Текст книги "Лунная Заводь (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)
Глаза Ларк стали огромными, как блюдца.
Уильям потянул веревку, поднимая кого-то, типа горностая.
– Не знаю, что это такое…
– Это трясинная ласка. Она убила вон тех белок и съела их детенышей.
Это многое объясняло. Ласка напала на гнездо и была наказана.
– Я бы тоже ее есть не стал, – сказал Уильям. – Если только я действительно не был бы голоден. Но так как она свежая, то подойдет.
Он отрезал веревку и положил труп на дерево.
– Причина, по которой ты что-то вешаешь, заключается в том, чтобы дать стечь крови, охладить и не дать таким существам, как этот тупица под нами, съесть твою добычу. Если забираешь жизнь существа, чтобы сохранить свою, ты должна относиться к ней с уважением и не тратить ее впустую. – Он разделил тушу. – Первое, что надо сделать, это вынуть внутренности, то есть выпотрошить. Обрати внимание на желудок и кишки, их не нужно резать, поверь мне. Вот здесь печень. Этот темный сгусток полон желчи. Его надо вскрыть, иначе будет очень горько это есть.
Он бросил внутренности на землю и встряхнул ласку, чтобы вытряхнуть остатки крови.
– А теперь надо снять с нее шкуру. Вот так. Если ты оставишь на ней немного жира, мясо не высохнет. Кроме того, ты должна держать тушку подальше от мух. Стащи банку черного перца и посыпай им мясо. Мухам он не нравится. – Он закончил снимать шкуру и поднял освежеванную тушу. – Теперь ты можешь приготовить ее или хранить. Если захочешь хранить ее, ты можешь… заморозить ее, но я не вижу, как можно это сделать в данных условиях, так что твой выбор – закоптить мясо…
Крошечные волоски на его затылке встали дыбом. Он почувствовал на своей спине тяжесть взгляда, острого, как кинжал.
Уильям медленно повернулся.
Два глаза смотрели на него из темноты между ветвями сосны.
– Что это за хрень? – прошептал он.
Голос Ларк задрожал.
– Большой монстр.
Глаза монстра помогали оценить его. Уильям заглянул в них поглубже и обнаружил там почти человеческое сознание, жестокий и злобный разум, от которого по спине пробежала волна ледяной тревоги. Он напрягся, как скрученная пружина.
Алмазные зрачки сжались в щелочки, глядя мимо Уильяма на девочку в ветвях позади него.
Уильям вытащил арбалет из-за спины и защелкнул рукояти оружия.
Глаза переместились, выслеживая Ларк. Что бы это ни было в соснах, оно вот-вот набросится.
– Беги.
– Что? – прошептала Ларк.
– Беги. Немедленно.
Уильям поднял арбалет. Привет, придурок.
Глаза уставились на него.
Вот так. Забудь о малышке. Обрати свое внимание на меня. Уильям осторожно нажал на спусковой крючок. Отравленная стрела просвистела в воздухе и попала монстру ниже глаз.
Рык чистой боли прорезал ночь.
Позади него Ларк спрыгнула с дерева.
Существо не упало. Он выстрелил в него отравленным болтом, а он не упал.
Глаза поднялись, и вместе с ними дернулся болт. Он мельком увидел кошмарную морду, бледную и безволосую, с вытянутыми челюстями, сверкающими лесом зубов.
Монстр сложил свои мощные задние лапы и запустил свою огромную тушу в пространство между ними. Уильям выстрелил во второй раз и спрыгнул вниз, чтобы перехватить его.
ОГРОМНОЕ тело ударило Уильяма в воздухе, словно врезавшийся грузовик. Уильям ударился о дуб, существо навалилось на него сверху. Из его легких со стоном вырвался воздух. Боль расцвела меж ребер. Огромные челюсти раскрылись в дюйме от его лица, выпустив облако зловонного дыхания. Сукин сын. Уильям зарычал и полоснул зверя по горлу. Хлынула кровь.
Толстая мускулистая лапа ударила его по голове. Мир пошатнулся. Перед глазами вспыхнули разноцветные круги.
Уильям снова нанес удар, придавленный весом существа. Два болта, два пореза поперек шеи. Монстр должен был умереть!
Следующий удар поверг его в дурманящее, яростное оцепенение.
Полу ослепший Уильям вонзил нож в плоть зверя и сжал его в кулаке.
Толстая нога ударила его, сжимая в стальном зажиме. Уильям покачал головой, сжимая нож. Лес скользил мимо него в вихре зеленых пятен, пока они двигались. Зверь вцепился в ствол дуба, как ящерица, и вскарабкался на крону, волоча его за собой.
Уильям изогнулся, растопырив пальцы левой руки, прижал спи-часы к вене, вздувшейся под бледной кожей существа. Игла вонзилась в кровеносные сосуды, выбрасывая содержимое капсулы в кровоток. В ней было достаточно наркотика, чтобы обездвижить взрослого мужчину на месте.
Существо зарычало и встряхнуло его, как собака пытается стряхнуть крысу. Уильям зарычал в ответ, вонзая иглы в шею зверя в быстрой последовательности: раз, два, три. Спи-часы щелкнули, у него кончились иглы.
Зверь зашипел и стряхнул его с себя. Уильям стал падать с ливнем сломанных веток. Его пальцы ухватились за ветку дерева. Он схватился за нее, чуть не вывихнув плечи, подтянулся, крутанулся как гимнаст, и спрыгнул на лесную подстилку.
Его зрение прояснилось и он резко вскинул голову. Над ним зверь спускался с дерева, двигаясь по стволу вниз головой.
Стрелы, яд, нож, достаточно наркотика, чтобы вырубить быка весом в тысячу двести фунтов в середине атаки, а он все еще двигался. Уильям попятился.
Зверь спрыгнул на землю. Луна прорвалась сквозь облака, заливая зверя серебристым светом. Длинный и мускулистый, он стоял на четырех массивных лапах, снабженных пятью толстыми когтями. Грубая коричневая шерсть росла клоками на его мощных передних конечностях и по бокам, утолщаясь, чтобы скрыть таз, но она была не в состоянии полностью скрыть морщинистую кожу телесного цвета. Плоские хрящевые гребни защищали изгиб его позвоночника, переходя в костяные пластины, покрывающие верхнюю часть узкого черепа. Длинный змеевидный хвост извиваясь, хлестал и изгибался. Две глубокие кровавые раны рассекли его шею.
За всю свою жизнь Уильям никогда не видел ничего подобного.
Существо скребло землю когтистой лапой, скорее обезьяньей, чем собачьей. Злобные глаза уставились на Уильяма. Плоть вокруг ран на его шее задрожала. Края стянулись вместе, красные мышцы напряглись, кожа натянулась, и внезапно порезы исчезли. Ничего не осталось, кроме двух тонких шрамов.
Твою же мать!
Пасть зверя широко открылась, еще шире, как раскрытая пасть змеи, в которой блестели кривые клыки, мокрые от пенистой слюны.
– Мило. – Уильям поднял нож, подзывая существо пальцами левой руки. – Давай ко мне. Я отделаю тебя по старинке.
Бледное мохнатое тело выскочило из кустов, лая, как адская гончая. Кох закружил вокруг зверя, огрызаясь, лая и пуская пену изо рта. Монстр покачал своей уродливой башкой.
Уильям собрался с духом, чтобы броситься в атаку.
Зверь отпрянул, словно его ударили током провода. Мгновение спустя Уильям услышал пение низкого женского голоса, поднимающегося и опускающегося, бормочущего галльские слова.
Зверь вздрогнул. Его пасть широко раскрылась, и он взвыл низким протяжным воем, полным сожаления и боли, потом развернулся и умчался в ночь.
– А ну вернись! – прорычал Уильям.
Голос приближался. Между темными соснами покачивался крохотный огонек фонаря.
Уильям нырнул в чащу, оставив Коха одного среди искореженных сорняков.
Кусты раздвинулись, и появилась бабушка Аза. Она подняла фонарь, и дрожащий свет еще глубже высек возрастные морщины на ее лице. Ларк выглянула из-за ее спины, ее темные глаза казались огромными на бледном лице.
Пес подбежал к старухе и толкнул ее в ноги, чуть не сбив с ног.
– Кох, вот ты где. – Бабушка Аза протянула руку к залитой пеной морде Коха. – Все хорошо.
– Он ушел? – спросила Ларк.
– Да, он уже ушел, дитя мое. Сегодня он не вернется. Тебе придется какое-то время держаться подальше от леса. Желаю, чтобы впредь ты сказала мне, если он снова будет тут ошиваться. А теперь пойдем. Пойдем домой.
Бабушка Аза с успокаивающей улыбкой взяла Ларк за руку и пошла обратно в лес. Пес последовал за ними, тихо рыча и ворча что-то себе под нос.
Уильям сел. Грудь болела, а плечо, казалось, превратилось в сплошной синяк. Тварь регенерировала прямо у него на глазах. Даже уроды «Руки» не заживали так быстро. Что, черт возьми, это было?
Постепенно реальность ситуации стала доходить до него. Он получил пинок под зад, ничему не научился и был спасен тупой собакой и старой леди.
Если он проживет достаточно долго, чтобы сделать доклад Нэнси в Адрианглии о проделанной работе, ему придется замять эту часть.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
УТРО наступило слишком быстро, решил Уильям, закончив бриться. Он проскользнул обратно в дом и провел несколько часов в постели, но большая часть его все еще чувствовала себя так, будто его пропустили через одну из дробилок Сломанного с добавлением камней для дополнительного изничтожения.
По крайней мере, к его комнате примыкала ванная, так что он мог умыться в относительном уединении. Его плечо из синего превратилось в болезненно-желто-зеленое. Желтый цвет исчезнет к вечеру, на перевертышах все быстро заживает. Но ведь быстрое исцеление часто влечет за собой еще большее наказание, размышлял он.
Что-то случилось рано утром. Он помнил, что проснулся от какого-то шума, но дверь оставалась запертой, и он снова уснул.
Уильям оделся и снова взялся за ручку двери. Открылась. Хорошо. Ему потребовалась вся его сила воли, чтобы не сломать ее прошлой ночью. Сидеть взаперти никогда не было его любимым занятием.
Он выскользнул в коридор. Дом был залит солнечным светом, в нем стояла тишина и пахло жареным беконом. Он решил, что ему нравится эта Крысиная нора. С ее чистыми деревянными полами и высокими окнами, это было открытое, не загромождённое пространство, гостеприимное, удобное, но не давящее. Он уловил слабый аромат Серизы и последовал за ним вниз по лестнице в огромную кухню. Массивный стол, старый и покрытый шрамами, доминировал в комнате. За ним находилась огромная дровяная печь рядом со старой электрической плитой. Эриан сидел за столом, изо всех сил стараясь опустошить свою наполненную до краев тарелку. Кальдар стоял прислонившись к стене. Серизы не было. Ну вот.
– А вот и ты. – Кальдар отсалютовал ему взмахом руки. – Ты пропустил завтрак, дружище.
– Я думал, ты приставлен следить за мной, – сказал Уильям. – Какого черта?
Кальдар поморщился.
– Всякое случилось. В любом случае, я полагал, что рано или поздно ты найдешь дорогу сюда. Кроме того, мы все наблюдаем за тобой. Нельзя оставлять незнакомца в доме без присмотра. Без обид.
– Не в обиде. Жена Уро объяснила мне, куда я отправляюсь.
Глаза Кальдара сузились. Он отвел взгляд.
Что-то случилось с Кларой или Уро. Что-то такое, что заставило Кальдара поморщиться.
– Так это была Клара, – сказал Кальдар. – Так или иначе, ты уже встречался с моим младшим братом, да?
– Да. Эриан.
Эриан помахал ему вилкой. Он ел медленно, разрезая еду на мелкие кусочки. Лицо у него было умное, но слегка меланхоличное… парень сильно волновался.
– Обычно нам приходится знакомить всех по три-четыре раза, прежде чем гости начинают запоминать имена. – Кальдар взял металлическую тарелку, накрытую колпаком, и снял крышку. Уильям обозрел груду жареной колбасы, куски жареной рыбы в кляре, яичницу-болтунью и две стопки золотистых блинов, блестящих от масла, и постарался не пускать слюни.
– Остатки, – сказал Кальдар. – Извини за рыбу. У нас здесь не так уж много мяса. Тарелки в шкафчике за твоей спиной.
Уильям взял две тарелки и обменял одну из них у Кальдара на вилку и нож. Они сели по разные стороны от Эриана. Уильям набросился на блины. Они были сладкими, пышными и просто идеальными.
Кальдар передал ему маленькую баночку зеленого варенья.
– Попробуй.
Уильям намазал немного на свой блин и положил в рот. Варенье было сладким с небольшой кислинкой, но мягким. На вкус оно напоминало клубнику, киви и какие-то странные фрукты, которые он однажды попробовал… хурму, да это была она.
– Хорошо, да? – Кальдар подмигнул ему. – Его готовит Сериза. Она отлично готовит.
Эриан перестал жевать.
– Ты только что пытался сосватать ему Серизу?
Кальдар отмахнулся от него.
– Заткнись, я тут работаю.
– Не нужно, – ответил Эриан. – Для начала, мы едва знаем этого человека.
Уильям положил себе на тарелку сосисок. Кроличьи. Ммм. Если Кальдар думал, что Сериза позволит ему выдать ее замуж, он глубоко ошибался. Это он отлично понимал.
– К тому же я практически ее родной брат, и я сижу прямо здесь, – сказал Эриан.
Кальдар внимательно посмотрел на него.
– И что мне с этого?
– Не пытайся продать сестру человека прямо у него на глазах, Кальдар.
– Почему нет?
– Это просто неправильно. – Эриан взглянул на Уильяма. – Скажи ему.
– Ты должен быть осторожен с этим, – сказал Уильям. Он очень рано понял, что существует тонкая грань между шутками среди мужчин и тем, чтобы вывести солдата из себя, сказав что-то плохое о его сестре. Он никогда не замечал разницы, поэтому старался держаться подальше от этой темы. – Люди обижаются. Горло могут перерезать.
– Ну, я не вижу в этом проблемы, – сказал Кальдар.
– Это потому, что ты негодяй, – сухо сказал Эриан.
Кальдар прижал руку к груди.
– О, Эриан. От тебя больно слышать такое.
Эриан покачал головой.
– Не знаю, как насчет перерезанного горла, но Сери отрежет тебе яйца, если ты будешь продолжать вмешиваться.
Уильям мог себе это представить.
– А где она?
Оба мужчины слишком долго жевали пищу, прежде чем Эриан ответил:
– Она на маленьком дворике. Рубится.
– Итак, – Кальдар откинулся назад. – Ты голубокровный, и ты сказал, что не богат.
– А он нет? – Эриан взглянул на него.
– Нет, – ответил Уильям.
– Так как же ты зарабатываешь себе на жизнь? – спросил Кальдар.
Я стелю полы в Сломанном.
– Я охочусь.
– На людей или зверей? – спросил Кальдар.
– На людей.
Эриан кивнул.
– Хорошо платят?
Уильям запил блин большим глотком воды.
– По-разному. Если будешь хорош.
Глаза Эриан остановились на нем.
– А ты каков?
Продолжай давить и выяснишь. Уильям растянул губы, показывая Эриану зубы.
– Насколько сильно ты хочешь это знать?
– О, это нехорошо… – Кальдар щелкнул языком.
На лестнице послышались шаги. Уильям повернулся к двери.
– У нас компания.
– Я ничего не слышу, – сказал Кальдар.
– Может, тебе стоит заткнуться? – задался вопросом Эриан.
Ступеньки скрипнули. Дверь распахнулась, и массивная фигура заслонила дверной проем. Уро протолкался в комнату. Изможденный, с бледной серой кожей, он, шатаясь, подошел к столу, держа правую руку на перевязи. Кальдар встал и отодвинул стул от стола. Уро сел.
Казалось, вся сила покинула его, словно он стал слишком тяжелым для своих мышц.
– Голубая кровь, – сказал он, протягивая Уильяму через стол левую руку.
Они пожали друг другу руки. Рукопожатие Уро все еще было крепким, но Уильям почувствовал слабость в его руке.
– С тобой все в порядке? – спросил он.
– Бывало и лучше. – Глаза Уро были налиты кровью и тусклы.
– Как супруга?
– Ранена.
Он так и думал. Клара была ранена, и мир Уро раскололся. Он мог много вытерпеть, но неспособность защитить свою жену сломила его.
– Очень жаль это слышать.
– Я хочу попросить тебя об одолжении, – медленно проговорил Уро, словно пытаясь выдавить из себя нужные слова. – Ты уже помог мне однажды, так что я буду должен тебе два раза.
– Ты мне ничего не должен. Что за услуга?
– Я оставляю здесь своего младшего сына. Он должен быть занят, поэтому, если тебе нужно что-то сделать, скажи ему, чтобы он сделал это для тебя. Чем тяжелее работа, тем лучше.
Странно.
– Хорошо, – сказал Уильям. – Так и будет.
Уро сунул руку в карман, вытащил оттуда что-то и подтолкнул через стол. Это была круглая штука, около двух дюймов шириной, сделанная из плетеной бечевки и человеческих волос. Из круга торчал черный коготь, испачканный засохшей кровью. Он пах человеческой кровью и выглядел как один из когтей Уро, только у него были все когти на месте.
– Оставь это у себя для меня, чтобы мой сын выполнял твои приказы.
За спиной Уро Кальдар с широко раскрытыми глазами яростно затряс головой. Лицо Эриана было тщательно нейтральным, в то время как его рука рядом со столом, вне поля зрения Уро, делала движение «не бери это».
– В чем дело? – спросил Уильям.
– Это штука – знак. – Слабая дрожь пробежала по хриплому голосу Уро, и Уильям понял, что это было самое близкое к тому, чтобы просить милостыню. Его охватило непреодолимое желание встать и уйти.
– У меня нет никого, чтобы взять его, – сказал Уро. – Семья не сработает, а остальная Трясина… ну, в общем, я никому не доверю своего мальчика. Они будут плохо с ним обращаться. – Боль затопила его глаза. Его голос упал до грубого, прерывистого шепота. – Сделай это для меня, Уильям. Я не хочу убивать собственного сына.
Уильям сидел совершенно неподвижно. Воспоминания кружились в его голове. Он читал об этом обычае раньше, в книге о племенах Южного континента Зачарованного. Когда ребенок совершал преступление, караемое смертью, его семья могла передать его опекуну и сохранить ему жизнь. Ребенок должен был служить опекуну до тех пор, пока не достигнет зрелости.
Младший сын Уро сделал что-то такое, что каралось смертью, и Уро больше не мог его удерживать. Ребенок выживет только в том случае, если будет принадлежать кому-то другому.
Уильям сидел очень тихо. Когда он родился и его мать не захотела его видеть, она могла бы бросить его в канаву и уйти. В Луизиане его бы задушили при рождении. Он выжил, потому что родился в Адрианглии, и потому что его мать заботилась о нем достаточно, чтобы сдать правительству вместо того, чтобы бросить в канаву, как мусор. Хорошо или плохо, но его приняли, накормили, дали кров, и хотя жизнь его никогда не была легкой, он никогда не жалел о том, что родился на свет.
Не имело значения, что ребенок точно не был перевёртышем, и это была не Адрианглия, и он не знал Уро или что делать с его сыном.
Теперь была его очередь. Только дурак не расплатится судьбой, а он не был таким дураком.
Уильям взял амулет.
Уро медленно выдохнул через нос. Кальдар сделал вид, что ударился лицом о буфет. Эриан наклонился вперед, опер локти на стол и положил голову на кулаки, пряча лицо.
– Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится… – Уро поднялся на ноги.
Уильям кивнул. Все было понятно без слов.
Уро повернулся и вышел из комнаты.
– Тебе не следовало этого делать. – Эриан поднял голову. – Теперь обратного пути нет.
Кальдар вздохнул.
– Ты хороший человек, Уильям. Глупый, но хороший.
Уильяму было уже достаточно.
– Ты слишком много болтаешь.
– Я уже много лет говорю ему об этом, – сказал Эриан.
Дверь распахнулась во второй раз, и вошел один из детей Уро. Гастон, вспомнил Уильям. Парнишке было лет шестнадцать или около того, судя по лицу. Он был худее Уро, но уже на пару дюймов выше и приближался к массивному телосложению своего отца. С таким же характером, судя по неглубоким шрамам на мускулистых предплечьях. Наверное, дрался с братьями. Уильям внимательно вгляделся в его лицо: твердый подбородок, плоские скулы, глубоко посаженные глаза, поразительно бледно-серые под черными кустистыми бровями. Парень вполне мог сойти за человека, если свет был достаточно плохим. На подбородке и шее виднелись синяки. Кто-то избил его.
Уильям указал на стул напротив.
– Садись.
Парнишка сел, ссутулив плечи, словно ожидая, блокировать удар. На левой руке не хватало ногтя. Рана едва успела покрыться струпьями.
– Голодный?
Парнишка посмотрел на еду и покачал головой.
Уильям взял еще одну тарелку, наполнил ее и передал ему.
– Не лги мне, я все узнаю.
Парень принялся за еду. Уильям дал ему поесть пару минут. Поза парня медленно расслаблялась.
– Сколько тебе лет?
– Пятнадцать.
На три года старше Джорджа, брата Розы.
– Как тебя зовут?
– Гастон.
Уильям коснулся амулета.
– И что же ты сделал?
Гастон замер с вилкой на полпути ко рту.
Уильям молчал.
Парень сглотнул.
– Вы ушли. Папа спал. Ри и Март отправились загонять ролпи в загон, потому что мама боялась, что если Ширилы появятся, они убьют ролпи первыми. Я должен был следить за домом. У нас на дереве есть ручная сирена. Если что-то пойдет не так, я должен был включить сирену, чтобы Март и Ри прибежали домой. Мама готовила карпа. – Гастон уставился в свою тарелку. – Папа терпеть не может карпов. Говорит, что у них вкус водорослей. У меня были удочки, установленные в ручье. Я пошел их проверить.
Гастон упер взгляд в свою тарелку.
– Я бросил свою семью.
– Кто пришел в дом, пока тебя не было? – спросил Уильям.
Гастон перешел на бесцветный монотонный тон.
– Мужчина. Он напал на маму. Он… отрезал ей ногу. Игната говорит, что ничем не может помочь. Моя мама стала калекой. Благодаря мне.
Парень вываливал на себя ведра ненависти к самому себе. Это была не его вина. Клара должна была уйти, когда Сериза рассказала ей о Рухе. Гастона выгнали из семьи не потому, что он оставил свой пост. Он был ребенком и, вероятно, не был должным образом обучен. Гастона выгнали, потому что Уро любил Клару, и теперь каждый раз, когда он смотрел на своего младшего сына, он вспоминал о ее ране. Уро был не в той кондиции, его жена не могла эвакуироваться, и теперь они взвалили всю свою вину и свои ошибки на своего ребенка и выгнали его из семьи. Вот так.
Дикий зверь царапал его внутренности. Это было прекрасно. Парнишка теперь принадлежал ему.
– Как выглядел тот мужчина?
– Я видел его всего секунду, когда он выпрыгнул из окна. Высокий. Светлые волосы.
– Что еще?
– Он предложил Кларе лайм для супа, – тихо сказал Кальдар.
Паук. Уильям заглушил рычание. Только Паук мог войти в дом женщины, чтобы допросить ее и начал разговор, предложив ей фрукты.
Уильям наклонился вперед.
– Мужчина нырнул в воду и не вынырнул, чтобы глотнуть воздуха?
Гастон моргнул.
– Да. Папа и ребята мне не поверили, но он не вынырнул.
– У него есть жабры, которые подают воздух в легкие. Чего он хотел от твоей матери?
– Он спрашивал о тебе и Серизе.
Уильям ожидал именно этого. Клара не сказала Пауку того, что он хотел знать, но должно было быть что-то еще. Что-то заставило его забыть, зачем он пришел, и погрузиться в ослепляющую ярость.
– Что она с ним сделала?
Гастон уставился на него.
– Он забылся. Иначе он не стал бы на нее нападать. Он очень хорошо умеет причинять боль, чтобы заставить людей говорить. Отрубив кому-то ногу не вариант в таком случае, человек просто истечет кровью до смерти. Объект впадает в шок и становится бесполезным для допроса. Люди становятся слишком сосредоточены на своей собственной боли и травме, чтобы реагировать.
Все вздрогнули. Очевидно, он сказал что-то не то, но Уильяму было все равно. Он должен был докопаться до сути.
– Что с ним сделала твоя мать?
– Она плеснула ему в лицо кипящим супом.
Это все объясняло. Уильям откинулся назад.
– Да, этого вполне достаточно.
– А потом папа схватил свой арбалет, и парень выпрыгнул из окна, – сказал Гастон.
– Я видел его. Это большой арбалет, – сказал Кальдар. – Я бы тоже прыгнул.
Это был не арбалет. Это был Уро с его серой кожей и зазубренными зубами, выскочившими из-за спины Паука сразу после того, как тот был ошпарен.
– Этот парень, – Эриан отнес свою тарелку в раковину, – у него пунктик насчет супа?
– У него пунктик по поводу ошпаривания. Когда он был ребенком, его дед вылил на него кипяток.
– Зачем? – спросил Гастон.
– Он думал, что его внук – перевёртыш. Он пытался заставить показаться демонического зверя.
– Прекрасная семья, – пробормотал Кальдар. – Я так понимаю, это тот парень, за которым ты охотишься.
– Да.
– У вас есть прошлое? – спросил Эриан.
Уильям кивнул.
Мальчик вцепился в стол. Дерево заскрипело под его пальцами. Его голос прозвучал как хриплое рычание.
– Когда я увижу его, я убью его.
Паук разорвет его пополам и отшвырнет в сторону, как дохлую крысу.
– Когда ты увидишь его, ты приведешь меня. Это приказ.
Гастон открыл рот. Уильям посмотрел на него так, как смотрел на диких волков, когда хотел, чтобы они убрались с его пути. Парнишка крепко сжал рот.
– Да, сэр.
– Ты облажался, – сказал ему Уильям. – Ты никогда не покинешь пост, на который тебя назначили. Если ты это сделаешь, пострадают люди.
Гастон кивнул.
– Понял.
– Тем не менее, твоя мать сама подвергла себя опасности. Ей сказали, что в доме небезопасно, и она должна уехать, но она отказалась.
Гастон стиснул зубы.
– Я знаю, что это не то, что ты хочешь услышать. Но твоя мать поссорилась с твоей тетей и приняла неверное решение. Ты еще ребенок. Ты не отвечаешь за ее решения. Так что перестань погрязать в ненависти к себе. В этом смысле ты мне не подходишь.
Уильям встал. Он хотел увидеть Серизу. Он не видел ее со вчерашнего вечера, и ему хотелось почувствовать ее запах, увидеть ее лицо и убедиться, что с ней все в порядке.
– А где этот маленький дворик?
– Я провожу тебя. – Кальдар направился к двери. Гастон вскочил на ноги, бросил тарелку в раковину и последовал за ними.
СЕРИЗА закончила комбинацию и опустила мечи. Залитый солнечным светом, маленький дворик выглядел очень красивым этим утром. Укрытый стенами здания, тянувшегося за главным домом, он был совершенно безопасен – тихая гавань на болоте. Солнечный свет танцевал на коротко остриженной траве, окрашивая ее в веселый зеленый цвет. У западной стены в маленьком саду цвели цветы. Бабушка Аза сидела на невысокой кирпичной кладке, окаймляющей клумбы. Их взгляды встретились, и старушка помахала рукой. Окруженная белыми и голубыми цветами, бабушка в это утро выглядела древней и безмятежной, как одна из богинь урожая, которым поклонялись древние.
Сериза пустилась в другую комбинацию, извиваясь, рубя невидимых противников своими мечами. Когда она пришла сюда два часа назад, скрючившись внутри от вида Клары на костылях, она думала, что тяжесть в ее груди, никогда не исчезнет. Она до сих пор не исчезла, но стало намного легче.
Она ведь предупреждала Клару. Она велела ей отправляться в Крысиную нору. В конце концов, это было решение Клары, и Сериза ничего не могла сделать, чтобы изменить его. Но именно она положила начало этой цепи событий. Если бы она не подвергла Уро опасности, Клара не лишилась бы ноги.
Боги, она так разозлилась. Ей хотелось побежать наверх, в комнату Клары, и дать ей пощечину. Она подвергла опасности детей, Уро, ей отрезали ногу, и все ради чего? Из-за гордыни.
Сериза разжала зубы. Требовалось больше тренироваться.
Дверь распахнулась. На солнечный свет вышел Уильям.
Не смотри прямо на него, не делай этого, не делай этого… слишком поздно. Ладно, ей просто придется притвориться, что она этого не делала.
Сериза рассекла воздух, искоса взглянув в его сторону. Он стоял совершенно неподвижно, наблюдая за ней. Кальдар что-то говорил, но Уильям, казалось, не слушал.
Выражение его лица было единственным подтверждением, которое она могла бы пожелать. Он действительно поцеловал ее вчера. Ей это не приснилось.
Продолжайте наблюдать, лорд Билл. Сериза закрутилась бурей, ее мечи вихрем точных ударов кружились все быстрее и быстрее, пока она собирала свою магию. Влево, вправо, влево, вниз, вспенивая воздух, как ярость ветра вспенивает грозовые тучи. Она остановилась на долю секунды, балансируя на цыпочках посреди смертельного шторма, и позволила вспышке просочиться в глаза. Магия сверкнула, как молния, и метнулась к ее мечам. Она снова пустилась в свой танец, вспышка скользнула по лезвию ее клинка. Она потерялась в ритме, так глубоко погрузившись в него, что утонула в потоке магии. Когда она подняла глаза, Уильям стоял в двух футах от нее, наблюдая за каждым ее движением.
Она выгнула спину, изогнулась в последнем гладком выпаде и выпрямилась.
– Лорд Билл. – Надеюсь, тебе понравилось шоу. А сейчас мне нужно прилечь. – Я вас не заметила.
Он смотрел на нее с таким открытым, необузданным желанием, что крошечные иглы адреналина пронзили ее. Она хотела, чтобы он пересек это расстояние и поцеловал ее.
Уильям отстранился. Она видела это в его глазах. Это стоило ему немалых усилий, но он отстранился, словно надев на себя невидимую цепь. Она чувствовала себя настолько разочарованно, что даже стало больно.
– Очень красиво, – сказал Уильям. – Но есть небольшая проблема.
– Что такое? – Она отвернулась, чтобы положить мечи.
– Воздух не сопротивляется.
Она повернулась, прищурившись.
– А ты да.
Он кивнул.
Печалька ты моя. Она отступила в сторону и поклонилась, приглашая его к оружейной стойке взмахом руки.
– Выбирай.
Уильям оглядел оружие на стойке.
– Слишком большие. У тебя есть нож?
– Вы не можете фехтовать со мной ножом, лорд Билл. Я порежу тебя на кусочки.
Он слегка зарычал и поднял короткий меч.
Позади него Кальдар толкнул локтем младшего сына Уро.
– Держу пари, он продержится не меньше тридцати секунд.
– Эм… – Гастон посмотрел на него. – Нет, не продержится.
– Поспорим на что-нибудь.
– У меня ничего нет.
Кальдар поморщился.
– Подними этот камень.
Гастон схватил камень с земли.
– Теперь у тебя есть камень. Ставлю эти пять баксов против твоего камня.
Гастон усмехнулся.
– Сделка.
На лице Кальдара появилось выражение глубокой сосредоточенности. Сериза взглянула на него. Да, он пытался творить свою магию. Когда речь шла о пари, удача часто оказывалась на стороне Кальдара, несмотря ни на что. Это срабатывало не каждый раз, но достаточно часто, и прямо сейчас ее кузен, казалось, напрягал каждую унцию своей воли, чтобы помочь Уильяму спарринговаться с ней. Она понятия не имела зачем. Внутри головы Кальдара было таинственное место, которое лучше оставить в покое всем здравомыслящим людям.
Сериза подняла мечи.
– Ваш ход, лорд Билл.
Уильям нанес удар. Она отбила его клинок в сторону своим длинным мечом, повернулась, развернув свой короткий клинок, и ударила его рукоятью в лицо, подставив ему подножку. Он упал.
Что чувствовалось слишком хорошо. Ее охватило чувство вины.
Кальдар и Гастон издали несколько унылых звуков.
– Ты в порядке, голубокровный? – крикнул Кальдар.
Уильям вскочил на ноги и отодвинулся назад, сменив позу: короткий клинок поднят над плечом, колени слегка согнуты. Янтарь блеснул в его глазах и потух. Он улыбнулся. Интересно. Она никогда раньше не видела такой позы. Неважно.
Сериза бросилась в атаку. Он бросился на ее атаку, скользя своим клинком по ее клинку. Она сделала движение, чтобы парировать удар, и он ударил ее левым кулаком по ребрам. От удара у нее перехватило дыхание. Она полоснула его по ребрам, сделав легкий разрез на его черной рубашке. Хочешь поиграть? Хорошо.
Уильям задел ее спину. Она не была слабачкой, но он был чертовски силен и не шутил. Они кружили по двору, рубя, колотя и ворча. Он ударил ее по плечу – ее рука почти онемела – и выбил короткий меч из ее руки. Сукин сын! Она ткнула его локтем в живот, который, должно быть, был сделан из брони, потому что он даже не поморщился. В следующий раз она ударила его кулаком по печени. Он рассмеялся, выронил клинок и схватил ее за правое запястье. Сериза ударила его ногой по колену. Уильям упал, и она ударила его ногой в челюсть, повалив на траву.
