Текст книги "Мир Расмус. Потомок воина (СИ)"

Автор книги: Игорь Шестак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

По каменной дороге ехать стало гораздо быстрее. К тому же, Карноульский тракт был гораздо более оживленным. Робу то и дело попадались бредущие по обочине путники, чаще всего – крестьяне, судя по их внешнему виду и одежде, а также несколько телег, запряженных волами или невысокими, но плотными и крепкими с виду лошадями-тяжеловозами.

Несколько раз ему попались пешие патрули из трех-четырех солдат, на щитах и доспехах которых была изображена белая рука, вздымающая вверх меч – герб герцога Карноульского. Один раз юноша обогнал неспешно движущийся небольшой караван из трех повозок. А в другой раз уже юношу обогнала семерка рыцарей, одетых в темно-зеленые латы, верхом на лошадях, укрытых попоной зеленого цвета. И на нагрудниках рыцарей, и на висящих позади седел выкрашенных в зеленый щитах, и на лошадиных попонах был изображен один и тот же символ – белый, отделанный серебром боевой рог в круге белых звезд.

Роб знал, кем были эти рыцари, знал их историю, как и то, из какого ордена они – орден Серебряного Клича прислал в земли герцогства свою боевые группы. Юноша многое знал о них и кропотливо изучал их историю, военную доктрину и кодекс, так как одно время задумывался даже присоединиться к этому ордену.

Серебряный Клича был создан через пару десятков лет после сокрушительного поражения людских королевств от Стальной орды, и первоначально задумывался именно как средство противодействия стремительным орочьим всадникам, умеющим бить из лука прямо на скаку, но с практически полным исчезновением орочьей угрозы, благодаря Артуру Тарваллиону, назначение ордена изменилось. И теперь орден Серебряного Клича занимался устранением распоясавшихся бандитов, грабителей и разбойников, отлавливал и уничтожал мелкие, спустившиеся с гор, вышедшие из дремучих лесов или из Великой степи банды людей и орков, брался также и за искоренение еретиков и поклонников темных богов, охотился на разбойников и бандитов. В общем, выступал как эффективное средство поддержания правопорядка. И делал это за плату.

И хотя некоторые, как читал Роб, считали, что воины Серебряного Клича не могут носить звания рыцарей потому, что бьются за деньги, дворяне и даже правители различных государств охотно пользовались услугами ордена, ведь найм нескольких боевых групп рыцарей Серебряного призыва означал установление скорого порядка на вверенных им землях. И если герцог Карноульский нанял Серебряный Клич, значит, угроза разбойников существовала, и была весьма велика.

Семерка рыцарей быстро обогнала Роба и скрылась вдали, а юноша продолжил свой путь к Карноулу.

Останавливался Роб дважды. Первый раз – через пару часов после полудня, чтобы немного перекусить, второй – ближе к вечеру, для того, чтобы немного передохнуть. Пару раз на тракте попадались постоялые дворы, но Роб твердо решил продолжать ехать как можно дольше. И лишь когда солнце окончательно село, и ехать даже по такой ровной и ухоженной дороге стало проблематично, юноша остановился на ночлег.

Первоначально Роб хотел, как и в прошлый раз, заночевать в таверне, но, судя по последнему виденному им указателю, ближайший трактир находился в нескольких часах езды, и реши юноша остановиться там, он бы доехал только в середине ночи. Поэтому Роб решил заночевать в небольшой рощице, недалеко от тракта.

Остановившись в рощице, юноша спрыгнул с лошади и стреножил ее, после чего потратил минут двадцать, чтобы нарвать редкой травы и набросать ее в качестве корма для животного. В сумках Роба овса или другого корма для лошади не было, а в таверне юноша совершенно забыл купить что-нибудь для Травинки, и поэтому надеялся, что сегодня и в крайнем случае завтра кобыла обойдется подножным кормом. А послезавтра, ближе к полудню, Роб намеревался быть уже в городе.

Позаботившись о Травинке, юноша принялся налаживать свой ночлег. Хотя сначала Роб решил не разводить костер, чтобы не привлекать внимания, холод, а также то, что он находился неподалеку от патрулируемого тракта, немного развеяли опасения юноши и переубедили его. Поэтому Роб быстро собрал в рощице хворост, благо сухих веток вокруг было навалом, и уже через несколько минут, расстелив на земле одеяло и усевшись на него, простеньким заклинанием вызвал искру и зажег костер.

Некоторое время юноша просто сидел около разгорающегося костра, неотрывно смотря в пламя, погруженный в свои мысли, одновременно отдыхая от целого дня в седле. Затем, положив рядом с собой меч и достав из сумки свежую, купленную утром в трактире Пола еду, юноша хотел уже приступить к ужину, как внезапно со стороны тракта донесся голос:

– Есть тут кто? – а затем на границе освещенного светом костра круга появился темный человеческий силуэт, держащий в руках что-то похожее на вытянутую дубину или копье.

Услышав голос, Роб тут же вскочил на ноги, держа в руке меч. Юноша и не заметил, как вытащил его, но было это весьма кстати, и теперь, направив острие на силуэт неизвестного, Роб быстро почерпнул немного магической энергии из своего резерва, и, создав вокруг себя простое защитное заклятье на случай, если у незнакомца окажется лук или арбалет, произнес:

– Кто ты такой? Покажись! Предупрежу один раз – если ты разбойник, и хочешь меня ограбить, то даже не думай об этом, если хочешь жить.

– Да какой же я разбойник-то, милсдарь? – удивленно воскликнул голос, а затем его обладатель, наконец, вступил в освещенный круг. Это оказался мужчина средних лет, который выглядел, будто классический крестьянин: серая, неброская, но вполне качественно сшитая и чистая рубаха, почти такой-же, как и у Роба, дорожный плащ, длинная, немного всколоченная борода и чуть простоватое выражение лица – все это явно указывало на то, что незнакомец – обычный крестьянин, фермер или земледелец из окрестного села неподалеку. Одной рукой мужик нес небольшой мешок, а то, что Роб первоначально принял за оружие, оказалось самодельным дорожным посохом.

Мужик тем временем сделал еще шаг вперед, но остановился, будто только сейчас увидел направленное на него острие меча. Его лицо приняло испуганное выражение, и он затараторил:

– Господин, прошу, нет нужды мне вредить. Я простой путник, возвращаюсь в родную деревню. Просто с дороги заметил в рощице небольшой огонек, да и решил заглянуть. Я никакой не разбойник. У меня и оружия-то нет, – с этими словами мужик бросил свой дорожный посох на землю, а затем туда же поставил мешок. – Если хотите – я могу уйти.

– Нет, в этом нет нужды, – ответил Роб, опуская меч. – Просто я принял тебя за разбойника. Но ты можешь остаться, если хочешь. Вдвоем в любом случае безопаснее.

– О, а вот это правильно, господин, – обрадовался мужик. Он подобрал свой мешок и плюхнулся у костра прямо на землю, протянув к огню руки, при этом продолжая говорить: – А про разбойников, вы, господин, верно сказали. Лютует они нынче. У нас вон в деревне за последний месяц уже двое пропали. Пошли по разным надобностям в город, да и не вернулись. Ну и меня вот ночь в дороге застала. Уж я и натерпелся страху, пока в темноте шел да от каждого шороха вздрагивал. А тут смотрю – огонек. Ну я и подумал, что с другим путником аль с компанией переночевать безопаснее, чем одному. Если вы, господин, не против, – покосился мужик на Роба.

– Не против, – кивнул Роб, тоже опускаясь у костра на свой расстеленный на земле плащ. – Но имей в виду – завтра утром я продолжу свой путь.

– Это конечно, господин, ясное дело, – закивал мужик. – Я и разбудить вас могу, коль прикажете, – а затем мужик хлопнул себя по лбу, будто забыл что-то. Вскочив на ноги, он церемонно, но немного неуклюже отвесил поклон, а затем произнес: – Меня Кормаком кличут, господин.

– Андрэ, – в свою очередь представился вымышленным именем Роб.

– Андрэ, – пожевал губами Кормак, словно пробуя имя на вкус. – Красивое имя, господин. И благородное. Вы же дворянин, да? По мечу видно, что не из простых, да и не каждый воин такое оружие может себе позволить.

– Дворянин? Нет, нет, я не дворянин. Я просто торговец…ээ…в будущем, – вновь начал рассказывать придуманную им легенду юноша. – Еду в Карноул, к отцу. Оттуда отправимся уже с торговым караваном.

– Ооо, так вы – купец. Тоже занятие благородное, ясное дело. Господин, а с мечом вы обучены обращаться, аль как? А то вон он у вас какой грозный. Или, может, колдовать горазды? – спросил мужик, а затем тут же добавил. – Вы простите, если не в свое дело лезу. Но боязно мне как-то. Неспокойно. Ежели что, обороните от людей лихих?

– Не беспокойся. И с мечом управляюсь, и магии обучен. Отец позаботился. Так что без боя не дамся. И тебя постараюсь в обиду не дать, раз уж просишь, – ответил Роб.

– Ооох, и повезло же мне вас встретить, господин, – расслаблено протянул мужик. – Ну ежели что, я тоже в стороне не останусь. Посохом супротивника приложу – мало не покажется, – однако было видно, что говорит это Кормак так, между делом. У Роба возникло стойкое ощущение, что напади на них разбойники или кто еще, так Кормак от страха первым даст такого деру, что перегонит и лучшего королевского скакуна. Но говорить это вслух Роб, естественно, не стал. Не каждый рождается воином, магом или просто храбрецом.

Некоторое время путники посидели у костра, Кормак расспрашивал Роба о том, откуда тот, чем занимается, и о прочих подобных мелочах. Юноша старался отвечать коротко и односложно, так как не хотел раскрывать о себе лишнюю информации, а в своей наскоро придуманной легенде опасался запутаться и завраться. Постепенно расспросы Кормака сошли на нет, и путники, не сговариваясь, достали каждый свои нехитрые припасы и принялись за трапезу. Причем если Роб ел молча, то Кормак, стоило ему достать еду, вновь принялся болтать почти без умолку, прямо с набитым ртом.

– А я вот возвращаюсь со свадьбы моей младшей сестры, Гнессинки, – рассказывал Кормак, уплетая хлеб с куском чего-то, похожего на сало. – Ох и славная свадьба, скажу я вам, господин. За самого сына старосты Пихтовых Сопок выдали. Теперь-то наш род и в родной деревне уважать будут. А уж у Гнессинки-то вообще не жизнь, а сказка будет. Работать не надо, воду таскать не надо, за скотиной ухаживать не надо. Знай себе порядок в доме поддерживай, пищу готовь да детьми занимайся. Повезло ей красавицей уродиться, в мать. Так вот, о свадьбе. Уж староста не поскупился на угощение. Сын-то у него один, ясное дело, без жены засиделся уже, вот старик и обрадовался. Кушаний было – на всю деревню. Еще и с нашей прилично гостей пришло – наш род, ясное дело, да подружки Гнессинкины-то. И всем хватило. Аж два дня веселились, только на поспать и прерывались. Ну а потом, как праздники кончились, родня моя на воз – и домой.

– А ты что ж с ними не уехал? – спросил Роб.

– Так а я это, того самого, воспользовался сестринским гостеприимством, значит, – ответил мужик. – Ну а если проще говорить, то спал вусмерть пьяный на сеновале. А как очнулся – никого из родичей уже нет. Я к сестре, а она и сказала, что мои уехали. Ну я сначала следом за ними пойти хотел, догнать, а тут значится, муж Гнессинки-то стол накрывает. Ну и меня зовет, ясное дело, откушать с ними. Так что догнать не получилось. Полдня просидел, а как вышел, прошел всего ничего, смотрю – смеркаться начало. Ну я и перетрухал знатно, шел почти в полной темноте, а потом увидел свет костра. Ну и так вас встретил, – закончил свой рассказ Кормак, а затем достал из своего мешка небольшую бутыль из мутного стекла с плескавшейся там золотистой жидкостью. Судя по тому, что в бутылке ее было меньше половины, опробовать ее мужик уже успел. Встряхнув бутыль, Кормак протянул ее Робу и произнес:

– Держите, господин. Добрый мед, из погреба старосты. В дорогу муж сестры дал, щедрый человек. Вы глотните, не стесняйтесь. Самое то для путешественника.

– Нет, спасибо, – отказался Роб. – Хочу сохранить голову трезвой, если что.

– Так кто ж говорит о том, чтобы напиваться, господин, – удивился и, кажется, немного обиделся Кормак. – Я так предлагаю, пару глотков для успокоения. И спать будет легче, и мысли прояснятся, и на душе легче будет. А коли не хотите из одной бутылки со мной пить, так я могу вам в посудину какую плеснуть немного – вон, хотя бы во фляжку вашу. Только воду выпейте оттуда, а то разбавлять медовуху водой – это неправильно уже.

– Кормак, я же сказал, что не хочу, – чуть раздраженно ответил Роб. Впрочем, Кормак понял его настроение и то, что дальше предлагать бессмысленно, поэтому пожал плечами.

– Ну, как хотите господин, дело ваше. А я, пожалуй, сделаю пару глотков. Для душевного успокоения, значит, – с этими словами Кормак с хлопком вытащил пробку и основательно приложился к горлышку бутылки. Сделав изрядный глоток, он шумно выдохнул, утер рот рукавом и произнес:

– Ладно, господин, вы, ежели хотите, ложитесь спать, а я еще посижу, покараулю. Ежели что, разбужу вас, ясное дело, – и, взяв свой дорожный посох и прихватив бутыль, немного отошел от костра и сел, прислонившись спиной к дереву, глядя в сторону тракта.

Немного поразмыслив, юноша решил воспользоваться предложением Кормака. Он снял свой плащ, и, накрывшись им, лег прямо на одеяло у костра, подложив под голову сумку. Поворочавшись на жесткой земле, юноша, тем не менее, скоро уснул.

Проснулся Роб резко, словно от какого-то непонятного, неясного чувства. Вокруг по-прежнему было темно, однако костер уже догорал. Значит, юноша проспал около двух-трех часов. Роб уже хотел было лечь обратно, накрывшись одеялом, и вернуться ко сну, как вдруг заметил нечто странное. А точнее – отсутствие Кормака. Место, где он сидел, пустовало, рядом с костром и на небольшой поляне, выбранной Робом для ночевки, его тоже не было. Однако, мешок и дорожный посох лежали у костра, что явно указывало на то, что Кормак не ушел. Но как только юноша стал подниматься, намереваясь поискать своего случайного попутчика, как тот сам вышел из-за деревьев сбоку.

В руках мужик держал какую-то тонкую недлинную палку, внешне похожую на дудку. Увидев, что юноша проснулся, Кормак остановился и произнес:

– А чего вы проснулись, господин? Меня потеряли? Так я отлить ходил. Так что спите дальше.

– А дудка в руках зачем? – спросил Роб.

– Так это, вырезал вот. Из ветки. Родным в подарок, – нашелся Кормак, но Роб вдруг почувствовал, что он врет. Только вот непонятно, почему. Если у него в мешке была дудка, так бы и сказал. И хотя беспокоиться было не о чем, но эта дудка в руках мужика отчего-то насторожила юношу. А события последних дней научили Роба доверять своему чутью, поэтому он продолжил спрашивать:

– А чем вырезал? Ты же сказал, что у тебя, кроме посоха, ничего нет, – Кормак молчал, и Роб, положив руку на рукоять меча, произнес: – Кормак, ты ничего не хочешь мне сказать.

Мужик открыл рот, вероятно, чтобы объясниться. Но вместо этого вдруг резко поднес дудку к губам и дунул в нее.

Вместо свиста дудка издала приглушенный хлопок, а затем руку Роба, лежащую на рукояти меча, вдруг пронзила резкая боль. Юноша изумленно уставился на нее и увидел, что из правого плеча у него торчит небольшой, не длиннее среднего пальца, дротик. И, увидев этот дротик, юноша понял, почему дудка в руках Кормака его насторожила.

На самом деле, это был не музыкальный инструмент, а духовая трубка – оружие, стреляющее вот такими вот небольшими дротиками. Учитель Анвар как-то рассказывал о них Робу, и даже показывал рисунок. Подобные трубки – одно из излюбленных оружий арсийских убийц. И хотя сами дротики могли убить кого-то только при попадании в глаз или горло, их обычно смазывали ядом, который попадал в кровь и делал всю работу за убийц. Наверняка и дротик, торчащий сейчас из плеча Роба, тоже был ядовит.

Словно подтверждая догадку юноши, от того места, куда попал снаряд, вниз по руке стал распространяться холод. Роб попробовал поднять свой меч, но рука не слушалась его. Тем временем Кормак вновь поднес трубку к губам, и второй дротик впился Робу в ногу чуть повыше колена. Затем Кормак опустил трубку, и, приблизившись к юноше, произнес.

– Вообще-то да, кое-что сказать хотел, – его голос и манера говорить теперь были совершенно не был похожи на то, что Роб слышал при встрече. Исчез крестьянский говор и запинания, а сам голос звучал намного тверже, в нем появились нотки властности. – Зря ты, парень, медовухи моей не выпил. Сейчас бы спал себе спокойно. А так будет немного больно. Не то, чтобы меня это расстраивало, просто хлопот больше.

Тем временем холод распространялся по телу Роба, он уже не чувствовал своей правой руки и обеих ног. Юноша направил на Кормака левую руку, которая пока что его слушалась, и попытался зачерпнуть из своего магического резерва сил для заклятья. Но внезапно понял, что не может этого сделать. Его магический резерв был с ним, юноша чувствовал его, но воспользоваться не мог, будто невидимая сила отсекла его от магии. Впервые в жизни Роб понял, что не может создать даже простейшее заклятье, и юношей овладела настоящая паника.

Кормак же подошел ближе, и, откинув пинком меч Роба подальше от юноши, произнес:

– Что, колдовать пытаешься? Не выйдет. В яде немного обсидиановой пыли. Я добавил ее после нашего разговора, не зря же тебя спрашивал о колдовстве. Так что к магии у тебя доступа нет. Придется твоему отцу вести торговый караван без тебя.

– Так ты разбойник? Хочешь меня убить и ограбить, да? – спросил Роб, хотя это и так уже было понятно. Юноша уже практически не чувствовал своего тела, язык ворочался с трудом, а глаза начала застилать тьма, сознание ускользало от юноши.

– Убить? Нет, – ответил Кормак. – Ну, вернее, не сразу. Впрочем, не хочу портить тебе сюрприз, скоро и сам все увидишь. Вообще, я бы на твоем месте радовался – послужишь великой цели. Мы ведь не совсем разбойники. Хотя ты и подобные тебе скудоумные поклонники светлых божков вряд ли это поймете. Впрочем, на ваше понимание мне плевать. Наслаждайся ощущениями.

Последнее, что увидел Роб – как из-за деревьев выходят еще несколько человек и направляются к нему. А затем сознание юноши помутилось окончательно, и он провалился во тьму.

Интерлюдия. Граф

Граф Зигмунд фон Моргейм стоял на небольшом пригорке, заложив руки за спину, и обозревал поле боя. Его взгляд был устремлен на замок, где сейчас догорали последние пожары, из которого и в который сновали солдаты его армии, вынося своих раненых и убитых товарищей.

Но потери среди солдат не особенно заботили графа. Куда больше его волновало, не смог ли кто-либо из людей, бывших в замке, спастись из той смертельной ловушки, в которую они попали прошлой ночью. Потому что в этом случае весь тщательно разработанный план мог подвергнуться большому риску. А рисковать без необходимости Зигмунд не любил, и поэтому сейчас с нетерпением ждал донесения своих разведчиков, отправленных осматривать окрестности.

Позади него на холме стояли несколько офицеров его немногочисленного войска. Так как Зигмунд находился на вражеской территории, слишком много солдат он взять не мог, ограничившись отрядом в семьсот человек. Но даже так, если бы не маскирующая магия Асмодеи, их бы раскрыли еще при переходе границы Дальвейса.

Вспомнив о ведьме, Зигмунд ощутил слабый укол страха, который, впрочем, тут же был подавлен вспыхнувшим гневом. Хотя граф, в отличие от большинства дворян, воевал с малых лет, и в многочисленных битвах успел увидеть много такого, от чего менее крепкий духом человек рисковал тронуться умом, ведьма вызывала в нем безотчетный страх. К тому же, в последнее время она стала слишком своевольничать. Трактует его приказы, как хочет. Иногда пропадает, никому ничего не сказав, не спросив его, графа, дозволения, а затем так же внезапно появляется вновь. Зигмунд сжал закованный в латную перчатку кулак. С этим необходимо было кончать. Если его солдаты будут видеть, что им может помыкать какая-то баба, пусть и сильный маг, это может плохо отразиться на дисциплине. Но, к сожалению, ведьма была ему нужна. Пока нужна.

Впрочем, гнев Зигмунда утих, как только он вспомнил, что его рейд увенчался успехом. Граф получил то, за чем пришел. Кто бы мог подумать, что наследники величайшего из живших по мнению графа людей обнаружатся здесь, в простом северном баронстве?

Впрочем, Зигмунд оценил фортификации замка, а также тот отпор, что немногие защитники смогли дать его солдатам. Если бы не тщательная подготовка и неожиданность нападения, деятельность лазутчиков, а также перебежчик из числа воинов барона, Зигмунд сомневался, что смог бы взять замок и вдвое большим числом солдат.

От размышлений графа отвлек голос одного из своих офицеров:

– Милорд, следопыты возвращаются.

– И правда, – ответил Зигмунд, заметив две закутанные в плащи фигуры, спешащие к холму. – Что ж, посмотрим, что они выяснили. Если из замка кто-то смог спастись…, – Зигмунд не закончил фразу, вместо этого чуть повернул голову и посмотрел через плечо на одного из своих офицеров, капитана, что командовал заградительными отрядами.

Тот тут же опустил свой взгляд в землю. Граф относился к своим солдатам, как к рабочему инструменту. И хотя Зигмунд, как считал он сам, не проявлял излишней жестокости, но и ошибок своих подчиненных не прощал. Ибо если инструмент сломался или дал осечку – значит, пришел в негодность, и его нужно заменить другим инструментов. Поэтому солдаты боялись графа, который одновременно являлся их командиром, гораздо больше, чем любого из своих врагов.

Но прежде, чем разведчики добрались до холма, к собравшимся подошла Асмодея. Видно было, что в она успела поучаствовать в бою. Волосы ведьмы были взлохмачены, а ее накидка была порвана в нескольких местах и заляпана кровью и неизвестно откуда взявшимся здесь песком.

Дойдя до графа, Асмодея остановилась и молча посмотрела ему в глаза. Зигмунд твердо выдержал немигающий взгляд ведьмы, усилием воли подавив желание выхватить меч и снести ей голову. Некоторое время они играли в гляделки, затем Асмодея прошла мимо Зигмунда и встала чуть сбоку от него. Вокруг нее тут же образовалось пустое пространство – остальные офицеры будто случайно отодвинулись на несколько шагов.

Наконец, подошли следопыты. Два закутанных в плащи воина встали перед Зигмундом и синхронно поклонились, прижав правый кулак к груди. Тот смерил их взглядом, а затем произнес:

– Доклад?

– Милорд, с востока и юга чисто. Никаких следов. Никто не приходил к замку, никто из него не уходил, – отчитался первый следопыт.

– Хорошо. А ты что скажешь? – обратился граф ко второму.

– Милорд. На западе чисто, не считая тех следов, что оставил наш отряд. Но вот на севере…

– И? Что на севере?

– Около самого замка следов нет. Но примерно в полукилометре, там, где начинается лес, мы обнаружили следы ног одного человека, а также отпечатки копыт. Кроме того, мы нашли замаскированный люк, который ведет в туннель. Мы прошли по нему, и туннель вывел нас в замок, на нижние уровни. Должно быть, это – тайный ход, созданный специально на случай осад.

– Хм. Наш перебежчик ничего не говорил ни о каком тайном ходе. Продолжай. Удалось выяснить, куда ведут следы?

– Милорд, судя по всему, картина произошедшего следующая. Некто выбрался из замка потайным путем, туда, где его уже ждала лошадь. После чего беглец пересел в седло и некоторое время скакал на северо-запад, держась леса, а затем окончательно свернул на запад и выехал на тракт. Там много следов, и мы его потеряли. И еще, милорд. Нам удалось установить, что, судя по количеству и глубине отпечатков следов, а также ширине шага, беглец – или невысокий некрупный мужчина, или подросток от пятнадцати до двадцати лет.

– Мальчишка. Щенок, – неожиданно прошипела стоящая сбоку от Зигмунда ведьма. Причем сделала она это так яростно, что говоривший следопыт вздрогнул и умолк. Зигмунд же спокойно повернулся к ней и спросил:

– Есть что сказать?

Судя по выражению ее лица, говорить ведьме как раз не хотелось. Но под пронзительным взглядом холодных глаз графа – а, точнее, одного глаза, ибо на месте второго красовался рваный шрам – Асмодея нехотя выдавила из себя:

– На нижних уровнях замка я повстречала подростка, на вид как раз лет семнадцати. Одет был богато, не из простолюдинов. Судя по всему, какой-то дворянчик. Ему удалось уйти.

– Удалось уйти? То есть, ты дала ему уйти? – шагнул к ней граф, делая ударения на слове «ты».

– Там был чертов маг, – прошипела ведьма.

– Маг? Волки устранили мага еще до начала битвы.

– Не придворный маг. Другой. Даже не местный. Но тоже достаточно сильный. Ему удалось связать меня боем.

– И что? У тебя не хватило сил справиться с человеческим магом? А как же твое хваленое колдовство? – насмешливо поинтересовался Зигмунд

– Он застал меня врасплох, – огрызнулась Асмодея. Видно было, что она не привыкла оправдываться и признавать свои промахи, и сейчас каждое слово давалось ей с трудом. – И вообще, я убила его, но за это время мальчишка сбежал. А потом… потом я почувствовала присутствие другой сущности. Не человека. Чего-то даже не из этого мира. И это что-то было очень могущественным.

– И ты испугалась, да? – Зигмунд всласть издевался над ведьмой. – И отпустила мальчишку. Отпустила свидетеля. Да не просто свидетеля, а кого-то из благородных. Кто видел тебя и мог видеть моих солдат, и к чьему слову могут и прислушаться.

– Твои чертовы солдаты тоже прозевали его! Где было оцепление в этот момент? – попыталась переложить ответственность ведьма.

– При всем уважении, но следопыт сказал, что люк в тайный ход находился в полукилометре от замка, – вклинился в разговор капитан, командовавший заградительными отрядами. – Мои люди были сосредоточены на воротах, дорогах, а также вблизи замка. Откуда нам было знать, что есть еще и тайный ход? – он хотел добавить что-то еще, но замолчал под испепеляющим взглядом Асмодеи.

Казалось, ведьма была готова взорваться от переполняющей ее злости. Стоящие рядом с ней и графом офицеры положили руки на рукояти мечей.

– И что же мы будем делать с твоим промахом? – все так же насмешливо спросил Зигмунд. Он, казалось, совершенно не обращал на состояние Асмодеи внимание.

– Ты забываешься, человечишка, – прошипела ведьма, но граф не дал ей продолжить. Сделав еще один шаг, он подошел почти вплотную к ней, и, смотря на нее сверху вниз, дал наконец волю своему гневу:

– Я забываюсь? – его голос загремел, подобно грому. – Ты допустила ошибку, не сумев убить какого-то мальчишку, и поставила под удар весь наш план! Ты действовала неосмотрительно. Глупо. И тебе очень повезло, что до этого ты показывала себя полезной, иначе твоя голова сейчас лежала бы на земле отдельно от тела! Так что постарайся впредь подобного не допускать, ибо мое терпение не безгранично. А теперь пошла вон, иди готовь своей ритуал, или что-то еще, для призыва дождя. Нужно замести следы. А я пока подумаю, как исправить твою ошибку.

Ведьма оскалилась в ответ на слова графа, став походить на разъяренную волчицу. Еще миг – и ее фигуру окутал ореол зеленой энергии, будто она готовилась к бою.

Тут же послышался шелест извлекаемых из ножен клинков – офицеры графа выхватили свое оружие. Сам Зигмунд остался неподвижным, сверля Асмодею единственным глазом, лишь воздух вокруг него и ведьмы стал ощутимо холоднее, а доспехи графа покрылись легким налетом инея. В этот раз конфликт графа и ведьмы грозил зайти дальше обычных слов.

Еще какое-то время они стояли неподвижно друг напротив друга, оба держали наготове свои магические силы. Но Асмодея понимала, что даже если успеет убить графа, что само по себе было крайне непросто, и десяток-другой воинов, живой она не уйдет. Это понимал и Зигмунд, а еще граф знал, что ведьма понимает, что он понимает. Но последним камешком, склонившим чашу весов в пользу Зигмунда, стало появление огромного воина в стилизованном под скелет доспехе, который приблизился и встал сбоку от ведьмы, держа наготове свою чудовищную булаву. Теперь перевес сил был окончательно не в ее пользу.

Поняв это, Асмодея сникла, ореол зеленой энергии вокруг ее фигуры угас. Зыркнув напоследок на графа, она отвернулась и пошла обратно по направлению к замку. Зигмунд же, немного поразмыслив, обернулся к следопытам и приказал:

– Позовите сюда Ульфрана и его людей. Скажите, что я хочу их видеть, – услышав его, следопыты опять поклонились и побежали исполнять его приказ.

Граф же заслушал отчеты остальных офицеров, о количестве раненых и павших, о добыче, взятой в замке барона, и прочие подобное донесения, после чего раздал несколько приказов и распоряжений, пока не услышал за спиной негромкую фразу:

– Ты хотел нас видеть?

Зигмунд обернулся и обнаружил пятерых воинов в серых пластинчатых доспехах, стоящих полукругом позади него. Самое примечательное в воинах было то, что все они носили искусно сделанные шлемы в виде оскалившейся волчьей головы. Рыцари ордена Стального Волка – как они сами себя называли. Зигмунд чуть усмехнулся. Кто бы мог подумать, что подобные вояки на самом деле – рыцари. По мнению графа, они были не рыцарями, а отрядом наемников, сражающихся за того, кто им заплатит. Но, надо признать, наемников элитных – задания, за которые брались, они выполняли четко и на совесть, цены на свои услуги не задирали, и охотно вступали в битву, сражаясь умело и яростно, словно демоны.

Стоящий в центре группы воин шагнул вперед, одновременно снимая шлем. Взору Зигмунда предстало немолодое уже лицо нордара – он обладал крупными чертами лица, светлыми с редкой проседью волосами, густой бородой и светло-карими, почти янтарными глазами, которые спокойно встретились с холодным взглядом графа. Стоящий перед Зигмундом воин не боялся его и не испытывал к нему ни трепета, ни почтения. Это был Ульфран Клык – командир, или, как сами Волки предпочитали его называть – вожак стаи – боевой пятерки рыцарей.

Зигмунд молча осматривал воина. Молчание затягивалось, и Ульфран добавил:

– Ты хотел нас видеть – мы пришли.

– Да, Ульфран, хотел. Для вас есть еще одна работенка.

– Мы выполнили свою часть сделки, граф, – глаза воина немного сузились, а в голосе появились стальные нотки. – Мы несколько дней следили за замком для тебя. Мы убили придворного мага, причем до начала сражения, сократив твои потери. Мы сражались за тебя в битве, убив немало врагов. И теперь, я считаю, условия контракта нами выполнены.

– Это, безусловно, так. И свою плату вы получите. Я лишь хотел предложить тебе и твоим людям еще один контракт, – произнес Зигмунд. Ульфран молчал, никак не реагируя на сказанные Зигмундом слова почти минуту, и граф добавил. – Заплачу вдвое больше того, что причитается вам по нашему договору.