355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Шилов » Попутчик, москвич и водитель (СИ) » Текст книги (страница 4)
Попутчик, москвич и водитель (СИ)
  • Текст добавлен: 19 марта 2017, 05:02

Текст книги "Попутчик, москвич и водитель (СИ)"


Автор книги: Игорь Шилов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 27 страниц)

Небесный ад закончился также неожиданно, как и начался. К этому времени у меня уже не было никаких сомнений, что умру я не от нечеловеческих побоев или кровоизлияния в мозг и даже не от попадания этой вязкой жидкости в организм, а совсем от другого. Мне суждено сдохнуть от воспаления легких, в том случае, конечно, если от них ещё что то осталось, так как дышал я с большим трудом, иногда присвистывая и хрипя, а перепад температур моего тела и воды, по ощущению, достигал ста градусов. Ясно одно, выжить после всего, что со мной произошло этой ночью не удастся при любом раскладе, в этом я твёрдо уверен. А что, разве на это нет никаких веских причин?


В битве за жизнь, несмотря ни на что, я оказался победителем. Стихии не удалось меня ни сломать, ни довести до отчаяния, от которого иногда сходят с ума и тем более не получилось лишить жизни, за которую я держался всеми доступными способами в течении почти целой ночи. Сморило меня, скорее всего, ближе к концу тёмного времени суток, потому что, когда первые солнечные лучи, яркой вспышкой ударили по закрытым глазам, мне казалось будто бы я не спал вовсе.

Наступающий день встретил всё в той же клетке, на том же самом, но уже практически сухом, месте. Не зависимо от того, что ночь прошла достаточно беспокойно и тело моё было покрыто толстым слоем высохшей грязи, превратившейся действительно чуть ли не в цементный раствор, чувствовал себя великолепно. Не терпимо, не хорошо, а именно великолепно. От былой боли не было и следа, и это показалось мне очень странным. Возможно такой эффект дала ночная гимнастика, делать которую приходилось под проливным дождём, а может быть грязь в этом месте лечебная и меня специально сюда поселили, чтобы побои быстрее зажили?

Размышления о том, что на самом деле повлияло на моё самочувствие, были безжалостно прерваны резким рывком за верёвку, так и продолжавшую стягивать мои затёкшие запястья. Человек сделавший это подтянул меня к самому краю стены, словно тряпичную куклу и начал распутывать тугой узел. Одновременно с этим у него получилось перевернуть моё тело с правого бока на грудь, на которой я не лежал уже очень давно. Изменив позу получил такое наслаждение, которое можно было сравнить лишь с освобождением рук от смертельного захвата, давившего на них всю ночь. Я был так благодарен незнакомцу, совершившему такой благородный поступок, что даже когда он, вытянув меня из каземата, пинками под рёбра заставил встать на ноги, не изменил своих чувств по отношению к нему. Тем более этот странный тип, бросив мне под ноги кожаный передник с завязками по бокам, тут же покинул меня, так и не проронив ни слова. Подняв валявшийся на земле предмет, я обнаружил, что передник, при наматывании его на бёдра, легко трансформируется в юбку, точно такую же, какие видел вчера на рыбаках, умело ловивших рыбу в загоне. Уже примеривая на себя выданную одежду, машинально бросил взгляд на фигуру уходящего дарителя. Его зад туго обтягивали сильно потёртые, кожаные шорты, грубого покроя, вызвавшие у меня неподдельную улыбку и весёлые мысли. Странное всё таки существо человек, ещё несколько часов назад я собирался умирать, а сейчас смеюсь, можно сказать без повода. И было бы из-за чего. Ну подумаешь вспомнились жёлтые штаны, из старого советского фильма, которыми, при случае, можно было козырять, как пропуском в высшее общество, ну и что? Увидел бы меня сейчас кто нибудь из знакомых, вот где смеху было бы. Выгляжу то я действительно довольно комично и дело не только в юбке, закрывшей от посторонних глаз грязные плавки. Моё тело, во всяком случае там, куда достаёт ещё немного похмельный взгляд, представляет из себя нечто среднее между общипанной курицей, серо-кровавого цвета и лохматой кошкой, нечаянно искупавшейся в придорожной луже. Оно основательно покрыто слоем засохшей грязи, превратившейся в неотделимую его часть на груди и ободранных коленях. Достаточно сильно, во всяком случае внешне, покалечено, о чём свидетельствует синевато розовый оттенок, в тех местах, где земле не удалось закрепиться, а волосы на голове, представлявшие из себя до сегодняшнего дня привлекательный русый ежик, так и вовсе временно отсутствуют. По моим ощущениям на том месте, где они произрастали, сплошная корка из какого то природного материала, содрать которую даже и не стоит пытаться. Первая же попытка сделать это чуть было не оставила меня без скальпа. Лицо, надо думать, тоже не в лучшем состоянии, те крупные комья грязи, которые удалось с него соскоблить, навряд ли делали его хуже, чем оно выглядит сейчас, но ходить с кусками земли на физиономии ещё противнее, нежели с кровоподтёками и отметинами, оставленными чужими кулаками.

Сообразив, что выгляжу не очень, посмотрел чуть дальше собственного носа. Увиденное дало надежду на то, что не всё так плохо, как можно было бы себе это представить. Люди, мирно ходившие неподалёку, может и были чище, менее ободраны, поцарапаны и надо прямо сказать избиты, чем я, но от меня отличались не очень сильно. Выходит, вчерашний бой без правил и ночная борьба с трудностями природного характера, пошли мне только на пользу. Останься я в том виде, в котором был до встречи с разумными, ну или очень похожими на них, то представляю, как бы смотрела на моё, цвета парного молока с красными подпалинами, тело, эта толпа натренированных мужчин с тёмно коричневым загаром. Даже представить страшно, какие ассоциации в их явно необременённых интеллектом головах мог вызвать такой индивидуум, как я. Ржали бы надо мной без остановки или того хуже, причислили бы к касте каких нибудь меньшинств, если конечно они знают, что это такое.

Анализировать, что для меня лучше, а что хуже, долго не получилось. Тычок в спину, заставил прервать это занятие и обернуться в ту сторону, откуда он был нанесён. Злобное чудовище в шортах, с толстой, грязной палкой в мускулистых руках и одновременно с этим, с аккуратно подстриженной бородой и усами, цвета зрелого подсолнуха, предстало передо мной во всей своей красе. Бесцеремонно разглядывать себя оно долго не позволило. Стоило мне задержать взгляд на серых, без преувеличения скажу, очень умных глазах аборигена немного дольше, чем это делают в приличном обществе, как из его гортани посыпались слова, никак не желающие складываться в предложения, в моей побитой голове. Впрочем и того, за что зацепилось моё увеличенное в размерах ухо, было достаточно, чтобы дойти до сути высказанных претензий.

– Ты! ... шлепок коровий! Чего... своё рыло! Тебе говорю... не мытое!

Чего же тут не понятного? Обидно, конечно, слышать такие слова в свой адрес, но с той частью, что до меня дошла, пожалуй, соглашусь. Не мытое, страшное и гнусно пахнущее существо, лучшего, в данный момент, по отношению к себе, наверняка не заслуживаю. Но даже несмотря на это, я всё же попытался вставить в монолог грозного мужчины пару слов в свою защиту, только помогло это мало. Возможно он не понял меня, а может его склочный характер не выносит возражений, но человек с дубиной стал орать ещё громче, а в порыве гнева даже несколько раз плюнул в мою сторону, пытаясь плевком попасть точно в лицо. К моей радости он промахнулся в обоих своих попытках, но заставить заткнутся меня, ему всё же удалось, пускай и другим действием. Человека, всю ночь балансировавшего на гране между жизнью и смертью, громким криком и слюной не очень запугаешь, да и на работе приходилось сталкиваться с более неуравновешенными людьми, и я бы без сомнений попробовал ещё разок за себя заступиться, но тут произошло такое замечательное событие, после которого все мои возражения были бессмысленны и прозвучали бы, как жалкий лепет. Из уст оравшего на меня гражданина, одетого в шикарные кожаные шорты, обрушилось такое количество родных слов, знакомых любому человеку, когда либо проживавшему на территории российского государства, что попытка чего то противопоставить им была обречена на неудачу ещё в зародыше. Слушая отборный мат, сдобренный ранее не слыханными переливами, я пытался прикинуть, хотя бы приблизительно, куда же это меня занесло, в какие века и столетия? Но память, подвергшаяся, как и всё остальное, непривычным испытаниям, работала плохо. Она, то и дело, выдавала информацию о зарождении «всеми любимых слов» совсем в другое время, мало чем похожее на доставшуюся действительность. В голове выскакивало предположение о том, что русский мат вошёл в обиход лет двести или триста тому назад, в том виде, который мне известен, не раньше, а здесь явно век десятый на дворе, если судить по внешним признакам местных жителей. А если к этому прибавить странный, излишне тёплый и влажный климат, добавить к нему наличие некоторого количества крепких и увеличенных в размерах птиц, зверей и насекомых, то я даже представить боюсь какой год сейчас, на самом деле, в этом месте.

Мои научные изыскания прервал очередной тычок, нанесённый говорливым матершинником чуть выше пупка, от которого я согнулся и почти сразу же быстро зашагал вперёд, так и не разогнувшись, получив в добавок к нему солидное ускорение ступнёй, размера эдак сорок шестого, в район, называемый: «немного ниже поясницы». Пройти вприпрыжку пришлось довольно много, успел даже устать, разозлиться и начать дышать, как загнанная лошадь. Скорее всего мне лишь показалось, что протопал большое расстояние. Организм всё же полностью не оклемался, после перенесённого перенапряжения, вот и преувеличивает нагрузки, и расстояния, с самого утра навалившиеся на него, в разы. Наверняка до моря, к которому меня привели, было не так далеко, как я себе представил и возможно уже обратный путь это докажет. Но будет это немного позже, потому что очередной удар дубинкой, прилетевший из-за спины, заставил меня упасть в мутную отмель, окунуться в неё с головой и снова ощутить себя, более менее, нормальным человеком, правда неизвестно на долго ли.

Прохладная влага произвела благотворное воздействие не только на моё моральное состояние. Она тут же взялась настраивать и мой внешний вид, не заметить этого было невозможно. Проникая в раны, ссадины, синяки и кровоподтёки, солёная бестия вначале принесла боль и страдания, от которых захотелось выскочить из воды словно пробка, но уже через несколько мгновений, когда пришли облегчение и успокоение, я готов был остаться в ней навечно. Но, как известно, ничего вечного не бывает, кому как не мне об этом знать. И, как это часто случается, стоит только вспомнить какое нибудь банальное выражение, так оно тут же и подтверждается. Очередное матерное коленце, из уст моего провожатого, быстро вывело меня из ступора наслаждения, заставило подняться и покорно, словно бессловесное животное, выйти на сушу, где все философские размышления быстро закончились. Крепкий, неожиданный подзатыльник и последующее за ним клацанье зубами, моментально вернули меня на грешную землю, от которой пахло прелой травой, свежей рыбой и, как мне показалось, маринованными грибами.

Обоняние, несмотря на полученные увечья, не подвело. В столовой, куда меня привели ещё с пятью лохматыми мужиками, одетыми по такой же моде, как и я, подавали жаренную рыбу, приготовленную прямо на камнях, лежащих в костре. Запах грибов в воздухе тоже витал, но местный повар их предложить мне и моим спутникам не удосужился, сам же поинтересоваться о наличии этого блюда на кухне не осмелился. Не то чтобы я такой стеснительный или робкий, нет, не поэтому. Спрашивать о гарнире не стал от того, что впервые в жизни ощутил, что значит, по настоящему, быть белой вороной в серьёзном, мужском коллективе, мимо глаз которого ничего бесследно не проходит. Кроме меня у огромного кострища, приютившего в себе приличную кучу разнокалиберных камней, принимали пищу ещё человек двадцать, крепко сложенных и обалденно загорелых мужчин, довольно разного возраста, если судить по цвету волос растущих на их головах и лице. И все они, независимо от количества прожитых лет, с периодичностью маятника, не забывая при этом не культурно чавкать и в пол голоса переговариваться, заинтересованно поглядывали в мою сторону. Заметил это не сразу, уж больно рыба, выданная мне одним из помощников повара, пахла аппетитно и в первые минуты после того, как она оказалась в моих руках, оторваться от угощения был попросту не в состоянии. Оценить количество глаз, одновременно изучающих мою персону, сумел лишь ближе к середине, великолепно приготовленной и непривычно огромной кефали. Беглого взгляда на собственное, полуобнажённое тело хватило, чтобы понять, какой бледный вид оно имеет и что заинтересовало во мне сидельцев возле затухающего костра. Да, вот так и работай по десять часов в сутки без выходных и отпуска, всё лето. Рано или поздно такой график на душевном состоянии отразиться. Удивлённые взгляды сотоварищей по завтраку доходчиво говорят мне, как я, по сравнению с ними, выгляжу. Конечно, прошлогодний загар и двухдневное приключение с обнажённым торсом по пересечённой местности, не позволяют сказать, что я бел, как молоко, но объяснить это глазеющим на тебя людям навряд ли удастся. Да и хрен с ними, этот недостаток, если конечно он таковым тут является, исправиться быстро. Сейчас не о нём думать надо, а о том, за что мне такую честь оказали, позволив нажраться вдоволь. Я же не овощ, так и не понявший до поздней осени, с какой это радости с ним возились большую часть весны и всё лето. Рыбу придётся отрабатывать, это и дураку понятно. Вопрос только в том, как и где?







Глава 4






О том, что не стоит с кем нибудь говорить о проблеме, благодаря которой мне приходится ходить в таком виде, догадался ещё в клетке, а вот о том есть ли смысл вообще с кем то здесь разговаривать, над этим я ещё размышляю.

– Драп! Привели тебе нового напарника – поставил в известность одного из тех пяти человек, с которыми меня водили на завтрак, охранник и криво улыбнувшись добавил: – Смотри и его не скорми собакам, иначе корзину сам таскать будешь.

Примерно так я перевёл длиннющий монолог человека с дубинкой, с которым он обратился к мужику в кожаной юбке, ростом на пол головы ниже меня, но с плечами в полтора раза шире моих. Пока я отсекал всё ненужное в озвученных предложениях, остальные свидетели разговора одними губами смеялись над тем, к кому были обращены эти слова. Причина их смеха мне так и не открылась, но по глазам смеющихся, без труда можно было определить, что ничего хорошего за ним не стоит. Да и глаза у человека, названного моим напарником много о чём говорили. Были они у него серые, по цвету, с небольшим прищуром и наплывом в верхней части, но не это меня заставило задержаться на них дольше чем следовало бы. Неописуемая тоска, злость, отчаяние и одновременно с этим бегающий взгляд загнанного хищника готового порвать любого, кто встанет у него на пути, такого набора я в своей жизни ещё никогда не видел и это притягивало меня больше, чем пугало. Неужели слова про предыдущего напарника этого человека правда, а не оборот речи?

Работа, как и ожидал, нашлась быстро, не зря говорят, что она дураков любит. Вели нас к ней строем, под надзором двух охранников, присутствие которых, впрочем, не помешало мне зыркать любопытным взглядом во все стороны. Глаза мои, а к этому времени тот, для которого рассвет этого дня так на всегда и остался тайной, уже кое-что различал, успели разглядеть хаотично разбросанные, примитивные и довольно хлипкие строения, не имеющие ни окон, ни дверей, а лишь один проём для входа. Заметили они и плоские, соломенные крыши, и стены из тонких, переплетённых между собой веток, сверху обмазанных серой глиной. Не прошли мимо них и три огромных ямы, заполненные мутной водой, как мне показалось, всего лишь на половину, и длинный, убогий навес, построенный из подручного материала, под которым примостилась гора сухих дров, разного размера и несколько отдельно лежащих, толстых брёвен. Чуть поодаль заинтересованный взгляд выхватил кучу свежей лозы, с тремя копошащимися возле неё людьми, обозначившей собой конец обжитой части населённого пункта. Дальше шли всё те же плотные кусты, отдельно стоящие низкорослые деревья, между которых серой полосой бежала узкая дорога, окончательно ещё не просохшая после ночного дождя. В конце её обнаружилась широкая поляна, упиравшаяся одним своим краем в заросли кустарника, а другим в берег моря, сегодня сплошь покрытое белыми барашками. Судя по всему, где то здесь я и буду отрабатывать недавно съеденный завтрак, дальше идти некуда, впереди огромных размеров отмель и вода, в которой, если судить по отсутствию на ней деревянного забора, рыбу не ловят.

Предположение о том, что утреннюю пайку мне выдали в виде аванса, получило своё подтверждение довольно скоро. Стоило только одному из охранников громко рявкнуть, как строй сразу же остановился и моментально стал крошиться на мелкие группки, которые тут же расходились по разным направлениям, но исключительно в сторону моря, где всё же совсем без рукотворных сооружений не обошлось. Сорвался с места и человек за которого я всю дорогу держался взглядом, он быстрым шагом потопал к кустам, потянув за собой и меня. На примятой траве, прямо под открытым небом обнаружились орудия труда, при помощи которых мне, в компании ещё с пятью крепкими мужчинами и предстоит потратить все калории, полученные во время приёма пищи. Хватило одного взгляда на эти примитивные инструменты, чтобы понять, труд мой будет физическим, умственные способности во время переноски грузов обычно мало задействованы, а именно этим меня здесь и хотят заставить заниматься. Вот только понять никак не могу, с какой это радости должен я махать плоской деревянной лопатой и таскать эти, странного вида, носилки? Разве за этим стремился сюда?

Моральное состояние моё было таковым, что я даже не пробовал возражать против прописанной мне трудовой терапии и несмотря на то, что физическое было не на много лучше, вот уже несколько часов упорно тружусь на новом рабочем месте, которое с первых же шагов показалось мне самой настоящей каторгой. За это время я так и не проронил ни слова, да и в мою сторону прилетела всего лишь пара фраз, если из них выкинуть остальное словоблудие, которым страдают все местные жители. Понять о чём они говорили было не так уж и трудно, труднее было сосредоточиться на разговоре. Чтобы справиться с грузом, по какому то ужасному недоразумению свалившемуся на мои, не такие уж и изнеженные, плечи, приходилось использовать не только все свои физические силы, но и прибегать к помощи морально волевых. А пытаться разобраться в чужеродной речи в те моменты, когда практически все твои ресурсы направлены на одну, единственную задачу: дойти до конечного пункта и не сдохнуть, совсем не просто. Если я всё правильно понял из того, что смог уловить мой ослабленный слух, то все разговоры находившихся рядом людей сводились к обсуждению моего цвета кожи, почти полного отсутствия волос на голове и здоровой, но одновременно с этим и хлипкой наружности. А мой напарник, менее разговорчивый, ещё что то проронил на тему распорядка дня и чего то пытался мне втолковать о правилах переноски. По поводу моих физических характеристик высказался каждый из членов этого маленького коллектива, кроме человека, идущего в одной связке со мной, у которого с остальными явно существует затяжной конфликт. Слова, относящиеся к методам перетаскивания грузов, на дальние расстояния и отпущенному на это администрацией времени выслушал внимательно, на остальное попросту не обращал внимания, пропуская реплики мимо ушей и делая вид будто они ко мне совсем не относятся. Опыт вживания в мужской коллектив у меня имеется и тактика молчания, хотя бы на первоначальном этапе, никогда меня ещё не подводила.

Сейчас мы идём налегке, так как груз доставлен до места и поэтому у меня есть возможность подумать о том адском котле, в котором оказался. Определили меня в бригаду носильщиков соли, с этим всё ясно и без дополнительных разъяснений, трудившихся при солеварне, для себя это место я пока так обозвал. В маленьком и не совсем дружном коллективе недавно образовался недокомплект, так что, можно сказать, пришёл я сюда вовремя. Правда моим желанием отрабатывать рыбу именно на этом рабочем месте у меня никто не интересовался, так же, как и не спрашивали моего имени, фамилии и места постоянной регистрации во время насильственного приёма на эту гиблую работу, что, на мой взгляд, не совсем правильно. Хотя о каких это я правилах тут рассуждаю, у меня вообще сложилось мнение, что теперь я чья та вещь, так по хозяйски со мной здесь обращаются. Однако выяснять, так ли это на самом деле, пока воздержался, не до этого, да и не пойму, кто бы мне на этот, казалось бы, простой вопрос, смог дать ответ. Коллеги по работе, только посмеются, если до них дойдёт то, о чём буду спрашивать. Охрана? Они могут ответить, но навряд ли обойдутся только грубыми словами. Напарник? Он, конечно, в моих глазах, за время первого похода с грузом очень вырос, но и его бы я про это не стал спрашивать, наверняка мои проблемы этого человека интересуют меньше, чем свои собственные. Так что временно молчу словно рыба и переношу свалившиеся на меня, между прочим по собственной же глупости, испытания, с гордо поднятой головой, в которой кроме желания, как можно быстрее закончить этот безразмерный день, мало чего осталось.

Уже метров через триста после начала перетаскивания корзины, наполненной плохо похожей на соль массой, я оценил свои шансы на выживание, как самые минимальные. И если бы не напарник с глазами волка, ещё через триста метров моя оценка подтвердилась бы эмпирическим путём. Где то после полу километрового марша этот человек, точно имеющий просто звериное чутьё, ни разу не посмотрев назад, в мою сторону, почувствовал, что нести ношу доставшуюся нам с ним я больше не в состоянии и сделал мизерный перерыв, секунд на пять, позволивший мне не загнуться почти на старте. После этого он каждые шагов двести, двести пятьдесят, делал остановку на несколько секунд, за которую строгая охрана могла, в первую очередь ему, посчитать рёбра, если бы конечно заметила. Это в конечном итоге и позволило мне выдержать все, примерно пять километров, которые мы протопали до места выгрузки продукта. Почему он это делал я не знаю, но благодарность моя ему за это великая, даже несмотря на то, что внешне он выглядит не очень дружелюбно. Да и слова про прошлого напарника, скормленного им собакам, из головы не вылетают. Плевать, всё равно спасибо ему за помощь, пускай даже он мне помог только из-за того, чтобы завтра отправить мою ещё упитанную тушку на корм животным. Главное сегодня, благодаря ему, я выжил, а там посмотрим, что будет.

Полное отсутствие транспортных средств, жестокое отношение к рабсиле, отношения между людьми, спартанская обстановка и примитивная добыча полезного минерала, уже только это позволяет с уверенностью заявить, что судьбе было угодно закинуть меня так далеко или в такую параллель, в которой искать помощи или сострадания у кого либо, даже и не стоит. Мне и моему далёкому товарищу, как оказалось приболевшему очень даже вовремя, надо было надеяться только на себя. Не имело смысла сразу отправляться так далеко на поиски людей. Разумнее было бы обживаться там, куда нас прибило магнитным штормом и постепенно, внимательно изучая окружающую среду, расширять радиус поисков себе подобных. Всё же говорило о том, что с нами произошло что то не ординарное, а не обычное транспортное происшествие. Я же знай себе твердил, как попугай, за водителем заколдованного автомобиля, одно и тоже: "Будем считать, что мы дома". И к чему привела моя самоуверенность, доверчивость и нежелание чуть-чуть подольше поразмыслить над возникшей проблемой, прежде чем делать резкие движения? Эх, вернуться бы на пару дней назад, а лучше бы сразу на проржавевшую до основания остановку, повёл бы себя там совсем по другому. Ладно, сейчас то чего страдать, рвать волосы на голове и посыпать её, да вон хотя бы той же солью? На это и без меня охотники найдутся. Сейчас надо за жизнь бороться. Кажется мне, что здесь она почти ничего не стоит, если людей заставляют так работать.

Прежде чем пришло время идти на ужин, мне удалось ещё три раза засыпать соль в плетёную корзину с деревянными ручками по бокам, ещё столько же раз шагать на выгрузку и обратно, ровно столько же радоваться тому, что не сдох по дороге и бесчисленное количество раз, мысленно, благодарить местного бога за то, что сподобился дать мне в напарники такого чуткого человека, как носильщик по имени Драп. Когда же всё закончилось, даже не думал о том, что завтра, произошедшее со мной за сегодняшний день, снова повториться, я просто шёл, как телок, за спиной напарника, не в состоянии смотреть ни по сторонам, ни себе под ноги. Как и чем набивал желудок, куда, двигаясь словно зомби, пришёл на ночлег, где упал и проспал до утра, после тяжёлого пробуждения меня не интересовало, да и навряд ли бы это вспомнил, судя по состоянию, в котором сейчас нахожусь. А оно у меня таково, что я отчётливо понимаю: жить мне осталось не долго, ровно столько, сколько понадобится времени чтобы добраться до неподъёмных носилок. Сходить, что ли поесть напоследок. Умирать на голодный желудок совсем последнее дело.

Какое количество дней меня и окружающий мир соединяло лишь двести шагов, которые необходимо пройти до следующей остановки, так навсегда и осталось тайной. Возможно их было всего три, вполне вероятно, что пять, может быть десять, я так же не исключаю того, что на самом деле их было и на много больше. Время, застывавшее днём, когда меня кроме этих метров, ничего больше не интересовало и бежавшее с огромной скоростью ночью, когда мой организм пытался, но так и не успевал, восстановиться, превратило мою жизнь в винегрет и заниматься ненужными подсчётами, с такой кашей в голове, было не за чем, да и не в состоянии я был этого делать. Я даже не помню, чем меня кормили, кто пытался со мной заговорить за эти дни, так же мне было абсолютно всё равно, что находится вокруг и какие погодные условия на улице. Перед глазами лишь чужая спина, корзина и циновка, на которую каждый день падаю и с которой каждое утро, всё ещё, встаю. Мне, как простому роботу, чужды вредные эмоции, у меня нет никаких воспоминаний, а будущее продлится лишь до тех пор, пока не сядет батарейка, в моём случае заменённая на обычное сердце – видимо такую установку получил мой организм на время ходовых испытаний на выносливость, хотя лично я ему ничего не давал. Надо думать, у него сработал инстинкт самосохранения, заложенный в любом человеке с самого рождения. Кому то он может не понадобится в течении всей жизни, у кого то срабатывает только определённая его часть, а вот у меня программа включилась полностью. Видно сильнейшие перегрузки побудили её к этому. Ну что же, хорошо, что так. Лучше быть роботом, чем нейтральным овощем, у него хотя бы надежда есть, на перезагрузку или, по крайней мере, на подзарядку, а у овоща будущего однозначно нет, рано или поздно его съедят, или он бесславно сгниёт и, в лучшем случае, пойдёт на удобрение.


Кончилось моё наваждение в один миг, поздним вечером, после очередного, неизвестно какого по счёту рабочего дня, почти в полной темноте, когда по какой то не понятной причине я не отключился сразу и бесповоротно, а лежал на своей жёсткой циновке с открытыми глазами, ни о чём не думая и ни на что не обращая внимания, скорее всего, даже не понимая сплю я уже или ещё нет.

Возня и сопение, а следом за ними удары, хрипы и злобный стон, больше похожий на приглушённый вой, разразившиеся совсем рядом, заставили вздрогнуть, приподняться и почти сразу же за этим резко вскочить. Непривычные шумы доносились из того места, где устроился на ночь человек благодаря которому я ещё жив и от которого напрямую зависит, как долго эта жизнь у меня ещё продлится. Это обстоятельство, надо быть честным и заставило меня выйти из сомнамбулического состояния. Я поступил точно так же, как поступает преданная собака, почуявшая неладное с любимым хозяином, но в отличии от неё не сразу ринулся защищать его, а попытался разобраться, что с ним происходит, и возможно это спасло нам обоим жизнь. Кинься я на тёмную массу, шевелящуюся в темноте словно многорукий бог Шива, без разбора, в ней бы навсегда и остался. Один из тех, кто пытался нанести увечья моему напарнику, в этом у меня сомнений не было с самого начала, без труда бы расправился и со мной. Идти на людей, успешно таскающих тяжести на длинные расстояния не один год подряд, равносильно тому, чтобы броситься останавливать мчащийся с бешеной скоростью поезд с перьевой подушкой в руках, сметёт и не заметит.

Удивляться чёткости мыслей и обдуманной выдержке, вновь появившимися в моём арсенале, времени не было, хотя снова ощущать себя думающим человеком было приятно. Разглядев в темноте спину одного из нападавших, мне хватило ума на то, чтобы не хватать его и не оттаскивать, а поступить достаточно просто и довольно разумно, в сложившейся ситуации. Я сделал шаг в его сторону, наклонился, отыскал тыльную часть сопящей головы, затем соединил свои, ставшие мозолистыми, ладони в замок и изо всех оставшихся сил нанёс удар по ней, нисколько не заботясь о том, что произойдёт с этим человеком после этого. Когда же тело обмякло и стало заваливаться на бок, словно переполненный пакет с продуктами, приобнял его и бережно отнёс в сторону. Чутьё подсказывало мне, что избавить ещё кого нибудь от ночной драки таким образом у меня не получится и надо готовиться к более серьёзным действиям. Так оно и вышло, не успел я выпрямить спину, как в мою сторону посыпался град размашистых ударов, большая часть которых досталась плетёной из веток и обмазанной глиной стене, отчего она загудела и стала местами осыпаться. Я её понимаю, бьют сильно, до меня часть от этой молотилки тоже долетела, правда я вовремя успел закрыться руками и сгруппироваться, так что серьёзного вреда этому вояке мне нанести не удалось. Драться с мужчиной в полном рассвете сил, да ещё к тому же в настоящее время имеющим надо мной физическое превосходство я не собирался, моя задача на много скромнее. Мне надо отвлечь на себя внимание ещё хотя бы одного из коллег моего напарника, предоставив ему шанс самому разобраться с оставшимися двумя. Это всё, на что я сейчас способен, да и требовать большего, с его стороны, было бы не справедливо.

За завтраком я впервые услышал самую краткую речь, за время моего пребывания на солеварне. Она, что вполне естественно, также не обошлась без слов паразитов, но было их так мало и сказаны они были так жёстко, и убедительно, что повлиять на скорость моего перевода их, в более нормальную для меня последовательность, они практически не смогли.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю