Текст книги "Адская ширма"

Автор книги: Ингрид Дж. Паркер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

– Женщины в основном поют и танцуют. А вон тот красивый парень с мечом – это Дандзюро. Лучший актер в труппе Уэмона.

Довольный тем, что дернул за нужную ниточку, Тора перевел взгляд на двух бойцов с мечами. Теперь ему стало понятно, зачем они так глупо подпрыгивают и вопят, размахивая мечами. Ведь все это оказалось актерской игрой. Дандзюро явно изображал героя, а его соперник, широколицый бородач, – уличного злодея. Получалось у них и впрямь неплохо, особенно в том месте, где злодей, надеясь при помощи нечестного приема разоружить красавца, бросился на Дандзюро с мечом наголо. Дандзюро в последний момент отпрыгнул в сторону, схватил злодея прямо в полете и отшвырнул его, словно мешок с рисом. Потом, вырвав у злодея из руки меч, вонзил его в живот соперника.

Тора даже привстал в страхе, но оба актера рассмеялись, подобрали свои мечи и ушли с арены.

– Ну и ну! Вот это было здорово! – восхищенно воскликнул Тора. – Этот Дандзюро на вид не особо-то крепкий, но, видать, силен, если может подхватить и швырнуть наземь мужчину своего роста.

Госпожа Вишневый Цвет поджала губки.

– Да, силен. И очень хороший актер. Труппа Уэмона и в частных домах дает представления.

Эти слова она произнесла как бы неохотно, и Тора поспешил полюбопытствовать:

– А разве что-то с ним не так? Госпожа Вишневый Цвет усмехнулась:

– Слишком смазливый уродился! Женщины так и бросаются на него, дурочки.

Тора теперь уже с интересом изучал актера. Стало быть, этот парень известен как сердцеед. Может, и госпожа Вишневый Цвет неравнодушна к нему? Как дамский любимец Дандзюро не произвел на Тору впечатления. Стройный и мускулистый, он, похоже, отличался живостью и проворством, но это гладкое, мягкое лицо с круглыми глазами явно больше подходило женщине, а уж про его умение обращаться с мечом и говорить нечего!..

– Может, актер он и хороший, но по-настоящему сразиться на мечах не сумел бы, – презрительно заметил Тора.

Госпожа Вишневый Цвет фыркнула:

– Они ведь только изображают бой на мечах. Но ты прав: с такой смазливой бабьей физиономией на мечах не дерутся, а? – Она наклонилась и обняла Тору за плечи. – А я вот подозреваю, что и ты большой умелец потискаться. Жена-то у тебя есть или девчонка?

Тора метнул взгляд на Гэнбу, у которого эти панибратские нежности вызвали бледность.

– Пока не успел обзавестись, – непринужденно сказал он, лихорадочно соображая, как бы ему поскорее вырваться из объятий госпожи Вишневый Цвет. Его совсем не тянуло к этой женщине, которая, похоже, уже начала строить планы на его счет. К тому же ему не терпелось побеседовать с кем-нибудь из актеров. А при случае, может быть, и из актрис.

Госпожа Вишневый Цвет захихикала и снова взялась щупать его.

– Э-эх, моложе-то никто не становится! Лучше всего смириться с этим.

– А этот Дандзюро, видать, и со здешними девчонками порезвиться не промах? – Взглядом знатока Тора окинул девушек из труппы Уэмона. Среди них была одна очень миловидная, высокая, она сейчас о чем-то шепталась со служанкой госпожи Вишневый Цвет. Лица последней Тора по-прежнему никак не мог разглядеть, но фигурка у нее была как у танцовщицы. Близняшка с распущенными волосами, поймав его восхищенный взгляд, одарила его обаятельной улыбкой. Он заулыбался ей в ответ, но тут же припомнил, каким именем она себя наградила – Злато.

– Теперь уже нет, – ответила госпожа Вишневый Цвет. – Старый Уэмон положил конец этим шашням. Так и сказал ему: либо угомонись, либо выметайся из труппы. Вот он и остепенился – женился и на других женщин больше не поглядывает.

Тора еще раз обменялся теплыми взглядами с юной акробаткой и поднялся.

– Хочу представиться остальным, – сказал он госпоже Вишневый Цвет. – Ведь если я собираюсь приходить сюда на занятия, мне так или иначе придется со всеми познакомиться.

Акробаты только что начали новую серию пируэтов, поэтому Тора направился в конец зала, чтобы получше разглядеть танцовщицу и служанку. Служанка тут же куда-то суетливо убежала, а вот танцовщица оказалась настоящей красавицей. Тора раскланялся, но она презрительно отворачивала лицо. Задетый за живое, он тогда попробовал пробрать ее сладкими словами насчет ее фигуры, но тут кто-то больно схватил его сзади за плечо. Тора дернулся и обернулся.

– А ну вали отсюда! – рявкнул на него актер Дандзюро.

Тора стряхнул с плеча его руку и, свирепо сверкая глазами, огрызнулся:

– А тебе-то что за дело?

Дандзюро был с ним одного роста и, возможно, сильнее. Теперь, рассмотрев парня поближе, Тора не смог бы сказать, что тот понравился ему больше. Лицо странным образом сочетало в себе мужскую заносчивость и женскую капризность. Взгляд его был враждебным, но больно уж мягковат, губы – слишком пухлые и красные, а кожа – слишком белая и гладкая для мужчины.

– Ты докучаешь даме.

И говорил-то он, как школьный учитель. Для актера Дандзюро был явно слишком высокомерен и сильно важничал. Ведь танцовщики и актеры принадлежали к самому низшему сословию и частенько имели дурную репутацию. Тора фыркнул.

– Какой еще даме? Я просто говорил комплименты одной из танцовщиц. Они, как известно, большие любительницы порезвиться на стороне.

В одно мгновение красавица налетела на него и плюнула ему в лицо.

– С-собака! – прошипела она. – Как ты смеешь оскорблять меня?!

– Да ладно, не обращай внимания на этого невежу и бездельника, – сказал Дандзюро.

Тогда она повернулась к нему:

– А ты тогда кто, если позволяешь этой деревенщине оскорблять меня?!

Какой спесивой сучкой оказалась эта красотка! Мужской интерес к ней у Торы разом пропал, и он только понадеялся, что Дандзюро когда-нибудь все-таки обломает и приструнит ее. Он отер рукавом лицо и смерил актера недобрым взглядом.

– Он, похоже, считает себя советником-кампаку, ну а ты, милая, возомнила себя не иначе как божественной девой Камо!

Актер смерил его надменным взглядом.

– Я Дандзюро, – сказал он, словно это что-то объясняло, – и ты только что оскорбил мою жену. Твое невежество относительно статуса актеров некоторым образом извиняет твое поведение, но я настоятельно советую тебе не лезть туда, где тебе не место. Купи себе билет на представление, если, конечно, деньги найдутся. – С этими словами он повернулся к Торе спиной и повел жену прочь.

Разом вскипев, Тора крикнул ему вслед:

– К твоему сведению, я в людях разбираюсь очень хорошо! Когда имеешь дело с преступниками, то очень быстро можешь раскусить мошенника. Такая уж у меня работа.

Супруги обернулись, и Дандзюро холодно сказал:

– Ну что ж, чем бы ты там ни занимался, только оставь нас в покое!

Довольный тем, что победа в стычке осталась за ним, Тора направился в другой конец зала к акробатам. Те устроили себе перерыв. Надеясь получить здесь более теплый прием, Тора подошел к девушке, что недавно улыбалась ему.

– Слышь, сестричка, с тобой-то хоть можно поговорить? – осторожно поинтересовался Тора.

Она сидела на полу, скрестив ноги и задрав руки, чтобы поправить волосы. С улыбкой знатока Тора восхищенно загляделся на ее упругую грудь. Ничуть не смутившись, она улыбнулась в ответ и сказала:

– Конечно, красавчик. Я видела твой бой с госпожой Вишневый Цвет. Ты молодец.

Тора присел рядом.

– И ты. Я тоже смотрел, как ты работаешь. Признаться честно, глаз от тебя оторвать не мог. Меня зовут Тора.

Она издала горлом кокетливо-урчащий звук.

– Ага! Значит, Тигр? Ну что ж, мне нравится. А меня зовут Злато.

– Тебе идет это имя. Редкая и дорогостоящая – настоящее богатство, какого только может желать мужчина. – Он придвинулся ближе.

Такие слова она, несомненно, слышала уже много раз и все же хихикнула и игриво захлопала ресницами.

– И что же привело тебя сюда, Тигр?

– Ну-у… я, видишь ли, искал место для тренировок.

– А чем ты занимаешься?

– Нанимаюсь в охранники к богатым трусам. Глаза ее расширились.

– А это не опасно? Тора рассмеялся.

– Нет. Если ты хорошо знаешь свое дело. Признаться, твоя работа кажется мне более опасной.

– Ну, это только если ты допустишь промах или твой партнер допустит, тогда, конечно, сломаешь себе что-нибудь. Поболит немножко, не сможешь какое-то время работать, вот и все. А потом снова впрягайся – деньги-то нужны.

– Но ты же на самом деле актриса. Так ведь? Она кивнула без особого восторга.

– Раньше мне нравилась актерская работа, но времена меняются. Учитель Уэмон вообше-то хороший, только старый он стал и занялся теперь устройством представлений для этого ублюдка Дандзюро. – Она сверкнула глазками в другой конец зала, и Тора проследил за ее взглядом. Актер стоял там, разговаривая со своей женой и глядя в их сторону. – Вообразил, что небеса наделили его талантом. А жена его настоящая сучка. Я видела, как она плюнула в тебя. И что ты ей такое сказал?

Тора подумал, прежде чем ответить.

– Я спросил ее, как давно она танцует, потому что мне показалось, она немного неуклюже двигается.

Злато звонко расхохоталась, но тут же приумолкла, прикрыв ротик ладошкой. Дандзюро и его красавица жена все еще хмуро смотрели в их сторону.

– Это ты верно подметил, – сказала девушка. – Она у нас новенькая, только учится, но вообразила себе, что может командовать нами, потому что такая красивая и потому что замужем за Дандзюро. А с тех пор как она получила наследство, и вовсе худо стало. Помыкает своим Дандзюро как хочет и все грозится выкупить у Уэмона труппу. Понять только не могу, зачем Дандзюро подобрал себе такую – мог ведь найти себе милую, ласковую девушку, которая пылинки с него сдувала бы.

Тора нахмурился.

– Тебя, что ли?

– Дурак! – огрызнулась она и вдруг вытаращила глазки. – Ух ты! Смотри, сюда идет! Да с таким видом, будто сам бог-громовержец. Сдается мне, натравила она его на тебя. Лучше тебе уйти. Не связывайся.

Дандзюро и впрямь деловито направлялся к ним. Тора поспешно вскочил.

– Как бы мне повидаться с тобой еще разок? – сказал он девушке.

Она выглядела испуганной.

– Встретимся в переулке на задворках. Как только мне удастся ускользнуть, – прошептала она.

Тора чинно раскланялся перед ней и громко сказал:

– Рад был познакомиться с вами, госпожа Злато. С нетерпением жду вашего представления. – И он зашагал прочь.

За спиной он услышал грозный голос Дандзюро:

– Чего он хотел от тебя?

Что ответила Злато, Тора не расслышал, зато до него донеслись слова Дандзюро:

– Про наши дела помалкивай, или я вышвырну тебя отсюда!

Тора еще некоторое время слонялся по залу, размышляя о случившемся. Он пробовал подойти к другим актерам из труппы Уэмона, но все они слышали, как Дандзюро отчитывал Злато. Они сразу же отворачивались или уходили, торопливо извиняясь. Что-то подозрительное и не очень хорошее происходило между этими людьми. В конечном счете Тора вернулся к Гэнбе и госпоже Вишневый Цвет.

– Уже поздно, и мне пора, – сказал он даме. – Спасибо за бой и за то, что разрешили тут осмотреться.

Она подмигнула.

– Возвращайся поскорее, красавчик!

Тора внутренне содрогнулся, но сумел не показать виду и согласился, потом повернулся к Гэнбе:

– Ну что, готов? Пошли! Гэнба хмурился.

– Нет.

Тора кивнул. Гэнба вел себя как последний дурак, но это было его личное дело, а у Торы еще были свои дела.

На улице по-прежнему мело, но уже не так сильно, и снежинки теперь падали крупные и мокрые. Тора угрюмо смотрел на них. Ветер слегка улегся, но ночка явно не подходила для любовных шашней на темных задворках. Переулок оказался узким проходом, затерявшимся между глухими стенами домов, вдоль которых валялись груды всякого мусора. В полутьме он разглядел несколько тесных дверок. Впереди что-то шевельнулось. Темная тень отделилась от черной стены здания.

– Тсс… Тора! – тихонько окликнула его Злато, ежась от холода и кутаясь во что-то теплое. У меня совсем мало времени, – прошептала она. – Дандзюро совсем сбрендил – он думает, ты полицейский.

– Нет, я не полицейский. Но почему ты позволяешь ему командовать тобой? – проворчал Тора, сгребая в охапку дрожащую девушку.

Она прильнула к нему.

– Знаешь, как трудно найти новую работу? А у труппы Уэмона хорошая репутация.

Тора вздумал просунуть руку к ней под покрывало и сразу же нащупал голое тело.

– Где ты живешь? – хрипло прошептал он ей на ухо. – Здесь такой холод!

– А ну пусти! – Она оттолкнула его руку и поправила на себе одежду, строго глядя на него. – Зря ты так, – обиженно сказала она. – Я тебе не какая-нибудь шлюха.

Тора пристыженно потупился.

– Прости… Это все потому, что ты и в самом деле очень хороша… Просто не удержался. Никак у меня из головы не идет твое гибкое тело. Все вспоминаю, как ты там кувыркалась и прыгала. – Он сглотнул ком в горле и вперил в нее умоляющий взгляд. – Вовсе не хотел тебя обидеть. Просто, знаешь… так и хочется дотронуться до тебя и… – Он замолчал и протянул руку, чтобы убрать с ее лица выбившуюся прядь. Она не отпрянула и не оттолкнула его, тогда он нежно провел пальцем по ее лицу. – Ты самая чудесная девушка, какую я когда-либо встречал.

Она замерла, глаза ее сияли на сумрачном фоне падающего снега, губы слегка подрагивали.

– Ох, Тора! – пробормотала она и вдруг бросилась обратно в его объятия и прошептала: – Я тоже хочу тебя.

Некоторое время они страстно обнимались, потом Тора нетерпеливо спросил:

– Куда бы нам пойти? Она совсем расстроилась.

– Не знаю. Мне нужно вернуться вместе со всеми в нашу гостиницу, иначе будут неприятности.

– А что за гостиница?

– «Золотая птица». Это около ворот Расёмон. Но тебе нельзя туда. За нами знаешь как приглядывают!

Ну что ж, с этим, видимо, придется подождать. Тора мысленно выругался и убрал руку у нее из-за пазухи, пытаясь совладать со своим мужским инстинктом.

– А завтра встретимся? – спросил он.

– Может быть. А где?

– У меня есть надежная женщина в веселом квартале. – Он сразу же почувствовал, как она вся напряглась, поэтому поспешил поправиться: – Да нет, ты не то подумала. Просто однажды я оказал ей услугу, так что она без разговоров предоставит нам комнату у себя. Я понимаю, тебе не хотелось бы идти в такое место, но пока это лучшее, что я могу предложить. Я ведь не богач.

– Хорошо, Тора, – прошептала она, уткнувшись личиком в его шею и нежно ее целуя.

Он тихонько застонал и снова просунул руку к ней под одежду, как вдруг послышался громкий скрип ржавых петель. Она замерла и отпрянула от него.

Из двери учебного зала высунулась голова, и тихий голос позвал:

– Злато, это ты? Дандзюро и остальные уже собрались уходить!

Девушка крикнула в ответ:

– Иду! – и прошептала Торе: – Это служанка госпожи Вишневый Цвет. Мне надо идти. Так, значит, завтра в это же время? А где встретимся?

Тора нырнул за огромную кучу хлама, увлекая за собой девушку, и там снова бросился страстно ее обнимать. Потом он прошептал ей на ухо, куда прийти, и отпустил.

Она скрылась в помещении, но дверь осталась открытой. Тора ждал, наблюдая из-за поленницы, но ничего не происходило. Тогда он осторожно заглянул в открытую дверь. Со своего места он мог разглядеть только краешек синего кимоно с веерным узором. Миловидная служанка госпожи Вишневый Цвет все еще стояла там. Выслеживала его? Зачем? Тора всегда знал, что нравится женщинам, и был убежден, что все происходящее непременно должно как-то разнообразить его жизнь. Крадучись он вышел из тени и бросился к двери. Распахнув ее, он схватил девицу и увлек ее наружу, первым делом закрыв ей рот ладонью. Она отчаянно сопротивлялась.

– Тсс… – прошептал он ей на ухо. – Не кричи. Это я. Я не намерен сделать тебе ничего дурного, голубка моя. Просто хочу поговорить. Зачем такой милашке, как ты, шпионить за другими девушками?

Она прекратила сопротивляться.

Он уже хотел убрать руку от ее рта, когда она больно укусила его. Выругавшись, он отпустил ее. Она тут же бросилась в дом, но перед тем, как за ней захлопнулась дверь, Тора в последнюю секунду наконец увидел ее лицо. Увидел и в ужасе отшатнулся.

ГЛАВА 14
ВКУС ПЕПЛА

Когда Акитада вошел в свой кабинет, первое, что он увидел, это приземистую круглую фигуру своего зятя – восседая на подушке возле письменного стола, тот беззаботно потягивал саке. При виде Акитады Тосикагэ тут же придал лицу должную серьезность.

– Здравствуйте, братец! – сказал он с поклоном. – Надеюсь, вы не возражаете, что я ждал вас в этой комнате? Сэймэй принес мне горячего саке. Вот, пожалуйста, выпейте – согреетесь.

– Здравствуйте, Тосикагэ. – Акитада пощупал свои уши и лицо. Они были ледяные. Задумавшись о своих семейных проблемах, он совсем забыл поднять воротник. Он развязал тесемочки и снял шапку, потом погрел руки у жаровни и приложил их к ушам. От холода у него разболелась голова. – Вы всегда здесь желанный гость, братец, – сказал он Тосикагэ, который поспешил наполнить для него чарку.

Акитаде вообще-то уже давно нравился зять, но сегодня его присутствие здесь он расценивал как настоящее бедствие – из-за угрозы ухода Ёсико.

Сестра явно не шутила, а он только чувствовал полную беспомощность. Его торжественная решимость заботиться о семье улетучилась после первой же неудачи.

Тосикагэ протянул ему чарку. Ахитада заставил себя улыбнуться и выпил. Тосикагэ оказался прав. Вино приятно обволокло язык и зажгло пожар в желудке. Он сразу же почувствовал себя гораздо лучше. Весь день он пробыл в невероятном напряжении, словно натянутый лук, боясь потерять самообладание. Потирая виски, он ждал, когда ослабнет головная боль.

А между тем Тосикагэ, внимательно заглядывая ему в лицо, начал:

– Мы пришли сразу же, как только получили послание от Тамако. Так что же говорит начальник полиции?

– Ого! Вы привели Акико? – Только теперь до Акитады дошел смысл слов Тосикагэ, и он буквально потерял дар речи. Тамако сама послала за ними?! Подумать только, она приняла сторону Ёсико и, действуя у него за спиной, послала за Тосикагэ и Акико. Все три женщины наверняка и сейчас вместе – собирают вещи Ёсико и обсуждают ее предстоящую жизнь в доме Тосикагэ. От этих мыслей его даже слегка замутило. Между собой эта троица наделила его не иначе как ролью чудовища.

Тосикагэ обеспокоился, заметив столь мрачное выражение на лице Акитады.

– Что случилось? Дурные новости? Неужели ее все-таки арестуют? Но это же возмутительно! Мы должны остановить его! Вот что я вам скажу: я пойду к главному советнику Кударе. Он является членом Государственного совета и отстаивает там привилегии высших сословий. Он только скажет этому Кобэ пару слов, и Ёсико сразу же окажется дома.

Акитада оценил участие зятя, но все же он предпочитал другие методы. У него не было ни малейшего желания одалживаться перед одним из сильных мира сего. Такие услуги имели свою цену, и ценой этой слишком часто оказывалась цельность человеческой личности. Он поспешил успокоить Тосикагэ:

– Нет, ну что вы, все далеко не так ужасно. Мне удалось избежать самого худшего, отдавшись на милость Кобэ. – Он поморщился при воспоминании о том мучительном шаге, который ему пришлось сделать. Видя вопросительно приподнятые брови Тосикагэ, Акитада признался: – Я сомневаюсь, что им руководило милосердие. Ситуация была откровенно унизительная.

Тосикагэ взорвался:

– Этот человек слишком много на себя берет!

– Да, мы с ним тоже никак не можем поладить, потому что он считает, что я вмешиваюсь в его дела. В данном случае он подумал, что я наконец перешел все границы дозволенного и тайком передавал послания и наставления заключенному, ожидающему суда. Тамако уже рассказала вам историю Ёсико?

Тосикагэ смущенно заерзал.

– Да-а… то есть я так понял, что этот Кодзиро когда-то был ее ухажером, и она ходила навещать его в тюрьму.

– Совершенно верно. И ходила неоднократно. Но хуже всего другое – она, похоже, по уши влюблена в этого человека. Он совершенно ей не пара, однако она собирается выйти за него замуж, как только его оправдают. Разумеется, я запретил ей делать это.

Хмыкнув, Тосикагэ кивнул, стараясь не смотреть в глаза Акитаде и смущенно ерзая.

Наблюдая за его реакцией, Акитада не надеялся, что зять примет его сторону, однако решил довести разговор до конца.

– Она отказалась повиноваться мне и сообщила, что уйдет из этого дома. И вы, надо полагать, затем сюда и явились – чтобы забрать ее.

Зять вперил в него изумленный взгляд.

– Боже, да нет, конечно! Я пришел предложить вам поддержку и помощь в разбирательствах с этими высшими полицейскими чинами. Я и понятия не имел, что дела у вас так плохи. Она что же, уходит? Ну надо же, я ведь совсем не хотел встревать между вами! – Он замолчал, переваривая услышанное, потом сокрушенно покачал головой. – Нет, ну надо же! Не одно, так другое! Я только что уладил собственные неприятности, как у вас тут такое началось! Но мой дорогой Акитада, ведь вы же глава семьи, и она должна подчиняться вам! Что я, по-вашему, должен сделать? Я целиком и полностью к вашим услугам.

– Благодарю вас. – Акитада испытал облегчение. По крайней мере хотя бы Тосикагэ признал его главой семьи и готов был поддержать его против женской стороны. – Я хочу, чтобы Ёсико осталась здесь, – сказал он. – Но я не могу заставить ее, я могу только увещевать, поэтому при самом худшем исходе я был бы вам очень благодарен, если бы вы предложили ей свой кров.

– Ну конечно! Она же сестра Акико, и я очень люблю ее.

– Кстати, как Акико? Тосикагэ просиял.

– Акико прямо-таки цветет! В свете ваших неприятностей мне даже стыдно признаться, что в доме у меня теперь царит счастье, как никогда. И представляете, эта история с пропавшими ценностями как-то сама собой разрешилась. И зачем только я, дурак, вас побеспокоил! Все пропажи вернулись на место. Это была просто какая-то глупая оплошность. И я ужасно рад, что вам не пришлось вмешиваться.

Значит, сын Тосикагэ умудрился-таки вернуть все предметы на место, не вызвав подозрения у отца. Акитада изобразил неведение.

– Вот как? И где же вы нашли их?

– Ха-а… Да это все мой безалаберный сынок! Он начисто забыл, что мы, оказывается, отправляли их в чистку вместе с другими ценностями. Такэнори следовало вычеркнуть их из списка. Мастеровой, что делает для нас эту работу, доставил все остальные предметы еще в прошлом месяце, а эти принес только вчера. Теперь все, слава Богу, на месте. Конечно, за такие вещи отвечаю я, но Такэнори пошел к нашему начальнику, распластался перед ним ниц и признался в своей чудовищной оплошности. Начальник наш проявил понимание. Вот ведь глупый мальчишка! Конечно, ему следовало быть повнимательней, но я, честно говоря, был потрясен его поведением. Все-таки, должен признаться, я в последнее время навалил на него слишком непосильную ношу. – Лицо Тосикагэ залучилось радостью. – А есть еще новости и получше. Я придумал, как вернуть его брата Тадаминэ домой навсегда. В императорской гвардии в начале будущего года появится несколько свободных мест, так что если его тянет к военному делу, то пусть занимается этим здесь. Что вы думаете по этому поводу?

Стараясь скрыть улыбку, Акитада сказал, что считает это решение идеальным. В глубине души он подозревал, что юный Такэнори обладает недюжинными скрытыми талантами для политической карьеры. Судя по всему, ему без труда удалось убедить Тосикагэ, что обе идеи – и насчет чистки ценностей, и насчет удачного назначения брата – целиком и полностью принадлежат отцу.

Тосикагэ довольно потирал руки.

– Нет, вы только подумайте, как это прекрасно! Скоро оба моих мальчика будут рядом со мной, и еще один малютка на подходе. – Он буквально светился счастьем.

Подавив грустный вздох, Акитада поздравил его с удачей и налил еще по чарке, чтобы выпить за хорошие новости.

Тосикагэ вспомнил о причине своего прихода, и лицо его несколько омрачилось.

– Простите меня, братец! Мне стыдно, что я перевел разговор на столь веселую тему. Так что же сказал Кобэ?

Акитада поморщился.

– Он посочувствовал мне как человеку, чья сестра опозорила семью, выразив готовность выйти замуж за крестьянина, арестованного за изнасилование и убийство собственной невестки.

Тосикагэ едва не потерял дар речи.

– Но она, конечно же, не делала этого!

– Она это сделала. Только таким способом ей удалось проникнуть к нему в камеру. Женам заключенных разрешается приносить еду мужьям.

– Ай-ай-ай! Ну и ну! Как же вы, должно быть, были сердиты! Вы побили ее?

Акитада прямо-таки опешил от этих слов. Ему никогда не пришло бы в голову ударить сестру или любую другую женщину, и от только что услышанного ему стало слегка не по себе.

– Разумеется, нет, – сказал он. – К тому же она взрослая женщина.

Тосикагэ покачал головой, укоризненно помахав пальцем.

– Да все женщины все равно что дети. Это ж надо такое устроить! Я преклоняюсь перед вашей выдержкой, дорогой мой Акитада. Я бы обязательно поколотил сынка, если бы он меня так опозорил.

– Сына. Но не дочь и не сестру. – «И надеюсь, не жену», – подумал про себя Акитада.

Угадав его мысли, Тосикагэ усмехнулся:

– Ну, может, просто не так сильно. К женщинам нельзя подходить с теми же мерками, что и к мужчинам. – Он вздохнул. – Но подумать только, какая все-таки неприятность! И что вы собираетесь делать?

– Конечно, Ёсико запретят дальнейшее общение с заключенным. Зато Кобэ согласился на мое участие в расследовании на определенных условиях. Я буду работать под его руководством.

– Ох-ох-ох!.. – сокрушенно забормотал Тосикагэ, снова качая головой. – Это с вашим-то чином!

Какая стыдоба!

Акитада почувствовал, что краснеет.

– У меня нет выбора. Репутация моей сестры в руках Кобэ и этого человека. Она рухнет, скажи один из них только слово. В сущности, если я не очищу Кодзиро от подозрений в убийстве, моя сестра скорее всего вряд ли сможет появиться с гордо поднятой головой в приличном обществе.

– О Боже! – воскликнул Тосикагэ и тут же умолк, не зная, что сказать.

Оба задумались. Сплетни распространялись в обществе со скоростью молнии, и скандал, в котором была замешана сестра жены, обязательно коснулся бы и семьи Тосикагэ. Однако Акитада с удивлением обнаружил, что Тосикагэ думает вовсе не о себе.

– Бедная девочка! – пробормотал он. – Мы любой ценой должны оградить ее. А что за человек этот Кодзиро? Вы все-таки склонны считать его виновным? Не использовал ли он Ёсико, чтобы выгородить себя?

– Я совершенно точно уверен, что он не виновен ни в том, ни в другом, – ответил Акитада на вопрос, беспокоивший его с тех пор, как он повидался с заключенным. – Я даже не знаю, почему я так в этом уверен. Этот парень, признаться, удивил меня. Прежде всего своей образованностью. Вел себя вполне благородно. Во всех отношениях, и прежде всего во всем, что касалось Ёсико. Он пытался выгородить ее. Разумеется, Кобэ ему не верил. В общем, я питал к нему благосклонность, пока не выяснил, что он, оказывается, вообразил, будто Ёсико попросила меня помочь ему. Вот тогда, боюсь, я порядком вспылил – меня возмутила эта наивная мысль, что я якобы мог поддерживать их взаимоотношения. Я быстренько постарался внушить и ему, и Кобэ, что это вовсе не так. Ну а после этого Кодзиро совсем стушевался.

– Но вы все-таки постараетесь снять с него подозрения?

Акитада кивнул.

– Он отрицает, что у него была любовная связь с невесткой, и я ему верю. Я также верю в его искренние чувства к Ёсико. Его брат рассказал мне, что Кодзиро начал пить после какой-то любовной неудачи. Я думаю, это как раз и были его отвергнутые ухаживания за Ёсико.

Глаза Тосикагэ слегка заволоклись слезливой пеленой.

– Боже! Зная непреклонную решительность вашей матушки, могу себе представить, как это, должно быть, было болезненно. Поистине романтическая история. Жаль, что вы недолюбливаете этого парня.

Ахитада удивленно изогнул брови и сухо сказал:

– Мой дорогой Тосикагэ, дело отнюдь не в том, люблю я кого-то или недолюбливаю, а в том, что он простолюдин.

– Ах, ну да, конечно. Я и забыл! Акитада был слегка раздражен.

– Возвращаясь к этому убийству, скажу: вся эта история с Кодзиро наводит на мысль, что его чем-то опоили. Во время своего пребывания в монастыре я заметил, что монахи подают постояльцам только воду, но Кодзиро утверждает, что ему был приготовлен чай. Поскольку его мучила жажда, он выпил чай и моментально уснул. Когда монахи разбудили его, он обнаружил, что находится в комнате своей невестки. До сегодняшнего дня он так и не понял, как попал туда. Он говорит, что голова у него трещала и что кто-то влил в него целый кувшин вина, отчего все и решили, будто он пьян. Он и сам-то поначалу так же подумал, вспомнив про отключки сознания, которыми страдал, когда сильно пил. Вино действует на него хуже, чем на других людей. Но он утверждает, что завязал с пьянством, и я склонен верить ему. В любом случае теперь понятно, почему он сначала сознался в якобы содеянном преступлении, а потом изменил свои показания. Я думаю, в чай было что-то подмешано. Его от природы горьковатый вкус может заслонить собой вкус любого снотворного порошка.

– Ну конечно! И какой вы молодец, что пришли к этому выводу! – Тосикагэ помедлил в задумчивости. – Но разве дверь не была заперта изнутри?

– Эти двери, захлопываясь, запираются сами. Постояльцев обычно просят, уходя, оставлять двери открытыми, но у монахов есть запасные ключи на случай, если кто-то забудет.

– У монахов есть ключи?! Но это означает, что кто-то из монахов как раз и мог быть убийцей.

– Да. – Акитаду удивила такая проницательность зятя. Ее он совсем не ожидал от Тосикагэ, проявившего полную беспомощность во время собственных недавних неприятностей. – Совершенно верно. Кто-то из монахов или кто-то, кто знал, где хранятся ключи. И я склонен подозревать, что всему причиной явилась исключительно похоть и не более того. Кто-то желал ей смерти.

– Кто же? Муж?

– Может быть. – Акитада охотно делился с зятем своими мыслями – ему требовался слушатель, способный делать замечания по поводу его версий. – Нагаоки не было дома в ночь убийства. И Кобэ взял на заметку эту мысль.

Зять Акитады усмехнулся:

– Ага! Так-то оно лучше!

– Но Ёсико не станет легче, если ее имя будет связано с братом убийцы. Между прочим, Кодзиро угрожал снова сознаться во всем, если мы обвиним Нагаоку. Он, как выяснилось, очень привязан к брату. – Акитада поморщился. – И я, знаете ли, затрудняюсь допустить, что Нагаока мог так жестоко поступить со своим младшим братом.

– Мой дорогой Акитада, разве вы не знаете, как часто имеют место в жизни случаи братоубийства?

В комнату вошел Сэймэй с новой флягой горячего вина. Виновато откашлявшись, он сказал:

– Дамы просили меня передать вам, что с волнением ждут возможности послушать, что произошло в тюрьме.

Акитада встал.

– Да, конечно. Я совсем забыл. Думаю, нам лучше пойти прямо сейчас. – Он вздохнул. Голова по-прежнему раскалывалась от боли, и предстоящая беседа ужасала его.