Текст книги "Наёмник"

Автор книги: Игорь Ревва

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 48 страниц)

8.

Со стороны генерал Роанкам выглядел сейчас так, словно бы ему ни за что ни про что влепили пощёчину. Разумеется, не родился ещё такой смертник, который отважился бы на подобное, но если бы родился, последним, что он увидел в своей жизни, было бы это, ни с чем не сравнимое выражение лица генерала. Впрочем, не лучшим образом выглядел сейчас и капитан Фостер, стоявший перед ним. Не лучшим, а, пожалуй даже что и худшим ― примерно как тот самый гипотетический смертник, отважившийся на пощёчину генералу. Очевидно, сказанное капитаном Фостером можно было сравнить только с оплеухой, и генерал Роанкам просто отказывался в это поверить.

– Сынок, ― голос генерала был тихим и недоумевающим. ― То ли я неправильно тебя понял, то ли... ― генерал замолчал, вопросительно уставившись на капитана.

– Вы поняли меня правильно, командир.

Генерал вздохнул. Конечно, он понял правильно. Будь ситуация не такой возмутительной, капитан ни за что не попросил бы конфиденциальной беседы. Генерал уже тогда ― по напряжённому голосу капитана, по его бледному виду, по дрожащим от волнения губам ― понял, что случилось что-то, далеко выходящее за обычные рамки. Но когда он кивком приказывал дежурившему за передатчиком лейтенанту выйти, он и не подозревал, насколько всё окажется плохо.

Нет, дело не в том, что двое гражданских покинули планету. Дело в том, что офицер, которому он верил как самому себе (генерал всем своим офицерам верил как самому себе) предал его. Пусть в мелочи, но предал. Впрочем, в предательстве мелочей не бывает...

– И чего ты теперь хочешь? ― спросил генерал.

– Трибунал, ― коротко ответил капитан.

– Трибунал приговорит тебя к расстрелу, ― заметил генерал. ― За нарушение приказа командования во время боевых действий.

– Я знаю, командир, ― кивнул капитан.

– Сынок, ты можешь объяснить мне ― почему? ― генерал с недоумением смотрел на капитана Фостера.

– Я... ― Эрнандо на миг запнулся, но быстро совладал с собой. ― Я поддался минутному искушению... чёрт, командир! Я просто клюнул на красивую бабу!

– И забыл обо всём, ― подвёл итог генерал.

– И забыл обо всём, ― согласился капитан.

– Ну, хорошо, ― сказал генерал Роанкам. ― Но зачем же было потом отпускать их с планеты?!

– Я дал слово, ― ответил капитан Фостер. ― Слово офицера.

– Слово офицера, нарушившего приказ командира, ― задумчиво процедил генерал.

Капитан Эрнандо Фостер подавленно молчал. Генерал хотел было сказать, что сейчас всё равно невозможно отдать его под трибунал (вполне вероятно, что вскоре перед трибуналом предстанет сам генерал), что сейчас нет возможности даже взять капитана под стражу. И что расстреливать его ― капитана Эрнандо Фостера ― генерал не считает возможным... даже допустимым не считает.

Чёрт побери, подумал генерал. Мальчишка оступился ― какое тут, к чёрту, преступление?! Подумаешь, двое гражданских улетели с планеты. Велика важность... Это даже, может быть, и хорошо ― может быть, Император, выслушав их рассказы (наверняка преувеличенные и полные ужаса), поймёт, что мы не шутим. Может быть, проступок мальчика даже сыграет нам на руку, может быть...

Но ничего этого генерал сказать не успел. Он посмотрел на капитана Фостера и понял, что тот переживает не из-за возможного наказания, а из-за того, что нарушил приказ командира. И что даже если генерал простит его, то сам себя этот капитан не простит никогда. Если бы у него была возможность всё исправить, всё вернуть, генерал нисколько не сомневался, что капитан никогда не поступил бы так вторично. Поэтому слова застряли у генерала в горле. А через несколько секунд заверещал передатчик на соседнем столе.

– Ответь, ― с немалым облегчением приказал генерал. ― А то лейтенант ушёл...

Капитан с готовностью плюхнулся в кресло перед столом и защёлкал клавишами передатчика.

– «Таран» вызывает Первого! ― ожил тот. ― «Таран» вызывает Первого!

– Первый слушает! ― откликнулся капитан Фостер.

– С планеты стартовал катер, направляется к гражданскому кораблю на орбите, ― слова эти тяжёлыми камнями падали в тишину помещения. ― Корабль сейчас находится в автоматическом режиме, на катере от одного до четырёх пассажиров. Жду приказа...

Генерал увидел, как побледнел капитан Фостер, как заиграли его желваки, как лоб его покрылся крупными каплями пота. И прежде, чем генерал успел что-либо сказать, капитан Фостер жёстким голосом произнёс:

– Уничтожить цель!

– Есть! ― откликнулся передатчик и наступила гнетущая тишина.

– Это подло, ― тихо произнёс генерал.

– Да, господин генерал, ― безжизненным голосом ответил капитан Фостер, выбираясь из кресла. ― Разрешите идти, господин генерал? ― лицо у него сейчас было, словно каменная маска ― безжизненное, мёртвое, смирившееся со всем на свете.

Генерал молча кивнул. Ему было неприятно смотреть на капитана после всего этого. И он даже на миг пожалел, что сейчас действительно неподходящее время для полевого суда.

Он сломался, подумал генерал, глядя на закрывающуюся за Фостером дверь. Мальчик сломался. Как же он теперь будет с этим жить?!

И ещё не успев додумать эту мысль, генерал вдруг понял ответ на неё ― никак.

Кресло оказалось придвинутым слишком близко к столу, генерал громко выругался, отшвырнул его к стене и кинулся к двери. Но он успел сделать всего один шаг. Делая второй, генерал уже знал, что опоздал ― еле слышное, но хорошо знакомое шипение «Кобры», захлёбывающийся хрип и глухой звук падающего тела...

Генерал распахнул дверь.

От главного входа уже спешил часовой, второй часовой прижался спиной к стене и поводил по сторонам стволом «Дракона». Но это было ненужно. Никакого нападения не было.

Тело капитана Эрнандо Фостера лежало в пяти шагах. Луч бластера, пройдя через нёбо, прожёг ему затылок и вскипевшая кровь чёрными пузырями застывала по краям раны.

– Командир?! ― тяжело дыша проговорил часовой. ― С вами всё в порядке, командир?

– Не уверен, ― прошептал генерал, не отводя взгляда от тела.

– Зачем это он... так... ― часовой кивнул на капитана Фостера и сглотнул.

– Его убила совесть, ― медленно проговорил генерал Роанкам. ― Совесть и воинский долг... иногда они не уживаются вместе...

* * *

Жизнь приучила Кирка относиться ко сну, как к неизбежному, но необходимому злу, особенно во время боевых заданий. Сейчас, правда, никакого боевого задания у него не было, если не считать цели, которые Кирк поставил перед собой сам. Но ощущение того, что он находится на боевой операции, преследовало его постоянно. Поэтому уснуть ему удалось с трудом.

Выбрав местечко в нескольких шагах от входа в пещеру, Кирк присел на небольшой уступ и прислонился спиной к сухому и прохладному камню. Рядом с ним тут же оказалась Патриция ― присела прямо на песчаный пол, склонила голову Кирку на колено и сладко зевнула.

– Устала, ― сообщила она.

– Спи, ― коротко посоветовал Кирк, выключая фонарь.

– Как тут уснёшь? ― посетовала Патриция. ― Жёстко, холодно... одиноко... страшно, ― добавила она, помедлив секунду.

Патриция повозилась в темноте, устраиваясь поудобнее, затем с лёгкой ноткой неудовольствия поинтересовалась:

– Ты чего молчишь?

– Сплю, ― Кирк по возможности старался быть лаконичным, не переходя, однако, рамки вежливости.

– Спит он... ― сердито проворчала Патриция. ― Тут, понимаешь, женщине страшно... а он ― спит.

– Давай сейчас обойдёмся без эротики, ― устало предложил Кирк. ― У меня голова совершенно другим забита.

– Дурак, ― ответила Патриция. ― Размечтался, солдафон... Мне просто неуютно здесь.

– Если вы собираетесь заняться сексуальными играми, ― ледяным голосом произнёс Рантон-Нул, ― настоятельно рекомендую убраться куда-нибудь вглубь пещеры. Чтобы я был избавлен от подобного отвратительного зрелища, ― пояснил он.

– А я бы с удовольствием посмотрела, ― с изрядной долей игривости произнесла Ксирс-Тис-Сат.

Кирк вдруг вспомнил, что и кассилиане, и ксионийцы превосходно видят даже в полной темноте. А у ксионийцев ещё вдобавок и слух отменный.

– Млекопитающие! ― с невыразимым отвращением не сказал даже, а выплюнул Рантон-Нул.

– Нет, почему же? ― вежливо возразила Ксирс-Тис-Сат. ― Это иногда бывает интересно наблюдать.

– Ящерицы этого просто не понимают, ― подал голос Арги. ― У них вся эротика сводится к ласке собственных яиц ― я имею в виду, кладку. И вообще, говорят, что кассилиане только с виду разделяются на мужские и женские особи, а на самом деле они бесполые.

– Неправда! ― возмутилась Патриция. ― Очень даже... не бесполые!..

Ксирс-Тис-Сат захихикала, Арги заржал и даже Кирк невольно улыбнулся. Рантон-Нул горестно вздохнул и пространно заметил:

– Если бы я знал, кто из воинов опозорил свой славный род интимными отношениями с продажными млекопитающими, ему бы и дня не прожить...

– Ладно, зоопарк, заткнитесь пожалуйста! ― попросил Кирк.

Они ещё немного повозились в темноте и затихли.

Кирку не понравилось, что его фраза о зоопарке была оставлена без ответа. То ли все очень устали и переволновались, то ли напуганы были сверх меры. Второе, впрочем, маловероятно. Что ни говори, а здесь, кроме Патриции, все военные. Даже Арги ― и тот наёмник. Хотя... почему ― даже?! Наёмник ― он, как раз-таки, самый военный и есть. Страшно даже вспомнить, как группа из пяти альгатирейцев в течение недели удерживала здание космопрота на Ариагисе-II. Сколько мы там людей положили? Тридцать пять? Нет, поправил себя Кирк. Тридцать шесть ― одного десантника я лично застрелил, когда он, тварь трусливая, кинулся бежать и оставил без присмотра «Орёл». Куда немедленно и влепили заряд из «Удава»... четверо ребят там сгорели... скотина...

Кирк нахмурился, но отгонять неприятные мысли не стал. Они ему сейчас были просто необходимы ― чтобы не заснуть.

Спать хотелось невыносимо, шелест листвы снаружи только ещё больше убаюкивал. Приходилось напрягать слух, чтобы уловить, не вплетается ли в этот мирный шелест смертельно опасное похрустывание десантников.

Хорошо ещё, что это люди, подумал Кирк. Ксионийцев я бы чёрта с два услышал ― эти кошки вообще словно по воздуху идут, земли как будто вообще не касаются...

Кой чёрт ― хорошо?! Не хорошо это. То, что против наших ― нехорошо. Но не я сдавал карты, я всего лишь играю ими. Это генерал Роанкам подсунул мне краплёную колоду. А я всего лишь пытаюсь... нет, не выиграть даже ― не проиграть.

Не проиграть, подумал Кирк.

Не проиграть...

Эти слова подобно мячику непонятно почему запрыгали в его голове. Кирк повторял их без конца и всё никак не мог остановиться. Слова делались всё громче, тревожнее, в них появился какой-то новый звук...

Кирк вздрогнул и понял, что едва не задремал. Не открывая глаз, он прислушался, но ничего особенного не услышал. Тогда Кирк осторожно выпустил «Дракона», оставив его лежать на коленях, и с силой потёр глаза кулаками.

Не спать, подумал он. Не спать ― жизнь проспишь!

Кирк отнял ладони от лица. Перед глазами мельтешили оранжевые и жёлтые круги. Дотёрся, недовольно подумал Кирк, озираясь по сторонам и надеясь в темноте хоть что-нибудь разглядеть.

Круги перед глазами постепенно бледнели и таяли, но всё равно ничего вокруг видно не было. Кроме...

Кирк почувствовал, как дыхание его перехватывает, как к горлу подкатывает комок, а руки сами собой нашаривают лежащего на коленях «Дракона».

Не может быть, испуганно подумал Кирк. Так не бывает.

Но глаза его не обманывали. И Кирк явственно ощутил, как от ужаса волосы у него на голове начинают шевелиться, а по спине медленной и очень противной струйкой сбегает холодный пот.

Сплю, с надеждой подумал Кирк, но тут же понял, что не спит. И от этого ему захотелось закричать ― если бы не комок в горле, Кирк наверняка бы закричал. Потому что рядом с ним, прямо на земле, прислонившись к стене пещеры, сидел бледно светящиёся в темноте всеми костями человеческий скелет.

* * *

Группа майора Джошуа Чана состояла всего из двух человек. Но каждый из них стоил десятка ― проверенные в боях, верные и не боящиеся ничего на свете десантники. Сергей Климов и Андрэ Дюваль. Солдаты, на которых можно положиться.

Они высадились достаточно далеко от предполагаемого местонахождения противника, чтобы их нельзя было засечь «Драконом» или личным датчиком. Хотя личных датчиков у противника, по идее, быть и не должно. В угнанном «Орле» был «Дракон», была «Кобра» в боковом кармане кресла пилота ― и всё. Да и то, «Кобру» они вряд ли могли заметить. Так что, один «Дракон» против трёх.

Удачный расклад, холодно подумал майор Чан. И тут же перед глазами его всплыло улыбающееся лицо Кирка ван Детчера.

Напрасно ты так, мысленно сказал ему Чан. Не надо было. А что надо было, спросил ван Детчер. Сидеть и ждать, пока меня расстреляют? Тоже верно, согласился Чан. Но жизнь твоя всё равно закончена, ты не мог этого не знать. Тебе всё равно не уйти. А оставшись в отеле ты мог избавить меня от неприятной необходимости убивать друга. И сам бы ты был избавлен от такой необходимости ― стрелять в меня, пытаться убить... может быть, и убьёшь, даже...

Лицо ван Детчера задрожало и растаяло в темноте. Чан огляделся по сторонам, махнул рукой двум теням, замершим рядом, и медленно, стараясь не шуметь, двинулся вперёд.

Через час они достигли склона горы и начали подъём. Идти приходилось очень осторожно, наступая на камни и стараясь не потревожить густой ковёр листвы. Но это удавалось с трудом. И Чан подумал, что противник, наверное, перевалил через гору ― иначе на такой шум он бы непременно отреагировал.

Майор Чан рискнул и включил индикатор своего «Дракона». Делать этого, вообще-то, не следовало ― если у противника индикатор его оружия тоже включён, то он непременно отреагирует на действия майора Чана.

На экранчике высветились пять меток. Чан выждал с минуту, но ничего не происходило, метки неподвижно тлели слабыми огоньками в темноте. Значит, либо они все спят, либо просто «Дракон» их не в режиме слежения.

Стареешь, друг, подумал Чан про ван Детчера. И мысли эти отдавали горькой грустью.

Судя по индикатору, противник находился метрах в ста выше по склону. Кусты там были особенно густыми и ковёр листвы намного толще. Удастся ли подкрасться незаметно?

Майор Чан жестом приказал группе разделиться. Климов тут же исчез, словно бы растворился в темноте ― он должен был зайти сверху. Дюваль отошёл влево, но не так бесшумно, как Климов. Чан недовольно поджал губы. Перебудит он всех, сердито подумал Чан. Это плохо. Умирать лучше во сне, так спокойнее...

* * *

– Я всегда был убеждён, что головной мозг у мартышек отсутствует, ― голос Рантон-Нула был ленив и полон презрения, но в нём отчётливо слышался еле сдерживаемый смех.

– Какой же идиоткой надо быть... ― Кирк не закончил, помотал головой и махнул рукой.

– Ну, я же не знала, что это до сих пор действует! ― обиженно ответила Патриция. ― Многим клиентам нравится...

– Что нравится? ― голос Кирка был холоден и жёсток. ― Что твои кости светятся в темноте? Нравится просыпаться рядом со скелетом?!

– Ну, да! ― с вызовом ответила Патриция.

– У мартышек зачастую встречаются очень извращённые вкусы, ― высказался Рантон-Нул.

Кирк промолчал. Хорошо ещё, что Ксирс-Тис-Сат и Арги обходятся без подначек, молчат... Впрочем, не молчат ― давятся от смеха в дальнем углу пещеры, затыкая себе рты ладонями. Но даже отсюда слышны их хриплые всхлипы.

– Обычно этот состав действует двое-трое суток, ― сказала Патриция. ― Значит... ― она задумчиво посмотрела вверх и радостно объявила: ― Завтра уже ничего не будет заметно!

– Поздравляю, ― буркнул Кирк и выключил фонарь.

– Ой, не могу-у-у!.. ― простонала в темноте Ксирс-Тис-Сат. ― Ну и рожа у тебя была-а-а!..

Кирк молча смотрел, как в наступившей темноте появляется пока ещё слабое свечение, как бледные голубоватые и едва заметные линии наливаются светом, начиная прорисовывать скелет Патриции. Зрелище на самом деле было жутковатое.

– Ой, дура-а-ак!.. ― слабо скулила Ксирс-Тис-Сат. ― Ты что, вообще ничего в темноте не видишь?! Неужели только её косточки?! Вот же, гляди! Видно же тело! О-о-ох!..

– Ни черта я не вижу, ― сердито буркнул Кирк. ― У меня не кошачьи глаза.

– Зато мозги у тебя ― точно обезьяньи!.. ― продолжала всхлипывать от смеха Ксирс-Тис-Сат.

Арги вообще молчал, сейчас его даже слышно не было ― то ли умер от смеха, то ли в обмороке...

– И где ты находила таких придурочных клиентов?! ― задумчиво поинтересовался Кирк.

– В основном среди ксионийцев, ― пожал плечами скелет Патриции.

– У-уп!.. ― поперхнулось в дальнем углу.

– Когда женщины отпускают их от себя, ― продолжала Патриция, ― они на всю катушку стараются оторваться. Бывает, что...

– Тихо! ― громко произнесла Ксирс-Тис-Сат.

– Нет, почему же, ― вежливо-ядовитым голосом возразил Рантон-Нул и голос его был преисполнен яда. ― Я с удовольствием послушаю о забавах млекопитающих!

– Тихо! ― повторила Ксирс-Тис-Сат.

Голос её был таким напряжённым и взволнованным, что все поневоле замолкли.

– Что-то слышишь? ― догадался Кирк.

– Помолчите все, ― прошептала Ксирс-Тис-Сат.

В пещере наступила гнетущая тишина. Кирк изо всех сил напрягал слух, но кроме шума деревьев снаружи ничего не слышал. Все в пещере замерли, даже дышать старались пореже. Кирк, непонятно для чего, принялся про себя считать. Когда он досчитал почти до тысячи, Ксирс-Тис-Сат снова подала голос.

– Показалось, наверное, ― задумчиво прошептала она. ― Но вы всё равно поменьше тут орите.

Кирк кивнул. Потом вспомнил, что в темноте его кивка будет не разглядеть. Потом вспомнил, что ксионийка как раз-таки разглядит. Потом плюнул на всё, наощупь нашёл знакомый уступ и снова уселся. Камень успел остыть и сидеть на нём сейчас было холодно. Кирк передёрнул плечами и вдруг увидел, как светящийся скелет, осторожно ступая на цыпочках, направляется к боковому пролому в стене.

– Куда? ― сердито прошептал Кирк.

– Мне надо, ― так же прошептала в ответ Патриция.

– Что надо? ― не сразу понял Кирк.

Патриция только махнула рукой и скрылась в боковом проломе.

* * *

Чан выжидал, когда пятый противник либо присоединится к остальным, либо столкнётся с Дювалем. На экранчике было отчётливо видно, как светящаяся метка приближается к десантнику. Чёрт! В этой пещере явно есть боковое ответвление! Хорошо было бы проверить всё перед началом операции, но некогда, да и ненужно, в принципе, подумал Чан. Теперь уже это не нужно.

Теперь уже многое не нужно...

Майор Джошуа Чан даже не предполагал, насколько верной была его последняя мысль. Потому что в этот самый момент два Имперских линкора атаковали находившийся на орбите «Таран».

Император Арнольд не привык, чтобы ему ставили условия. Он привык ставить условия сам. И ещё он привык, чтобы эти условия выполнялись всеми беспрекословно. Всеми и всегда.

После того, как «Таран» вышел на орбиту Четвёртой Картиса, Император решил, что теперь уже ситуация находится вне компетенции глав кассилианских кланов. И исправлять её нужно силами Империи.

Через несколько секунд две десантные бригады были подняты по тревоге. Имперские линкоры «Отважный» и «Принц Герберт» действовали быстро и точно. Никаких переговоров, никаких условий ― противник должен быть уничтожен любой ценой. Измену присяге надлежит наказывать должным образом ― так считали все, от адмирала Кертиса, руководившего операцией, до последнего солдата.

Атака на «Таран» была молниеносной. «Принц Герберт» обладал гораздо более мощным оружием, чем «Таран», и исход схватки был предрешён заранее. Поддержка второго линкора потребовалась только в первые минуты боя, затем «Отважный» развернулся и плавно пошёл вниз, к планете.

Там находились те, кто изменил присяге, Императору и Империи. И с ними тоже надлежало разобраться должным образом. Мезонные бомбы способны были выжечь это ядовитое гнездо, обратив его в пепел. Это не просто самый лучший выход, это ещё и наиболее гуманный выход.

Гражданские? Заложники?! Полно! О каких заложниках можно говорить, когда речь заходит о благе Империи?! Соответствующие извинения и соболезнования близким в надлежащее время будут принесены. Даже компенсация, если таковая потребуется, будет выплачена незамедлительно. Но каждый в галактике должен знать, что Император Арнольд не прощает предательства.

Точно так же, как не прощает его и генерал Омар Роанкам.

И майор Джошуа Чан.

И капитан Кирк ван Детчер...

9.

Андрэ Дюваль отключил прибор ночного видения и мягким движением перевёл «Дракона» на максимальную мощность. На экранчике было отчётливо видно, что противник приближается. А значит, выстрел Дюваля послужит сигналом к началу атаки. Вот только не любил Андрэ Дюваль смотреть, как умирают люди. Одно дело ― в бою, и совсем другое ― вот так, на операции. После таких заданий перед его мысленным взором долго ещё всплывали лица убитых противников. Он никому об этом не рассказывал ― да никого это, в принципе, и не касалось, ― но по возможности старался избегать подобных сцен. Конечно, при свете дня этого бы не удалось, но сейчас ночь. И достаточно всего лишь точно запомнить, где расположена широкая трещина в скале ― вон там, как раз рядом с громадой совершенно уже чёрного валуна, ― и откуда должен будет появиться противник. А потом, когда тьма шевельнётся, задышит живым теплом, просто нажать на спусковой крючок. Чтобы превратить это самое шевелящееся и живое в неподвижное и мёртвое. И хотя и тёплое ещё, но очень быстро остывающее...

Дюваль прицелился. Глаза его уже привыкли к темноте, промахнуться он не сможет ― он никогда не промахивался.

В темноте слабо блеснул лучик света.

Дюваль неслышно усмехнулся ― задача облегчалась. Теперь уж он точно не промажет.

Андрэ Дюваль начал плавно давить на спусковой крючок, но закончить этого движения не успел. Глаза его округлились, пальцы онемели, из горла вырвался сдавленный крик.

Дюваль, отчаянно борясь с нахлынувшей паникой, дёрнул стволом «Дракона», выстрелил, и сгусток плазмы вышиб из скалы яркий фонтан огненных брызг. При свете которого Андрэ успел заметить метнувшегося обратно в пролом врага.

Понимая, что операция, скорее всего, провалена ― и провалена по его вине, ― Дюваль устремился следом. Он слышал, как возле входа в пещеру начал стрелять майор Чан, он услышал сдавленный, захлёбывающиёся крик Сергея Климова и ещё кого-то ― непонятный, нечеловеческий звук, состоящий из одних только высоких нот.

С тыла, отчаянно подумал Дюваль. Сейчас я их с тыла...

И в этот момент стремительная тень метнулась откуда-то сбоку, прошмыгнула мимо, и последним, что успел почувствовать Андрэ Дюваль, была острая боль в горле от полоснувших по нему лезвий боевой перчатки Ксирс-Тис-Сат. А затем вдруг перестало хватать воздуха, хотя лёгкие и стремились изо всех сил наполниться им. И в последнем, отчаянном усилии уцепиться за жизнь Андрэ Дюваль широко взмахнул руками. Но жизни в пределах его объятий уже не было.

* * *

Арги убило первым же выстрелом. «Дракон», которым тот был вооружён, моментально превратился в бесполезный комок сплавленного металла и керамики, выплеснувший в последней агонии остатки энергии и подпаливший ближайшие кусты. Змеёй метнувшегося вверх по скале кассилианина Чан снял вторым. Климову, правда, это не помогло ― проклятый кассилианин оказался проворнее. Затем Чан увидел, как в темноте пещеры мелькнула гибкая тень ксионийки, и выстрелил ещё раз. Ему пришлось выстрелить ещё трижды, прежде чем силуэт её замер и начал медленно бледнеть. Тогда Чан сорвал с головы прибор ночного видения и рванул с пояса фонарь. Яркий свет, в котором сразу же потускнело пламя полыхавших кустов, мгновенно озарил склон горы и темнеющий впереди зев пещеры, в котором что-то шевелилось.

– Кирк! ― заорал Чан.

Это должен быть Кирк, отчаянно подумал Чан. Если Дюваль проник в пещеру и остался жив, он бы уже был здесь, а все остальные были бы мертвы. А так... Да, конечно, жаль Андрэ, но я был почти уверен, что с Кирком ему справиться будет нелегко. А может быть, справился?

От этой мысли Чану стало не по себе.

– Ки-и-ирк!.. ― отчаянно заорал он.

И тут же из пещеры вышел ван Детчер.

Он шёл медленно, в руках у него ничего не было, никакого оружия.

– Стреляй, ― холодно предложил он.

Из пещеры появилась какая-то женщина, которая сразу же спряталась за спиной Кирка. Ничего, подумал Чан. С тобой ― после.

– Стреляй же, ― голос Кирка был полон невыразимого презрения.

– Да, ― согласился Чан, и добавил: ― Прости, Кирк. У меня приказ. Ты же сам солдат, ты должен понимать... ― Чан запнулся.

Кирк сейчас смотрел не на него, а куда-то поверх головы, куда-то в тёмное ночное небо...

Нет, уже не тёмное, уже вспарываемое яркими взрывами мезонных бомб. Целая череда ослепительных вспышек, каждая из которых расцветала всё ближе и ближе.

Майор Чан не обернулся, чтобы проследить за взглядом Кирка, лишь понимающая и снисходительная улыбка исказила его губы. Он нашарил рукоять «Дракона» и, от пояса, не поднимая ствола, даже особенно и не целясь, нажал на спусковой крючок ― небрежный жест уставшего уже от борьбы человека, решившего одним движением прекратить бесполезный спор.

Ярко-огненная вспышка ближайшего взрыва сделала тени резкими и глубокими, тень майора Чана выросла, накрыла ван Детчера и превратила его в почти неразличимый силуэт. «Дракон» выплюнул сгусток плазмы и захлебнулся ― электромагнитный импульс ближайшего взрыва заставил его укротить свой пыл. Но и этого оказалось достаточно.

Кирк почувствовал, как правый бок его словно бы взорвался. Невыносимая волна боли вырвала из горла крик, скрутила, согнула, ударила под колени и ван Детчер рухнул на землю.

Ударная волна взрыва заставила майора Чана покачнуться. Он видел смертельную игру теней, но ещё не понимал, что происходит. Он ещё не верил, что всё кончено, что теперь уже ничто на свете не имеет абсолютно никакого значения. Палец его несколько раз надавил на спусковой крючок, но выстрела не последовало. Чан сделал движение, словно бы хотел обернуться, потом, как будто передумав, сделал два широких шага по направлению к ван Детчеру и потянулся за ножом, висевшим на поясе.

И тут огненная волна достигла склона горы.

Пылающий прилив вмиг слизнул лес, взметнул к небу клубы дыма, ударился о гору и захлестнул её, поднимаясь всё выше и выше.

Невыносимый жар ударил майора Чана в спину, заставил вспыхнуть ткань формы. Майор споткнулся и рухнул прямо на ван Детчера. Рука его ещё продолжала нашаривать на поясе нож, но сейчас уже майору было не до этого ― офицер десантной бригады превращался в пылающую куклу.

Кирк вцепился в тело Чана, сжался, стараясь прикрыться им от никак не утихавшей огненной волны, в отчаянии понимая, что это не поможет. Он чувствовал судорожные рывки пытавшего высвободиться Джошуа, и как рывки эти делались всё отчаяннее, и как они вдруг внезапно прекратились. Но жар всё продолжал нарастать, выжигая едва ли не самый воздух. И замершее тело превратилось уже в раскалённый, обжигающий комок.

И тогда Кирк закричал, выбрасывая из лёгких ненужный более воздух ― изо всех сил, с надрывом, словно это могло его спасти.

* * *

Благо подданных Империи ― превыше всего.

Да, разумеется, уничтожение громадного участка континента планеты, превращение цветущего рая в радиоактивное пепелище ― это не могло просто так сойти Императору Арнольду с рук. Тем более что бывший рай принадлежал не Империи. Но Имперские войска были уже в системе Кассилиа, и два корпуса наёмников с Альгатира тоже.

Ксион-II пока молчал, но было понятно, что и ему не избежать участия в конфликте. Одним словом, просыпалось пока ещё маленькое, но быстро растущее и набирающее силу дитя ― война.

Прожорливое дитя, беспощадное, могущее со временем постареть, но по сути своей бессмертное. Дитя, которое долгое время будет напоминать всем окружающим о себе.

Но иначе было нельзя. Империя была недовольна свободными планетами. Потому что всегда оставалась вероятность того, что они могут примкнуть к Каилишской Ассоциации. И тогда уже спокойствие Империи могло оказаться под угрозой. А этого допустить нельзя. Потому что благо подданных Империи ― превыше всего.

Даже если этим подданным суждено вскоре стать жертвой новой войны, ведущейся исключительно ради их же блага и спокойствия.

* * *

Лицо казалось чужим ― стягивающая кожу маска, жар которой, правда, уже чувствовался не так сильно. Боль не то, чтобы совсем прошла или стала меньше, но сейчас её можно было терпеть и делать вид, что никакой особой боли нет. Сложнее было с боком ― выстрел «Дракона» пришёлся вскользь, но и этого было достаточно. Кирку казалось, что внутренности его спеклись и прикипели к рёбрам. Каждое движение сопровождалось невольным стоном, а прикоснуться к боку ― об этом вообще даже страшно было подумать.

Ничего, успокоил себя Кирк. Теперь уже недолго терпеть.

Он посмотрел на Патрицию. Та выглядела сейчас не лучше ― сожжённая кожа неопрятными струпьями покрывала её плечи и спину, крупные бледно-сиреневые волдыри при каждом движении шевелились, словно живые. Лицо... лица её Кирк не видел, Патриция старательно отворачивалась. Как будто теперь имеет значение, кто как выглядит, рассеянно подумал Кирк, закрывая глаза. Все мы скоро будем выглядеть одинаково.

Суки. Мезонными бомбами. По гражданским. Суки.

Кирк ленивым взглядом проследил, как Патриция встала с места и направилась куда-то вглубь пещеры. Он вспомнил, как она несколькими часами раньше скрылась в боковом проломе, и невесело усмехнулся. «Мне надо», ― вспомнил Кирк.

Да, сейчас лучше пещеры не покидать. Снаружи бушует сильный и горячий ветер, несущий тучи пепла и сажи. А через день-два с неба хлынет ливень, вмещающий в себя миллионы тонн испарившейся от взрывов влаги. А ещё через неделю...

Кирк вздрогнул ― до его слуха донёсся испуганный вскрик Патриции.

Опять что-то случилось, устало подумал Кирк. Эй, кто там есть, наверху! Создатель вселенной или ещё кто, званием повыше ― может, хватит уже, а? Достал ты меня своими шуточками, крепко достал. Сколько можно?! Дай хоть подохнуть спокойно. Жить не дал, так хоть умереть позволь...

Патриция продолжала испуганно причитать и всхлипывать. Ушла она, по-видимому, недалеко, а может быть, просто эхо тут такое. И тогда Кирк, превозмогая боль, поднялся на ноги и, нелепо скособочившись, сильно припадая на левую ногу и постанывая сквозь зубы, направился вглубь пещеры.

Зарежу, равнодушно подумал он. Кто бы ни был ― зарежу. И девчонку ― тоже. Зачем ей мучиться?! Всё равно ей не выжить. Даже если не умрёт от ожогов, на планете сейчас ни еды, ничего. И спасатели в ближайшие месяцы будут активно игнорировать это пепелище. А передатчиков тут нет...

Кирк прищурился. То ли ему показалось, то ли... чёрт! Точно!

Кирк погасил фонарь и подождал немного, пока глаза привыкнут к темноте. Да, так и есть ― откуда-то впереди пробивался бледно-голубоватый свет. Кирк сделал ещё несколько шагов и обогнул выступ, который образовывала здесь стена. Свет сделался ярче, теперь уже всё вокруг было отчётливо видно. И первое, что увидел Кирк, была пятящаяся прямо на него Патриция Вернер. Фигура её в этом мертвенном свете выглядела вообще жутко.