Текст книги "Черта прикрытия"

Автор книги: Иэн М. Бэнкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 49 страниц)

Голос корабля у нее внутри казался безмятежным.

Полная мощность во всем диапазоне.

Она выстрелила. Взрыв, последовавший затем, выглядел как-то подозрительно, слишком скромно, что ли.

Он не уничтожен,передал корабль, только поврежден.

Вау. Это с нами впервые.

Он продолжает ускоряться, но уже медленней. Семьдесят процентов. Курс тоже сменил. Направляется прямо вон к тому фабрикатору. Ожидается столкновение.

Корабль подсветил целеуказателем медленно кружащуюся на орбите менее чем в тысяче километров от них темную громаду.

Столкновение?повторила Аппи. Блядь, только этого еще нам не хватало,подумала она. Корабль Роя на полной скорости врезается в фабрикатор.

Готовность,передал корабль. Вжарь ему снова.

Она повиновалась. Особого результата это не принесло. Кораблик стал тверже, меньше, его коэффициент отражения вырос.

Ускорение сорок пять процентов от первоначального,сообщил корабль. Он летит прямо на фабрикатор.

Давай, блядь, козел сраный, сдохни!

Они продирались сквозь тучи мусора, оставшиеся после того, как их полный залп впервые принес лишь частичный успех.

Корабль поспешно сканировал еще не остывшее облако обломков, от мимолетных столкновений с ними силовой щит начал вибрировать.

Интересный спектропрофиль вещества обломков,сказал корабль. Он определенно учится прямо на лету.

Тот же курс?

Да, он порыскал чуток после нашего удара и снова на него лег.

Когда столкновение?

Три секунды.

Они успели еще дважды выпалить по кораблю Роя. Когда серый столкнулся с фабрикатором, он уже перестал ускоряться и, строго говоря, не мог больше называться кораблем, а превратился в плотное облако мусора, которое двигалось, впрочем, примерно в том же направлении. Но остаточная скорость обломков оказалась достаточно велика, чтобы в момент столкновения с трехкилометровой грузной глыбой фабрикатора они исторгли ослепительную вспышку.

Блядь, блядь, блядь сука блядь,только и сказала Аппи, беспомощно глядя на распухающую тучу мусора.

Я с тобой полностью согласен,передал корабль.

Они пролетели в оставленную серым дыру, уже разворачиваясь, сбрасывая скорость и готовясь вернуться на курс, от которого так существенно отклонились. Все это происходило одновременно.

Неожиданный спектропрофиль обломков от столкновения,удивленно сказал корабль.

Ох ты ж блядь, неужели эта херовина сломалась?

Обломки корабля врезались в фабрикатор на скорости более тридцати кликов в секунду. К счастью, удар пришелся скорее по касательной, чем в лоб, но его хватило, чтобы проделать в корпусе солидную дыру. Туша космофабрики завертелась и затряслась, колоссальная промплощадка по спирали сошла с орбиты и начала снижение к верхним слоям атмосферы Ражира. Без постороннего вмешательства она в конце концов врежется в атмосферу и сгорит там.

Теоретически Диск мог существовать вечно, а на практике случайные кометы и даже проходившие на сравнительно близком расстоянии звезды могли нарушить его устойчивость. Фабрикаторы были снабжены системами автоматической коррекции орбиты, и обязанностью каждой цивилизации, в той или иной мере ответственной за Диск, было поддерживать эти системы в работоспособном состоянии. Но разработчики заложили в них способность компенсировать лишь слабое отклонение от нужной орбиты, и даже если при столкновении устройства эти уцелели, кумулятивная нагрузка от ворвавшихся в фабрикатор и ударивших по нему остатков Роя на много порядков превосходила пределы устойчивости космофабрики, обеспечиваемые автоматикой.

Такое впечатление,продолжал корабль, и в голосе его прозвучало неожиданное сомнение, как если бы он ожидал поступления новой, контрольной порции данных со своих сенсоров, sf что поверхность вся источена изнутри. Внешняя оболочка должна быть твердой, чтобы защитить сам фабрикатор и, когда он активен, поставлять для его работы исходное сырье, а вместо этого похоже, что обломки проткнули ее насквозь и частично провалились внутрь, частично же столкнулись с элементами внутренней структуры, но элементов этих там очень мало.

Они замедлились почти до полной остановки, продолжая сближаться с пострадавшим фабрикатором, но все медленнее, по мере того как двигатели, работавшие, как и прежде, в режиме полного разгона, компенсировали первоначальный вектор движения.

Выруби двигатели,приказала она. Сальто назад. Я хочу попасть внутрь и осмотреть его.

Ты уверена?

Корабль отключил двигатели где-то за полсекунды до того, как они начали бы разгоняться, уходя от продырявленной, медленно крутящейся волчком космофабрики.

Они были теперь почти неподвижны относительно фабрикатора, но все еще продолжали едва заметно смещаться к точке столкновения.

Не совсем,призналась она, но...

Ладно.

Корабль развернулся, ненадолго врубил двигатели, описал петлю, выключил, зажег снова и, немного подкорректировав траекторию, направил их по локально-стационарной относительно стометровой прорехи в туше фабрикатора орбите. Теперь Аппи и Испепелительмогли заглянуть в разъятое чрево космофабрики. Поле зрения обрамляли сиявшие от накала участки раздербаненной внешней оболочки. Она уже и без того была подточена, изъедена, от нее оставалась только тонкая кожица, с трудом поддерживавшая хрупкую на вид сеть ферм, балок, кабелей, которая соединяла этот обшелушенный остов и стену собственно фабрикатора, который начинался примерно в двадцати метрах от поверхности. Внутренняя структура тоже пострадала от столкновения с обломками роекораблика, так что им открылся вид до самой сердцевины фабрикатора, где когда-то сновали древние сборщики и располагалось необходимое им затравочное оборудование.

Это был старый-престарый аппарат чужаков, и к нему, по идее, никто не должен был прикасаться уже несколько миллионов лет. Все это время устройство должно было покоиться здесь, как, образно говоря, муха в паутинном коконе, затянутое в толстую предохранительную оболочку, которая в рабочей фазе истончалась и превращалась в обширную полость. Именно так и произошло сейчас.

Упредив возможную просьбу, Испепелительописал круг рядом с основной прорехой в корпусе фабрикатора; они обследовали разные участки внутренней поверхности через меньшие дыры в шкуре космофабрики, надеясь составить более полное представление о том, что творится внутри. Корабль вывел в тактическую сферу результаты.

Картинка местами мерцала, пестрила и переливалась, поскольку в фабрикаторе – даже после столь серьезного удара – кое-где продолжалось движение, хоть и вялое.

Но в целом она получилась довольно четкой.

А это, медленно передала Аппи, что еще за хрен с горы?

ДВАДЦАТЬ ТРИ

Она проснулась и огляделась вокруг.

Она покоилась в медицинском коконе стандартного вида, требовавшем нерегулярного человеческого надзора, в столь же стандартной палате больницы или какого-то еще медицинского учреждения. Палата могла находиться где угодно – на корабле или на хабитате.

С ней было все в порядке. Физически она была совершенно цела, хотя со всех сторон ее тело слегка стискивала противоперегрузочная пена, а голову опоясывали какие-то бандажи, из-за которых она не могла свободно ею двигать. Показатели болеиндикаторов минимальны. Быстрая оценка телесного ущерба показала, что она проходит процесс восстановления после множественных переломов почти всех основных костей. Травмы мозга нет, основные внутренние органы слегка пострадали, но их функционированию это сейчас не грозило. Обширное поражение тканей тоже легко излечить. Спустя пару дней она уже сможет передвигаться самостоятельно. Еще денек, и здоровье придет в шаткую норму, а еще через день полностью вернется к обычному состоянию. Она могла сгибать-разгибать руки и шевелить пальцами. На обеих руках лечебной пены не было. Она попробовала помахать ими и преуспела в этом; медицинский кокон показался ей полужидким. Подняв левую руку, она почувствовала натяжение противоперегрузочной пены: мышцы напрягались и расслаблялись, но пострадавшие кости оставались неподвижны.

– Ну что ж, – сказала она, – а теперь-тогде мы?

– Госпожа Нсоквай! – прозвучал вежливый голос, похожий на голос корабля. Или, может быть, голос самого корабля. Или хотя бы пангуманоида, прилагавшего все усилия, чтобы голос его звучал убедительно. В поле зрения вплыл корабледрон, в целом похожий на луковицу, но сильно сглаженных очертаний, как огромный галечный камень. – Добро пожаловать на борт. С вами говорит корабль Культуры Я так считаю, это я.

– О, – сказала Йиме, – я рада встрече с вами. Я вас везде разыскивала, но вы нашли меня первым. А что с Бодхисаттвой?

– К сожалению, он серьезно пострадал. Я удерживаю то, что от него осталось, в своей полевой структуре и постараюсь передать его первому встречному всесистемнику. Повреждения так значительны, что я опасаюсь, не проще ли будет переселить Разум на новый корабль. Большая часть физической оболочки, к сожалению, годится только на переработку. Как бы там ни было, в скором времени мне, вероятно, придется предложить Разуму Бодхисаттвыпокинуть изувеченные обломки своего корабля и перебраться ко мне на временное жительство во всех своих формах, чтобы я мог выбросить обломки судна в пространство и восстановить привычную структуру своих полей. Это значительно улучшит мои оперативные характеристики.

– А почему?

– Потому что, госпожа Нсоквай, мы летим на войну. Или туда, где она в очень скором времени разгорится, если этого уже не случилось.

За долгие годы активной сексуальной жизни Вепперс немало попотел над тем, чтобы обучиться искусству управления ритмами и стадиями сексуального слияния, а на каждом этапе получать максимально возможное удовольствие. Это была трудная, но несомненно благодарная задача. Когда ему хотелось сдержать себя, он намеренно думал о скучных, никак не связанных с половой жизнью вещах, а когда стремился достичь оргазма, призывал на помощь воспоминания о самых восхитительных мгновениях прошлых сексуальных эскапад. Неприятный побочный эффект от продления жизни состоял в том, что в эти дни, когда он уже был очень стар, эпизоды, приходившие ему на ум, всегда выглядели в его воображении лучше, чем тот половой акт, которым предстояло заняться здесь и сейчас, но он решил, что такую цену стоит уплатить.

Тем вечером он как раз трахал Дайамле, одну из великолепных девушек его Гарема. Они возлежали на роскошной кровати в хозяйской спальне убруатерского дома, а Соне стояла и смотрела на них. Соне – это была вторая, наряду с Плёр, Импрессионистка его труппы; она могла принимать любое обличье. Сейчас он заставил Соне надеть личину очень известной актрисы и в немногие свободные мгновения строил планы, как бы удачно оттрахать и ее. Но прямо в эту минуту он был занят другим, оседлав своего любимого конька. Его длинные светлые волосы, стянутые на спине в конский хвост, увлажнял трудовой пот. Он поставил себе цель: кончить не позже чем через минуту. Я же ничего больше не требую, подумал он.

Он только этим утром вернулся из поездки на Вебецуа и в ее окрестности, а теперь был твердо настроен наверстать ебаное потерянное время.

Внезапно в комнате прозвучал громкий хлопок, и он замер, крепко вцепившись в идеально очерченные бедра Дайамле. Его чуть удар не хватил, а сама девушка, вплоть до этой минуты издававшая визги и стоны деланного экстаза, неотрывно глядела в одну точку прямо перед собой, где только что появился маленький, по-своему красивый большеглазый инопланетник. Его молочную, слегка отливавшую розовым кожу почти полностью скрывал облегающий серый форменный костюм. Существо материализовалось как раз там, где были навалены подушки и валики, стянутые со всех сторон огромной кровати. При его внезапном появлении некоторые из них разодрались или вообще разлетелись в клочки, в каждом случае извергнув достаточно легких, как пушинки, перьев из набивки в воздух, где они теперь и повисли медленно опадавшей светлой завесой.

У чужака теперь был такой вид, словно он перенесся в спальню из центра снежной бури. Существо без особого результата хлопало себя по бокам и отмахивалось от перьев, взгляд инопланетника бегал туда-сюда.

Дайамле издала короткий испуганный вскрик.

Обычно в ушах Вепперса он звучал, как торжественные фанфары, но теперь нисколько не помог заглушить поднявшуюся в нем бурю разочарования и шока. Он чувствовал себя оскорбленным, даже преданным. Соне упала в обморок и грянулась всем своим весом на кровать, голова ее ударилась в одну из растопыренных голеней Дайамле.

Дайамле жалобно заскулила. Вепперс велел ей убираться. Девушка неумело напялила на талию растерзанную подушку, спрыгнула с кровати, но тут ей словно отказали ноги, и она застыла, воззрившись на низкорослого инопланетника. Потом резко закашлялась, выплюнув перья, и ее пробила мелкая дрожь.

Инопланетянин повертелся из стороны в сторону в перьевом вихре, затем, явно отыскав точку равновесия, подобрался и выкатил грудь. Теперь Вепперс узнал в нем одного из ближайших подчиненных Беттлскруа.

– Господин Вепперс... – начал чужак, посмотрев сперва в лицо, затем на вздыбленный член магната. – О, милостивые небеса! – Он снова поднял взгляд ему в лицо.

– Старший лейтенант Врепт, – представился он и коротко кивнул. – Прежде чем продолжить, подчеркну, что я отвечаю за свои действия непосредственно перед высокочтимым Беттлскруа-Бисспе-Блиспином III.

– Да какого, вы думаете, хера вы тут делаете? – завопил Вепперс. Это было уже не смешно. Такое не прощают.

– У меня есть для вас важная информация. Мы должны поговорить, – продолжил представитель ГФКФ, покосившись на девушек. Соне валялась на кровати, все еще не придя в себя после обморока, Дайамле же больше не дрожала, только жадно глотала воздух. – Отошлите этих людей.

– Господин, с вами все в порядке? – донесся из-за дверей голос Джаскена. Дверные ручки ходили ходуном из стороны в сторону, их кто-то дергал снаружи. Потом отпустил, и раздались тяжелые гулкие удары. По всей видимости, двери готовились выломать. – Господин?

Вепперс нацелил палец в сторону дверей.

– Сейчас мой начальник службы безопасности вышвырнет вас отсюда, а до тех пор...

– Информация. Поговорить наедине. Немедленно, – раздельно повторил маленький инопланетник. – Задержки недопустимы. У меня приказ.

– Господин? – кричал Джаскен из-за дверей. – Вы в порядке? Это я, Джаскен, со мной двое Зей.

– Да! – крикнул Вепперс. – Подождите там!

Он повернулся к Дайамле.

– Мой халат!

Девушка нагнулась и подцепила халат с пола. Вепперс поднял Соне за золотистые волосы и отвесил несколько чувствительных оплеух по каждой щеке. Это подействовало: девушка тупо заморгала, поднялась и села на постели. У нее был одурманенный вид. Щеки порозовели.

– Вон! – заорал Вепперс на обеих девушек, натягивая халат. – Обе вон! Не запирайте дверей, скажите Джаскену и Зей, чтобы стояли там, где стоят. Расскажете ему, что тут случилось, и ничего больше не говорите никому.

Дайамле завернулась в простыни и потащила Соне к дверям. Вепперс еще услышал, как Дайамле что-то возбужденно объясняет Джаскену, потом двери захлопнулись.

Вепперс обернулся к маленькому инопланетнику.

– Вам известна фраза Лучше бы вы принесли хорошие вести, старший лейтенант Врепт? – спросил он, на коленях забираясь на кровать и садясь перед иномирцем. Даже в такой позе он возвышался над маленьким существом.

– Да, – ответило оно. – Но у меня нет для вас хороших вестей, только дурные. Мой командир, вышеозначенный высокочтимый Беттлскруа-Бисспе-Блиспин III, обязывает меня проинформировать вас, что на Цунгариальском Диске имела место утечка секретной информации. Один из фабрикаторов, занятых строительством кораблей, был поврежден в ходе осуществлявшейся одновременно с сооружением флота диверсионной акции отвлечения внимания, имитировавшей Вспышку дилетантской инфекции. Легкий корабль, принадлежавший ресторианской миссии на Диске, уловил и зарегистрировал признаки присутствия недостроенного корабля внутри вышеупомянутого фабрикатора и разослал эту информацию остальным сотрудникам миссии Культуры на Диске. Те, в свою очередь, известили о случившемся остальные элементы Культуры, после чего приступили к инспекции других фабрикаторов с целью проверить, какие из них заняты сооружением кораблей. Естественно, результаты этой проверки оказались положительны, хотя с нашей стороны предпринимались и продолжают осуществляться закамуфлированные попытки нейтрализовать представителей миссии Культуры и принадлежащее им оборудование. Исходя из вышеизложенного, следует признать, что Культуре и, вероятно, остальным заинтересованным сторонам стало известно о военной флотилии, постройка которой в настоящее время идет на большинстве секторов Диска. До завершения базового кораблестроительного процесса осталось полтора дня, и даже тогда флот будет лишь в первичной готовности, с отключенными накопителями антиматерии. Несколько кораблей Культуры уже направляются к Диску. НР, насколько можно судить, не имеет полного доступа к вышеизложенным разведданным, но они уже проявляют настойчивый интерес к текущему положению дел на Цунгариальском Диске. Мы также располагаем непроверенными отчетами, из которых явствует, что значительные военные силы Реликварии, возможно, уже выдвинуты на боевые позиции или в скором времени займут их. Таково основное содержание моего послания. Есть ли у вас какие-то вопросы, уважаемый господин? Если нет, то на такой случай вышеозначенный высокочтимый Беттлскруа-Бисспе-Блиспин III сообщает, что был бы крайне вам признателен, если вы сочтете возможным раскрыть ему точное расположение ранее обсуждавшихся, но все еще не определенных с достаточной точностью целей, имеющих отношение к запланированной миссии флота, сооружение которого продолжается в настоящий момент. Если же у вас есть вопросы, то было бы крайне желательным, чтобы вы совместили поиск ответов на них с предоставлением нашей стороне вышеуказанных сведений.

Вепперс остался смотреть на маленького чужака с разинутым ртом и провел в такой позе не меньше двух ударов сердца, прежде чем его посетила мысль, а не будет ли достойнее хлопнуться перед инопланетником в обморок.

– Ну что, доброго гребаного дня! – воскликнул Демейзен и обернулся к Ледедже. На его губах играла усмешка, постепенно преобразившаяся в широкую ухмылку.

Она посмотрела на него.

– Есть у меня такое чувство, что вести, которые ты считаешь великолепными, вряд ли покажутся такими уж добрыми кому-то еще.

– Какие-то психи строят целую кучу кораблей на Цунгариальском Диске! – провозгласил Демейзен, откидываясь в кресле. Глядя на единственный экран модуля, он продолжал улыбаться.

– И разве ж это хорошие новости?

– Нет. Это блядская катастрофа, – всплеснул руками Демейзен. – Помяни мое слово: отольются кошкам мышкины слезки.

– Так чего ты лыбишься?

– Так я не могу иначе! Для меня это естественно... Ну ладно, вообще-то могу, – сказал аватар и снова обернулся к ней. На сей раз лицо его выражало такую тоску, что ей немедленно захотелось подойти к нему, крепко обнять закованными в доспехи руками, похлопать по спине и заверить: все будет в порядке!И хотя Ледедже тут же сообразила, как легко ею манипулируют, она разозлилась не только на Демейзена, но и на саму себя. Аватар между тем отбросил деланную грусть и расцвел в прежней счастливой улыбке. – Я мог быим помочь, – признал он, – я всего лишь не хочуэтого делать. – Он снова всплеснул руками. – Да ладно тебе!Этот аватар, естественно, распознает мое эмоциональное состояние и отображает его в себе, если только я прямо не запрещаю ему это. А что бы ты предпочла? Чтобы я тебе лгал?

– Если впереди катастрофа, – начала Ледедже, пытаясь вложить в голос побольше льда и не заразиться очевидным энтузиазмом аватара, – чему ты так радуешься?

– Начнем с того, что не я ее вызвал! Она не имеет ко мне никакого отношения. А это всегда можно считать бонусом. Но ты пойми, мне с каждой минутой становится все очевидней, что назревает большая драка. Очень скоро начнется именно такая заварушка, для которых я и построен! Я не собираюсь тут распускать перья. Я просто радуюсь возможности вести себя так, как я хочу, солнышко мое, и это все! Я просто сгораю от нетерпения!

– Мы говорим о серьезном столкновении? – уточнила она.

– Да, да, да! – Радостное возбуждение Демейзена достигло предельной точки. Он снова всплеснул руками. Ей показалось, что ему понравился этот переоткрытый на ходу жест.

– Но погибнут люди.

– Люди? Ха, погибнут целые корабли!

Она ответила ему красноречивым взглядом.

– Ледедже, – начал аватар, вытянув в ее сторону закованную в доспехокостюм руку. – Я – военный корабль. Такова моя природа. Меня так задумали и таким построили. Близится моя минута славы, и я не пойму, отчего тебе непостижима обуявшая меня радость. Мне было предначертано провести весь срок активной службы в самой середке безвидной пустоты, тыча метафорическими кулаками в столь же метафорические боксерские груши. Изредка я мог бы приглушить кипение бурлящего котелка разношерстных цивилизаций одним своим появлением – может быть, в компании друзей, но это не обязательно. Принуждать к миру, расписывая угрозы кромешного ада, который бы завертелся в случае, если бы кто-то вызвал к новой жизни давно похороненную идею войны как продолжения политики иными средствами! И вот чью-то безрассудную жопу обуяло такое желание смерти, что нам всерьез угрожает именно такая свистопляска! А у меня появился реальный шанс прославиться, деточка, как же ты этого не поймешь?!!

Когда аватар произносил слово «прославиться», его брови поползли вверх, голос подскочил сразу на пару тонов и стал значительно громче. Даже сквозь армированные перчатки она почувствовала его крепкое рукопожатие, завершившее вдохновенный монолог.

Ледедже в обеих своих жизнях ни разу никого не видела таким счастливым.

– А что же будет со мной? – тихо спросила она.

– Ты вернешься домой, – ответил аватар. Он покосился на экран, в центре которого по-прежнему висела огромная черная снежинка-многоножка. – Я мог бы отправить тебя туда сию же минуту, в челноке, а сам бы занялся неотложными делами. Но беда в том, девочка моя, что эти говнюки, кем бы они на поверку ни оказались, могут принять тебя за боеголовку или какой-нибудь другой снаряд, а то и выпалить по тебе просто для тренировки систем селекции целей. Так что, боюсь, тебе придется подождать, пока я с ними не разберусь. – Аватар одарил ее странным, долгим взглядом. – К сожалению, это опасная работенка. Так что не убегай далеко. – Демейзен глубоко вздохнул. – Ты боишься умереть, Ледедже Юбрек?

– Я как-то раз уже умерла, – сказала она.

Он развел руками и воззрился на нее с искренним интересом.

– И как там, на том свете?

– Я хлебала говно ложками.

– Хороший ответ, – сказал он и, поудобнее расположившись в командном кресле челнока, переключил все внимание на экран. – Давай-ка выпалим в одного из них, просто чтобы проверить. Спишем это на прискорбную ошибку, если что. Только от них зависит, не превратится ли она во вредную привычку.

Ледедже увидела, как кресло само собой подстроило форму по очертаниям тела аватара, выдвинув многочисленные подножки, подлокотники, подголовники и массажные опоры для спины. Затем что-то задвигалось вокруг нее самой и под ней. Она сообразила, что ее собственное кресло выкинуло такую же серию фокусов, плотнее прильнув к ней. Между гелекостюмом и внешними доспехами возникла еще одна защитная прокладка. Ее что-то мяло и тискало, она завозилась, подалась назад, устраиваясь так, чтобы придирчивое кресло осталось довольно соответствием ее позы новоизбранному контуру.

– А теперь пустим пенку, – возвестил Демейзен.

– Что? – переспросила она, и на ее лицо тут же опустился шлемовизор. В челноке стало темно, однако обзорная система визора в каком-то смысле компенсировала отсутствие видимых источников света. Синтезированное по данным сенсоров изображение представляло собой довольно точную картинку кипящей и пузырившейся, словно бы раскаленной докрасна, жидкости, наполнявшей пространство, где она прожила крайние двадцать дней; темно-красная приливная волна быстро докатилась до ножек кресла и поползла вверх, захлестнув ее облаченное в доспехи тело. Вскоре пена покрыла все вокруг, в том числе и стекло визора, и на краткий миг она осталась в полной темноте, да так неожиданно, что почти ослепла, а потом аватар заговорил снова:

– Что бы ты предпочла? Вид космоса вокруг нас или какую-нибудь заставку, чтобы скоротать время?

Внезапно визор показал ту же картинку, которая прежде была выведена на экран модуля, но повернутую под непривычным углом. В центре по-прежнему застыла черная восьминогая снежинка, но выглядела она как-то неправильно.

– Ты бы это, спросил моего согласия, прежде чем обездвиживать, – сказала Ледедже. – Я недолюбливаю неподвижность и замкнутые пространства.

– Я забыл, прости. Костюм может просто отключить тебя на все время ... короче, пока все не закончится.

– Нет уж, спасибо.

– Тогда подумай как следует: вид реального пространства и веселухи в нем или что-то другое: что-нибудь совсем для расслабухи, комедия со смыслом, пиршество для острого, как лезвие бритвы, ума, буйно веселящий фарс, захватывающая драма о человеческих отношениях, исторический эпик, учебная документалка, бродилка на природе, чистое искусство, порнуха, ужасы, спорт, новости?

– Вид из реального пространства, пожалуйста.

– Сделаю все, что в моих силах. Но все может закончиться слишком быстро, чтобы ты успела рассмотреть зрелище в подробностях – если вообще что-то произойдет. Но приготовь себя к разочарованию от бездарно слитого финала. Есть некоторые шансы разрешить назревающий конфликт мирным путем. Эти недоноски в последний момент, как правило, обсираются.

– Если ты так пытаешься скрыть свои истинные чувства, то получается это у тебя на редкость скверно, – сказала она кораблю. – Остается надеяться, что твои приемы космического боя тоньше и эффективнее.

Аватар рассмеялся.

И вдруг ее с головой накрыла тишина. Она слышала, как где-то очень далеко бьется ее сердце. Потом послышался шум, подобный задержанному в груди вдоху, и голос аватара тихо произнес:

– Та-а-ак...

Черная снежинка на экране перед ее глазами ослепительно вспыхнула.

И однажды она отыскала неглубокую долину, уставленную железными клетками, которые постоянно орошал кислотный дождь, усиливая терзания заточенных внутри мучеников. Каждый день демоны вытаскивали их из клеток и, не слушая криков и стонов, волокли к скошенным плитам, по которым свежая кровь стекала в булькающий поток. Не сворачиваясь, вязкая жидкость вяло текла по дну долины, пока не вливалась в головной бассейн, расположенный чуть выше маленькой мельницы.

Зависнув над крышей, она била огромными черными крыльями и смотрела, как приближается огромный жукофлайер, прибывший выгрузить последнюю группу тех, кто за плохое поведение временно попал в Ад и уже с трудом сохранял рассудок после туристической поездки вокруг всей Преисподней. Жукообразная машина приземлилась в жарком пылевом вихре, который внес разнообразие в черный кровяной поток, окрасив его патиной, и осыпал мельницу поднятой им спекшейся грязью.

Чуть в стороне от мельницы натужно вращалось колесо, выжимая вопли и стоны из костей, связок и сухожилий, из которых оно было сделано и в которых вопреки здравому смыслу все еще теплилась жизнь.

Каждый взмах могучих крыльев доставлял ей слабую боль.

Чей убила свою тысячу душ, отправила их в небытие, освободила от мучений. С тех пор минуло уже некоторое время. Она по-прежнему не могла определить, как быстро оно течет в виртуальном окружении Ада. Для нее прошло тринадцать сотен дней, иными словами, почти три года по павулианскому счету, которым она пользовалась в базовой Реальности [35]35
  Таким образом, павулианский год примерно на двадцать процентов дольше земного.


[Закрыть].

С каждой новой смертью в нее переходила частичка боли, и в этом лампоголовый владыка демонов, по крайней мере, точно не соврал. Тут болит зуб, там тянет желудок, постоянно ноет голова, в одном бедре точно нерв защемило, каждый раз, как ее когти сжимаются и разжимаются, она точно высекает ими болевые искры, а когда она определенным образом напрягала крылья, их сводила нестерпимая судорога... тысяча почти неисчислимо малых частиц муки от укусов, уколов, растяжений, вывихов, язв, царапин, потертостей – каждая могла обосноваться в уже облюбованном другой месте или найти себе свежее, нетронутое дотоле гнездилище по собственному предпочтению. Она уже давно бросила себя обнадеживать, будто в ее истерзанном огромном темном теле не найдется таких нетронутых мест, потому что они обнаруживались раз за разом. Она вспоминала, как под конец своей жизни в Убежище стала Верховной Матерью. Тогда ее тело тоже болело, ныло, саднило.

Но там смерть хотя бы исполняла свою функцию, даруя спасение от страданий.

Никакую боль она не могла выделить особо, и даже все вместе они не сильно ее ослабляли. Однако все они ее грызли, каждая играла отведенную роль, заполняя дни ее нынешнего бытия непрерывной, неизбывной, истирающей терпение мукой, и хуже всего было то, что она постоянно ворчала на себя, жалела и корила за то, что так повелась на разводку, дала себя в это втянуть.

Но она все еще способна была подниматься в воздух и много летала, изучая горемычную географию Преисподней. Ее видели. Ее полеты принимали за знамения. Ей поклонялись, как божеству. Но она еще не отдавала себе полного отчета, что сделалась элементом новоявленной мифологии этого искусственного мира. Пожалуй, если бы она по-прежнему была безумна и блуждала в оголенных, почерневших от огня, но пахнущих болотной тиной лесах, бродила по истыканным воронками от снарядов бетонным отмелям и засыпанным окалиной холмам, если бы она до сих пор не преодолела душевную травму, под воздействием которой взялась некогда отрицать само существование базовой Реальности, где протекала ее нормальная жизнь, – тогда бы она тоже поклонялась самой себе и молила овеянную легендами, иногда мелькавшую в просветах меж тяжелых облаков ангелицу смерти явиться за ней и освободить наконец от страданий.

Она облетала всю Преисподнюю, добралась до ее границ, хотя на это путешествие у нее ушло много десятков дней. Она колотилась о железные стены, грызла их и царапала когтями, пытаясь безо всякого результата пробить в них проход, и в конце концов смирилась с тем, что, по-видимому, место это действительно не бесконечно. У него были границы, хотя и очень далекие.

Она закартировала его в уме и все время держала эту карту перед внутренним оком. Вот там – обугленные равнины и отравленные болота, засушливые бесплодные земли, исходившие паром горячие топи и земли засоленные, похожие на донышко белой кастрюли, щелочные озера и кислотные пруды, грязевые гейзеры и потоки лавы, катящиеся через поразительно разнообразные пустоши этого края; вон там – исполинские пики железных гор и красные от крови ледники, а вот окружающие всю Преисподнюю моря, что тянулись до подножия железной стены и кишели жуткими прожорливыми тварями.