Текст книги "Черта прикрытия"

Автор книги: Иэн М. Бэнкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 49 страниц)

– И все же мы отправимся туда, – настаивал дрон.

– Время сбрасывать балласт, – сказал Химерансе.

Он махнул рукой на стеноэкран в дальнем углу гостиной. Повинуясь его жесту, тот засветился и показал останки Бодхисаттвы, плававшие в полевой оболочке, созданной для них Я так считаю, это я. С того места, откуда велась трансляция, корабль казался исковерканным, помятым, покореженным, изувеченным, но, пожалуй, вряд ли непоправимо поврежденным. Тем не менее ущерб был очень серьезен, просто удар пришелся в основном на внутренние системы.

– Последняя посланная мной туда команда дронов докладывает, что все готово к очистке полей, – возвестил Химерансе. – Они интересуются, не позабыл ли я про это досадное дополнение к передней доле моей полевой структуры.

– Хорошо, – сказал дрон, – я согласен.

Маленькая машина застыла в воздухе, стараясь держаться очень прямо. По всему было видно, что ее внимание полностью сосредоточилось на обломках корабля.

– Думаю, такой приказ лучше отдать тебе, – сказал Химерансе.

– Да, конечно, – проронил маленький дрон.

Слабо мерцавшая дальняя кромка полевой оболочки оттянулась, откатилась до разломанного корабля, а потом плавно отползла еще дальше, оставив его снаружи, наедине с далекими светилами. Картинка на экране изменилась: теперь она показывала вид изнутри полевой структуры. Бездыханный нагой труп Бодхисаттвыплавал в космическом пространстве, полностью сбросив все поля и оболочки. Теперь он медленно, едва заметно падал куда-то вниз, в бездну.

– Давай, – сказал дрон.

Останки Бодхисаттвысотряслись, будто пробуждаясь от долгого сна, потом стали раскалываться, будто ожившая диаграмма взрыва тестовой модели. Вокруг них на миг полыхнуло зеркальное сферическое поле, затем, когда оно пропало, внешняя оболочка уцелевших фрагментов корпуса улетучилась вместе с ним. Корабль полыхал. Каждая его частица источала свет, разгоралась все ярче и ярче под их взглядами, но горение это не давало пламени, как не имело оно ничего общего и с обычными взрывами. Тем не менее интенсивность его нарастала. Чистый, бездымный, беспламенный светлый огонь полыхал какое-то время, а потом стал тускнеть и отдаляться. Когда он погас, от корабля не осталось ничего, кроме сравнительно медленного светового излучения, которое уплывало во все стороны к далеким солнцам.

– Полетели, – промолвил дрон Бодхисаттвы, оборачиваясь к аватару и Йиме. – Полный вперед.

Химерансе просто кивнул, и звезды на экране задвигались.

– Поля на минимуме, корпус практически оголен, – сообщил он. – Я разгоняюсь до скорости, которая может повредить двигатели часов через сорок.

– А когда мы доберемся туда? – спросила Йиме.

– Через восемнадцать часов, – ответил аватар.

Химерансе снова посмотрел на экран. Картинка померкла еще раньше, чем он это сделал.

– Пойду-ка я лучше перечитаю руководство и вспомню, каково это – быть военным кораблем. Нужно проверить все, что у меня осталось из боевой начинки. Подготовить щиты, откалибровать эффекторы, изготовить боеголовки и всякое такое.

– Все, чем могу... – вырвалось было у Йиме. Потом она прикусила язык, сообразив, какой чушью это покажется кораблю. – Простите. Не обращайте внимания, – пристыженно пробормотала она, досадливо махнув рукой. Кисть разболелась.

Аватар посмотрел на нее и усмехнулся.

Он пробудился в страшно шумной тишине.

Везде что-то звенело, пищало, свистело, трещало; слышал он и другие звуки, которых не мог сейчас опознать, но все они показались ему ужасно тихими. У него было впечатление, что все они раздаются на противоположном конце очень длинного и узкого туннеля, и какие бы события их ни вызвали, его они не должны занимать. Он открыл глаза и осмотрелся. Все, что предстало его взору, показалось ему бессмысленным. Он снова смежил веки, но тут же подумал, что вряд ли это верное решение. Что-то случилось. Что-то очень плохое. Может быть, оно еще даже и продолжается. Надо оставаться начеку. Держать глаза открытыми, сфокусировать взгляд.

Он ощутил странную тяжесть, будто вес его тела сместился к голове, плечам и шее. Он повернул голову в одну сторону, в другую. Он понял, где находится.

Он лежал в заднем отсеке аэролета. Весь этот искореженный хлам вокруг был не чем иным, как обломками флайера. Да что, блядь, такое произошло?

Он полулежал в кресле, в котором и сидел, когда все это началось... случилось. Ему захотелось потрясти головой, чтобы мысли пришли в порядок. Но потом он решил, что это нецелесообразно. Поднял руку к лицу, ощупал его. Кожа была липкой. Он посмотрел на ладонь. Кровь.

Он тяжело задышал.

Его ноги задрались в воздух, указывали в небеса. Над ним нависли искореженные ошметки хвостовой части флайера. На месте сверхпрозрачной стеклянной пластины была пустота. Мусор и пыль продолжали падать с затянутого облаками темного неба и засыпали его. Вокруг все было серым и черным, цветов сажи и пепла. Он вспомнил огненный шар, который мельком увидел перед тем, как потерять сознание. Была ли это ядерная бомба? Мог ли какой-нибудь ебаный мерзавец покушаться на него с помощью ядерного заряда?

Что за гребаный членосос совершил покушение на него с помощью боеголовки, запущенной по его собственному флайеру, по его собственному поместью?

– Гребаный членосос, – выдохнул он тяжелым, невнятным, непостижимо далеким голосом.

Он вроде бы не получил серьезных травм. Ничего не сломано. Он огляделся (никаких телесных повреждений, разве что пара синяков), потом сполз по сиденью головой назад, цепляясь за штатив для лазерника, чтобы не завалиться на переборку, покореженную так, что она была теперь ближе к полу, чем к стене. Лазерник был включен, маленькие огоньки призывно мигали. Он с трудом поднялся на ноги и некоторое время стоял, пьяно покачиваясь, потом принялся счищать смешанную с осколками стекла и ошметками металла кровавую грязь с одежды. Ну и видок у меня.

Сажа и пепел продолжали падать с небес через дыру на месте пластин сверхпрозрачки, укрывая плотным ковром все вокруг. Если выбираться этим путем, придется лезть вверх. Он стряхнул с волос немного пепла, наверняка радиоактивного.

Когда я найду тех, кто в этом виноват, я с них сдеру кожу заживо и полью соленой водой.

Он задумался, а кто же это может быть. Может, кто-то должен был полететь вместе с ним, но в последний момент отказался под благовидным предлогом? Он не помнил. Подозреваются все. Все его люди, весь его ближний круг.

Он посмотрел на дверь, ведущую в передний отсек, потом обернулся и с немалым трудом открепил со штатива лазерное ружье.

Похоже, что флайер упал носом в землю. Это означало, что пилоты почти наверняка мертвы. Интересно, сколько выживших в основной пассажирской каюте. Если вообще кто-то выжил. Он нажал на ручку двери (теперь она больше напоминала дверцу крысоловки), попытался открыть ее, но безрезультатно.

Он опустился на колени и нажал на нее обеими руками, приложив все оставшиеся силы и разодрав при этом кожу на одном из пальцев о торчавший металлический заусенец. Чертыхнувшись, он пососал окровавленный палец, облизал его.

Как животное,подумал он яростно, как блядское загнанное животное.Пожалуй, он был слишком мягок. С тех, кто это устроил, мало будет содрать кожу. Надо бы придумать что-нибудь посерьезнее. Проконсультироваться со специалистами. В такой области непременно найдутся эксперты.

Он лег навзничь и стал протискиваться во тьму под порогом хвостового отсека. Дверь над ним недовольно скрипела.

– Что у меня с глазами?

Ей хотелось спросить об этом тихо, а вырвался жалобный визгливый всхлип. На глазные яблоки что-то с силой надавило, ей показалось, будто глазницы разом воспалились.

– Доспехи готовятся накачать пеной твой шлем, – проскрипел корабль. – Сперва надо закачать туда газ до необходимого давления, чтобы внезапный впуск пены не вызвала отслоения сетчаток. Ты ведь не хочешь, чтобы они отслоились?

– Как всегда, искреннее спасибо за предупреждение.

– Как всегда, приношу свои искренние извинения. Пусть предупреждения тебя не занимают. Какая жалость. Так тяжелоне причинять вам, людям, вреда.

– А что сейчас происходит?

– Боевой костюм использует нейроиндукцию, чтобы проецировать изображения прямо в зрительные центры мозга. У тебя может двоиться в глазах, но калибровка поможет устранить этот эффект.

– Я хотела сказать – снаружи. Что там с другим кораблем?

– Он вроде бы задумался над моим последним сообщением: Прекрати погоню, или я буду рассматривать тебя как угрозу.Вот, он изменил конфигурацию, изготовился к обороне. Я дал ему полминуты на размышление. Начинаю подозревать, что это был слишком щедрый дар. Я допустил ошибку.

– Угу.

Ледедже смотрела, как движется перед ее глазами восьмиконечная снежинка, не будучи вполне уверена, видит ли это своими глазами на экране шлемовизора, или же изображения передаются в мозг напрямую.

Картинка снова сверкнула.

– Что...

– Вот видишь? – досадливо отозвался корабль. – Слишком долго я ждал. У него даже полминуты на это не ушло.

– Что он сделал?

– Этот мудак попытался расплющить мне нос, говоря спортивными терминами. Приказал мне сдаться и готовиться к абордажу, если ты предпочитаешь более классическую терминологию. Он сообщает, что, по его мнению, я принадлежу к Гегемон-Рою, и это очень странно, чтоб не сказать – неправдоподобно. Претензия на оригинальность, хм?

Голос корабля сделался озадаченным.

– Он также попытался отрезать меня от коммуникационных линий связеблокиратором. Это уже совсем не по-добрососедски. Это означает, что он либо оченьбольшой и мощный, либо располагает целой командой меньших судов на подхвате – их должно быть не меньше трех. Я бы мог их обнаружить, если бы поискал, и вырубить, но это бы означало, что мне придется сбросить личину старого доброго бумажного кораблика класса «Палач».

Корабль испустил тяжелый шумный вздох.

– Ладно. Я пускаю пену, сладчайшая моя. Закрой глазки.

Она повиновалась. Давление на глазные яблоки спало, понизилась их кажущаяся температура. Она постаралась снова разлепить веки, но ей это не удалось. Глаза были словно заклеены. Странно: вид пространства вокруг корабля почти не изменился, она продолжала его воспринимать.

– Я... – начала было она.

– А теперь рот.

– Чего?

– Рот, я сказал.

– Как я смогу с тобой говорить с закрытым ртом?

– Тебе не понадобится его закрывать, это во-первых. Тебе придется его открыть пошире, чтобы я мог протолкнуть туда пену иного рода, это во-вторых. Она оплетет твою глотку углепластовыми волокнами, чтобы она не закрылась при перегрузках, и только потом ты сама сомкнешьгубы. Опорная пена заполнит твой рот, а другая порция пены – носовые пазухи. Это не помешает дыханию, но говорить ты действительно не сможешь. Ты можешь, однако, думать словами или глоттировать, если тебе так удобнее. Открой рот, пожалуйста.

– Мне это не очень нравится. Такое... грубое вмешательство. Ты знаешь из моей краткой биографии, что мне такое не по душе.

– Я снова приношу глубочайшие извинения. Можно и не делать этого, но в таком случае я не смогу маневрировать достаточно быстро, чтобы тебя не убило перегрузками. Смерть не очень вероятна, но неприятная травма или дискомфорт иного плана – вполне. Если будешь сопротивляться, я посажу тебя в модуль и...

– Давай! – почти выкрикнула она и добавила уже шепотом: – Ты учти, в случае чего я вызову адвоката.

Теплая пена забила ей рот. Она почувствовала (если это было верное слово), как пена заполняет междущечное пространство и проскальзывает дальше в глотку, но при этом не смогла бы точно указать, по какому маршруту пена движется.

– Отлично, – передал корабль. – А теперь прикуси пенку, Ледедже: не спорь и не брыкайся. Наши преследователи начали обратный отсчет, но у меня есть то, о чем они и не подозревают: куча времени. Гм. А вот и первые идентификаторы. ГФКФ. Очень странно.

Она прикусила пену, как было велено. Что-то заползло ей в нос, но и это ощущение быстро померкло.

Молодчинка!прозвучал беззаботный голос в ее голове. Теперь ты готова к бою. Попробуй что-то передать, а не произнести вслух.

Ва хакк ифо? А, пвять.

А как это, ты спрашиваешь? Ты слишком напрягаешь связки. Глоттируй без напряжения. Просто сделай это. Не думай, а делай.

А теперь лучше?

Гораздо. Вот видишь? Это легко. А сейчас мы покажем им, что такое настоящий боевой звездолет!

Прикольно.

Все будет пучком.

Что происходит?

Изображения перед ее глазами изменились. Одна сторона черной снежинки коротко сверкнула, потом сползла назад и к центру конструкции. Через миг она замерцала в другом месте, но быстро восстановила изначальный вид. Она по-прежнему совсем ничего не чувствовала; какие бы маневры ни совершал сейчас корабль, доспехокостюм и пена амортизировали любое физическое воздействие на ее бренную плоть. Все шло подозрительно гладко. Она задумалась, насколько обманчиво такое ощущение.

Я помахал у них перед носом личиной скромного «Палача»,сообщил корабль. Энергетические показатели несколько выше, чем у корабля, сработанного по оригинальным исходникам, но не настолько, чтобы маскировка стала неправдоподобной. Старые корабли часто совершенствуют и обновляют. Я сделал вид, что попытался закатить им хорошую оплеуху. Пустил им под дых серию снарядов под головокружительными углами.

Ледедже стиснула кулаки, не отдавая себе в этом отчета.

Черная снежинка пропала из виду, потом появилась снова, сместившись в одну сторону. Ей показалось, что структура понемногу пробует вернуться на прежнее место. Снежинка замерцала, зарябила, исчезла и снова появилась в другой части ее поля зрения.

Она ничего не чувствовала. Еще один мерцающий сполох, внезапное перемещение куда-то в совсем иную позицию, и еще раз то же самое. Между вспышками она на несколько секунд теряла из виду черную снежинку.

Что мы делаем?спросила она.

Мы притворяемся, что впали в полное отчаяние,сказал корабль. Пускай себе думают, что я стараюсь стряхнуть их с нашего хвоста. И, разумеется, безрезультатно. Я выпустил разрывные заряды как бы в расчете на одно сквозное попадание максимальной мощности и готовлюсь соскочить с прежнего курса на полной тяге так, что остаточная вспышка покажет небольшое повреждение двигателей; это допустимо, если они поверят, что критически важные узлы до сих пор не задеты. Это будет выглядеть как лучший выстрел, на который мы еще способны. Или, во всяком случае, я очень надеюсь, что это будет выглядеть как лучший выстрел, на который мы до сих пор еще способны. Хо-хо!

Надо ли мне уточнять, что ты конкретно торчишь со всего этого?

Конкретно, мать твою, это не то слово. Смотри-ка.Черная снежинка-многоножка на миг исчезла. Совсем. Она напрягла зрение, пытаясь ее найти. Куда делись эти мудозвоны?прошептала бы она ворчливо, если бы до сих пор говорила вслух.

Да здесь они, ответил корабль. Область экранного пространства сразу позади и в то же время как бы на периферии ее странно искаженного зрения опоясало зеленое колечко. Очерченный им сектор растянулся на все поле зрения. Она снова увидела снежинку, но теперь очень маленькую. И структура продолжала уменьшаться в размерах.

Прости,передала она. Не хотела сбивать тебя с толку.

А ты и не сможешь,ответил корабль. Я общаюсь с тобой через доспехи. Все основные вычислительные мощности корабля заняты маневрированием, тактическими симуляциями и тонкой подстройкой полевой структуры. Ну и про маскировку не забудь. С тобой говорит подпрограмма. Тебе бы при всем желании не удалось исказить мои тактические построения. Спрашивай о чем хочешь.

Зеленый кружок померк. Снежинка снова выросла в размерах и заскользила через поле зрения, направляясь к центральной области задней полусферы.

Не очень обнадеживающе.

Ха! Я его сделал,сказал корабль.

О чем ты? Ты в него попал?

Ха-ха! Да нет. Я его идентифицировал. Это корабль класса «Глубочайшие извинения». Скорее всего, Множественный натиск.Я думаю, он где-то совсем рядом. Это уже само по себе любопытно. Чего это он здесь околачивается?

Ты с ним справишься?спросила она беззвучно. Черная снежинка все увеличивалась, скользя вокруг нее и подстраиваясь к центру. Ей показалось, что объект движется задом наперед. Или это запись, которую отматывают в прошлое?

Ты еще спрашиваешь!Голос корабля показался ей пресыщенным. Я с легкостью бы мог его разоружить, содрать с него броню и перегнать на дальней дистанции. Но возникает более интересный вопрос: а сколько еще у него тут маленьких друзей? «Глубочайшие извинения» – гордость флота ГФКФ, их Абсолютное Оружие, их так мало, и требует их постройка такой тонкой работы, что они ими ужасно гордятся. Он не мог бы прилететь сюда в одиночестве. Такое впечатление, что они тут целый военный флот рассредоточили. Куда метят эти маленькие говнюки? Что они разнюхали?

О чем?

О внезапной Вспышке Роения и необычайном кораблестроительном энтузиазме некоторых фабрикаторов диска,ответил корабль. Это главная здешняя новость, если тебе больше подойдет такое определение.

Именно так я и хотела выразиться.

Ага! Я сканирую окружающее пространство словно бы методом случайного поиска, продолжая корчить из себя «Палача». И ты знаешь, что я обнаружил?воскликнул корабль. О Вселенский праведный хуй, тут полный экран этих маленьких извращенцев. Они притащили сюда целую флотилию, ну да я и раньше был готов побиться на это об заклад. Блин. Это последняя напасть, которой нам тут не хватало.

Мы в опасности?

Хмм, вряд ли. Я не стану тебя зря пугать,ответил корабль. Присутствие такого мощного флагманского корабля, как судно класса «Глубочайшие извинения», значительно повышает вероятность того, что в округе крутится еще какая-нибудь грозная пукалка ГФКФ, может, даже сопоставимая с «Палачом». Не исключено, что они спрятали что-то внутри флагмана. Конечно, «Палач» – страшное старье, но для таких пацанчиков, как эти из ГФКФ, и его было бы достаточно... в нормальной обстановке. Но что бы тут ни творилось, оно явно выходит далеко за пределы нормального. Похоже, у них совсем крыша поехала.

Как, у тебя наконец нашлись в запасе свежие ругательства?

Типа того. Это значит, что они все ставят на кон и отступают от любых правил.

В хорошем смысле?

А как ты думаешь?

Думаю, что в плохом.

И ты права.

А что теперь будет?

Я перестану с ними заигрывать.

Ты готовишься к атаке?

Ай, да нет же! Ты такая кр-р-р-ровожадная... Нет-нет. Я уйду из опасной зоны: сброшу маскировку старого скромняги-«Палача» и на всех парах отчалю за горизонт, пока они не отвалят и не перестанут за нами гнаться. Так им не будет видно, чем мы на самом деле заняты. А когда все пройдет, я посажу тебя в челнок... ну, может, и не обязательно в челнок; возможно, я даже выделю для тебя один из своих кораблеэлементов, принимая во внимание, сколько смертоносной хрени тут вокруг летает. Ты полетишь на Сичульт побеседовать с милейшим господином Вепперсом, а я немного задержусь, чтобы промыть мозги ГФКФ – надеюсь, что лишь в переносном смысле слова, – и отправлюсь тушить Вспышку Роения, потому что там, исходя из последних новостей, реальная засада.

Ты уверен, что можешь безболезненно пожертвовать этим кораблеэлементом?

Я бы не стал употреблять таких... ой, прости, меня снова отвлекают. Эти хуесосы предлагают нам сдаться на их милость, в противном случае они начнут бла-бла-бла. Ну и хрен с ними.

Изображение перед ее глазами замерцало и прокрутилось на некоторый угол, потом все светила разом поменяли цвет, те, что были впереди и вверху, окрасились синим, а те, что позади и внизу – красным.

Делаем ноги,начал было объяснять корабль, и тут все погрузилось во тьму.

Темнота?ошеломленно подумала она. Темнота?

Она немного успокоилась и передала: Корабль?

Корабль ответил с неожиданной задержкой: Извини за временные неудобства.

Картинка вернулась на место, но теперь ее значительно разнообразили десятки тонких острых зеленоватых объектов, которые плавали прямо перед носом Ледедже. К ним тянулись линии-указатели кричащих цветов, некоторые утыкались прямо в тот или иной объект и меняли оттенок. Еще она заметила концентрические кольца пастельных тонов, унизанные непонятными ей символами инфографики. Кольца сновали туда-сюда, целясь в зеленые объекты, но явно не успевали, потому что зеленых становилось все больше, от них всплывали и летели через все поле зрения иконки и вспомогательные сообщения – как будто невидимый крупье стремительно тасовал и сдавал одну колоду карт за другой. Приглядевшись к одной из них, она различила скученные в гнезда страницы текстовых и графических данных. Изображения, в том числе многомерные, мелькали так стремительно, что у нее заболели глаза, и она отвела взгляд, с некоторым трудом охватив общую картину происходящего. Ей показалось, что тысячи ярких светлячков беспорядочно порхают в кромешной тьме громадного помещения размером с собор.

Что стряслось?передала она.

Вражеская атака. Сдается мне, говнюкам захотелось поиграть в настоящую войнушку,ответил корабль. Такой залп разнес бы в пыль настоящего «Палача». Ну ладно. Сейчас я им устрою, солнышко. Размажу их по стенке. Извини, но тебе может быть больно.

Что?

Они это назвали пощечиной. Но все будет в порядке. Ты жива, а я продолжаю функционировать. Не тревожься. Комплекс подпрограмм отслеживает состояние твоей нервной системы, и если что-то пойдет не так, боль просто отключат. Так, ладно, хватит трендеть! Время уходит! Скажи, как будешь готова.

Ой, бля. Все в порядке. ГОТОВА!

И тут все тело сотряслось так, будто по каждому его органу одновременно врезали. Ощущение это явилось с определенной стороны – справа, но ни одна клеточка от него не укрылась. Ей не было так уж больно, просто неприятно. Но это чувство ее определенно насторожило.

Как мы там?справился у нее корабль через миг после того, как еще один толчок, на этот раз пришедший слева, сотряс все тело Ледедже.

Мы там в порядке.

Отлично. Ты моя девочка.

Я...начала она.

А теперь держись.

Еще один титанический удар, проникший в каждую клетку ее тела. У нее помутилось в глазах, сознание начало отключаться, но потом скачком вернулось. Она чувствовала себя скверно. В поле зрения плавали сотни изящных маленьких символов, оттененных пастелью.

Ты еще с нами?

Думаю, да,ответила она. Мне... у меня легкие болят. Это вообще возможно?

Не имею представления. Все путем. Калибровка поможет. Хуже тебе вряд ли придется.

Они в нас попали?

Э, нет. Мы просто уходим от их сканеров. Они нас потеряли, несчастные ублюдки. Они не знают, где мы.

Ага.

И это означает следующее: то, что свалится им на головы, придет как бы из ниоткуда. Гляди-ка на это, как они любят выражаться...

И в тот же момент она словно стала наконечником летящего в цель копья, картинка ринулась ей навстречу, корабль будто навалился на нее всей тяжестью, потянул за глазные яблоки и швырнул в бешеный, безнадежно сумбурный коловорот немыслимого разноцветья, ошеломляющих скоростей и невероятной детализации, составлявший его собственное сверхразвитое, непостижимое, неуловимое восприятие. Она бы протестующе завопила, если бы в груди осталось для этого дыхание.

По счастью, вся эта непостижимая сложность почти немедленно померкла, оскудела, сфокусировалась на ней, сделалась целенаправленной и целеполагающей. Незримая камера наехала на один из зеленых объектов и окружавшие его концентрические кольца; они размыкались и смыкались, символы мерцали и менялись слишком быстро, чтобы она могла уловить заключенный в них потайной смысл. Два кольца сверкнули особенно ярко и поменялись местами; то, что было сперва внутренним, тут же засияло снова, но на этот раз сияние не собиралось меркнуть, а разгорелось еще сильнее, да так, что у нее виртуальные веки непроизвольно дернулись. Сверкающее кольцо исчезло, а на его месте остались крохотные зеленые зернышки или, может быть, брызги. Все это отняло меньше секунды.

Она попыталась проследить за дальнейшими перемещениями зеленых брызг, но точка обзора уже прыгнула в другое место, изображение завертелось, потом она снова уставилась вниз, туда, где висел еще один зеленый объект. Кольца сомкнулись вокруг него в немного отличной относительной конфигурации. Ослепительная вспышка, и зеленого объекта не стало.

Ее снова оторвали от наблюдения за движениями – чего? Ракет, снарядов, еще каких-то расходных боеприпасов? Постоянства не было; ее вырывали из одного крупного плана только затем, чтобы опрокинуть на нее следующую картинку, и так она металась от одной цели к другой на засеянном звездами темном поле. Когда эта последовательность – увеличение-мерцающая вспышка-факельный выброс огня – повторилась в пятый или шестой раз, туча крохотных зеленых частиц – столь маленьких, что собственными глазами, глядя на обычный экран, она бы их точно не увидела, – понемногу стала расползаться во все стороны, накрывая сразу несколько иззубренных зеленых объектов; к ним и от них тоже вели аккуратно прорисованные линии с прицепленными к ним стопками рисунков, графиков и текстовых описаний. Направляющие линии то истончались, то заново набирали толщину, сверкали и тускнели, становясь то светлыми, то темными, то ярко-синими. Она вдруг поняла, что это векторы атаки, и ее тут же швырнуло прямиком на один из самых крупных зеленых объектов. Она оказалась достаточно близко, чтобы увидеть, что это на самом деле такое.

Это был корабль.

За ними-то За пределами нормальных моральных ограниченийи охотился, их выслеживал и уничтожал. Корабли, а не ракеты и не снаряды. Ракеты – это вон те зеленые объекты, тоньше и меньше.

Концентрические гало, опоясывавшие каждый объект и постоянно менявшие оттенок, символизировали выбор оружия.

Гало появились вокруг каждой ракеты или боеголовки, их были сотни и сотни, они походили на крошечные ожерелья из световых бисеринок.

Они вспыхнули. Все одновременно. А когда погасли, не осталось ничего, даже мусора. Точка обзора оттянулась назад, масштаб измельчал, большой зеленый корабль затрясся, как в лихорадке, и вдруг застыл неподвижно, а кольцевые ореолы вокруг него, напротив, замерцали, засверкали, заполыхали. Ее вдруг потянуло отвести взгляд в сторону, но там оказалась всего лишь другая цель. Картинка тут же переключилась на следующий корабль, показала, как следящие лучи высветили и обездвижили его. Потом еще один корабль заморозило в кольце света. И еще один, и еще, а потом по два за раз; у нее помутилось в голове, будто полушария рассекли по соединительному телу.

Адова срань,услышала она собственный беззвучный голос.

Тебе понравилось?спросил корабль. Это еще не все, мой самый любимый эпизод через пару секунд.

Как понимать – самый любимый эпизод?переспросила она. Еще один обреченный корабль угодил, точно в перекрестье прицела, в ловушку из концентрических колец и замер там.

Ха!восхищенно воскликнул корабль. А ты, что ли, решила, будто это трансляция в реальном времени?

Так это запись?Она сорвалась на безмолвный крик. Маленький зеленый корабль ослепительно сверкнул и стал пригоршней унесенной ветром пыли от мгновенно скошенной и измельченной травы. Изображение мигнуло и переместилось к следующей обездвиженной цели, поплыло, но снова сфокусировалось. Замедленный повтор,известил ее корабль, смотри внимательно, Лед.

Зеленая цель казалась сложнее и крупнее остальных, а стиснувшие корабль кольца – больше, толще и ярче, хотя было их меньше, чем во всех остальных случаях. Корабль начал было менять обличье, превращаясь обратно в черную снежинку-многоножку. Снежинка немедленно раскололась, выбросив из себя меньшие кристаллы, а те поодиночке уплыли прочь. Из каждого кристалла словно бы вырос зеленый туманный росток. Их было очень много; в укрупненном масштабе они заполонили все поле зрения, и ей стало немного не по себе. В этот миг,вмешался наставительным тоном корабль, они все еще были уверены, будто я не успею до них добраться.

Внезапно центральный сектор картинки окружило плотное фиолетовое гало, тут же воссиявшее ослепительным светом. Когда ореол померк, корабль все еще был на прежнем месте, но тоже сделался фиолетовым. Уплывавшие за пределы поля зрения кристаллы тоже попали в окружение маленьких фиолетовых колец. То же самое произошло и с мельчайшими обломками снежинки, такими маленькими, что даже зеленый туман, сочившийся из них, пропал и появился снова, уже став тускло-фиолетовым. И тут от центрального объекта полетели сполохи. Туман улетучился, разъятый выброшенными во все стороны, точно из мощного распылителя для краски, искрами и ошметками, которые последовательно вспыхивали фиолетовым и светло-зеленым, после чего рассыпались, заполняли все пространство перед ее глазами и понемногу гасли. Ей показалось, что она смотрит на самый роскошный и дорогой фейерверк из всех когда-либо ею виденных.

Фейерверк продолжался какое-то время, а потом корабль в центре поля зрения стал ярче: светимость его возросла от умеренного, вполне явственного, но не дающего теней сияния до ослепительной, заливавшей небеса вспышки всего за пару секунд. Впрочем, признаки атаки проявлялись куда медленней, чем у остальных зеленых кораблей. Когда и эта вспышка угасла, фиолетового/светло-зеленого мусора значительно прибавилось. Осколки, обломки, пылинки летали во всех направлениях, по медленно расходящимся траекториям, тускнели, меркли, делая снова видимыми фоновые звезды. Зрелище показалось спокойным, малозначительным, тихим по сравнению с сокрушительным, поражающим воображение, повергающим в ступор и шок буйством красок и мерцающих образов, после которого она так толком и не пришла в себя.

Она с шумом втянула воздух.

И тут перед ней неожиданно – она даже перепугалась – возник Демейзен; он сидел в чем-то вроде пилотского кресла рядом с ней, но казалось, что оно каким-то образом выдвинуто вперед, в самую гущу звездного поля. Откуда-то снизу исходила мягкая подсветка. Ноги аватара покоились на незримой подставке, пальцы он сплел под шеей.

Он подался вперед/обернулся к ней и решительно кивнул.

Вот и все,передал он. Куколка моя, ты только что наблюдала одно из самых масштабных космических сражений нашего времени. К моему сожалению – и восхищению, преимущество одной из сторон в нем было подавляющим. Сдается мне, они попросту не дали своим Разумам полного допуска к тактическим схемам,добавил он, презрительно качнув головой. Жалкие любителишки.Он пожал плечами и расслабился. Ну да ладно. Будем надеяться, что полномасштабной войны между Культурой и этими чрезвычайно милыми, хотя и безмозглыми, фанбоями удастся избежать. От них не осталось и следа, так что спросить не у кого. Но всем ясно, что они первые начали, ударив всей своей мощью, и будь я тем, кем притворялся, они бы меня прикончили. Я был в полном праве дать этим сраным зазнайкам беспощадный отпор.Он вздохнул. Хотя неминуемое разбирательство мне и не очень-то по вкусу, я утешаюсьтем, что мне так или иначе наконец-то выдадут аттестат зрелости.