Текст книги "Попутчик, москвич и водитель (СИ)"

Автор книги: Игорь Шилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 27 страниц)

– Мы чего же, в прошлое провалились? – спросил он и тихо застонал.

– Нет, наоборот, в будущее. Только, как мне кажется, оно здесь ничем не лучше прошлого. Тут видишь ли в чём дело, потоп у нас там произошёл, всемирный. Вот после это они тут и посчитали, что лучше будет новый календарь создать – решил я всё сразу вывалить на раненого в голову, пока он ещё в сознании.

– Потоп? Всемирный? Как же это так? Из-за чего? – испуганно глядя на меня затараторил старик и спросил: – Это что же тогда получается, я здесь с тобой лежу, а Люба моя там, дома, уже погибла?

– Прости дед, но выходит, что так – ответил я ему.

– Водички дай попить. Что то плохо мне совсем стало, помираю наверное – прикрыв глаза, тихо сказал дядя Стёпа.

Оказалось и в таком возрасте любовь бывает. Степан так убивался по своей супружнице, что я был вынужден потратить лишних двести грамм воды, чтобы привести его в чувство. Никогда бы не подумал, что в его преклонные годы такое возможно.

Перетащив лежащего на носилках больного поближе к костру, бегло осмотрел второго пациента, а не обнаружив особых изменений в его состоянии, влил ему в рот пару глотков воды и затем сразу же приступил к обязанностям шеф повара. Скоро намечается обед, а у меня толком ещё ничего не готово. Сдаётся мне, что сегодня мы и шагу не сделаем по направлению к долине. У Степана имеется целая куча вопросов, на которые стоит дать полные и если позволит время, абсолютно развёрнутые ответы, не поведу же я своего современника к местным жителям, с его скудными познаниями о них. Не к чему нам светиться здесь, со своим перелётом во времени. Кто может дать гарантию, что никто из живущих в этом будущем, не захочет использовать нас, как подопытных кроликов или того хуже проводников через время и пространство, тем более толку от нас ни в том, ни в другом случае, нет никакого.

Глава 19

Весь прошедший день я, как и тысячи других землян, проживающих в триста семьдесят третьем году новой эры, страдал повышенной слово отдачей. Человек, на которого был направлен поток информации, исходившей из меня с невиданной им доселе скоростью, даже несколько раз просил прервать мою болтовню, ссылаясь на своё не совсем идеальное состояние. Вняв его просьбам не на долго затыкал словесный фонтан, но выждав какое то время, снова давал возможность ему заработать в полную силу. Мне просто необходимо вылить на моего собеседника весь поток этой воды из слов, чтобы уже завтра забыть о нём и заниматься тем, от чего будет зависеть моя, его и того, кто так до сих пор и не пришёл в сознание, жизнь.

Несмотря на заверения Степана о том, что уже завтра он сможет передвигаться на своих двоих, лишь изредка опираясь на какую нибудь крепкую палку, я всё же сделал вторую волокушу. Груза набирается столько, что одни носилки не смогут вместить его и обездвиженное тело моего раненого друга, в своё ограниченное пространство. Оставлять же здесь вещи, которые в этом мире просто бесценны я не рискнул. Конечно, автомобиль перед уходом замаскирую, следы пребывания рядом с ним людей уберу, даже тела погибших от наших рук и те оттащу на более приличное, от транспортного средства, расстояние, но гарантировать, что машину, так же, как и мы вчера, не обнаружат по чистой случайности, я не могу. Вот и приходиться забирать всё, что считаю самым ценным и не очень габаритным, да и незнакомцы принесли нам много чего такого, что хотелось бы тоже увезти с собой, на волокущемся по земле транспорте.

Впитавший в себя информацию о местном мироустройстве Степан, помогал мне, как мог и не обращая внимания на своё лежачее положение, сделал достаточно много замечаний и предложений по поводу находившихся в автомобиле вещей. Так именно он настоял на том, чтобы мы непременно в этот раз забрали с собой его самогонный аппарат, о котором я тоже подумывал, но сомневался, стоит ли сейчас, когда нам и так будет непросто в дороге, тащить эту громадину вместе с остальным имуществом. Габариты у агрегата достаточно внушительные и он займёт почти половину свободного места на носилках. Старый самогонщик, знавший своё изделие, как отче наш, попросил приволочь к нему саму конструкцию, ключи и отвёртки, и заверил меня, что ровно через час у нас будет компактный и легко переносимый предмет, аккуратно завёрнутый в холщовый мешок. Кроме этого, он перебрал все свои запасные железки и выбрал из них те, что показались ему особо ценными, заставил меня скрутить все зеркала, кое что свинтить с двигателя, а так же выволочь из бардачка тяжеленный мешок с мелочью, которую он складывал туда на протяжении последних лет, сразу после того, как она перестала чего либо стоить. Забрали мы с собой и запаску с аптечкой. Колесо конечно тяжёлое, но выглядит эффектно и за него можно будет много чего запросить, а аптечка места почти совсем не занимает и лекарства в ней такие, которые просто жизненно необходимы людям преклонного возраста, как сказал дядя Стёпа.

Шмотьё убиенных бандитов перебрал сам, Степан в этом деле ещё совсем новичок и доверять ему такое ответственное дело побоялся. Для него, что то может показаться совсем не нужным, хотя здесь за это могут просить просто огромные деньги. Изучение чужого барахла не дало ответа на главный для меня вопрос, касавшийся принадлежности жмуров к какой то конкретной группе людей. Не было среди него ничего такого, чем бы они отличались от нас или других одиночек, хотя одежда их явно была приобретена в другом, более респектабельном месте. Не нашлось у них никакого то специфического оружия, мы получили лишь три простеньких ножа, в кожаных ножнах и три обычных копья с металлическими наконечниками. Не перепало нам и огромного количества денег, в их кошельках лежало всего сотен пять медяков и одна серебряная монета, номиналом в пятьдесят копеек, выпуска одна тысяча девятьсот двадцать четвёртого года. Да и сами мешки, тряпки, кожаные изделия не отличались повышенным качеством. Правда на теле одного из покойников, а если быть более точным, то на его шее, на шнурке, обнаружилась одна вещица, которая меня заставила на время задуматься, но и она не давала повода причислить эту компанию к людям из высшего общества или к группе каких нибудь местных отморозков. Женское золотое кольцо, с огромным красным рубином, может оказаться у кого угодно на руках, при здешней то неразберихе. Даже самому последнему неудачнику может раз в жизни повезти наткнуться на клад или на перстень, грамм так на тридцать, одиноко валяющийся среди местных болот. Исходя из этого я остановился на том, что люди эти могут быть, как обычными искателями, у которых от увиденного просто снесло крышу, так и теми, о ком говорит весь торгово-развлекательный центр "Одиночка". И, как мне кажется, про них лучше забыть сразу же после того, как мы покинем это место и никогда про этот случай нигде не заикаться. Так всем будет спокойнее, и живым, и мёртвым.

Драп открыл глаза утром, во время очередной перевязки, которую я проводил под руководством Степана, строго следившего за тем, чтобы не происходил перерасход драгоценного самогона, которого у нас осталось всего лишь десять литров с хвостиком. Остальное, его производитель, самым наглым образом выпил, причём в полном одиночестве или использовал на бытовые нужды, во время своего проживания на этом месте.

– Где я? – спросил местный житель, глядя на нас, после моего неосторожного движения, наверняка причинившего раненому человеку сильную боль.

– Всё там же, в лесу. Лежи спокойно и не дёргайся, у тебя здоровенная рана в боку. Я ей, как раз сейчас и занимаюсь – ответил я ему.

– Пить дай, плохо мне – бледнея прямо на глазах, попросил мой бесстрашный товарищ.

– Терпи, сейчас не могу, надо с дыркой твоей разобраться. Не стоит её долго держать на свежем воздухе – отказал я ему в просьбе, не в силах разорваться.

– Сколько я так валяюсь? – превозмогая боль, спросил Драп.

– Сутки с лишним. Помолчи пока, не то я тебе опять чего нибудь не так сделаю – попросил я больного.

– Как думаешь, сдохну? – не обращая внимания на мою просьбу, спросил раненый.

– Смешно. Да ты ещё всех нас переживёшь – продолжая отрывать прилипшую к телу повязку, порадовал я пациента. – Валяешься тут понимаешь, когда другие пашут в поте лица. Да разве от такой жизни дохнут. А царапина твоя, при таком лечении, уже через неделю пройдёт. Так что давай, лежи спокойно, не задавай дурацких вопросов и не мешайся.

Мне и до этого было известно, что жизнь тягловых животных не так проста, как кажется с первого взгляда, но я не подозревал, что она тяжела на столько. За первые пол дня хождения, с грузом в руках, вымотался до такой степени, что стало абсолютно всё равно, чего происходит вокруг, о чём думает больная голова Степана, как ведёт себя плохо зашитый мной рубец Драпа, меня даже не интересовало буду ли я завтра жить. Хотелось лишь одного, как можно дольше лежать, где нибудь в тени кучерявого куста, ощущать прелесть свежего ветра, вдыхать в себя аромат полевых трав и не думать больше о том, сколько ещё нам осталось топать до ручья с прохладной и не совсем пресной водой.

– Молчун, у нас пожрать ничего нет? – спросил меня Драп, время от времени подававший свой слабый голос.

– Нет – прохрипел я ему в ответ, – ловить надо.

– Чего то есть захотелось – ещё более жалобно, проговорил лежащий приятель.

– И я бы не отказался от куска жаренного мяса – поддержал его старик с посохом в руке, догнавший нас только сейчас.

– Чтоб вас. То им пить подавай, то их на воздух выведи, облегчиться, а тут вот вдруг срочно жрать принеси – подумал я про себя, а в слух сказал совсем другое:

– Сейчас, вторую волокушу притащу и попробую пришибить кого нибудь. Ждите.

Для того, чтобы выжить в экстремальных условиях, одного только желания сделать это, не достаточно. Осуществление этого, кое для кого так и оставшегося лишь несбывшейся мечтой, мероприятия, зависит не только от обычного везения и наличия у вас стандартных качеств настоящего мужчины, но ещё и от способности терпеть все невзгоды столько, сколько понадобиться. С этим показателем у меня и раньше не всё было в порядке, а к концу пятого дня, этого жесточайшего перехода, он у меня окончательно опустился на дно красной, вызывающей неконтролируемый взрыв эмоций, зоны. Мою нервную систему раздражало всё, излишне мягкий грунт, слишком каменистая почва, безоблачное небо, слабо моросящий дождь, вопросы, а когда их не было, затянувшееся молчание, моих приятелей. Даже вода, которой у нас осталось по паре глотков на день, и та мне надоела, убивая просто наповал своей солёностью и кожаным запахом. Теперь я понимаю, почему наш осёл иногда останавливался и стоял не двигаясь, чтобы мы с ним не делали и как бы его не уговаривали. С сегодняшнего дня и сам так могу, встать, с волокушей в руках, упереться нейтральными глазами в землю и не шевелиться, возможно даже вечно, словно живой памятник уработавшемуся в усмерть человеку.

По моим прикидкам мы преодолели лишь половину пути, а мне уже сейчас хочется бросить всё это и уйти, куда глаза глядят, независимо от того, что иногда они смотрят прямиком в землю. Друзья мои видят, чего со мной творится, и я уверен, что хотели бы мне помочь, но один до сих пор так и не встаёт с постели, а второй, раз уже попытался копьём прибить пробегающую мимо мышку, размером с годовалого котёнка, да промахнулся и так неудачно, что хромота у него не прошла и по сей день.

– Всё мужики, дальше сегодня не пойду – заявил я сопровождавшим меня в походе людям, когда время подошло к очередному обеду. – Делайте со мной что хотите, но сил у меня больше не осталось ни на что.

– Давно пора было сократить дневные переходы! – тоном учителя младших классов обратился ко мне Степан. – А ты всё: «Норму ещё не выполнили». Нельзя так Владислав относиться к своему здоровью, иначе, если доживёшь до моих лет, будешь ни на что не годен.

– Спасибо дядя Стёпа тебе, огромное, на добром слове. Я с вами не то что до твоих лет не доживу, а завтра же сдохну, если вы мне поспать часа два, прямо сейчас не дадите – кидая волокушу и падая рядом с ней, парировал я.

Уже засыпая подумал об обеде, который кроме меня готовить здесь больше некому, но это было всё, что я мог ему посвятить в данный момент. Глаза мои медленно закрылись, а вместе с ними провалился в темноту и весь окружающий меня мир.

– Вот бы больше вообще никогда не просыпаться – пронеслась в моей голове очередная шальная мысль.

Возможно мне даже успело что то присниться, за те несколько часов, которые без движения валялся на траве, возле носилок с грузом, но копаться в памяти по этому поводу не хотелось, точно также, как и открывать глаза. Я так и продолжал лежать ни на что, не глядя, позволив лишь звукам проникать в мой головной мозг, отключившийся на время, от ежедневных проблем.

– Ну чего, так и не вспомнил, где вы с Молчуном эту железяку откопали – расслышал я голос Драпа.

– Нет, не вспомнил – уверенно ответил ему Степан. – Говорю же, я даже Влада и того не сразу узнал.

– Да, крепко тебе по голове съездили. Она чего, так и продолжает у тебя болеть?

– Так и продолжает. А чего ты хотел, чтобы она так быстро прошла? Если бы я всё время лежал, как ты и меня на носилках таскали, тогда может быть и полегче было, а так я же всё время на ногах.

– А в чём разница?

– Не знаю – снова изобразив человека, напрочь потерявшего память, как мы с ним и договаривались, ответил Степан. – Но мне кажется, когда болезнь переживаешь в лежачем положении, она быстрее проходит. Ты вон, как быстро на поправку идёшь.

– Ну сравнил. Я молодой, на мне всё должно быстро заживать, а ты старик, тебе хоть лежи, хоть ходи, один хрен. Если память отшибло, то теперь навряд ли чего, когда вспомнишь. Хорошо, что, хотя бы Молчуна признал, за него держаться тебе надо, иначе пропадёшь.

– Это я уже понял – ответил дядя Стёпа, продолжая чем то шуршать.

Наконец то открыв глаза увидел, что костёр уже давно прогорел, а рядом с ним, на нашем походном столе, лежит какая то еда. От её аппетитного вида вдруг сразу сильно захотелось есть, и я начал приподыматься, с трудом разгибая руки, до этого согнутые в локтях.

– Чего, сегодня сами справились? – спросил я, кивнув на прожаренную тушку.

– Сумели, с горем пополам – ответил Драп, первым отреагировавший на моё пробуждение. – Ты как, отдохнул?

– Да вроде ничего, легче стало.

– Ну может тогда обедать начнём, а то твой дядя ни в какую меня кормить не соглашается, пока ты не проснёшься.

– А что ты хотел? Он уже успел насмотреться на твой зверский аппетит. Я конечно понимаю, болезнь и всё такое, но надо и о товарищах не забывать. Они тоже иногда, как бы странно это не выглядело, кушать хотят.

– Я о них всегда помню – смущаясь, сказал Драп. – Только во время еды почему то поздно вспоминаю.

– Вот это хорошо. Если уже в состоянии заниматься самокритикой, значит на поправку идёшь – встрял в разговор Степан и тут же предложил: – Ну что, если все про всё знают, тогда может действительно, приступим?

До вечера мы прошли ещё километров пять, обеденный перерыв пошёл мне на пользу, и я уже не с таким надрывом, как утром, тащил надоевшие до чёртиков волокуши и во время движения с одними из них, даже перекинулся парой фраз с человеком, катающимся на мне вот уже пятые сутки подряд.

– Как тебе мой старик? – спросил я его, притормозив во время объезда очередной кочки.

– Весёлый. Плохо только, что не помнит ничего. О чём бы я его не спросил у него один ответ: «Забыл».

– Ну тут уж ничего не поделаешь. Саданули бы тебя так по башке посмотрел я, что бы с тобой стало. А он всё таки уже далеко не мальчик.

– Это да. Угадать, каким ты будешь в его годы никому не суждено. Может так случиться, что и без палки голова моя ничего соображать не будет.

– Постучи по ней, придурок. Накаркаешь.

– Зачем? – не понял меня Драп.

– Примета такая есть. Постучишь по дереву и высказанное тобой предположение точно не сбудется.

– Это ты на что намекаешь?! – возмутился мой товарищ и даже попытался приподняться прямо на ходу.

– Да ни на что я не намекаю! Лежи спокойно! Не ёрзай! И так уже еле тащу тебя.

Ночью всех нас разбудил страшный гул и грохот, мы со Степаном вскочили на ноги и попытались определить откуда он исходит.

– Чего задёргались? Землетрясения, что ли никогда не слышали? – спросил нас Драп, так и продолжавший хладнокровно валяться на своей постели.

Землетрясение? Вот это номер. За всё время моего пребывания здесь, оно первый раз произошло. Хотя, если Драп так спокойно к нему относится, значит в этих краях это дело обыденное.

– Почему не слышали, слышали – попытался я сгладить наш конфуз. – Только это какое то уж сильно громкое.

– Горы рядом, вот там всё и двигается. Это не у вас на болотах, где только грязь чавкает, когда земля трясётся.

– А я не помню, слышал я такое или нет? – подыграл мне Степан, изобразив из себя персонаж из детской сказки.

– Ничего, теперь не забудешь – успокоил его Драп. – Спать давайте, завтра сами с рассветом повскакиваете и будете стонать, что не выспались.

Заснуть сразу не получилось, хотя трясти и гудеть перестало довольно быстро. В голову лезли мысли, одна веселее другой. Вода у нас почти на исходе, силы мои тоже на грани полного исчезновения, а состояние моих подопечных не на много лучше того, что было во время нашего выхода.

– Может стоит бросить хлам, собранный во второй волокуше и дальше тащить лишь одного Драпа? – вновь озадачился я вопросом, мучившим меня все последние дни.

Это конечно же ускорит темп нашего передвижения, но не упростит жизнь после выхода к людям. На долго ли хватит денег, найденных в мешках головорезов, напавших на Степана? Во сколько обойдётся новое жильё и пропитание в городе? И главное, как заработать на хлеб насущный, если походы в лес превратятся в русскую рулетку? Вопросы, вопросы и не одного прямого ответа.

После последнего разговора с Деном, рассчитывать на его помощь и гостеприимство не приходится. Да и Клеопатра, на хуторе которой, можно было бы переждать хотя бы несколько первых недель после завершения похода, так же навряд ли будет нам рада. В том, что наше хождение по мукам вскоре благополучно завершиться, я не сомневаюсь, ну или стараюсь об этом почти не думать. Если, конечно, София вернулась, тогда да, Драпа поднять на ноги у неё мы сможем, но я давно уже взял за правило, что надеяться надо на лучшее, а готовиться всегда к самому худшему, так не придётся локти кусать, когда обстоятельства преподнесут тебе очередной неприятный подарок. Нет, не имею я права оставлять наш груз на попечении леса, за мной люди стоят, причём один из них делает это не очень уверенно, а другой так и вовсе пока валяется на носилках.

Утренний осмотр лежачего пациента показал, что даже в таких антисанитарных условиях, обычный, деревенский самогон способен творить чудеса. На огромном порезе не было и намёка на нагноение, рана затянулась и мне стало казаться, что из неё давно пора вытягивать нитки, стягивающие человеческую плоть.

– Дядя Стёпа, давай ка отойдём в сторонку – предложил я ходячему больному, после нашего совместного осмотра резаной раны.

– Чего там у меня?! – испуганно спросил Драп. – Хреново всё?!

– Ты, как считаешь, не пора ли нам шов от ниток освободить, пока они там намертво не вросли? – спросил я своего современника, проигнорировав вопрос потомка.

– Я в этих делах, вообще никак – обрадовал меня Степан, – так что ты сам определяйся, чего с ними делать.

– Да я тоже в медицине ничего не понимаю – не соглашаясь в одиночку нести ответственность, сказал я.

– Но зашил то рану посмотри как. Так, как будто всю жизнь только этим и занимался.

– С перепугу и не такое сделаешь – задумчиво произнёс я, а помолчав немного спросил: – Так что, может всё таки вытащить нитки, и повязку покрепче наложить?

– Давай попробуем, вроде там у него всё затянулось. Хуже, наверное, не будет?

В качестве инструмента способного, на мой взгляд, вытащить нить, соединяющую края раны, решил использовать перочинный ножик Степана, скорее всего навечно перекочевавший в один из моих карманов. Сначала прокалил одно из его лезвий на костре, потом промыл его спиртовым раствором, четырёхсотлетней давности и только после этого приступил к операции. Кровь на меня не оказывает устрашающего действия, но копаться в чужом теле ножом, впрочем, так же, как и иголкой, мне совсем не нравиться.

– Будешь дёргаться, отрежу кусок мяса – предупредил я Драпа и попросил дядю Стёпу: – А ты ему руки держи, не то он в порыве страсти ими сам себе чего нибудь не хорошее сделает.

Возились с огромным порезом долго, но швы убрали лишь с половины его. У Драпа закончились силы терпеть издевательства над своим телом, а у меня начали трястись руки от небывалого морального перенапряжения.

– Всё. На сегодня хватит, остальное завтра доделаем. Больной, можете расслабиться, а вы сестра наложите ему тугую повязку – стараясь выглядеть бодрым и весёлым сказал я друзьям, чья бледность была почти одинаковой.

Ночная встряска даром, для поверхностных пластов земли, не прошла. По дороге нам попадались и свежие провалы, и расширившиеся на десятки метров грязевые ямы, и вновь образовавшиеся бугры, похожие на выбросы грунта возле кротовых нор, только большего размера. В другое время я бы с огромным удовольствием, при поддержке кого нибудь из друзей, обследовал эти места на предмет нахождения в них артефактов, но сейчас, когда пить практически нечего и силы уже не те, проходил мимо природных образований, до которых ни Драпу, ни тем более Степану не было никакого дела.

Пройдя за день расстояние, соответствующее обычной суточной норме, стал подыскивать место для ночлега, а когда нашёл его, занялся ужином и к подходу, как всегда отстающего дяди Стёпы, уже знал его меню.

– Я назад, за волокушей, а ты давай, крысёныша разделывай – предложил я ему. – Вернусь, жарить будем.

Старик только кивнул головой в знак согласия, но в ту же секунду изменился в лице и громко заорал:

– Сзади! Влад!

Повинуясь инстинкту самосохранения, не стал интересоваться, что там появилось у меня за спиной, а сразу же развернулся на сто восемьдесят градусов и, как оказалось, очень вовремя. В мою сторону, со скоростью бегущего по лесу человека, неслось копьё с металлическим наконечником, который меня буквально загипнотизировал. Я смотрел на него словно на приближающуюся неизбежность, что либо противопоставлять которой уже слишком поздно. Тело моё обмякло, глаза потухли и были готовы к тому, чтобы закрыться навсегда, душа небезосновательно подыскивала место, из которого проще будет выбраться наружу, правда ещё определяясь с тем, куда ей потом направиться, в ад или рай.

– Молчун! – вырвал меня из оцепенения хриплый крик Драпа, от которого эта самая душа, резво мотанула в пятки, выбросив такое количество адреналина в кровь, что его хватило бы на десятерых таких трусов, как я.

Владелец копья, неумолимо приближающегося ко мне, скорее всего рассчитывал на внезапность своего удара в спину, ничего не подозревающей жертве и поэтому сейчас оно было направлено прямиком в мой, изрядно похудевший живот. Это обстоятельство и сыграло решающую роль в наших с ним отношениях. Мне хватило доли секунды, разделяющей моё тело от соприкосновения с металлическим наконечником, чтобы приподнять на нужный уровень, болтающиеся чуть ли не ниже колен, руки, повернуть в правую сторону корпус, каким то чудом ухватиться одной ладонью за острую железяку, с силой дёрнуть на себя палку, на которую она насажена и в это же самое время левой рукой зацепиться за древко. Не ожидающий такого манёвра копьеносец, не желая выпускать оружие из своих рук, сделал пол шага в направлении, где его деревяшка должна была бы уже давно торчать из моего брюха, а я, собрав все оставшиеся силы, приостановил движение простенькой самоделки и даже больше того, толкнул её в обратном направлении, с таким остервенением, которого вполне хватило для завершения мимолётного эпизода. Насладится им в полной мере мне было не суждено. Новый вопль Драпа заставил обернуться уже в противоположную сторону.

– Степан! Берегись! – заорал лежачий больной, но для того, к кому были обращены его слова, сказаны они были с большим опозданием.

Перебинтованная голова дяди Стёпы уже готовилась принять на себя новый удар дубиной, по какому то недоразумению называемой местными копьём. Толстая палка падала почти на то же самое место, где до сих пор так и продолжала расти огромная шишка, с кровавым наконечником в её середине. Избавить старика от новых страданий было мне не под силу, а вот избавиться от человека, несущего их, я попробую.

Степан лежал лицом вниз и чтобы определиться с тем, каково было теперешнее его состояние, мне надо сначала перевернуть тело на спину, так как видимых причин волноваться за него, на этот раз, у меня не было. Но делать это я не торопился потому, что был просто не в состоянии заниматься выяснением чьего либо здоровья. Убить двух человек сразу, причём одного из них снова ударом древка копья в горло и после этого быть абсолютно спокойным, не каждому под силу. В число таких счастливчиков я пока не вхожу, не знаю правда на долго ли, при такой то жизни.

– У тебя вода во фляжке осталась? – не подавая вида, что растерян и напуган, спросил я Драпа, так и оставшегося в этой бойне сторонним наблюдателем.

Он молча, подрагивающей рукой, протянул мне кожанку. Видно было, что друг напуган не меньше моего, хотя и не участвовал в очень быстро закончившемся сражении, и это меня почему то моментально успокоило. Я потряс ёмкость, убедился, что воды в ней какие то капли, сделал крохотный глоток и вернул остатки влаги владельцу.

– Ты чего орал так? – спросил я выздоравливающего больного таким тоном, будто и не было ничего. – Тебе нельзя напрягаться, швы разойдутся. Кстати, не забудь завтра утром напомнить, чтобы я оставшиеся посмотрел.

– Ладно, напомню – произнёс Драп, немного заикаясь.

– Вот и не забудь, а то чувствую не до тебя мне завтра будет – направляясь к так и продолжавшему лежать без движений Степану, сказал я.

Беглый осмотр разбинтованной головы дяди Стёпы показал, что новых шишек на ней, а тем более кровавых ран, не появилось. Видимо в этот раз удар был нанесён по касательной, так как ухо моего многострадального товарища кровоточило, а во время изучения его левого плеча мной был обнаружен громадный синяк, заставивший занервничать.

– Мне только вот перелома ключицы не хватает, для полного счастья и тогда всё, можно самому в гроб ложиться – поглаживая сине кровавую опухоль, образовавшуюся на теле старика, высказался я.

– Чего у него там? Совсем хреново? – поинтересовался состоянием Стёпы, его новый друг.

– Не знаю. Очухается спрошу. Пока боюсь проверять, вдруг ещё хуже сделаю – ответил я и без лишней проволочки выдвинулся к волокуше с грузом.

Сдаётся мне, появился в нашей компании ещё один лежачий больной и пока не начало темнеть, есть смысл притащить сюда вторые носилки, которые он, судя по всему и займёт. Как задумал, так и сделал, пристроил дядю Стёпу поближе к Драпу, свежие трупы оттащил за дальние кусты, и отправился назад, в ту сторону, где остался наш груз и большая часть личных вещей.

– Всё спросить хотел, чего у вас там спрятано, под тряпками? – задал мне вопрос Драп по возвращении, обратив внимание на мои действия с запчастями.

– Скоро увидишь, что. Когда разгружать их начну, всё успеешь рассмотреть – зло бросил я ему в ответ.

– А зачем разгружать будешь, мы что здесь надолго остаёмся?

– Ну а, как по твоему вот этот вот мужик, с нами дальше передвигаться будет? – кивнув в сторону мертвецки бледного Степана, спросил я Драпа.

– Понятно, что не своим ходом. Я что, не понимаю? В отличии от него мне бок повредили, а не голову. Только ты вот что, не торопись пока выгружать своё имущество, давай до утра подождём.

– Ты думаешь утром его состояние на столько улучшится, что он сможет на своих двоих за нами топать? – спросил я лежачего друга. Того, кто пока ещё мог со мной разговаривать.

– Утром я попробую встать, хватит мне валяться – огласил Драп своё неожиданное решение.

Смотрел на говорившего товарища и не знал, что сказать. Дураку понятно, вставать так рано на ноги парню с таким порезом на теле, не стоило бы. Мне жалко и его, и моей работы, позволившей остаться ему в живых до сегодняшнего дня и в других условиях я бы применил к этому случаю своё незыблемое правило, ответил категоричным «нет». Но моё душевное состояние докатилось до такого уровня, что, возможно первый раз в жизни, мне стало жалко себя и я промолчал, сделав вид, что всё понял и согласился. Не ожидал, что в моём твёрдом характере могут когда нибудь появиться такие качества, а как оказалось, для того чтобы им зародится и так высоко поднять голову, не так уж и много времени понадобилось.

Пристроив, только что добытого очередного зверька на костёр и проверив, так и не пришедшего в сознание Степана, занялся очередными жертвами банальной переоценки собственных сил. Первичный их осмотр показал, что эти любители лёгкой наживы по своему обличью абсолютно не похожи на прошлых. Одежда у них была идентична нашей, а содержание мешков и состояние поделок, говорило о безусловной принадлежности этих граждан к клану «одиночек».

– Посмотри – сказал я, внимательно наблюдавшему за моими манипуляциями Драпу, – тебе эти грязные бутылки ничего не напоминают?

– Нет – без запинки ответил он, – ничего.

– А мне вот напоминают. Помнишь мужиков, сидевших в луже? Среди их находок были именно две бутылки и они очень похожие на эти. Вот взгляни, у них в тех же самых местах сколы на горлышке.

– Точно, две были! Вспомнил! – радостно заголосил мой товарищ. – Это, что же получается, они до нас с ними встречались?

– Похоже на то. И знаешь, чего мне кажется? Не придётся нам с ними ещё когда либо за одним костром посидеть.

– Ты что думаешь, эти убили тех? – задал Драп вопрос, ответ на который лежал у нас перед глазами.

– А по твоему что, какой нибудь нормальный одиночка просто так возьмёт и отдаст свою добычу первому встречному?

– Вот же скоты! – выругался Драп, после недолгого молчания. – Ну это же надо, что за люди нам попадаются! На троих нормальных, уже пятеро уродов повстречали. Ты Молчун, кстати, как думаешь, они все из одной компании?

– Навряд ли. Те, которые тебя подрезали по другому одеты были. Сам то что, не помнишь, как они выглядели?

– Откуда – с сожалением взглянув на Степана, сказал мой товарищ.

– А я хорошо их запомнил, также, как и этих.

Остаток дня провели на предобеденной стоянке, здраво решив, что дополнительный отдых, после перенесённых переживаний, никому не помешает. Степана лучше лишний раз не шевелить, его голове желательно побыть в покое хотя бы до утра, Драпу надо собраться с мыслями и принять решение о переходе на ходячее положение, а мне, мне длительный отдых давно полагается, я его больше всех заслужил. Хотя о каком отдыхе может идти речь, когда у тебя на руках два инвалида. То одному чего то подай, то второго проверь, потом костёр разожги, еду раздобудь, приготовь её, больных накорми, напои и спать уложи.