Текст книги "Лунная Заводь (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
Завыл волк. Вур зашевелился на ветке. Прошла почти неделя с тех пор, как Паук отослал его и Эмбелис шпионить за семьей Маров. Его тошнило от природы и вдвойне тошнило от того, что он проводил время на дереве.
Движение. Его круглые желтые глаза остановились на маленькой фигурке, бегущей на полной скорости из леса. Она пробежала по чистой земле и вбежала в старый покосившийся сарай.
Вур дернул за пучок сухого мха и разорванную ткань, служившие одеждой Эмбелис. Она развернулась, завитки на ее руках и лице колебались, когда она бессознательно подражала кипарисовой коре, которая стала влажной за ночь.
Ее тело изогнулось под неестественным углом, пока ее голова не оказалась на одном уровне с его головой.
– Это она.
Вур кивнул. Единственное пятнистое перо трепетало на его плече. Весна была в самом разгаре, и он снова линял.
Они смотрели, как захлопнулась дверь сарая.
– Может, нам схватить ее сейчас? – спросил Вур.
– Глупо с ее стороны уходить из дома в одиночестве, – сказала Эмбелис. – Она с кем-то встречается.
Рука Эмбелис резко дернулась, и она затащила в рот извивающегося жука, с явным удовольствием раздавив его.
– Кроме того, она очень опытна. И в отличие от Лаверна, я нахожу, что быть разрезанным вспышкой болезненно.
– Лаверн мертв. – Вур пожал плечами, и еще два перышка полетели к спутанным корням кипариса
– Именно об этом я и говорю. – Она отстранилась, уселась на ветку, обхватив ногами ствол, и прислонилась головой к коре.
– Значит, будем ждать?
– Да, ждать.
Из-за деревьев к сараю подбежал огромный черный волк.
Эмбелис зашипела.
Волк стал оборачиваться. Его тело извивалось, кости и мышцы скручивались, как кусок темной ткани. Мех линял, тая в воздухе, пока падал. Руки и ноги вытянулись, сотрясаемые конвульсиями, и обнаженный человек поднялся с земли. Он встряхнулся, и на мгновение Вур увидел его лицо и карие глаза, все еще светящиеся.
Уильям-волк.
Мужчина проскользнул в сарай.
Вур сидел окаменев, боясь пошевелиться.
Уильям-волк. Уильям-убийца. Зверь-перевертыш, который охотится на агентов «Руки». Единственный человек, который устоял против Паука и выжил.
Страх медленно таял. Волк был всего лишь еще одним человеком. Просто человеком.
– Мы должны предупредить Паука, – прошептала Эмбелис. – Он должен знать.
– Ты иди. Я останусь.
– Ты с ума сошел?
– Я могу парить. Он не может, я присмотрю за ним. Иди.
– Как хочешь.
Она повернулась, высвобождаясь из ствола, и соскользнула вниз, быстро двигаясь по лесной подстилке.
Вур собрался с мыслями, прикидывая. Уильям был просто мужчиной, мужчиной, который встречался с девушкой ради секса. После этого он будет пресыщен и неряшлив, а яд на когтях Вура был очень сильным. Если он точно рассчитает время… голова Уильяма-волка будет умолять оставить его в живых.
УИЛЬЯМ заглянул в маленькое окошко. Склад был только что подметен. Пучки сушеных трав свисали со стропил, наполняя воздух горьким ароматом. Он мельком увидел темные волосы Серизы, когда она поднималась по лестнице на второй этаж.
Он попятился, разбежался и прыгнул, вскарабкавшись по стене на крышу. Маленькое чердачное окошко было открыто. Внутри Сериза развернула одеяло на куче сена. Он нырнул в окно и вскочил на ноги.
Сериза застыла с одеялом в руках. Ее бледная рубашка обтягивала грудь. Ее длинные темные волосы рассыпались блестящей волной. Ее темные глаза, обрамленные бахромой длинных ресниц, расширились.
– Ты голый!
Такая красивая. Она должна стать моей.
Он затянул дикую сущность внутрь. Нет. Пока рано. У него был только один шанс.
Уильям обошел ее по кругу, выслеживая, пробуя ее запах, наблюдая, как она наблюдает за ним.
– Тебе нравится то, что ты видишь?
Она наклонила голову, рассыпав длинные волосы по груди. Сериза медленно перевела взгляд с его лица вниз до пальцев ног. Она сделала глубокий вдох.
– Да.
Уильям остановился и скрестил руки на груди.
– Нам нужно поговорить.
Сериза поколебалась секунду и села на сено.
– Ладно.
Он прислонился к стене.
– Я родился в Адрианглии. Я родился щенком. Это признак сильного перевертыша.
Она поморщилась.
Он должен был продолжить.
– На следующий день мать отдала меня Адрианглийскому правительству. Меня отправили в специальный приют для таких детей, как я. Первые две недели моей жизни я был слеп и беспомощен, и они не думали, что я выживу. Я выжил, а когда мне исполнилось три года, меня перевели в Академию Хоука.
Она сидела, накинув на колени одеяло, и смотрела на него большими глазами. Он почти ожидал, что она с криком убежит.
– С того времени, как мне исполнилось три года до шестнадцати лет, я жил в одной комнате. Это была голая камера с металлической двухъярусной кроватью, приваренной к полу, и решетками на окнах. Я делил ее с другим ребенком. Мне разрешили три смены одежды, расческу, зубную щетку и полотенце. У нас не было игрушек, и чтение, кроме школьных занятий, было запрещено. Моя жизнь состояла из упражнений, боевых тренировок и учебы. Что было то было.
Он остановился и посмотрел на нее, чтобы убедиться, что она поняла, боясь, что он увидит жалость. Он ничего не увидел. Он не мог читать ее мысли, не мог понять, о чем она думает. Она просто сидела очень тихо и смотрела на него.
– Тебе не обязательно стоять там, – сказала Сериза успокаивающим тоном. – Ты можешь сесть рядом со мной.
Уильям покачал головой. Если он сядет рядом с ней, все будет кончено.
– Я мечтал, что придут мои родители и вытащат меня оттуда. Когда мне исполнилось двенадцать, я ворвался в кабинет, нашел свою папку и понял, что глубоко ошибался. Я никому не был нужен. Никто не придет, чтобы спасти меня. Я был сам по себе. Поэтому я делал все, что было в моих силах. Когда я терпел неудачу, меня высекали и наказывали изоляцией. Когда я преуспевал, меня выпускали на некоторое время на свободу.
– Когда мне было тринадцать, я убил своего первого противника. Когда мне исполнилось шестнадцать, я окончил обучение в Академии Хоука, и подпись на моих дипломных работах служила зачислением в Красный Легион. У меня не было выбора относительно вступления, но если бы он был, я бы все равно выбрал военную службу. Я убийца.
Он устал от разговоров, но ему нужно было выговориться. Воспоминания давили на него, как тяжелый груз, который он не мог сбросить.
– Я рассказывал, что меня отдали под трибунал. У меня ничего нет, Сериза. Ни земли, ни денег, ни статуса, ни чести. Я ненормальный. Быть перевертышем – это не болезнь. Мне никогда не станет лучше. Я всегда буду в дерьме, а мои дети, скорее всего, будут щенками. Ты должна сказать мне, действительно ли ты этого хочешь. Меня с тобой. Я должен знать. Никаких игр, никаких намеков, никакого флирта. Потому что если ты делаешь это для того, чтобы завтра я сражался за твою семью, не волнуйся. Я все равно это сделаю. Даже если ты не хочешь меня, я все равно буду драться, а потом уйду, и ты больше никогда обо мне не услышишь.
Уильям остановился. Он сражался в сотнях стычек, он делал вещи, которые не сделал бы ни один нормальный человек, но он никогда не помнил, чтобы чувствовал такую пустоту по окончании.
Сериза открыла рот.
Если она скажет ему уйти, ему придется уйти. Он сказал, что сделает это, и ему придется это сделать.
– Я люблю тебя, – сказала она ему.
Слова повисли в воздухе между ними.
Она ответила «да». Она любила его.
Цепь, которую он надел на себя, разлетелась вдребезги. Он бросился к ней, обнял, откинул волосы с ее шеи и поцеловал, подняв с пола. Ее руки ласкали его лицо.
– Ты должна была сказать «нет», – прорычал он. – Теперь уже слишком поздно.
– Мне все равно, глупый ты мужчина, – выдохнула она. – Я люблю тебя и хочу, чтобы ты любил меня в ответ.
Она принадлежала ему. Его женщина, его пара. Он поцеловал ее, страстно желая ощутить ее вкус, и она ответила ему быстрым, лихорадочным поцелуем, словно не могла насытиться.
Моя.
Он зарылся лицом ей в шею, вдыхая запах ее шелковистых волос, облизывая гладкую кожу. Она была на вкус как медовое вино, сладкая и пьянящая на его языке, и она опьяняла его.
– Я хочу, чтобы ты остался со мной, – сказала она ему. – Я хочу, чтобы ты остался со мной навсегда.
Какая-то часть его отказывалась в это верить. Ему не должно было так повести. Судьба не награждала его, она пинала его и сбила с ног, раздавив каблуком. Его охватил ужасный страх, что Сериза каким-то образом исчезнет, растворится в воздухе или умрет в его объятиях, и тогда он окажется в своем доме, проснувшийся, одинокий и сломленный, потому что она была всего лишь желанным сном.
– Ты сделаешь это, Уильям? Ты останешься со мной?
Он прижал ее к себе, чтобы она не исчезла.
– Да.
Она гладила его спину, ее тонкие пальцы обводили контуры его мышц, успокаивая, приглашая его. Она поцеловала его в губы, прижимаясь мягкими губами к его губам. Она просунула розовый язычок и лизнула его, поглаживая снова и снова. Он крепко поцеловал ее, пытаясь заглушить назойливые предупреждения в своей голове, и опустил их на сено. Она извивалась под ним, теплая, гибкая и податливая.
Его захлестнуло волнение. Он стянул с нее рубашку и поцеловал ее грудь, посасывая розовый сосок, поглаживая мягкий живот и опускаясь ниже, к сладкому месту между ног. Она замурлыкала. Он бы убил, чтобы услышать этот звук снова.
Она была его парой. В конце концов, он увяз в этом. Она ответила «да», она принадлежит ему, она хочет, чтобы он остался, и если она исчезнет, он проведет остаток своей жизни в поисках ее, и он найдет ее снова.
Она обхватила рукой его член и провела по нему вверх и вниз, пронзая потребность в нем всепоглощающим голодом. Она стала влажной для него, он чувствовал ее запах, и этот запах заставлял его забыть обо всем.
– Я люблю тебя, – сказал он ей.
– Я тоже люблю тебя, – прошептала она, ее бархатные глаза были бездонными и черными.
Он толкнулся в нее, и она застонала.
– НА сене, – пробормотала Сериза. – Мы сделали это на зудящем, вонючем сене. Я не могу в это поверить. Зачем я вообще взяла с собой одеяло?
Он наклонился, схватил одеяло и натянул его на них, прижимая ее к себе.
– Вот.
Она вытащила из волос сухую травинку.
– На этот раз на сене. В прошлый раз мы чуть не сделали это на грязном полу. Ты превратил меня в какую-то деревенскую шлюшку.
Да, это так.
– В следующий раз мы сделаем это в постели, – сказала она.
– С вином и розами? – спросил он.
– Возможно. Я соглашусь на чистые простыни. – Она еще теснее прижалась к нему. Уильям закрыл глаза. Он не помнил, чтобы когда-нибудь был так счастлив.
– Ты ведь останешься со мной, правда? – спросила она.
– Да.
– Даже если это будет означать, что Кальдар станет твоим зятем?
– Я могу просто убить его…
– Нет, ты не можешь. Он мой любимый кузен.
Он прочел в ее глазах неподдельную тревогу и не смог удержаться.
– Он не женат. Никаких детей. Никто не будет скучать по нему.
Ее глаза расширились.
– Уильям, ты не можешь убить моего кузена.
Он тихо рассмеялся, и она шлепнула его.
Уильям крепче прижал ее к себе.
– Я же волк. Ты не можешь заковать меня в цепи. Но теперь ты моя, моя пара, моя женщина. Теперь твоя семья – моя семья. Они ничего не смогут сделать, чтобы прогнать меня. Есть вещи, которые я должен сделать, вернувшись в Зачарованный. Возможно, мне придется уехать на некоторое время, но я всегда буду возвращаться.
Она погладила его по лицу.
– Это имеет отношение к Пауку?
Он рассказал ей о мертвых детях, о крови на одуванчиках и записке.
Сериза в ужасе посмотрела на него.
– Но почему? Зачем ему это делать? Они были просто детьми. Они не представляли для него угрозы.
В то время он тоже не знал почему, но теперь у него было преимущество в виде знаний «Зеркала».
– Настоящее имя и титул Паука – Себастьян Оливье Лафайет, Шевалье, граф де Белидор. Очень древняя галльская семья голубых кровей. Родословная начала слабеть во времена его прабабушки. Они гемофилики5. Их кровь не сворачивается так, как должна, и с каждым поколением она становилось все хуже. Отец Паука большую часть своей жизни был прикован к постели, и семья отчаянно нуждалась в лечении.
– Отец Паука нашел женщину из семьи голубых кровей с грязной тайной – у них в роду был перевертыш пару поколений назад. Мы очень здоровые ребята. Дед Паука, Ален де Белидор, яростно возражал. Не хотел, чтобы его драгоценная кровь была осквернена. Но отец Паука все равно женился на своей невесте. Кровь перевертыша решила все их проблемы – Паук родился здоровым, как бык.
– Примерно в то же время у Алена развилось слабоумие. Поскольку его сын большую часть времени был одной ногой в могиле, Ален управлял семьей. Он терроризировал мать Паука и мальчика. Каким-то образом он решил, что Паук был перевертышем.
– Как это работает? – спросила Сериза..
– Если перевертыш силен, как я, у него есть девяносто процентов шансов передать магию следующему поколению. – Он поцеловал ее. – Если наш ребенок родится человеком, шансы на то, что его дети станут пушистыми, уменьшатся. Двадцать процентов в первом поколении и практически ничего во втором. У Паука есть кровь перевертыша, но он не перевертыш. Дед не особо этому верил. Он следил за ним, уверенный, что Паук прячет внутри животное. Однажды, когда Пауку было семь лет, Ален вылил на него кипяток, чтобы «вытащить зверя». – Когда Пауку исполнилось восемнадцать, он добился, чтобы его дедушку признали недееспособным, и взял на себя управление поместьем. Никто не знает, что именно случилось с Аленом, но никто не видел его уже много лет.
Она поморщилась.
– Все это просто ужасно, как не крути.
Уильям пожал плечами.
– В том мире не просто. Паук ненавидит таких, как я, потому что мы причина его страданий. Я должен убить его. На данный момент это больше, чем месть, он представляет угрозу для любого перевертыша. Черт возьми, он представляет угрозу для всей проклятой страны. Он это понимает, но не принимает на свой счет.
Сериза нахмурилась.
– Откуда ты знаешь?
– Мы общались с ним по этому поводу в последнюю встречу. Для него это просто реальность жизни, – объяснил Уильям. – Он безжалостный ублюдок. Он понимает мои доводы и на моем месте поступил бы точно так же. Он не считает себя злом. В его собственных глазах он делает то же самое, что и я… служит своей стране, как может. Он не сумасшедший, Сериза. Он очень рационален. Это делает его еще более опасным. Что, черт возьми, в этом дневнике? Почему он так сильно его хочет?
Сериза поморщилась и потерла лицо.
– Я пыталась разгадать эту загадку, но не имею ни малейшего представления. Дневник – это ключ ко всему. Лучше бы Сене сгорела в огне. Жаль, что мои родители не стерли ее с лица земли…
Уильям прижал ладонь к ее губам.
– В чем дело? – прошептала она.
– Птицы перестали петь.
ВУР переминался с ноги на ногу. Сколько времени нужно, чтобы потрахаться? Может быть, этот волчий урод романтизирует ее там вином и развлекает поэзией? Вур сосредоточился на трепещущих дубовых ветвях у сарая и взмыл в небо. Его кожаные крылья распахнулись, и Вур, поймав воздушный поток, полетел, собираясь взгромоздиться на дуб.
УИЛЬЯМ скользнул в сторону и бесшумно поднялся. Сериза вскочила на ноги, сунула руку в сено и вытащила меч.
Уильям оскалил зубы. Моя девочка.
Она подошла к стене.
– О, детка! Да! Да! Давай еще! Да!
Крыша заскрипела под тяжестью чьего-то тела. Уильям шлепал по полу, прислушиваясь к скрипу.
– Сильнее, детка! Сильнее!
Крыша треснула. Пернатое тело провалилось в дыру, когти растопырились для убийства. Уильям бросился на спину нападавшего, обхватив его за скользкое горло. Существо захлебнулось, булькая. Сериза сделала выпад, невероятно быстрый, и отступила назад.
Существо упало на колени. Уильям порылся в памяти списка агентов «Руки» с перьями. Вур.
– Когти у него ядовитые.
Лицо Серизы приобрело суровое выражение. Она выглядела как волк, которому угрожают в собственном логове.
– Отпусти его, пожалуйста.
Уильям отпустил захват. Вур, задыхаясь, рухнул на пол. Кровь растеклась по его перьям.
– Больно, правда? – Сериза сделала шаг вперед.
– Даааа, – прохрипел агент «Руки».
– Тебе понадобится много времени, чтобы умереть, и будет все больнее и больнее, пока ты будешь ускользать из этого мира. «Рука» забрала моего отца. Скажи мне, где он, и я покончу с этим немедленно.
Голубые глаза Вура моргнули.
– Не торопись, – сказал ему Уильям.
Он обошел тело и сел на сено. Сериза села рядом с ним. Мгновения пролетали медленно, как холодная патока. Стоны Вура перешли в резкие крики. Они ждали.
Прошла минута.
Другая.
– Касис! – закричал он. – Он в Касисе.
Сериза поднялась с мрачным лицом. Сверкнула вспышка, меч рассек воздух, и дрожащее тело Вура наконец успокоилось.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
ДЖОН наблюдал, как качнулась дверь, когда Паук вышел из недр лаборатории в залитый солнечным светом коридор. Худощавый мужчина заморгал от яркого света и поднял руку, чтобы прикрыть глаза. На сгибе его правой руки находилась толстая кожаная папка. Она привлекла внимание Джона, и он не мог удержаться, чтобы не посмотреть на нее.
– Запах действительно отвратительный, – сказал Паук.
– Простите. Тут уж ничего не поделаешь.
Паук кивнул.
– Пройдись со мной немного.
Они шагали бок о бок по коридору, папка мягко покачивалась в такт плавному шагу Паука.
Джон смотрел на пол, себе под ноги. Папка должна быть полна переведенных заметок, мыслей гениального ума. Чего он только не мог бы сделать, вооружившись этой папкой. От одной мысли о том, что в ней содержится, у Джона закружилась голова. Он переплел пальцы, чтобы не потянуться к ней. Он почти чувствовал подушечками пальцев гладкую кожу.
Работать на Паука было трудно. Он был рассудителен, но только тогда, когда позволяли обстоятельств. Он понимал трудности, но совершенно не поддавался им. И он ожидал невозможных вещей в невозможные сроки.
Джон совершил невозможное. Слияние, причем относительно стабильное, менее чем за месяц. Он хорошо справился, и Паук казался довольным. Однако плод его трудов, приз, лежал запертым в папке на сгибе руки Паука, и Джон знал, что лучше не доверять кажущемуся счастью Паука.
– Мы определили три возможных места, – произнес Паук. – Нам понадобится день или около того, чтобы изучить их и, возможно, еще один день, чтобы извлечь устройство. Я уеду, ох, примерно на неделю.
«Уеду». Это слово звенело в голове Джона, как колокольчик. Он уедет.
– Почему именно три места, м'лорд?
– В записях дневника нет ясности относительно ориентиров. Местный житель мог бы точно определить его местонахождение, но я решил не компрометировать документ присутствием постороннего. Я возьму с собой почти всех. Нам еще многое предстоит сделать.
Тусклый свет пробился сквозь туманную меланхолию в голове Джона. Ему это нарочно говорили.
– Я оставляю двух убийц и стража охранять дом. В любом случае, это формальность. Здесь нет ничего ценного, кроме тебя и Посада, конечно, и, кроме того, ловушки возьмут на себя большую часть защиты сами по себе.
– Как только устройство будет обнаружено и извлечение будет завершено, я пошлю за вами поисковую команду. Я уверен, что тебе лучше отдохнуть здесь, чем тащиться по грязи вместе с остальными. Надеюсь, твоя вынужденная изоляция не будет проблемой?
Джон улыбнулся.
– Нет, м'лорд. Я очень нуждаюсь во сне.
– Аааа. – Паук кивнул, серые глаза под светлыми бровями смотрели нейтрально. – Тогда я оставлю тебя в комфорте на простынях и пухе.
Они вышли на балкон второго этажа. Ветер принес сырость с затопленной равнины внизу. Джон вздрогнул.
– Жуткое место.
– Мягко говоря. – Паук провел левой рукой по резным перилам балкона и улыбнулся, обнажив ровные острые зубы. Улыбка пронзила тревожной стрелой шею Джона, опустившись до самых кончиков пальцев. Он зевнул, пытаясь скрыть свое беспокойство.
– Джон, ты явно устал. – Паук похлопал его по плечу. – Иди поспи.
– С вашего позволения, м'лорд.
– Иди, иди. – Паук помахал ему рукой. – Этот твой зевок очень заразителен.
Джон поклонился и зашагал в свои покои. У Паука был перевод, но он оставил дневник в комнате синтеза. Паук ожидал, что он попытается заполучить его. Человек менее честолюбивый и более трусливый не стал бы. Ему тоже не следовало бы. Но дневник взывал к нему. Знание, которое он содержал… секрет жизни, возможно, даже вечной жизни. Вооружившись им, он мог бы искать убежища в любой стране. Он снискал бы славу и почести, как гений, был бы в безопасности и уважаем всеми, получил бы возможность вести свою работу в нужном направлении, а не быть под колпаком у головореза. Потому что Паук был головорезом, умным, вежливым, с королевскими замашками, но все же головорезом. Разница между ним и обычным уличным боссом заключалась в степени опустошения, которое он мог вызвать.
Джон вошел в свою комнату и запер дверь. Он должен дождаться завтрашнего отъезда Паука, и тогда ему придется быть осторожным. Очень осторожным.
ЗАПАХ проник в ноздри Уильяма, как только он приблизился к дому, острый мускусный запах волка, только что пометившего свою территорию. Он напрягся.
Крупный пожилой мужчина стоял перед дверью в окружении крутящихся собак. Крупный, широкий в плечах, он был одет в джинсы и кожаный жилет. Его длинные седые волосы ниспадали на спину.
– Полегче, – пробормотала рядом с ним Сериза. – Спокойнее. Это всего лишь дядя Хью.
Мужчина повернулся и посмотрел на него. Бледный блеск залил его глаза. Волк.
Низкий рокот застрял у него в горле.
– Он…
Рука Серизы скользнула под сгиб его локтя.
– Вроде тебя. Я узнала об этом всего несколько дней назад. Он очень добрый человек, Уилл.
Хью смотрел, как они приближаются. Его лицо ничего не выражало.
Уильям остановился в нескольких футах от него. Когда два перевертыша встречались за пределами Красного Легиона, это никогда хорошо не заканчивалось. Сейчас он не хотел ссоры. Только не после того, как он наконец-то спарился.
– Дядя Хью! – Сериза подошла и обняла его.
– Сери. – Он неловко обнял ее и отпустил. – Я пришел помочь.
– Благодарю тебя!
– Кто это?
– Это мой Уильям.
Хью посмотрел на нее, потом на Уильяма.
– Твой Уильям?
Она кивнула.
– Со всем своим мехом, когтями и зубами.
Хью вздрогнул, словно его ударили током. Сериза погладила его по руке. Он перевел взгляд на Уильяма.
– Адрианглиец?
Уильям кивнул.
– Там вас превращают в убийц.
– Мы прирожденные убийцы.
Глаза Хью стали бледно-желтыми.
– Если ты будешь плохо с ней обращаться, я разорву тебе глотку.
Уильям позволил нотке рычания проскользнуть в свой голос.
– Мужик, я уложу тебя там, где ты стоишь.
– Так мило, – сказала Сериза. – Почему бы нам всем не пойти в дом и не выпить чаю с пирогом?
Хью не двинулся с места.
– Хью, – позвала Мюрид с крыльца.
Он взглянул на нее.
– Оставь мальчика в покое, – сказала она.
Хью пожал плечами и погладил руку Серизы.
– Если он вообще, когда-нибудь…
– Он не причинит мне вреда. – Сериза положила другую руку на предплечье Уильяма. – Дядя, он любит меня. Пойдемте.
Уильям что-то проворчал и позволил ей отвести себя к лестнице.
Хлопнула дверь, выпуская Кальдара на крыльцо.
Уильям вздохнул и услышал, как Хью сделал то же самое. Они хмуро посмотрели друг на друга поверх головы Серизы.
Кальдар закатил глаза.
– О, это просто замечательно. Мы перевернули весь дом наизнанку в поисках тебя, и вот ты здесь. Вам было весело, голубки?
– Не твое дело, – ответила ему Сериза.
– Пойдемте в библиотеку. Мы проводим там военный совет.
Уильям позволил проводить себя в переполненную библиотеку, где его попросили сесть на стул перед столом, на котором стояло с полдюжины пыльных бутылок зеленого вина. В библиотеке было полно Маров. Детей не было, только старшие подростки и взрослые. Военный отряд на завтра.
Эриан передавал по кругу чашки, сделанные из какого-то выдолбленного овоща.
– Болотная тыква, – сказал он. – Традиция.
– Ты не делал этого перед тем, как сразился с Ширилами. – Уильям взял свою чашку.
– Тогда все было по-другому, – сказал Эриан.
– Ширилы были Эджерами, как и мы, – прогремел слева Микита.
– А «Рука» и ее агенты – захватчики, – добавила Мюрид.
Ричард посмотрел на Серизу. Она вытащила свой меч и протянула ему.
– Я думаю, ты должен это сделать.
Ричард взял меч. В комнате воцарилась тишина.
Он поднял лезвие над бутылками. На его лице появилось выражение глубокой сосредоточенности.
Прошла секунда. Другая.
Вот почему Сериза была главной, решил Уильям. В бою Ричард был бы уже мертв.
Магия вспыхнула от Ричарда, интенсивная наэлектризованная синева. Она заплясала на его клинке. Он взмахнул и обезглавил шесть бутылок одним ударом.
По библиотеке прокатилось неровное приветствие.
Ричард передал меч обратно Серизе. Бутылки были разобраны. Игната плеснула немного вина в чашку Уильяма.
– Сегодня мы пьем вино пятидесятилетней выдержки, – объявила Сериза, поднимая свою чашку. – За то, чтобы пережить следующий день.
Они выпили. Уильям отхлебнул из чашки. Вино покатилось по его горлу, огонь и радость слились воедино. Впервые с тех пор, как он покинул Легион, он почувствовал себя частью чего-то большего, чем он сам.
– Мы надеялись, что лорд Уильям расскажет нам, с чем мы столкнемся, – сказал Ричард.
– Мы хотим знать о «Руке». – Игната налила себе еще вина.
Уильям сделал еще глоток. Хорошо. Это не проблема.
– Давайте проясним: Паук мой.
Головы согласно закивали.
– Стандартный отряд Паука обычно состоит из двадцати четырех агентов, находящихся в продвинутом состоянии магического изменения.
– Почему из двадцати четырех? – спросил Кальдар.
– Это число легко разделить: две группы по двенадцать, три группы по восемь, четыре группы по шесть и так далее. Мы убили троих.
– Я думал, ты убил только двоих, – сказал Кальдар.
– Троих, – ответила ему Сериза. – Ты позволишь ему говорить или так и будешь перебивать?
Уильям порылся в памяти.
– Итак, близкое окружение Паука, его элита. Кармаш Ауле. Происхождение: неизвестно. Рост: Семь футов два дюйма. Примерный вес: триста шестьдесят фунтов. Белые волосы, красные глаза. Улучшения: укрепленный позвоночник, пересаженные железы, что приводит к более среднему времени реакции и увеличению силы. Должность: второй по старшинству в команде. Предпочитает тупое оружие. Скорее всего, он полагается на собственные силы и переоценивает их. Легко впадает в ярость. Умеренная переносимость боли. Возможная слабость или целевые зоны: суставы, железистый имплантат в левом боку непосредственно под грудной клеткой.
– Вейсан. Происхождение: неизвестно. Рост: пять футов шесть дюймов. Примерный вес: сто сорок фунтов. Кроваво-красная кожа, заплетенные в косу голубые волосы, голубые глаза. Улучшения: железистый аптекарь, обеспечивающий превосходное время реакции, экстремальную скорость, улучшенную координацию рук и глаз. Должность: истребительница. Предпочитает холодное оружие. Нестабильная. Как только начинает убивать, она не может остановиться, пока катализаторы из ее аптечки не будут израсходованы. Во время схватки, не в состоянии отличить гражданских лиц от военных. Возможные слабые места: нет.
Они смотрели на него так, словно у него выросла вторая голова.
– Ты ведь не мстишь наполовину, правда, Уильям? – спросила Мюрид.
– Нет. Рух. Происхождение: Северная Провинция. Рост: шесть футов два дюйма. Примерный вес: сто шестьдесят пять фунтов…
Ричард схватил листок и ручку и начал делать заметки.
ТЕМНЫЕ глаза Посада не отражали света заходящего солнца. Они сидели на его лице, как две лужицы углерода, абсолютно черные и бесцветные. Паук смотрел в них, пока Посад не моргнул.
– Ты меня понимаешь?
– Да. Я заканчиваю собирать вещи и уничтожаю сад. Затем я жду, пока команда из дома зачистит базу и ухожу вместе с ними. Я уже делал такое раньше.
– Ты не пойдешь наверх.
Несколько пчел приземлились на деформированное плечо Посада и протолкнулись сквозь чешуйки высохшей кожи, прикрывающие отверстие улья.
– Я не пойду наверх.
Паук кивнул и пошел прочь, туда, где его ждала Вейсан с оседланной лошадью. Морда ее кобылы блестела от мази, и Паук поморщился от сильного запаха мяты, исходящего от нее. Ни одна лошадь не понесла бы Вейсан, если бы ее запах не был замаскирован.
Он вскочил в седло, бросив последний взгляд на особняк. Где-то там, внутри, его бесценный специалист по переделкам делал первые шаги на пути к своей гибели.
– Расточительство, – пробормотал он. Тут уж ничего не поделаешь. Голод в глазах Джона был слишком силен, а информация в дневнике слишком изменчива, чтобы позволить этой паре вступить в контакт. Ему будет не хватать Джона, не хватать его опыта. И все же ради блага королевства нельзя было экономить ни на каких расходах.
***
ИЗ темных глубин спальни Джон наблюдал, как Паук уезжает. Он заставил себя читать еще час и отправился в комнату синтеза. Он двигался медленно, спокойно, притворяясь беспечным, но особняк вокруг него был пуст, и, подстегиваемый предвкушением, он шел все быстрее и быстрее, пока в конце концов не побежал.
В спешке он чуть не ворвался в комнату, но в последний момент спохватился и остановился, держась рукой за дверь.
Слитое существо не имело собственной воли. Оно было восприимчиво к инструкциям и не могло противостоять приказу. Но слитое существо сохраняло отголоски своей индивидуальности. Оно не могло ослушаться напрямую, но могло воспользоваться плохо сформулированной командой. Это было особенно верно, если человек обладал сильной волей, а Женевьева Мар обладала одним из самых сильных духов, с которыми ему приходилось сталкиваться.
Джон затаил дыхание и распахнул дверь. Уродство слияния давно перестало действовать на него, и когда он вошел в комнату, то увидел только оружие существа: три длинных гибких отростка, усеянных шипами. Растительный эквивалент хлыста. Хлысты работали на гидравлической тяге, сгибаясь, когда их сосудистые пучки наполнялись жидкостью. Запас жидкости был ограничен, и хлысты были способны нанести один сокрушительный удар. При израсходовании запаса им надо было восполнить его, прежде чем нанести новый удар. По опыту он знал, что время между ударами колеблется от пятнадцати минут до получаса. Пятнадцать минут. Умный человек может многое сделать за пятнадцать минут.
Дневник лежал на столе позади существа. Приманка Паука.
Джон уставился на слитое существо. Перво-наперво ему надо истощить его гидравлический резервуар. Он хрустнул костяшками пальцев.
– Повинуйся. Возьми хлыстом дневник и осторожно положи его на пол у моих ног.
***
УИЛЬЯМ уставился на черный волос, оставшийся на ручке двери, ведущей в его комнату. Старое вино оказалось чертовски крепким. У него кружилась голова. Он откинул волосы и шагнул внутрь.
Гастон вскочил со стула.
– Сделай мне одолжение. – Уильям попытался сесть на кровать. В самый последний момент предательский предмет мебели сделал паническую попытку вырваться из-под него. Он приземлился на одеяло, придавив кровать своим весом. Это все вино. – Не оставляй волосы на дверных ручках. Или на ручках сумок. Или обернутыми вокруг писем.
