Текст книги "Караван к Наташке (СИ)"

Автор книги: Илья Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Возбухли американцы немедленно! Как так, у них самая сильная на планете армия, бюджет которой вот уже больше двух сотен лет превышает военные бюджеты всех остальных стран мира вместе взятых. А тут какая‑то Россия необходимые Штатам разработки не продаёт за линованные зеленые фантики? Сначала, конечно, попытались дешёвыми способами русские секреты раздобыть. АНБ и ЦРУ на что? Не обломилось шпионам. Все до последнего бита и самого завалящего приборчика вывезено с поверхности планеты. Несколько огромных научно–производственных комплексов построены на геостационарной орбите за какие‑то месяцы. Ну и как к ним незаметно подобраться в пустоте? Откуда что взялось у России? Ну так, при наличии энергии, ресурсов практически всей Солнечной системы, возможностью управлять гравитацией и некоторого количества грамотных инженеров – «ноу прОблем»! Ваша ведь, американская поговорка?

Вот тогда‑то Штаты на полном серьёзе пригрозили России своими охрененными запасами ядерного оружия. Опыт есть – ещё в двадцатом веке Хиросиму и Нагасаки атомными бомбами с барского плеча угостили. А затем старались, сотнями лет втихомолку накапливали многомегатонные заряды, поплёвывая с высоты своего богатства на международные договоры. Напугали ежа голой жопой. Ответ русских олигархов был коротким – рискните здоровьем. И ведь рискнули, гады! Для начала накрыли сразу восемью боеголовками космодром Восточный. Тот, который на Дальнем Востоке в Амурской области, вблизи города Углегорска. Русские обиделись. Вообще‑то применение гравитационных пушек на поверхности планет потом запретили. Запретили, и все страны Земли дружно ратифицировали договор. Но это было уже потом. А тогда за каких‑то пятнадцать минут Вашингтон, Лэнгли, Форт–Мид и полтора десятка крупнейших военных баз в Северной Америке просто перестали существовать. Всего‑то один аэрокосмический истребитель пролетел. Конечно, гравитационное оружие относится к классу высокоточных. Но меньше пятнадцати километров в радиусе пятно воздействия не сделать. Даже сейчас в двадцать пятом веке никак не получается. Все, что попадает в это пятно, в прямом смысле раскатывается в тонкий – считанные миллиметры – блин. А что вы хотели? Пусть всего на миллисекунды, но ускорение возрастает до десятков тысяч «g». Расплющит все, что угодно!

Семь десятилетий длился реванш России. Буквально за пару лет держава стала богатейшей на планете. Рубль – единственной мировой валютой. Самой твёрдой, обеспеченной доступом не только к ресурсам всей Солнечной системы. Военно–космический флот с радиусом действия в сотни и тысячи световых лет. Россия стала первой звёздной державой. Семьдесят лет, а потом Запад сам сумел все‑таки довести до кондиции новую теорию гравитации. Не американцы, а немецкие совместно с израильскими учёные первые после русских справились, но это уже не имело значения. Маленькая по численности – всего‑то около трехсот миллионов населения – но сильная и гордая Россия оказалась всем остальным вместе взятым странам мира не по зубам. Да и смысл воевать? Ради чего? Галактика большая. Кислородных или пригодных для терраформирования планет поблизости от Земли маловато? Те, что есть, уже заняты русскими? Значит, полетят исследовательские экспедиции чуть дальше. А с русскими стоит в данной ситуации дружить. Лучше сотрудничать, чем конфликтовать. В конце концов, мы все с одной планеты, все – земляне. Почти полторы сотни лет длилось сотрудничество. Западу ведь тоже было, что предложить России. Квантовая электроника – вычислительные мощности и быстродействие просто фантастические! – и прикладная инженерная генетика. Желаете прожить подольше? Пожалуйста! Конечно, процедуры омолаживания удовольствие не из дешёвых – нарастить теломеры в почти каждой клетке организма, это довольно приличный объём работы.

Или, скажем, ментальная связь человеческого мозга с компьютером – нейроинтерфейс. В этой области западные учёные могут огромную фору дать русским. Зато, какие интересные возможности открываются перед владеющими этими технологиями! Эффективность интеллектуальной работы возрастает в тысячи раз. Всего один грамотный инженер за месяц–другой в одиночку разработает с нуля новый гиперпространственный двигатель строго по техническому заданию под конкретный типоразмер звездолёта. Ведь к его услугам все огромные возможности сети со всеми необходимыми справочниками. И работа притом ведётся в виртуальном пространстве. Сиди дома в кресле, прихлёбывай кофеёк или свежевыжатый апельсиновый сок и думай. Конечно, талант для такой работы требуется неординарный. Отнюдь не каждому дано. Другое применение этой технологии – управление любой техникой только мысленным усилием. На целый орбитальный мегазавод – всего один работник. А уж про качество и удобство управления пилотажными космическими аппаратами и говорить нечего.

Какие‑то десятки лет прошли, когда олигархи всего мира решили жить дружно. Россия со своими огромными военными и транспортными космическими флотами успешно интегрировалась в мировую экономику. Интегрировалась и… почти растворилась в их менталитете. Деньги – превыше всего! Есть бабки? Значит ты уважаемый человек! Разве что теперь весь обитаемый космос говорит в основном по–русски. Куда бы все это дальше зашло, неизвестно. Но четыре десятка лет назад генаи восстали, захватили все научно–производственные мощности в своей солнечной системе и, с учётом очень высоких темпов прироста населения, начали звёздную экспансию. Но ведь все пригодные кислородные планеты вокруг уже заняты землянами. Война! На самом краю обширного сектора звёздного ареала человечества, но от этого не менее ожесточённая.

Дёрнулись американцы слишком поздно с просьбой о помощи к российскому ВКФ – генаи успели понастроить в захваченных системах достаточно боевых стационарных станций. Хорошо хоть враги пока несколько отстают от землян по научно–техническому уровню. И даже если они догонят и перегонят Землю технологически – не очень‑то реальное предположение, но вдруг? – то в ближнем бою где‑то один к пятидесяти они все равно будут проигрывать. Ну нет у генаев того, что у людей называется интуицией. Не дано.

– Деталировка активной цели произведена, – доложила Эвита. – Шесть тяжёлых истребителей дальнего действия и боевой корабль малого класса типа корвет. Идентификация – генаи. Скорость, – приятный голос бортового информатора буквально пропел цифры.

Майор, удивлённо–неверяще вслушался, глянул на боковой экран, где информация о целях была выведена несколькими строчками, и произвёл оценочный расчёт.

– Довы…лись! – ругнулся про себя Павел. – По скорости они нас, оказывается, уже почти догнали. И что теперь делать? Удрать‑то к базе можно ещё без проблем. Но тогда противник прорвётся к Лазоревой и наведёт там шороху. Помощь с базы придёт слишком поздно. Только наша пара истребителей ещё может их гарантированно перехватить на пересекающихся курсах. В ближнем бою у землян в любом случае преимущество. Но вот их количественное превосходство… Корвет – это серьёзно. Одних зенитных турелей в районе десятка, а главный калибр если вмажет – мало не покажется. Надо делать ноги. А потом слушать в кабинете командира базы записи из системы Лазоревой с криками о помощи? Да я же после этого в глаза своим пилотам смотреть не смогу! Нет, в рапорте все будет чистенько – ввиду подавляющего численного преимущества противника строго в соответствии с таким‑то статьями Боевого устава ВКСС было принято решение…

– Серхио, генераторы к бою!

– Выполняю, господин майор, – голос лейтенанта звенел от возбуждения.

– Мальчишка, – с теплотой и сожалением подумал Павел, – не понимает или не желает понимать, что мы идём умирать?

– Держись не далее двух тысяч от моего «Зубастика». Уцепись за мой хвост и прикрой своими защитными полями. Мне придётся всю мощность пустить на переднюю полусферу. К гашеткам пушек даже не прикасайся – собьёшь мне весь рисунок боя.

– А как же кормовая турель? – обиженно протянул испанец. Он что, только задний щит для командира, а самому стрелять нельзя?

– Только после того, как окажемся внутри их построения. Вот тогда, в задней полусфере, пуляй куда захочется.

– Внутри? Господин майор, они же нас гравитационками размажут!

– Без риска зацепить друг друга? Это вряд ли. В нас ещё попасть надо, – хмыкнул Павел и, стараясь использовать каждую оставшуюся до начала боя секунду, начал в виртуале прикидывать различные версии схватки с врагом. Откидывал вариант за вариантом, пока не нашёл несколько, пусть с не очень‑то высокой вероятностью, но все‑таки позволявших надеяться на успех.

Дистанция сокращалась, и майор переключил все внимание на противника.

Генаи, действуя строго по учебнику, используя подавляющее численное превосходство, пошли на обхват. Так никогда в земных учебниках по тактике космического боя такой вариант и не рассматривался. При безнадёжном исходе боестолкновения, в уставе чётко прописан отход к своим порядкам, сосредоточение истребителей в ударный кулак, и только после этого концентрация огня из всех видов оружия на противнике.

Вот что в генаях ему нравится, так это чёткое следование инструкциям – никакого полёта фантазии. Попробуем на этом сыграть. Глядишь, и удастся выбраться живыми из этой заварухи.

– Серхио, переход на ручное, – отдал команду ведомому, сам переключая все каналы управления «Зубастиком» на штурвал, педали и электромеханический пульт.

При стрельбе из гравитационных пушек образуются слабые волны возмущения метрики пространства. Слабые, но с очень широким высокочастотным спектром. Время в этих волнах попросту рвётся. Маленькие, еле заметные скачки на какие‑то пикосекунды. Но их вполне достаточно, чтобы тонкая электроника напрочь свихнулась. У компьютерщиков это, кажется, называется иголками. Когда сигналы из‑за неизбежных задержек в линиях связи приходят не вовремя. А тут эти задержки хаотически возникают прямо внутри электронных блоков. Распространяются волны возмущения на тысячи и десятки тысяч километров. При стрельбе главным калибром – аж на сотни тысяч. Человеку рваное время почти до лампочки – кратковременный отказ вестибулярного аппарата и лёгкая тошнота. При надлежащей тренированности переносится без проблем. А электроника скисает мгновенно. Поэтому в бой – только на ручном управлении.

– Готов лейтенант? – запросил Павел у ведомого.

– Так точно, господин майор! – лихо отрапортовал Серхио.

Бу–бух! Звук в безвоздушном пространстве не распространяется, но преобразование огромной накопленной в гравитационных генераторах энергии, как бы тщательно главный калибр отъюстирован ни был, вызывает небольшое сотрясение близлежащих элементов корабля, передающихся по корпусу в пилотскую кабину в виде громкого гула.

Павел разрядил генераторы пушки в направлении вражеского корвета, без малейшей надежды на попадание в цель. С восьмидесяти тысяч километров поразить противника даже из главного калибра эсминца невозможно. Что уж говорить о вдвое более слабом орудии тяжёлого истребителя–перехватчика. Эффективная дальность стрельбы «Зубастика» не превышала пятнадцати тысяч километров. Но теперь враг минимум на полчаса лишён возможности использовать гиперпространственные движки. Не запускаются они без компьютеров. А если корабли уже в гипере, но не успели уйти далеко, то выскочат в обычную метрику как пробка из бутылки тёплого шампанского. Теперь основная задача – войти в клинч.

Землянин, тем более ветеран, не говоря уже о лучшем пилотажнике фронта, таком как майор Затонов, выполняет манёвр в бою практически не думая – на одних отработанных годами навыках, а генаи даже командой не способны раз и навсегда запомнить мышечные усилия пилота, не дано. Потому и берут количеством, никак не качеством. В ближнем бою люди заметно лучше пилотируют, чем враги.

– Лейтенант, стимуляторы! – напомнил ведомому Павел, сам выжимая на пульте соответствующую клавишу. Игла дозатора воткнулась в шею и впрыснула в сонную артерию боевой коктейль, резко ускоряющий восприятие, увеличивающий силу и улучшающий способность переносить перегрузки. Гравикомпенсатор – это конечно хорошо, но без тонкой электроники он срабатывает с заметной задержкой. Что, соответственно, приводит к кратковременным, но от этого отнюдь не теряющим силу ударам по телу. Как будто кувалдой огрели!

– Выполнено! – доложил Серхио.

Ещё десять минут на сокращение дистанции. Мышцы наливаются силой, картинка на обзорном мониторе становится чётче, глаза начинают различать отдельные пиксели, несмотря на очень высокое разрешение экрана. Теперь затянуть ремни, плотно прижимающие к пилотскому ложементу.

– Промаркируй цели. Корвет первый, истребители с двенадцати часов от него по часовой.

– Есть!

Тридцать тысяч километров. Картинка мигнула, во рту появился привкус железа – противник открыл огонь с дальней дистанции. Щиты в передней полусфере на максимум.

– Скольжение вправо–вверх тридцать, – предупредил ведомого и увёл машину с осевой траектории идущего в лоб корвета. «Зубастик» Серхио прилип к хвосту истребителя Павла в каких‑то трехстах километрах. Молодец, хорошо держится.

– Левый косой вниз сорок пять!

Перегрузка ударила и пропала. Вираж получился достаточно крутым, и всего в десятке тысяч впереди почти точно в центре прицела оказался вражеский истребитель. Павел на глазок дал поправку – считать упреждение не было времени – и выжал гашетку главного калибра. Попадание – машина противника расцвела всеми цветами радуги, переливающимися на коконе защитного поля. На несколько минут его сенсоры вырубились – экипаж противника ослеплён.

– Бочка к корвету против часовой пятьдесят!

Перегрузка наваливалась и тут же пропадала, колотя по телу пудовыми кулаками. Отдельные приступы тошноты слились в непрерывную тенденцию желудка вывернутся наружу – противник стрелял без перерыва.

– В пятого из кормовой попал! – довольно крикнул Серхио.

Молоток, главное впритык держится. Избитое тело ныло, но давно привычная боль не мешала сосредоточится на главной цели, рывками гулявшей в прицеле. Пять тысяч, четыре с половиной – мажете гады! – четыре тысячи, три и пятьсот, три тысячи – ну ещё чуть–чуть – резкое нажатие на гашетку! Есть попадание! Генайский корвет расцвёл защитными полями и ослеп. А теперь главное – пуск торпед! Экипаж корвета их не видит – целеуказания с вражеских истребителей для зенитных турелей недостаточно точны. Есть приличная вероятность, что хоть один из девяти «Шершней» достанет врага. Обзорный монитор мигнул и погас. Черт, в «Зубастик» Павла тоже вмазали.

– Кручу назад ко второму! – крикнул в микрофон, налегая на штурвал. Вот попробуй, представь, где сейчас тот истребитель противника, который удалось накрыть перед атакой на корвет! Пространственное воображение! То, чего у генаев в принципе не существует. Электромеханические приборы помогают держать ориентировку в объёме космического пространства довольно посредственно. Поэтому сейчас Затонов вынужден полагаться только на свои таланты. Надо признать, что родители хорошей наследственностью не обидели. Но все равно – великая пустота! – как же тяжко управлять «Зубастиком» с ослепшими оптическими и радио сенсорами! И что с самим корветом? Удалось поразить?

Выкручивая машину рывками в разные стороны, чтобы не дать противнику открыть прицельный огонь, бросил взгляд на индикаторы защитного поля. Всего тридцать процентов?! Четыре или пять попаданий. Но только из пушек истребителей. У наводчиков на корвете руки несколько кривоваты. Удачный выстрел из главного калибра их лидера мог снять сразу три четверти щитов «Зубастика».

Черт побери! Ну скоро защита восстановится? Пока щиты не наберут мощность, сенсоры обзора ни хрена не увидят. Крутить и дёргать машину вслепую – то ещё удовольствие. Красная полоска вытянулась на индикаторе вверх, пожелтела и наконец‑то одновременно с засветившимся монитором позеленела.

Что у нас в ближнем объёме? Целых три светящихся шара плазмы! Ведомый где?!

– Серхио, приём! Летеха на связь!

Сжал зубы, уже понимая, что ответа не будет. Заново промаркировал цели – судя по засветкам на мониторе, пять лёгких машин противника. Плазменные шары, это корвет, вражеский истребитель и, увы, сгоревшая машина ведомого.

– За все ответите, твари, – прошептал разбитыми в кровь губами Павел, ещё сильнее сжав челюсти, аж зубы заныли, и закрутил абсолютно неправильную бочку к ближайшему генаю.

***

– Нет, сынок, даже если по малому припрёт, все равно терпи и не вздумай отлучаться. Они в ближайшие часы глаза откроют. И первым, кого увидят, должен быть только ты. Помнишь, как у своей Занозы сидел, когда мамина Звёздочка ожеребилась? Точно также и здесь. Потом уже Сашку своего крикнешь, чтобы они твоего слугу тоже признавали. И не забудь, затем надо будет обязательно в часовню сходить, в благодарность Создателям помолиться, – отец придвинул ближе котомку с термосом и ушёл.

Кирилл приподнял дерюгу с корзины и посмотрел на кутят. Правящий герцог неожиданно подарил сыну относительную редкость – чистопородных щенков волкодава. Два чёрных пушистых комочка лежали на свёрнутой в несколько раз шерстяной тряпке и подрагивали. Протянул руку и погладил. Один немедленно пискнул и, забавно морща еле заметным пупырышком носа, перевернулся на спину. Лизнул своим шершавым языком ладонь и…

– Паразит! – ругнулся мальчишка.

Зубки маленькие, но острые как иголки. Кирилл дотянулся до котомки, вытащил из термоса глиняную бутылочку с молоком и, осторожно разжав пасть, заменил прокусанный палец соской. Посмотрел на лопающего щенка и сам сунул пострадавший палец в рот. Отсосать кровь из ранок – первое дело. Чтобы, как говорит дядька, зараза не попала. Иначе неделю можно промучиться, пока заживёт. А так – пара часов, и даже следа не останется. Не, ну как вцепился! Во, Паразитом и назову. А второго как? Стоп, сначала надо научиться их различать. Пристроил бутылочку на краю корзинки и, встав, зажёг второй факел. Небольшое окошко было затянуто бычьим пузырём, и в сарае было темновато. Совсем скинул дерюгу и стал внимательно рассматривать кутят. Второй тоже проснулся и, унюхав молоко, полез к брату. Кирилл достал из термоса ещё одну бутылку и поднёс поближе. Реакция была однозначной – пока не наестся, соску не отпустит. Аккуратно сдвинул тоже перевернувшегося на спину второго щенка к другому краю корзины и также на краю пристроил посудину. Внимательно разглядывая щенят, почесал у второго животик. Задние лапки смешно задёргались. Так, а это что такое? Пригляделся. Точно, у второго на грудке было еле заметное светлое пятнышко. Проверил у Паразита – отсутствует. Вот и различие. Ну и как же теперь назвать второго? Втором и будет!

Паразит наелся и, выпустив соску, свернулся клубочком. Мёрзнет? Засунул за пазуху и сам, достав из котомки, вгрызся в большое зеленое яблоко. Втор тоже налопался и точно также отправился под отворот куртки, только на другую сторону. Проверил бутылки – обе пустые. Нащупал в котомке ещё одно яблоко и схрумкал. В сарае сидеть надоело, и вылез на солнце. Верный Сашка сидел на завалинке и что‑то стругал маленьким ножом. Кинул косой взгляд на герцога.

– Бдишь, твоё высочество?

– А чо ещё делать? – придвинул слуге котомку. – Сгоняй на кухню, пусть ещё молока вскипятят. И проследи, чтобы песок в термосе хорошо нагрели.

– Учи учёного, – огрызнулся Сашка и умчался, бросив свою поделку на завалинку.

Кирилл взял недоструганную штуковину. Ложка будет? Захотелось самому лишнее снять, но нечем. Кинжал для такой работы не годится – малость великоват. Герцог положил поделку обратно и задумался.

Интересно, почти у всех зверей на Наташке, даже самых диких, есть такое свойство – кого первого увидят, тому и будут преданы до конца жизни. Потому частенько и приходится их убивать сразу после смерти хозяина. Редкость, конечно – мало кто из собак или лошадей может прожить так же долго, как человек. Вот в бою – другое дело. Если хозяин погиб, то его бессловесные друзья с остервенением набрасываются на врагов и, обычно, тоже погибают. Поэтому крестьянам разрешается только котят приваживать. Жеребята и щенки первыми видят или дворян, или свою мамку. Во втором случае их тоже можно легко сделать домашними, но до настоящей преданности воспитывать надо уже годами.

«Импринтинг», вдруг прозвучало в голове новое слово. Искусственно усиленное так называемое запечатление – дошло откуда‑то из подсознания. Опять знания Создателей проявились? Вечером надо обязательно сходить к отцу в кабинет и записать в специальную тетрадку, хранящуюся в герцогском сейфе. Большой такой потайной ящик из толстенного железа, накрепко вмурованный глубоко в гранитную стену. Даже если найдёшь его – секрет сдвига части стены знают только правящий герцог со своими жёнами и дед, а теперь ещё и Кирилл – то все равно без ключа и знания, какие и в каком порядке потайные рычаги нажимать, сейф не открыть. Уже вторая тетрадь из драгоценного папируса, привозимого торговцами с юга континента, пишется.

– Это премудрости Создателей, – заявил однажды после рассказа сына об очередном странном сне правящий герцог Сангарии. – Их надо обязательно сохранить. Постарайся записывать все подробно, память у тебя, Кирилл, хорошая. Только, повторяю ещё раз, никому кроме нас с матерью и деда – ни слова, ни звука.

Странно, у животных преданность задаётся этим самым импринтингом, а у людей верность определяется вассальной присягой. Но её дают только дворяне. А как же Сашка? То, что он закроет Кирилла от вражеской стрелы своей грудью, если не будет в руке щита, у герцога не было никакого сомнения. Потому всегда разрешал своему слуге, когда они были один на один, говорить на «ты» и дерзить, если по делу. Вообще‑то, Сашка ему не столько слуга, сколько лучший друг, хотя он никакой не благородный и даже не свободный. Получается, у простых людей тоже есть честь? Почему же холопов на проповеди священник всегда чернью называет? А ведь и отец, и мама, и другие папины жены никогда так не говорят. Ох, что‑то неладно в этом мире.

Из подсознания вдруг вывалилось «Something is Rotten in the State of Denmark» ^[2]. А это ещё что такое?

Один из пригревшихся на груди кутят зашевелился и высунул свою мордашку из под тёплой куртки. Во, смотрит! Глазки открылись. Кирилл аккуратно вытащил чёрный комочек и присмотрелся. Светлое пятнышко было хорошо различимо.

– Втор, Втор, Втор, – громко повторил герцог имя щенка. Тот зевнул, демонстрируя в пасти маленькие зубки, и принялся вылизывать своим шершавым языком лицо хозяина.

Немедленно зашевелился и Паразит. Пришлось ещё раз повторить процедуру с именованием.

– Оба открыли глазёнки? – спросил примчавшийся Сашка, протягивая котомку.

– Ага, – подтвердил Кирилл, – забирай и корми. А я мыться пойду. Кажется, уже весь собачатиной провонял.

– Нет, – слуга, поставив котомку на завалинку, спрятал за спиной руки, – ещё раз сам накорми щенков. Надо обязательно зафиксировать запечатление. Главным хозяином должен быть только ты, твоё высочество. Это же волкодавы – даже не всем благородным разрешается приваживать. Корми, а уже потом я кутятами займусь.

– Сколько? – на лице Джонса уже заранее была видна зависть. – Опять весь призовой фонд базы прикарманил? Полковнику в очередной раз начальство трясти на тему дополнительного финансирования?

– Восемьдесят тысяч, – лениво ответил Павел, сдирая надоевший пилотский комбинезон. Смятый отстёгнутый шлем уже валялся в корзине для грязного вместе с перчатками. Распустил герметизирующие обшлага, сорвал космоскотч с грудного шва и, вжикнув молнией, стянул с себя верхнюю часть пустотника, выдернув руки из рукавов. С наслаждением сдёрнул насквозь провонявшую потом футболку, критически посмотрел на неё и, отбросив в корзину, бухнулся на диванчик с жёсткой спинкой. Тяжело откинувшись назад, вытянул гудящие ноги, бросив короткий косой взгляд на американца – этому деньги самое главное.

– Ого! – не удержался и громко присвистнул Рихард, только что примчавшийся в раздевалку. Весть о том, что командир второй эскадрильи вернулся с боевого вылета, уже разнеслась по базе.

– Помотало, – согласился Николсон, как всегда раздвигая остальных пилотов своими тяжёлыми ручищами. На лицо и грудь Павла даже смотреть было больно. Гематомы разрисовали кожу замысловатыми многоцветными татуировками.

– Сколько их было? – спросил кто‑то из только что ввалившихся в раздевалку офицеров.

– Шесть истребителей и корвет, – расшифровал Павел сбитые корабли противника. Наверняка генаи свои боевые звездолёты называли какими‑то другими терминами, но земляне классифицировали вражеские корабли в соответствии со своими привычками.

– Серхио? – задал вопрос Николсон.

Пилоты притихли. Ведомые у майора Затонова менялись часто. Кто‑то, как например тот же Рихард фон Миллер, успевал многому научиться у Павла, овладевал в совершенстве боевой машиной, сбивал с помощью командира своего первого врага и сам становился ведущим пары истребителей. Но большинство новичков, вызвавшихся идти в патруль с лучшим командиром эскадрильи всего фронта, погибали, не сумев удержаться за хвост аса – задняя полусфера истребителя Затонова всегда была самым безопасным местом во время боя.

Майор отрицательно помотал головой из стороны в сторону.

– Пустота ему пухом, – привычно пробормотал кто‑то.

Маленьким белокурым вихрем в раздевалку ворвалась капитан Мартинес, дежурный врач космобазы. Растолкав пилотов, подлетела к Павлу, по–хозяйски большими пальцами оттянула веки и поочерёдно осмотрела налившиеся кровью из лопнувших сосудов белки. Раздвинула челюсти и осмотрела полость рта, подсвечивая маленьким фонариком.

– Ну хоть зубы в этот раз целы, не придётся новые имплантировать, – пробурчала себе под нос. Ткнула пальцем в коммуникатор на своём левом запястье и коротко приказала:

– Картриджи к реаниматору на режим четыре «Бэ», – и принялась сдирать комбез с безвольного в этот момент майора.

– Органы репродуцирования решили проверить, доктор? – с похотливой улыбочкой спросил Джонс.

– Вот твои яйца я в следующий раз точно восстанавливать не буду, – отрезала Сюзанна, – бестолку. Все равно потомство неполноценным будет, – она потрясла Павла за коленку, чтобы приподнял ногу, пустотные берцы были давно расшнурованы. Реакции не было. Голова пилота с закрытыми глазами медленно склонялась набок. Действие боевых стимуляторов кончилось, и последовал закономерный откат. Врач еле успела подхватить заснувшего майора и бережно уложила на диванчик. Ласково провела ладонью по щеке.

– Хватит зубы скалить, – потребовала Мартинес от наблюдавших пилотов, – раздевайте и несите в медотсек.

Глава 2

– Кирюха, тебя замучились разыскивать! – весело хмыкнул Сашка, залезая на разлапистый дуб, уже не первый год служивший тайным укрытием юному герцогу, и протянул котомку с фруктами.

Кирилл, не отрываясь от раскрытой книги, на ощупь выбрал большую гаушу и вгрызся в неё.

– Кому я опять понадобился?

– Сэр Алексий ругается – ты опять тренировку пропустил. Если Правящий герцог узнает – мало тебе не покажется.

– Ничего отец мне не сделает. А барон Стоджер не стукач. Помешанный на мечевом бое, но никак не доносчик. Вот если папа его со мной в академию отправит, тогда действительно ни одного тренажа пропускать нельзя будет. Иначе с говном сожрёт.

– Читаешь‑то что, твоё высочество? Опять про благородных девок?

Кирилл молча, не хотелось отрываться ни от текста, ни от сочного фрукта, показал обложку.

– Хро–ни–ки ис–хо–да, – медленно по слогам прочёл слуга. Учить грамоте дворовых было запрещено. Но герцог несколько раз заметил, как жадно Сашка смотрит на книги, и пару дней назад показал ему буквы. Теперь при первой возможности, когда никто не видит, слуга пытался читать.

– Интересно? О чем книга?

Кирилл прожевал кисло–сладкую на вкус мякоть гауши, выбросил огрызок под дерево – белки сгрызут, другим животным не по зубам, слишком крепкий фрукт с приличным содержанием редкоземельных металлов, придающих гауше такую вкуснотищу, а белки справятся – и ответил:

– О разном. Сейчас читаю про то, как святой Михаил учил людей огонь добывать, когда зажигалки работать перестали.

– Это тот святой Михаил, про которого в библии писано? От его детей и внуков все нынешние правители пошли?

– Ага, – кивнул герцог, опять упёршись взглядом в рукописные страницы.

– Какие, интересно, были эти зажигалки? Мне бы такую, – мечтательно протянул слуга, потом сосредоточился и тоже стал читать, старательно шевеля губами. Конечно, пока Кирилл читал страницу, Сашка еле–еле успевал одно–два предложения осилить. Но раньше‑то он и этого не мог. Заикнись кому, что грамоту хоть немного разумеет – сначала у столба под кнутом помучаешься, затем, если выживешь, на рудники сошлют. А там, как известно, больше трёх–четырёх лет мало кто из преступников или рабов протянуть может. На рудниках даже тёмной ночью все светится.

Через полчаса, когда до того туго набитая котомка была опустошена – Сашка тоже к ней прикладывался время от времени, уж больно вкусный фрукт. Вкуснее, наверное, только каменные персики, но растут они далеко на юге – к их укрытию примчался Паразит, встал передними лапами на ствол и громко позвал, размахивая куцым хвостом из стороны в сторону:

– Р–р-ргав!

Слуга свесился вниз, пригляделся к кривящейся морде и сообщил:

– На обед зовёт.

Сашка, хотя и несколько хуже толковал сообщения псов, чем герцог, но в этот раз понял все правильно.

Кирилл прикинул высоту солнца, тщательно завернул книгу в кусок кожи, спрятал её в неприметное даже здесь дупло, про которое кроме него самого и слуги знал только самый близкий из дворян–одногодков граф Кристиан, спрыгнул вниз и стал собираться, натягивая через голову перевязь с мечом.

– Двинули.

После обеда, вместо продолжения чтения книги пришлось идти к отцу – опять прибежал стражник.

– Сын, ты в очередной раз пропустил учёбу мечевого боя. Ну какой же ты дворянин после этого? – укор в глазах Владислава Сангарского был хорошо заметён.

– Доложили, – насупился Кирилл.

Правящий герцог внезапно улыбнулся, подошёл ближе и взлохматил мальчишке волосы.

– Нет, никто на тебя не жаловался. Сам знаешь, такое у нас не принято. Но… сам подумай, какой из меня монарх, если не буду знать, что в моем герцогстве творится? Тем более в родовом замке, – он помолчал немного и продолжил:

– Вот об этом моем знании я и хотел поговорить с тобой. Лоусвилл, похоже, снова замыслил поход через перевал, – сообщил Правящий герцог, даже не думая именовать короля соседней Баритии так, как положено называть дворянина. Кирилл бы и в глаза Лоусвилла сэром, не говоря уже о «ваше величество» не назвал. На редкость мерзкий тип – властный, заносчивый, всегда с язвительной усмешкой на роже, этот презренный король вызывал у герцога отчётливое чувство омерзения, какое появляется у нормального человека при виде ядовитой змеи. Ну а как ещё можно относиться к типу, который лично запарывал провинившихся дворовых насмерть, не брезгуя измываться в первую очередь над женщинами? Получать удовольствие от унижения окружающих? Не укладывается такое в голове. Всего‑то и достоинств – наследственная власть над королевством, где есть богатейшие запасы железной руды. В мирное время Кирилл часто бывал в Баритии – с южной стороны Сангария граничила только с королевством. Все дороги в остальные государства Европы проходили через Баритию.