Текст книги "Агентурная сеть"

Автор книги: Игорь Прелин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 44 страниц)

29

Я давно заметил, что все приятные и неприятные события в моей жизни начинаются, как правило, со звонка в дверь квартиры.

Сидишь себе дома и не ведаешь, что в этот самый момент к двери подходит некто, протягивает руку к кнопке звонка – еще секунда, и ты оказываешься втянутым в какое-то событие, которое может кардинальным образом изменить твою жизнь или по меньшей мере внести в нее какое-то разнообразие.

Так произошло и в это воскресное утро, когда я собирался на подводную охоту. Это было старое мое увлечение, к которому я пристрастился еще во время первой африканской командировки.

По воле судьбы, а точнее, в соответствии с межправительственным соглашением группа советских специалистов разработала проект реконструкции столичного морского порта. И вот в составе этой группы оказалось несколько водолазов, обследовавших подводные сооружения. Они-то и приобщили меня к подводной охоте и научили обращаться с аквалангом.

В цивилизованных странах подводная охота с аквалангом считается браконьерством и потому запрещена, но большинство африканских стран к числу цивилизованных не относились, никаких законов на этот счет там не существовало, и поэтому не было никаких ограничений на разбойный промысел. Впрочем, ни я, ни другие любители подводной охоты за рамки разумного не выходили, ограничиваясь добычей рыбы исключительно в целях личного пропитания, и наносимый нами ущерб фауне океана не шел ни в какое сравнение с последствиями, которые имело, например, использование динамита и некоторых других запрещенных орудий лова на внутрисоюзных реках и водоемах.

В этой стране у нас сложилась дружная интернациональная компания, в которую входили представитель чехословацких авиалиний Иржи Хорначек, несколько западных дипломатов, два эксперта ООН и один банкир.

До знакомства с ними я промышлял в одиночку, выезжая на берег океана с кем-нибудь из соотечественников, которые охраняли мое снаряжение, пока я находился под водой. Глубина для меня не имела особого значения, поскольку акваланг – не дыхательная трубка, и я никогда не подстраивался под график приливов и отливов, как это делали другие охотники.

И вот однажды приехал я на свое излюбленное место охоты возле маяка и застал там такую картину: на берегу суетятся уже упомянутые мной люди, из-за козней природы попавшие весьма в затруднительное положение. Оказалось, что во время отлива, когда глубина не превышала пяти-шести метров, один из них подстрелил морского окуня весом килограммов на шестьдесят. Но их радость от этой охотничьей удачи была омрачена тем, что то ли окунь оказался очень живучим, то ли гарпун попал не туда, куда нужно, а только пришлось стрелять в него еще несколько раз, после чего окунь забился под большой валун, зацепился там гарпунами и застрял намертво.

Все попытки извлечь его оттуда ни к чему не привели. Вскоре начался прилив, глубина с каждой минутой стала увеличиваться и нырять становилось все труднее и труднее.

В конце концов охотники окончательно выбились из сил, были вынуждены отрезать гарпуны и выбраться на берег, где я их и застал в довольно удрученном состоянии. Ждать отлив им пришлось бы долго, да и не было никаких гарантий, что окунь вместе с гарпунами к тому времени все еще будет на месте.

Увидев, как я выгружаю из машины акваланг, Хорначек бросился ко мне с просьбой оказать им посильную помощь.

Я, конечно, без всяких колебаний согласился, надел акваланг и погрузился в океан. Разыскав злополучного окуня, я освободил его вместе с гарпунами из-под валуна и вытащил на берег.

Радости охотников и их стремлению отблагодарить меня не было предела. Мы сфотографировались рядом с окунем группой и каждый в отдельности и договорились в тот же вечер собраться на вилле одного из экспертов ООН, чтобы полакомиться заливным. Ну, а где заливное, там и все прочее, что полагается в таких случаях!

Так я стал полноправным членом интернационального охотничьего коллектива, страхуя рыболовов в открытом океане и периодически выручая их из различных затруднительных ситуаций. Делал я это, как, впрочем, и все остальное в своей профессиональной жизни, не бескорыстно, но корысть моя заключалась в том, чтобы расширить круг своих знакомств в европейской колонии и организовать «охоту» на какого-нибудь носителя интересующей меня информации.

Вот и в это воскресенье мы договорились встретиться в одной океанской бухточке и поохотиться на мурен, из которых Хорначек умел готовить изысканные блюда. А когда на столе изысканные блюда, то и компания собирается им под стать!

Я уже проверил акваланг, накачал пневматическое охотничье ружье и заканчивал другие приготовления, как раздался звонок в дверь. В чем был – в шортах и голый до пояса – я пошел открывать.

В прихожей стоял подтянутый мужчина средних лет в костюме модели «три кармана» из блестящей ткани «тропикаль» темно синею цвета, которые так любят носить европейцы, работающие в Африке.

– Доброе утро, месье Вдовин, – сказал он. – Меня зовут Франсуа Сервэн. Я сотрудник ДСТ, работаю советником в госсекретариате внутренних дел и безопасности. Вот мое служебное удостоверение.

Он мог ничего мне не показывать. Я поверил бы ему на слово, тем более что отлично знал Сервэна в лицо. Но чтобы не выдать нашего заочного знакомства, я проявил нескрываемый интерес к протянутому им удостоверению. Когда я вдоволь им налюбовался, Сервэн сказал:

– Мне нужно с вами поговорить по личному делу.

Как ни странно, но если опустить ряд сугубо индивидуальных деталей, он почти слово в слово повторил то, что несколько дней назад ему сказал Саша Усалев, когда стоял на пороге его квартиры.

И как тогда Сервэн, я на какое-то время онемел от неожиданности, соображая, как мне поступить: идти с ним на этот разговор или нет? И меня, как и его тогда, тоже можно было понять: не каждый день к дипломату приходят сотрудники контрразведки, да еще без предварительного уведомления!

Но как и мы при планировании визита к Сервэну, он, видимо, тоже рассчитывал, что профессиональное любопытство обязательно возьмет верх, хотя, в отличие от него, я рисковал значительно больше: я находился на чужой территории, и малейшая ошибка с моей стороны неизбежно закончилась бы выдворением из страны!

Исторически сложилось так, что в кадры внешней разведки КГБ шли выпускники гражданских учебных заведений и сотрудники территориальных органов. Естественно, и те, и другие приходили на работу в разведку с различной оперативной подготовкой: у одних за плечами была только разведывательная школа, у других в дополнение к этому – какое-то контрразведывательное учебное заведение и практический опыт работы в контрразведке.

Что лучше – прийти на работу в разведку, имея контрразведывательную подготовку, или нет – однозначно ответить нельзя. Конечно, любые знания и опыт всегда полезны, и лучше знать больше, чем не знать ничего, но иногда случалось так, что эта самая контрразведывательная подготовка играла с разведчиками злую шутку: им, хорошо знавшим, как организована работа контрразведки и каким вниманием и «заботой» она может окружить любого, тем более иностранного дипломата или человека, подозреваемого в принадлежности к разведке, порой всюду мерещились слежка, подставляемые агенты, микрофоны и прочие оперативные средства, которых в арсенале контрразведки больше, чем может себе вообразить непосвященный человек.

И такие разведчики начинали, как говорится, бояться собственной тени! Некоторым казалось, что они постоянно находятся «под колпаком» у контрразведки, что вокруг них только ее сотрудники и агенты, а в такой обстановке, сами понимаете, на большие достижения в разведывательной работе рассчитывать трудно. Это с одной стороны.

А с другой, разведчики, имевшие смутное или весьма приблизительное представление о возможностях контрразведки и методах ее работы, в порядке компенсации были лишены многих комплексов и потому, действуя решительно и смело, без оглядки на возможные козни, нередко добивались неплохих результатов. Но иногда в два счета проваливались, не узрев расставленные им контрразведкой западни или попав в какую-нибудь ловушку.

Вот и задумаешься, что лучше: все знать, всего опасаться и поэтому ничего не делать, или ничего не знать, игнорировать опасность и быстро погореть?

Видимо, лучше обходиться без этих крайностей, а найти золотую середину и работать, четко представляя все возможности контрразведки и умело обходя возводимые ею заслоны на пути к достижению стоящей перед тобой цели!

Мне всегда казалось, и предшествующая многолетняя работа за границей служила тому хорошим подтверждением, что я сумел найти эту золотую середину и здраво соизмерять собственные возможности и возможности противостоящей мне спецслужбы. И потому я всегда был готов пойти на разумный риск и с годами приобрел уверенность (может быть, чрезмерную?), что сумею найти оптимальное решение в любой, даже самой сложной ситуации.

Вот и сейчас, быстро просчитав все возможные варианты, я пришел к выводу, что визит Сервэна ничем особенно мне не грозит, а потому уклоняться от беседы с ним нет никакого резона. И потом – разве не мы поставили его перед выбором и заставили искать возможность войти в контакт с советской разведкой?!

– Входите, месье Сервэн, – сказал я и отступил в сторону, пропуская его в холл. – Присаживайтесь, а я оставлю вас на одну минуту. Мне нужно одеться.

Сервэн прошел в дальний конец холла и сел в кресло лицом к двери, как всегда садятся настоящие профессионалы.

А я тем временем зашел в спальню, надел маечку с коротким рукавом, а заодно проделал со стоявшим на прикроватной тумбочке магнитофоном небольшую манипуляцию, подключив к нему штекер от микрофона, искусно вмонтированного Колповским в стоящий в холле торшер. Этот микрофон Колповский установил по моей просьбе через два дня после моей интимной беседы с Ларисой Выжул, когда я остро почувствовал необходимость всегда иметь возможность записать на пленку все, что может произойти в моей квартире.

Снова выйдя и холл, я сел напротив Сервэна и произнес ту же не отличающуюся оригинальностью фразу, которой он начал разговор с Усалевым.

– Чем могу быть вам полезен, месье Сервэн?

– У меня есть к вам просьба и одновременно деловое предложение! – решительно заявил Сервэн, который, как и мы, видимо, руководствовался тем же золотым правилом: если вы хотите, чтобы вас внимательно выслушали, постарайтесь заинтриговать или ошеломить собеседника! Причем желательно, чтобы особый акцент был сделан на последнем слове!

– Как вы сказали? Деловое предложение? – разыграл я неподдельное удивление, хотя теперь мне было совершенно ясно, с чем Сервэн пожаловал ко мне в гости. – А вас не смущает…? – Я поднял указательный палец и сделал рукой круговое движение, очертив контур потолка.

Сервэн понял мой намек и улыбнулся.

– Вы очень высокого мнения о технических возможностях местной контрразведки! И потом, какой смысл устанавливать микрофон в вашей квартире, если вы живете один и к вам никто не ходит?

– Вам виднее, – сказал я, хотя микрофон мог здесь остаться с той поры, когда в этой квартире жил мой предшественник. – Так какое у вас предложение? – повторил я свой вопрос.

– Сейчас я все объясню, месье Вдовин, – ответил Сервэн, и я снова подумал, как поразительно наш разговор похож на тот, запись которого хранилась в моем сейфе. Впрочем, все подобные разговоры похожи друг на друга, потому что говорить по-другому профессионалы просто не умеют!

– Я буквально сгораю от нетерпения, – улыбнулся я, чтобы дать Сервэну понять, что он не ошибся адресом, и я действительно готов выслушать его с предельным вниманием.

Сервэна явно приободрил мой ответ, потому что до сих пор я разговаривал с ним сугубо официальным тоном, каким чиновники обычно разговаривают с назойливыми посетителями. Он в сжатой форме, по-деловому, но очень точно изложил содержание своей беседы с Усалевым, опустив только упоминание о своих настойчивых попытках убедить моего друга отказаться от издания книги.

– И в чем же суть вашей просьбы? – спросил я, когда Сервэн умолк.

– В том, чтобы вы по своей линии убедили или заставили Усалева изъять из своей книги все, что касается моего отца. Иначе, как вы отлично понимаете, это будет иметь самые неблагоприятные последствия для моей карьеры.

Я не стал уточнять, какую «линию» он имеет в виду, и почему я должен «отлично понимать», какие неприятности его ждут в случае опубликования книги, а задал более существенный для меня и для дела вопрос:

– Что вы подразумеваете под карьерой?

– После недавних президентских выборов ситуация во Франции существенно изменилась. Ожидается реорганизация многих государственных структур, включая и специальные службы. Мне конфиденциально сообщили, что в ближайшее время руководитель группы французских советников при госсекретариате внутренних дел и безопасности дивизионный комиссар Фердан будет отозван и отправлен на пенсию. По всем прогнозам, его место должен занять я.

Так вот в чем дело! Планируя вербовочный подход к Сервэну, мы как-то упустили из виду президентские выборы и то, какие последствия лично для него может иметь победа кандидата от Социалистической партии. Осмысливая услышанное, я сразу как-то не обратил внимания, что Сервэн поделился со мной служебной информацией, касающейся возможных перестановок в советническом аппарате при местных спецслужбах! Когда до меня это дошло, я, с трудом сдерживая оперативный азарт, спросил:

– А как вы относитесь к социалистам?

– Я всегда им симпатизировал. Хотя, сами понимаете, никогда не говорил об этом в своем окружении. Официально я голлист.

– Так, ваша просьба мне понятна, хотя я пока не представляю, как можно ее выполнить. А в чем суть нашего предложения?

– В том, что в обмен за это я готов оказать советскому посольству соответствующую услугу.

Вот теперь, когда Сервэн, наконец, прояснил свою позицию, можно было проявить вполне оправданное любопытство и посмотреть, собирается ли он играть в открытую, или намерен втянуть меня в компрометирующую ситуацию и отыграться за поражение, которое он потерпел во время беседы с Усалевым.

– Все это очень интересно, – задумчиво сказал я, а затем задал ему традиционный вопрос, без которого не обходится ни одна подобная беседа: – Но почему вы решили обратиться именно ко мне?

Сервэн был явно готов к этому вопросу, потому что ответил на него без малейшего промедления.

– Во-первых, вы мне по-настоящему симпатичны. Во-вторых, вы занимаете достаточно высокий пост в посольстве, чтобы содействовать удовлетворению моей просьбы.

Ответ Сервэна тоже был достаточно традиционен. Во всяком случае, так или примерно так отвечают все, кто намеревается инициативно предлагать свои услуги иностранной разведке. Однако только француз мог так тонко дать понять, что располагает исчерпывающей информацией о личных и деловых качествах собеседника и занимаемом им служебном положении!

– Благодарю за комплимент, – сказал я и изобразил легкий поклон. – Но почему вы не обратились с этой просьбой к Усалеву или ко мне, когда он еще был в стране?

– Вы знаете, месье Вдовин, в таком деликатном деле я предпочитаю обходиться без посредников. Тем более – журналистов! Кто знает, вдруг Усалеву придет в голову когда-нибудь написать продолжение своей книги и добавить эпизод, связанный с нашей беседой?

Из этого ответа следовало, что Сервэн явно не желал упоминать о том, как уговаривал Усалева воздержаться от издания книги и предлагал ему различные промежуточные варианты. А еще этот ответ означал: Сервэн убежден, что мне не известно содержание его беседы с Усалевым, а следовательно, он не подозревает, что визит Усалева является частью единого замысла, рассчитанного на его привлечение к сотрудничеству с советской разведкой!

– А на каком основании вы надеетесь, что мы захотим повлиять на Усалева?

– То, что он мне рассказал, позволяет сделать вывод: мой отец был очень эффективным агентом и принес вашей стране большую пользу. И если вы допустите, чтобы у его сына была поломана жизнь, это будет не только негуманный, но и во всех отношениях недостойный поступок!

До чего же люди порой уязвимы, оказавшись объектом заинтересованности спецслужб! В том числе и профессионалы! Стоит довести до них добротно составленную легенду и сыграть на самых чувствительных струнах их души, как они готовы поверить в любую чепуху и даже убедить других в ее достоверности!

– И последний вопрос, месье Сервэн. О какой ответной услуге с вашей стороны идет речь?

На этот раз Сервэн ответил не сразу, а после довольно продолжительного раздумья.

– Вы должны меня понять, месье Вдовин… Я патриот и человек долга и чести. Поэтому никогда не сделаю ничего, что может нанести ущерб Франции. Но я мог бы сообщить вам кое-что интересное об американцах. Я думаю, это будет полезно для вас в большей степени, чем тайны «местного двора».

Ну что ж, оставалось только признать, что Сервэн был последователен и логичен в своих поступках, и, следуя по намеченному нами пути, пришел к тому, к чему и должен был прийти: к мысли о секретном сотрудничестве! А все эти слова о патриотизме, о долге и чести – всего лишь красивая обертка, в которую он пытался завернуть старый, как мир, способ ценой своей осведомленности в каких-то секретах купить собственное благополучие! И то, что он рассчитывал не нанести вреда Франции, а откупиться только информацией об американцах, было наивной надеждой, что советская разведка упустит возможность вытрясти из него все, что он знает, и заставить выполнять все ее задания! Неужели он и в самом деле думает, что мы ограничимся только информацией об американцах и не попытаемся втянуть его в длительное сотрудничество? Неужели запамятовал французскую пословицу: «Палец, попавший в шестерни, затянет всю руку», которая на русском языке звучит еще точнее: «Коготок увяз – всей птичке пропасть»?

Но сейчас я не должен был его спугнуть! Главное, как говаривал его знаменитый соотечественник Наполеон Бонапарт, начать кампанию, а после этого будет время подумать и над тем, как ее продолжить! И потому я ответил так, как и должен отвечать сотрудник разведки, оказавшийся в моем положении.

– Вы несколько переоцениваете мое положение в посольстве. Единственное, что я твердо могу вам обещать – информировать о вашей просьбе мое руководство. Видимо, для ее изучения потребуется какое-то время. Как только я узнаю о принятом решении, я дам вам знать.

Как все-таки просто и приятно беседовать с профессионалом! По его глазам я видел: он великолепно понял все, что я сказал, а еще лучше то, о чем я предпочел умолчать! И то, что я сознательно сказал «мое руководство», не уточнив, какое именно руководство я имею в виду. И то, что его предложение будет рассматриваться не в посольстве, а в Москве, и именно поэтому потребуется «какое-то время». И то, что я не сказал, как именно поставлю его в известность о принятом решении, оставив выбор наиболее подходящего способа на его усмотрение.

Его глаза меня не обманули, потому что он не стал задавать мне дополнительных вопросов, а сразу предложил:

– Я живу в одном доме с сотрудником вашего посольства Колповским. Только в другом подъезде, квартира восемьдесят пять. Когда у вас будет, что мне сказать, заходите прямо ко мне. Однако имейте в виду – через три недели я хочу поехать в отпуск, который буду проводить в Алжире, а потом во Франции.

– К вам домой? А как же ваша жена? – на всякий случай уточнил я.

– Пусть это вас не беспокоит. Она не интересуется моими контактами с мужчинами, – улыбнулся Сервэн, и я вспомнил о его любовной связи с женой постоянного представителя ООН.

Я проводил Сервэна, выключил магнитофон, лег на кровать и закрыл глаза.

Неожиданный визит Сервэна (а впрочем, так ли уж неожидан он был?!) давал достаточно пищи для размышлений. Но основной вывод был совершенно ясен: предложение Сервэна следовало принять, но, конечно, при условии, что будет гарантирована максимальная безопасность!

Все остальное: получение информации о деятельности в стране резидентуры, ЦРУ, постепенное расширение круга интересующих нас проблем, закрепление Сервэна и постепенное вовлечение в негласное сотрудничество с советской разведкой – все это было уже производным от главного. Оставалось решить чисто технический вопрос: где и когда осуществить с ним рабочую встречу, чтобы исключить возможность любых провокацией?..

На часах было почти одиннадцать. На океане начался прилив, и ехать на подводную охоту было уже поздно. Возможность хоть немного отдохнуть после напряженной работы во время сессии ОАЕ и получить столь необходимую порцию физической нагрузки была упущена, но я от этого нисколько не расстроился.

Если бы каждый день, да что там каждый день, если бы хоть раз в месяц на долю разведчика выпадала такая удача, какая выпала мне сегодня, можно было бы без особых сожалений пожертвовать всеми видами отдыха и развлечений!