Текст книги "Караван к Наташке (СИ)"

Автор книги: Илья Бриз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– И в этот раз не пройдёт! – уверенно заявил юный герцог. Лоусвилл уже не в первый раз зарился на единственный на континенте рудник серебра. Железо, это конечно хорошо, но серебро – основная валюта всех известных государств. Золото? Но его ведь в известной ойкумене совсем мало. Моют песок на южных прибрежных пляжах – десятка три–четыре килограммов в год получается. Даже в так называемых золотых монетах драгоценного металла всего только два грамма из десяти. Остальное – опять сангарское серебро.

– Наши воины его, конечно, не пропустят, – не менее уверенно согласился отец, – но все нормальные дороги на год, если не больше, окажутся из‑за войны перекрыты. Ты хотел в Джурской академии учиться?

– Ну я же тебе говорил, – немедленно подтвердил Кирилл. В семье отец никогда не требовал соблюдения этикета. Вот при других дворянах или свободных, даже при дворовых – обязательно и на «вы», и с полным именованием дворянского титула.

– В Азорскую точно не желаешь? – ещё раз уточнил Владислав.

– Нет, – немногословно отказался парень. В Конолтауне, столице Азорской империи, в основном учились дворяне, решившие идти по военной стезе. А Джурская академия считалась центром современной науки.

– Тогда собирайся. Надо успеть, пока перевалы открыты. Нападёт Лоусвилл – год как минимум из герцогства не выберешься. И… – герцог прервался, испытующе посмотрел на сына и только потом продолжил, – не забывай сын, какого ты рода.

Кирилл удивился последним словам отца – к чему это он? – но все‑таки сумел сохранить внешнюю невозмутимость.

***

Не открывая глаз, Павел поочерёдно напряг мышцы рук и ног. Все работает, боли нигде не чувствуется. Тело налито бодростью и силой. Привычно нащупал и выжал тугую клавишу отключения реанимационной камеры. Крышка над ним приподнялась и отъехала в сторону. По глазам даже через закрытые веки ударил голубоватый свет. Загудели насосы, откачивая лечебный гель. Вытащив изо рта загубник с дыхательными шлангами, глубоко вдохнул пропитанный специфическими госпитальными запахами воздух и, ухватившись левой рукой за скобу, подтянулся и сел. Открыл уже привыкшие к свету глаза и увидел спешащую к нему от входного люка улыбающуюся Сюзанну. Забрал у неё из рук бумажное полотенце и стал вытирать сначала лицо от остатков липкой жирной массы, затем ладони. Выбрался из камеры и, оставляя на одноразовом ковре расплывающиеся мокрые следы, дошёл до кабинки душа. Включил воду и стал крутиться, подставляя тело под тугие шипящие струи, наслаждаясь чувством наступающей чистоты.

Только после того как вытерся и натянул свежий комплект обмундирования, подошёл к молча наблюдавшей за ним девушке, обнял и крепко поцеловал.

– Сколько я провалялся в этот раз?

– Всего двое суток, милый. Кости не пострадали, а вот с внутренними органами пришлось немного провозиться. Тебе в следующий раз придётся новую селезёнку выращивать – эту я уже трижды штопала.

– Самое главное не пострадало? – с улыбкой спросил Затонов, осторожно поглаживая грудь девушки через комбинезон.

– Отстань, Пашка, – возразила Сюзанна, даже не подумав поддаться на ласку, – тебе сейчас о другом думать надо. Вчера на базу командующий прилетел.

– Сам Довлатов? – удивился пилот.

– Именно он, – подтвердила девушка, отодвигая руку майора от своей груди.

– И что этому старому интригану потребовалось во фронтире?

Слухи о командующем Космофлота ходили самые разные. Вроде бы, досрочно прошедший весьма дорогостоящую процедуру омолаживания пятизвездочный генерал, бывший до того начальником отдела спецопераций, в молодости отлично летал, занимая на ежегодных переаттестациях первые места. Но одновременно кто‑то говорил, что Довлатов очень большой спец по различным многоуровневым операциям не только и не столько в великой пустоте, как в форсировании карьерной лестницы – мол, за годы руководства в своём хитром отделе наработал весьма плотные связи с корпорациями. Потому и забрался в результате в кресло командующего объединённых военно–космических сил Солнечной.

– Вчера прилетел и сразу начал приказы отдавать, – с улыбкой сказала девушка. – Моргенштерна от командования полком отстранил и нового командира назначил.

– Ну, Робина давно гнать надо было, – согласился с решением генерала Павел. – Пилот он неплохой, но вот с качественной организацией боевой работы явно не тянет. А кого на наш полк поставили?

– Догадайся с трёх раз! – расцвела Сюзанна. Увидела удивлённо–задумчивое выражение на лице пилота и расхохоталась: – Разрешите вас поздравить, господин майор?!

– Майор? – хмыкнул Павел. – Должность‑то полковничья! Значит, на днях по второй большой звезде на погоны получу!

– И тут же забудешь маленького капитана из медико–санитарной части.

Новый командир истребительного полка немедленно обнял девушку:

– Сюзи, ну как ты могла такое подумать?!

В этот раз поцелуй был и дольше, и горячее.

***

– Кирюха, ты встал? – в щель между занавесями на входе в келью опять сунулась вихрастая Сашкина голова. – Барон сэр Стоджер сюда топает.

Кирилл встряхнул головой, избавляясь от остатков сна со странными воспоминаниями, и буквально взвился на лежанке, отбрасывая тёплое одеяло из беличьих шкурок. Сэр Стоджер – это серьёзно. Вот зачем отец отправил его дядькой с ним в академию? Неужели нельзя было послать кого‑нибудь нормального, а не этого солдафона? Герцог с размаху, так что во все стороны брызги полетели, сунул голову в бадью с водой – обстоятельно умываться было уже некогда – кое‑как вытер голову и плечи полотенцем, натянул штаны и мягкие кожаные сапоги. Еле успел, подпоясаться ремнём с герцогским кинжалом.

– Изволили подняться, твоё высочество? – флегматично поинтересовался сэр Алексий Стоджер, даже не подумав поздороваться. – Вперёд, – рука лучшего меча герцогства указала на выход.

Во дворе академии Кирилл наскоро выполнил разогревочный комплекс упражнений, привычно взвалил на плечи барашка со связанными ногами, отметив, что скотина опять ощутимо потяжелела, и побежал вокруг замка. Наст из свежего вчерашнего снега за ночь схватился и громко хрустел под сапогами.

Скорее бы новый год. Он обязательно прикажет зарезать на праздник именно этого барашка. Раскормили – под девяносто килограммов, наверное, если не больше. Три круга вокруг старого рассыпающегося древнего замка – это ровно пять километров. Вот если разок около нашего пробежаться, так там весь десяток наберётся. Сангарский замок… Кирилл глубоко вздохнул на бегу – надо признать, соскучился. В первую очередь по маме. Третья герцогиня Сангарская была высокой, сильной, очень красивой женщиной и… ласковой. Рядом с ней Кирилла окутывало ощущение безопасности и любви. Хотя первая и вторая жены отца тоже были хорошие. Леди Ланаста, если забежишь в её покои, неизменно чем‑нибудь вкусненьким попотчует. У мам–Ланы всегда наготове запас сладостей. Она почему‑то всегда утверждала, что Кирилл из герцогских детей самый тощий. В пример свою старшую дочь ставила – Сару. Сестра не сказать, что была толстой, но пухленькая – это точно. Впрочем, весёлую задиристую хохотушку – обычно именно Сарка первая начинала подушечные баталии в детской – теперь в Сангарском замке не увидишь – ещё в прошлом году выскочила замуж за наследного принца Срединной империи Станислава Ламбодского, младшего двоюродного брата мамы–Валеры. Теперь в большой весёлой компании младших герцогов верховодит Сахио – старший сын второй папиной жены.

От леди Настасии у Кирилла было ещё два брата – близнецы Серёга и Феликс. Они были моложе на пару лет. Но больше всех детей в семье родила все‑таки родная мам–Валера, хотя и была только третьей женой сэра Владислава. Шесть парней и пять девчонок. Сам Кирюха только четвёртый младший герцог Сангарский сейчас. И в последнем письме леди Валерия писала, что ещё ребёнка ждёт. Летом на каникулы Кирилл домой поедет, посмотрит, кто там у них появится, братик или сестричка. Да и по отцу соскучился. Самый лучший из благородных на свете! Два раза лично возглавлял оборону Нижнего перевала. Король Баритии все время на наши серебряные рудники зарится. Все усиливает и усиливает свою армию. Хрен ему – сангарские воины лучшие в ойкумене. А дед Иннокентий обещал, если Кирилл будет хорошо учиться, в монастырь на Святое место свозить, показать, где Создатели на Наташку приземлялись. Уф, вот и конец третьего круга. Не особо и запыхался.

Свалив недовольно блеющую скотину на снег, полоснул кинжалом по путам. Баран, погоняемый немедленно подскочившим Паразитом, привычно побежал к овину. Кирилл наклонился над канавой и, поливаемый из ведра приготовленной слугой горячей водой, с удовольствием смыл с себя пот и следы пребывания на плечах скотины. Вытерся чистым полотенцем и потопал на кухню, натягивая по пути нательную рубаху и камзол, поданные слугой.

– Сам‑то ел? – спросил у Сашки, перецепляя ремень поверх камзола.

– Угу, – слуга кивнул головой и подал перевязь с мечом, – на кухне и ещё тётка Джулиана пирогом с зайчатиной угостила.

Парень огляделся – рядом никого не было – и назвал герцога по имени:

– Кирюха, я, пока ты на занятиях, на охоту сгоняю? Кое‑что видел вчера очень интересное.

Герцог, не раздумывая, согласился:

– Дуй. Занозу прихвати, некогда мне её сегодня выгуливать.

Сашка обрадовано кивнул и помчался на конюшню.

За господским столом их герцогства на огромной кухне академии уже сидели остальные благородные ученики с надзирающим дядькой во главе. Сэр Алексий флегматично жевал мясо, равнодушно поглядывая вокруг. Бароны Лонокса Караваев, Генри Кирпатрик, Стивен Голдсмит и товарищ всех детских проказ Кирилла младший граф Ризенштайн Кристиан весело наворачивали жаркое из оленины, как всегда перебрасываясь шуточками. Их сэр Стоджер гонял только на один круг вокруг старого замка и даже без барана на плечах. «Им не обязательно, – говорил учитель, когда они были один на один, – простые дворяне. А ты, твоё высочество – герцог. Ты обязан быть лучшим по всем статьям». И отец с дедом все время такое говорят. Хочешь, не хочешь, а приходится соответствовать.

Все вскочили, по примеру сэра Алексия, когда Кирилл подошёл и бухнулся на своё место у торца стола. Обратно сели чуть ли не раньше разрешающего кивка, вразнобой приветствуя герцога, и продолжили обычную за завтраком болтовню. Служанка немедленно выставила перед юношей большую миску с горячим – только что из котла – мясом и пододвинула ближе блюдо со свежими румяными булочками.

Кирилл, в темпе набивая желудок, прислушался. Если Генри с графом планировали вечером со своими слугами прошвырнуться по лесу к северу от города посмотреть следы – прошёл слух, что кто‑то видел охотившегося королевского зверя – то бароны Голдсмит и Караваев обсуждали, стоит ли после ужина посетить великосветский клуб блистательной леди Элоны. И чего они в ней нашли? Женщина она, конечно, знойная, но только на сексуальные утехи и годна, ни на что больше – проверено. Не особо тупая, как некоторые, но интересы у неё какие‑то приземлённые.

Половину первой лекции герцог благополучно продремал. Что‑то в последнее время ему стало весьма скучно на занятиях – ну ничего нового для себя Кирилл от преподавателей не слышал. А уж этот географ… Сэр Гогоберидзе – и где он такую фамилию оторвал? – долго и занудно рассказывал о растениях средней полосы, все время, делая упор на то, что именно там лучше всего растут злаковые. Тоже мне, открыл Америку. Кто же не знает, что прадедова Срединная империя может всю ойкумену пшеницей прокормить? А вот путного железа у них нет совсем. Или закупают в Баритии, или пашут деревянной сохой, которой на один сезон не всегда хватает. Или вообще перед посевом деревянными же мотыгами землю рыхлят.

Потом, когда начался опрос, сэр Гогоберидзе все‑таки прицепился к герцогу:

– Ваше высочество, вы меня совсем не слушаете. Вы уже все знаете? Может быть, вы нам расскажете что‑нибудь интересное? Например, обобщите основные сведения о континенте, – профессор указал герцогу на вывешенную на стене большую карту.

Кириллу пришлось встать, под строгим взглядом сэра Гогоберидзе подойти к учительской кафедре, взять указку и тыкать ею в карту. Кстати сказать, изделие джурских художников было значительно хуже, чем выложенная из разноцветных камешков огромная карта на стене в кабинете правящего герцога. На глаз были видны неточности. Отец, если у него не было очень срочных дел, всегда с удовольствием пускал детей к себе в рабочие апартаменты и сам очень подробно рассказывал все, интересующее маленьких герцогов и герцогинь.

– Итак, известная нам на сегодня ойкумена представляет огромный континент чем‑то похожий формой на яйцо или висящую спелую грушу, – бодро начал Кирилл, намериваясь постепенно перейти к монотонной манере учителя. Пусть на своей шкуре почувствует, каково не выспавшимся как всегда студиозам слушать его лекции. – Создатели назвали его Европой. Тупая широкая часть на юге и очень острая вытянутая вверх на севере, – указка упёрлась точно в узкий треугольник родного Сангарского герцогства, напоминающий наконечник стрелы. – Континент со всех сторон окружён солёными водами океана. Из‑за очень сильных штормовых ветров дальнее судоходство невозможно. В то же время в редкую спокойную погоду вдоль побережья производится лов рыбы. Из откровений Создателей известно, что на другой стороне Наташки должен быть ещё один примерно такой же материк – Америка. Плюс к этому, из тех же источников следует, что где‑то в южном полушарии находится ещё один континент Австралия, вероятно не заселённый. По нашей Европе, в основном с севера на юг, протекает множество рек. Большинство из них берут своё начало с таящих ледников в горах Сангарии и, собираясь со своими притоками на почти половине материка, втекают в огромное пресное внутреннее море – Каспийское. А вытекает из него в океан только одна река – Бурная. Кроме неё почти все реки судоходны, и являются главными торговыми артериями континента. Зимой они, находясь в северной части Европы, покрываются льдом. Местность там в основном гористая. В средней части континента лесостепи. Хотя и холмов хватает. На юге – бескрайняя степь с редкими, как правило, искусственными посадками и жаркие пустыни. Ну и тоже горы, но совсем не такие высокие, как на севере.

Кирилл ещё долго мог бы говорить о географии Европы. Чему‑то научили родители, что‑то рассказали многочисленные дядьки, приставленные правящим герцогом к детям, очень многое почерпнул из своих нечастых, однако очень насыщенных информацией странных снов.

Но его прервал профессор:

– Очень хорошо. А что вы, ваше высочество, можете сказать о полезных ископаемых?

И как этот старый хрен не заснул? Половина аудитории уже давно дремлет с открытыми глазами, а сэр Гогоберидзе, оказывается, внимательно слушает.

– Большие месторождения металлов сосредоточенны в основном на самом севере континента. Наиболее богата железом Барития. А вот медь, серебро, олово, хром и никель есть только у нас в Сангарии.

– Хром? Никель? А это ещё что такое, ваше высочество?

Кирилл, осознав, что проболтался, застыл, держась обеими руками за указку, как за палочку–выручалочку из маминой сказки. Откуда в нем взялось это знание, герцог и сам не понимал. Тоже приснилось, только не запомнил когда? И ведь, – бросил взгляд на карту, – он может точно указать, где какие месторождения находятся. Перед глазами вдруг встала какая‑то странная картинка из маленьких цветных прямоугольников. Таблица Менделеева? И кто такой этот Менделеев? Генай побери! – это все потом, а сейчас‑то как вывернуться?

– Так называют у нас некоторые металлы, которые иногда находят в горах, – брякнул Кирилл первое попавшееся.

– Никогда не слышал, – уважительно кивнул профессор. Подвергать сомнению слова четырнадцатилетнего герцога он не осмелился. – От них есть толк?

– Не особо. Кузнецы их для разных поделок используют – блестят хорошо.

***

– Мы проигрываем эту войну, – как‑то странно, с этаким весёлым оттенком, заявил командующий и залпом выпил водку из семидесятиграммового стаканчика.

Павел, ошарашенный этим заявлением, сначала долго смотрел на генерала – ни капли уныния на лице – потом бросил взгляд на командира базы, своего непосредственного начальника. Коварский совершенно спокойно кивнул и тоже опустошил свою хрустальную посудину. Майор только пожал плечами – чего только начальство не скажет – и не торопясь последовал примеру старших офицеров. Водка ухнула куда‑то вглубь и начала медленно разливаться тёплым комком.

– Медленно, но верно мы сдаём позиции, отдавая генаям систему за системой. Ещё лет сто, сто пятьдесят и ареал человечества сожмётся до Солнечной системы. Около Земли, конечно, построены самые мощные оборонительные станции в обозримом космосе, но отрезанные от внешних ресурсов мы продержимся не очень‑то долго. Перспективы для человечества отсутствуют, – продолжил свои размышления вслух Довлатов, не забывая закусывать. На столе хватало разносолов и деликатесов из метрополии. – Мы слишком разнежились, полагаясь на своё подавляющее научно–техническое преимущество перед встреченными иноземными расами. Да и, – он сделал паузу, глядя Павлу прямо в глаза, – надо честно признать, наша нынешняя власть и вся сложившаяся система взаимоотношений внутри человечества ублюдочна по определению. Транснациональные корпорации владеют не только солнечными системами и всеми производительными силами, но, при нынешней сверхвысокой эффективности средств массовой информации, и душами людей. Спасти эту цивилизацию, – «эту» а не «нашу», отметил про себя майор, – уже невозможно. Нужно ли? Рано или поздно все равно сгниём. Мир, основанный на жажде наживы любой ценой, создан не для людей. Не для нормальных людей. Так пусть горит синим пламенем, – командующий снова наполнил хрустальные стаканчики холодной водкой из запотевшей бутылки.

Сказать, что Павел охренел от откровений Довлатова – ничего не сказать! Затонов вообще не понимал ситуации. Командующий Космофлотом Солнечной прилетел на дальнюю базу во фронтире, вызвал к себе на личную беседу лучшего пилота фронта – а чего скромничать то? – и в присутствии командира базы под выпивку начал грузить абсолютно упадническими высказываниями. Нет, с большинством сказанного Пашка в принципе был согласен – действительно и в тылу, и на линии боевого соприкосновения не все обстоит так красиво, как об этом орут в сети. Но вот открыто выкладывать такое только что назначенному командиру полка?!

– Да не смотри ты на меня, майор, своими очумелыми зенками, – хмыкнул Довлатов, – я в своём уме. Вполне соображаю, что говорю. Давай дерябнем за нашу голубую планету, и растолкую ситуацию, – генерал вытащил из кармана полевой формы включённую глушилку и демонстративно поставил её в центр стола рядом с ополовиненной бутылкой.

За Землю, так за Землю. Павел выпил водку, с удовольствием ещё раз отметив её качество – мягонькая, несмотря на крепость. Ту гадость, что привозили в военторг, можно было употреблять, только предварительно зажав нос. Самогон в приличном объёме поставляемой технической службой из‑под полы был лучше, но ненамного – ацетоновый привкус присутствовал. Да и куда ему деваться, если сырьём служила отработанная смесь из гидравлической системы звездолётов? Изредка можно было достать хорошо очищенный этиловый спирт – генераторы с волноводами прыжковых двигателей и гравитационных пушек ничем другим промывать было нельзя – но хорошая водка все‑таки на порядок лучше. Павел выпил и немедленно потянулся за закуской. Натуральные продукты во фронтире редкость. Здесь в основном или синтетика, или сублимированная гадость. Синтетика на первый вкус от оригинала не очень‑то отличалась, но подсознательно всегда воспринималась, как некачественный паллиатив. А в данный момент на столе присутствуют нежная ветчина, буквально истекающая соком из белых прожилок сала, нарезанный тонкими пластинками ароматный сыр, свежие карликовые помидорчики прямо на ветках, розовая жирная сёмга, распластанная на аккуратные кусочки, и чуть менее жирная, но не менее аппетитная атлантическая селёдка, усыпанная белыми кружками натурального земного лука. И даже свежевыпеченный ржаной хлеб с его неповторимым ароматом. У Павла, когда Коварский выставлял все это богатство на стол в своём кабинете, слюнки потекли. А под холодненькую настоящую беленькую…

Пятизвездочный генерал решил перед каким‑то майором всякую херню выложить? Но ведь дураком‑то он точно не был. На столь высокий пост даже в наше время недоумки не попадают. Собственно говоря, откровения Довлатова только подтверждают незаурядный ум командующего Космофлотом. Понимает все недостатки сложившейся мировой политико–экономической системы, но все‑таки служит ей. Вывод? Пить водку, закусывать донельзя вкусными деликатесами и молчать в тряпочку. Когда надо будет, все необходимое ему скажут.

Генерал поощряющее посмотрел, как Павел метал в рот все эти вкусности, в очередной раз собственноручно наполнил хрустальные стаканчики и принялся объяснять:

– Каким бы отвратным человечество сейчас ни было, но защищать его мы обязаны. Если боевой техники и всего необходимого снаряжения наши корпорации могут наштамповать выше крыши, то вот с пушечным мясом ба–альшая проблема. Не хочет народ в армию идти, несмотря ни на какую пропаганду не хочет. Да и по–настоящему годных к лётной воинской службе – один из миллиона. А такие уникумы как ты – вообще наперечёт. У тебя сейчас какая ширина канала? – требовательно вопросил генерал.

– Семьдесят, – признался Павел.

– Сколько, сколько? – брови командующего поползли вверх. Бросив короткий косой взгляд на Коварского, мол, чего раньше не доложил, Довлатов опять уставился на Павла.

– Семьдесят килогерц, – повторил майор.

– Растёшь на глазах, – отреагировал генерал, успокаиваясь. – Сегодня ты, Затонов, лучший. Но у генаев типовая величина канала аж половина мегагерца.

– При этом одиночки – тупые до ужаса, – парировал Павел. Ему уже было плевать на то, что спорит с высшим офицером Космофлота. Дальше фронта все равно не пошлют.

– Так то – одиночки, – согласился Довлатов, – но… Ты, надеюсь, обратил внимание, что последнее время они работают исключительно группами? Набираются опыта постепенно.

– Я третьего дня ведомого потерял именно из‑за их грамотной групповой тактики, – согласился майор, – шестью тяжёлыми истребителями и корветом прорывались. На каждом – по четыре пилота, объединённых в одно сознание. Зажали по пяти квадрантам. Манёвренность у их машин конечно хуже, но за счёт количества…

– О чем и речь, – кивнул генерал, покосившись на практически не принимавшего участие в разговоре Коварского, – индивидуально наши пилоты несомненно лучше, но генаи, используя свою бешенную рождаемость, относительно меньший возраст взросления и фантастически быструю обучаемость, берут массой. В принципе, можно было бы попробовать с помощью генной инженерии лишить их всех преимуществ перед землянами, чуток подправив нас самих но… – Довлатов развёл руками.

Объяснять причину Затонову не требовалось. После знаменитого Пекинского кризиса, ООН, испуганная до дрожи в коленках, наложила строжайший запрет на какие‑либо эксперименты с геномом человека. В конце концов, кто пожелает создавать себе и своим детям конкурентов?

В самом конце двадцать первого века Китай, сильно пострадавший от Великого экономического кризиса, решил взять реванш. Учёные провели довольно серьёзное научное исследование, и пришли к весьма неутешительным выводам – самая многочисленная нация на Земле имеет, увы, не лучшие творческие способности. Вероятно, сказались десятки лет массового употребления наркотиков ещё в девятнадцатом веке, когда Великобритания, наживаясь на торговле индийским опиумом, чуть ли не в принудительном порядке подсадила на него почти весь народ империи Цин ^[3]. Руководство КНР, озабоченное проблемой, решило выделить большие средства в обескровленной кризисом стране, чтобы кардинально решить этот вопрос. Проводимые в секретных лабораториях эксперименты на первый взгляд увенчались успехом – дети с подправленным геномом, воспитывавшиеся в закрытых интернатах, уже к десяти годам осваивали знания очень высокого уровня, вплоть до университетского. Великолепные физические данные – в те же десять лет детишки выглядели на все восемнадцать – сочетались с ярко выраженными национальными признаками. Некоторая холодность и высокомерность при общении с обычными людьми генетиков и воспитателей не смутили – эти молодые люди ведь действительно были заметно умнее. Кризис разразился в первые годы двадцать второго века, когда модификанты пришли к власти в Китайской Народной Республике и начали планомерную стерилизацию всех жителей своей страны, кто не дотягивал по «IQ» ^[4]до стадесятипроцентного общемирового уровня. Сохранить в тайне масштабную бесчеловечную акцию не удалось. Руководители сильнейших стран планеты – шок в толерантном обществе был жуткий – смогли договориться очень быстро – по Китаю был нанесён превентивный массированный ядерный удар. После чего спешно сформированные международные военные силы высадились на территории КНР и произвели тщательную зачистку выживших модификантов.

Генерал побарабанил пальцами по столу, о чем‑то напряжённо раздумывая, испытующе посмотрел на Павла и, видимо все‑таки приняв решение, сказал:

– Генная инженерия после двадцать первого века сделала очень большой шаг вперёд. Ошибки подобные тем, что совершили китайские учёные, сегодня попросту невозможны. В то же время, на территории Земного Содружества мы можем заниматься только теоретическими изысканиями. Но, даже если бы сегодня этот вопрос был законодательно разрешён, что‑либо предпринимать все равно было бы уже поздно.

Довлатов, до того бывший серьёзным, показательно улыбнулся и стал разливать водку по хрустальным стаканчикам.

«Н–да, действительно интриган высочайшего уровня »– подумал Павел, изображая высокий интерес. Но никак не к рассуждениям генерала, а к великолепной, надо признать, водке из метрополии. Проявлять заинтересованность в будущих предложениях большого начальника – в том, что они последуют в ближайшее время, у майора Затонова не было ни малейших сомнений – было ещё рано.

В этот раз выпили за мужественных пилотов, не за страх, а за совесть отражающих удары коварного врага.

«За совесть? Скорее за бабки, за очень большие бабки, которыми, пусть и ненадолго, заманивают пилотов на фронт, – проскочило в голове у Павла. – Земляне, увы, давно не имеют нормальной жизнеутверждающей идеи, ради которой нужно защищать цивилизацию. Меркантилизм – это явно не то, из‑за чего стоит сражаться до последней капли крови».

Довлатов после опрокидывания стопки характерно хекнул, закусил хрустящими малосольными огурчиками и ещё раз вопросительно посмотрел на командира базы. Коварский немедленно кивнул, указывая на Павла:

– Он лучший! Гарантированно прорвётся и сделает все как надо.

Довлатов согласно хмыкнул и начал объяснения с вопроса:

– Что ты знаешь о Наташке?

– У меня таких не было. Все больше Машки и Гальки попадались, – специально плоско пошутил Затонов. Ну не говорить же, что он знает об этой загадочно исчезнувшей со всех лоций планете несколько больше положенного. Впрочем, почти наверняка именно сейчас Павел узнает все.

– Кончай острить майор, – неожиданно совершенно трезвым голосом потребовал генерал. – Шутки кончились.

Командующий помолчал немного, наблюдая как Затонов убирает улыбку с лица, и продолжил:

– Яйцеголовые придумали одну штуку. Замутили проект ещё двадцать три года назад. Обозвали его в соответствии с назначением, конечно же «Феникс». Ничего лучшего, чтобы хоть как‑то закамуфлировать цели проекта, эти идиоты, увы, не придумали.

– Что за проект? – меланхолично поинтересовался майор.

Меланхоличным Затонов только выглядел. На самом деле внутренне он был довольно‑таки напряжён. Был когда‑то у Павла друг – Мишка Гольдберг. Жили они в соседних коттеджах, на пару гоняли мяч по футбольному полю с другими пацанами, учились в одном классе начальной школы. Он‑то, кстати сказать, своим огромным интересом к космонавтике и самого Пашку сгоношил на поступление в лётное училище. Интерес этот родился совсем не на пустом месте. Потому что отец Михаила, подполковник ВКСС Александр Гольдберг пропал в какой‑то жутко засекреченной экспедиции к этой самой таинственной Наташке. Конечно, тогда в детстве мальчишки об этой планете ничего не знали. Но однажды Мишка услышал от грустящей по его отцу матери странную фразу:

– Обещал сувениры от Наташки привести, а сам к ней переметнулся.

Пятнадцатилетний парень, ничего не понявший, конечно же, спросил:

– Ма–ам, какая Наташка? Папа же в космосе пропал?

– Саша говорил, что так планета называется, куда он летит. Где‑то очень далеко, на самом краю исследованного пространства.

Они с Пашкой тогда перерыли всю сеть в поисках загадочной планеты. Но, как ни старались, ничего не нашли – звёздные карты во все времена, ещё с двадцать третьего века, когда было противостояние между первой шагнувшей в глубокий космос Россией с остальным миром, считались национальным достоянием и выкладке в свободный доступ не подлежали. Но парни не унывали – поступят в училище, сами станут офицерами Военно–космических сил Солнечной и вот тогда‑то наверняка выяснят все об этой Наташке. У Мишки поступление чуть не сорвалось – не укладывался в эргономические нормы высокий – метр восемьдесят семь – шестнадцатилетний подросток. Медики лишних два сантиметра сыну боевого подполковника простили. Но офицером курсант Михаил Гольдберг, увы, так и не стал – погиб при выполнение одного из учебных заданий. Не выдержала старая тренировочная машина запредельных перегрузок – лопнувший шланг вызвал пожар в одной из систем. Вспышка, рванувший реактор… Потом и хоронить‑то было нечего.

Много лет спустя Павел, будучи уже командиром эскадрильи и имея довольно высокий допуск к секретной информации, упоминание в старых документах о загадочной Наташке все‑таки нашёл. Но в современных лоциях она отсутствовала. Громадный сектор космоса с близкими координатами почти четверть века назад был поглощён не менее загадочной аномалией – три звезды внутри неё сияли как сверхновые. Сама аномалия уже была недоступна – находилась в глубоком тылу генаев. И теперь, похоже, Затонову самому предстоит отправиться к Наташке. Иначе нахрена пятизвездочный генерал Довлатов глушит водку и распинается перед каким‑то майором?

Командующий сделал вид, что не услышал вопроса Павла о назначении проекта.

– Итак, Наташка – землеподобная планета с довольно близкими к нашей родине характеристиками, за исключением возраста. Вообще солнечная система примерно такого же класса, только значительно моложе. Но есть одно существенное отличие – аномалия. Вблизи неё, как выяснилось при автоматической обработке исследовательской информации в записях бортовых сканеров уже после возвращения пилота, открывшего планеты в системе, незначительно ускоряется время.