприз. Но сюрприз преподносить оказалось некому, и, поплакав, Бинка смирилась, наконец, с мыслью, что ее желанный и единственный не придет к ней никогда.

   Между тем ее деловая жизнь шла своим чередом. Посвятив первые полгода ревизии в обоих банках и их филиалах, Бинка далее занялась кредиторами и проверкой их платежеспособности. Начав с наиболее крупных фирм, она затем перешла к мелким. Некоторым за время ее отсутствия была оказана помощь, причем вовремя и вполне обоснованно: на Тьере продолжал свирепствовать кризис. После фирм настала очередь частных лиц... В общем, скучать Биночке было совершенно некогда, и когда близнецам исполнилось по три месяца, она имела печаль убедиться, что по-прежнему фантастически богата и катастрофически одинока. Все было в порядке. Тот, кто сменил ее у кассы, ошибок не сделал и ничего не прозевал. Оба банка стояли крепко, документация соответствовала истине. Дело шло своим чередом, и почти двухлетнее отсутствие Бинки никак не сказалось на успехе всего предприятия.

   Вообще-то требовалось радоваться, Бинка и порадовалась – умом, но в сердце ее тихой сапой пролезла тоска. Пролезла и свила себе там уютное гнездышко, поселившись надолго. Бинке чем дальше, тем сильнее не хватало Радоша. Смирившись с тем, что она его никогда уже не увидит, Бинка не переставала вспоминать его голос, его глаза, его руки. И его потрясающую, безграничную нежность. Нежность к ней, к Бинке. И она все чаще ловила себя на том, что ищет в тьеранской городской толпе его гордую, с выправкой, фигуру. Ищет...и находит!

   «Так и сбрендить недолго, – подумал он однажды. – Пора с этим кончать. Надо переключить внимание на кого-либо другого. Радош говорил, что у него, возможно, есть сын. Вот и поищем конкретно этого самого сына.»

   – Подайте монетку, мадам! – услышала она детский голосок и вздрогнула.

   Перед ней стоял маленький Радош – черноволосый, синеглазый оборвыш лет десяти на вид.

   – Как тебя зовут? – спросила Бинка, невольно протягивая руку к голове мальчугана, чтобы ее погладить.

   – Рич.

   – А где твоя мама?

   – У меня нет мамы.

   «Нет мамы!» – у Бинки сжалось сердце.

   – А с кем ты живешь?

   – Ни с кем. Я сам по себе.

   – Хочешь жить у меня?

   Бинка проговорила это и прикусила язык. Что она делает? Ведь забрать ребенка себе, на Первую, она вряд ли сможет: слишком мала вероятность того, что он окажется «своим».

   – Не-а, – подал голос маленький оборвыш. – Дайте кредитку, мадам, у меня одной не хватает. Если я не принесу нужной суммы, Буш меня побьет.

   – А кто такой Буш?

   – Буш – это Буш. Мы ему платим за охрану.

   – Злой, однако, у вас охранник.

   – Он не злой, он большой, и ему уже не подают.

   – А! Вот оно что! А почему ты не хочешь пойти ко мне? Я не дерусь, хотя и большая.

   Мальчик засмеялся:

   – Вы тетенька! Вам драться не положено!

   – Хорошо, что ты это понимаешь. Так ты пойдешь ко мне?

   – Не-а.

   – Ладно, держи, – и Бинка, раскрыв кошелек, достала оттуда сотенную бумажку. С учетом инфляции, это была очень небольшая сумма, но у мальчика загорелись глаза.

   – Не-а, – проговорил он с сожалением и спрятал руку за спину. – Не надо. Буш все равно отберет.

   – А ты спрячь.

   – Он обыщет.

   – Тогда вот что, – Бинка задумалась. – На тебе твою кредитку и приходи сюда завтра в это же время. Я буду тебе каждый день кое-что давать, сколько там у тебя не хватит.

   – Обманете.

   – Вообще-то я стараюсь этого не делать. И если не приду, значит не смогла, что-то помешало.

   Она действительно пришла на другой день на обусловленное место, но мальчика там не встретила. Зато через неделю она столкнулась с ним совсем в другом месте и при совершенно иных обстоятельствах.

   Было это, когда Бинка уже начала поиски Радошева потомка. Выходя из варьете, в котором, как ей сказали, рыжая певичка работала в последних раз, она увидела, как здоровенный мужчина крутит ухо пацаненку лет двенадцати.

   – Я покажу тебе, как запускать лапу в чужой карман! – приговаривал при этом экзекутор.

   Вдруг откуда ни возьмись выскочил другой пацан, помоложе и кинулся прямо под ноги мужчине, так что тот едва не упал. От неожиданности он выпустил ухо мальчика, и оба маленьких оборванца задали стрекача.

   – Держите вора! – закричал мужчина.

   Ему повезло. Не успели мальчишки добежать до угла, как перед ними возник полицейский, и оба они буквально ткнулись ему в живот. В результате парочка была поймана, скована и отконвоирована в ближайший участок. У Бинки было свободное время, и она пошла следом.

   – А, Ричи! – проговорил пожилой инспектор, обозрев юных пленников. – Добро пожаловать! Снова сбежал из приюта?

   – Очень мне нужен ваш приют! – буркнул маленький оборвыш. – Чего я там не видел?

   – Ну, на этот раз приютом ты не отделаешься, – продолжал инспектор незлобиво. – Пойдешь в приемник-распреде-литель, а затем мы тебе организуем путевку в учереждение, как раз подходящее для таких, как ты. С решетками на окнах и колючей проволокой на заборе.

   – Я и оттуда сбегу, – буркнул мальчик.

   – Поймаем.

   – Господин инспектор, – сказала Бинка. – Извините, что я вмешиваюсь, но я хотела бы взять мальчика на поруки. Если это возможно, конечно. Я готова внести за него соответствующий залог. Назовите сумму.

   – Залог? – проговорил инспектор, сделав вид, что задумался. – Ну что ж, залог – это можно. Вы хотите взять его на воспитание или для услуг?

   – В услужение, естественно. Мне как раз нужен мальчик для мелких поручений. Я хотела бы оформить все по закону.

   – Если бумаги будут оформлены, вам придется за него отвечать, мадам! – заметил полицейский, доставивший в участок обоих парнишек.

   – Меня это вполне устраивает. Я нахожусь на Тьере временно, и мой дом – другая планета. Я отвезу мальчика туда, и у вас не будет с ним больше проблем.

   – Тогда другое дело.

   – Ну вот, – сказала Бинка мальчику, когда двери полицейского участка за ними благополучно закрылись, – тебе все-таки придется побывать у меня.

   – А я все равно сбегу, – буркнул мальчик.

   – Хорошо, сбегай. Только не сегодня, ладно?

   – А зачем я вам?

   – У меня трое маленьких деток. Бабушке, которая за ними присматривает, тяжело самой ходить по магазинам и таскать на себе сумки. Ты парень шустрый, тебе нетрудно будет прогуляться туда-сюда и пару раз проехаться на лифте.

   – Одному?

   – Если боишься не справиться, то у бабушки есть внучка, и ты сможешь для компании брать с собой ее. Но тогда тебе тоже придется помогать девочке в ее работе!

   – А что она делает?

   – Прибирает в квартире, пасет малышей, пока бабушка готовит пищу.

   – А вы взаправду с другой планеты?

   – Да, на самом деле. Но мы поедем туда еще нескоро. Нам надо проявить терпение и выдержать здесь целых семь месяцев.

   Бинка не собиралась лгать, говоря о сроке, но семь месяцев независимо от ее желания обернулись полутора годами. Бывает же такое! Вместо того, чтобы обрезать и постараться забыть прошлое, то есть как можно скорее убраться с Тьеры, она проявила слабость и втянула себя в поиски бывшей Радошевой пассии. Мимоходом она обнаружила и отловила в Тьеранском зверинце кое-кого из не относящихся к делу двуногих, то есть еще четверых детишек: семилетнего мальчика, девочку помоложе и брата с сестрой. А когда близнецам исполнилось по году и появилась возможность отправиться на Безымянную, Бинка вместо этого повезла всю компанию на Новую Землю, чтобы проверить сортность осевшего на ее руках человеческого материала и определиться, наконец, с местом постоянного жительства.