Текст книги "Лунная Заводь (ЛП)"
Автор книги: Илона Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)
Ларк вошла в библиотеку с корзинкой, пахнущей свежеиспеченным хлебом и крольчатиной с вареными грибами. Рот Уильяма наполнился слюной. Он умирал с голоду. Почти настолько, чтобы не волноваться, что еда была отравлена.
Малышка опустилась рядом с ним на колени. Она была умыта и причесана. Она была похожа на уменьшенную версию Серизы. Ларк сняла тряпицу с корзины и вытащила кусок печеного теста.
– Пирог, – сказала она. – Это ты убил Певу?
– Да.
Ларк коснулась рукояти арбалета Певы.
– Тогда ладно. Можешь есть нашу еду. – Она разорвала пирог пополам, протянула ему половину и откусила оставшийся кусок. – Так велел дядя Кальдар. Чтобы ты знал, что он не отравлен.
Уильям откусил свою половину. На вкус он был похож на рай.
– Ты умеешь стрелять из арбалета?
Ларк кивнула.
Он взял арбалет Певы и протянул ей.
– Забирай.
Она замешкалась.
– Он твой, – сказал он. – У меня уже есть один, и мой лучше. – Арбалет «Зеркала» был легче и точнее.
Ларк посмотрела на него, посмотрела на арбалет, выхватила его из его рук, как дикий щенок крадет кость, и побежала, сверкая босыми ногами. Она резко развернулась в дверях. Черные глаза впились в него.
– Не ходи в лес. Там живет монстр. – Она развернулась и побежала по коридору.
Он взглянул на Кэтрин. Ее руки перестали двигаться. Лицо ее было печально, как на похоронах.
Что-то было не так с Ларк. Он хотел выяснить это, рано или поздно.
В коридоре послышались легкие шаги, и в дверях появился парень. Лет около пятнадцати, едва сложенный, светловолосый, но такой же смуглый, как все Мары. Он прислонился к дверному косяку и посмотрел на Уильяма голубыми глазами.
– Ты голубая кровь.
Уильям кивнул.
– Ты же знаешь о Ширилах.
Уильям снова кивнул.
– Я Эриан. Когда мне было десять, Ширил-старшая выстрелила моему отцу в голову посреди рыночной площади. Моя мать умерла за много лет до этого. Мой отец был всем, что у меня было. Я стоял прямо там, и кровь моего отца брызнула на меня.
И?
– Родители Серизы, мои дядя и тетя, взяли меня к себе. В этом не было необходимости, но они это сделали. Сериза мне как сестра. Если ты причинишь вред ей или кому-нибудь из нас, я убью тебя.
Уильям впился зубами в пирог, прикидывая расстояние до двери. Ммм, примерно восемнадцать футов, плюс-минус. Он преодолеет его одним прыжком. Прыгнуть, ударить Эриана в живот, протаранить его головой дверь, и бум, он, наконец-то, сможет обрести покой и тишину. Он кивнул блондину.
– Хорошая речь.
Эриан кивнул в ответ.
– Рад, что тебе понравилась.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
РУХ наклонился вперед, забрасывая свою паутину в ручей. Паук наблюдал, как в темной воде дрожат карминовые реснички, покрывавшие кровеносные сосуды паутины Руха. Прошло некоторое время, а затем сеть сомкнулась сама по себе, складываясь, отступая и скользя обратно в плечо следопыта.
– Они прошли этим путем. – Скрежещущий, но в то же время свистящий голос Руха напомнил Пауку гравий, катящийся по камню. – Кровь Лаверна в воде. Но они ушли. Я ощущаю два следа телесных жидкостей охотника, один более разложившийся, чем другой. Итак, они были здесь и вернулись обратно.
Паук посмотрел вдаль, туда, где на сваях стоял маленький домик, к которому вел обветшалый причал через усаженный кипарисами пруд.
– Они пришли сюда, задержались по какой-то причине и ушли, забрав с собой тело Лаверна.
– Я также нашел тот странный след, такой же, как в реке. Это кровь, но на вкус она совсем не человеческая.
Паук оперся локтем на колено и наклонился, подперев подбородок пальцами. Кровь его заинтересовала.
– Полученное ранение. С ними был раненый, и они высадили его здесь.
– Да, м'лорд.
– Почему здесь? Почему было не отвести его в дом Маров, за охранные камни? – Паук постучал пальцем по щеке. – Сколько времени осталось у тела Лаверна?
– Двадцать две минуты. Хотя, может, я ошибаюсь, и тогда двадцать три.
Паук улыбнулся.
– Ты никогда не ошибаешься, Рух. Давай подождем и выясним, правы ли мы.
Он тронул поводья, и ролпи послушно потянул лодку под прикрытие склонившегося над водой сучковатого дерева.
СЕРИЗА спустилась по маленькой лестнице, спрятанной в глубине кухни. Деревянные ступени, изношенные четырьмя поколениями ног, скрипели и прогибались под ее весом. Скоро их надо будет ремонтировать. А это будет держать тетю Петунью подальше от лаборатории, но она не настолько склонна к самоубийству, чтобы стать объектом гнева тети. А это будет гнев. Никаких сомнений – тетя Пет ничего не делала наполовину.
Усталость наполнила Серизу, сделав ее ноги ужасно тяжелыми. Ей нужно было спуститься сюда, а потом подняться наверх, принять душ и рухнуть в постель на пару часов. Она не могла вспомнить, когда ела в последний раз.
Лестница заканчивалась массивной дверью, подогнанной так плотно, что по ее краям не пробивался свет. Сериза постучала костяшками пальцев по металлу.
Дверь распахнулась, открывая вид на бункер. Дядя Джин построил его для тети Пет, следуя инструкциям по устройству укрытия от радиоактивных осадков, и он так и выглядел – бетонные стены и резкий свет, льющийся из конусов электрических ламп на потолке. Она так и не смогла понять, как ему удалось сдерживать воду снаружи, но бункер никогда не протекал. В случае, если что-то загрязняло его, один рывок цепи, свисающей с дальней стены, и водонапорная башня опорожнялась в бункер, заливая его обработанной магией водой, нейтрализуя проблему. Затем нейтрализующий раствор сливался в резервуар за пределами дома.
Микита закрыл за ней дверь. Она прошла вдоль деревянной платформы, окаймлявшей стены, спрыгнула вниз и направилась мимо дезинфекционного душа к смотровому столу, над которым склонилась тетя Пет со скальпелем.
Невысокая и пухленькая, тетя Пет хмуро смотрела на нее с выражением глубокой сосредоточенности на лице. Этот взгляд был убийственным. Тетя Петуния пекла лучшие пироги, и именно так она выглядела, когда месила тесто. Каждый раз, когда Сериза видела это выражение, оно отбрасывало ее назад во времени, и она снова становилась пятилетней девочкой, прячущейся под столом с украденным куском обжигающе горячего ягодного пирога и старающейся не захихикать, в то время как тетя Пет разыгрывала большое шоу, ища вора и натыкаясь на стол для большей драмы.
К сожалению, на этот раз тетя Петуния не занималась пирогом. Тело охотника лежало на столе, раскрытое, как креветка в масле. Органы были аккуратно извлечены, взвешены и помещены в керамические лотки. Мягкая красная каша заполнила дно лотков. Этого там не должно было быть.
– Ты мне нравишься, дитя. Ты приносишь домой такие интересные вещи, – сказала тетя Петуния сквозь матерчатую маску.
– Надень маску, – прогремел Микита.
Сериза взяла маску из его рук и надела ее.
– Он слишком быстро разлагается, – сказала тетя Петуния. – Через несколько часов здесь ничего не останется. Смотри. – Она кивнула на микроскоп сбоку.
Сериза посмотрела в окуляр. Длинные витые ленты, поблескивающие бледно-голубым светом, мелькали среди знакомых шариков кровяных телец.
– Что это такое?
– Дождевые черви.
– Я догадалась.
– Дорогуша, прикуси язычок. Я не знаю, что они такое, но они, должно быть, вылупились, когда тело начало остывать, и они пожирают наш труп. Это же первоклассная магия. Кто-то, вероятно, был создан для жизни после создания этих маленьких чудовищ. Это еще не все. Иди посмотри на это.
Она зажала верхнюю губу охотника металлическими щипцами и свернула ее, обнажив клыки.
– Посмотри на эти зубы. У этой пары есть ядовитые железы.
Тетя Петуния перешла к его руке.
– А здесь у нас когти между костяшками пальцев. Коготь втягивается внутрь, маленький мешочек за ним сжимается, и мы получаем хороший поток липкой слизи.
Маленький черный коготь скользнул назад под давлением ее щипцов, и капля непрозрачной слизи набухла вокруг него.
– Сейчас она не стреляет, потому что наш мальчик мертв, а мешок пуст, но я предполагаю, что струя била на четыре-пять футов.
– Скорее на девять, – сказала Сериза.
Брови тети Петунии поползли вверх.
– На девять. Неужели?
Сериза кивнула.
– Он просто больной щенок. – Тетя Петуния откинулась назад. – Твой дедушка был бы в восторге. Он, конечно, пришел бы в ужас, но смог бы оценить качество работы. Когда ты так сильно меняешь кого-то с помощью магии, он уже не человек.
Нет, они не были людьми. Сериза обхватила себя руками. Он были чудовищными и неуправляемыми. С людьми она могла иметь дело. У людей есть слабости – они не любят, когда им причиняют боль, они заботятся о своей семье, их можно запугать, перехитрить, подкупить… от того, как охотник посмотрел на нее, у нее волосы встали дыбом. Как будто она была предметом, вещью, чем-то, что можно сломать или съесть, но не человеком. Как можно бороться с чем-то подобным? Она не могла придумать ничего, что могло бы остановить его, кроме полного уничтожения.
Им понадобится ее вспышка или действительно большой пистолет. Или Уильям. Уильям, казалось, очень хорошо справлялся.
– Так когда же я смогу осмотреть другого? – Тетя Петуния посмотрела на нее поверх очков.
– Какого другого?
– Великолепного, которого ты якобы нашла на болоте.
Сериза взмахнула руками.
– Неужели ничего в этом доме не остается незамеченным?
– Конечно, нет. – Тетя Петуния фыркнула. – Мне сказали, что он такой красивый, что Мюрид даже разговаривала с ним.
– Он не настолько красив. – Сериза заколебалась. – Ладно, да, он такой.
– Грхм, – произнес Микита.
– Он тебе нравится! – Пожилая женщина усмехнулась.
– Может быть, немного. – Преуменьшение века. – Он просто осел.
– Грхм! – произнес Микита.
– Думаю, мой сын пытается сказать нам, что мы оскорбляем его нежные чувства своими девичьими разговорами. – Тетя Петуния поморщилась. – Ты выглядишь усталой, дорогая. И от тебя несет гнилью.
Спасибо, тетушка.
– Это была долгая неделя.
– Иди. Прими ванну, поешь, поспи, пофлиртуй со своей голубой кровью. Это полезно для души.
Микита неуклюже пошел отпирать дверь.
– Он не так уж много флиртует, – пробормотала Сериза. – Либо я ему не нравлюсь, либо он не знает, как это делается.
– Конечно, ты ему нравишься. Ты просто прелесть. Возможно, он просто не понимает этого. Некоторым мужчинам приходится вбить это в голову. – Тетя закатила глаза. – Я думала, что мне придется нарисовать твоему дяде Жану гигантский знак. Или похитить его и проделать с ним что-то нехорошее, пока он не воспримет посыл.
– Грррхммм!
– Иди, – махнула ей рукой тетя Петуния. – Уходи, уходи, уходи.
– Ладно, ладно, я ухожу. – Сериза вскарабкалась наверх и вышла.
Микита осторожно прикрыл за ней дверь и запер ее на ключ.
Пофлиртуй со своей голубой кровью, ага, ага. Сериза начала подниматься по лестнице. Как можно флиртовать с мужчиной, который не знает значения этого слова?
– ТРИ, – прошептал Рух. – Два…
– Один, – произнес Паук.
***
ЛЕСТНИЦА содрогнулась от взрыва.
О, Боги.
Сериза развернулась, преодолев десять ступенек в два прыжка.
В дверь забарабанили тяжелые удары. Хриплый крик прорвался сквозь какофонию бьющегося стекла.
– Микита! – Она застучала в дверь. – Микита, открой дверь!
Внутри что-то глухо стукнуло. Доски с сухим треском раскололись. Металл со скрежетом ударился о камень.
– Тетя Петуния?
Глухой стук ответил ей и растворился в барабане капель по металлу. Обеззараживающий душ. Там был кто-то живой.
– Микита!
Над ней хлопнула дверь, и люди бросились вниз по лестнице. Эриан приземлился рядом с ней, легко держась на ногах. Над ним в поле ее зрения возник Уильям и прыгнул, одним прыжком преодолев лестницу.
– Дверь не открывается! – закричала она ему.
Он бросил взгляд на дверь и побежал вверх по лестнице, чуть не сбив с пути Игнату, ее двоюродную сестру. Через мгновение Игната сбежала вниз, ее взволнованное лицо казалось бледным овалом в спутанных рыжеватых кудряшках.
– Мама? Что происходит?
– В лаборатории что-то взорвалось. Твой брат и твоя мама оба там, и я не могу туда пробраться. Душ для обеззараживания включен.
– Микита! Мама! Мама! – Игната подождала, чтобы перевести дух. – Мы должны открыть дверь.
– Мы не можем, – тихо сказал Эриан. – Они включили душ.
– Они ранены, – сказала Игната.
Уильям куда-то ушел. У нее не было времени гадать, куда он направляется.
– Эриан прав. – Ей было больно говорить об этом, но это было необходимо. – Если мы откроем ее, то рискуем разнести по всему дому то, что они пытаются сдержать.
– Вы оба сошли с ума.
– Наверху дети, – сказала Сериза.
Игната уставилась на нее.
– Они могут там умереть!
– Если такое случится, ты сможешь обвинить меня в этом позже. – Сериза стиснула зубы.
Ричард появился в дверном проеме наверху.
– Что происходит?
Эриан поднял руку.
– Шум. Вода бежит.
Игната прислонилась к стене и обхватила себя руками с побелевшими костяшками.
Слабый скрежет пробился сквозь шум воды. Сериза приложила ухо к двери.
– Микита?
– Тут. – Его голос перешел в хриплый шепот.
Она на секунду закрыла глаза, переполненная облегчением. Живой. Он был жив.
– Тетя Пет?
– Ранена.
О, нет.
– Ты можешь открыть дверь?
– Ее перекосило… сильно.
– Держись, Микита, – выдохнула она. – Держись. Мы вытащим вас отсюда.
Думай, думай, думай. Обработанный магией нейтрализующий раствор обезвредит любое загрязнение. Она не сомневалась в этом… ее дедушка научил тетю Петунью создавать его, а его магия никогда не подводила.
– Эриан, у нас осталось какое-нибудь нейтрализующее средство?
– Сколько тебе нужно?
– Столько, сколько сможешь унести.
Он побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки сразу.
Сериза взглянула на Игнату.
– Мне нужно, чтобы ты передвинулась, чтобы у меня было место.
Игната поднялась по ступенькам.
Ей придется вырезать замок.
– Ричард, мне нужен нож.
Он протянул ей свой нож. Она сосредоточилась на клинке. Дверь была толщиной в три дюйма. Для этого потребуется не один удар.
Сериза вспыхнула, полоснув лезвием по дверной ручке. Трехдюймовая борозда прочертила металл.
Косая черта. Она прорвалась сквозь металл.
Косая черта.
Косая черта.
На лбу у нее выступил пот. Недостаточно быстро.
Косая черта.
Косая черта.
Закончила. Неровный полумесяц отколол замок от остальной части двери. Сериза протаранила дверь и отскочила. Сильно перекосило.
Уильям приземлился на ступеньки рядом с ней, держа в пальцах рулон бледного пластилина, обернутого бумагой. Он оторвал кусок пластилина, прижал его к верхней петле, оторвал еще одну полоску, наклеил ее на нижнюю петлю, одним движением оторвал бумагу, схватил ее за руку и побежал вверх по лестнице, увлекая ее в переполненную кухню, подальше от двери.
– Взрывчатка! – рявкнул Ричард.
Семья прижалась к стене.
Прошла секунда.
Другая.
Раздался негромкий взрыв, похожий на взрыв петарды.
Уильям поставил ее на ноги и бросился вниз по лестнице. Ричард последовал за ним. Сериза погналась следом.
– Микита, отойди от двери, – крикнул Ричард.
Эриан вернулся с контейнером нейтрализующего раствора. Сериза схватилась за одну сторону контейнера, он – за другую.
Ричард и Уильям одновременно ударили в дверь плечами.
Дверь заскрипела, накренилась, как зуб, который вот-вот выпадет, и рухнула вниз. Сериза и Эриан вздохнули и вылили в проем сверкающий жидкий каскад. Вода вылилась, оставив мокрого и бледного Микиту с матерью на руках, как с ребенком. Он сделал шаг и у него подкосились ноги. Они бросились вперед и поймали его большое тело прежде, чем он рухнул на пол.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
ПАУК поднял брови. Взрыва не последовало.
– Ты был прав, – сказал он. – Они ушли и забрали с собой тело Лаверна.
Отправились в Крысиную нору. Забрались за линию охранных камней, где их нельзя было достать. Он переплел пальцы, размышляя. Сериза, Сериза, Сериза. Такое мастерство с мечом. Один удар на тело, вспышка, растянутая по лезвию – почти забытое умение. Но кто был с ней? Кто был вторым человеком в лодке?
– Что теперь? – Желтые глаза Руха посмотрели на него.
– Мы можем вернуться на базу. – Паук улыбнулся. – Но ведь в воде есть следы странной крови. В лодке было три человека. Одна из них была Сериза, мы это знаем. Вторым был ее двоюродный брат тоас. Вопрос в том, кто был третьим? Тоас истекал кровью и был отравлен. Судя по тому, что мы знаем, скорее всего, это было отравление медью, которое лишило бы его сознания. Сериза не смогла бы сдвинуть его с места сама. Ей помог ее пассажир, который, вероятно, был мужчиной и очень сильным. Я хочу знать, кто он такой. Рух, разве тебе не любопытно? Мне любопытно. Вон стоит такой милый маленький домик. Выглядит очень гостеприимно. Я думаю, что зайду к ним.
КЛАРА потянула шерстяное одеяло, освобождая ноги Уро. Он не мог спать с закрытыми ногами и обычно извивался, пока его когтистые пальцы не вылезали из-под одеяла. Теперь ее действия не имели никакого смысла. Уро так глубоко погрузился в свой сон, вызванный травами, что рев эрваурга на ухо не разбудил бы его. Не говоря уже об ощущении шерсти на ногах.
Она убрала его волосы со лба, почувствовав прохладную кожу его лица. Лихорадка спала, и его дыхание замедлилось до ровного ритма, все еще немного поверхностного, но неуклонно улучшающегося. Ее пальцы прошлись по глубоким морщинам в уголках его глаз. По линиям смеха. Он называл их морщинами Клары и утверждал, что она была ответственна за большинство из них. До встречи с ней он не смеялся достаточно, чтобы заполучить их.
Она почувствовала, как подступают слезы, и сдержала их. Она почти потеряла его. Вот так, просто, он бы ушел, оторвался от нее.
На мгновение она закрыла глаза и осмелилась представить себе, что было бы, если бы его больше не было рядом. Его улыбка, сила, голос – все исчезло бы. У нее перехватило горло. Она попыталась сглотнуть и не смогла, борясь с твердым комком, пока он, наконец, не вырвался из ее рта с тихим всхлипом. Ничто уже не будет прежним. Боги, как люди это переживают?
Она открыла глаза. Он все еще дышал.
Мой Уро.
Она сморгнула слезы с глаз и отвернулась, чтобы не заплакать, посмотрела на стены комнаты, на которых висели связки сушеных трав и маленькие деревянные полки. На полках стояли разнообразные безделушки: керамическая корова, выкрашенная в темно-красный цвет, крошечный чайник с ярко-красными звездочками болотных цветов, нарисованными на бледно-зеленом фоне, маленькая кукла в веселом желто-голубом платье. Она всегда хотела девочку, с тех пор как родила Ри девятнадцать лет назад, и поэтому купила куклу, решив, что когда-нибудь подарит ее своей дочери. Ее взгляд переместился на кроватку. Наконец-то она исполнила свое желание. Родила вначале трех мальчиков, но потом у нее появилась маленькая девочка. Казалось, все идет так хорошо…
Почему? Почему вражда вспыхнула именно сейчас? Может, потому, что они были счастливы?
Пальцы Уро шевельнулись под одеялом, и она наклонилась вперед, боясь разбудить его. Его губы слегка зашевелились, но глаза оставались закрытыми, дыхание ровным. Все еще спит.
Она могла сидеть так, пока он не проснется, наблюдая, как поднимается и опускается его грудь. На мгновение это показалось ей чересчур соблазнительным, но потом ей надо будет кормить троих мальчиков, а обед не приготовится сам о себе. Клара в последний раз коснулась пальцами его щеки и встала.
По пути на кухню она остановилась у полки и взяла куклу. На нее смотрели нарисованные голубые глаза. Одна-единственная линия вызвала счастливую улыбку на лице куклы. Пять месяцев назад, когда она рожала, она решила подождать, пока Сидни вырастет достаточно большой, чтобы играть с куклой, прежде чем отдать ее ей.
Жизнь была слишком коротка и обрывалась слишком внезапно. Если не воспользоваться тем, что у вас есть сегодня, завтра это может быть вырвано у вас.
Клара поправила кукольную юбку и шагнула к кроватке. Сидни лежала, свернувшись калачиком, ее одеяло было сброшено, из головы торчал темный пушок детских волос. Клара сунула куклу в маленькую ручку дочери и накрыла их одеялом.
На кухне она включила плиту и проверила рыбный бульон, сваренный утром. Она варила его добрых два часа назад, помешивая взбитое яйцо и мятую яичную скорлупу в кастрюле, осторожно доведя его до кипения на медленном огне, чтобы отделить жир.
Нужно было добавить больше перца. Она проверила стеклянную банку, но там ничего не осталось. Она могла бы послать Гастона за сверкающей водой. Она была не так хороша, как настоящий перец, но в крайнем случае сойдет.
Но тогда один из мальчиков должен остаться на страже. Когда Март и Ри ушли, на страже остался только Гастон. Таковы были правила Уро, и она будет следовать им до последней буквы. Тем более сейчас. Суп переживет и без перца. Кроме того, когда двое старших вернутся из загона ролпи в убежище, она сможет попросить одного из них принести немного.
Можно подумать, что мы воюем. Она раздраженно бросила решето в раковину, развела огонь, чтобы подогреть бульон, и полезла в ящик-холодильник за рыбой, пойманной мальчиками накануне вечером.
Самое странное, что ей нравился Густав Мар. Ее раздражала Женевьева… слишком умная и слишком… ну, не то, чтобы чопорная, но слишком… слишком что-то. Как будто она просто родилась с серебряной ложкой во рту, с лучшими манерами и более красивым лицом, и она не собиралась не выпячивать это, словно это было естественно. Женевьева заставляла ее чувствовать себя глупой грязной крысой. Клара никогда не любила эту женщину, и ее дочери были ничуть не лучше.
Клара отрубила рыбе голову тесаком и разделала ее ловкими точными ударами. Густав всегда был приятным мужчиной, это она должна была признать. И все же теперь он ушел, и ничто не могло его вернуть. И даже если это произойдет, сколько жизней потребуется, чтобы спасти его? Никто не стоил такой крови. Что бы там ни думала эта его дочь.
Бульон был близок к закипанию. Она наклонилась, соскребла рыбьи кости с разделочной доски в мусорный бак и увидела на кухне ноги в черных сапогах.
Клара очень медленно выпрямилась, ее взгляд поднялся от ботинок и черных брюк к жакету, к широким плечам, а затем к лицу над темным воротником. Он принадлежал блондину неопределенного возраста, где-то между двадцатью и сорока годами. Лицо было довольно приятным. Она посмотрела ему в глаза и замерла. Они были пусты и тверды, как камень. Неприятные глаза. Страх пронзил ее насквозь.
Как он прошел мимо Гастона? Она не слышала ни шума, ни суеты.
– Лаймы, – сказал мужчина, протягивая ей горсть шишковатых цитрусовых. – Вам понадобится их немного для рыбного супа, так что я взял на себя смелость взять немного по пути через вашу кладовую. Я понимаю, что хитрость заключается в том, чтобы нарезать их тонкими, как бумага, чтобы они плавали поверх супа, когда вы разливаете его в миски.
Эти глаза… они заставляли ее хотеть поднять руки вверх и медленно отступить, пока не станет безопасно бежать, спасая свою жизнь. Но бежать было некуда. Это был ее дом. В соседней комнате беспомощно лежали Уро и малышка. Клара не сводила глаз с лица мужчины. Спи спокойно, Сидни. Спи, потому что если он тебя найдет, я сделаю все, что он скажет.
– Ну, так вы возьмете лаймы или нет?
Она открыла рот, понимая, что говорить что-либо было ошибкой, и ничего не могла с собой поделать. Слова прозвучали хрипло.
– Убирайтесь из моего дома.
Он вздохнул, положил лаймы на столешницу и прислонился к шкафу, как черная ворона, прилетевшая каркать на ее могилу.
– Два человека пришли сюда меньше восьми часов назад. Они привели с собой тоаса и оставили его в вашем доме. Этот тоас, кто он для вас? Может быть, ваш муж?
– Убирайтесь, – повторила она, отступая. Тесак в ее руке был бесполезен. Он отнимет его у нее и разрубит на куски.
– Понимаю. Значит, муж. Он был ранен. Мои соболезнования. Надеюсь, он поправится. – Мужчина серьезно кивнул. – Но он интересует меня не так сильно, как те двое, которые его привезли. Одной из них была Сериза Мар. Я хотел бы узнать о ее спутнике. Я хочу знать все об этом человеке, как выглядит. Его возраст. Акцент. Все, что вы могли бы найти полезным, чтобы внести свой вклад.
Он улыбнулся ей ослепительной улыбкой.
– Если вы скажете мне то, что я хочу знать, я уйду и позволю вам вернуться к стряпне. Кстати, пахнет божественно. Так что скажете?
Он пристально посмотрел на Клару, и она заколебалась, внезапно запаниковав, как птица, пойманная в стеклянную клетку. Исходящая от него угроза была настолько сильной, что глубоко внутри она съежилась и попыталась прикрыть зияющую дыру, которая засасывала ее вниз живота.
– Это честное предложение. – Он наклонился вперед. – Скажите мне то, что я хочу знать, и я исчезну. – Он взмахнул длинными пальцами в воздухе. – Подобно призраку. Неприятное, но безвредное воспоминание, которое со временем исчезнет.
Его пристальный взгляд давал уверенность, как костыль, и Клара поняла, что он не блефует. Он не причинит ей вреда, если она скажет ему то, что он хочет знать. Она чувствовала потребность доставить ему удовольствие. Это было бы так просто…
Но он причинил Уро боль. Эта мысль прорезала ее колебания. Он или кто-то, кто работал на него, чуть не отнял у нее мужа. Он заберет ее детей, если она ему позволит.
– Боюсь, что у меня слишком мало времени, – сказал он.
Клара глубоко вздохнула и швырнула в него тесак. Когда он поймал широкое вращающееся лезвие за рукоятку, она смахнула кастрюлю с плиты и швырнула ее в него.
Кипящий бульон обрушился на мужчину широким потоком. Она бросилась прочь через дверной проем, уводя его прочь от ребенка, прочь от Уро.
Звериный рык чистой ярости довел ее до исступления. Она пробралась через знакомые загроможденные комнаты, через кабинет к комнате Ри, к окну. Ее пальцы вцепились в подоконник, и она подтянулась.
Стальная рука схватила Клару за ногу и дернула вниз с невероятной силой. Она закричала, когда ее затылок ударился об пол. Он дернул ее за лодыжку, почти приподняв одной рукой. Его глаза обжигали ее безумной яростью. Где-то глубоко внутри маленькая часть ее отказывалась принимать происходящее, упрямо повторяя: это не реально, это не реально, это не реально…
Пятка, лодыжку которой, он держал левой рукой, ударила его по колену. Ее уши уловили треск сломанной кости. В первую секунду она ничего не почувствовала. А потом боль пронзила ее от колена до бедра, как будто кто-то влил расплавленный свинец в кость ноги. Клара закричала, пытаясь вырваться.
– Больно, правда? – прорычал он.
Она едва слышала его, пытаясь перекатиться, пытаясь притянуть к себе сломанную ногу. О, Боги, как же больно, так больно, О, Боги! Помогите мне!
Он приподнял ее лодыжку повыше. Она увидела тесак в его руке и задрожала, ее глаза широко раскрылись и застыли от шока. Нет. Нет, ты не можешь так поступить со мной. Нет.
Тесак упал, описав сверкающую металлическую дугу. Лед укусил ее, а потом он уже держал окровавленный обрубок ее ноги, ее ступня все еще была в коричневой туфле. Он отшвырнул ее в сторону, как бревно. Она ударилась о стену и отскочила, оставив кровавое пятно.
Кровь фонтаном алых брызг хлынула из культи. Она не могла говорить, не могла дышать. Все звуки покинули мир, и время замедлилось до ужасного бега. Она увидела, как губы мужчины шевельнулись, а затем он повернулся, шокирующе быстро для ее медлительно-расплывчатых глаз. Он перепрыгнул через нее и выпрыгнул в окно. Осколки стекла посыпались на нее, как сверкающий дождь, падая, падая…
В поле зрения появилось лицо Уро, его клыки были обнажены, глаза горели безумной яростью. Она видела, как он выронил огромный арбалет. Он уже давно собирался разместить эту штуку на крыше. Он был слишком тяжел, чтобы держать его. Как глупо.
Его глаза встретились с ее глазами. Его губы шевелились, но она не слышала его. Он выглядел таким испуганным, как потерянный ребенок. Не бойся, дорогой. Не бойся.
Она чувствовала, как надвигается темнота, готовая наброситься на нее. Она попыталась протянуть к нему руку, чтобы прикоснуться к его лицу, но ее рука не слушалась.
Мне кажется, я умираю.
Я люблю тебя.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
СЕРИЗА откинулась на спинку стула, с болью осознавая, что Уильям ждет ее, стоя рядом, как тень. Он, казалось, ничего не хотел, он просто… охранял ее. Это было абсурдно… она была дома, но по какой-то странной причине ей от этого становилось легче.
Напротив нее, прислонившись к стене, расположился Ричард, внимательно наблюдая за Уильямом. Остальные члены семьи были задумчивы. Люди приходили и уходили. Сериза не обращала на них особого внимания.
– Насколько ты силен, Уильям? – спросил Ричард.
– Настолько, насколько это необходимо, – ответил Уильям.
Лицо Ричарда почти ничего не выражало, но она читала выражение его лица с тех пор, как они были детьми, и нашла беспокойство в маленьком изгибе его рта. Что-то в Уильяме глубоко тревожило ее кузена.
Дверь распахнулась, и вошла Игната, вытирая руки полотенцем. Сериза поднялась со стула.
– У Микиты сломано два ребра, – объявила Игната.
– Что насчет тети Пет? – спросил Эриан.
Игната расправила плечи, и Сериза поняла, что все плохо.
– Мама потеряла левый глаз.
Эти слова ударили ее под дых. Сериза откинулась назад. Ей следовало сбросить проклятое тело в реку. Сначала Уро, теперь Микита и тетя Пет. Уро и Микита выздоровеют, но глаз не отрастишь. Ей удалось изуродовать свою тетю на всю жизнь.
Игната стянула полотенце, скручивая его.
– И это еще не конец. Труп был полон микроскопических червей. Когда тело взорвалось, их обоих осыпало обломками костей и разлагающейся тканью. Теперь черви циркулируют в их кровеносной системе. Пока что все они кажутся мертвыми, но я не знаю, надолго ли.
– Прозрачные черви? – На лице Уильяма застыло выражение глубокой сосредоточенности, словно он пытался что-то вспомнить.
– Да, – ответила Игната.
– Паразиты активизируются только тогда, когда температура тела опустится ниже 88,7 градуса по Фаренгейту. Вы знаете, как лечить малярию?
Игната кивнула.
– У нас есть «хлорохин».
– Что это?
– Это один из видов лекарств, которые люди в Сломанном используют, чтобы остановить малярию.
– Дай его им, – сказал Уильям.
Игната поджала губы. Ее взгляд нашел Серизу.
– Сделай это, – сказала Сериза.
Игната повернулась и пошла обратно в комнату.
Сериза взглянула на Уильяма.
– Ты знал, что тело взорвется?
– Нет.
– Но ты знал о червях?
Уильям кивнул.
– Иногда «Рука» запускает их, чтобы враги не могли исследовать изменения тела.
– Почему ты меня не предупредил?
– Моя память так не работает. Если бы ты спросила меня конкретно о червях или о том, заражала ли «Рука» своих агентов паразитами, я бы ответил.
Обычные воспоминания так не работают. Уильям что-то сделал с собой, теперь Сериза была в этом уверена. Он был каким-то образом усилен, как и уроды «Руки». Либо он был одним из них, либо сделал себя таким же, как они, во имя мести.
