Текст книги "Черта прикрытия"

Автор книги: Иэн М. Бэнкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 49 страниц)

ДЕВЯТЬ

Построить нечто таких масштабов – уже само по себе впечатляющее достижение,подумала она. Но ведь эта штука не уникальна, она даже ничем не выделяется среди себе подобных, кораблей того же класса. Вот это ее действительно поразило.

Эта штука даже с натяжкой не могла претендовать на зачисление в категорию крупнейших кораблей.

А вот это уже ошеломляло по-настоящему.

Она отказывалась поверить, что эта машина способна стремительно, в мгновение ока перемещаться в пространстве, скрытом от ее взора, да и от всех остальных чувств. Это не укладывалось у нее в голове.

Она сидела на краю рукотворной скалы, беспечно болтая ногами над тысячеметровой бездной, и наблюдала за летавшими в ней машинами. Вверху, внизу, позади, повсюду суетливо, гудя и жужжа, носились флайеры всех форм, размеров и расцветок, достаточно разнообразных, чтобы это само по себе исключало их уникальность; некоторые были так миниатюрны, что в них мог перемещаться только один пассажир, будь то мужчина, женщина или ребенок. Летательные аппараты больших размеров передвигались с неспешной грацией и выглядели каждый по-своему, так что в глазах пестрело и рябило с непривычки, точно она заблудилась в лесу, где росли только мачты, вымпелы, кубрики и рубки управления. Но чем крупнее были эти суда, тем заметнее проявлялась в их обличье своеобразная унификация, стандартизация, что ли. Корабли дрейфовали на ласковых ветрах, созданных огромными установками климат-контроля. Что же до устройств, действительно достойных, на ее вкус, называться звездолетами, то они передвигались еще неторопливей и величественней и, кроме того, казались более сдержанными, если не в формах корпусов, то по крайней мере в их отделке, и часто появлялись в сопровождении эскорта из нескольких меньших судов-прилипал, походивших на корабли-матки так же, как обломки твердой породы – на целую скалу.

Перед ней простирался каньон длиной километров пятьдесят. Его прямые и острые, как будто отполированные лазером, края кое-где визуально сглаживались многоцветной массой вьющихся, ниспадающих и парящих в воздухе лиственных растений, как если бы с вершины каждой из двух высоченных скальных стен низвергались внезапно схваченные льдом бесчисленные яркие водопады. Стены каньона были усеяны щелями, пещерками и проемами головокружительно разнообразных форм, по большей части ярко освещенными изнутри; к ним подлетали или из них выныривали многочисленные летательные и космические аппараты. И вся эта оплетавшая колоссальные эскарпы [10]10
  Эскарп – крутой внутренний откос естественного или искусственного углубления.


[Закрыть]каньона сеть ангаров и причалов, ошеломляющая сложностью и согласованностью работы, представляла собой не более чем крохотную деталь поверхности исполинского судна.

На дне каньона располагалась травянистая равнина, по которой то здесь, то там бежали извилистые ручейки, устремляясь в затянутые туманом просторы за много километров от этого места. Наверху, за тонкими бледными облачными слоями, находилась ослепительная беловато-желтая полоса, дарившая свет и тепло, то есть заменявшая на корабле солнце. Пока она смотрела, туман наполз на полосу и затянул ее. Но по внутрикорабельному времени стоял полдень, и даже не видя, она знала, что полоса сейчас должна находиться почти точно над головой.

За ее спиной, в тенистом парке, раскинутом у подножия не очень высокой стены, на самом верхнем жилом уровне корабля, неспешно прогуливались люди, шумели фонтаны и ручьи, а если прислушаться как следует – колыхались на ветру кроны высоких деревьев на мягко круглившихся холмах. Были там и странные полупрозрачные вертикальные полосы, раза в два-три превосходившие длиной самые высокие деревья. Каждая полоса оканчивалась темным яйцевидным наростом, размером примерно с крону среднего дерева в парке. Дюжины этих странных, почти прозрачных растений реяли на ветру, как огромные водоросли.

Ледедже и Сенсия сидели, прислонившись к низкой каменной стене, на уступе сложенной темно-красным камнем скалы, выглядевшей в точности как настоящая.

Глянув прямо вниз, Ледедже увидела бы в пяти или шести метрах от себя что-то вроде тончайших волокон, сплетавшихся в готовую подхватить ее, если она вдруг свалится с обрыва, неразрушимую сеть. Ей подумалось, что выглядит эта страховка не слишком надежно, однако, соглашаясь на предложение Сенсии посидеть тут, она уже была внутренне готова во всем доверять спутнице.

В десяти метрах справа в пропасть обрушивался бурный поток. Но ему суждено было пролететь в вихре белесых брызг лишь полсотни метров, прежде чем какая-то хитрая штуковина из похожего на стекло материала, формой больше всего напоминавшая половинку гигантского перевернутого дном вверх конуса, улавливала воду и перенаправляла в прозрачную трубу, достигавшую дна долины. Ледедже сразу полегчало, когда она увидела эту конструкцию. Среди неисчислимого разнообразия экзотических, головоломно сложных или попросту непонятных вещей, которые ей довелось увидеть на борту, обнаружилось хоть что-то знакомое, почти родное. Одним из артефактов высокофункциональной магии всесистемника оказался водопровод.

Таков был всесистемник Культуры Смысл апатичной маеты в анахоретовых фантазиях, корабль, пославший своего аватара Сенсию приветствовать ее, когда она впервые осознала себя в его почти беспредельном информационном субстрате.

Рядом с ней сидела другая версия Сенсии, низкорослая, тонкокостная, быстрая в движениях, бронзовокожая и одетая более чем легко. Если предыдущее виденное ею воплощение корабля правильнее было бы назвать аватоидом, то это уже была сама аватар. Она привела сюда Ледедже, чтобы та могла составить примерное представление об истинных размерах корабля, который она представляла. В некотором смысле она сама была этим кораблем.

Вскорости им предстояло ступить на борт одного из тех маломестных корабликов, с мелодичным жужжанием скользивших, паривших и проносившихся вокруг. Очевидно, затем, чтобы та часть сознания Ледедже, которой еще удавалось сохранять остатки самообладания при мысли об истинных размерах корабля, на котором она очутилась – судна, казавшегося механическими джунглями, лабиринтом без входа и выхода, – смогла благополучно воссоединиться с теми частями, которые это самообладание уже потеряли.

Ледедже отвела взгляд от того, что простиралось за краем уступа, и уставилась на свои кисти рук и ладони.

Ну что ж, они дали ей новое тело, ревоплотили, как у них было принято называть такую процедуру. Переписали ее душу, самую суть ее естества, в новом теле, которому от роду было меньше часа. Она с облегчением узнала, что телом этим никто раньше не пользовался, и оно никогда никому не принадлежало (ей почему-то взбрело в голову, что тела эти взяты от людей, совершивших столь ужасные злодеяния, что даже личностям их не позволили оставаться в ранее обжитых мозгах и бесцеремонно оттуда стерли, дабы освободить места для новых владельцев).

Она внимательно рассматривала тонкие, почти невидимые волоски на внутренней стороне кисти и вглядывалась в поры золотисто-коричневой кожи. Тело относилось к панчеловеческому типу, хотя его пришлось подвергнуть довольно основательной модификации, чтобы придать сходство с сичультианским. Еще раз пытливо вглядевшись в поры и волоски, она вдруг заподозрила, что теперь ее зрение лучше, чем в прежней жизни. Детализация изображения, которую обеспечили ей новые глаза, была так высока, что у нее голова кружилась. Она подумала, не может ли быть так, что все это время ей врали, и на самом деле она по-прежнему пребывает в Виртуальной Реальности, где в таком зуммировании картинки до предела доступного разрешения не было ничего необычного.

Она опять перевела взор и уставилась в пространство, сфокусировав глаза на ошеломляющем пейзаже, простиравшемся на километры вокруг. Конечно, это окружение могло быть симулированным. Смоделировать такой огромный корабль в мельчайших деталях, легче, нежели построить такую махину на самом деле. Несомненно также, что существам, способным сконструировать такой корабль, без труда доступны и вычислительные ресурсы, достаточные для создания сколь угодно правдоподобной симуляции всего, что она могла бы видеть, слышать, обонять и чувствовать.

Все это могло быть подделкой с самого началаи оставаться ею всегда, разве нет?

Стоит ли принять все это на веру и оставить сомнения только потому, что нет никакого способа их проверить? Если имитация во всех деталях отвечает оригиналу, о какой разнице между ними вообще можно говорить? Пока не появится убедительное доказательство противоположного, придется считать все вокруг реальным и пользоваться преимуществами, предоставляемыми такой точкой зрения.

Я ревоплощена,подумала она. Оболочка – наше все,с легкой иронией сказала ей Сенсия там, в Виртуальности. Разум, полностью оторвавшийся от своих корней, от физического тела или по крайней мере памяти о нем, – существо странное, ограниченное в своих возможностях и в чем-то почти извращенное. А форма, которую предпочитает разум для воплощения, оказывает заметное обратное воздействие на личность.

Она открыла глаза и обнаружила, что лежит на кровати, внешне похожей на снежную гору, на ощупь мягче птичьего пуха, а по повадкам – напоминавшей рой чрезвычайно послушных и неизменно доброжелательных насекомых. Белое, как снег, ложе согревало ее кожу, а ткань, казалось, не была прикрыта никаким покрывалом, и все же отдельные составляющие конструкции, пребывавшие как будто в свободном полете, упорно ускользали от ее пытливого взгляда и тонкого нюха, и не было способа извлечь их наружу из недр кровати и пространства, во всех направлениях на несколько сантиметров облекавшего ее облаченное в ночнушку новое тело.

Кровать стояла посреди скромно обставленной комнаты размерами три на четыре метра с одним окном во всю стену, выходившим на озаренный ярким светом балкон. Там стояли два стула, и на одном из них сидела Сенсия. Аватар еще несколько мгновений любовалась видом, открывавшимся с балкона, прежде чем с приветливой улыбкой обернуться к ней.

– Добро пожаловать в мир живых! – сказала она, помахав рукой. – Одевайтесь, а потом мы позавтракаем и пойдем гулять.

А сейчас они сидели здесь, и Ледедже пыталась уместить в голове то, что открылось ее взору.

Она снова посмотрела на свои руки. На ней были пурпурно-фиолетовые брюки, подвернутые до лодыжек, и тонкий, но непрозрачный топик того же цвета с закатанными до локтей рукавами. Она подумала, что выглядит превосходно – во всех отношениях. Среднестатистический человек Культуры (она уже видела несколько сотен таких, когда они проходили мимо, но для пришельцев извне, если такие встречались, у нее внимания уже не хватало) ростом не превосходил сичультианца, но был значительно хуже сложен: ноги слишком короткие, спина слишком длинная и худая, как у истощенца, живот и ягодицы неприятно плоские, плечи и шея, будто переломанные. Она сама, вероятно, выглядела в их глазах горбатой, пузатой и толстозадой, но это не имело никакого значения. Самой себе она казалась вполне правильной, да что там – почти совершенной. И, да, красивой. Такой, какой было ей суждено стать от рождения, какой она была и осталась, пронизывали ее тело до мозга костей закодированные на клеточном уровне татуировки или нет.

В ее облике было не больше ложной скромности, чем во внешности Сенсии – и в обличье самого корабля.

Ледедже подняла взгляд.

– Я думала, у меня будут какие-нибудь татуировки, – обратилась она к Сенсии.

– Татуировки? – переспросила аватар. – Это легко. Но мы можем сделать кое-что получше, чем просто изукрасить вашу кожу постоянными узорами, если только вы не хотите именно этого.

– А что вы можете сделать?

– А вот, взгляните. – Сенсия махнула рукой, и прямо перед ней появились реявшие над тысячеметровой пропастью изображения людей Культуры, чьи тела – по крайней мере, кожу – украшали татуировки даже более замысловатые, чем те, что она когда-то носила сама. Были там татуировки, сиявшие, как солнце, слабо поблескивавшие, как звезды, или отражавшие свет, татуировки, способные двигаться, татуировки, испускавшие лазерные лучи и формировавшие в их сплетении реалистичные или позаимствованные из голограмм структуры, проникавшие, казалось, под поверхность самой кожи, и татуировки, которые уже нельзя было считать работами, даже очень мастерскими – это были настоящие произведения искусства, развернутые во времени, представления и спектакли.

– Выбирайте, – сказала Сенсия.

Ледедже покивала.

– Непременно.

Она снова уставилась вдаль. Позади прошли несколько человек, направлявшихся к дальней оконечности низкой каменной стены. Они говорили на марейне, языке Культуры. Хотя Ледедже теперь не только сама говорила на нем, но и могла, пусть и не без некоторых усилий, поддерживать беседу, единственным языком, слова которого являлись ей на ум без стеснения и промедления, оставался учтиво-вежливый сичультианский, и сейчас они с Сенсией разговаривали именно на нем.

– Вы знаете, что я бы хотела вернуться на Сичульт, – сказала она.

– Это немудрено, – кивнула Сенсия.

– Когда мне позволят туда отправиться?

– Да хоть завтра.

Она повернулась и посмотрела на бронзовокожую собеседницу. Тело Сенсии выглядело нарочито искусственным, будто она была сделана из металла, а не из плоти и костей. Ледедже подозревала, что это так специально.

Оттенок ее собственной кожи не слишком отличался от цвета кожи аватара, издалека они и вовсе казались принадлежавшими к одной и той же расе. Но ее кожа и при внимательном рассмотрении показалась бы естественной как сичультианцу, так и, похоже, кому угодно из этой пестрой толпы чудаков-весельчаков.

– А это и вправду возможно?

– По крайней мере, вы могли бы отправиться в путь. Мы на некотором расстоянии от вашего мира. Путешествие потребует времени.

– Как долго?..

Сенсия передернула плечами.

– Не могу сказать точно, много факторов. Может быть, несколько десятков дней, но во всяком случае меньше сотни. Надеюсь, что так.

Странный жест, которым сопровождались эти слова, Ледедже истолковала как знак сожаления или извинения.

– Но я не смогу подбросить вас туда, эта планета слишком удалена от моих обычных маршрутов. Если быть точной, то мы сейчас удаляемся по касательной от сектора космоса, контролируемого Установлением.

– О... – Ледедже как-то не задумывалась об этом. – Тогда мне следует поторопиться.

– Я поговорю с кораблями. Посмотрим, может, кто заинтересуется, – сказала Сенсия. – Но у меня есть условие.

– Условие? – Она подумала, какой платы от нее могут потребовать, коль скоро все же настало время платить по счетам.

– Позвольте мне поговорить с вами откровенно, – сказала Сенсия с мимолетной улыбкой.

– Пожалуйста, – кивнула она.

– Мы – я – подозреваем, что, когда вы вернетесь на Сичульт, все ваши мысли будут только об убийстве.

Ледедже сперва ничего не ответила, но потом до нее медленно дошло, что, чем дольше будет продолжаться это молчание, тем большую убедительность оно придаст словам аватара.

– Почему вы так думаете? – поинтересовалась она, тщательно подделываясь под дружелюбный, но суховатый тон Сенсии.

– Да бросьте вы, Ледедже, – сказала аватар ворчливо. – Я тут кое-что раскопала. Этот человек убил вас. – Она помахала рукой в воздухе. – Не то чтобы хладнокровно, но – вы были беспомощны, бессильны оказать ему какое-то сопротивление. Больше того, этот человек полностью контролировал все стороны вашей жизни, он заполучил вас в собственность еще прежде, чем вы появились на свет, принудив вашу семью к подписанию кабального договора и пометив вас татуировками, как неземельную собственность, как банкноту высокого номинала, которую могли бы эмиттировать специально для него. Вы были его рабыней. Вы пытались сбежать, он охотился на вас, загонял, как дикого зверя, и в конечном счете, когда вы попали к нему в руки и попытались воспротивиться, он убил вас. Теперь вы свободны, понимаете вы это или нет? Вы больше не принадлежите ему. Вы очищены от татуировок, по которым все могли опознать вас, и можете вернуться обратно, не возбудив ни в ком встречном никаких подозрений. Вернуться туда, где он продолжает жить своей привычной жизнью, по всей вероятности, и не подозревая, что вы на самом деле не умерли.

Сенсия полностью оборотилась к Ледедже – повернула не только голову, но плечи и всю верхнюю половину туловища, так что теперь девушка уже не могла притворяться, будто это движение ускользнуло от ее внимания. Ледедже тоже повернулась ей навстречу, но не так решительно. Сенсия, продолжая улыбаться, понизила голос и сказала уже не так порывисто:

– Деточка моя, вы бы не были человеком, гуманоидом, панчеловеком, сичультианкой или невесть кем еще, если бы вы не лелеяли мечты о мести.

Ледедже дала ей договорить, но отреагировала далеко не сразу. Это больше, много больше,хотелось ей сказать, это больше, чем месть, это не просто возмездие...

Но она не могла себе этого позволить.

Она отвернулась и посмотрела вдаль.

– Каково же ваше условие? – спросила она.

– У нас есть эскадроны, – сказала Сенсия, пожав плечами.

– У вас что? – Она, конечно, слышала о дронах, так в Культуре называли роботов. Правда, эти роботы в большинстве случаев напоминали чемоданчики и сумки. Вдалеке – у самого горизонта, почти в тумане, – парили какие-то серебристые штуковины. Вполне возможно, это и были дроны. Но она понятия не имела, что может означать приставка эска.

– Это... такие машины, которые не дают человеку совершать неблаговидные поступки, – сообщила Сенсия. – Они – ну, просто сопровождают его. Везде. – Она снова пожала плечами. – Как эскорт. Если эта штука решает, что ее подопечный замыслил какой-нибудь... нежелательный поступок, например собрался кого-то избить или даже убить, ну и все такое, она не дает ему этого сделать. Предотвращает злодеяние. И все.

– Останавливает его? Как?

Сенсия рассмеялась.

– Сперва она прикрикнет на него. Попытается убедить его отказаться от своих намерений. Но если человек будет настаивать, она применит какие-нибудь методы физического воздействия; отведет в сторону ствол ружья или примет на себя удар, предназначенный другому человеку. Если же человек будет повторять свои попытки, она его просто вырубит. Безболезненно. Никакого вреда это не причинит, кроме непродолжительной потери сознания, зато...

– Кто это решает? Какой суд выносит такое решение? – перебила Ледедже. Ее вдруг бросило в жар. Она подумала, что ее новая, сравнительно бледная, кожа лица запросто может разрумяниться.

– Я, Ледедже, – тихо, с неизменной полуулыбкой, которую Ледедже могла видеть боковым зрением, ответила Сенсия. – Я и есть этот суд.

– По какому праву?

Ей показалось, что аватар с трудом сдерживает смех.

– По такому праву, что я – часть Культуры и как таковая обладаю возможностью проконсультироваться с остальными элементами Культуры, прежде всего Разумами, по вашему вопросу. Беспрепятственно и безотлагательно, коль скоро я наделена такой способностью. Окончательное решение было...

– Так вон оно что, – горько сказала Ледедже. – Даже в Культуре ничего не меняется. Чья сила, того и правда.

Ее вдруг пробил озноб, и она принялась подчеркнуто неторопливо одергивать рукава.

– Интеллектуальная сила, если точнее, – вежливо ответила Сенсия. – Я хотела бы заметить, что мое решение приставить к вам эскадрона в конечном счете зиждется на тех же побуждениях, какие руководили бы любым морально ответственным существом, машиной или человеком, располагай оно теми же фактами, что и я, и теми же возможностями их проанализировать. Я также считаю своим моральным долгом оповестить вас, что вы вольны как угодно распорядиться информацией обо всем, что с вами случилось. Никто не запрещает вам разглашать эту историю. Более того, я уверена, что многие новостные службы немедля ухватятся за нее, причем не только специализированные, но и более крупные, ведь вы представляете сравнительно экзотическую для нас расу и происходите из мест, где наше присутствие до самого последнего времени оставалось весьма ограниченным. Вы можете представлять интерес для всех, кто специализируется в областях права и дипломатических отношений, для тех, кто следит за соблюдением нашей юрисдикции, для тех, кто занят изучением поведенческой психологии... – Она снова пожала плечами. – Возможно, даже среди любителей философии найдутся те, кому будет интересна ваша история. Вы, без сомнения, отыщете того, кто разъяснит ваше дело и озвучит приговор по нему.

– Куда я могу подать апелляцию? Кому?

– Вы можете представить ее суду хорошо информированной публики, – сказала аватар. – Это Культура, детка. Здесь это суд последней инстанции. Если мне докажут, что я ошиблась, и даже в том случае, если я буду по-прежнему уверена, что поступаю правильно, но при этом найдется хоть кто-то, чье мнение разойдется с моим, – я отменю свое решение приставить к вам дрона-стражника. Отменю не без колебаний и не без опасений. Но я это сделаю. Я Разум корабля, и в своих решениях я прежде всего опираюсь на суждения других Разумов моего уровня, а если их недостаточно, прибегаю к услугам остальных Разумов, затем искусственных интеллектов, людей, дронов и иных мыслящих существ. Правда, в ситуации, которая связана с ущемлением прав человека, я склонна буду наделить большим, чем обычно, весом голоса людей. Описанная процедура может показаться вам сложной и запутанной, однако, смею вас уверить, у нас накопилось множество подробно разобранных прецедентов, на основе которых разработаны хорошо зарекомендовавшие себя методики разрешения подобных споров, используемые повсеместно.

Сенсия подалась вперед и в упор посмотрела на Ледедже, пытаясь заставить ее обменяться взглядами, но Ледедже удалось увернуться.

– Ледедже, я не хотела бы, чтоб у вас осталось впечатление, будто мы намерены тянуть резину. Вся процедура осуществляется исключительно оперативно. Существа вроде вас, привыкшие к судебному крючкотворству и долгим разбирательствам, могут даже счесть ее чрезмерно неформальной. Вам нет нужды оставаться у меня на борту на все время, пока идет слушание дела. Вы можете отправляться в путь и следить за ходом процесса по дороге. Да, я понимаю, что процесс этот кажется неформальным и несерьезным. Но, поверьте, разбирательство будет максимально скрупулезным, предельно тщательным. Откровенно говоря, вероятность вынесения неправомерного вердикта гораздо ниже, чем в случае, если бы дело слушалось в любом обычном суде у вас на родине. Если вы хотите улететь, так и поступайте. Отбывайте в любое удобное вам время. Это ваше право. Лично я не думаю, что в вашем случае эскадрон будет отозван, но в таких сложных обстоятельствах, да еще с учетом того факта, что во многих, казалось бы, давно разобранных, хорошо изученных делах вновь и вновь появляются новые свидетельства, способные поколебать устоявшееся решение, нельзя быть уверенной в этом полностью.

Ледедже задумалась над услышанным.

– А... кому известно, что я воскресла из мертвых?

– Сейчас это остается между нами. Впрочем, мне пока не удалось разыскать Я так считаю, это я, корабль, который, как мы подозреваем, и заронил вам в мозг семя нейросетевого кружева.

Когда Сенсия упомянула нейросеть, Ледедже непроизвольно потянулась рукой к затылку и осознала это движение, лишь уже совершив его.

Кончики ее пальцев пробежали по мягким коротко стриженным волосам, покрывавшим голову ее нового тела, нашаривая контуры черепа.

Ей предложили обзавестись новой нейросетью взамен утраченной, как только она пришла в себя в новом теле. Она отказалась, но до сих пор сама не знала, почему. Как бы там ни было, нейросетевое кружево было легко и просто установить... попозже, пусть даже ему требовалось некоторое время, чтобы разрастись и сделаться полнофункциональным. Со старой нейросетью ведь именно так и было.

– А что случилось с этим кораблем? – спросила она. Ей внезапно припомнился Химерансе, сидящий в освещенном слабым светом кресле у нее в спальне. Она вспомнила даже слова, с которыми он тихо обратился к ней десять лет назад.

– Что случилось?.. – Сенсию, казалось, удивил этот вопрос. – Скорее всего, он ушел в отшельники. Или просто слоняется где-то без цели и причины, странствует по Галактике; может статься, охваченный каким-то новым безумным увлечением, как это у него в обычае. Все, что ему для этого нужно, так это прекратить уведомлять людей о своем местопребывании и исчезнуть с экранов. Корабли иногда так поступают. Особенно старые корабли. – Она фыркнула. – А что ужговорить о кораблях столь почтенного возраста, что в их послужном списке числится Идиранская война. Они очень, очень часто становятся Эксцентриками.

– А приставляют ли к ним эскадронов? – она вложила в эту фразу столько сарказма, сколько смогла.

– Иногда. Если они ведут себя особенно странно. Или в том случае, если размеры корабля особенно значительны.

Сенсия наклонилась к ней и тихо сказала:

– Однажды такой же корабль, как я, стал Эксцентриком или, по крайней мере, начал вести себя подобным образом. Но дело вот в чем... вы вообще себе можете это представить?

Она с деланным ужасом резко откинулась назад.

– Можете вы себе вообразить, как у эдакой махины в критической ситуации едет крыша? Как она съезжает с катушек? Понимаете, она просто разнесла в пыль приставленного к ней эскадрона.

– И как все закончилось?

– Ну, – пожала плечами Сенсия, – не слишком плохо. Могло быть лучше, могло быть хуже. Могло быть совсем скверно. По-разному могло быть. Так-то.

Ледедже снова задумалась. На этот раз она думала дольше.

– Тогда мне, вероятно, стоит просто смириться с вашим решением.

Она повернула голову к аватару и мягко улыбнулась ей.

– Не то чтобы я признаю необходимость такого решения, но я... подчиняюсь ему.

Сенсия едва заметно нахмурилась, на ее лице появилось смущенное выражение.

– Но вам стоит знать, – продолжила Ледедже, тщательно следя за своим голосом, – что человека, который меня убил, просто не могут привлечь к ответственности. Он вне законов и вне наказаний. Он умеет очаровывать людей и подчинять их своей воле. Он чрезвычайно могущественный человек. И он – само зло. Он предельно себялюбив и своеволен, а занимаемое им в обществе положение наделяет его практически абсолютной властью. Он может все. Он способен отвертеться от любого рода ответственности за свои деяния. Он заслужил смерть. Ущерб, который он причинил мне лично, не имеет никакого значения в свете того, что убить Джойлера Вепперса – казнить его, если хотите, – вещь абсолютно оправданная с моральной точки зрения. Его нужно уничтожить. Если я, как вы изволили сказать, вернусь домой с мечтами об убийстве в сердце, а вы вознамеритесь его защищать, то ваш выбор будет настолько далек от верного, что вы, боюсь, бессильны себе это даже представить.

– Я понимаю, каково вам, Ледедже, – ответила аватар.

– Это вряд ли.

– По крайней мере, я превосходно представляю себе, что стоит за вашими словами. Это вы хоть можете принять? Но, находясь на таком удалении от этого человека, я не мню себя вправе выносить о нем моральный вердикт.

– А разве Культура никогда-никогда не вмешивается в дела других цивилизаций? – едко спросила Ледедже.

Этим, в общем, и исчерпывались немногочисленные доступные ей на Сичульте сведения о Культуре. Согласно общему мнению, Культуру населяли слабые женоподобные мужчины и неестественно агрессивные, чтобы не сказать воинствующе-вульгарные, женщины (конкретные детали рассказов менялись в зависимости от того, какой именно аспект жизни в Культуре представлялся сичультианским журналистам или завсегдатаям высших сфер наиболее шокирующим, достойным презрения или извращенным), они не пользовались деньгами и находились в подчинении у огромных роботов-кораблей, любимым занятием которых было влезать в дела иных цивилизаций.

Ледедже почувствовала, как на глаза наворачиваются злые слезы. Как ни пыталась она их сдержать, ничего не вышло.

– Меткое замечание, – признала Сенсия, – мы и впрямь постоянно вмешиваемся в их дела. Но очень осторожно, в согласии с предварительно разработанной программой действий, и наши замыслы всегда преследуют такую стратегическую цель, что их реализация пойдет только во благо обществу, в жизнь которого мы вмешались. – Сенсия на миг запнулась. – Ну, в большинстве случаев. Я не хочу сказать, что нам всегда все удается. Временами случаются и досадные ошибки.

Она оглянулась на Ледедже.

– Но они лишь учат нас осторожности. И, безусловно, мы должны быть вдвойне осторожны, имея дело с человеком такого масштаба, человеком, который пользуется в родном обществе такой известностью и влиянием, контролируя при этом большую часть производительных мощностей вашей циви...

Ледедже едва сдерживала рыдания.

– Вы хотите сказать, что проклятые деньгизащитят его даже здесь?!!

– Мне жаль, – ответила аватар, – но такова реальная ситуация. Мы не лезем в ваши дела. Он человек иного мира, и у меня не больше оснований строить заговоры для покушения на его жизнь, чем на чью-то еще. Более того, поскольку он сосредоточил в своих руках власть над всем вашим обществом, все, что с ним случится, возымеет куда большие последствия, чем если бы это стряслось с кем-то другим. Было бы неблагоразумно не принимать во внимание все эти осложняющие обстоятельства, даже если бы я и разделяла ваше стремление убить его.

– Да разве я в состоянии покушаться на него? – презрительно фыркнула Ледедже и отвернулась. – Сами посудите. Я вам кто, наемный убийца-профессионал? Я могла бы с ним покончить, если бы мне чуточку повезло, но у меня нет навыков, нужных, чтобы подобраться к нему извне. Единственное мое преимущество заключается в том, что я несколько лучше всех прочих осведомлена о внутреннем устройстве его поместий и домов, а также о распорядке его жизни и о людях его ближнего круга.

Она подняла руку и внимательно осмотрела ее с тыльной и внешней сторон.

– Ах да, у меня другая внешность, и это действительно несколько увеличивает мои шансы подобраться к нему вплотную!

– Полагаю, он хорошо защищен, – сказала Сенсия и, помедлив мгновение, добавила: – Да, так и есть. Ваши новостные службы обычно изображают его в сопровождении двоих клонов-телохранителей, этих Зей.

Ледедже хотела было обмолвиться о Джаскене и о том, что именно он стоит на последней линии обороны Вепперса, но, поразмыслив, решила смолчать.

Она снова презрительно фыркнула и шумно высморкалась в ладошку.

– Вам нет нужды возвращаться туда, Ледедже, – участливо сказала Сенсия. – Вы могли бы остаться здесь и начать новую жизнь в Культуре.

Ледедже утерла слезы низом ладони.

– Знаете ли вы, о чем я мечтала все эти годы? – спросила она, метнув быстрый взгляд в сторону Сенсии. На лице аватара был написан вежливый интерес.