Текст книги "Лето жизни (СИ)"

Автор книги: Ирина Седова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

   – Что это такое? – спросил сурово хозяин дома. – Ты до сих пор не накормила детей?

   Резкий ответ в том смысле, что не умирали же они с голоду раньше, до нее, так и вертелся на языке у Рябинки. Но она вспомнила, к чему это может привести, и вымолвила:

   – Садитесь за стол.

   Ни чистота, ни порядок, казалось, никакого впечатления не произвели. А отведав карри, Лета с отвращением провозгласила:

   – Какая гадость!

   – Отвратительно! – согласился с сестрой мальчишка.

   Рябинка отведала. Вкус у блюда совсем не изменился с момента приготовления. Карри был превосходным по любому мнению. Какими падетьми ее наградила судьба, стало бы и слепому ясно. Но опять-таки Рябинка уклонилась от спора.

   – Не ешьте, – сказала она сухо. – Из холодильника не все выгребено.

   – Вот еще! Желудок портить! – возразила девочка. И преспокойно принялась уплетать кушанье.

   Оба чада слопали все до крошки. То же самое сделал и их отец.

   – Ну как? – спросила Рябинка.

   – Лучше бы сварила суп, – ответствовал супруг.

   Следующий день был выходным.

   – Давайте вскопаем огород, – предложила Рябинка.

   – Сама копай, – грубо сказал мальчик.

   Рябинка едва поверила своим ушам. Она взглянула на супруга – тот промолчал.

   – Я-то вскопаю, – сказала она наставительно. – И даже посажу кое-чего. Но как же ты будешь это есть? Чужое, не свое?

   – Это ты ешь чужое, – надменно сказала девочка. – А мы едим свое. Папино.

   Рябинка засмеялась, хотя внутри у нее все кипело.

   – Я правильно поняла? – обратилась она к своему муженьку. – Мне следует начать подыскивать работу?

   – Нет-нет, – поспешно ответил тот. – Наоборот, я хочу, чтобы ты сидела дома.

   – Сидеть и выслушивать такое?

   – Правду никто не любит, – холодно заметила девочка.

   – Нет, я хочу знать, это только их мнение, или твое тоже? Насчет чужой еды? – продолжала Рябинка, намеренно не реагируя на слова девочки.

   – Я хочу, чтобы ты занималась хозяйством, – упрямо пробубнил муж.

   – Одна? А как же дети?

   – Мы учимся! – прозвучал радостный дуэт.

   – Учеба – это не работа.

   – Что же ты сама не выучилась?

   – А это, милая, не твое дело.

   – Я тебе не милая! – вспыхнула девочка, вскочив.

   – Прекрасно. Только как насчет огорода? Имейте в виду, одна я все разгрести не в состоянии.

   – И не надо.

   Рябинка искоса глянула на супруга. Тот промолчал. Тогда она встала и вышла во двор. Сразу же за усадьбой начинался лес. Рябинка прошла через сад, отперла калитку и пошла, куда понесли ее ноги. А куда они ее несут, ей было все равно. Она медленно брела, и ей очень хотелось навсегда заснуть и не просыпаться. Она так надеялась обрести здесь покой и счастье!

   «Неужели придется уйти?» – размышляла она без эмоций. Ни гнева, ни отчаяния у нее больше не осталось. Лишь тупая, ноющая боль...

   Она услышала треск сучьев за спиной и остановилась в ожидании. Ее догоняли.

   – Ты не ерепенься, – сказал человек, от которого она только что собралась уходить.

   – Они меня не слушаются, – ответила Рябинка устало.

   – А ты не спеши, пусть сначала они к тебе привыкнут.

   – Я не позволю собой помыкать и разговаривать со мной в таком тоне.

   – Ну-ну, уже и обиделась. Иди лучше вари обед.

   – Для бездельников?

   – Какая ты! Да никуда они не денутся, пойдут копать как положено. Идем.

   В общем, день закончился вполне благополучно. Зато следующая неделя показалась Рябинке длиной в год. Такого бездушного отношения к себе она еще никогда не встречала!

   Муж, появляясь после работы, молча швырял куда-нибудь в угол одежду и так же молча поглощал заботливо приготовленную Рябинкой пищу. Вкусной она казалась ему или нет – узнать было невозможно. Он ни разу не похвалил ее, не сказал ни единого ласкового слова. «Принеси», «подай» – вот все, что она от него слышала по своему адресу.

   Но это было бы еще терпимо, если бы не дети. Те ее просто не замечали. Игнорировали, словно глухую и немую вещь. Это было не притворство, не маска – нет, высокомерие и презрение к мачехе из них просто выпирало. После приключений в Зеленой Долине Рябинка приобрела необычную восприимчивость к человеческим эмоциям, нечто вроде пресловутого шестого чувства. Перед ней невозможно стало правдоподобно изобразить ни гнев, ни радость, всякое притворство вызывало в ней отталкивание, некий внутренний скрежет, подобие искры, проскакивавшей между двумя разомкнутыми контактами. Она нутром чувствовала отношение к себе, а эти двое его даже не скрывали.

   Например, один случай в среду.

   Как обычно поиздевавшись над Рябинкиной стряпней (не в глаза, но дверь-то на кухню не была закрыта), они сели за уроки.

   – Нам сегодня задали строение атома и типы химических связей, – сказал мальчик. – Тоскища – муть!

   – Муть не в учебнике, а в твоей ослиной башке! – насмешливо сказала девочка. – Вникни – и все запомнится само.

   – Так непонятно же, почему одни химические элементы образуют между собой связи, а другие нет. Смотри, у тех и у других внутри положительное ядро, а вокруг – оболочка, несущая равный отрицательный заряд. Где логика?

   – Все очень просто, – безапелляционно сказала девочка. -Ядро состоит из отдельных как бы шариков: протонов и нейтронов. Это значит, что оно имеет пространственную форму. Форма электронной оболочки либо повторяет форму ядра, либо основной заряд сосредоточен в тех местах, где на поверхность выходят протоны. Если формы двух химических элементов подходят по конфигурации друг к другу, так что есть возможность протонам их ядер сблизиться на достаточное расстояние и образовать общее электронное поле – они образуют единую молекулу. В ином случае связь невозможна – вот и весь секрет.

   – Так просто?

   – Ну да. Нам учительница объясняла с помощью пластилиновых шариков. Вам разве нет?

   – Все это не так, – вмешалась Рябинка. – Электроны вращаются вокруг ядер по особым орбитам, в несколько оболочек. Если внешние оболочки не достроены, атом имеет возможность вступать в химическую связь...

   Девочка фыркнула, а мальчик сказал, демонстративно обращаясь только к сестре:

   – Вам хорошо, у вас Лида Степановна химию ведет. А у нас...

   И дети занялись пластилином.

   Рябинку кинуло в жар. Она развернулась и вышла из комнаты. Вечером, воспользовавшись отсутствием детей, она взяла в руки учебник физики и прочла:

   «Таким образом мы убеждаемся, что электрон – это не шарик, а нечто вроде кусочка отрицательного пространства, способного принимать любую форму. В молекулах и атомах отдельные электроны объединяются в единое целое, называемое электронным облаком.»

   «Электрический ток – это не движение электронов, как предполагали древние, а смещение всех электронов у атомов, входящих в цепь, в одну сторону.»

   «Поэтому невозможно разрезать магнит на две части так, чтобы одна часть его имела положительный заряд, а другая – отрицательный.»

   «Поскольку равновесное соотношение в каждом атоме положительного и отрицательного заряда является непременным условием его существования, то появление вблизи атома свободно летящих электронов (гамма-лучей) и тем более протонов или нейтронов неизбежно вызывает возмущение в системе, вплоть до ее разрушения.»

   «Стабильность ядра атома обеспечивает непрерывное превращение протонов в нейтроны и обратно путем перескакивания положительного заряда. Именно поэтому в электрической цепи провод, несущий плюс, является активным.»

   «Поскольку чем меньше скорость нейтрона, тем дольше будет длиться его контакт с ядром атома, то для медленных нейтронов резко возрастает вероятность их подхода на расстояние, при котором положительный заряд ближайшего к ним протона покинет „хозяина“ и улетит на новом носителе, т.е. произойдет распад ядра.»

   И т.д.

   Рябинка прочла один раз, другой. Когда она вникла, ей стало ясно, почему фыркнула девочка. Строение материи рассматривалось в учебнике с точки зрения теории полей. Никаких круговых, гантелеобразных и прочих орбит у электронов. Никакого перескакивания электронов с одних орбит на другие. Странно, непривычно, но по-своему абсолютно логично!

   Но почему бы было этой девчонке с ней, Рябинкой, не поспорить? Почему бы не сказать хотя бы простейшую фразу: «Так написано в учебнике»?

   Недоразумение для Рябинки разъяснилось, но обида внутри нее осталась. Больше в школьные дела детей она не вмешивалась, и без того забот у нее было по горло. Она навела порядок во всех закоулках дома, перемыла засунутые в подпол банки (оказалось, они были там отнюдь не первым «кладом», захороненным подальше от человеческих глаз), подновила цвет обоев. Чтобы не тосковать вечерами в одиночестве среди чуждых ей существ, она изобразила несколько поездок за посадочным материалом для огорода. К концу недели вся земля вокруг дом была занята, и все зазеленело цивилизованным образом.

   Настала суббота, короткий день. Дети рано пришли домой, и Рябинка с ходу им объявила:

   – Обедайте, и начнем уборку. В прошлый раз вам не понравилось, как я расположила ваши вещи, и мы договорились, что вы будете делать все сами.

   Эти двое словно бы и не слышали. Набили себе брюхо и демонстративно принялись гонять по дому мяч. Прямо по коврам. Затем они набросали на пол подушек с дивана и улеглись смотреть видеодиски.

   Пришел с работы отец. Рябинка дождалась, пока он поел, и пожаловалась ему на детей.

   – А ты на что? – ответствовал тот недовольно.

   Это было последней каплей. Рябинку взорвало. Ей уже больше не хотелось ни замужества, ни даже ребенка. По крайней мере – от этого мужчины. Этот человек соскучился по скандалу – он его получит!

   – Ты для чего меня сюда привез! – завопила она на весь дом. – Я поняла, почему от тебя удрала твоя первая жена! Да нужно быть дурой, чтобы терпеть такое к себе отношение! Тебе служанка была нужна, да? Домработница бесплатная? Постельная грелка? Так поищи другую, а я обойдусь без тебя и твоих неблагодарных деток!

   Покричав так некоторое время, Рябинка развернулась, покидала незамысловатый свой скарб в чемоданчик и выскочила из дома. Хотя ее поступок и был совершен под влиянием момента, но унывать она больше не собиралась. За неделю, проведенную в поселке, она приметила здесь пару-тройку брошенных домов.

   «Хорошо бы снять один из них, – думала наша космолетчица, вышагивая вдоль самой длинной улицы поселка. – Или купить? Хватит скитаться по чужим углам. Мой благоверный что-то упоминал насчет лесхоза...»

   И не успели Рябинкины ноги донести ее до ближайших заколоченных окон, как, идея о приобретении собственности на Новой Земле уже не только возникла, но полностью сформировалась в ее проснувшейся после долгой спячки русоволосой головушке.

   Придумано – сделано. Рябинка спросила у соседей, кто хозяин самого плохонького из домов. Хозяин проживал тут же, в поселке. В тот же день сделка была заключена, а после выходного оформлена должным образом. И наша беспокойная странница опять повернула калейдоскоп судьбы, чтобы заново собрать из осколков мозаику своей рассыпавшейся жизни.

 

Пробуждение

   Доди проснулся опять-таки от холода. Он лежал ничком, и вокруг было почти темно. Яркий луч света где-то в ногах напоминал: день начался.

   Доди хотел встать, но ударился затылком. Что-то нависало над ним на манер низкого потолка. И тогда Доди вспомнил все-все. Он повернул голову направо, затем налево. Рядом никого не было, и тогда он решился выползти на улицу.

   Пройдя несколько шагов, он очутился возле той поляны, над которой исчезла его ракетка. Чудо – полянка совершенно преобразилась! Из-под побуревшей пожухлой травы пробивались крошечные зеленые травинки, на деревьях начали распускаться почки, и луч солнца, заставивший Доди вылезти из норы, согревал, а не морозил.

   Раздался слабый шорох. Доди повернулся. Совсем рядом стоял «зеленый» и таращил на мальчика свои огромные гляделки. «Зеленый» был совсем большой и высокий, но кем он являлся, тетенькой или дяденькой, было непонятно. Существо сделало шаг по направлению к Доди...

   – Нет-нет, – сказал Доди, – не надо ко мне приближаться. Я еще не взрослый, понятно?

   Где-то неподалеку должны были стоять старые аэробусы и пустой ангар. Доди развернулся и побежал по лесу. «Шлеп», «шлеп» – топали его ножки. Вот и их прежнее с мамой и Валей жилище. Доди забрался в аэробус и пошарил в шкафчике. Увы! – там ничего не было, кроме кулька с горохом. Доди бросил в рот несколько сухих горошин и задвигал челюстями. Он все равно не собирался здесь оставаться, его путь лежал дальше, вниз по реке, к лагерю бандитов. Поэтому он порылся в вещах, сложенных в углу аэробуса, разыскал свой старый свитер, курточку и вещевой мешок, любовно сшитый мамой, когда они собирались в свой первый поход. Эти вещи словно ждали появления Доди, они были чистыми и сухими, только почему-то немного уменьшились в размерах. Впрочем, это не показалось Доди важным. Сунув кулек с горохом в заплечный мешок, Доди положил туда же кусок пленки на случай дождя, зажигалку и кружку с ложкой. Он все старался делать, как делала мама, и ноша получилась о-го-го! Однако чего-то все-таки в его поклаже не хватало. Взгляд Доди упал на складной ножик, валявшийся на столе. Доди взял и его. Теперь можно было отправляться в путь.

   Выйдя из аэробуса, он вновь увидел зеленое существо. Оно стояло совсем близко и снова таращило на него гляделки.

   – Ну чего тебе? – спросил Доди укоризненно, подражая бабушкиной интонации, с какой та обращалась к домашним животным. – Я не могу тебе помочь. Правда-правда!

   И он решительно зашагал к реке. Бревнышко, связывающее оба берега, было еще крепко, и на другую сторону он перебрался без труда. Продравшись через прибрежный кустарник, он оказался на окраине огромного поля. Хотя, может, это был и луг – Доди не размышлял над точными терминами, лишь на мгновение замер, не зная, в какую сторону ему лучше направиться: через Долинный или прямо к стоянке банды.

   Другой мальчишка на его месте почувствовал бы растерянность при виде безбрежного пространства, отделявшего его от цели. Или бы он попросту заблудился. Но Доди родился и вырос в лесу, он привык отыскивать дом, не видя его непосредственно. Он давно уже не пугался, оказываясь в густой высокой траве или среди бесконечного ряда толстенных и иных стволов.

   А сейчас светило солнце, как же Доди мог заблудиться? К тому же, маршрут к Долинному он помнил, хотя и знал, что идти ему придется больше дней, чем у него пальцев на руках. Это было очень долго, поэтому Доди решил двигаться вдоль реки. В его памяти сохранилось, что это было короче в три раза. Увы, Доди не знал, что путешествие вдоль реки показалось ему коротким из-за того, что они с мамой плыли в лодке: им помогала вода, и они не тратили время на привалы или ночевки.

   Итак, он повернул направо и пошел вдоль припойменных зарослей на юг. Он брел целый день, изредка присаживаясь, чтобы отдохнуть и бросить в рот несколько пригоршней гороха. Иногда он оглядывался, и тогда снова видел зеленое существо, которое неотступно за ним следовало. Доди это не волновало: идет, так пускай себе идет. За компанию было как-то веселее. Иногда Доди даже говорил что-нибудь «Зеленому», и хотя существо ничего не отвечало, но Доди казалось, будто оно его понимает.

   Вечером он вынул из рюкзачка пленку, расстелил ее на земле и, нарвав сухой травы, набросал ее поверх пленки. Затем он положил голову на заплечный мешок и закрыл глаза. Он не почувствовал, как рядом с ним улеглось большое зеленое туловище и, обхватив его гибкими подвижными щупальцами, прикрыло от ночной прохлады.

   Так прошла неделя, затем наступила вторая, а Доди все шел и шел. Горох давно кончился. Доди щипал травинки и жевал их на ходу. Если бы он был постарше, он бы удивлялся, конечно, откуда у него берется энергия продолжать путешествие. Но он не задавал себе подобных вопросов, он просто двигался, пока однажды не упал, совершенно обессиленный, прямо посреди поля.

   Словно в полусне, он увидел, как над ним склонилось зеленое существо и подняло его с земли. Гибкие упругие щупальца взметнули его вверх, и он очутился на плечах у «Зеленого». Ноги Доди теперь свешивались по обе стороны от гладкого безухого зеленого шара, но Доди это почему-то совершенно не удивило.

   – Эгей! – пробормотал он едва слышно, уверенный, будто кричит во весь голос. – Мне туда!

   Он показал на юг, и «Зеленый» послушно двинулся в заданном направлении.

   А дальше Доди снова провалился куда-то, потому что вдруг очутился вовсе не на плечах у «Зеленого», а на постели, и не среди травы, а в каком-то помещении. Спиной к нему стоял самый обыкновенней дяденька, и вкусно пахло каким-то варевом.

   Доди пошевелился. Дяденька обернулся и сказал:

   – Проснулся, герой?

   – Я тебя знаю, – пробормотал Доди. – Ты бандит.

   Дяденька засмеялся.

   – Тебе лучше поспать, – сказал он.

   Дальнейшее Доди опять воспринял смутно. Зато когда он окончательно проснулся, то почувствовал себя совсем хорошо. И место, куда он перенесся непонятным образом, вспомнилось. Это была палатка, где они с мамой и Валей прожили тяжелую длинную зиму. Значит, он у бандитов. А где же дяденька?

   Дяденьки рядом не было. На столе стояла тарелка с вареной картошкой. Доди взял одну картофелину, надкусил и выбежал на улицу. Дяденька стоял возле ветряка и что-то там уделывал.

   – Хорошего утра, – поздоровался Доди, вспомнив о правилах вежливости. – Где дядя Эльмар?

   – Ты хотел сказать «Хорошего вечера»? – засмеялся дяденька. – А зачем тебе Эльмар?

   – Он сказал, что найдет моего папу, – сказал Доди, стараясь придать уверенность не столько своим словам, сколько самому себе.

   – А я не могу стать твоим папой? – весело сказал дяденька.

   – Нет, потому что моего папу зовут Эльмар, – объяснил Доди.

   – Вот оно что, – посерьезнел дядя, с интересом и очень пристально взглянув на мальчика. – А я-то удивлялся, откуда ты такой герой.

   – Я не герой, – возразил Доди. – Я ищу папу. Я должен узнать, почему он бросил маму.

   – Ты прав, – сказал дяденька, помолчав, – я ничей не папа, потому что я никого не бросал. Только я ничего не понял. Изложи-ка свою историю поподробнее.

   Доди очень захотелось рассказать о себе все как есть. Но он помнил мамины слова, что бандитам нельзя рассказывать правду, потому что тогда они его убьют. И он просто сказал, что «тетя Ина» в больнице, и она сказала, что папа их бросил, а дядя Эльмар...

   И как Доди ни крепился, но слезы брызнули у него из глаз.

   – Ну-ну, – сказал дяденька, – такой крепкий пацан – и вдруг такие потоки. Слезами горю не поможешь. Мы с тобой оба искали того, чего нет, и оба попали в беду. Давай-ка держаться вместе, а, дружище?

   – А разве ты не бандит? – недоверчиво сказал Доди.

   – Бандиты отсюда уже смылись, – объяснил дяденька. – И Эльмар твой тоже давным-давно не здесь.

   – А где?

   – Отправился туда, откуда появился. Мы только двое: ты и я.

   – Меня мама будет искать, – насупился Доди.

   – Правильно мыслишь. Но, видишь ли, у нас нет рацона, чтобы ее сюда позвать, и чтобы тебя найти, ей понадобиться целая уйма времени. Мы попали в ловушку. Знаешь, что это такое?

   – Да, знаю, – вынужден был согласиться Доди. – Мама... то есть, тетя Ина, говорила.

   – Вот и молодец. Мы будем жить и что-нибудь придумаем вдвоем. Верно?

   – Да, верно. Мы мужчины, мы что-нибудь придумаем, – сказал Доди нетвердо. – Какое твое имя?

   – Зови меня Олесь, – снова засмеялся дяденька.

   И они начали жить вдвоем. Навели порядок в теплицах, починили курятник, подправили ветряк и мельницу. Они побывали в Долинном и облазили все окрестные развалины, оставшиеся после «зеленых». И нашли кучу интересного. Роясь в остатках мебели, они откопали уйму всяческих безделушек, в том числе множество ювелирных изделий и несколько комплектов столовых приборов. («Очень дорогих,» – заметил вскользь Олесь.)

   – Здесь это никому не нужно, – объяснил Доди его старший товарищ по несчастью. – А нам пригодится, если мы отсюда выберемся.

   Но выбраться было нелегко. Один раз они сделали вылазку до энергетического барьера, который, как сказал Олесь, ничем в принципе не отличался от барьера, окружавшего Катрену. Потыкавшись в него, они побродили по насыпи и вынуждены были вернуться к оранжереям, ничего не надумав. Тайны барьера они не разгадали.

   Так промелькнуло лето, и подошла осень. Оба-два товарища: и большой, и маленький, уже почти отчаялись в надежде вернуться в цивилизованный мир. Они, впрочем, не унывали, то есть Доди не унывал. Он вырос в лесу и большую часть своей сознательной жизни провел вот так, почти без людей: сначала с бабушкой, затем с мамой и Валей. В школе было интересно, конечно, но от большого количества народа он быстро уставал.

   И все же...

   – Доди, тебе не кажется странным вон тот хворост в овраге? – спросил его однажды Олесь.

   Они бродили по берегу речки и скучали. Делать было совсем нечего, везде был ажур (по выражению того же Олеся.)

   – Ты думаешь, там то-то спрятано? – звонко откликнулся Доди.

   – Я не понимаю, как он туда попал. Словно его кто-то свалил в одну кучу. Тебе не кажется?

   – Кажется! – воскликнул Доди, подбегая к овражку. – Олесь! Я знаю, что там! Там кто-то прячется. Гляди, блестит!

   – Ну-ка, я посмотрю, – сказал его товарищ и неспешно спустился в овражек. Он откинул несколько веток...

   – Ух ты! – воскликнул Доли. – Кто ее сюда поставил?

   «Ее» относилось к летательному аппарату, видневшемуся из-под хвороста.

   – Я тоже хотел бы знать, – отозвался Олесь. – Но ведь не твоя тетя Ина, верно?

   – Это сделал хозяин теплиц! – догадался Доди.

   – Вполне возможно. А зачем?

   Бродя по развалинам, они частенько играли в такую игру. Им нравилось строить различные предположения о найденных предметах и сочинять о них истории.

   – У него здесь был гараж.

   – Интересная гипотеза, – весело улыбнулся Олесь. – Остановимся пока на ней. А сейчас мы проверим, в каком оно состоянии.

   Открыв дверцу, Олесь полез в ракетку. Через пару минут ракетка зафыркала и, разбрасывая хворост, поднялась в воздух.

   – Ура! – закричал Доди, припускаясь за ракеткой.

   – Мы полетим отсюда, да? – запыхавшись, проговорил он, когда ракетка приземлилась, и Олесь очутился на твердой земле. – И маму заберем, да?

   – Почему бы и нет, малыш? – радостно скаля зубы, согласился Олесь. – Грузим багаж и вперед.

   Зеленую Долину они покинули в тот же день. Доди едва дождался этого момента. До сих пор довольно терпеливый, он вдруг сделался почти невыносим. Ему вдруг очень захотелось увидеться с мамой. Пока Олесь увязывал корзины и баулы, он не знал, куда себя деть.

   – Скорее, – теребил он Олеся.

   – Я делаю это для тебя, – наконец, не выдержал Олесь. – Потом будете с тетей Иной кушать и еще скажете, что мало.

   Доди присмирел, но ненадолго. Всю дорогу он крутил головой и безумолку тараторил, вспоминая, какая у него хорошая мама, и как она его любит. Впрочем, это не помешало ему заметить, что летели они не той дорогой, какую он знал.

   – Мы направляемся прямо в Солнечный, к больнице, – объяснил Олесь.

   И правда, хотя Доди никогда не видел Солнечного с высоты птичьего полета, но чуть они очутились на больничном дворе, он сразу вспомнил, куда его водили проведать маму. Палата была на первом этаже, и даже окно было открыто. Доди подбежал и просунул в окно голову – мамы там он не увидел. Вместо нее на кровати лежала совсем чужая тетенька, намного старше, и лицо другое.

   – Это не мама... – проговорил он растерянно, спрыгивая с выступа цоколя.

   – Погодь здесь, я все разузнаю, – сказал Олесь.

   Вернулся он хмурым и задумчивым.

   – Твоей тети Ины здесь уже нет, – объявил он. – Она выздоровела и куда-то уехала.

   – Насовсем? – не поверил Доди.

   – Насовсем. Что будешь делать, герой? Поедешь со мной, или у тебя есть варианты?

   – Я... я не знаю, – грустно произнес Доди, опускаясь на все тот же цоколь.

   – Тогда двинули отсюда. Не люблю больниц, просто на дух не выношу. Давай лапку, ну!

   Весь перелет Доди молча плакал. Он глотал слезы и всхлипывал, стараясь делать это незаметнее. Мама его бросила! Насовсем! Все его бросают! И папа бросил! И тетенька Магда! И бабушка отдала!

   Когда ракетка опустилась на какой-то улочке, и его старший товарищ открыл дверцу машины, собираясь выходить, Доди зарыдал вслух.

   – Не бросай меня! – заревел он.

   – Ты что, я сейчас вернусь! – удивился Олесь.

   Он вынул из багажника чемодан и направился к какому-то магазину.

   «ЛО-М-БА-РД», – было написано над дверями.

   Олесь отсутствовал очень долго, так что Доди почти отчаялся его вновь увидеть. Он снова заплакал, и хотя слезы у него постепенно иссякли, продолжал тихонько всхлипывать, содрогаясь всем тельцем, и начал впадать в апатию. Он смирялся с новой разлукой.

   – Алек! – вдруг раздался удивленный девичий голос.

   Доди глянул сквозь лобовое стекло ракетки. На улице, на стороне, противоположной от магазина, в котором исчез Олесь, стояла невысокая светловолосая тетенька.

   – Земелица, ты ошиблась, – отозвался другой голос, и сердечко Доди екнуло.

   Он повернул голову налево... Дверца ракетки уже открывалась...

   – Вот и я , – сказал Олесь, бросая чемодан на заднее сидение. – Едем ко мне домой.

 

Картина на стене

   Ни Доди, ни Алек не подозревали, что дом, в котором они собирались жить, имел богатую и довольно бурную историю. Когда-то он принадлежал телецентру Открытого и использовался как нечто среднее между гостиницей для творческих работников и дачей для пикников на лоне природы. Когда постепенно Открытый раздался в длину и ширину, домик очутился уже не на окраине и был передан на баланс киностудии под квартиру. Как раз в то время там появился новый художник-декоратор, и домик вручили ему в качестве служебного жилья.

   Это обозначало, что когда этот художник уволился с работы и улетел в дальние края, на домик он права потерял и должен был возвратить его по принадлежности. Домик снова поступил в жилфонд киностудии, дважды там менялись жильцы, а затем наступило время великих перемен. Все стало делиться, переходить в чью-то собственность, продаваться.

   Домик также затянуло в этот круговорот. Хозяин, в руки которого он попал, сумел каким-то чудом разбогатеть и построил себе другие хоромы. Домик он начал сдавать в наем. Там жили беженцы, затем он долго пустовал. А потом, уже после реставрации старых порядков, хозяин его умер.

   Правительство Беляева, учтя сложившуюся обстановку, не стало ломать образовавшиеся к тому времени жизнеспособные общественные структуры, в том числе не захотело отменить права на приватизированные объекты. Домик киностудии возвращен не был, а поступил в распоряжение наследников умершего. Однако он был им не нужен, и они выставили его не продажу.

   Алек, вырвавшись из плена на Катрене, как раз подыскивал возможность окопаться в Открытом, намереваясь сделать это на законных основаниях. Документы у него были в порядке, работу он тоже надеялся найти. Идея заиметь собственную без всяких-яких точку обитания настолько ему импонировала, что в проблему он окунулся с увлечением. Он осмотрел несколько объектов купли – продажи, а затем наткнулся на бывший теле-домик.

   Надо сказать, что к тому моменту строение имело обшарпанный-таки вид, но чем-то Алеку оно приглянулось. Здесь требовался самый минимальный ремонт, и все бы заиграло. И стоил он не особенно дорого... Впрочем, может, Алек и продолжил бы поиски, но одна вещь в убранстве дома потрясла его воображение. Осматривая его, он наверху, в мансарде, среди сваленной в угол старой мебели наткнулся на большую голографическую картину.

   Загляни в мансарду Алек в пасмурный день или вечером, он ничего бы и не заметил, кроме серой пелены, оправленной в резную раму. Но было утро ясного дня, какие иногда случаются на Новой Земле ранней осенью, и не успел Алек переступить порог помещения, как навстречу ему прямо из рамы шагнула женщина. Сквозь пыль, покрывавшую картину, трудно было понять, красива она или не очень, но в ее облике Алеку почудилось нечто очень знакомое. Одетая в серовато-голубоватый комбинезон, она словно приглашала его войти – и остаться.

   Эффект был потрясающим, Алек был покорен. Видение показалось ему перстом судьбы, и он тутже, ни секунды не раздумывая, сделал свой выбор.

   – Вон та рухлядь под крышей тоже входит в стоимость дома? – поинтересовался он у агента по продаже, который стоял внизу и в мансарду не поднимался.

   – Если покупатель желает, мы можем освободить все помещения, – засуетился агент.

   – Нет, меня как раз устраивает, что дом может быть куплен вместе с обстановкой, – возразил Алек, стараясь не выдать, насколько он заинтересован.

   Сделка состоялась, и дом был закреплен за ним.

   К сожалению, на приобретение данного вида собственности ушли почти все монеты, привезенные Алеком с Катрены. Он продал кое-какое барахлишко и не совсем уж обнищал, но самое ценное, что у него было: позолоченный столовый прибор с рубиновыми ручками в виде кабошонов, менять на монеты не захотел. Он решил оставить его себе на память, точно так же, как и несколько других сувениров. Алеку пришлось резко сократить свои расходы, а ущемлять себя в чем-либо он уже отвык. К тому же его постигла постыдная неудача в том, в чем он казался себе наиболее силен. Впервые за всю свою биографию Алек не сумел познакомиться с девушкой.

   И, разумеется, этой девушкой оказалась Сана.

   Вычислить ее для Алека труда не составило. Он запомнил, что девушка училась на педагогическом. Пединститут в Открытом был только один, и хочешь не хочешь, но два раза в день, утром и вечером, Сана должна была появляться возле входа в этот храм просвещения. Некоторое время Алек держался в отдалении от вожделенной точки пространства, а затем решился.

   Наблюдательный пост он занял во второй половине дня. Занятия подходили к концу, и Санин курс должен был покинуть стены альма-матер, предоставив эти самые стены другим желающим черпнуть из источника знаний.

   Объект его внимания очутился на крылечке вместе со стайкой девчонок и последовал по направлению к общежитию. Это был обычный каждодневный маршрут Саны. Алек, вынырнув из-за дерева, быстро догнал свою симпатию.

   – Девушка, можно с тобой познакомиться? – начал он.

   – На улице не знакомлюсь, – отрезала Сана, не глянув в его сторону.

   – А если я провожу тебя до твоих апартаментов, там можно?

   – Хам! – прозвучало в ответ, и опять-таки девушка даже головы не повернула.