Текст книги "Попутчик, москвич и водитель (СИ)"

Автор книги: Игорь Шилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Подходящее место нашлось не быстро. За прошлый день мне не удалось вырваться из густо поросшего вековыми деревьями горного массива, который не баловал меня и в первую встречу с ним, и сейчас относится не очень лояльно, стараясь всеми возможными способами затормозить продвижение к освободившейся от воды, несколько десятков лет назад, равнине. Светлое, успевшее высохнуть от закончившегося поздней ночью дождя пятно, зелёной и сочной травы, попалось на глаза минут через сорок, находилось оно на склоне небольшой возвышенности, в паре километров от русла ручья, чьё монотонное движение было скрыто от меня плотной стеной, состоящей из кустов, растущих чересчур близко друг к другу и деревьев, возвышающихся над ними острыми пиками.

С самого начало этого похода знал, что легко не будет, но время, проведённое в почти домашних условиях, сыграло со мной злую шутку, я расслабился, почувствовал вкус примитивного комфорта, увидел, что и здесь можно жить в человеческих условиях, и теперь всё это давило на меня с такой силой, что дальнейшее продвижение становилось невыносимой мукой. В голову то и дело прокрадывались мысли, объединённые одной тематикой: "А не вернуться ли мне обратно?"

Приходилось применять запрещённые, в долгом одиночном плавании, приёмы, сдабривать сникший моральный дух лишним глотком воды, пряником, в виде заячьей ножки, отложенной на следующий день и даже снижением темпа движения, что совсем уже было не позволительно. Сегодня, с обнаружением сухого места для стоянки, я твёрдо решил покончить с этим проявлением малодушия и строго соблюдать все правила, не мной придуманные, и доказанные самой жизнью. Приведу в порядок всё, что пострадало во время слякоти, включая и состояние души, и начну набирать обороты, дальше легче не будет, если с хандрой не справлюсь. А о скором возвращении в долину лучше и не мечтать, наверняка какая нибудь смертельная зараза прилипнет от таких мыслей. Она любит прибирать к себе таких слабаков, каким сделал меня хныкающий до недавнего времени дождь.

Глава 11

Первую продуктовую закладку, предназначенную обеспечить мне сытое возвращение, сделал в месте стыка горного образования с низменностью, раскинувшейся у его подножия, на высокой, много чего повидавшей на своём веку, ели. В её ветвях, метрах в трёх от земли закрепил кожаный мешок с набором сырых овощей, способных пролежать не менее десяти дней, столько я отпустил себе на поиски Степана, в этих жарких условиях. С водой в этом месте трудностей не бывает, а вот с продуктами плохо, по прошлому походу помню, какие здесь звери и птицы пугливые, и как с ними трудно договориться хотя бы об ужине.

Оставив несколько килограммов груза на попечении дерева, сразу ощутил на сколько стал легче заплечный мешок. Возможно я и перегрузил его, запихав туда всё принадлежавшее мне барахло, но выяснить правильно поступил или нет смогу только после окончания первого выхода в качестве одиночного поисковика. Советоваться на тему, что может пригодиться в дороге, было не с кем, а опыт у меня только сейчас начинает появляться.

Передвижение по горизонтали, вдоль ручья, где уже один раз моя нога побывала, дало возможность так ускориться, что полянку у водоёма, с неоднократно разводимым на ней костром я достиг на много раньше намеченного срока, всего лишь, через три дня после начала новых поисков. Такое обстоятельство позволило сегодня, ещё перед обедом, начать обживаться на ней, делать её базовым лагерем, а это значит, что завтра, рано утром, я смогу отправиться к месту, где была мной найдена трёх литровая банка и уже оттуда вновь пробовать отыскать зарубки, по которым Степан должен был вернуться к своей машине. Мой внутренний голос настойчиво говорил, что в этот раз я непременно найду своего товарища или по крайней мере то место, где мы впервые встали на землю, начавшую понемногу отходить от катастрофы, произошедшей с ней много веков назад.

К вечеру в моём распоряжении был шалаш, на одно спальное место, мешок с набором продуктов, из расчёта на неделю, три ёмкости с водой, под завязку наполненные солоноватой жидкостью и желание, как можно быстрее отправиться в дорогу, что на мой взгляд, являлось самым важным в сложившейся ситуации. Уверенность в себе и в своих силах, значат не меньше, чем глоток свежей воды и кусок жирного мяса, когда надеяться тебе кроме, как на себя больше не на кого.

Уже лежа в, получившемся очень уютным, шалаше припомнил частично стёртую в памяти картинку своего прощания со Степаном, его благословение моей спины и возможно впервые за всё это время ясно ощутил, как много он для меня значит, этот мало знакомый мне человек, из нашего с ним общего прошлого. За время, что разделило нас, мне довелось общаться со многими людьми, некоторые из которых находились рядом дольше, чем этот водитель колымаги, прозванной в народе "ведро с болтами", завёзший меня чёрти куда и по существу, тем самым, спасший мою драгоценную жизнь. Были среди этих людей и приятные собеседники, и отличные профессионалы, в различных областях деятельности, и хитрецы, как говориться "себе на уме", и даже те, кто почувствовал во мне родственную душу. Но не было среди них ни одного человека, кому бы я мог пропеть три слова из песни, назвать кусок фразы, лишь намекнуть жестом на обстоятельства, и он бы тут же понял, о чём идёт речь. А это, должен заметить, только кажется мелочью и пустяком, а на самом деле, когда вокруг тебя одни болтуны, ставящие слова задом наперёд и не понимающие о чём ты им говоришь мимоходом, много чего значит. Образовавшуюся пропасть между поколениями, за неделю не преодолеть и за месяц она тоже на много меньше не станет, мост через неё строить надо годами и то неизвестно, не рухнет ли он, когда ты полноценно начнёшь по нему ходить.

Двигаться вперёд начал совсем не потому маршруту, которым шёл в прошлый раз. Ощутив себя, после быстрого перекуса, полноценным «одиночкой», двинулся по обратной дуге той, что выстроилась между двумя конечными точками во время прошлых поисков. Чем больше территории будет мной изучено, тем спокойнее я по ней смогу передвигаться впоследствии. Возможно, что мне придётся возвращаться сюда со Степаном и с грузом, и, допустим, как раз в это самое время, возникнет необходимость изменить маршрут, скажем понадобится оторваться от преследователей или злобных животных, в этих местах, снова принявших просто угрожающие размеры. Кто его знает, как там дальше всё сложиться? А как известно передвигаться спокойнее там, где уже ходил, хотя бы один раз. Вот поэтому и решил, пока есть силы, и желание, прогуляться по новым местам.

Находиться одному на совсем не изученной и таящей в себе множество тайн, и опасностей земле, всегда на много проще с другом или просто с хорошим знакомым. Да будь рядом со мной хотя бы собака, я, наверняка, чувствовал себя увереннее и моё передвижение по пересечённой местности осуществлялось бы быстрее, чем сейчас. Мне не приходилось бы беспрерывно оглядываться, осматриваться, проверять толстой палкой, служившей мне и слегой, и копьём одновременно, шаткие, в прямом смысле этого слова, места. Друг, если что случилось, всегда бы пришёл на помощь, на то он и друг, а собака, да у неё нюх на неприятности, и она сама не полезет, куда не стоит, и человека, идущего за ней не пустит в гиблое место, не зря же их называют «другом человека». Но, как бы странно это не звучало и у одиночного хождения, по территории с плохой репутацией, тоже есть своё преимущество, пускай всего лишь и одно. Тебя никто не сможет отговорить совершить безрассудный поступок, который впоследствии может оказаться поворотным моментом, в жизни любого человека, даже такого везучего, как я. Так произошло и со мной, некому было дать мне правильный совет и я хладнокровно вписался в очередную авантюру.

Проходя мимо огромной лужи, с лёгкой руки Сильвио Ивановича названной грязевой, обратил внимание на крохотный солнечный зайчик выпрыгивающий, время от времени, из неё и заигрывающий, по очереди, с моими глазами. Приблизительно определив место, откуда он появляется, остановился. Будь рядом тот же дядя Стёпа, в чьём прагматизме я успел убедиться даже за столь короткое время нашего с ним общения, он бы наверняка уговорил меня не тратить время на это явление, и мы бы прошагали мимо грязи, посвятив драгоценные минуты на более правильные дела. Но его рядом со мной нет, поэтому посоветовать не заниматься глупостями было некому. Минут десять я не приближался к луже и не менял угол осмотра, пытаясь разобраться с тем, что же даёт такие яркие блики, но сделать этого у меня так и не получалось. Вода, густо перемешанная с грязью, словно замерла. Несмотря на порывистый ветер, гуляющий по поверхности не виданного ранее образования, предмет, отражающий солнечный луч, сигналил лишь во время движения и почти никак не проявлялся при моём упорном стоянии на одном месте. Но не зря говорят: «Если Магомет не идёт к горе, тогда...». Я дождался этого, «тогда». Пришло время и одна из планет сдвинулась относительно другой, потащив за собой всё подряд, и яркая вспышка снова ослепила мой самый счастливый, левый глаз.

– Мама дорогая, да это же горлышко от бутылки по грязи плавает! – радостно выкрикнул я, тут же вспомнив ценник в магазине торгового центра «Одиночка», на стеклотару подобного типа.

И вот здесь у меня чуть было не случился припадок полнейшего идиотизма. Скинув с плеч рюкзак местного производства, я словно та мартышка, в глаза которой заглянул удав, пошёл на встречу с солнечным зайчиком. Если бы не мой аккуратизм, возведённый за годы, нашего с ним совместного сосуществования, в религию, здесь бы и закончился мой бесславный путь первопроходца по новым землям, так и не успев, как следует, начаться. Чувство, которое ни выработать, ни воспитать в себе в процессе жизни невозможно, а которое, по моему глубокому убеждению, даётся человеку в момент его зачатия и здесь меня не подвело. Оно заставило опустить голову в низ, направило глаза в нужном направлении, а там!

– Какого хрена?! Откуда столько грязи на моих новых сапогах?! Я их только неделю назад, как купил, за бешеные бабки! А здесь такое! – вырвалось у меня откуда то из груди.

Четыре шага сделанных мной тут же назад, скорее всего и были теми шагами, о которых поётся в одной очень чувственной песне про войну и любовь. Следующий был бы для меня роковым. Куда я попёрся в новой одежде, сапогах, в панамке в конце то концов, самодельную москитную сетку которой я так до сих пор ещё и не испытал в деле? Ну а страховаться верёвками, кто за тебя будет? Ладно они болтаются сзади и не очень на нервы действуют во время ходьбы, а эти долбанные колышки, бьющие почти каждый шаг по коленям, на кой чёрт ты тащил их в такую даль? Растяпа!

Следующий заход в лужу был мной предпринят лишь после полного обнажения и обвязывания торса сразу двумя верёвками, одна из которых тут же начала резать подмышки. Оба моих страховочных троса, к этому времени, были накрепко привязаны к пригодившимся таки колышкам, вбитыми под углом к грязному водоёму, почти по самую шляпку.

– Ну, с богом! – сделав шаг на встречу неизвестному, сказал я и ступил в горячую жижу, пахнувшую так отвратительно, что хотелось проблеваться перед тем, как залазить в неё.

Грязь оказалась вполне нормальной. Найди я её дома, смело можно было открывать фирму по лечению всех подряд болезней. Она практически ни чем не отличалась от той, в которой купаются отдыхающие на побережье Азовского моря и что самое странное, вела себя точно также, не давала утонуть, но и достать то, что пряталось под ногами, также почти не позволяла.

Бутылка в луже оказалась не одна, после двенадцатого захода я практически не сомневался, что нашёл, как минимум, винный отдел в крупном супермаркете. Ощущение было такое, что внизу их, как грязи, но достать сумел лишь пятьдесят семь. Пробовал ещё, но не вышло. Грязь не позволяла поднырнуть на столько, чтобы хотя бы ещё что то зацепить, но я не расстроился. У меня на берегу лежит целое состояние, причём никем не открытое, в том смысле, что бутылки были наглухо закупорены пробками. А кроме этого абсолютно уверен, что со временем это винное месторождение, возможно единственное на весь этот закуток, я отработаю по полной программе, чего бы это мне не стоило.

Гордо обсыхая на солнышке после грязевых ванн, я словно обколовшийся сомелье лежал среди разнокалиберных бутылок, улыбаясь свершившемуся чуду. Кто себе из живущих ранее, я уже не говорю о здравствующих сегодня, смог бы ещё такое позволить? Пойло, четырёхсотлетней выдержки, валяется под ногами, а мне на него наплевать. Могу прямо сейчас открыть любую из бутылок и осушить её до донышка. Впервые такое в моей жизни. Внутреннее содержание ничто, по сравнению с внешним. Вот парадокс, так парадокс.

Взгляд моих воспалённых глаз упал на одну, знакомого вида, бутылку. Отсутствие этикетки на ней и плохо сохранившаяся плёнка на пробке, изготовленной из одноимённого материала, не могли ввести меня в заблуждение.

– Коньяк, что ли? – высказал я свои предположения, еле разомкнув высохшие на солнце губы.

Пробовать прямо сейчас содержимое покрытой грязью бутылки, было равносильно самоубийству. Нет, я нисколько не сомневался в качестве продукта, у меня были сомнения относительно того, как выпитое отразиться на моём самочувствии в дальнейшем, во время перетаскивания обнаруженных раритетов в лагерь. Оставлять их возле лужи? Кто же будет прятать самородок возле рудника или прямо на берегу речки, с валяющимся на нём лотком для промывания породы? Всё это надо тащить в сторону шалаша и там где то закапывать, а как дальше сложится, смогу за сегодня допереть всё или только часть, время покажет. Но вот чего не смогу сделать точно, так это нормально идти после подпития. Никуда этот выдержанный алкоголь не денется, будет возможность ещё нажраться, подожду до лучших времён, не может же быть всегда хреново. Достаточно того, что уже прямо сейчас выгляжу словно свинья, на этом пока и остановимся.

На умывание потратил большую часть имеющейся у меня воды, но помыться, как следует, всё равно не вышло.

– Не страшно, главное голову отмыл – подбодрил я себя. – Пойду голым. А чего такого? Кто меня тут знает?

Последний переход от лужи наглядно показал, что времени на то, чтобы добраться к ручью до темноты, со всем имеющимся у меня имуществом, практически не остаётся. Ничего не оставалось делать кроме, как начать рыть яму на промежуточной стоянке, куда к началу сумерек было доставлено всё, чего выловил за сегодняшний день. Закончил с ней возиться в полной темноте, под яркий свет костра, полыхающего рядом. Придал земле все пятьдесят шесть бутылок примерно в километре от шалаша, себе оставил лишь ту, что больше остальных понравилась своей изящной формой. Копаться даже в рыхлом грунте одним ножом оказалось не очень удобно, вот и задержался. Схрон готовил основательно, некоторому количеству выловленной из грязи посуды, придётся в нём находится на много дольше, чем этого бы мне хотелось. Но моё передвижение с ней по просторам плохо изученной местности показало, что больше двадцати бутылок одновременно тащить на себе не реально, попросту некуда их рассовать.

Спать улёгся здесь же, бродить в поисках основной своей стоянки в темноте, когда силы твои на исходе и там, где тебя на каждом шагу подстерегают неприятности, не лучшее из занятий.

Такой беспокойной ночи, как эта, не было у меня ещё никогда в жизни, даже первая ночёвка на солеварне показалась мне не на столько противной, как эта. Тело моё, почти полностью покрытое тонким слоем засохшей грязи чесалось и зудело, отсутствующие на голове волосы, казалось всё время шевелились, глаза слезились, а во рту было так противно, что постоянно хотелось отплеваться.

Утро облегчения не принесло до тех пор, пока не добрался до воды, а принятая прямо в ручье расслабляющая ванна, дала основание думать о том, что сегодня куда либо идти не стоит, так как в тёмное время суток я практически не спал. А кроме этого, возникшие на почве соприкосновения с грязью нарушения в органах зрения и обоняния, могут завести потерявшего их, пускай и на короткое время, путника, совсем не в ту сторону, а здесь это очень чревато.

Уже лёжа в шалаше и ощущая его, оставшуюся ещё с ночи, прохладу я размышлял над тем, как мне чертовски вчера повезло. За один день смог обеспечить себя на несколько месяцев безбедного проживания в этом обществе. Если бы не Степан, то уже сегодня днём, после отдыха, я мог бы топать обратно и жить спокойно, до тех пор, пока не проел бы все бутылки, которые сумел бы унести за один раз, а потом снова вернуться сюда, вытащить оставшиеся и питаться ещё пару месяцев на них.

– А может действительно податься в одиночки и не придумывать больше ничего? – спросил я себя, уже закрывая глаза.

Отоспавшись, оставшееся после фиесты время посвятил охоте, приготовлению пойманной дичи и сортировке ставшего просто неподъёмным, основного мешка. Хождение с ним и найденными бутылками побудило меня часть шмоток, находящихся внутри этого гиганта оставить в лагере, рядом с припасами, отложенными ранее. В старый мешок ушли вещи, полученные на ферме, неприкосновенный запас спичек, часы, часть кожаных и тряпичных мешочков, в одном из которых лежали все имеющиеся у меня в наличии местные деньги, а так же тапочки, доставшиеся мне в подарок от Дена, обойдусь пока без сменной обуви.

Вечер провёл за рюмкой коньяка, при свечах, под заунывное завывание плохо владеющего языком певца. Ну, а как прошла очередная ночь, для меня на всегда так и останется загадкой, четырёхсот звёздочный, элитный алкоголь сделал своё дело.

Вот, что значит хороший напиток, это вам не палёная водка из круглосуточного магазина. Утром не ощутил даже следа похмелья. Наоборот, во мне всё кипело и клокотало, и я готов был к новым свершения и даже подвигам, ну естественно после одиннадцати.

Ещё до обеда оставил позади и старую грязную лужу, и две новых, тратить время на изучение которых сегодня, желания у меня, во время знакомства с ними, отчего то так и не появилось. Возможно позже займусь этими кладовыми, много позже. Сейчас передо мной стоит другая задача, надо выйти на точку, откуда начну вести поиски Степана, вдвоём таскать тяжести проще, да и страхующий на берегу мне бы тоже не помешал. Воспоминания о прошлых подныриваниях, вызывали в организме непроизвольную дрожь и смятение чувств. Кто может гарантировать, что в следующий раз из грязи я вытащу не бутылку, а скажем частично разложившуюся мумию? Вот то то и оно. Разрыва сердца у меня, возможно и не случиться, но заикаться, после такой встречи, можно начать в лёгкую.

Доля замешательства на моём лице, во время выхода на поляну, где оставил своего заболевшего товарища, составляла, что то среднее между семьюдесятью и девяносто восемью процентами. На том же самом месте, откуда я уволок в прошлый раз трёхлитровую банку, стояла точно такая же. Всё её отличие от прошлой заключалось лишь в том, что она была на половину заполнена мутной водой.

– Вот же сукины дети! – выругался я. – Такой коньяк и тот забодяжили.

Присев на зелёную, с не яркой желтизной травку, метрах в трёх, наверное, от банки, сейчас я ни в чём не уверен, долго смотрел на неё. За это время тара ни разу не шевельнулась, вода в ней не исчезла, не поменяла цвет и черти из ёмкости, чего я боялся больше всего, тоже не полезли.

– И чё тогда это такое? – спросил я себя, стараясь сильно не раздваиваться.

– Стёпа что ли, падла, решил надо мной поиздеваться? Или кроме нас, тут ещё какие то мудаки объявились? – сделал я, несколько ответственных предположений.

Ответ сразу не пришёл, а стало быть ждать его дальше и вовсе не стоит. Самым правильным и верным решением в сложившейся ситуации, будет то, что лежит на поверхности. Надо хватать банку, пока не исчезла и топать дальше, не стоит тормозить поиски человека, возможно, оставившего её. Только он сможет дать внятные ответы на животрепещущие вопросы бытия и сознания.

Двое суток и ещё пол дня потратил на поиски зазубрин на деревьях, и они мне, таки то, показались. Не все сразу конечно, но и те, что нашёл, радость принесли великую. Достаточно было найти хотя бы три из них, а уж прямую провести между трёх точек как нибудь сумею. У меня же в распоряжении оказалось сразу пять отметин и сейчас я практически уверен в том, что завтра, ну в крайнем случае после завтра, найду и «москвич», и тяпку с граблями, и Степана, а куда он от них денется, со своим самогонным аппаратом.

Проявив исключительную выдержку, я не побежал сломя голову на встречу своему счастью. Выбрал место для ночлега, обустроил его, поймал на ужин мелкого цыплёнка и вечером, отдохнувший, и гордый за правильно принятое решение, наслаждался звёздами, начинавшими осыпать темнеющее небо. Если Степан Сергеевич на месте, то несколько часов разлуки с ним, ничего для нас обоих не изменят, а если его там нет, то я без лишнего промедления, сразу же смогу продолжить свои поиски. Дополнительный отдых очень хорошо поспособствуют этому. Далеко уехать от места нашей высадки он не сможет и мне должно будет хватить сил в тот же день найти его новую стоянку. Да, грамотный подход к делу великая вещь.

Ещё вчера вечером я точно знал, что спешка хороша только в одном случае, а сегодня, ближе к полудню, напрочь забыл об этом. Получив направление движения, передвигался от одной контрольной точки до другой, не обращая внимания абсолютно ни на что. А какой смысл смотреть по сторонам? Один раз мы здесь уже прошли, стало быть и в этот я спокойно преодолею не такое уж и большое расстояние между двух стоянок моего приятеля.

Судьба, решившая наказать меня за беспечность, привела в действие свой коварный план решительно и без всяких скидок на мою молодость, и добродушный характер. Она позволила сделать мне лишь один не верный шаг, второй был уже в пустоту, мгновенно затащившую меня в свою жадную, всепоглощающую пасть. Мне не оставили времени ни на принятие грамотного решения, ни на возможность оглядеться и даже испугаться, как следует, тоже не дали. Миг и я по уши в вязкой жиже, дна у которой, как говорят знающие люди, не существует, а края, словно мягкая губка, если их не трогаешь, то выглядят словно обычная земля, а стоит только задеть проседают, при малейшем давлении на них. Моего, автоматически работающего, сознания хватило лишь на то, чтобы схватить глоток воздуха и закрыть глаза, при полном погружении, и всё, в таком состоянии я быстро начал опускаться в бездну, не понимая, отчётливо, на каком ещё свете нахожусь.

Вся жизнь соткана из противоречий, больших, средних и совсем маленьких. Вот одно такое, мизерное и, казалось бы, совсем незначительное, оказалось решающим в моей борьбе за возможность смотреть в голубое небо, радоваться пению птиц и огромному желанию ещё хотя бы раз ощутить под ногами твёрдую землю. Не поддайся я на уговоры продавца, несколько дней тому назад, этого достойного и очень симпатичного юноши, представителя самой важной профессии на земле, встань на защиту своих кровных, жёстко и бескомпромиссно, и чтобы из этого вышло? Да, пожалуй, для меня бы ничего хорошего. Но я предпочёл сдаться его напору, вежливым уговором и безграничному обаянию. Не помню, что из этих его качеств стало решающим, на чём конкретно я сломался, однако копьё, приобретённое мной по его настоятельной просьбе, за немалые деньги, оказалось в тот день у меня в руках, точно так же, как и сейчас, и благодаря ему, моя жизнь получила пускай и призрачный, возможно и не сбыточный, но шанс. Шанс на спасение. Толстая палка, за которую в момент падения держался обеими руками, зацепилась за что то твёрдое, там на верху и не позволила ступням провалиться глубже, чем на два с половиной метра. Ещё даже не понимая, что произошло, но ощутив внешнюю поддержку, резко рванул вверх и вытянув голову на поверхность, жадно схватил ртом, показавшийся горячим словно пар, висевший над бездной в огромных количествах, воздух.

Какое то время моя, покрывшаяся слизью и травой голова так и торчала, словно поплавок над грязным водоёмом. Но совсем скоро согнутые в локтях руки стали подрагивать, намокшая одежда, а особенно всё, что лежало за спиной, в огромном мешке, снова предприняли попытку утянуть меня обратно, в низ, просто с нечеловеческой силой. И вот тут то мне стало страшно, даже не страшно, меня охватил самый настоящий ужас. Помощи ждать неоткуда, силы на исходе, а умирать ох, как не хочется. Решение снова окунуться с головой в грязную воду, пришло само собой. А что мне оставалось делать? Надо было избавляться хотя бы от мешка, но для этого руки необходимо по очереди отцепить от палки. Делать такой трюк в положении сгиба? Не знаю? Лично я не решился на такой шаг. Всё моё существо подсказывало, что проще и легче будет осуществить это в другом положении. Сделав два глубоких выдоха и вдоха, выпрямил руки и тут же оказался в мрачной тишине, забившей уши, и глаза. Сначала оторвал левую кисть от копья и быстро снял с плеча лямку, плотно прилипшую к рубахе со стороны груди, затем тоже самое проделал с правой рукой и такой же точно лямкой, резко надавившей на плечо с удвоенной силой. Облегчение наступило сразу же и не только от того, что вынырнул, ушедший искать дно мешок сбросил с моих плеч килограмм пятьдесят, а может и все сто, ощущение у меня, после его ухода, возникло именно такое.

Выход силой сделал так виртуозно, что палка, примявшая своими краями жирный чернозём даже, не провернулась в нём, ну а кувырок мордой в грязь у меня всегда хорошо получается, с его исполнением проблем и быть не могло. Последние силы оставил во время ползания по пластунски, возможно я и переборщил с расстоянием, но не зря говорят, что для бешеной собаки семь вёрст не крюк, а моё состояние сейчас можно спокойно приравнять к пограничному с таким.

Минут десять, после окончания эпопеи выхода из грязевого проруби, лежал на спине и не двигался. Потом, перевернувшись на бок, столько же, примерно, молча смотрел на копьё, всё ещё лежащее поперёк ловушки, а остальное время из полу часового незапланированного отдыха, клялся этому неодушевлённому предмету в вечной верности и обещал ему, при первой же возможности, улучшить его боевые характеристики. Не забыл и продавца из магазина, в присутствии товара, проданного мне этим человеком, дал слово отблагодарить душевного парня, каким нибудь антикварным алкоголем из своей новой коллекции.

Движение продолжил сразу же, как только пришёл в себя от экстраординарного события, ровно через пол часа после выхода на сушу. Засиживаться на одном месте теперь для меня большая роскошь. Ревизия карманов и навесного имущества показала, что в моём распоряжении совсем не осталось продуктов, правда в наличии копьё и нож, ложка и два камня, с помощью которых я давно научился разжигать костёр, две кожаных фляги с питьевой водой, на которую погружение не оказало никакого вредного воздействия и три метра тонкого шнура, вещь, которую и утопить было бы не жалко. С голода я конечно не помру, разной шантрапы под ногами шляется немерено, да и от холода тоже хворь со мной не приключиться, но вот шагать в одежде, прошедшей грязевую обработку и в сапогах, пускай и избавившихся от основной жижи, но имеющих внутренний, и внешний вид не очень достойный, долго мне будет не под силу. В связи с этим, все оставшиеся надо в срочном порядке направить на преодоление расстояния, разделяющего меня и места приземления нашего спускаемого аппарата, а уж там действовать по обстановке, либо гулять на радостях, либо долго думать с горя, но у костра и желательно с куском мяса в руке.

Я всю жизнь был очень способным учеником, не всегда усидчивым, не каждый раз исполнительным, но таким понятливым, что все вокруг только диву давались. Мне никогда не надо было разъяснять по два раза то, что другим не давалось и за десять, вот и сейчас, я так хорошо, а главное так быстро всё понял, что теперь иду и глаза от земли не отрываю. Ноги ставлю аккуратно, первый шаг на подозрительное место делаю без нажима, второй наоборот давлю так сильно, на сколько сил хватает и постоянно пускаю впереди себя проверенного товарища, копьё, прошедшее со мной пускай только воду, но зато, как зарекомендовавшее в ней себя.

Бесследно такая затяжка в движении пройти не могла, времени на то, чтобы добраться к нашему входу в этот мир потратил почти столько же, сколько и в тот злополучный, первый день своего, такого долгого, похода. А сейчас я совсем не похож на мальчика из магазина, и силы во мне раза в два больше и веса, килограмм на двадцать меньше. А где результат, спрашиваю я вас? Нет его. Вот, что с нами делает страх, перешедший в кошмар, а затем и в леденящий душу ужас.

Место узнал сразу. Оно, и всё, что росло на нём, почти не изменились с момента нашего с ними расставания, но остальное выглядело по другому, совсем по другому. Ни Степана, ни его чудо автомобиля, ни даже следов от колёс, выворотивших комья жирной земли наружу, на месте этом не оказалось. Не было их и рядом, и за кустами, проверенными мной в первую очередь. Не нашлось следов от деятельности моего приятеля и его техники, и в ближайшем обозримом пространстве, содержащем в себе много чего кроме того, что могло бы напоминать о них. Кроме одной вещи, конечно, не заметить которую, даже при огромном желании, не удалось бы. Её я увидел сразу, но подходить близко к ней, окружённой с трёх сторон плотными кустами и редкими деревьями, не решался пока не осмотрел все окрестности и всё, что творилось вокруг этого заповедника.

Выглядела она одиноко и эксцентрично, среди зелёного хаоса названного кем то очень рассудительным природой, и от этого смотрелась ещё симпатичнее, чем это было бы в паре с каким нибудь другим неодушевлённым предметом из той же обоймы. Не портила её совсем не много завышенная высота. И небольшие рыжие вкрапления, образовавшиеся там, где их не должно было быть и в помине, не шли ей во вред. И самое удивительное, что хуже она не становилась даже при отсутствии совсем крохотной детали, предназначенной не только для улучшения конструктивных особенностей, но и для придания изделию определённого шарма и эстетичности. Вот уже, что то около часа, глаза мне мозолит самая обыкновенная коса, которой у меня дома косят обычную, такую же, как и здесь, зелёную траву, и о которой в этих местах мало кто знает, что не способствует ни производительности труда, ни, в конечном итоге, благосостоянию местных фермеров. Но это всё мелочи, по сравнению с тем ребусом, который загадал мне человек оставивший этот инструмент там, где мы с ним были бодры, в меру веселы и не ведали того, что уже относительно не молоды.