Текст книги "Все пути мира (СИ)"

Автор книги: Икан Гультрэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Пока за две ночи.

– Ну вот, заплатили вперед – и сбежали. Не просто подозрительные иностранцы, а очень подозрительные.

– Угу. Но знаешь что, давай пока вымоемся с дороги, а потом я еще подумаю, как нам быть.

К счастью, купальни в этом гостевом доме имелись при каждой комнате, идти никуда не пришлось.

Первым помылся Дин – на удивление быстро. Тин успел заметить, что мальчишка любит поплескаться в ванне подольше, но сейчас его словно подстегивало что-то. Да что там гадать? Понятно, что подстегивало – та же тревога, что и самого Тина.

Он и сам не стал нежиться в теплой воде, вымылся наскоро. И пока смывал с себя дорожную грязь, принял окончательное решение: надо уходить.

– Мы все-таки уйдем, – сообщил он о своем решении Дину, – одевайся.

– Да я, собственно, одет уже, – хмыкнул парнишка, – только ноги в сапоги сунуть. Как чувствовал.

– Тогда – вот, – Тин протянул младшему свой пояс, в котором были припрятаны их неприкосновенные денежные запасы, и кошель, который носил открыто.

– Это зачем еще? – опешил Дин.

– Чтобы деньги остались у тебя, если со мной что-нибудь случится.

– А если со мной? – заспорил мальчишка.

– Тогда я тебя спасу, – уверенно ответил старший друг.

И он действительно верил: случись что с Дином, он мир перевернет, деда на помощь привлечет, но мальчишку из любой беды вызволит.

– И запомни пожалуйста, – добавил он, – если меня арестуют как мага – это все-таки одна из наиболее вероятных неприятностей, то я выкручусь, в панику не впадай.

Дин кивнул и нацепил пояс поверх своего, и теперь его при каждом движении били по бедрам два кошеля разом. Выглядел мальчишка при этом достаточно нелепо.

– Куда мы пойдем? – спросил он.

– К почтенному Тарнею, караванщику. Он сказал, двери его дома всегда открыты для нас, – пробубнил Тин сквозь плотную ткань рубашки, которую как раз пытался натянуть на еще влажное после мытья тело.

– А ты знаешь, где его искать?

– Спросить на большом базаре дом Тарнея Ласкача. Так он объяснил.

– Ты что, Тин, какой базар в такое время?! Поздно же!

– Большой базар в Шамхе шумит и днем, и ночью, – усмехнулся Тин, – так что не опоздаем.

Но они опоздали.

Решительный стук в дверь – так стучат те, кто уверен в своем праве входить в любое время в любой дом, – и бесстрастный голос:

– Откройте! Охранительная управа по делам магическим, – поставили жирную точку в планах на вечер.

Глава 4. Старый враг, новый друг

Дин

Дальше все происходило быстро и страшно: ворвались три человека, один из них наставил на Тина какой-то жезл с фигурным навершием, из которого вдруг вырвались зеленоватые светящиеся лучи и мигом опутали парня, лишив его возможности говорить и шевелить руками.

– Вы арестованы за сокрытие магических способностей от властей Фирны, – сухо заявил законник.

Другой нежданный визитер бросил острый взгляд на Дин и тоже выставил перед собой жезл, но ничего больше не произошло – никаких лучей-пут. Дин, впрочем, и без того не двигалась – от ужаса на нее напало оцепенение. Она просто стояла и смотрела вслед Тину, которого тычками вывели из комнаты.

И только когда за последним служителей закона закрылась дверь, оцепенение стало отпускать. На смену ему явилась паника. Нет, недавние слова Тина еще не выветрились из памяти, но… как можно не впасть в панику, когда такое?!

Снова у нее на глазах службы правопорядка уводят Тина в неизвестность. Но только в первый раз она ничего не знала об этом парне, а еще… смогла что-то для него сделать. Только сейчас Дин осознала, что там, в Велеинсе, даже будучи беглянкой, она оставалась дома: представляла, куда пойти и к кому обратиться, если что-то случится. В Фирне она ощущала себя абсолютно беспомощной. Правда, какая-то дельная мысль брезжила на краю сознания, но додумать ее Дин не успела, потому что дверь снова распахнулась – на этот раз без стука, – и на пороге появился хозяин гостевого дома собственной персоной.

– Ты еще здесь мальчик? У тебя есть полчаса, чтобы убраться отсюда.

– Но мы заплатили за две ночи!

– Меня это не интересует! Я не даю приют преступникам, – и вышел.

А Дин рухнула на кровать, пытаясь собраться с мыслями. Мешала обида – детская, горькая, неразумная совершенно. Потому что разум ничуть не удивлялся тому, что в чужой стране можно стать жертвой беззакония. А ребенок внутри кричал и топал ногами. И Дин, честно говоря, хотелось делать то же самое. Впервые в жизни.

Она сдержалась. Достала из-за пазухи футляр, оставленный Тином, набросала на листке бумаги несколько слов: 'Арестован за сокрытие способностей к магии', – и сместила рычажок.

И даже заставила себя подняться и сложить те немногие вещи, которые были еще не в мешках. А потом остановилась, соображая, как она все это понесет: два заплечных мешка – это уже многовато, а если еще вспомнить, что ноша Тина была существенно больше… да и меч не стоило бросать. Да что там меч! Дин этому мерзавцу-хозяину даже грязную одежду оставлять не желала. В общем, задачка была та еще.

Пока она размышляла, дверь снова открылась – опять без стука! – и Дин с недоумением уставилась на совершенно незнакомого человека. Правда, когда он ухмыльнулся, в голове ее забрезжила догадка, а уж когда подал голос, Дин окончательно убедилась, что все не так плохо, как она себе представляла, а… гораздо хуже. Даже на руки смотреть не пришлось.

– Ну что, мальчик, вот я и добрался до тебя, – заговорил Салмер – а это был именно он, – и в этот раз никто тебя не защитит, потому что от покровителя твоего я удачно избавился.

– Значит, это ты на него донес? Вот гад! – с сердцем воскликнула Дин.

– Полегче, малыш! Благодаря тебе и твоему приятелю я потерял все – имя, деньги, репутацию. Я вынужден был бежать из страны в эту паршивую Фирну, где даже способностями своими пользоваться не могу, а потому вынужден мыть посуду и убирать комнаты в этом вонючем трактире… зато здесь никто не найдет меня по слепку ауры, да и беглых Фирна не выдает, – Салмер оскалился.

– Ты сам во всем виноват, не надо было заниматься… этим. И не стоило подставлять Тина, – не то чтобы она не боялась – совсем даже наоборот, просто от волнения дерзкие слова рвались с языка сами собой.

– Сначала, – враг мечтательно улыбнулся, – я думал, что просто убью тебя. Но потом решил, что это слишком просто. Я сочинил для тебя наказание поинтересней. Сейчас ты просто отдашь мне все свои деньги… и вещи оставишь, кроме тех, что сейчас на тебе. И пойдешь отсюда… неважно куда. Мальчиков твоих лет, которые остались без крова и средств к существованию, на улицах Шамхи ждет незавидная судьба. Тебе придется гораздо хуже, чем мне.

– А ты не боишься, что я донесу на тебя, что ты тоже маг? – Дин тут же пожалела о вырвавшихся словах: а ну как Салмер после этого решит все-таки убить ее?

– Да ты даже до ближайшей опоры стражи не дойдешь, говорю ж – небезопасно на улицах, – расхохотался Салмер, – а если и дойдешь, то кто тебя слушать станет? Ты иностранец, существо неблагонадежное.

– А сам-то!

– Я здесь живу и работаю, на фирнисе говорю без акцента. Я тут свой… Ну ладно, хватит языком трепать. Сейчас ты снимешь с пояса кошели и тихо выйдешь отсюда. Все понятно?

– Да, – прошептала Дин и завозилась, отцепляя с пояса кошель.

Свой удалось снять легко, и Дин сразу швырнула его своему мучителю. Очень хотелось, чтобы кошель развязался в полете и монеты рассыпались по полу, но Салмер ловко поймал добычу и уставился выжидательно.

Второй кошель был привязан крепко. Очень крепко. Дин даже пришлось наклониться, чтобы потянуть ремешки зубами. Салмер в нетерпении сделал шаг, чтобы собственными руками избавить мелкого от денег.

А Дин только и ждала, чтобы он приблизился. Потому что так было проще целиться. Однако сам Салмер этого понять не успел. Дин выпрямилась резко, сжимая в зубах приготовленный к стрельбе хтынь, шип вылетел стремительно и вонзился парню в шею под самым подбородком – такой удачи она даже не ожидала.

Преступник замер на мгновение, попытался схватиться за шею… промахнулся… пошатнулся, нелепо размахивая руками… и рухнул навзничь. Дин с удовлетворением наблюдала за его падением, потом попинала гада носком сапога, убедилась, что враг спит и нападать не собирается, слегка расслабилась. Ненадолго – времени у нее оставалось совсем немного.

Сначала она для надежности связала своего противника шнурами от гардин – мало ли, что Лекши обещал сон на сутки, лучше уж подстраховаться. И кляп в рот засунула, тоже на всякий случай. Потом, пыхтя и отдуваясь, оттащила тело в умывальню, чтобы хозяин, если зайдет в комнату, не заметил его. На грудь преступника девушка возложила записку на корявом фирнисе: 'Это незарегистрированный маг из Велеинса'.

После этого, испытывая глубочайшее удовлетворение, Дин нагрузила на себя мешки – один сзади, другой спереди, прихватила меч и неспешно спустилась по лестнице. Перед тем как покинуть негостеприимное заведение, она, не удержавшись, показала владельцу язык и только после этого выскочила за дверь.

Ну как – выскочила… На самом деле с двойным грузом двигалась девушка крайне неуклюже и чуть не застряла в этой самой двери. Но обошлось.

На улице Дин замешкалась: как найти что-либо в чужом ночном городе, про который ей только что сказали, что тут небезопасно, девушка не представляла. Но идти надо было. Свернула наугад туда, откуда доносились голоса и в первое мгновение пожалела о таком шаге, потому что те, кому эти голоса принадлежали, выглядели… ну, скажем мягко, не слишком законопослушными гражданами. И когда они заметили Дин, она с трудом удержалась от бегства – и то только потому, что понимала его бессмысленность: далеко с таким грузом ей не убежать. А первые встречные, меж тем, как казалось Дин, решили помочь ей от лишнего груза избавиться – во всяком случае, ничего другого ей в голову не пришло, когда она наблюдала разбегающимися глазами, как эти четверо расходятся, чтобы окружить ее с разных сторон и отрезать пути к бегству.

– А-а-а… – в отчаянии начала Дин, – А вы не знаете, как найти дом караванщика Тарнея?

Сначала она собиралась спросить про большой базар, но в последний момент передумала. И, как выяснилось, правильно сделала. Потому как нее ночные 'собеседники' резко изменили свои намерения, вместо оскалов на их физиономиях расцвели улыбки, после чего они, не задавая лишних вопросов, заявили:

– Доведем.

И впрямь довели – до самого дома караванщика. И даже дождались, пока ей откроют на стук. Дин потом удивлялась, как это она решилась куда бы то ни было идти с таким явно неблагонадежными сопровождающими, но – тогда она была совершенно уверена, что они ей ничего плохого не сделают.

Только войдя в дом и увидев знакомые лица Тарнея и Лекши, она позволила себе расслабиться и разреветься.

Караванщик благоразумно дождался, пока бурный прорыв эмоций иссякнет, потом сунул в Дин в руки чашку с травяным отваром и скомандовал:

– Рассказывай!

Ну она и рассказала. И про арест, и про Салмера, и про трактирщика-гада, который на улицу ее выставил. Не забыла и о словах Тина, что он собирался как-то выкрутиться. На это Тарней только скептически покачал головой. Потом подумал немножко, улыбнулся каким-то своим мыслям, велел детям сидеть и ждать спокойно, а сам ушел.

Вернулся караванщик где-то через час с небольшим и отчитался:

– Тин твой покуда сидит, его делом никто не занимается. Брали его низшие чины, их задача – на донос среагировать и взять под стражу. Утром чиновник будет разбираться, после этого можно будет что-нибудь узнать. На мага этого вашего я их навел, заодно и хозяину гостевого дома мало не покажется, поскольку на него падет подозрение в укрывательстве. А сейчас – спать. До утра ничего нового не случится.

Спала Дин этой ночью тревожно, маялась то от жары, то от озноба, то от кошмарных видений.

Тин

Путы с него сняли только на пороге камеры, тут же заменив их на антимагические браслеты из специального сплава. Тину показалось, что окружающий мир, и без того не слишком красочный в тюремном подземелье, выцвел в одно мгновение. И звуки стали глуше. К сожалению, на запахи этот эффект не распространялся, а вонища стояла такая, что хотелось прекратить дышать.

В камеру Тина впихнули довольно грубо, и он, не удержав равновесия, полетел с невысокой ступеньки на каменный пол, рассадив щеку и заработав глубокую царапину на руке. Будь при нем магия, он бы успел смягчить падение или даже вывернуться в последний момент и удержаться на ногах.

Будь при нем магия… До этой минуты Тину казалось, что он вполне успешно без нее обходится. Он просто не представлял себе, как много значит эта способность. Магия – это не разжечь костер на привале, не облегчить груз с помощью воздушной стихии… не сотворить каплю воды, когда мучает жажда. Магия – это видеть мир и воспринимать его особым образом… Магия – это просто дышать. Жить. Лишиться ее – это влачить жалкое существование калеки.

Протестовать, звать стражников и потрясать своим 'защитным' перстнем Тин и не пытался. Глупо – среди тех, кто пришел его арестовывать, не было чиновников высокого ранга, способных распознать этот знак. Так что раньше утра не стоило и рыпаться.

Но до утра надо было еще как-то дожить, а тюремная обстановка спокойному ночному сну никак не способствовала. Во-первых, здесь было холодно. Не то чтобы совсем, но достаточно, чтобы не иметь возможности расслабиться. И опять все упиралось в магию, которая без специальных усилий, просто сама по себе регулировала теплообменные процессы в организме, не позволяя замерзнуть. Жесткий комковатый тюфяк, пахнущий мочой, тоже сладких снов не навевал. Но к запаху можно было притерпеться, а вот щека саднила, да и рана на руке отказывалась заживать – ускоренная магическая регенерация, увы, не работала.

Свое первое тюремное заключение в Управлении Правопорядка Стекарона Тин вспоминал едва ли не с ностальгией – там, по крайней мере, можно было выспаться в комфортных условиях.

Под утро Тин все-таки умудрился задремать, но снилась ему такая мерзость, что ранняя побудка даже принесла облегчение. Завтрака заключенному не выдали, представление о времени он имел самое смутное, его слегка лихорадило после бессонной ночи, и Тин страстно мечтал только об одном: чтобы скорее что-нибудь решилось – пребывание в неведении относительно собственной дальнейшей судьбы тяготило его куда больше, чем холод и голод.

Когда дверь в камеру со скрипом распахнулась, он вскочил на ноги с такой готовностью, что коренастый конвоир с простоватой физиономией отшатнулся в кратком испуге. Впрочем, он быстро взял себя в руки, жестом показал заключенному на выход, а сам пристроился за спиной.

В допросной его поджидал непримечательный дядька с малоподвижной физиономией, но цепким взглядом маленьких глазок. В знаках различия чиновников Фирны Тин не разбирался совершенно, но про этого дядьку сразу понял, что он не из простых. А значит, с ним можно было договариваться.

Чиновник молча смотрел на Тина, не спеша задавать вопросы. Тут бы самое время и кинуться со своими правами и протестами, но Тин имел некоторое представление о местных традициях и предпочел выждать: прояви он нетерпение, и чиновник будет мучить его придирками и вопросами не по существу. Тогда его пребывание в стенах Управы затянется куда дольше. Хотя, конечно, легко в любом случае не будет, это Тин тоже понимал.

Наконец чиновник заговорил:

– Вы маг… откуда?

– Из Велеинса.

– Вам известно, чем чревато пребывание чужеземного мага на территории Фирны без дозволения властей?

– У меня есть дозволение, – Тин выложил на стол левую руку с дедовым перстнем. Черный камень заискрился, словно только и ждал этого момента, чтобы заявить о себе.

– Вот как, – лицо чиновника по-прежнему оставалось бесстрастным. – Позвольте узнать ваше полное имя.

– Райн Тинэус тон Аирос, – назвался Тин.

– Громкое имя, – согласно кивнул собеседник. – Кем вам приходится советник Аирос?

– Дедом.

– И вы полагаете, что громкого имени и перстня на пальце хватит, чтобы творить беззакония на улицах нашей столицы?

– Я не творил беззаконий, – устало возразил Тин, – и ни разу не пользовался магией с того момента, когда ступил на земли Фирны.

Тин заметил, что чиновник при каждом его ответе поглядывает на браслет, украшающий запястье его левой руки. 'Амулет истины', – решил для себя парень и подумал, что стоит быть крайне осторожным в своих словах, не допуская откровенной лжи. Все-таки положение его все еще оставалось шатким, несмотря на защиту перстня и родового имени.

– Но вам ведь известно, что заявлять о своем прибытии в Фирну даже обладателю черного перстня надо заранее?

– К сожалению, мне пришлось отправиться в путь неожиданно. Но в мои планы не входило долгое пребывание в Фирне. Я здесь проездом в Талвой.

При упоминании Талвоя, с которым у Фирны всегда были натянутые отношения, чиновник едва заметно поморщился, однако никаких комментариев по этому поводу не не последовало, вместо этого прозвучал следующий вопрос:

– Какова цель вашего путешествия?

– Я отправился в путь по семейным делам.

– Точнее?

– Нужно решить кое-какие вопросы, касающиеся наследства моей супруги, – неожиданно для себя самого ляпнул Тин.

Поразительно, но чиновник, в очередной раз глянув на амулет, ответ принял. Если бы Тин тогда догадывался, насколько его слова соответствуют действительности, не стал бы так удивляться.

– Я отпущу вас, – после некоторого раздумья резюмировал чиновник, – но вы должны покинуть столицу не позднее завтрашнего дня и страну – в течение ближайшего десятидневья.

– С радостью сделаю это, – не удержался Тин.

Однако чиновнику явно было наплевать на его слова. Во всяком случае, он никак не показал, что уловил язвительность этого высказывания. Все так же спокойно и бесстрастно он достал из ящика стола свиток, начертал в нем несколько фраз, прихлопнул печатью и протянул Тину. Тот бегло прочел указ: в нем говорилось именно то, что было сказано устно. Плюс распоряжение на обратном пути в первом же приграничном городе дать о себе знать местному охранителю, предъявив этот свиток.

Тин кивнул, сунул свиток за пазуху и поднялся со стула.

– Я могу идти?

– Вас проводят.

Из Управы Тин вышел, щурясь от солнечного света, но тепла не ощутил – озноб все еще беспокоил его. 'Это ничего, – успокоил себя Тин, потирая запястья, освобожденные от оков, – вернется магия, восстановятся силы – и все будет хорошо'.

Оказалось, на улице его уже поджидали. Стоило сойти с крыльца, как рядом, выступив из тени, возник Тарней.

– Я вижу, ты уже свободен, – светло улыбнулся караванщик, – это хорошо, пойдем домой. Надо поесть, выспаться, да и младший твой тревожится – не помешает его успокоить.

– Дин у тебя?

– Да, так получилось, – Тарней коротко поведал Тину о событиях минувшего вечера, развернувшихся уже без его участия.

– Надо же, Салмер, – удивленно хмыкнул Тин, – кто бы мог подумать…

– Ничего, твой враг уже нашел свое наказание. Сам напросился. Да и хозяину гостевого дома мало не покажется, – Тарней оскалился. – Не люблю когда обижают маленьких и слабых.

– Спасибо, Тарней, – с чувством поблагодарил Тин.

– Плоховато ты выглядишь, – вздохнул караванщик. – Ну ничего-ничего, отдохнешь как следует, отоспишься-отъешься… А через три дня друг мой в сторону Талвоя караван ведет – с ним и пойдете. Он надежный.

– Не получится. От меня потребовали покинуть столицу не позднее завтрашнего дня.

– Плохо, – нахмурился Тарней, – очень плохо. Завтра Гурал со своим караваном выходит, но он скользкий тип, нет ему доверия. Но другого выхода, похоже нет.

Другого выхода действительно не было.

Глава 5. На грани

Дин

Гурал ей не понравился. Скользким показался каким-то, и Дин решила, что от него стоит ждать подвоха. Хотя внешность у караванщика была вполне даже располагающая – круглое лицо, брови со вздернутыми кончиками, отчего казалось, что Гурал все время чему-то удивлен, и радушная улыбка. Фальшивая, по глубокому убеждению Дин. Конечно, могло оказаться, что это мнение Тарнея так на нее повлияло, но Дин была уверена, что слышит голос интуиции. И бдела.

Бдеть приходилось самостоятельно, потому что от Тина в этом путешествии не было никакого толка, он попросту почти не реагировал на окружающее, если специально – и очень настойчиво – не привлечь к чему-нибудь его внимание.

Началось это еще во время сборов в дорогу – с лихорадочно блестящих глаз и рассеянности. От расспросов Тин попросту отмахивался. Если бы не отмахивался…

Впрочем, выхода у них все равно не было, распоряжение Охранительной Управы различных толкований не допускало.

Конечно, имелся вариант покинуть столицу и отсидеться неподалеку от города, дожидаясь следующего каравана, но это было слишком рискованно – вредный чиновник оставил Тину слишком мало времени на то, чтобы покинуть страну. Могли не успеть.

Меж тем, состояние друга все больше пугало Дин.

Раскрылось все на второй день пути, когда во время одной из стоянок она поймала Тина за тем, что он дрожащей рукой капает в чашку с водой темную жидкость из аптечного пузырька.

– Что это, Тин?

– Тинктура Варрада, – не слишком понятно ответил друг.

– И… для чего она нужна?

Тин вздохнул, посмотрел на нее тоскливо и признался:

– Руку в тюрьме поранил. Ерундовая царапина, но магии не было, регенерация не сработала, ну и грязь, наверно, попала – и рана воспалилась. Целительный бальзам уже не помогает, да и магия еще до конца не восстановилась из-за болезненного состояния.

– И что с тобой будет?

Тин криво усмехнулся:

– Надеюсь, мне удастся с этим справиться. Но если… если будет совсем плохо и я не смогу сам о себе позаботиться, то тебе придется поить меня этой дрянью, – он продемонстрировал Тин пузырек. – Тридцать капель… в воду. Ну и вообще поить побольше. Не знаю… Я ведь не целитель и мало что понимаю в лечении. Рану там обработать или ушиб – это да, а такое…

А на следующий день Тин слег окончательно. Вернее, не так. Сначала была ночь, он метался, снедаемый жаром, и бормотал сквозь сон, что мешки в подводе намяли ему бока до синяков. Но утром он нашел в себе силы подняться и, завернувшись в одеяло, доковылял до ручья, чтобы умыться. Там и рухнул – опустился на землю, прислонился к дереву и отключился.

Дин аккуратно коснулась его плеча, позвала негромко – никакой реакции. Попутчики вздыхали и сочувственно цокали языками, однако предлагать чужакам свою помощь не спешили. Но одним лишь сочувствием втащить бесчувственного парня на подводу было невозможно, а у самой Дин силенок не хватало. Она дернула за рукав одного охранника, потом второго:

– Помогите, – шепнула, – надо его на поднять. Мне не справиться.

Охранники переглянулись, потом покосились на караванщика. Тот не замедлил приблизиться.

– Что это тут происходит?

Можно подумать, раньше не видел!

– Он без сознания, – терпеливо пояснила Дин, – надо втащить его на подводу.

– Не надо, – отрезал Гурал. – Не нужна нам в караване зараза. Заболел – пусть остается здесь.

– Но он не заразен, – заспорила девушка, – у него просто рана воспалилась!

– Глупости! – фыркнул караванщик. – Чего только не придумают эти иностранцы, чтобы надуть честных людей!

– Эй! – возмутилась Дин. – Я не обманываю! А кроме того, вы не можете, нас тут бросить, мы заплатили вперед.

– Почему не могу? Могу, – ухмыльнулся Гурал. – Я не подряжался везти заразу через полстраны. И деньги ваши грязные мне не нужны, – с этими словами караванщик развязал кошель и бросил к ногам Дин несколько монет.

Дин даже не стала смотреть, сколько их там было. И не потому, что ей не хотелось унижаться перед этим злым человеком. Просто она настолько оцепенела от его наглости, что просто не нашлась, что сказать и как среагировать. Правда, мешки дорожные забрала – чисто механически, не задумываясь. И снова застыла.

Так и стояла, пока цепочка подвод со скрипом проползала мимо. С одной из последних, хитро улыбаясь, спрыгнул чумазый чернявый пацан и кинулся собирать с земли деньги, брошенные Гуралом. Вот тут-то Дин и очнулась:

– Прокляну, – прошипела она.

Мальчишка вздрогнул, выронил монеты и кинулся догонять караван. Дин, глядя ему вслед, испытала мстительное удовлетворение.

Однако Тин требовал лечения и заботы, и девушка постаралась взять себя в руки. Первым делом она уложила Тина на одеяло и прикрыла еще одним – своим. Под голову парню она подсунула свой мешок, предварительно вытащив из него твердые предметы. Потом полезла искать нужное лекарство.

Бальзам нашелся сразу, а пузырек с тинктурой завалился на самое дно. Мало того, вероятно, Тин в прошлый раз закрыл его не слишком аккуратно, и часть жидкости вытекла, осталось всего ничего – раза на два от силы.

Накапав лекарство в кружку с водой, Дин попыталась напоить парня. Безуспешно – жидкость текла мимо рта, лишь смачивая губы. Тин не приходил в себя, совершенно не реагируя на попытки девушки слегка его растормошить. Закатав ему рукав, Дин ахнула: рана – действительно небольшая – выглядела отвратительно. Это даже Дин, ничего не понимающей в целительстве, было понятно.

Ничего не поделаешь, пришлось промывать, обрабатывать бальзамом… все время сознавая бесполезность этих усилий: парня следовало лечить не только снаружи, но и изнутри, а лекарство принять он был не в состоянии.

Весь день Дин потратила на тщетные попытки как-то достучаться до сознания Тина и напоить его тинктурой. Со слезами на глазах она наблюдала, как драгоценные капли стекают по щекам и подбородку. В рот попадала едва ли четверть.

О себе Дин забыла напрочь. Усталость и голод отошли куда-то на задний план. Забота о собственных насущных потребностях утратила смысл. Под вечер девушка уже пошатывалась, но все еще силилась сделать хоть что-то полезное. Правда, она не знала что…

Теплый день сменился пронизывающим холодом ночи, и Дин забралась под бок к парню – вдвоем было теплее, а кроме того она хотела быть поближе, чтобы чувствовать, если его состояние как-то изменится. Однако перемен никаких не было, если не считать того, что дышать Тин стал как-то натужно. Иногда паузы между его вдохами увеличивались, и тогда Дин впадала в панику, думая, что друг умирает. Он находился на самом краю, на грани, а она… ничем не могла ему помочь!

На рассвете она не выдержала – возмутилась:

– Зачем? Ты говорил – возьми в попутчики того, кто сам захочет бескорыстно разделить твой путь… Я взяла его – на смерть?! На то, чтобы этот путь его уничтожил?! Разве мы игрушки, разве наши жизни ничего не стоят, что с нами можно так обходиться?!

Она не знала, наяву взывала или во сне. Был ее плач – и был ответ:

– Дурочка. Давно бы позвала. Я ведь тебе зла не желаю. Но и без зова прийти на помощь не могу, я ведь не присматриваю за тобой непрерывно. А помощь, между прочим, рядом.

– Где? – Дин открыла глаза.

– Да вон, смотри – калавка весенняя вдоль ручья проросла. Завари, через платок процеди да вливай в него сколько выйдет, понемногу, но часто – каждые полчаса хотя бы.

– Спасибо, – вымученно улыбнулась Дин, внимательно рассмотрев целебную травку.

– То-то же, – улыбнулся невидимый собеседник.

А Дин открыла глаза. Снова. 'Значит, это был всего лишь сон', – подумала разочарованно. Однако поднялась и подошла к ручью. Калавка была. Или не калавка – кто ее знает: может, и правда ничего такого вещего в этом сне не было, а травку она просто вчера приметила, но особого внимания не обратила. А во сне всплыло.

Однако отказываться от неожиданной подсказки Дин не стала, решила рискнуть. Да и то – положение Тина выглядело настолько безнадежным, что хуже уже быть не могло. Если травка не поможет, значит, все бессмысленно.

Дин развела костер, залила траву водой и подвесила котелок над огнем. И уселась ждать, потому что ничего другого ей не оставалось. Кажется, подремала немного, пока готовилось зелье, но это даже хорошо – силы ей были нужны.

А дальше была работа. Иначе и не скажешь, потому что не оставалось сил ни на страдания, ни на сострадание, просто набор последовательных действий – порядок, которого требовалось непременно придерживаться, иначе будет совсем плохо. Что именно плохо, Дин уже не соображала. Она плескала в кружку очередную порцию зелья, приподнимала голову Тина, пыталась влить лекарство ему в рот, потом опускала… выжидала, не двигаясь и глядя в никуда… и начинала все заново.

Она не пыталась вглядываться в лицо парня и прислушиваться к его дыханию в ожидании перемен, а потому не сразу поняла, что происходит, когда услышала сиплый голос:

– Где мы?

Тин

Из черного омута, в котором невыносимая жара немыслимым образом сосуществовала с ледяным холодом, он вынырнул не сразу. Сначала чернота стала чуть более уютной, словно кто-то в ней понял, что так, как есть, не бывает, и тщательно перемешал противоречия – до однородной массы. Потом оказалось, что он уже умеет дышать. Оставалось совсем немного – открыть глаза и научиться смотреть. Он и открыл, но не смог сразу понять, что именно видит.

Нет, Дина он узнал. Правда, отрешенное лицо мальчишки слегка настораживало, но этот вопрос можно было разрешить и попозже. Гораздо удивительнее было место, в котором он очутился.

Последнее, что он помнил о себе, это разговор с Дином о воспаленной ране. Вроде потом было что-то еще, но эти воспоминания были уже нечеткими, и им Тин доверять никак не мог.

А потому и спросил:

– Где мы?

Парнишка вздрогнул, из кружки, в которую он вцепился, выплеснулась зеленовато-коричневая жидкость, глаза Дина приобрели осмысленное выражение, а на губах начала зарождаться робкая, полная неверия улыбка.

– Живой! – взвыл мальчишка и упал Тину на грудь, поливая его слезами.

– Ну тш-ш, тш-ш… – попытался Тин успокоить друга. – Ты хоть расскажи мне, что со мной было.

Рассказ не занял и нескольких минут: потеря сознания на привале, некрасивое поведение караванщика – недаром же Тарней отзывался о нем нелестно! – травка, которую юному другу кто-то неведомый, показал во сне – вот уж чудеса… О 'неведомом' Дин явно что-то ведал, но говорить отказался. Ну и ладно. Хотя о лечебных свойствах загадочной травки-калавки Тину прежде слышать не приходилось. Но мало ли о чем он не слышал!

Хуже было другое: в ближайшие два дня он едва ли сможет нормально передвигаться, да и после – далеко ли они уйдут пешком? И страну в назначенный срок он не покинет. Чем это чревато, Тин не знал, но проверять как-то не хотел, загадочное фирнейское правосудие вызывало у него опасения.

– Что мы будем делать? – озвучил его собственные сомнения Дин.

– Для начала мне стоит прийти в себя. А потом будем выбираться из этой глуши. Может, по дороге где-то лошадей купить удастся.

– Ага, – повеселел мальчишка. – Вот, выпей еще, – и он подсунул под нос Тину кружку все с тем же неприятным на вид и, как выяснилось, вонючим зельем.