Текст книги "Попутчик, москвич и водитель (СИ)"

Автор книги: Игорь Шилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Временная, незаконная глава женской общины собралась в дорогу быстро, уже через час мы вместе с ней шагали по трассе, в сторону районной администрации, где меня будут представлять, как нового главу безымянного поселения.

До самого вечера София развлекала меня рассказами о больших перспективах своей общины, уверяла в том, что я никогда не пожалею о своём решении и даже поклялась, что, как только её старшая дочь достигнет половозрелого возраста, она без раздумий отдаст её за меня. На что я ответил резким и категоричным "нет", так как ненавижу насилия над личностью и вступать в брачные узы с девушкой готов только по любви. Хотя какой в этом убогом краю брак? Так, решили жить вместе и живут, пока не надоест. Регистрации и прочих формальностей, в отличии от общины, за перерегистрацию которой надо платить в казну города сто медяков, по этому направлению нет.

На ночь мы устроились в очень уютном месте, плохо просматриваемом с дороги и находящимся всего в десяти шагах от неё. О нём знают только жители поселения, куда меня сосватали в зиц председатели и поэтому спать здесь можно ничего не опасаясь. София легла рядом со мной, на кучу веток и соломы, заготовленных тут ещё в те времена, когда они ходили в город, как на работу. Не знаю, чего она таким своим странным поступком хотела добиться: проверить мою ориентацию, способность быть сдержанным, когда это необходимо, а может просто пыталась соблазнить. Но добилась женщина, этой необдуманной выходкой, только одного, очередной бессонной ночи для меня. Спать, когда рядом с тобой пускай и не молодое, женское тело, это выше моих сил, после многомесячного воздержания. На большее дамочка могла и не рассчитывать. Одно из моих "не" прямо говорит: "Никогда не заводи шашней на работе – это чревато последствиями". Проходили уже, знаем, а как не крути быть подставным руководителем такая же работа, как и многие другие, ничем не хуже и не лучше их. Так что получить она смогла лишь нечаянные прикосновения, во время частых поворотов моего тела, вокруг собственной оси. Да что там частых, я вертелся словно вентилятор в жаркую погоду и было от чего.

По моим ощущениям до места мы добрались не на много позже, чем братья. Встали затемно, шли быстро, нигде не останавливались, поэтому возле «Одиночки» оказались почти перед самым открытием торгово закупочного комплекса. В дороге я принял, как мне кажется, очень правильное решение, во всяком случае мужским поступком его можно обозвать с полной уверенностью. Негоже мужику, кем бы он не приходился обиженным судьбой детям и женщинам, забирать у них то, что сам же и отдал. Не могу я позволить заплатить Софии за регистрацию общины самостоятельно. Кроме моих денег у них навряд ли нашлись бы другие, а им ещё надо на ноги становиться и есть чего то калорийнее, чем трава с картошкой. Но прежде, чем расставаться с деньгами их надо откуда то достать, а откуда я могу взять медяки кроме, как не из скупки.

– Контора куда нам надо, до которого часа работает? – спросил я, явно уставшую от дальнего перехода женщину, на подходе к знакомым воротам.

– Контора, это что? – спросила она, прежде чем дать ответ.

– Ну это там, где регистрироваться надо – дал я разъяснения.

– Городской совет что ли?

– Наверное он, тебе виднее.

– Они там до самого ужина сидят, а до которого часа не знаю.

– Отлично, успеем всё сделать. Тогда может подождёшь меня здесь где нибудь? Я ненадолго, на час, от силы на полтора отлучусь. Мне в здешний магазин сходить надо.

– Подождать могу, иди конечно, если надо. А я пока посижу, вот хотя бы тут. Отдохну. Чего то устала с непривычки, даже пошатывает – садясь на низкий пенёк у дороги, сказала София.

– Тебе поесть надо. Тебя не от усталости шатает, а с голодухи – сказал я женщине правду о её состоянии. – Ну ничего, это дело поправимое, вернусь перекусим.

Очередь, на удивление, оказалась очень короткой и шла быстро. Крупных сдатчиков добычи, вроде меня, было не много и в час я успел уложиться. Получил за сданную посуду, просто баснословные деньги, за которые не пришлось даже биться. Бутылки у меня приняли по прейскуранту, есть у них предметы, цены на которые стабильно держаться на одном уровне и изменяются в меньшую сторону лишь в том случае, если они имеют не совсем достойный внешний вид. Мои же находки находятся в идеальном состоянии и оценили их по максимальному коэффициенту.

Покинув здание скупки, куда желающих заходить после меня больше не нашлось, забежал на кухню, где также был непривычно тихо и отоварился там. Взял у скучающего повара пол тушки какой то крупной птицы на вынос и тут же, быстрым шагом, двинулся на выход. Её должно хватить на скромный завтрак для двоих проголодавшихся путников, один из которых еле стоит на ногах.

– Я всё. Сейчас поедем и можем идти дальше – появившись перед Софией, так и продолжавшей сидеть на старом месте, сказал я.

– Всё сделал? – спросила она, не без интереса глядя на куриную ножку.

– Почти. Время остальное закончить, ещё будет – ответил я, безжалостно ломая приготовленной живности мощный хребет. – Держи, это твой кусок.

Ходить по улицам нижнего города в сопровождении человека, раньше жившего здесь оказалось гораздо интереснее. Передо мной открылись некоторые исторические факты образования этой части поселения, ещё узнал, что даже несмотря на отсутствие указателей, каждая улица имеет своё название. Кроме этого, меня поставили в известность о том, что самый процветающий бизнес в нижнем городе – это сдача в наём домов, лачуг и отдельных спальных мест, как под навесами, так и просто под открытым небом, многочисленным пришлым, прибывающим в это место в поисках лучшей жизни. Но больше всего удивился тому, что этот район просто изобилует торговыми точками и небольшими торговыми рядами, расположенными на узких улочках прямо возле жилых домов их владельцев. Торговля такая разрешена везде, кроме главной трассы, где она, согласно указанию местных властей, категорически запрещена под предлогом обеспечения беспрепятственного передвижения по ней транспортных средств. Понятно, что руководство города этим распоряжением обеспечивает какие то свои интересы, но населению это решение было подано, по словам Софии, именно под таким соусом. Жителям этой улицы, конечно, можно посочувствовать, зато всем остальным, живущим ближе к окраинам, как весело. Для открытия торговых точек никакого разрешения брать не требуется, сколько бы их у тебя не было, точно так же, как и не требуется платить налог на прибыль с них, что совсем уж удивительно. Услышав про такие вольности, я задал своему гиду вполне резонный вопрос:

– А за счёт чего же тогда существует ваш городской совет? Они что же, там бесплатно все трудятся?

– В городском совете постоянно работают всего несколько человек. Сколько точно я не знаю. А им много ли надо? Вот мы сегодня заплатим сто медяков и считай, что одного из них уже прокормили.

– Как это несколько человек? Мне говорили, что их там много – не поверил я словам женщины.

– Да откуда же много? Сам посчитай. Глава, десять членов правления, этот, который выдаёт регистрации и ещё, наверное, один сторож и смотрительница за порядком и всё. Правда, сколько последних, я точно не знаю. Но даже если, сторожа два и убирающихся в помещении женщин столько же, это же всё равно не так много?

– Согласен, немного, но и не так уж, и мало. Наверняка глава и члены его, хорошие деньги за свою работу получают?

– Нет – удивлённо посмотрев на меня, сказала женщина. – Они совсем там ничего не получают. Во всяком случае, так люди говорят.

– Ну, вот этого уж точно не может быть. Они что, просто от нечего делать там заседают? А за счёт чего же они тогда живут?

– Работают, как и все остальные – не моргнув глазом, сказала женщина.

– Ты сейчас чего, так пошутила? Что значит работают, как и все остальные?

– Ну может работают не так, как ты и я, но дело у каждого своё имеется. У них столько в городе и вокруг него понастроено, столько земли захвачено, что получать ещё что то от горожан, за работу в городском совете, им, наверное, даже и не хочется.

– Вот это другое дело. Теперь понятно всё, а то говоришь бесплатно. Это совсем не бесплатно, это называется за возможность распоряжаться всем, что ещё не поделено, в своих личных целях.

– Может и так, мне то какое до этого дело. С этим пускай городские разбираются, а у нас своего хватает. Сам же видел, как мы живём.

Верхний город от нижнего отделяла примерно двухсотметровая полоса из вечно зелёных деревьев и кустарников, растущих в горах повсеместно. Она же служила и разделительной линией между роскошью, и нищетой, независимо от того, что качество дороги так и не улучшилось, а количество этажей в домах на верху было точно таким же, как и внизу. Однако всё остальное разительно отличалось от ранее мой виденного. Широкая, с ухоженными тротуарами, разбитая на мини кварталы, окружённые с трёх сторон фруктовыми деревьями и виноградниками, улица. Дома, чьё состояние оказалось на столько идеальным, что даже мне, человеку из времени, где есть на что посмотреть, придраться почти не к чему. Люди, своим внешним видом похожи на моих современников, правда отставшие от них на пару десятилетий в плане нарядов и причёсок. Всё это, а ещё наличие остеклённых окон, архитектурных изысков в виде мансард, обложенных серой черепицей и удачных пристроек, делающих жилища шире, ближе к солнцу и более комфортабельными, заставило меня поверить в правдивость ранее слышанных слов. Соглашусь, город этот, на самом деле стоит здесь очень давно. Даже независимо от того, что название мне его не знакомо и расположен он на такой высоте, где в моё время, наверняка, почти круглогодично лежал снег, я не сомневаюсь в том, что ему не один век. Создать такую красоту впопыхах, так грамотно расположить строения, привить культуру поведения жителям за жалкие пятьдесят или даже сто лет невозможно, в тех условиях в которых оказались эти люди.

Подтверждение своим мыслям нашёл буквально через километр после начала верхней части, довольно большого по площади, поселения, в тот самый момент, когда прозвучали слова Софии:

– Нам сюда, городской совет в этом доме находится.

Догадаться, что передо мной административное здание, можно было и без вывески. О статусе постройки недвусмысленно оповещали самые настоящие гранитные ступени, ведущие к массивным дверям, две высокие колонны у входа, подпирающие собой деревянный козырёк и узкие окна, со стёклами в рамах, отражающие синеву бесконечного неба и изумлённую физиономию озадаченного молодого человека, мимоходом заглянувшего в них. Пускай внутреннее убранство строения было не таким, как мне представлялось до встречи с ним, но и его простота не смогла испортить общего положительного впечатления от увиденного. Дома из каменных блоков, не из обычных глиняных, содержащих в себе определённое количество соломы, а именно каменных, грубо обтёсанных и плотно пригнанных друг к другу, мне в этом новом мире попадаются впервые.

– Регистрация здесь – указав направление движения рукой, сказала София, уверенно шагнувшая к одной из неокрашенных дверей первого этажа.

Приблизившись к ней, вслед за женщиной, сумел разглядеть висящую на хорошо обработанном полотне деревянную табличку: «Секретарь», а ниже, написанную более мелкими буквами, другую: «Режим работы». Удивиться не получилось, сопровождавший меня человек резким движением открыл, висевшую на огромных металлических, мне это не показалось, петлях дверь и на нас хлынул поток дневного света, а вслед за ним вполне резонные вопросы находящегося в комнате служащего:

– Вы ко мне? По какому вопросу?

– Мы на регистрацию – ответила ему женщина.

– На регистрацию? Из какой общины? Новой?

Прежде чем ответить, София достала из тряпки, всю дорогу находившейся у неё в руках, кожаный рулон не большого размера, развернула его и бережно положила перед секретарём.

– Вот – сказала она тихо, – замена у нас. Вместо старого главы, нового избрали.

Работник горсовета, без лишних слов забрал грязноватую кожанку, на которой с трудом разглядел лишь тёмные, крупные цифры – одна тысяча сто сорок три и сунул её куда то вниз, а на стол выложил новую, точно такого же размера, но с другим числом. Две тысячи двадцать, было написано на ней, а кроме этого просматривался ещё и квадрат с непонятным рисунком, по всей видимости, так же, как и цифры, выжженный чем то грубым, на абсолютно белой коже.

– Сто медяков, за перерегистрацию – бесстрастно огласил мужчина цену изделия, заставившую Софию засунуть руку в интимное место, находящееся чуть ниже шеи.

– Погоди – остановил я её. – Сам рассчитаюсь.

Задавать дурацкие вопросы чиновнику, в чьём кабинете бюрократизм отсутствовал, как таковой, я не осмелился. Да и что можно спрашивать у человека, стол которого не обременён ни папками, ни печатями, даже простой шариковой ручки или хотя бы обыкновенного грифельного карандаша на этой заштатной мебели я и то не обнаружил. Какой ответ он может дать? В его распоряжении всего две вещи, кусок кожи с иероглифами и медные монеты, с которых он, наверняка, получает лишь очень маленький процент.

Желание разузнать хотя бы что то о цифрах, изображённых непонятным мне способом на отлично выделанной коже, размером примерно десять на двадцать сантиметров, стойко держал в себе до самой улицы. Но, как только мы с Софией оказались на ступенях, поразивших меня своей величественностью ещё при первой встрече с ними, я тут же обрушил на неё град вопросов, вот уже минут пять, как не дающих мне покоя.

– Ну давай рассказывай, что это за тряпку мне выдали? – развернув свиток, перевязанный до этого тонким шнурком, спросил я женщину. – Цифры, что обозначают? А квадрат этот для чего здесь? В нём же и с увеличительным стеклом ничего не разглядеть.

– Всё просто – ответила она, о чём то тяжело вздыхая. – Цифры – это твой личный номер. У каждого главы общины такой имеется. Мужа номер я наизусть знала, да и твой легко запоминается. А квадрат – это печать городского совета, без неё цифры не действительны.

– Соглашусь, проще некуда. И чего мне теперь с этой хреновиной делать? Таскать всё время с собой?

– Да чего хочешь, то и делай. Можешь при себе носить, а можешь мне на сохранение отдать. Муж свою дома держал. И правильно делал. Не окажись её сейчас у меня на руках, нам бы новая обошлась на много дороже. Тебе решать. Ты теперь наш глава – серьёзно, как никогда, сказала женщина.

– Тогда пускай она лучше у тебя хранится. Работа у меня такая, что эта штуковина запросто пропасть может – вспомнив недавнее ныряние в грязь, сказал я. – А так вам, потом, если что, проще будет нового главу себе подобрать.

– Проще? Да мы в тебе то сомневались, хотя ты для нас столько сделал. Другого искать можно очень долго, так что ты уж постарайся не сгинуть, как мужики наши. Очень прошу тебя. И это, зачем свои деньги отдал? Я же специально из тех, что в твоём кошеле нашла, сотню отложила на эти расходы. А ты снова на нас тратишься.

– Ну ты же сама сказала, что я теперь глава вашей общины. Так должен же я хотя бы как то вам помогать? А эти деньги тебе ещё пригодятся, когда начнёте торговлю в городе организовывать.

– Не легко это сделать будет – высказалась София по поводу перспектив своего колхоза, хотя прошлым вечером говорила совсем другое. – Связи, что муж налаживал все утеряны, да и травки ещё до города доставить надо, на себе много не утащишь. Если только вот на рынок сходить и потратить эту сотню. Вдруг ослика, пускай и маленького, купить на неё удастся. Представляешь какая бы подмога нам была.

– А почему бы и не сходить? Пошли, приценимся. Если не хватит, так я ещё добавлю – предложил я женщине, зашагав в сторону нижнего города. – Всё равно же по дороге.

– Нет, совсем не по дороге. Осликов не там продают. Ими на промышленном рынке торгуют – так и продолжая стоять на месте, сказала София.

Я стоял словно вкопанный. Откуда здесь, про промышленность то знают, в этом убогом краю, где деревянные ложки и глиняные стаканы за счастье считают?

– Ты сейчас серьёзно сказала? У вас тут действительно есть промышленный рынок? – с трудом выговорив предпоследнее слово, поинтересовался я.

– Да, есть. Он там стоит – махнула женщина рукой в противоположную, нижнему городу сторону, – где мастерские располагаются.

Глава 14

Промышленный рынок и всё, что к нему прилагалось, расположился с противоположной стороны возвышенности, увенчанной верхним городом. Идти до него не близко, об этом меня предупредили ещё в самом начале пути, но спешить мне сегодня особенно некуда, выходить к месту временной прописки раньше завтрашнего утра не планирую, а на то, чтобы приобрести необходимое для новых поисков снаряжение, много времени не понадобится. Вот я и подумал, отчего бы тогда не прогуляться, в компании с симпатичной женщиной, к этой, ещё не изученной мной, части города, о которой Сильвио в своих рассказах не обмолвился ни словом. Вот же старый хрыч.

София была рада нежданному попутчику. Конечно, на прямую об этом она не говорила, но мне и так всё понятно, болтала бы она всю дорогу без умолку, если бы не хотела, чтобы рядом с ней шагал ещё кто то. Разговоры её вращались, в основном, вокруг одной темы, которой страстная рассказчица пыталась и меня загрузить. Однако мне было совершенно не интересно знать, какое количество и чего она собирается посадить на грядках, и кем думает заселить загон с курятником, я лишь делал вид, что внимательно её слушаю, а на самом деле ждал, когда же наконец покажется новый микрорайон, о котором практически ничего не знаю. Появился он, как это обычно бывает, когда страстно чего то ждёшь, неожиданно. Стоило лишь главной дороге верхнего города пройти самую высшую свою точку, как далеко внизу, у подножия соседней сопки показалась широкая просека, на которой люди упорно продолжали расширять её. А буквально через тридцать шагов стали появляться и рукотворные сооружения, тут уж я не растерялся и перехватил инициативу у так и продолжавшей рассуждать в слух Софии. Пришла моя очередь удивляться и задавать вопросы.

– Это и есть промышленный рынок? – подозревая, что вижу его, прервал я женщину своим вопросом.

– Где? – взглянув на меня спросила она, резко оборвав своё повествование на полу слове.

– Да вон там, внизу.

Посмотрев в ту сторону, куда вела начавшая сужаться дорога, София кивнула головой и сказала:

– Нет, это не рынок. Там лес рубят и мастерские стоят, в которых работают с деревом. А рынка отсюда ещё не видно.

– Большой, наверное, этот район? – оценив размер промышленной части Корабельного, спросил я свою спутницу и тут же задал ещё один вопрос: – А ты, кстати, не знаешь, сколько всего народа в городе проживает?

– Да откуда же я могу знать сколько? Должно быть очень много. Сам то что, не видишь, сколько тут всего понастроено? – повысив голос, ответила женщина. Возможно ей не понравилось, что я перебил её рассказ о далёком доме.

Вижу конечно, поэтому и спрашиваю, но, как можно определить количество людей, по количеству сооружений, мне не очень понятно. А ещё мне совершенно не понятно, как на равнине, отнюдь не больших размеров, затесавшейся между трёх, приличной высоты, сопок, две из которых разделены между собой не широким водным образованием, нашло себе место столько лачуг, сараюшек, крохотных домиков и мизерных участков с загонами для животных.

– Раньше мы здесь с мужем работали – прервав короткое молчание, поставила меня в известность, о части своей прошлой жизни, София. – Он брёвна пилил, а я одежду шила. Не просто нам здесь было, особенно по началу. А потом ничего, привыкли к местным порядкам, а вот к людям так и не смогли. Другие они здесь. У нас дома, как было, если к кому то за помощью обратишься, то всегда тебе с радостью помогут, а здесь всё на медяки переводят. Не заплатишь, можешь даже и не просить ни о чём.

Остаток пути преодолели довольно быстро. Глаза выдёргивали то один кусок муравейника, то другой и так, я за изучением общих видов промышленной части этого, похожего на айсберг, города, а София, впадая в воспоминания о своей жизни в этом месте, которыми она пыталась и со мной поделится, как то совсем незаметно добрались мы до первых строений рабочего района. Постройки, разбросанные вдоль горной дороги, ставшей ближе к своему концу почти пологой, попадались нам на всём её протяжении и ничем не отличались от тех, что стоят в нижнем городе. Но стоило только дойти до равнины, как всё моментально поменялось, причём совсем не в лучшую сторону. Хаотично разбросанные хижины, своим видом напоминающие мне жилые времянки на солеварне и обыкновенные землянки, заставляющие основную трассу вилять между ними крутыми поворотами, откровенная грязь и не убиравшиеся годами кучи деревянного мусора, грызуны бегающие под ногами без боязни, на которых редкие прохожие не обращали никакого внимания, всё это так контрастировало с ранее виденным, что можно было подумать, будто бы мы оказались в совершенно другом городе, а не в одном из микрорайонов того же.

София, легко лавируя между нагромождениями хлама, уверенно вела нас вперёд, к цели, поставленной ещё на огромной высоте. Вскоре мы оставили позади ужасные трущобы и оказались на огромном, ничем не застроенном пятачке, от которого ручейками, во все стороны, растекались узкие дорожки, мало чем походившие на нормальную дорогу.

– Это центральная площадь – сказала мне женщина, как только мы вышли на открытое пространство, которое частично было заполнено громко орущими и сильно жестикулирующими мужчинами, разного возраста.

– А чего это там такое? – кивнув в их сторону, спросил я Софию, даже ни разу не взглянувшую на этот балаган. – Что там у них за собрание?

– Это не собрание. Это бездельники, не желающие трудиться так же, как и все остальные. Собираются здесь каждое утро и колотят друг друга по чём зря, до самой ночи – ответила она, гневно зыркнув в сторону мужчин.

– То есть, как это колотят? Зачем? За что? – не найдя в её ответе хотя бы крупицы логики, задал я сразу несколько вопросов.

– За деньги! – зло бросила женщина.

– Как это за деньги? – так ничего и не поняв, снова спросил я.

– Да очень просто. Выходят два мужика и бьются до тех пор, пока один из них не свалится на землю. А, как только такое произойдёт, тому кто устоял, деньги за это платят. Люди говорят, что совсем не маленькие.

– Это чего же, здесь кулачные бои проводят? – почти догадавшись в чём тут дело, на всякий случай поинтересовался я у женщины, так и продолжавшей идти в быстром темпе.

– Как красиво сказал: «кулачные бои» – посмотрев на меня, ответила женщина. – Но мы это по другому называем. Здесь лентяи выясняют между собой, кто из них самый ленивый. Одним словом, на всю голову отмороженные мужики бьют друг другу морды, только для того, чтобы больше ничем не заниматься.

Я даже остановился, услышав из уст этой, как не крути, хрупкой женщины, такие знакомые слова, которые не должен был услышать в этом месте, где морозы в природе не существуют, ни при каких условиях. «На всю голову отмороженные» – звучит то, как красочно, словно песня народная. Вот посмотри ка, как жизнь сложилась. Много хороших и метких выражений давно забылось, а это прошло через века и всё так же, как и раньше, актуально.

Моя временная заминка прошла мимо глаз, уверенно шагающей к промышленному рынку, женщины. А вот мои выхватили из круга, где толкалось несколько десятков крепких мужчин, спину, которую они отличат от других, казалось бы, точно таких же, без труда и через год, и через два, и возможно, что даже через десять лет. Это была спина моего бывшего напарника по солеварне. Даю, что угодно на отсечение, но это именно она. Эти покатые плечи, чуть сгорбленный, с небольшим наклоном вперёд, торс, всё это отпечаталось в памяти так сильно и так на долго, что спутать её с чьей то другой, у меня ещё долго не получится.

Пытаясь не потерять из вида знакомую женскую фигуру, вот-вот зайдущую за стену очередного сарая, я громко крикнул ей:

– София, подожди!

– Что ещё? Чего ты там застрял? – резко обернувшись, не менее резко, спросила она.

– Подойди, мне сказать тебе чего то надо – зыркая глазами то на неё, то на спину друга, всё ещё находящуюся на том же самом месте, где её и обнаружил, попросил я женщину.

– Ну, что у тебя случилось? – сделав несколько шагов в моём направлении, словно у маленького, спросила у меня Софа.

– Я дальше с тобой не могу идти. Дело у меня здесь образовалось – поставил я её в известность о своих намерениях.

– Какое ещё дело? Ты же говорил, что не бывал здесь никогда. Откуда у тебя могут тут дела взяться? Что, тоже захотелось кулаками помахать, как и эти?

– Ты одна на рынке справишься? – не став вдаваться в детали моего дела, спросил я Софию, явно огорчённую моим заявлением.

– Конечно. Мог и не спрашивать. Я тебя в помощники к себе не звала, ты сам напросился – ответила она, став ещё более жёсткой и решительной.

– Ты подожди шуметь, чего разошлась. Да остановись ты! – Крикнул я женщине, сделавшей уже несколько шагов в обратную сторону, снимая при этом с плеч, ставший почти невесомым, мешок.

– Ну чего ещё?! – недовольно выкрикнула она, стараясь перекричать взорвавшуюся громким возгласом толпу.

– Вот, возьми – сказал я, протягивая Софии пару медяков. – Этого, наверное, хватит на ослика?

Женщина подошла вплотную ко мне, взяла предложенные деньги, посмотрела на них так, как будто впервые такие видела и сказала:

– Возьму, хотя и не должна этого делать.

– Почему не должна? – спросил я, не понимая, в чём состоит криминал моего поступка.

– Потому, что так и не могу сообразить, зачем ты всё это делаешь – стараясь проникнуть внутрь меня взглядом, сложно ответила женщина, на, казалось бы, простой вопрос.

– А тебе не всё ли равно почему? Тебе не об этом думать надо, а том, чтобы завтра твои дети голодными не остались – нисколько не рисуясь ответил я в грубой форме, сам того не ожидая.

– Наверное ты прав, но мне всё равно не по себе. У меня почему то возникает такое чувство, что ты нас всех купить пытаешься. Хотя для чего тебе это, я тоже не пойму. Ладно, потом про это ещё поговорим. Зайди к нам, на обратном пути. Договорились? – сказала София предельно серьёзной и попрощавшись, пошла дальше одна.

– Зайду – тихо сказал я удаляющейся и наверняка, уже не слышавшей меня, женщине. – Обязательно зайду.

Глаза меня не подвели, спина действительно принадлежала моему приятелю, так же, как и я пробравшемуся через все заслоны, кордоны и многочисленные облавы, на которые наверняка не поскупилась охрана солеварни, после нашего побега. Он мало изменился, хотя его, всё так же не бритое лицо, округлилось, а тело приобрело более живой вид. Думаю, мало кто из караульных, да и сидельцев тоже, смог бы сейчас в этом человеке опознать того худого, жилистого старикашку, с волчьими глазами, спина которого ежедневно маячила передо мной на протяжении вроде бы и короткого, но на самом деле, такого долгого времени.

– Вот мы тебя и нашли, Драп – шепнул я ему на ухо фразу, от которой мой приятель дёрнулся и резко обернулся назад.

Слова, произнесённые мной практически без паузы, следом за этими, вынудили меня выдавить из себя глаза, от которых мне и раньше иногда становилось не по себе. Они по прежнему были злыми, колючими, а в этот раз, в добавок ко всему, холодными и совершенно чужими, хотя, как это и ожидал, принадлежали моему приятелю. Не сделай я этого, не знаю, чем бы закончилась наша с ним неожиданная встреча.

– Успокойся, успокойся. Это я, Молчун – проговорил я так же тихо, но очень быстро, опасаясь, что не успею этого сделать.

– Пойдём – зло бросил мне мужчина, вцепившись в мою правую руку своей железной хваткой.

Мы прошли метров триста, прежде чем он остановился, заведя меня за стену полу разрушенной постройки и прислонил к ней спиной.

– Я догадывался, что ты, Молчун, весельчак, каких поискать ещё надо, но не знал что на столько. Свои шутки надо было там, на солеварне демонстрировать, а здесь им не место. Ты меня понял? – сказал мне человек, которого я, казалось, вижу в первый раз в жизни.

Вместо придурковатого балагура, каждый вечер дерущегося с сокамерниками и болтающего всякую хрень, передо мной стоял мужчина, прочитавший, как минимум три книжки и до сих пор помнящий их содержание.

– Ты чего такой напряжённый? Расслабься, мы уже давно на воле или ты так ещё и не понял, что всё уже давно закончилось? – сделал я ему предложение, выразившееся в виде двух вопросов.

– В том то дело, что не уже, а ещё. А это большая разница – продолжил поражать меня, мой резко изменившийся приятель. – Ладно, будем считать, что недоразумение исчерпано, если конечно ты понял о чём я говорю.

Долго думать над тем, как реагировать на перемены, произошедшие с моим знакомым я не стал. Мой жизненный опыт и здесь оказался на высоте. Заговорил с бывшим напарником точно в таком же тоне, как и он со мной.

– Я понял, что ты долгое время умело маскировался, а по возвращении домой решил снова стать тем, кем был раньше. Но и я уже не тот Молчун, с которым ты соль таскал, так что свои замашки оставь для кого нибудь другого. А со мной веди себя проще, иначе не посмотрю на твои заслуги, в деле моей адаптации на каторжных работах и набью твою отожравшуюся на вольных хлебах морду. Ты знаешь, я это сумею сделать.

– Зря обижаешься, приятель – спокойно ответил Драп, глядя на меня снизу-вверх. – Если бы ты знал сколько раз меня здесь уже пытались продать властям, то по другому бы заговорил.

– Так с этого и надо было начинать. Сказал бы прямо: «Владик, кругом враги, веди себя аккуратнее». Я что, не понял бы? – улыбнувшись, сказал я товарищу.

– Жрать хочешь? – перевёл он наш, начинавший заходить в тупик, разговор, в другое, более приятное для уха русло.

– Конечно – не став скромничать, ответил я.

– Ну да, мог и не спрашивать. Помню, как ты жрал на кухне – дружески хлопнув по моему плечу, уже веселее сказал Драп. – Пошли тогда, покажу тебе одно достойное место. А по дороге расскажешь, каким это ветром занесло тебя в наши края и, как это ты умудрился отыскать меня в этой каше.

Пока мой товарищ водил нас кругами между столярных, деревообрабатывающих, чего то строгающих, расщепляющих и прочих мастерских, занимающихся с одним и тем же материалом, я без подробностей, налегая лишь на ключевые моменты, рассказал ему, как безуспешно искал своего единственного «родственника». Затем плавно перешёл к моменту нашей случайной встречи, цели моего визита в этот район и неожиданно вспомнил, что не завершил одно важное дело.