Текст книги "Собрание сочинений в десяти томах. Том четвертый. Драмы в прозе"
Автор книги: Иоганн Вольфганг фон Гёте
Жанр:
Драматургия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 33 страниц)
Зикинген. Гец.
Вся ратуша занята рейтарами Зикингена.
Гец.Вот уж поистине помощь с неба! Как ты попал сюда, мой желанный и нежданный зять?
Зикинген.Колдовства в том нет. Я выслал двух-трех гонцов, чтобы узнать, как идут твои дела. При вести об их вероломстве я двинулся в путь. Теперь они в наших руках.
Гец.Я желаю только рыцарского заточения.
Зикинген.Ты слишком честен. Не использовать того преимущества, которое честный имеет перед клятвопреступником! Они сидят в неправде, и не нам подкладывать им подушки. Они постыдно злоупотребили велениями императора. И – насколько я знаю его величество – ты смело можешь требовать большего. Это слишком мало.
Гец.Я всегда довольствовался малым.
Зикинген.И всегда был в накладе. Мое мнение таково: они должны освободить из тюрьмы твоих латников и тебя вместе с ними и отпустить вас на честное слово в твой замок. Ты можешь обещать им не покидать своих владений. И все же тебе там будет лучше, чем здесь.
Гец.Они скажут, что мои земли перешли к императору.
Зикинген.Тогда мы скажем, что ты берешь их по найму до тех пор, пока император не даст их тебе снова в лен. Пусть вертятся, как угри в верше, – от нас им не ускользнуть. Они станут говорить об его императорском величестве и о своих полномочиях. Нам это безразлично. Я тоже знаю императора и кое-что для него значу. Он всегда хотел иметь тебя в своем войске. Ты не засидишься – он скоро призовет тебя.
Гец.Дай бог, чтобы поскорее, пока я не разучился биться.
Зикинген.Отваге нельзя разучиться, как нельзя и научиться. Не тревожься ни о чем! Когда дела твои устроятся, я поеду ко двору, потому что замысел мой созрел. Благоприятные предзнаменования велят мне: начни! Мне остается только выяснить, каковы настроения императора. Трир и Пфальц ожидают скорее падения небес, чем того, что я свалюсь им на голову. Я примчусь, как гроза! И если нам удастся устроить нашу судьбу, – то ты скоро будешь зятем курфюрста. Я надеялся на твой кулак, замышляя это.
Гец (смотрит на свою руку).О! Так вот что значил сон, который я видел накануне того дня, в который обещал Марию Вейслингену. Он мне клялся в верности и сжал мою правую руку так крепко, что она вышла из поручней и как бы обломилась. Ах, ныне я беззащитней, чем был в тот миг, когда ее отстрелили. Вейслинген! Вейслинген!
Зикинген.Забудь предателя. Мы разрушим его козни и подорвем его влияние, а совесть и стыд пусть сведут его в могилу. Я вижу, вижу духовными очами, что мои враги и твои враги будут ниспровергнуты. Гец, еще только полгода!
Гец.Полет души твоей высок. Не знаю почему, но с недавних пор моя душа уже не ждет радостей. Я не раз бывал и в горшей беде, был я и в плену, но так, как сейчас, я себя никогда не чувствовал.
Зикинген.Счастье дает отвагу! Идем к парикам! Довольно им толковать, теперь мы потрудимся.
Адельгейда. Вейслинген.
Адельгейда.Это ужасно!
Вейслинген.Я скрежетал зубами. Такой чудесный замысел, такое удачное выполнение – и в конце концов он отпущен в свой замок! Проклятый Зикинген!
Адельгейда.Они не должны были этого делать.
Вейслинген.Им не было выбора. Что они могли поделать? Зикинген грозил огнем и мечом, надменный, бешеный человек! Ненавижу его! Его влияние растет, как ноток, который если поглотил один-два ручья, то остальные впадают сами собой.
Адельгейда.Разве не было у них императора?
Вейслинген.Милая жена, он – лишь тень императора, он становится стар и слаб. Когда он узнал о том, что случилось и я стал горячиться так же, как и все остальные военачальники, он сказал: «Оставьте их в покое! Ведь могу же я дать местечко старому Гецу, и если он там будет сидеть тихо, на что вам тогда жаловаться?» Мы заговорили о благе государства. «О, – сказал он, – если бы у меня нашлись советники, которые направили бы мой беспокойный дух на счастье отдельных лиц!»
Адельгейда.Он утрачивает дух правителя.
Вейслинген.Мы ополчились на Зикингена. «Он – мой верный слуга, – сказал он. – Если он это сделал и не по моему повелению, то волю мою он все-таки выполнил лучше, чем те, кого я облек властью, не все ли равно, когда я его одобрил – тогда или теперь».
Адельгейда.Можно лопнуть от злобы.
Вейслинген.Поэтому-то я еще и не отказался от всякой надежды. Он отпущен в свой замок на рыцарское слово, чтобы жить там спокойно. Это для него невозможно. Вскоре у нас снова окажется предлог для того, чтобы действовать против него.
Адельгейда.Тем более что есть надежда на близкую кончину императора, а Карл, его прекрасный наследник, обещает проявить более царственный образ мыслей.
Вейслинген.Карл? Он еще не выбран и не коронован.
Адельгейда.Кто не желает этого, кто не надеется на это?
Вейслинген.Ты очень высокого мнения о его достоинствах, можно почти подумать, будто ты глядишь на них другими глазами.
Адельгейда.Ты оскорбляешь меня, Вейслинген. Неужели ты меня считаешь способной на это?
Вейслинген.Я не хотел тебя обидеть. Но я не могу молчать об этом. Необычайное внимание Карла к тебе тревожит меня.
Адельгейда.А мое обращение с ним?
Вейслинген.Ты – женщина. Вам мил всякий, кто за вами волочится.
Адельгейда.А вам?
Вейслинген.Она грызет мне сердце, эта страшная мысль! Адельгейда!
Адельгейда.Как я вылечу твое безумие?
Вейслинген.Если б ты пожелала! Ты могла бы удалиться от двора.
Адельгейда.Укажи средства и способ. Разве ты не при дворе? Почему я должна оставить тебя и моих друзей, чтобы в моем замке беседовать с совами? Нет, Вейслинген, из этого ничего не выйдет. Успокойся, ты знаешь, как я люблю тебя.
Вейслинген.Священный якорь среди этой бури, пока не порвется канат. (Уходит.)
Адельгейда.Ах, вот ты как! Этого еще не хватало! Я ношу в груди моей слишком великие замыслы, чтобы ты мог им стать поперек дороги! Карл! Великий, необычайный муж и вместе с тем император! И неужели он должен быть тем единственным из мужчин, которого не прельстит моя благосклонность? Нет, Вейслинген, не пробуй помешать мне, иначе ты сойдешь в могилу, и я перешагну через нее.
Входит Францс письмом.
Франц.Вот, госпожа моя.
Адельгейда.Карл сам дал его тебе?
Франц.Да.
Адельгейда.Что с тобой? У тебя такой скорбный вид.
Франц.Вы хотите, чтобы я умер от тоски. Вы заставляете меня в годы надежды приходить в отчаяние.
Адельгейда (про себя).Мне так жаль его – и мне бы так мало стоило сделать его счастливым! (Вслух.)Утешься, мальчик! Я знаю твою любовь и верность и сумею отблагодарить тебя.
Франц (взволнованно).Если б вы мне не верили – я бы умер. Боже мой! Во мне нет ни одной капли крови, которая не была бы вашей, ни одной мысли кроме той, что я люблю вас и сделаю все, что вам угодно!
Адельгейда.Милый мальчик!
Франц.Вы льстите мне. (Разражается рыданиями.)Если преданность эта не заслуживает ничего, кроме предпочтения, оказываемого другим, и сознания, что все помыслы ваши стремятся к Карлу…
Адельгейда.Ты сам не знаешь, чего хочешь, и еще того менее – что говоришь.
Франц (от гнева и негодования топает ногой).Довольно с меня! Не желаю больше быть посредником!
Адельгейда.Франц, ты забываешься!
Франц.Жертвовать мной! Моим милым господином!
Адельгейда.Уйди с глаз моих!
Франц.Госпожа моя!
Адельгейда.Иди, открой мою тайну твоему милому господину! Я была дурой, что приняла тебя не за то, что ты есть.
Франц.Возлюбленная госпожа моя, ведь вы знаете, что я люблю вас.
Адельгейда.И ты был мне другом, столь близким моему сердцу! Иди, предай меня!
Франц.Раньше я вырву сердце из груди моей! Госпожа моя, простите мне! Сердце мое так полно, что я вне себя.
Адельгейда.Милый, пылкий мальчик! (Берет его за руку, притягивает к себе, и их губы встречаются; он, рыдая, бросается ей на шею.)
Адельгейда.Пусти меня!
Франц (задыхаясь от слез на ее груди).Боже! Боже!
Адельгейда.Пусти меня – у стен есть уши. Пусти! (Высвобождается.)Будь непоколебим в своей любви и верности, и высочайшая награда ждет тебя. (Уходит.)
Франц.Высочайшая награда! Лишь дай мне дожить до этого дня! Я б убил отца моего, если бы он стал оспаривать у меня это место!
Гец– у стола. Елизавета– возле него с работой. На столе стоят светильник и письменный прибор.
Гец.Ах, праздность мне не по вкусу! С каждым днем все теснее в заточении. Я хотел бы уснуть или хоть вообразить, что в покое есть что-то приятное.
Елизавета.Так закончи свои записки, которые ты начал. Дай в руки друзей твоих доказательство, при помощи которого они могли бы посрамить врагов твоих, доставь благородному потомству радость узнать тебя.
Гец.Ах! Писание – трудолюбивая праздность, мне противно писать. Пока я пишу о том, что совершил, я досадую на потерю того времени, в которое я мог бы что-нибудь совершить.
Елизавета (берет рукопись).Не надо чудить! Ты как раз остановился на первом плену своем в Гейльброне.
Гец.Он всегда был для меня роковым местом.
Елизавета (читает).«Даже некоторые союзники, находившиеся там, сказали мне, что я поступил неразумно, отдавшись в руки моих злейших врагов, так как я мог предполагать, что они не будут ко мне милостивы. Тут я ответил…» Ну, что же ты ответил? Пиши дальше.
Гец.Я сказал: если я часто подвергал жизнь свою опасности за чужое достояние, не должен ли я подвергать ее опасности, чтобы сдержать свое слово?
Елизавета.Эту славу ты заслужил.
Гец.Ее они у меня не отнимут. Они все у меня отняли: имение, свободу.
Елизавета.Это было в те дни, когда я встретила на постоялом дворе людей из Мильтенберга и Зинглингена, которые не знали меня. Вот радость была мне! Точно я сына родила! Они славили тебя в один голос и говорили: «Он образец рыцаря – смел и благороден на воле, тверд и верен в беде».
Гец.Пусть они мне хоть одного покажут, которому я не сдержал слова! И видит бог, что я больше попотел, служа своему ближнему, нежели себе самому, и зарабатывал себе имя храброго и верного рыцаря, а не богатства и почести. И – благодарение богу – я получил то, чего добивался.
Лерзе, Георгс дичиной.
С удачей, удалые охотники!
Георг.Мы в них превратились из удалых рейтаров. Из сапог не трудно сделать опорки.
Лерзе.Охота все-таки нечто: она – род войны.
Георг.Если б только в наших краях не приходилось все время иметь дело с имперскими латниками. Помните, господин мой, вы нам предсказывали, что, когда мир перевернется, мы станем охотниками. Мы ими стали и без того.
Гец.Одно на одно и выходит: мы выбиты из колеи.
Георг.Наступают трудные времена! Уж восемь дней, как появилась грозная комета, и вся Германия в страхе, – она предвещает смерть императора, который очень болен.
Гец.Очень болен! Путь наш близится к концу!
Лерзе.А здесь по соседству есть и еще более страшные перемены. Крестьяне подняли ужасное восстание.
Гец.Где?
Лерзе.В сердце Швабии. Они грабят, жгут и режут. Боюсь, что они опустошат всю страну.
Георг.Началась страшная война. Они восстали уже в сотне мест, и волнения с каждым днем разрастаются. Недавно буря вырвала целые леса, а вслед за этим в той местности, где началось восстание, в воздухе появились два скрещенных огненных меча.
Гец.Верно, там невинно страдают мои добрые друзья!
Георг.Жаль, что нам нельзя больше делать наездов!
ДЕЙСТВИЕ ПЯТОЕЖенщиныи старики с детьмии пожитками. Бегство.
Старик.Прочь отсюда! Прочь! Лишь бы спастись от этих живодеров!
Женщина.Боже правый! Небо багрово, как кровь! Багрово заходящее солнце, как кровь!
Мать.Это огонь.
Женщина.Муж мой! Муж мой!
Старик.Прочь! Прочь! В лес!
Проходят.
Линк (входит).Кто станет сопротивляться – коли на месте! Деревня наша! Не оставлять ничего съестного. Грабьте дочиста, да поживей. Сейчас мы подожжем.
Мецлерсбегает с холма.
Мецлер.Как дела, Линк?
Линк.Взгляни кругом, – ты пришел напоследок. Откуда?
Мецлер.Из Вейнсберга. Там был праздник.
Линк.Как там?
Мецлер.Мы так их всех перекололи – одно удовольствие!
Линк.Кого всех?
Мецлер.Открыл бал Дитрих фон Вейлер. Вот рожа! Мы стояли кругом всей разъяренной ватагой, а он вздумал сверху, с колокольни, сговориться с нами по-хорошему. Паф! Один попал ему в голову. Мы вихрем наверх, и малый полетел вниз.
Линк.А!
Мецлер (крестьянам).Эй вы, собаки! Уносите ноги! Чего они валандаются и копаются, ослы!
Линк.Зажигай! Пускай их изжарятся! Прочь! Убирайтесь, простофили!
Мецлер.Затем мы выволокли Гельфенштейна, Эльтерсгофена и еще тринадцать дворян. Всего их было штук восемьдесят. Вывели мы их на равнину близ Гейльброна. И какое тут началось улюлюканье, ликование, когда мы завидели длинную вереницу тоскливо озиравшихся сиятельных грешников! Мы мигом их окружили и всех перекололи до единого.
Линк.И меня там не было!
Мецлер.Я в жизни своей так не веселился.
Линк.Убирайтесь! Вон!
Крестьянин.Все пусто.
Линк.Так зажигай со всех концов!
Мецлер.Славный огонек будет! Если б ты видел, как эти парни кувыркались и квакали, как лягушки! У меня сердце разгоралось, как от стакана водки. Там был такой Риксингер. Этот парень раньше выезжал на охоту с султаном на шлеме, задравши нос, и гнал нас перед собой вместе с собаками и как собак. Я давненько его не встречал, а тут вдруг вижу его харю! Хвать! Пику ему в ребра! Тут он и свалился всеми четырьмя лапами на своих товарищей. Парни корчились в куче, как зайцы после гона.
Линк.Здорово занялось!
Мецлер.И сзади горит. Давай лучше заберем добычу и примкнем к главной ватаге.
Линк.А где она, главная-то ватага?
Мецлер.На дороге в Гейльброн. Они хотят подыскать предводителя, которого бы уважал весь народ. Ведь мы все-таки им ровня. Они это чувствуют, и с ними поладить легко.
Линк.О ком же вы думали?
Мецлер.О Максе Штумпфе или Геце фон Берлихингене.
Линк.Было бы хорошо, если б взялся Гец, – это бы делу дало другой вид. Он всегда слыл за справедливого рыцаря. В путь! В путь! Мы идем в Гейльброн! Сзывай всех!
Мецлер.Огонь еще посветит нам добрую часть пути. Ты видел большую комету?
Линк.Да. Это грозное, страшное знаменье! Если мы будем идти всю ночь, мы как раз ее увидим. Она восходит около часа.
Мецлер.И стоит лишь час с четвертью. И на вид – как согнутая рука с мечом – вся кроваво-желто-багровая.
Линк.А ты заметил три звезды – на острие и у рукоятки?
Мецлер.И широкий дымчатый хвост с тысячью тысяч полос, подобных копьям, а между ними – словно маленькие мечи.
Линк.Меня дрожь пробрала. Все такое бледно-алое, кое-где яркие языки пламени, и среди них свирепые лица с косматыми волосами и бородами.
Мецлер.Так ты их тоже видел? И все это дрожит и сливается, точно погружается в кровавое море, и мерцает так, что голова идет кругом.
Линк.В путь! В путь!
Уходят.
Коль. Вильд. Макс Штумпф. Ватага.
Штумпф.Вы не должны требовать, чтобы я стал вашим предводителем. Это было бы бесполезно и для меня и для вас. Я служу пфальцграфу, как же мне идти против моего господина? Вам всегда будет казаться, что я это делаю не от чистого сердца.
Коль.Мы так и знали, что ты найдешь отговорку.
Входят Гец, Лерзеи Георг.
Гец.Что вы хотите от меня?
Коль.Вы должны быть нашим предводителем.
Гец.Значит, я должен нарушить мое рыцарское слово, данное императору, и самовольно выйти из заточения?
Вильд.Это не оправдание.
Гец.Да если б я и был совершенно свободен, а вы бы захотели поступать с дворянами и помещиками так же, как при Вейнсберге, продолжая хозяйничать в стране, которая вся пылает и истекает кровью, и требовали бы, чтобы я принял участие в ваших постыдных и неистовых деяниях, то скорей бы я дал убить себя, как бешеную собаку, чем стал бы во главе такого войска!
Коль.Если б это уже не случилось, оно б, может быть, не случилось никогда.
Штумпф.В том-то и заключалось все несчастье, что у них не было предводителя, которого бы они почитали и который сдерживал бы их ярость. Гец, прошу тебя, прими над ними начальство. Князья и вся Германия сумеют отблагодарить тебя. Все пойдет к лучшему, восторжествует справедливость. Страна и люди будут спасены.
Гец.Почему ты за это не возьмешься?
Штумпф.Я уже отказался.
Коль.Время у нас не покупное, чтобы долго болтать попусту. Короче. Гец, будь нашим начальником или береги замок и шкуру! И вот тебе два часа на размышления. Стерегите его!
Гец.Это ни к чему! Мое решение неизменно. Зачем вы восстали? Чтобы возвратить себе права и вольности? Чего же вы неистовствуете и опустошаете страну? Если вы откажетесь от всех злодеяний и будете вести себя, как честные люди, которые знают, чего хотят, тогда и я буду поддерживать ваши притязания и на восемь дней стану во главе вас.
Вильд.Что случилось, то случилось сгоряча, тебе не придется больше нас удерживать.
Коль.Обещай нам быть с нами, по крайней мере, три месяца.
Штумпф.Пусть будет четыре недели, этим обе стороны должны быть довольны.
Гец.Быть по сему!
Коль.Вашу руку!
Гец.И клянитесь мне разослать по всем отрядам письменное условие, заключенное со мною. Пусть выполняют его строго-настрого – под страхом кары.
Вильд.Ну конечно. Будет сделано.
Гец.Итак, я заключаю с вами союз на четыре недели.
Штумпф.В добрый час! Но что бы ты ни предпринял – щади благородного господина нашего – пфальцграфа.
Коль (тихо).Стерегите его! Чтоб никто с ним не говорил без вас.
Гец.Лерзе! Ступай к жене моей и не оставляй ее. Я скоро пришлю ей вести о себе.
Гец, Штумпф, Георг, Лерзе и некоторые крестьяне уходят.
Входят Мецлери Линк.
Мецлер.О каких это условиях мы слышали? На что нам эти условия?
Линк.Стыдно заключать такие условия.
Коль.Мы так же хорошо знаем, чего хотим, как и вы, и будем делать, что нам вздумается.
Вильд.Неистовства, поджоги и убийства должны же были рано или поздно прекратиться, теперь мы зато получили славного начальника!
Мецлер.Как прекратиться! Ах ты предатель! Мы здесь зачем? Чтобы отомстить нашим врагам, чтоб добыть свободу! Это вам княжеский блюдолиз присоветовал.
Коль.Идем, Вильд. От них толку, что от скотов.
Уходят.
Мецлер.Идите себе! К вам ни одна ватага не примкнет. Мерзавцы! Линк, подобьем-ка мы остальных поджечь Мильтенберг, а если выйдет грызня из-за условия, так мы всем этим условщикам головы снесем.
Линк.Ведь главная ватага на нашей стороне.
Отряд рейтаров. Вейслингенв сопровождении Францаи гонцавыходит из дверей мельницы.
Вейслинген.Коня! Ты оповестил других владетелей?
Гонец.В лесу за Мильтенбергом к вам присоединятся по меньшей мере семь эскадронов. Крестьяне обходят, понизу. Гонцы разосланы повсюду. Вскоре соберутся все союзники. Неудачи быть не может, говорят, они перессорились.
Вейслинген.Тем лучше! Франц!
Франц.Да, господин мой!
Вейслинген.Исполни все точно. Это на твоей совести. Отдай ей письмо. Пусть покинет двор и едет в мой замок! Немедленно! Ты дождешься ее отъезда и сообщишь мне об этом.
Франц.Ваши приказания будут точно исполнены.
Вейслинген.Скажи ей, что она должна это сделать. (Гонцу.)Теперь веди нас лучшей и кратчайшей дорогой.
Гонец.Мы должны ехать кругом. От проливных дождей все реки вышли из берегов.
Елизавета. Лерзе.
Лерзе.Утешьтесь, госпожа моя!
Елизавета.Ах, Лерзе, слезы стояли у него на глазах, когда он прощался со мной. Это ужасно, ужасно!
Лерзе.Он вернется.
Елизавета.Не в этом дело. Когда он шел в поход за славой и победой, сердце мое не болело. Я радовалась его возвращению, а теперь оно тревожит меня.
Лерзе.Такой благородный муж…
Елизавета.Не зови его так, – это причиняет мне новые страдания! Злодеи! Они грозили убить его и поджечь замок! Если он вернется – я знаю, что он будет мрачен, так мрачен! Враги его будут строчить лживые доносы, а он не сможет отрицать. Нет!
Лерзе.Он сможет и будет!
Елизавета.Он нарушил слово. Разве нет?
Лерзе.Нет. Он был вынужден. Где ж основания, чтобы осуждать его?
Елизавета.Злоба ищет не оснований, но повода. Он присоединился к мятежникам, злодеям, убийцам, он стал во главе их. Разве нет?
Лерзе.Перестаньте мучить себя и меня. Разве они сами не обещали ему торжественно, что не будут больше делать того, что было при Вейнсберге? Разве я не слышал, как они, как бы каясь, говорили: «Не случись это раньше, этого, быть может, никогда бы не случилось». Разве князья и владетели не должны ему быть благодарны за то, что он добровольно стал предводителем разнузданной черни, чтобы остановить ее безумие и спасти людей и достояние их?
Елизавета.Ты – любящий защитник. Если они захватят его и объявят мятежником, то его седая голова… Лерзе! Я с ума сойду!
Лерзе.Отче наш, ниспошли покой телу ее, если не хочешь дать утешения ее душе!
Елизавета.Георг обещал приехать с вестями. И он не сможет этого сделать. Это хуже плена. Я знаю, – их сторожат, как врагов. Милый Георг! Он не захотел оставить своего господина!
Лерзе.Сердце мое истекало кровью, когда он отослал меня. Если б вы не нуждались в моей помощи, то все угрозы позорнейшей смерти не разлучили бы меня с ним.
Елизавета.Я не знаю, где Зикинген. Если б я только могла послать гонца к Марии.
Лерзе.Вы только напишите, а я уж об этом позабочусь. (Уходит.)
