Текст книги "Раскаленный добела (ЛП)"

Автор книги: Илона Эндрюс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Мы миновали будку охраны, где Корнелиус предъявил свое удостоверение личности, затем припарковались и вышли из машины. Талон спикировал над нами и снова набрал высоту, пролетев мимо большого фонтана в форме одуванчика, направляясь к деревьям неподалеку.

Мы прошли мимо идеально подстриженной, изумрудно-зеленой лужайки к стеклянному входу. Мне не хватало веса пистолета, но «глоку» пришлось остаться в машине.

– Как работает ваша магия? – осторожно спросила я. – Вы контролируете Талона телепатически? Можете видеть его глазами?

– Нет. – Корнелиус покачал головой. – Он сам по себе. Я даю ему пищу, приют и опеку, а взамен он выполняет мои поручения, когда я его об этом прошу.

Талон был не просто птицей, он был домашним любимцем. Значит, и Банни тоже был питомцем. Если кого-то из его животных ранят, реакция Корнелиуса будет очень сильной. Мне нужно иметь это в виду.

Мы были почти у дверей.

– Форсберг, вероятно, не удостоит меня ответом ни на один вопрос, – сказала я.

– Согласен.

– Поэтому спрашивать придется вам. Я хочу, чтобы вы говорили прямо. И лучше всего задавайте вопросы на «да» или «нет».

– Вам необходимо, чтобы я подошел к нему и спросил, виновен ли он в смерти Нари?

– Нет, это слишком обширное понятие. Он может не иметь к этому никакого отношения, но в то же время, чувствовать вину или сожаление из-за случившегося с ней. Нам известно, что сам он этого не делал, поскольку в момент убийства он попал в объективы множества фотокамер на ежегодном благотворительном обеде пожарного управления. Спросите его, не он ли заказал ее убийство. Вне зависимости от его ответа, вашим вторым вопросом должно быть «Вы знаете, кто это сделал?». Нам нужно увидеть его реакцию. Старайтесь спрашивать коротко и по делу, и не уточняйте, чтобы ему не удалось увильнуть от ответа. Молчание оказывает на людей большое давление и поэтому они стараются ответить. Если он будет врать, я кивну.

Корнелиус придержал для меня дверь, и мы вошли в вестибюль. Поток воздуха из кондиционера после дождя заставил меня задрожать. Если снаружи температура была около двадцати градусов, то внутри едва дотягивала до пятнадцати. Пол из блестящего коричнево-песочного мрамора блестел, словно зеркало. Логика твердила, что он должен был быть уложен плитами, но я никак не могла разглядеть стыков. Таким же мрамором были облицованы стены. В центре вестибюля, три лифтовых кабины предоставляли доступ к верхним этажам. Четверо охранников, одетых в безупречные белые рубашки и черные брюки, и вооруженных тактическими винтовками, стояли в стратегических точках у стен. Трое других занимали стол перед металлодетектором. Охранники в Ассамблее не шутили. Превосходный ты или нет, но тактическая винтовка быстро заставит тебя отказаться от любой шалости.

Если бы я наставила на них пистолет, они выстрелили бы в ту же секунду, поразив всех, кто оказался бы в непосредственной близости.

– Вы были правы, – тихо сказал Корнелиус.

– Спасибо.

Мы подошли к стойке администратора, где Корнелиуса поприветствовали – «Добро пожаловать, мистер Харрисон. Рады вас снова видеть». Мне пришлось предоставить две копии удостоверения личности и заполнить трехстраничный опросник, включающий мою группу крови и медицинскую страховку, прежде чем они наконец-то выдали мне однодневный пропуск.

В конце концов, мы направились к лифту. По словам Корнелиуса, Форсберг должен был быть на двадцать пятом этаже. Я нажала соответствующую кнопку, и лифт поехал вверх. На четвертом этаже двери раскрылись, и внутрь вошел мужчина в мантии с капюшоном. Мантия была черной, с разрезами по бокам, словно камзол какого-то средневекового рыцаря, и глубоким капюшоном, скрывавшим лицо его обладателя. На виду был лишь подбородок с аккуратно подстриженной рыжей бородой. На его плечах покоилась темно-зеленая накидка, переливающаяся серебряной вышивкой. Под мантией на мужчине были темные брюки, заправленные в голенища мягких ботинок, и черная рубашка. Он выглядел устрашающе, почти угрожающе, словно маг, готовый к войне.

Я посторонилась, уступая ему место.

Мужчина нажал кнопку десятого этажа. Мгновение спустя, двери открылись и он вышел.

Еще один человек в мантии, на этот раз женщина, судя по свисавшей из-под капюшона косы, подошла к нему, прежде чем двери закрылись, скрыв их из виду.

– Почему они так одеты? – пробормотала я.

– Это традиция. В Ассамблее есть Нижняя палата, где могут голосовать все Превосходные и Значительные из избранных Домов, и Верхняя палата, где голосуют только Превосходные, стоящие во главе Дома. Мантии означают, что они относятся к Верхней палате.

Через три этажа лифт снова остановился и в кабину вошел другой мужчина в мантии, с золотистой накидкой, вышитой черным.

– Корнелиус!

Маг откинул капюшон, открывая красивое лицо мужчины немногим за шестьдесят, с четкими чертами, широким лбом и умными карими глазами, обрамленными паутинкой морщинок. Его челюсть покрывала короткая черная борода с проседью. Его волосы, вероятно, когда-то черные с белым, а теперь скорее белые с черным, были аккуратно зачесаны назад. Он походил на вашего любимого дядюшку, жившего где-нибудь в Италии, державшего виноградник, и сердечно вас обнимавшего, когда вы приезжали его навестить. Сейчас же его лицо выражало озабоченность, а в глазах таилась грусть.

– Мой мальчик, я только узнал. – Мужчина обнял Корнелиуса. – Мне очень жаль.

Его сожаление было искренним. Как вам такое?

– Спасибо.

– Словами не выразить… – Мужчина умолк. – Вы, молодые, не должны умирать. Старики, вроде меня – мы смиряемся с собственной смертью. Мы прожили целую жизнь. Но это… это неслыханно. Что Форсберг собирается с этим делать?

– Ничего, – ответил Корнелиус.

Мужчина отступил назад. Его низкий, зычный голос зазвенел.

– Нари была сотрудницей его Дома. Что значит, он ничего не делает? Это его долг. На кону честь его Дома.

– Я не верю, что его это волнует, – сказал Корнелиус.

– Такого бы никогда не случилось при его отце. Есть вещи, которые глава Дома просто делает. Позволь мне узнать, что я могу сделать. Может, мой голос уже не такой громкий, как раньше, но люди все еще ко мне прислушиваются. Если тебе что-нибудь понадобится – что угодно, – ты знаешь, где меня найти.

Правда. Искренний Превосходный, который на самом деле проявлял сострадание.

– Спасибо.

Мужчина вышел на двадцатом этаже.

– Кто это был? – спросила я.

– Линус Дункан, – ответил Корнелиус. – Из очень старого и очень могущественного Дома. Он был спикером Верхней палаты и самым могущественным человеком в Хьюстоне. Пока они его не отстранили.

– Почему?

– Потому что он был честным и пытался изменить Ассамблею к лучшему, – вздохнул Корнелиус.

Меня это не удивило. Дома боялись перемен, словно чумы.

Лифт прозвенел, объявляя наш этаж. Мы вышли и повернули направо. Посередине длинного коридора, у открытой двери, стояли трое мужчин, обсуждая что-то между собой – все они были темноволосыми, среднего возраста, и облаченными в черные мантии с опущенными капюшонами. Одним из них был Маттиас Форсберг. Среднего роста, но с мощным телосложением стареющего игрока регби, он выделялся среди остальных – широкоплечий, с уверенной осанкой. Он стоял, широко расставив ноги, будто ожидая нападения. Его лицо с темными глазами, широкими бровями, изгибавшими к низу без намека на дугу, и мягким подбородком, совершенно не соответствовало его телу.

Корнелиус ускорил шаг, направляясь к ним. Я поспешила следом. Форсберг поднял голову, посмотрев в нашу сторону. Выражение его лица сменилось с напряженного на встревоженное. Двое других мужчин взглянули на нас, и ушли в другой конец коридора, оставив Форсберга одного.

– Харрисон, – протянул Форсберг с таким видом, будто наткнулся на гнилую картофелину у себя в тарелке. – Мои соболезнования.

– Ты заказал убийство моей жены? – звенящим голосом спросил Корнелиус. В нашу сторону стали оборачиваться люди. Умно. Теперь Форсбергу придется отвечать, и, ясное дело, что он не привык быть загнанным в угол.

– Ты из ума выжил? – прорычал Форсберг.

– Да или нет, Маттиас.

– Нет!

Правда.

– Ты знаешь, кто это сделал?

– Конечно же, нет.

Моя магия зажужжала злобным невидимым москитом. Ложь. Я кивнула.

– Если бы я знал, то уже бы принял меры.

Ложь.

– Ее смерть связана с делами твоего Дома?

– Нет.

Ложь.

Корнелиус посмотрел на меня. Я снова кивнула.

– Скажи мне, кто убил мою жену, – процедил сквозь зубы Корнелиус.

Блин. Неправильный вопрос.

– Ты в трауре и не в себе от горя, – фыркнул Форсберг. Выражение его лица ожесточилось. – Это единственная причина, по которой ты еще дышишь. Я собираюсь дать тебе один шанс покинуть это здание…

Взгляд Маттиаса переключился на что-то позади меня. Его глаза широко распахнулись, и я увидела вспыхнувший в их глубине страх. Это так разнилось с тем бычьим упрямством, которое он только что излучал, что мне стало не по себе.

Я оглянулась через плечо.

Из дальнего конца коридора шагал высокий мужчина. Он был одет в черную мантию, и она развевалась вокруг него, словно крылья летящего ворона. Он шел так, словно это здание ему принадлежало, а он заметил незваного гостя в своих владениях. Вокруг него кипела злобная и смертоносная магия, настолько сильная, что я ощутила ее с расстояния в тридцать метров. Он был не человеком, а силой стихии; облаченным в черное штормом, готовым дать волю своей ярости. Люди жались к стенам, стараясь убраться с его пути. Я увидела его лицо и подскочила. Волевой подбородок, прямой нос и голубые глаза, пылающие силой под темными бровями.

Чокнутый Роган.

Мое сердце забилось так быстро, что грудь была готова вот-вот взорваться.

Он направлялся ко мне.

Наши взгляды встретились. Я сжала все свои мысли в стальной кулак, пытаясь держать эмоции под контролем.

Выражение его лица смягчилось, и на долю секунды я увидела, как он смотрит на меня со смесью удивления и облегчения. Но затем взгляд его пылающих глаз впился в Форсберга с яростью хищника. Я знала это выражение. Оно говорило: «Убью».

Я повернулась обратно. Лицо Форсберга застилала паника. Магия сжималась вокруг него, скручиваясь подобно пружине под давлением. Коридор вокруг меня растянулся назад, словно мрамор и металл внезапно стали эластичными.

Я оттолкнула Корнелиуса в сторону.

Коридор вокруг нас сложился, будто консервная банка под прессом, и я внезапно оказалась в воздухе, летя прямиком на Чокнутого Рогана.

Судьба столкнула нас друг с другом. В жизни не расскажу об этом бабушке.

Я врезалась в Чокнутого Рогана, и меня поймали его сильные руки. Сила удара закрутила нас, и я приземлилась на ноги справа от него. Не успели мои ноги коснуться пола, как Роган уже подбросил в воздух пригоршню четвертаков. Монеты устремились к Форсбергу, словно плоские пули, движимые силой Рогана, минуя на пути к своей цели случайных людей в коридоре.

Воздух вокруг Форсберга задрожал. Монеты встретились с рябью и упали на пол, отскочив от невидимой преграды. Форсберг растаял, оказавшись в двадцати ярдах от того места, где он стоял.

– Стреляй в него, – приказал Роган.

– Нет пистолета.

Форсберг казался насмерть перепуганным. Паникующие люди обычно не думают; они бегут. Я бросилась к лифту. Мы должны были перехватить его в вестибюле.

Форсберг подпрыгнул, зарябив, а затем провалился сквозь пол. Я опомнилась на углу короткого коридора, ведущего к лифту, скользнула по мраморному полу и хлопнула по кнопке «вниз». Роган был всего в шаге от меня.

Двери лифта раскрылись, и мы заскочили внутрь. Я нажала кнопку вестибюля. Двери стали закрываться, но Корнелиус умудрился протиснуться внутрь в последний момент, заставив их приоткрыться. Роган оторвал анимага от пола, прижав его за горло к стене лифта своим предплечьем. Корнелиус захрипел – его ноги болтались над землей, а весь его вес теперь приходился на его шею под рукой Рогана.

– Отпусти моего клиента! – рявкнула я.

Роган надавил сильнее, и лицо Корнелиуса покраснело. Я видела, что Роган мог сделать с человеком голыми руками. Если я не вырву Корнелиуса из его лап, он сломает ему трахею.

– Роган! Он… он гражданский!

Роган отшатнулся назад, словно я нажала на переключатель, и Корнелиус рухнул на пол, жадно хватая ртом воздух. Похоже, я назвала волшебное слово.

– Только попробуй еще раз, и я врежу тебе шокерами до потери памяти, – прорычала я.

Двери лифта открылись. Двенадцатый этаж. Роган нажал кнопку, закрывая двери, и посмотрел на Корнелиуса.

– Это моя замена?

Что?

– Я тебя не заменяла!

– Конечно же, нет. Я незаменим.

Корнелиус наконец-то смог заговорить.

– Роган? Мясник Мериды? Чокнутый Роган?

– Да, – ответили мы с Роганом в унисон.

– Это та «Р» на платье? – округлил глаза Корнелиус.

Думай о тучках, думай о кроликах, не думай о картинках со свадебным платьем. Роган заявлял, что он не телепат, но он мог проецировать изображения, а значит, вполне мог подсмотреть мои фантазии, если я слишком на них зацикливалась.

– Платье? Каком платье? – спросил Роган, уцепившись за слово, словно почуявшая кровь акула.

– Забудь, – отрезала я. – Корнелиус, больше ни слова, или я ухожу.

Глаза Рогана сузились – он узнал имя. Он был замешан во всем этом деле с Форсбергом по самые уши. Мне, как всегда, везет.

Над нами моргнула цифра «два». Почти на месте.

Роган подбросил монеты в воздух, и четвертаки покорно зависли вокруг него. Мимо меня проскользнула его магия – беснующийся, ужасный зверь. По моей спине поползли мурашки. Внезапно, последние два месяца нормальной жизни разлетелись вдребезги, будто хрупкое стекло, и я снова оказалась рядом с Роганом, готовая ринуться в бой. И это чувствовалось совершенно естественным. Будто все это время я жила во сне, и вдруг внезапно проснулась.

Мне нужно было как можно скорее убраться от него подальше. Он был опасен для меня во всех отношениях.

– Живой! – напомнила я ему. – Форсберг нужен мне живой.

Двери зазвенели и распахнулись. Мы вылетели в вестибюль, напоровшись на стену из наведенных на нас прицелов. На полу за охранниками лежал Форсберг, а из его головы медленно растекалась кровавая лужа. Вместо его глаз в потолок смотрели две кровавые дыры.

Роган выругался.

Обычно, мне потребовалось бы несколько дней, чтобы вырваться из когтей службы безопасности Ассамблеи. Но с излучающим угрозу Роганом и Корнелиусом, поясняющим произошедшее спокойным, терпеливым тоном, каким обычно разговаривают с маленькими детьми, нам удалось покинуть здание спустя двадцать минут. Они придерживались правды: Форсберг напал на Рогана без всякой на то причины. Мы с Корнелиусом просто оказались у него на пути, и была дюжина свидетелей, которые могли это подтвердить. Когда один из охранников спросил, не угрожал ли Роган Форсбергу, Бич Мексики смерил его долгим взглядом, а затем снизошел пояснить, что он никому не угрожал. Он просто шел по коридору в нужное ему место, а если они не в состоянии увидеть разницу, когда он кому-то угрожает, а когда просто идет – то он им с удовольствием ее продемонстрирует. После этого они решили больше не задавать ему вопросов.

На улице, Роган поднял голову и прищурился на солнце, пробившееся сквозь затянутое тучами небо. С мантиями точно был перебор. Ему бы еще багряные знамена и сияющий скипетр для полного набора.

Его лицо было напряженным. Он был разозлен; я тоже злилась. Мы потеряли Форсберга и понятия не имели, как он умер, не говоря уже о том, кто ему в этом помог. Дом Форсбергов теперь оборвет все контакты и заляжет на дно. Наше расследование многократно усложнялось.

– С каких пор ты не носишь пистолет? – спросил Роган.

– Мистер Роган…

– Опять двадцать пять. – Роган покосился на Корнелиуса. – Снова будем «выкать». Я явно у тебя в немилости.

– Мистер Роган…

– Почему ты на меня злишься?

Героическим усилием я постаралась говорить как можно более спокойным и размеренным голосом.

– Ты напугал свидетеля, которого я допрашивала, из-за чего он швырнул меня, как тряпичную куклу, прыгнул через несколько этажей и оказался убит. Это сильно осложнило мне жизнь и лишило моего клиента возможности узнать, почему была убита его жена. Ну, а затем ты чуть не задушил вышеупомянутого клиента в лифте.

– В ваших устах это звучит просто ужасно, мисс Бейлор.

Сказано это было с насмешкой, но его глаза были по-прежнему темными и мрачными. С Роганом случилось что-то плохое. Я едва не потянулась его коснуться, но тут же себя одернула. Нет.

И еще раз нет.

Этот мужчина был болезнью, а я так и не смогла избавиться от его инфекции. Не хватало мне еще одной вспышки «лихорадки Рогана».

Подъехали два «рендж ровера», один цвета металлик, другой белый, оба с привычно толстыми и затемненными окнами. Роган владел целым парком бронированных машин. Они были сродни произведениям искусства, будучи укрепленными с самого остова, но при этом выглядели совершенно нормально, отлично сливаясь с трафиком, а их управление было просто сказкой. Я каталась на одной такой, как раз перед тем, как ее взорвал Адам Пирс.

Молодой спортивный мужчина, с короткими светлыми волосами и военной выправкой, выпрыгнул из серого «рендж ровера» и протянул Рогану ключи.

– Сэр. Мисс Бейлор.

– Привет, Трой. – Я повстречала Троя во время его собеседования на работу, где он был принят. Он был бывшим военным, а Роган спас его от потери права выкупа. Сегодня у Троя на поясе на виду висела кобура с пистолетом.

– Как вам работается у местного князя тьмы?

– Не могу жаловаться, мэм. Это отличная работа, если вы понимаете.

Конечно. Приспешникам зла жаловаться не пристало. Люди Рогана преклонялись перед землей, по которой он ходил. Что касается Троя, то Роган нашел его, когда семья того едва сводила концы с концами, и предложил шанс выбиться в люди. Проще говоря, он давал им хорошо оплачиваемую работу, которой они были хорошо обучены, позволяя им обеспечивать свои семьи. Стая ищеек, выращенная из щенят, не могла быть более преданной. Я только не была уверена, что он видел в них что-то большее, нежели активы в своем распоряжении.

Роган повернулся ко мне.

– Поедем ко мне домой. У меня есть информация, которая вас заинтересует.

«Заходи ко мне в логово», – сказал дракон – «У меня ты сможешь поиграть с блестящими сокровищами в тепле и безопасности, но если мне будет нужно, я прикую тебя к полу и убью твоего клиента, швырнув в него четвертаками с помощью магии». Плавали, знаем.

– Пожалуй, откажусь. Но я с удовольствием потолкую с тобой о деле при свете дня в каком-нибудь очень публичном месте. Дать мою визитку?

Когда я училась в колледже, один из моих профессоров любил приукрашивать описания, и когда ему приходилось упоминать какого-нибудь исторического деятеля в момент его неистовой ярости, он говорил, что его глаза метали молнии. Я никогда не понимала значения этой фразы, пока не увидела лицо Рогана.

Корнелиус предусмотрительно отступил назад. Трой последовал его примеру. Да, я только что сказала Чокнутому Рогану «нет», и поглядите-ка, планета все еще вертится.

– Твою визитку? – переспросил Роган совершенно спокойным и тихим голосом.

– Это такой кусочек бумаги с моим телефонным номером, е-мейлом и прочей контактной информацией. – Мне не терпелось увидеть, как у него из ушей повалит пар. Не стоило мне его бесить, но уж очень он меня разозлил. Форсберг был у нас в руках, пока не влез Роган.

Роган повернулся к Корнелиусу.

– Соболезную вашей утрате. Почту за честь видеть вас сегодня моим гостем. Позвольте мне загладить свою вину за случившееся ранее недоразумение.

Какая прелесть.

– Ты имеешь в виду тот случай, когда ты едва его не задушил?

– Да.

– Пожалуйста, не садитесь к нему в машину, – обратилась я к Корнелиусу. – Он опасен и непредсказуем.

– Спасибо, – вставил Роган.

– Ваша жизнь для него ничего не значит, – продолжила я. – Когда ему кто-то не нравится, он расплющивает его автобусом.

– У меня нет желания начинать вражду с Домом Харрисонов, – сказал Роган.

Правда.

– Я гарантирую вашу безопасность.

Тоже правда.

– И у меня есть запись последних мгновений вашей жены, – закончил Роган.

Ублюдок.

Корнелиус посмотрел на меня.

– Он не лжет, – сказала я. – Но если вы сядете в эту машину, я не знаю, позволит ли он вам из нее выйти. Пожалуйста, не делайте этого.

Корнелиус расправил плечи.

– С удовольствием приму ваше предложение.

Черт бы тебя побрал. Почему люди никогда меня не слушают?

Роган открыл заднюю дверцу «рендж ровера» и Корнелиус забрался внутрь. Роган склонился к открытой двери и посмотрел на него.

– Не возражаете, если к нам присоединиться ваша сотрудница?

– Конечно же, нет, – ответил Корнелиус.

Роган повернулся ко мне.

– Видишь? Твой работодатель не против. Если я такой мерзавец, то почему бы тебе не поехать с ним, чтобы обеспечить его безопасность?

Мягко говоря, он был просто невыносим, и не могло быть и речи, чтобы я села к нему в машину. Чем больше между нами расстояние, тем лучше. Но мой клиент теперь оказался у него в руках.

– Я поеду за вами в своей машине. Корнелиус, еще он умеет проецировать, поэтому постарайтесь не думать о том, чем не хотели бы с ним делиться.

Роган подошел ко мне ближе. Слишком близко. Как бы мне хотелось, чтобы мое тело прекратило предавать меня всякий раз, когда он сокращает дистанцию.

Он понизил голос.

– Не мне судить, но мне кажется, ты не воспринимаешь меня всерьез, как угрозу. Я мог бы прикончить его по дороге.

Я скрестила руки.

– Да неужели? Теперь ты хочешь напрямую перейти к угрозам?

– Ты считаешь меня злом во плоти, а тебе известно, как я ненавижу разочаровывать. Трой с радостью поведет твою машину.

Ладно, с ним явно что-то не так. Роган, которого я помнила, был прямолинейным, но в то же время изворотливым. Это же даже отдаленно не походило на какую-то хитрость За ним следовала еще одна машина, хотя обычно он предпочитал ездить один. Он из кожи вон лез, пытаясь заставить меня сесть в свой бронированный автомобиль. Машины были припаркованы таким образом, что их масса скрывала нас от кого-либо, въезжавшего на парковку. Трой носил пистолет на виду. Это не было связано с похищением Корнелиуса или принуждением меня сделать что-то против моей воли. Это было из соображений безопасности. Нам с Корнелиусом обоим было бы намного безопаснее в его бронированном автомобиле, чем в моем фургоне.

Как бы я ни хотела держаться от Рогана подальше, я была бы идиоткой, если бы не стала воспринимать всю его озабоченность безопасностью всерьез.

Я вручила ключи Трою.

– Моя «мазда» вон там. Заводится без проблем.

Трой кивнул и обежал машины.

Я подошла к «рендж роверу» Рогана, села на переднее пассажирское сидение и пристегнулась. Мне просто следовало перетерпеть и не думать о нем, пока он сидит рядом со мной.

Я думала, что два месяца без него не пройдут бесследно – и я была права. Меня стало тянуть к нему еще сильнее. Да, помнишь, как ты проснулась и побежала вниз, потому что решила, будто видела его, а когда открыла дверь, там никого не оказалось?

Он закрыл дверь с моей стороны и занял место водителя, внимательно осматривая парковку перед нами.

– В бардачке лежит «зиг».

Я открыла бардачок, вытащила «зиг», проверила его и положила на колени.

– Что случилось? – тихо спросила я.

– Я потерял людей, – признался он. В его голосе звучала ужасающая безысходность.

Я и не думала, что ему есть до них дело. Я считала, что он видел в своих людях лишь инструменты и заботился о них лишь потому, что инструменты должны быть в рабочем состоянии. Но в его голосе сквозила настоящая горечь – сложная смесь из вины, сожалений и всепоглощающей тоски, которые ты чувствуешь, когда умирает кто-то из твоих близких. Это разбивает тебя, и заставляет чувствовать себя беспомощным. В словаре Рогана не существовало слова «беспомощность». Возможно, я была не права раньше, а может, ошибалась и сейчас. Время покажет.

Я умолкла и принялась изучать проплывающий за окном Хьюстон, выглядывая в теплом зимнем дне возможную мишень для стрельбы.

Глава 3

Большинство хьюстонских Домов владели особняками внутри Петли – длинной дороги вокруг центра города и дорогих кварталов, вроде Ривер Оукс. Домашний адрес внутри Петли был таким же показателем статуса, как езда на роскошных автомобилях или наличие собственных яхт.

Несмотря на то, что Роган был Превосходным в четвертом поколении, он не пытался ни на кого произвести впечатление. Вместо этого мы поднимались на северо-запад, оставляя город, а затем и главную дорогу позади. Старые техасские дубы простирали свои ветви над зеленой травой, мужественно перенося декабрьский дождь Хьюстона.

Мой телефон зазвонил. Берн.

– Да?

– Привет, Интернет стоит на ушах из-за какого-то переполоха в Ассамблее.

Что ж, для этого не понадобилось много времени.

– Ты знаешь, что происходит?

– Форсберг мертв. Я его не убивала.

– Ты в порядке?

– Да.

– Я вижу, что ты двигаешься на северо-запад.

Он отследил мой телефон.

– Все верно.

– Где ты?

– Я еду к Чокнутому Рогану домой.

Молчание.

– Не говори маме, – попросила я.

Роган рядом со мной ухмыльнулся.

– Не скажу, – пообещал Берн.

Я повесила трубку.

– Ты пытался убить Форсберга? – спросила я.

– Если бы я пытался, то он бы не покинул этаж.

– Ты выглядел так, будто собирался его убить.

– Я хотел получить ответы, и он бы мне их дал. А если нет, тогда пришлось бы.

Я и без магии понимала, что он не шутит.

– Ты сможешь достать отчет о его вскрытии?

Роган покосился на меня. Ну да, конечно. Как я могла усомниться в великом и могучем Чокнутом Рогане?

– Как ему удалось прыгнуть, будучи уже мертвым? – поинтересовалась я.

– Процесс прыжка состоит из двух фаз, – сказал Роган.

– Это очень похоже на дыхание, – принялся пояснять Корнелиус с заднего сиденья. – Форсберг притягивает магию, вдыхая, затем отпускает ее, выдыхая, и она переносит его вперед. Если кто-то убил его как раз в тот момент, когда он вдохнул, прыжок бы все равно произошел.

Мне нужен был доступ к базе данных Домов и ее пояснениям касательно высших магических талантов. К сожалению, я не была членом Дома, и мне не грозило когда-либо им стать.

Мы добрались до кованых ворот, которые распахнулись при нашем приближении, и Роган поехал по длинной изгибистой подъездной дорожке мимо живописных растений. Дорожка повернула, и в поле зрения появился большой особняк в испанском колониальном стиле, выстроенный на вершине невысокого холма. Двухэтажный, с толстыми стенами, облицованными искусственным мрамором, и красной черепичной крышей, он демонстрировал миру арочные окна. Большая круглая башня украшала правую сторону особняка, а крытый балкон предлагал полюбоваться видами с левой стороны. Красно-фиолетовые цветы свисали из подвесных кашпо, вытягиваясь над темными деревянными перилами балкона. В центре, тяжелая округлая дверь из старого дерева, окованная железом, предоставляла доступ во внутренние помещения дома. Это было невероятно романтично. Если когда-нибудь соберутся снять еще один фильм о Зорро, я точно знала место, где они могли бы это сделать. Я почти ждала, что мужчина в черной маске и плаще со шпагой в руке пробежит по балкону, спрыгнет на угольно-черного андалузского коня и галопом промчится мимо нас по подъездной дорожке.

Я заметила, как ко мне наклонился Роган.

– Тебе нравится? – спросил он тихо.

Люди врали мне каждый день, по нескольку раз, из лучших и худших побуждений. Я старалась врать как можно меньше.

– Да.

Самодовольная улыбка озарила его лицо. Ох, да, в конце концов, он же не своими руками его построил… Почему вообще важно, понравилось ли мне?

Мы прошли за ним в вестибюль со спокойным известняковым полом и массивными колоннами. Справа изогнутая лестница с коваными перилами вела наверх в коридор. Слева ожидала просторная гостиная с высоким потолком, украшенным грубыми деревянными балками. Она освещалась тремя рустикальными люстрами, представлявшими собой металлические обручи, утыканные лампочками-свечами, которые могли происходить из какого-нибудь средневекового замка. В левой стене были широкие арочные окна, поддерживаемые каменными колоннами, позволяя свету позднего утра проникать в помещение. На полу лежали красно-белые восточные ковры. Мебель была старой и добротной, на диванах лежали большие бархатные подушки. Массивный камин занимал дальнюю стену. Это место с легкостью могло стать душным и темным, но вместо этого было светлым, просторным и уютным. Тут и там стояли растения в больших горшках, добавляя ярких зеленых пятен каменным стенам.

Чокнутый Роган владел домом моей мечты. Жизнь была просто несправедлива. Но ничего страшного. Я буду работать изо всех сил и однажды куплю свой собственный дом – может, не такой большой или со вкусом обставленный, но все же мой.

Роган поднялся по лестнице, и мы последовали за ним по внутреннему балкону, который соединял гостиную с коридором. Роган повернул направо, и мы поднялись по другой небольшой лестнице, ведущей к металлической двери. Он придержал ее передо мной.

Я вошла в квадратную комнату. Стены слева от меня и прямо напротив были из толстого тонированного стекла, за которым виднелся широкий крытый балкон и другие стены, окна которых выходили во внутренний двор. Две другие стены были заняты экранами и компьютерами, их обслуживали двое людей с наушниками и микрофонами.

– Оставьте нас, – сказал Роган.

Они поднялись и вышли без единого слова. Роган пригласил нас к дивану в форме подковы, окружавшему журнальный столик. Мы сели.

– Баг! – позвал Роган.

– Иду, майор, – отозвался голос откуда-то из динамика.

Роган посмотрел на Корнелиуса.

– Вы связаны с вашей женой, мистер Харрисон?

Корнелиус помедлил.

– Да.

Что это еще был за вопрос?

– Это была настоящая связь?

– Да.

Роган перевел взгляд на меня.

– Он говорит правду?

– Ты понимаешь, что я работаю на него, а не на тебя?

– Если он соврал мне, а я покажу это ему, мне, возможно, придется его убить.

Я посмотрела на Корнелиуса.

– Вы позволите мне ему ответить?

– Да.

– Он говорит правду.

Роган подошел к стене, сдвинул панель и вернулся со стаканом и бутылкой «Джек Дэниэлс». Он поставил бутылку со стаканом перед Корнелиусом.

– Я не пью, – покачал головой Корнелиус. – Я буду воспринимать все на трезвую голову.

– Что вы сделаете, после того, как найдете убийцу жены? – Роган сел слева от меня.

– Я уволю мисс Бейлор, – ответил Корнелиус.

– Из-за упрямого нежелания мисс Бейлор идти на компромисс, когда дело касается закона? – спросил Роган.

– Она ясно дала понять, что не хочет вмешиваться в то, что за этим последует.

Я помахала им обоим, на тот случай, если они забыли, что я сижу напротив.

– Насколько вы уверены в подобном развитии событий? – спросил Роган.

– Я уже принял меры, – сказал Корнелиус.

Роган откинулся назад, в его глазах появился расчет.