Текст книги "Черта прикрытия"

Автор книги: Иэн М. Бэнкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 49 страниц)

ШЕСТЬ

Прин старался не обращать внимания на отбывающий летательный аппарат, а машина игнорировала его в ответ. Огромные крылья раскрылись на всю длину – стало видно, что на каждом из них повторяется один и тот же узор в виде ухмыляющейся мертвой головы, – и пришли в стремительное движение. Жук воспарил в воздух. Вихрь, поднятый дуновением его крыльев, закружил вокруг взбиравшегося по склону Прина кости и ошметки разлагающихся тел. Прин по-прежнему крепко удерживал маленькую перепуганную Чей передней конечностью, прижимая ее к массивной бочонкоподобной груди. Он пересек расчищенное для высадки туристов пространство и остановился перед дверью мельницы-на-крови.

Он распахнул дверь одним пинком, согнулся в три погибели и кое-как протиснулся в проем. Затем выпрямился и заревел. Пылевые и костяные вихри, поднятые улетавшим флайером, продолжали бешено кружиться вокруг зверя, чью личину он присвоил, но постепенно пыль осела на темные растрескавшиеся половицы, и он увидел перед собой все ту же группку ухмылявшихся демонов и перепуганных павулианцев. Туристы и демоны стояли перед высоким мерцающим порталом. От него исходило бледно-голубое сияние – в этом свете внутренняя отделка мельницы из тихо поскрипывающих и стонущих костей и жил узников выглядела особенно жуткой. Кто-то сказал: Три.

Дверь позади Прина захлопнулась, уловленная в двойной вихрь от крыльев жукофлайера. Мельница сотряслась до основания, и внутри стало наполовину темнее. Прин замолк – требовалось сберечь силы. Чей оставалась неподвижна. Он почти чувствовал ее дрожь, передававшуюся массивной груди зверя, и слышал, как она тихонько скулит от предельного ужаса. Демоны и павулианцы походили на персонажей стоп-кадра. Покатый пандус вел от пола мельницы к светившемуся голубым порталу перехода. Сам портал тоже, казалось, дрожал изнутри, точно был сделан из готового рассеяться тумана. Прину показалось, будто там внутри что-то движется, но он не был уверен. Перед ним стояла шестерка четвероногих демонов. Хотя они уступали Прину в размерах и физической силе по отдельности, но если бы накинулись на него все вместе, то, несомненно, могли бы одолеть и повалить. Двое из шестерки уже встречались ему прежде: они выбежали из мельницы встретить флайер и расчистить посадочную полосу. Оставшиеся четверо держали по маленькому павулианцу каждый – очевидно, они прилетели на жуке. Итак, осталось четверо павулианских туристов. Еще четверо, по всей видимости, миновали портал и вернулись обратно в Реальность.

– Зачем пожаловал? – спросил один из мельничных демонов. Другой сделал знак паре демонов, прибывших на флайере. Те отпустили своих павулианцев. Туристы приземлились на все четыре ноги и без единого звука юркнули в голубую мглу портала: от них не осталось и следа.

– Один, – подсчитал второй мельничный демон.

– Нет-нет-нет-нет, а-а-а-а-а! – завыл один из оставшихся павулианцев, пытаясь вырваться из железной хватки своего демона.

– Тс-с-с, – сказал демон, бесцеремонно тряхнув его за шкирку. – Может быть, ты и не останешься. Посмотрим...

Демон, говоривший с Прином, сделал шаг вперед.

– Ты чего, братишка? – обеспокоенно спросил он.

Прин ощутил слабое покалывание, когда один из шипов веревочного ожерелья вонзился в шею. Время исполнения контрабандного кода истекало. Он вспомнил, что ему говорили на инструкции перед миссией: четыре укола. Четыре укола – и он вернется к своему обычному здесь обличью искалеченного маленького закодированного павулианца, так же бессильного, как и дрожащая от страха Чей, которую он крепко прижимал к груди. Еще один шип... Четыре, три...

Он не стал реветь, надо было сберечь дыхание. Он просто молча накинулся на них. У стоявшего ближе всех мельничного демона на лице еще явственно читалось крайнее изумление, когда Прин поддел его мордой и плечом и отшвырнул с пути. Демон даже не успел поднять хоботы, чтобы как-то защититься, с грохотом врезался в доски пола и провалился на нижний уровень. Все происходило очень медленно, и Прин успел как следует поразмыслить над внезапно посетившим его привязчивым вопросом: неужели древние хищники базовой Реальности атаковали с такой же скоростью – и потому-то с такой легкостью загоняли добычу, – или же это дополнительное преимущество работает только для высших демонов Ада, обеспечивая им дополнительное превосходство над жертвами или позволяя насладиться этим моментом во всей полноте?.. Четверо демонов, прибывших на флайере, успели развернуться к нему. Павулианцы его не беспокоили: насколько он мог – находясь в шкуре хищника, начинаешь думать, как один из этих ублюдков!– судить, они смирились с любой уготованной участью. К тому времени, как они разберутся, что происходит, и попытаются принять чью-то сторону, все уже будет кончено, кто бы ни одержал верх. Один из уцелевших демонов передвигался явно проворнее остальных. Он оскалил клыки, зарычал и привстал на задних ногах, готовясь отбиваться передними.

Прин на миг отвлекся, оценивая состояние маленького жалкого комка дрожащей плоти, который прижимал к покрытой густым мехом груди. Чей. Если швырнуть ее отсюда в портал, долетит ли она до границы миров? Наверное, нет. Ему придется остановиться на миг, перехватить ее поудобнее, прицелиться, и этой заминки хватит, чтобы демон любой из передних ног сшиб ее с траектории полета или вообще схватил и сделал своей пленницей. А когда это произойдет, Прин будет ничуть не сильней, чем она сама сейчас: временная мощь растает, как дым, и ему не удастся одолеть даже одного-единственного демона, не говоря про четырех. Но легкое замешательство можно сделать преимуществом,сообразил он, сделав следующий танцующий шажок. Демон готов был встретить его, подсознательно нацелившись на столкновение с Прином в нескольких метрах впереди на его нынешней траектории перемещений. Прин перебросил Чей из одной передней конечности в другую и прижал как мог крепко к противоположной стороне груди. Этот жест стоил ему доли секунды, но позволил слегка дезориентировать демона и выгадать бесценное время для подготовки к стычке. Прин раскрыл пасть, третий шип вонзился в шею. Остался один укол. Четвертый приведет к его немедленной трансформации обратно в маленькое искалеченное тельце, пленником которого он был последние несколько месяцев.

Демон даже не успел удивиться. Прин сомкнул на нем свои мощные челюсти и почувствовал, как ядовитые клыки пронзают кожу, мясо, жилы, сухожилия и, наконец, кости. Он уже поворачивал голову, это была инстинктивная подготовка к укусу, но теперь и демона под весом нападавшего закрутило в том же направлении. Прин закончил движение, крепко стиснув челюсти и почувствовав, как трещат под его зубами кости демона, повернулся вместе с демоном вокруг общей оси, используя инерцию массы двух туш, и резко мотнул головой, целясь ногами своей жертвы во второго мельничного демона, выскочившего Прину наперерез. Прием сработал, демон с визгливым ворчанием отлетел прочь, как мячик. Прин разомкнул челюсти, насквозь прокушенный ими демон вылетел из пасти, как из пращи, и растянулся на полу, теряя на лету конечности и обдав фонтаном крови одну из оставшихся в строю тварей, которая все еще держала мертвой хваткой своего павулианца. Прин оказался в начале пандуса, ведущего в голубое сияние портала. Он сделал последнее усилие и прыгнул вперед, подбросив себя в воздух. В тот миг ему показалось, что задача выполнена, и они смогут пройти через портал. Проход повис впереди, и Прин, вращаясь, летел прямо в него, влекомый последним толчком могучих задних ног.

Один, подумал он внезапно. Когда два павулианца прошли в портал, демон сказал: Один. Не два, а один. А когда он врывался на мельницу, голос – тот же самый голос, понял он вдруг – сказал: Три.

Три– и двое маленьких павулианцев прошли через мерцающий голубым портал.

Один.

Обратный отсчет. Ну конечно же, портал умеет считать. Эта штука или ее оператор на этой стороне – впрочем, нет, куда вероятней, что на той стороне, в базовой Реальности, знает, сколько уже вернулось и сколько еще может воспользоваться переходом. Теперь портал пропустит в Реальность только одного.

Еще один отчаянный бросок – и он почти у цели, портал заполнил все пространство впереди, там клубилась голубая мгла, пронизанная неверными тенями. Он подумал, а не может ли дверь пропустить их обоих, если сейчас Чей так близко к нему. Но вряд ли портал удастся обмануть таким образом. Если это и случится, то скорей потому, что Чей сейчас в кататоническом состоянии, в беспамятстве. Да, пожалуй, это возможно. Он начал снижаться, инерция прыжка исчерпывалась, и теперь портал был на расстоянии павулианского роста под ним. Он переместил Чей поближе к центру грудины, сжал ее обеими передними конечностями и выставил вперед. Если и вправду только одно существо, только один кодированный эквивалент сознания будет возвращен обратно, пусть это будет она.

У Прина было достаточно времени прикинуть, что его тут ждет и какую кару он может понести.

Она вряд ли сможет, конечно, рассказать что-то путное. Возможно даже, что все воспоминания о случившемся и о причинах неудачи изгладятся из ее разума, может статься, она вообще не поверит, что это было на самом деле. Здесь она отрицала существование базовой Реальности. А как поведет себя там, вовне? Она так легко свыклась с устрашающим зрелищем вокруг себя. Что помешает ей при таком подходе отринуть воспоминания о немыслимых мытарствах в Аду и решить, что все это было просто кошмаром? Да, вполне вероятно, что, оказавшись в Реальности, она даже толком ничего и не вспомнит.

Но вдруг она так и останется кататоничкой? Или, что еще хуже, сойдет с ума, и обратный переход в Реальность ничего не сможет поправить?

Следует ли сейчас быть галантным до идиотизма или же заделаться трезвомыслящим эгоистом, озабоченным только спасением собственной шкуры? Он постарался выровнять туловище, кувыркаясь в воздухе перед стремительно приближавшимся голубым порталом, и ему это удалось.

Он решил пройти туда первым, держа Чей за собой.

Он бы ее никогда не бросил. Но что, если она его бросит?

В это мгновение прогон контрабандной программы завершился. Его тело немедленно претерпело обратную трансформацию.

А в следующую секунду два маленьких павулианца исчезли в крутящемся голубом тумане.

СЕМЬ

Гало VIIкатилось через туманную равнину, его величественное продвижение отмечали разрывы туманной пелены, по краям которых все еще змеились вихрастые белесые метелки. Казалось, что они цепляются за трубки и лонжероны Колеса, не желая уступать ему дорогу. Области прояснения тянулись за Колесом, точно кильватерная струя за огромным кораблем, и через прорехи на какое-то время открывался вид на леса и поля далеко внизу, но затем серая мгла смыкалась вновь. Вепперс плавал в бассейне, лениво разглядывая выныривавшие из тумана километрах в двадцати высокие холмы скругленных очертаний. Вода вокруг него подрагивала и билась о края бассейна, как беспокойное сердце: это противоударные подушки кабинки пытались нейтрализовать тряску, с которой Колесо перекатывалось по затянутой туманом местности.

Гало VIIбыло Колесом, устройством, изготовленным специально для круизов по великим равнинам, холмам и мелководным внутренним морям Обреча, крупнейшего континента планеты Сичульт. Диаметр всей конструкции составлял сто двадцать пять метров, а ширина в обхвате – двадцать метров. Гало VIIвыглядело в точности как исполинское ярмарочное колесо, внезапно освободившееся от удерживающих его цепей и беспрепятственно покатившееся по равнине, откуда и происходило его обычное название.

Заводы, принадлежавшие Сичультианскому филиалу корпорации «Веприн», выпускали Колеса нескольких стандартных размеров и типов. Большая часть заказов поступала от передвижных гостиниц, оказывавших богачам круизные услуги. Гало VIIбыло единственным Колесом, безраздельно принадлежавшим Вепперсу, и относилось к самому большому и величественному классу таких изделий. Диаметром оно не превосходило остальные Колеса этого класса, но гондол на нем имелось не тридцать две, как обычно, а тридцать три. В отдельных кабинках Гало VIIрасполагались спальные комнаты, банкетные залы, комнаты для приемов, два комплекса раздельных бассейнов и бань, спортивные залы, усаженные цветами воздушные террасы, кухни, огороды, командный узел и контрольный пост, энергетические и вспомогательные установки, гаражи для разнообразных транспортных средств, ангары для флайеров, причалы для воздушных яхт, скоростных лодок и мини-субмарин, а также помещения для обслуги и команды. Гало VIIбыло не просто транспортным средством, а настоящим передвижным поместьем.

Гондолы не были неподвижно закреплены на дисках Колеса, они могли менять расположение по прихоти Вепперса или в зависимости от топографической обстановки; например, когда Колесо попадало в места, где для него не было проложено готовых дорог, кабинки соскальзывали ближе к земле, чтобы нагрузка на верхнюю часть Колеса не стала слишком велика, и тем не только предохраняли все устройство от крушения, но и предоставляли сколь необычные и впечатляющие, столь же и пугающие углы обзора местности. В верхней точке Колеса была закреплена на карданной подвеске специальная наблюдательная гондола, откуда в таких случаях отдавал распоряжения сам Вепперс. Ему жутко нравилось без предупреждения перемещать гостевые кабинки по Колесу, слушая сдавленные охи и ахи временных пассажиров. Чтобы перебраться из одной гондолы в другую, иногда требовалось не больше времени и усилий, чем для пересадки из одного наземного автомобиля в другой. Временами же гостей вынуждали воспользоваться одним из курсировавших по окружности Колеса скоростных лифтов, закрепленных на колесе меньшего диаметра, которое, в свою очередь, было жестко зафиксировано внутри главного.

Вепперс смотрел вдаль, где в синей дымке терялись низкие холмы, и пытался припомнить, принадлежат они ему или нет.

– Мы еще не выехали за пределы поместья? – осведомился он.

Джаскен стоял рядом с кромкой бассейна, из вежливости неизменно оставаясь в поле зрения хозяина. Он просканировал туманный пейзаж своими окулинзами, зафиксировал нужный фрагмент картинки и увеличил ее, чтобы рассмотреть во всех подробностях, прослушал поступавшие с земли радиосигналы и снял сигнатуру источников теплового излучения.

– Сейчас выясню, – ответил он и едва слышно произнес что-то, одновременно прижав палец к серьгокоммуникатору в мочке уха.

– Да, господин, – сообщил он Вепперсу, – капитан Буссе сообщает, что мы все еще в пределах поместья, на расстоянии тридцати километров от его границы, если быть точным.

Джаскен пробежался по маленькой клавиатуре, закрепленной на тыльной стороне его левой кисти, и вызвал оригинал изображения, сформированного окулинзами. Уточненное значение составило тридцать кликов.

Командовала Гало VIIженщина – капитан Буссе, нанятая управлять Колесом, как подозревал Джаскен, отнюдь не за высокий профессионализм, а за эффектную внешность, поэтому он не доверял ей и перепроверял, когда только мог, все предоставленные ею данные. Пока что ему не удалось поймать ее на достаточно серьезной ошибке, чтобы имело смысл завести с Вепперсом разговор о должностном несоответствии капитана, но Джаскен пока не терял надежды на успех.

– Угу, – пробормотал Вепперс, и его тут же перестало интересовать, владеет ли он дальними холмами или нет. Его правая рука словно помимо воли поднялась к лицу, а пальцы осторожно, очень осторожно, погладили фальшивый кончик носа, под которым медленно регенерировалась плоть и нарастали хрящики. Подделка была очень убедительной, особенно в сочетании с профессиональным актерским макияжем, но Вепперс не мог избавиться от неприятных ощущений. Он отменил несколько важных визитов и сдвинул сроки куда большего числа встреч за дни, миновавшие после ужасного происшествия в опере. Как же мерзко все вышло. Хуже того, расползались неуместные слухи, шило не удалось полностью утаить в мешке. Особенно подозрительной со стороны выглядела срочная отмена приема вечером того злосчастного дня, на которую он был вынужден пойти без всяких объяснений, потому что у него не осталось времени их придумать. Впоследствии доктор Сульбазги предложил легенду, по которой Джаскен якобы отсек хозяину кончик носа во время фехтовального поединка.

– Это хорошая версия, – согласился с его предложением Вепперс, лежа на больничной койке глубоко в подвалах городского дома в Убруатере всего через полчаса после того, как девка напала на него. Он с горечью осознал, что голос его сделался странным: носовым, приглушенным, точно его кто-то душил. Сульбазги наложил бандаж, обработал рану коагулянтом, антисептиком и стабилизирующим гелем. Пластического хирурга уже вызвали, тот был в пути. Тело девки увезли из театра и спрятали в холодильнике морга. Доктор Сульбазги пообещал заняться им позже.

Вепперса все еще трясло, хотя Сульбазги выписал ему сильнодействующие успокоительные. Он валялся на койке, как бревно, и думал о своем, пока врач суетился над ним. Он не мог дождаться возвращения Джаскена из оперы, куда тот отправился, чтобы проверить, все ли следы происшествия вычищены и согласуются ли между собой показания присутствовавших.

Девку не следовало убивать, это было дурацким, импульсивным, ненужным решением. В тех редких случаях, когда подобные действия необходимы, их всегда надлежит совершать руками подчиненных. Для этого он содержал ораву телохранителей, а также Джаскена и его бригаду особого назначения. Самому же следует оставаться на расстоянии, чтобы в случае чего все отрицать и предъявить следствию неоспоримое алиби. Но он в тот момент впал в раж, ослепленный близостью беглянки, осознанием того, что девку наконец удалось загнать в ловушку. Ее должны были изловить уже через несколько минут. Как же он мог удержатьсяот участия в завершающем акте этой облавы – нет, охотничьего спектакля?

Но все равно, все равно он не должен был убивать ее. В конце концов, в нее были вложены такие средства, такие усилия, она сама по себе представляла практически неоценимое сокровище, а теперь оказалось, что все это было зря, и он чувствовал крайнюю досаду от потери. Люди неминуемо обратят внимание, что девушка не показывается с ним в свете. Более-менее убедительная причина, на скорую руку состряпанная пиарщиками после того, как обнаружился ее побег по дороге в дом моды, сводилась к редкой болезни, от которой-де страдают только Инталии.

Он не мог просто объявить о ее смерти во всеуслышание. Это вызвало бы лавину проблем – с Гильдией Хирургов, страховыми компаниями и, может быть, даже адвокатами клиники, где ее татуировали при рождении. Немыслимо было и отговориться частично правдивой, но еще более вредной для его репутации историей о побеге. Он подумывал объявить, будто девушку похитили, или представить все так, словно она решила принять постриг, но оба варианта были плохо проработаны и влекли за собой дополнительные осложнения.

По крайней мере, ему удалось вернуть ножи. Сейчас они все еще были заткнуты за пояс его клетчатых брюк. Он погладил рукоятки. Придурок Джаскен предлагал избавиться от них, подумать только. Нет нужды избавляться от столь ценных орудий убийства, если можно вместо этого бесследно уничтожить тело. Эта сучка посмела украсть их! В конце концов она оказалась просто неблагодарной маленькой воровкой! И она его покусала, дрянь эдакая! Она даже попыталась перегрызть ему горло и убить его. Как у нее вообще духу хватилотакое задумать и провернуть? Немыслимо! Как она вообще посмелана него напасть!

Теперь он был даже рад, что убил ее. И это впервые, как ему вдруг стало ясно: он впервые убил сам, своими руками. Это оставалось одним из очень немногих поступков, которые ему прежде не доводилось совершать. И когда все раны затянутся, когда вырастет новый нос и все придет в норму, это прекрасное ощущение останется ему как награда.

Он вспомнил еще, что, пока он в первый раз не овладел ею против ее воли (лет десять назад), он никогда никого не насиловал. У него попросту не возникало такой потребности. Таким образом, девка подарила ему два новых ощущения. Если бы ему сейчас вздумалось повеликодушничать, он бы неохотно признал, что их можно рассматривать как определенную плату за боль и неуверенность, которые он из-за нее испытывал. Ему понравилось пронзить живое тело ножом и следить, как жертва умирает. Это было восхитительно. Каким бы сильным он ни считал себя, это незнакомое ощущение основательно встряхнуло его. Он все еще смотрел сучке в глаза, когда она умерла.

Вошел Джаскен, на ходу снимая окулинзы и командуя двоим из Зей охранять дверь больничной палаты.

– Тебе тоже нужно придумать какую-нибудь травму, Джаскен, – без предисловий обратился к нему Вепперс, глядя на своего начальника СБ так, словно тот и вправду был причиной всех бед. Отчасти это было правдой, как он сейчас сообразил. Ведь именно на Джаскена возлагались обязанности держать строптивую девчонку под контролем и следить, чтоб та никуда не рыпалась. – Можно навешать всем лапшу на уши, будто ты ранил меня в тренировочном поединке, но нельзя все обставить так, словно тебе это ничего не стоило. Выколоть тебе глаз, что ли?

Лицо Джаскена, и без того не слишком румяное, побледнело.

– Но, господин...

– Или сломать руку. Что-то серьезное.

Доктор Сульбазги кивнул.

– Думаю, сломанной руки будет достаточно.

Он окинул взглядом предплечья Джаскена, как бы ожидая команды хозяина.

– Но, господин, пожалуйста... – взмолился Джаскен, покосившись на доктора.

– Ты можешь устроить чистый перелом, так ведь, мой дорогой Сульбазги? – спросил Вепперс. – Чтобы он быстро поправился?

– Легко, – ответил Сульбазги и доброжелательно улыбнулся Джаскену.

– Господин, – сказал Джаскен, с видимым трудом овладев собой, – если остальные охранники будут выведены из строя, а я останусь единственной преградой между вами и врагом, то с таким переломом возможности оказать им действенное сопротивление у меня не будет.

– Я уже подумал об этом, – сообщил ему Вепперс, – но нам все-таки нужно что-то придумать.

Он задумался, морща лоб.

– А как насчет шрама? Полученного в том же учебном поединке или на дуэли. На щеке, чтобы всем было видно.

– Такой шрам должен быть очень большим и очень глубоким, – заметил Сульбазги. – Велика вероятность того, что он останется на всю жизнь.

Джаскен снова покосился на доктора.

– Ведь нам нужно, чтобы травмы были одинаково тяжелыми, – сказал доктор возмущенно, передернув плечами.

Джаскен похлопал себя по левой руке.

– А может, мне просто поносить фальшивую лангетку несколько недель? – предложил он. – История про сломанную руку получит визуальное подтверждение, а моя боеспособность не пострадает.

Он язвительно улыбнулся доктору.

– Можно даже спрятать внутри шины какое-нибудь оружие и при необходимости обороняться с его помощью.

Вепперсу понравилось предложение Джаскена.

– Пусть будет так, – кивнул он. – За работу.

Плавая в бассейне на верхнем уровне Колеса Гало VII, Вепперс осторожно ощупывал фальшивый кончик носа, от которого исходило странное тепло, и улыбался своим мыслям. Возмущение Джаскена было понятно и простительно, а Вепперс получил искреннее удовольствие, так редко приходившее к нему в этот злополучный вечер, следя за выражением лица начальника СБ в минуту, когда тот и впрямь подумал, будто ему собираются выколоть глаз или сломать руку.

Он снова посмотрел вдаль, на горы. Он всегда совершал утренний заплыв в этой гондоле, которую приказал поместить на самый верх Колеса.

Он обернулся и посмотрел туда, где спала на лежаке одна из девушек его Гарем-труппы. На ней был только тоненький халатик.

Вепперс не без гордости признавался, что в его распоряжении находится лучшая Гарем-труппа из десяти девушек во всем Установлении. Но даже среди этих живых сокровищ Плёр он выделял особо. Плёр была Импрессионисткой, то есть обладала способностью имитировать облик и личность почти любой женщины, достаточно часто появлявшейся на публике и доступной внимательному изучению. Разумеется, у него и так было предостаточно связей с киношными суперзвездами, певичками, танцовщицами, телеведущими, спортсменками и даже отдельными похотливыми политиками женского пола, но на это уходила прорва драгоценного времени, потому что такие женщины, даже если не были ничем особенным заняты, предпочитали, чтобы их добивались, ухаживали за ними, услаждали слух комплиментами их непревзойденным красоте и талантам. Коротко говоря, строили целок и не делали исключения даже для самого богатого и могущественного человека во всем Сичультианском Установлении. Не так с Импрессионисткой: ты ей просто приказываешь превратиться в кого хочешь – или пройти курс пластической хирургии, если преобразование силами самого организма занимало слишком много времени. И вот уже совершенная копия женщины-мечты всецело твоя. Нельзя сказать, что Вепперс увивался за всеми вышеперечисленными знаменитостями ради их интеллекта, так что единственной трудностью, с которой ему приходилось иногда сталкиваться, была необходимость компенсировать обнаружившиеся у оригинала мелкие телесные недостатки.

Вепперс поплавал еще немного и подозвал Джаскена, указывая на спящую красотку, которой, что было не совсем обычно, приказал принять личину ученой. Плёр не так давно научилась имитировать особенно симпатичную докторшу евгенических наук, родом из Ломбе, с которой Вепперс впервые пересекся на прошлогоднем балу в Убруатере. Евгенистка оказалась на диво неуступчивой и верной своему супругу, оставшись непреклонной даже после того, как Вепперс осыпал ее подарками и комплиментами, от которых голова кругом пошла бы почти у любого (не исключая мужей, разумеется; впрочем, мужья редко снисходили до такой ерунды). Джаскен бесшумно прошел мимо спящей Плёр, дождался, пока Вепперс подплывет к бортику, и осторожно ступил в воду. Вепперс жестами показал ему, чего хочет.

Джаскен без тени удивления кивнул, вернулся к тому месту, где лежала Импрессионистка, взял лежак за ножки, поднатужившись, дернул на себя и поднял на уровень головы. Фальшивая лангетка на левой руке ему при этом особо не помешала. Девушка скатилась с лежанки и, еще толком не придя в себя, плюхнулась в бассейн, испустив короткий испуганный вопль и подняв фонтан брызг. Вепперс, заливаясь хохотом, парировал удары, которыми она его в шутку осыпала, и уже взялся за пуговицы ее халатика.

Тут Джаскен внезапно нахмурился, приложил палец к мочке уха, опустился на колени у бортика и энергично замахал хозяину.

– Ну чего тебе?– разъяренно зашикал распалившийся Вепперс. Плёр, продолжавшая отмахиваться, случайным движением слегка оцарапала ему щеку и брызнула водой в глаза. – Не трогай мой нос, сучка паршивая!

– Это Сульбазги, – сообщил Джаскен. – Он говорит, что вы ему срочно нужны.

Вепперс был куда крупнее и сильнее Плёр. Он сгреб ее в охапку, как дитя, и прижал к себе. Девушка брыкалась и вопила, осыпая проклятьями хозяина с Джаскеном, и при этом не переставала кашлять и выплевывать попавшую внутрь воду.

– Что случилось? – спросил Вепперс. – Что-нибудь в Убруатере?

– Нет. Он во флайере. Прибудет через четыре минуты. Он не хочет со мной говорить, но настаивает, что вопрос, с которым он прилетит, чрезвычайно важен. Приказать Буссе, чтобы выдвигала посадочную площадку?

Вепперс испустил горестный вздох.

– Да. – Он напоследок потискал Плёр. Импрессионистка почти откашлялась и перестала плеваться. – Пойдем встретим их.

Джаскен кивнул и скрылся.

Вепперс слегка подтолкнул обнаженную девушку к бортику.

– Как для такой молоденькой девушки, – сказал он, куснув ее шею (достаточно сильно, чтобы она ойкнула), – у тебя на редкостьдурные манеры, ты это знаешь?

– Конечно! – согласилась Плёр. Она знала, как надо разговаривать с Вепперсом. – Мне надо преподать урок хороших манер, так?

– Да, разумеется. Запиши себе в дневник.

Он отвел плававший на поверхности воды халатик в сторону. Плёр брассом устремилась к бортику, энергично гребя обеими руками.

– Я ненадолго! – крикнул он, увидев вернувшегося Джаскена.

Еще не отдышавшись после игр, чувствуя во всем теле приятное пресыщение и слегка ёжась под купальным халатом, Вепперс сел за стол и непонимающе воззрился на то, что Сульбазги положил себе на широкую бледно-желтую ладонь. В богато обставленной гостиной не было никого, кроме самого Вепперса, Астиля, который у него служил дворецким, Джаскена и доктора Сульбазги. Если Вепперс был в купальном халате, то Сульбазги даже не переоделся из лабораторного, что для него было крайне необычно. Над диваном с парчовыми валиками и аккуратными кисточками бахромы висела мягко позвякивавшая люстра. Сверкавшие золотом оконные рамы тоже слегка подрагивали. Из окон смотрела окрашенная в пастельные тона рассвета полумгла, которую в безостановочном своем движении на краткое время разрывало Колесо.

– Благодарю, Астиль, – сказал Вепперс, принимая из рук дворецкого чашку дымящейся настойки. – Вы свободны.

– Рад служить, – поклонился Астиль и вышел.

Вепперс подождал, пока его шаги не удалятся по коридору.

Что бы это ни было, оно выглядело как маленький клубок очень тонких ниток, оттенок которых менялся от матово-серебристого до синеватого. Вепперс подумал: если распутать их, внутри окажется нечто такое маленькое, размером, пожалуй, с галечный камушек, что его можно проглотить, даже не заметив этого.

Сульбазги, выглядевший усталым и почти больным, склонился над переплетением ниток.

– Это было найдено в печи, – сказал он, запустив руку в редкие нечесаные белые волосы.

– В какой печи? – переспросил Вепперс.

Он позволил втянуть себя в это дело, будучи в полной уверенности, что, хотя остальным и будет дьявольски тяжело разобраться с неприятными последствиями и зачистить следы, сам он может вполне положиться на этих людей и, выйдя сухим из воды, оставить все позади. В конечном счете, они за это деньги получают. Но, переступив порог этой комнаты, он подумал, что, возможно, настоящие проблемы еще только начинаются.

– Какова была температура печи? – спросил Джаскен. – Ничего ведь не должно было остаться. Никаких следов.

Сульбазги прикрыл ладонями лицо, чтобы не смотреть на Вепперса, и пробормотал:

– Мемориальный госпиталь Вепперса. Наша маленькая подружка. Прошлой ночью.

Господи Всемогущий, опять эта девка,понял Вепперс, и ему свело кишки. Что еще?Неужели капризная сучка вознамерилась досаждать ему даже из могилы?

– Хорошо, – медленно начал он, – пожалуй, мы все согласны, что это был очень, очень досадный несчастный случай. Но что этотакое? – Он потыкал пальцем в синевато-серебристый клубок на ладони Сульбазги. – Какое отношение имеет эта штука к...