Текст книги "Бог из глины"

Автор книги: Иннокентий Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 38 страниц)

4. Время охоты

Существо сделало первый шаг. В этот раз все было не по настоящему. Просто детские забавы, если так разобраться, но жизнь в тесном пространстве, ограниченном размерами шкафа не баловала приключениями, так что в этот миг, оно было просто счастливо хоть ненадолго покинуть пропитанный лавандой и нафталином мир пыльных вещей, забитых барахлом полок.

Так почему же не развлечься немного?

Тем более эти ненастоящие забавы все же имели некоторый смысл. Здесь, в темном коридоре, присутствовало нечто родное. Существо ощущало связь со стенами дома, словно они были одним целым, подпитывали друг-друга.

– О-хэй… – невнятно пробормотало существо, приближаясь к зеркалу. – Я иду за тобой!

Справа от зеркала дверь, крашенная белым. За ней комната, в которой помимо цветочных горшков наверняка найдется кое-что поинтереснее.

(Жертва!!!)

Там на веранде, очнулась от дремоты Надежда. Она прислушалась – ничего, просто показалось. В комнате окончательно потемнело – если включить свет, прямоугольники стекол станут матовыми, и проявившиеся рисунки изморози, придадут веранде определенный шарм.

За дверью что-то скрипнуло.

Тихонько, ненавязчиво…

Затем притихло.

Надежда представила, как провинившаяся половица пытается убедить ее в том, что все в порядке:

– Не переживай так, милая, я просто старая половица… Ты же знаешь, это иссохшее дерево – оно иногда поскрипывает само по себе. Даже и не думай о том, что кто-то может сейчас стоять по ту сторону двери. Не бери дурного в голову.

(И, правда смешно, детка – слушать несуществующие голоса, пускай они, и кажутся настоящими)

В самом деле – кому нужно таиться там, за дверью?

На этот счет у Надежды было свое мнение. В последнее время кто-то поселился в одежном шкафу. Этот кто-то издавал неприлично громкие шорохи, очевидно пытаясь устроиться поудобнее. С каждым разом звуки становились все более отчетливыми, вызывающими. Словно существо их издающее окончательно перестало стесняться своего присутствия там, за лакированными дверцами.

Пару раз, когда мужа не было в комнате, Надежда решительно распахивала дверки шкафа, обнаруживая все те же вещи, что громоздились на прогибающихся от тяжести полках. Никого и ничего постороннего она не находила, но отчего-то казалось, что ночной обитатель шкафа все же успевал в последний момент спрятаться где-нибудь еще, благо в спальне было с избытком мест, куда можно спрятаться.

Она не стала говорить мужу – черт, да это стало своего рода привычкой. Что-то не давало ей раскрыть все свои секреты, и с каждым днем это становилось все более невозможным.

Секреты копились, множились, обзаводились историей. Надежда перебирала их, бережно раскладывая по полочкам, чтобы в любой момент вновь прикасаться к ним, сдувать пыль. Это оказалось неожиданно приятным – иметь что-то свое, чем не обязательно делиться с другими.

Вот только с недавних пор, ей стало казаться, что подобные секреты есть не только у нее одной. Сам дом, и все что в нем, было пропитано тайнами. Эти тайны во всем – и в пропахших сыростью комнатах внизу, и в широких ступенях лестницы, и даже в пустых банках из-под кофе, что расставлены на полках буфета. Старый дом – он полон загадок, и… кто это там крадется за дверью?

Надя повернула голову так, что затрещали позвонки. Шаги за дверью стихли, словно тот, кто притаился в коридоре, раздумывал – стоит ли двигаться дальше.

Это ее муж бродит из комнаты в комнату, больше просто некому нарушать очарование вечера, пускай и зимнего. Надежда полюбила зимы, с того самого времени, как поняла, что именно эта зима не закончится никогда, пускай за окнами март – ничего не изменилось с декабря, когда первый снег упал на замерзшую землю.

А вдруг все не так? И тот, кто притаился во тьме – вовсе не ее драгоценный супруг.

Это страшный монстр обнажил клыкастую пасть, и вслушивается в шорохи, пытаясь определить в какой из комнат находится жертва!

Надя улыбнулась. Сны снами, но на самом деле ничего такого, конечно же, не бывает. Клыкастые монстры обитают на страницах произведений Степана Королева, но ни как не в коридоре ее дома. Хотя…

По правде говоря, тишина за дверью начала немного пугать ее. Надежда отчетливо слышала приближающиеся шаги, потом они стихли. Но она так и не услышала, чтобы муж спустился по лестнице, или вернулся назад, в уютные стены библиотеки, где и проводил долгие зимние вечера.

Да кто же там на самом-то деле?

И тут же, словно прочитав ее мысли, этот кто-то сделал шаг. Затем еще один, уже немного ближе к двери.

(Какие-то неправильные шаги!)

Это не могло быть ее мужем! Сергей передвигался не так. Он никогда не крался, наоборот – шаркал, с трудом поднимая ноги (врачам пришлось повторно ломать кости левой ноги, из-за того, что те неправильно срослись), шлепая прохудившимися подошвами старых, изношенных тапок. Только теперь Надежда сообразила, что было неправильного в этих пугающих звуках.

Тихий цокот, словно… чьи-то острые когти касались пола!

(Хей-хо! Это существо, детка, и оно пришло за тобой! Кто знает, может быть всматриваясь в зимюю прелесть сада за окном, ты невзначай уснула? Так и есть – задремала на стуле, и теперь поплатишься за это!!!)

Надежда вскочила.

– Это не сон – прошептала она.

(Конечно не сон, дурашка – самая, что ни на есть реальная реальность, в которой страшные существа бродят по комнатам, потому что пришло время охоты!)

Там, за дверью, существо раздуло ноздри. Время охоты пришло! Оно еще мгновение раздумывало, затем чуть шевельнуло обросшим отвратительно-бурой шерстью ухом – существо услышало биение испуганного сердца.

Существо довольно заурчало.

Услышав звуки, издаваемые существом, Надежда отпрянула. Веранда была пустой – не спрятаться, не скрыться. Единственная дверь, вела в коридор, в котором поджидал отвратительный монстр. Было ли это сном, или явью, неважно – оно поджидало ее, а может быть вот прямо сейчас, в эту же секунду, оно распахнет дверь и ворвется в комнату, чтобы раскрасить поблекшие обои новой ярко-алой, пускай и быстро темнеющей краской.

(Кровью! Оно раскрасит стены кровью, летящей брызгами из твоего разодранного тельца!)

Чудовище-страшило из снов. Что оно делает здесь?

Ответ пришел сам собой – время охоты, время убивать!

Существо приблизилось к двери, царапнуло когтем плохо окрашенную поверхность. Надежда услышала царапающий звук – словно существо полоснуло по сердцу. Она зажалась в угол, прикрыла лицо ладонями. Вряд ли это могло спасти, вот только что ей оставалось делать?

Она не видела, как медленно опустилась блестящая никелем ручка замка, зато прекрасно услышала скрип отворяемой двери.

Существо вошло в комнату. Оно не торопилось – рассматривало ее крохотными глазками из широких, очерченных надбровными дугами глазниц. Затем оно шумно выдохнуло, наполнив комнату смрадом гниющей плоти.

(И запахом глины, вперемешку с сыростью, и сладковатой плесенью…)

Захлопнуло дверь.

(Теперь ты не убежишь милая, как ты любишь это обычно делать!)

Оно приближалось, медленно, и его шаги словно камнем ложились на измученную страхом душу. Если было бы можно, Надежда превратилась бы в песчинку, коих полно на полу, только бы оно не смогло рассмотреть ее.

Мир преисполнился ароматами страха. В этом новом качестве, он казался частью чего-то другого, непривычного. Надежда ощущала странную истому. Как будто знала, что сейчас произойдет.

Замри детка, и следуй одному простому правилу:

Не дышать!

Замереть, стать дрожащей на ветру былинкой.

А еще лучше бесплотным духом, просочиться между пальцами существа, и перетечь сквозь неплотно закрытую дверь, и взмыть к небесам, где нет оглушающего сопения, и нет больше страха.

Существо нависло над ней – уже сейчас она чувствовала запах глины. Оно плямкало, пережевывая кусочки, и сопело, рассматривая скорчившуюся девушку. Еще немного и оно бросится на нее, чтобы:

Вцепиться сильными лапами, сорвать одежды, обнажить дрожащее тело.

Полосовать острыми когтями, оставляя глубокие разрезы, из которых хлыщет кровь.

Рвать на мелкие кусочки, лохматые окровавленные ошметки!

Но вместо этого, существо положило руку на плечо Надежды, и легонько встряхнуло.

– Хей, детка. Что-то случилось? – в этих словах были издевка, и скрытый страх одновременно. Как ни странно эти противоречивые эмоции прекрасно ужились в этих нескольких словах.

И вместе с тем, ничего прекраснее этих слов она не слышала до сих пор. Несмотря ни на что, она была счастлива – голос, произнесший это, оказался знакомым до судорог. Надежда открыла глаза, пытаясь рассмотреть размытые очертания веранды сквозь огромные капли слез.

Перед ней, озабоченно протянув руку, стоял Сергей.

5. Весна в зазеркалье

Надежде снился сон.

Она спускалась по лестнице, отметив про себя некую скованность движений.

(Не пора бы выйти на улицу и немного подышать свежим воздухом?)

Она толкнула двери и вышла в прихожую. Прямоугольная щель в полу, (как обычно в ее снах) светилась ровным светом, в котором не было ничего хорошего. Надежда осторожно переступила ее и направилась к выходу.

Там, откуда она пришла, холодный март забрасывал город грязным снегом, здесь же снег стаял, обнажив мерзлую землю. Дом показал свою настоящую сущность и оброс десятками башенок украшенных зубчатой кладкой. Прямо на крыше, Надя увидела огромный, потемневший от времени флюгер – неведомая птица гордо показывала направление ветра, время от времени противно поскрипывая. Маленький двор превратился в огромный сад, с тысячей клумб, с дорожками между ними, мощеными кирпичом.

Одна из дорожек начиналась прямо у входа в дом. Надежда пошла по ней. С обеих сторон дорожку украшал невысокий бордюр с причудливой резьбой. Дорожка изгибалась то влево, то вправо, петляла, словно кто-то нарочно проложил ее так, чтобы запутать простака, который решил пройтись по ней, любуясь останками клумб.

Чуть дальше, дорожка раздваивалась, огибая небольшой фонтан, с какой-то скульптурой посредине. Подойдя поближе, Надя увидела, что это была огромная рыбина, которая стояла на хвосте, растопырив плавники. Рыба хищно разевала рот, словно ожидала, что разверзнутся небеса и оттуда щедро посыплется корм.

Надежда с опаской подошла к фонтану, готовая в любой момент отбежать от сумасшедшей рыбы.

(Ночью темень, ночью тишь – рыбка, рыбка, где ты спишь?)

– Жданов-Рыба – Надя неожиданно для себя самой придумала прозвище для статуи.

(Почему именно так? Это ведь твоя фамилия. Ну да ладно, все это лишь сон, не будем тревожиться по пустякам…)

Сам фонтан был пуст. Только на дне лежали комки слипшихся желтых листьев, веточки, и прочий сор. Казалось до фонтана никому не было дела, и неведомый садовник не пришел навести порядок в саду, подмести дорожки, собрать весь мусор, чтобы лучи солнца отражались от чистой водной глади, и слегка поблескивали медные монетки на дне, брошенные ротозеями, которые наверняка только и мечтали вернуться вновь, в дни вечной весны.

Так вот, что скрывалось под снегом, тогда, в рождественскую ночь, когда она ненадолго задремала у зеркала, и перенеслась в это странное место.

Надежда протянула руку, и осторожно прикоснулась к статуе. Что-то дрогнуло там, внутри рыбины, и Надя явственно услышала тихий, печальный вздох. Она одернула руку, как ужаленная, а изо рта рыбы вдруг ударила струя. Надя зачарованно смотрела, как вода огибает веточки и листья, собираясь грязной лужицей на дне фонтана, чтобы наполнить его доверху.

Фонтан заработал, и одновременно со звуком бьющей водной струи, Надежда услышала тихий детский смех.

Она вздрогнула.

– Кто здесь? – ответом были новые переливы смеха. Надя выглянула из-за рыбины. Дорожка, огибая фонтан, вела куда-то вдаль, в глубину сада. Где-то там, мелькнул и пропал чей-то силуэт. Надежда пошла по дорожке, невольно убыстряя шаг.

Несколько минут спустя, Надежда вышла к огромным кованым воротам. Сразу за ними, начинался лес. Ворота были украшены множеством различных завитушек, но внимание Надежды привлекли огромные, заостренные колья, которые возносились вверх, одним своим видом отбивая всякую охоту перелезть через них. Такие же колья торчали вдоль всей ограды, что огибала сад.

Смех раздался вновь, и вдали, за воротами мелькнула детская фигурка.

Надежда толкнула ворота. Те открылись с тихим укоризненным скрипом. Надежда вступила в лес.

(Где-то там, в глубине леса, скрывалась маленькая, уютная полянка, которую Наде довелось осчастливить своим присутствием, одним холодным зимним вечером, когда она сидела у зеркала, вглядываясь в мир зазеркалья. Теперь зеркало оказалось лишним – в нем больше не было нужды, для того, чтобы сунуть, куда не следует свой любопытный носик!)

Дорожка петляла между деревьев. Запах гниющей листвы витал повсюду. Надежда сделала пару шагов, и с тоской оглянулась на ворота. Те стояли, как ни в чем не бывало. По правде, говоря, Надежде меньше всего хотелось бродить в тени угрюмых деревьев.

(Хей детка, возможно, тебе просто послышалось?)

Возможно да, а возможно и нет. И если кто-то решил, что она сейчас отправится в этот сумрачный лес (в жадные объятия существ, обитающих там), то этот кто-то очень сильно ошибается.

Надежда развернулась, и решительно отправилась назад, к дому, который хоть и не был похож на тот, в котором она провела зиму, но, во всяком случае, имел хотя бы отдаленное сходство. Пройдя мимо ворот, она на секунду задумалась. Кто бы там ни бродил по лесным тропинкам, находиться здесь ему было вовсе не обязательно. Надежда кивнула – пускай это сон, все равно ни к чему было допускать даже малейшей возможности превратить его в кошмар.

Она осторожно закрыла ворота. Тяжелый засов отгородил чужой, неизвестный мир, от такого же неизвестного, но ставшего хоть немного родным мирка.

Весна приняла ее в свои объятия. Теплый ветерок ударил в лицо, пьянящим ароматом цветов. Воздух словно загустел, и в следующее мгновение она окунулась в буйство красок, запахов, звуков.

Пустые клумбы в мгновение ока превратились в роскошные цветники. Цветы были повсюду. Сотни, тысячи – они покачивались на ветру, словно что-то нашептывая ей.

– Наша королева, королева цветов…

Это был сон. Сон длиною в жизнь. Надежда пошла по дорожке, не веря глазам. Цветы тянулись к ней, словно желая прикоснуться, чтобы засвидетельствовать свое почтение.

Орхидеи, тюльпаны, лилии, – весеннее безумие страсти.

Розы, ощетинились шипами, чтобы исколоть насмерть, вонзить ядовитые иглы – они были прекрасны, но Надя ни на миг не сомневалась в том, что стоит ей прикоснуться рукой, и острые колючки пронзят кожу, чтобы впиться в столь долгожданную плоть. Цветы поражали неземной красотой, но было в этой красоте что-то… чужое, холодное, страшное.

Надя шла по дорожке, стараясь держаться середины, чтобы цветы не могли дотянуться до нее. Впереди раздавалось деловитое журчание фонтана, и до дома было уже совсем близко, когда за одним из поворотов дорожки мелькнуло разноцветное пятно.

(Кто бы это мог быть, а, детка?)

Тихий смех переливался колокольчиками чистого серебра. Детский голосок затянул песенку, которая не надолго заглушила пьянящий шепот цветов, журчание воды бьющей из пасти рыбины, и даже испуганное дыхание Надежды.

Надя прислушалась. Цветы вновь зашептали разные глупости, и ветерок задул с новой силой. Где-то за поворотом ребенок старательно напевал незамысловатые слова:

Ветер на крыльях, песенку принес…

Нежным поцелуем, страны волшебных грез…

Надежда ускорила шаг. Дорожка поворачивала почти под прямым углом, и цветы, покачиваясь на высоких стеблях, скрывали от нее ребенка. Дойдя до поворота, она успела увидеть, как вновь мелькнуло детское платьице, сливаясь с пестрым фоном цветов.

Девочка скрылась за очередным поворотом. Она бежала вприпрыжку, чуть касаясь сандалиями мощеной дорожки, не забывая при этом напевать.

Ветер коснется лепестков цветов.

С песней подарит много сладких снов…

За следующим поворотом дорожка выравнивалась, и вела прямиком к рыбьей статуе. Девочка сидела на бортике фонтана, болтая ногами. Брызги воды, бьющей из пасти Жданов-Рыбы, казались слезами на ее щеках.

Девочка как девочка – голубое платьице до колен, белые гульфики, розовые сандалии и розовая же шапочка-беретик, с двумя торчащими из-под нее хвостиками. Добавить корзинку, и получится вылитая Красная Шапочка.

Надежда осторожно подошла к девочке. Та подняла веснушчатое лицо и улыбнулась:

– Привет.

– Здравствуй – Надежда всматривалась в лицо девочки. Что-то смутно знакомое угадывалось в этом вздернутом носике и голубых озорных глазенках. – Что ты здесь делаешь?

– Гуляю – девочка удивленно посмотрела на нее, словно не понимая, как Надя может задавать такие глупые вопросы.

– Сама? – Надя подошла ближе. Жданов-Рыба на секунду поперхнулась водой. Что-то забулькало в горле статуи, и затем вода полилась с новой силой.

– Конечно – серьезно ответила девочка.

– А как тебя зовут?

Словно на допросе в детприемнике – невесело подумала Надежда, и совсем не удивилась, когда девочка ответила:

– Надя Жданова.

(Послушай, детка, не слишком ли много Ждановых для одного сна?)

– Надя Жданова – это я! – Чуть улыбнувшись, ответила Надежда.

– И я… – просто ответила девочка, и на миг перестала болтать ногами.

– Ты это я? – вопрос повис в воздухе.

Девочка вздохнула, словно не понимая, как взрослые могут быть такими непонятливыми.

– Я это я, ты это ты…

Ладно, – подумала Надя, попробуем по-другому.

– Тебе нравится здесь?

Девочка покачала головой.

– Почему, здесь так красиво…

– Эти цветы плохие – прошептала девочка – и рыба плохая, очень плохая…

Словно в подтверждение ее слов, рыба вновь захлебнулась, и на мгновение Надежде показалось, что плавники статуи угрожающе шевельнулись.

(Хей детка, убирайся-ка отсюда подобру-поздорову…)

– А дом? Тебе нравится дом? – Надя подобралась, пытливо вглядываясь в лицо девочки.

– Ты знаешь, сама! – закричала девочка. – Ты все знаешь сама! Зачем спрашиваешь?

Надя почувствовала, как подгибаются колени. Ей стало страшно.

– Это не дом плохой. Это существо, что живет там – девочка заплакала. – Я боюсь его, оно плохое…

– Существо?

– Да, ты все знаешь, оно там, в доме. Это все оно придумало.

– Что придумало?

– Все, эти цветы, этот фонтан, и лес. Все плохое, и оно хочет убить тебя и меня…

Статуя в который раз поперхнулась, и Жданов-Рыба выплюнула густую липкую струю крови. Красные пятна оросили потрескавшийся бетон бортика.

Девочка вскочила с бортика и бросилась бежать по дорожке.

– Подожди… – Надежда бросилась за ней.

Цветы зашипели, ощетинившись острыми шипами. Спокойный уютный мирок, стал на глазах превращаться в кошмар.

Она бежала по дорожке, цепляясь одеждой за острые шипы.

(Еще немного, и ты окончательно завязнешь, запутаешься в стальных иглах дьявольских роз)

Оставила позади фонтан, окончательно заплутав на бесконечных дорожках, переплетающихся в один сказочный лабиринт. Нечего было, и думать идти напролом, цветы казалось, только и ждали того, чтобы вонзить свои ненасытные жала в ее слабую плоть.

Девочки и след простыл. Надежда некоторое время бродила по дорожкам сада, пытаясь отыскать ребенка. Пьяный весенний день на глазах подходил к концу. Солнце убралось за верхушки деревьев, и из леса потянуло вечерней сыростью.

(Если ты не собираешься торчать здесь после захода солнца, самое время убираться отсюда.)

Даже цветы, предчувствуя наступление ночи, втянули шипы, разноцветные лепестки собрались в бутоны, утих ворчливый шепот.

В этом мире время бежало, словно пьяный бегун – то, замедляясь, то, улетая вперед со скоростью ветра. Совсем еще недавно царил жаркий весенний день, теперь же вечер надвигался со стороны леса, накрывая верхушки деревьев волшебным сумраком.

(Скоро существо, живущее в доме, который совсем не дом, выйдет на охоту, и тогда, детка, берегись…)

Нужно было вырываться из этого сна, который опутал ее, стянул по рукам и ногам невнятным ожиданием чего-то страшного. Надежда направилась к дому, чтобы хоть как-то вынырнуть в реальность, в которой нет зловещих цветов и сумасшедших рыб, плюющихся кровью.

Проходя мимо фонтана, Надя с опаской посмотрела на Жданов-Рыбу. Статуя стояла неподвижно, как ни в чем не бывало. Водяные струи уже не били из пасти рыбины. Обойдя фонтан, Надежда сделала первый шаг, навстречу дому. Сзади что-то тихонько фыркнуло. Надя оглянулась. Рыба смотрела на нее одним глазом, словно собиралась подмигнуть.

(Приходи ко мне, крошка, мы славно порезвимся в этом чудном фонтане…)

– Ну, уж нет, мерзкая рыба – Надежда покачала головой. Хоть это и был сон, она не собиралась собственноручно превращать его во что-либо другое. Пусть пока все идет так, как должно идти.

Вот только есть один пустяковый вопрос, детка – а кто тебе сказал, что это сон? Быть может, желания проснуться в теплой постели и выкинуть из головы весь этот бред, останутся неисполненными мечтами, и реальность, что на много страшнее самого страшного кошмара, примет тебя в свои объятия?

Нет, это не могло быть явью. Невозможно путешествовать по мирам, созданным чьим-то больным воображением. Только во сне оживают все детские страхи. Только во сне можно гулять по дорожкам, и цветы, что в изобилии растут вокруг, будут шептать о том, что ты их королева, и одновременно тянуться к тебе, выпуская острые шипы.

Только во сне бронзовая рыба будет угрожающе шевелить плавниками, словно примериваясь, как бы половчей спрыгнуть с постамента, и сожрать наивную дурочку, в голове которой перемешались осколки кошмара и обрывки реальности.

Надежда подошла к двери. Если в ее мире это была обычная дверь, то здесь она оказалась огромной, дубовой с латунным кольцом, торчащим из оскаленной пасти неведомого зверя.

Толкнув дверь, так, что кольцо ударилось с тихим укоризненным звоном о деревянную поверхность, Надежда вошла в дом. Все так же светилась прямоугольная крышка погреба. Из щелей тянуло отвратительным смрадом. Надежда осторожно, на цыпочках прошла мимо, стараясь не шуметь, чтобы тот, кто сидел там, в подполье, не услышал ее робких шагов.

(Шаг, еще шаг, еще два, еще немного и можно будет подняться по ступенькам к зеркалу. Оно наверняка поможет вернуться назад…)

Что-то с силой ударилось о крышку, так что дрогнул пол.

Удар! Еще один!

(Хей, детка, погоди немного, я сейчас выберусь отсюда и задам тебе хорошую трепку!)

Надежда застыла как вкопанная! Крышка дрогнула, и раздался отвратительный скрип гвоздей, выдираемых из досок пола. Существо, что жило там, в подполье, выбиралось наружу…

Можно конечно было стоять столбом, поджидая, когда хозяин подполья явит свое лицо, и протянет костлявые лапы, чтобы заключить в смертельные объятия, но даже во сне, Надежда не считала себя полной дурой, и поэтому решила не ждать, пока существо обратит, наконец, на нее свое внимание, и уделит немного времени.

(После того, как выберется наружу, конечно…)

Она побежала вглубь дома. Лестница в четыре ступени, в этом мире оказалось огромной бесконечной дорогой, уходящей куда-то вверх, под потолок. Она перепрыгивала через ступени, стараясь оказаться как можно дальше от хозяина погреба. Пронеслась мимо зеркала. Пробежала по коридору, который словно растянулся вдаль. И вбежала в библиотеку.

Сергей сидел в библиотеке, и что-то увлеченно черкал допотопной ручкой, время, от времени макая ее в чернильницу. Надя потянула ноздрями воздух – пахло чернилами, пылью старых страниц и газом. Обогреватель захлебывался, гудел так, словно пытался взлететь. Несмотря ни на что, здесь в библиотеке было на удивление тепло и уютно.

Муж даже не оглянулся, чтобы посмотреть, кто вошел в комнату. Было видно, что он чем-то увлечен. Увлечен до такой степени, что готов был не обращать внимания на глупости, творящиеся у него за спиной.

Там, далеко позади, догоняло существо, выбравшееся, наконец, из заточения, сорвавшее крышку, и преодолевавшее теперь ступени лестницы, натужно пыхтя, ругаясь под нос, потирая от нетерпения руки.

(Ох, и повеселимся же мы теперь, детка!)

– Сережа…

Сергей не ответил. Он продолжал заниматься своим делом, не обращая на нее внимания.

– Сереженька… – с таким же успехом можно было разговаривать с рыбой в фонтане.

Существо приближалось. Уже отчетливо были слышны его шаги и шумное дыхание. Острые когти существа царапали пол. Еще немного, и оно заглянет в библиотеку, чтобы навестить старых друзей.

(Ну давай же, Сережка, оглянись, наконец!)

Шаги существа смолкли. Надежда прислушалась. Теперь только гудение обогревателя, да увлеченное сопение мужа, нарушали священную тишину дома.

Она подошла поближе. Словно почувствовав ее присутствие, Сергей отложил перо и повернулся к ней.

Надежда вздрогнула, чувствуя, что еще немного и к гудению газа прибавится ее истошный крик!

Сидевшее за столом существо не было ее мужем. Оно кривлялось и подмигивало, тянуло свои отвратительные лапы к ней. Оно обмануло ее.

(Выбирайся детка, если тебе дорога маленькая искорка, что зажглась в тебе, ради всего святого, что есть на земле и на небесах – выбирайся из этого кошмара!!!)

Надежда открыла глаза.

Она лежала в постели, слыша сопение Сергея. Он повернулся спиной, уткнулся носом в подушку, и пребывал в счастливом неведении спящего человека. Осторожно, чтобы не разбудить, Надежда выбралась из-под одеяла.

Первый день апреля встретил тающим снегом за окном, и звуком капели. Солнечные лучи робко пробивались сквозь щели ставен, рисуя на стенах причудливые узоры.

Надежда спустилась вниз. Вошла в ванную, улыбаясь счастливой улыбкой человека, которому приснился дурной сон, и теперь, когда все закончилось, и реальность оказалась далека от призрачных кошмаров, можно опять вернуться в обыденную суету, отбросив, прочь все ночные терзания.

Зима уходила вместе с ночными кошмарами. Надежда смотрела в зеркало над умывальником, слушая, как весна стучится звонкими каплями в окно.

Наверху дрых муженек, а внизу, в ванной, умудренная жизнью, отягощенная дурными снами и нежданной беременностью тетка удрученно встала на напольные весы. Стрелка весов отшагала положенный путь, остановившись чуть дальше, чем вчера.

(Давай детка, продолжай в том же духе, и скоро двухспальная кровать окажется маловатой для твоего рыхлого тела.)

Что-то вдруг шевельнулось внутри, и стальные клещи впились в горло. Надежда закашлялась.

В последний момент она успела добежать до унитаза, судорожно подняла крышку, и захлебнулась жестокими приступами внезапно накатившей рвоты.