Текст книги "Черта прикрытия"

Автор книги: Иэн М. Бэнкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 49 страниц)

Вот там – огромные двери с тяжеленными створками, впускавшие новоосужденных, и дороги для башенных колесниц, сложенные телами мертвых и умирающих: по ним доставляют ужасные грузы в огромные тюрьмы и концентрационные лагеря, в казармы и на заводы, где обреченные на рабский труд из века в век тянули лямку бессмысленной, опустошающей работы. У других свои судьбы; вон здесь обретаются те, кого приговорили к вечным блужданиям по пустыне или среди руин, а вон там бредут те, кого мобилизовали на бесконечную войну, сраженные на которой тут же поступали на вторпереработку, и война продолжалась, не утихая и на день, хотя и пожирала тысячи и десятки тысяч жизней ежедневно с обеих сторон.

Ибо у Преисподней было две стороны, хотя тем, кто внезапно перенесся бы с одной стороны на другую, найти мельчайшее различие между ними было бы очень сложно. Несчастных узников Ада обычно распределяли на каждую загодя, чтобы соблюдалось примерное равенство живой силы: половина на ту сторону, половина на другую.

Было две пары дверей с двумя парами тяжелых створок, но в них можно было только войти, на выход они не работали. Было две сети улиц и бульваров, вымощенных разъятыми спинами и размозженными костями. Два полных набора заводов, тюрем, лагерей и бараков. И даже – что ее больше всего поразило – двое огромных королей-демонов: каждый владычествовал на своей стороне Преисподней. Они сражались за центральную область Ада, бросая в бой свои силы с каким-то маниакальным наслаждением, ибо знали, что недостатка в новобранцах никогда не будет, и те, кого убьют сегодня, непременно воскреснут завтра для новых пыток и наказаний.

Иногда, очень редко, одной из сторон удавалось достичь военного превосходства, то ли волею случая, то ли благосклонностью удачи, а может, благодаря умелому руководству. Тогда создавалась угроза для равновесия сил и территорий, и возникала перспектива прекращения войны. Тогда стороне, которой временно угрожало поражение, поставляли новых рекрутов, закрыв одни ворота и оставив работать другие, так чтобы все новоприбывшие в Ад узники отправлялись к тем, кто в данный момент терпел неудачу. Мало-помалу за счет простого численного превосходства равновесие восстанавливалось, и война могла продолжаться в прежнем режиме.

Она думала о тех вратах, через которые они с Прином проникли в Ад, как о Восточных, за неимением лучшего выбора. Итак, она была сейчас на стороне Востока, но почти каждая деталь существования на Восточной стороне колоссального конфликта в точности повторяла положение дел на Западе. Обе стороны на таком отдалении представлялись одинаково отвратительными. На Западе, впрочем, ее не очень-то привечали. Маленькие быстрокрылые демоны вылетали ей навстречу и атаковали, как только она забиралась слишком далеко от линии фронта бесконечной войны, поэтому она старалась держаться оттуда подальше или просто летала так высоко, что они бессильны были ее достать. Оттуда не было видно, что творится внизу.

И все же она время от времени летала к Западным вратам, пронизывая темные кучевые облака, нависшие над ними, и даже, если была такая возможность, опускалась – обычно лишь на несколько минут – на вершины иззубренных оледенелых пиков, подальше от мест, в которых разыгрывались самые жаркие битвы и где роилось больше всего вражеских демонов.

На Западе ли, на Востоке она смотрела с этих вершин, укрываясь от холода огромными крыльями, которыми сама легко бы подняла бурю, и наблюдала за тем, как проплывают клочковатые синюшные облака над далекими равнинами ужаса и боли. В ее душу вливался ужасавший ее саму восторг.

Избавив от страданий тысячную душу, она вцепилась когтями в полусъеденное тело, прилетела к раскаленному докрасна железному престолу лампоголового великана-демона, который сидел, задумчиво воззрившись на вонючие задымленные равнины, внимая долетавшим оттуда стонам и воплям, и швырнула обглоданные останки к его ногам.

– Чего тебе? – бухнула огромная тварь, презрительно отпихнув то, что осталось от трупа, исполинской ножищей.

– Тысяча душ, – ответила она, ловя воздушные течения и удерживаясь на уровне его лица, но на почтительном расстоянии от трона, чтобы он не мог ее схватить без предупреждения, – тысяча дней с тех пор, как ты сказал мне: как только я освобожу десять раз по сто душ, ты откроешь мне, что случилось с моим возлюбленным, с моим спутником в первом пребывании здесь – Прином.

– Я сказал лишь только, что подумаю об этом, – прогромыхал голос.

Она оставалась там, где парила, неспешно помахивая черными кожистыми крыльями и отводя ими некоторые дымы из долины в лицо владыки демонов. Она смотрела в сотканное из газовых завес подобие лица, что корчилось, извивалось и выбивалось за ламповые стекла, каждое размером с дом, и пыталась игнорировать четыре толстых сальных свечи по четырем углам лампоголовы. Их покрытые бородавчатыми затеками воска, словно бы воспаленные поверхности змеились переплетениями сотен стонущих нервов. Тварь взглянула на нее в ответ. Она принудила себя остаться в относительной неподвижности и не кинуться прочь.

– Умоляю, – сказала она наконец. – Пожалуйста.

– Хорошо, – заполнил все вокруг гулкий голос. Она слышала биения слов в своих крыльях. – Он давно уже умер. Время здесь отстает от Реальности, а не опережает ее. От него и памяти-то не осталось. Он умер от собственной руки, в одиночестве и нищете, терзаемый стыдом и опозоренный перед всеми. Нет никаких свидетельств, что он вспоминал тебя перед смертью. К великому сожалению, от повторной отсылки сюда ему удалось отмазаться. Довольна?

Она некоторое время висела на том же месте, потом подлетела выше и захлопала своими крыльями, как полами плаща. Кому-то звук бьющихся крыл напомнил бы медленные издевательские аплодисменты.

– А, – сказала она наконец. – Ага. Ну да.

Она развернулась и устремилась вниз, прочь от него, но только для того, чтобы на некотором расстоянии снова набрать высоту и рвануться вверх по склону долины, а затем поперек, в направлении гребня дальних холмов.

– Как твои болевые ощущения, сучка? – орал ей вслед огромный демон. – Ловишь кайф?

Она не обращала на него внимания.

Она дождалась, пока они не выйдут с мельницы: трое демонов и одна перепуганная, отчаянно вопящая душа туриста поневоле, которой так не повезло. Павулианец брыкался и орал как резаный. Два демона в конце концов сграбастали его и потащили вместе, так что первый держал новоявленного узника за пару передних ног, а второй – за пару задних. Они смеялись и перебрасывались издевательскими шуточками, передразнивая визжащего павулианца, и уже собрались было запихнуть его в жукофлайер, когда она стрелой рванулась на них с высоты.

Она накинулась на троицу демонов и без труда растерзала их. Тех двоих, что были сзади, она проткнула одним движением огромного когтя. Оставшийся в живых бедолага-павулианец лежал на склоне холма, очумело глядя, как потоки демонской крови текут по пыли в трех разных направлениях, и непрерывно трясся от ужаса. Жукофлайер пытался улететь, но она догнала его и сперва оторвала ему крыло слаженным ударом двух ног, а потом смела на землю. Жук беспомощно лежал кверху брюшком, стрекотал и щелкал челюстями. Когда пилот в панике выскочил из кабины в голове жука, ей захотелось разорвать его на части, но вместо этого она позволила ему скрыться.

Она осторожно подцепила мужчину одним когтем и вгляделась в его окаменелое лицо.

Бедняга с шумом обосрался, и его испражнения шлепнулись на землю.

– Когда ты покидал Реальность, – спросила она, – какой тогда был год?

– А? Чего?

Она терпеливо повторила вопрос, и на сей раз он ответил ей.

Она задала ему еще несколько вопросов о банальностях, в основном о политике и цивилизационном статусе павулианцев, и отпустила. Несчастный чухнул по дороге, ведущей от мельницы, только она его и видела. Она подумала, не оказать ли ему еще одну услугу, но вспомнила, что в тот день уже освободила одну душу. Все это пронеслось у нее в голове в одно мгновение, пока она смотрела, как он несется прочь от мельницы.

Потом она занялась самой мельницей и основательно над ней поработала. Она разгромила здание, раскидала его вопящие, скулящие обломки по всей долине, запрудила мусором мельничный кровяной поток, отчего верхний бассейн переполнился, и тонны крови выплеснулись из него. Операторы мельницы в ужасе бежали, моля о пощаде.

Мерцавший некогда голубым сиянием портал, конечно, не мерцал, потому что превратился обратно в грубо сколоченную деревянную дверь. Она сорвала ее с петель. Дверь перекосилась и вела теперь в никуда.

Удовлетворившись произведенным разгромом, она вознеслась назад в бурлящие хмурые небеса одним могучим взмахом крыльев и полетела через долину. Она сжимала в когтях массивную, грубо обточенную балку, некогда бывшую притолокой мельничного портала. Догнав операторов мельницы, которые улепетывали что есть сил, она швырнула в них это бревно. И промахнулась меньше чем на метр.

Она описала величественную петлю над долиной, поглядела еще немного на скопище боли и расколотых, растерзанных жизней, а потом поднялась в облака и, все время набирая высоту, полетела на свой насест.

Если допустить, что горемыка говорил правду, то получалось, что владыка демонов ей, напротив, соврал.

Ибо в базовой Реальности прошло немного больше четверти года.

Ватуэйль висел вниз головой и вяло размышлял, при каких обстоятельствах это может быть добрым знаком.

Он был в физическом теле – по крайней мере, так ему казалось. Трудно, впрочем, было судить, что это на самом деле такое – базовая Реальность или виртуальность полного сенсорного спектра. Боли он не чувствовал, но кровь, прилившая к голове под воздействием силы тяжести, шумела в ушах, и это совсем сбивало его с толку. Очевидно было одно: он находится в неправильном положении.

Он открыл глаза и встретился взглядом с каким-то летающим существом. Тварь внимательно смотрела ему прямо в зрачки. Она тоже висела вниз головой, но, в отличие от Ватуэйля, не испытывала никаких заметных неудобств. Размером примерно с человека, глаза – большие, умные, ярко-желтые. Судя по выражению удлиненного лица, интеллектом она обделена не была. Тело существа покрывала серо-золотистая шерсть. Тонкие мембраны – вроде бы из той же мягкой шерсти – соединяли каждую из четырех длинных конечностей с туловищем.

Существо открыло рот, полный мелких и очень острых зубов.

– Ты... ессть... Ватчой? – произнесло оно с сильным акцентом.

– Ватуэйль, – поправил он. Попытавшись оглядеться, насколько позволяла поза, он сообразил, что подвешен к ветви высокого раскидистого дерева с сине-зеленой листвой. Переведя взор дальше, он заметил и другие такие деревья.

Они оказались не столь высоки, как то немыслимо огромное древо, где он провел немало выходных в прогулках и полете, но все же он не мог разглядеть земли. Ветви и сучья были достаточно прочными и толстыми. Его ноги были туго стянуты чем-то похожим на веревку, а другая веревка, продернутая через этот узел, была привязана к ветке примерно метровой ширины, на которой он, собственно, и висел.

– Ватэй? – переспросило существо.

– Довольно близко, – согласился он. Ему захотелось выяснить, что это за тварь и к какому виду принадлежит, но доступа к базам данных у него не было. Казалось, что он просто человек. Кусок мяса, висящий на дереве. И все, чем он способен был распоряжаться здесь, это обрывки давних воспоминаний о жизни за пределами симуляции, чудом переживших бессчетные годы и воскрешения, да еще, вероятно, пострадавших от бесцеремонного вмешательства, которое и послужило причиной его появления тут. Вряд ли им можно было вполне доверять. Он прошел через сотни воплощений во множестве специально сконструированных симов. Большую часть субъективного жизневремени память его была по необходимости виртуальна, размыта, выражаясь метафорически, грубо сшита из военных клише.

– А я Лагоарн-на, – сообщило существо, стукнув себя в грудь.

– А, – сказал Ватуэйль. – Привет. Рад познакомиться.

– И я тоже, – ответило оно, глядя на него немигающими желтыми глазами.

Ватуэйль был слегка дезориентирован. Он тщетно пытался вспомнить, что с ним происходило прежде и каков был последний момент непрерывного сознательного существования этой версии. Трудная задача, когда тебя так часто копируют и делают копии с копий.

Кажется, он сидел за столом на каком-то совещании. В компании иномирцев. Это было на корабле? Может, и так. Корабль.

По крайней мере, это не было очередным эпизодом войны, таким, как ...туннели, лазы, проходы... внутренности наземного корабля ... морского судна... дирижабля в форме огромной бомбы, дрейфующей в атмосфере газового гиганта...

Он мог припомнить и то, как его выгружали в небольшой роботанк и какой-то уродливый гибрид ракеты и разведывательного кораблика, и... и... и... воспоминания вспыхивали в его мозгу и тут же гасли, возрождая ушедшие мгновения сложного многоуровневого конфликта, в котором он играл не последнюю роль. То была война за Ад. Последнее его задание отличалось от предшествующих тем, что ему не нужно было бродить по колено в крови и обмениваться залпами с противником. Это была встреча, совещание – в окружении, не представлявшем большой угрозы. Возможно, столь же утомительное задание, как любая боевая операция, но во всяком случае страх не заползал в его кишки. С другой стороны, у него осталось ощущение, будто его каким-то образом... просканировали. Или сканируют прямо сейчас. Все воспоминания, все этапы военной карьеры, все ступени иерархической лестницы, приведшей его к высшим должностям, означавшим тяжкий груз полномочий и ответственности, промелькнули перед его внутренним оком, точно колода карт, перетасованная рукой опытного игрока. Потом он ощутил, как одну из карт – их было, пожалуй, около сотни – резко выдернули.

Встреча. Совещание. На корабле. Множество маленьких иномирцев и один пангуманоид. Крутой мужик. Большая шишка. Он должен был бы вспомнить название его биовида, но не смог.

Встреча проходила в каком-то укромном уголке симулятора... Нет. В Реальности. Он снова был в физическом теле, одноразовом, приспособленном для переработки на вторсырье, но тем не менее – в Реальности. Ох, ни хрена себе.Он присутствовал на совещании физически. Как и маленькие чертовски смышленые инопланетяне. Как и большая шишка – представитель какой-то панчеловеческой расы. Этот последний глядел исподлобья, и каждое слово из него точно клещами надо было вытягивать. Нет, бесполезно пытаться вспомнить, как называется вид, к которому принадлежал тот чувак. Может, удастся припомнить, как его звали?

Вистер. Пеппра. Что-то вроде. Очень важная персона, представитель тамошней властной верхушки. Круче некуда. Пепрус? Шеприс?

Бесполезно. Однако он припомнил, что совещание, вопреки ожиданиям, не вымотало его, хотя встреча оказалась и вправду важной. Напротив, он ощущал тогда нервное возбуждение и прилив бешеной энергии при мысли о том, что считанные минуты назад случилось нечто великое, было принято исключительно важное решение, и он оказался к нему причастен.

Его передали в специально подготовленное тело по лучу и переписали в нетронутый мозг. После совещания личность следовало отправить обратно – вернуть туда, откуда он прибыл – и стереть копию. Так и было сделано.

Наверное, так и было сделано. Он глянул на большое шерстистое создание перед собой. Желтые глаза твари не мигали.

– Как я сюда попал? – спросил он. – Как вам удалось меня выкрасть?

– Гуфф-Фуфф-Куфф-Фуфф... не такккк умммны, какккк они ссебее воображают-т-т-тссс.

Он некоторое время смотрел на собеседника, потом смежил веки и покачал головой.

– Повторите первую часть своей фразы, пожалуйста. Я не понял.

– ГФКФ не так умны, как они себе воображают, – сообщило существо.

Повертев как следует головой, он почувствовал себя лучше и смог разглядеть многочисленные сумки и кушаки, привязанные ремешками к покрытому густой серовато-золотистой шерстью телу существа. Какой-то обруч вроде головного телефона – тонкий, металлически посверкивавший, как ювелирное изделие – охватывал заднюю часть черепа. Маленькие шпоры – или, может быть, антенны? – вокруг ушей, глаз, ноздрей и рта. Но сквозь плоть они не проходили.

– ГФКФ? – переспросил он. Странная смесь чувств – ужаса и досады – овладела им. Он попытался не выказать мыслей, нахлынувших на него.

– Протоколы обмена сообщениями, – сказало существо по имени Лагоарн-на. – Дары. Знания. От вышестоящих нижестоящим. От более развитых менее развитым. Не всегда протокол обмена односторонний. То, что было даровано, может быть отдарено обратно. Хоть и спустя долгий срок. Иногда, впрочем, не сстоль значиттельнный. Это когда знание – нацелено – есть для крючкотворства. Покража. И вссе ттакое прочее. Туда-сюда. Там и здессь. Неппонняттно? Хоррошо. Буду попроще. Поккоррроче. Старый код. Давно погребенный под грудами унаследованного программного обесссспечччения. Ловушки. Потайные ходы. О которых им неффвветтдомо.

Он вспомнил. ГФКФ. Гезептиан-Фардезильская Культурная Федерация. И НР. Науптрианская Реликвария. Вот как называлась раса, к которой принадлежало существо, представившееся ему как Лагоарн-на.

Собственно, изначальным их самоназванием было «науптрианцы«. Вторая часть названия – Реликвария – имела отношение к машинам, которые взяли на себя заботу о расе, пока науптрианцы – биологическая составляющая этой сверхцивилизации – готовились... к чему? По общему мнению, к сублимации. Он был введен в заблуждение тем обстоятельством, что представители НР всегда являлись в обличье машин. Биологических родоначальников цивилизации принято было воспринимать лишь как давно пройденный исторический этап.

Они влезли в его код, вмешались в работу устройств, которые применяли представители ГФКФ, пересылая его личностный слепок обратно в военный симулятор. Они похитили его душу.

Он задумался, к чему такое вмешательство может привести, и решил, что это очень-очень плохо. Если его вообще не вернули в симулятор, коллеги непременно встревожатся. Если же с него просто сняли копию и даже, быть может, пустили дубликат своей дорогой, никто ничего не заподозрит.

Он попробовал припомнить, по какой технологии работали коммуникационные устройства. Можно ли было счесть их недоступными для взлома? Вряд ли. Сперва эти ребята говорят, что теперь-то уж точно нельзя подслушать сигнал, не обнаружив себя, потом меняют свою точку зрения, и взлом оказывается легкой, даже тривиальной задачей. А потом – снова невыполнимой.

Ладно, все это ерунда. Существенно, что он попал не туда, куда направлялся, и угодил прямо в лапы НР. Ну или только Н – науптрианцам (хотя у него были причины в этом сомневаться). Они подслушивали переговоры по линиям связи ГФКФ, потому что когда-то, давным-давно, сами же осчастливили ГФКФ кодом, используемым по сей день в протоколах передачи данных, или же позволили ГФКФ украсть это программное обеспечение, предварительно внедрив туда бэкдоры и уязвимости. Не так умны, как они себе воображают.

Гуфф-Фуфф-мать-вашу-Куфф-Фуфф. Черт, черт, черт.

Он удивлялся, зачем им вообще понадобилось ревоплощать его, будь то в физическом теле или в бренном симе. Но даже располагая всей нужной информацией об исходниках, бывает подчас нелегко сообразить, какой именно фрагмент кода является ключевым. Ревоплощение здесь весьма полезно. Особенно если то, что ты втихаря выкачал, кажется тебе не более чем странноватым инопланетянином.

А именно таким он им и кажется. Инопланетянином. Чужаком.

– Всстрречча, – сказало существо по имени Лагоарн-на. На лице его возникло подобие улыбки. – ГФКФ. Пангумманноид Випперц. Планы. Война ззза Послежизззнннь. Цунгдиск? Цунгдиск.

Оно покивало собственным словам. Черт, ему уже известно больше, чем он предполагал. Откуда они это узнали? Не от него же случаем? А что им еще может понадобиться? Сумки и кисеты, которыми было увешано существо, не были похожи на вместилища орудий пытки, но он не мог доверять этим впечатлениям.

Да нет, какие могут быть пытки. Столько с ним провозиться – и ради чего? Ради пыток? Но мы устроены так, что мучимы болью и боимся страданий, подумал он. Он сам проходил через боль и подвергал страданиям других. Только не пытки. Только не боль. Пожалуйста, не надо больше. Только не это.

– Не бесспокойсся, – сказало существо, сделав широкий жест одной лапой. – Всссее ппуттем. Это одно из трриилллионна твоих площщщенний. Квантовая магия, если хочешшшь. Кто-нибудь из вассс рассскажеттт вссю праввду. Почччемму бббы и нне ты?

Существо склонило голову набок. Ватуэйль вдруг почувствовал прилив радости и облегчения, сменившийся почти немыслимым наслаждением. Он понял, что им управляют, манипулируют, но не имел понятия, как. Лагоарн-на не желает ему зла. У них уже есть все данные, какие можно было из него вытащить. Им нужна правда.

Правда. Так просто. Просто говори правду, всем и всегда, и жизнь станет легче. Всего лишь одиннабор фактов и утверждений. Внутренняя сила этой правды – правды о правде – потрясла его. Он ощущал истинное блаженство, сопоставимое с сексуальным экстазом.

– А что ты хочешь узнать? – услышал он собственный мечтательный голос.

– Рассскажи про вссстречу, – сказало существо, скрестило длинные лапы с шерстистыми мембранами на груди и поглядело немигающими желтыми глазами ему прямо в душу.

– Хорошо, – услышал он свой голос и поразился: таким расслабленным и безмятежным тот звучал. – Думаю, мне стоит сперва представиться. Меня зовут Ватуэйль, Дьёрни Ватуэйль, и мой ранг – ныне действительный, сколь я могу припомнить, – соответствует космическому маршалу...

Он никогда еще не получал такого наслаждения от беседы с кем бы то ни было. Существо по имени Лагоарн-на очень хорошо умело слушать.