Текст книги "Когда случились мы (ЛП)"

Автор книги: И. Б. Солис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 26 страниц)

– Вот так, – говорит Чарли. – Твои волосы могут скрыть то, чего не может скрыть джемпер Генри.

– Спасибо.

Мой джемпер ей великоват, но в любом случае на ней он смотрится хорошо. Трев поворачивается к нам.

– Не лучшая идея появляться сегодня на публике.

– Это не тебе решать, – отвечает Луна, затем смотрит на меня. – Что ты думаешь?

На наших лицах одинаковые улыбки.

– Мы можем, если ты хочешь, – добавляет она, когда я не отвечаю, её маленькая ручка скользит в мою.

– Вот так просто? – я спрашиваю её.

– Да, – она уверенно кивает. – Я имела в виду каждое слово, которое сказала тебе, Генри.

– Вы ещё не разобрались? – бормочет Трев, качая головой. – Вы должны были это обсудить.

– Держу пари, что разговор был недолгим, – дразнит Рекс.

Трев разворачивается к нему.

– Заткнись или убирайся.

– Братан, тебе нужно расслабиться. Хорошо, хорошо, я буду снаружи.

Трев снова поворачивается к нам.

– Если вы так или иначе ничего не решили, лучше подождать, не так ли?

– Давайте прогуляемся, и они поговорят, – предлагает Чарли.

Соглашаясь с ней, Тревор очень четко разъясняет две вещи. Во-первых, я на рабочем мероприятии, следовательно, я здесь, чтобы работать. Во-вторых, если мы с Луной собираемся быть вместе, ей нужно научиться обращаться с прессой и папарацци. Даже её ведение социальных сетей должно измениться.

– Ты не против? – спрашиваю я ее. – Я знаю, что это слишком.

– Я сделаю всё, что угодно, – обещает она.

– Тебе не нужно ничего доказывать.

– Я ценю, что ты это говоришь, но мне нужно многое доказать. Тебе. И себе.

Я улыбаюсь, притягивая её в свои объятия, чтобы поцеловать ещё раз, прежде чем мы уйдем.

– Дай мне знать, когда будешь готова уйти, хорошо?

Она выгибает бровь.

– Почему?

– Я не проведу ещё одну ночь без тебя, – ухмыляюсь я.

Она краснеет?

– О, эм, ладно.

Да, она покраснела. Я целую её в висок и выхожу из своего трейлера, держа её за руку.

Тревор стоит рядом с Луной, сразу переходя к делу.

– Мы можем выделить время на следующей неделе, чтобы обсудить дальнейшие детали, но сейчас, сначала о главном…

Что-то в вечеринках по случаю окончания съемок меня всегда привлекает. Это идеальный способ закончить проект. Когда было тяжело, все рады, что всё закончилось. Но когда всё было хорошо, это лучший способ всех поблагодарить.

Даже последние пару недель здесь, когда я был несчастен без Луны, съемочная группа и продюсерская команда сделали это место настолько позитивным и продуктивным для меня, насколько оно могло быть. В следующий раз мы встретимся в рамках рекламного пресс-тура и премьеры. Я с нетерпением жду этого.

Обсудив несколько проектов с доктором Харрис и познакомившись с её очаровательной женой, я ловлю взгляд Луны на другом конце комнаты. Хейзел требует её внимания, но даже тогда зеленые глаза часто устремляются в мою сторону.

– Ты совсем пропал, – смеется Рекс, хлопая меня по плечу, но его голос остается тихим между нами. – Никогда не видел тебя таким. Похоже, ты готов запеть в любой момент, приятель.

Судя по тому, что я чувствую, я бы мог.

– Значит, она та самая?

Когда я смотрю на Луну, она смотрит на меня и улыбается. Моё сердце и мой разум, моё тело и моя душа, без сомнения, согласны. Она определенно та самая.

Глава 44

ЛУНА

Мы не выходили из дома Генри. Ни разу за четыре дня после вечеринки по случаю окончания съемок. Оба его брата сейчас в Нью-Йорке, а Чарли вернулась на учебу. Почти все, кто работал на съемках «De East LA», покинули Лондон.

Хейзел и Майя пригласили меня в Италию, но я хотела, нуждалась, быть с Генри. Мы были только вдвоем. Я и он, и потрясающий, сводящий с ума секс, и чрезвычайно трудные разговоры, и утренние пробежки, и разговоры допоздна. Я не могу припомнить времени, когда бы я была более открытой или чувствовала себя более мучительно уязвимой, но в то же время была такой чертовски счастливой.

С другой стороны, я никогда не думала, что секс с Генри может стать лучше, потому что он всегда был хорошим, но сейчас он ещё лучше. Есть что-то недвусмысленно интимное в том, чтобы делиться не только своим телом, но и своим сердцем. Это так раскрепощает, не нужно прятаться или сдерживаться.

Мы провели часы, полностью поглощенные друг другом, в прямом и переносном смысле.

Вчера, в постели, когда я была сверху, Генри приподнялся, ещё глубже погружаясь в меня, и притянул меня вплотную к своему твердому обнаженному телу. Уголок его рта приподнялся, отчего он выглядел ещё сексуальнее, что, как я думала, невозможно.

Прижавшись своим лбом к его, мы вдыхали друг друга, наслаждаясь этой связью. Несмотря на то, что я чувствовала себя незащищенной, я также чувствовала себя в безопасности. И это так заводило. Именно это позволило мне заглянуть в его теплые карие глаза, сохранить зрительный контакт, пока он неторопливо покачивал своими бедрами навстречу моим. Это был момент, такой эротичный и чувственный. Жар, горячий и густой, как лава, разлился по моим венам. Моё сердце было переполнено, готовое разорваться.

Мы обнимали друг друга с жадным восхищением и прикасались друг к другу с нежным благоговением. Мы не торопились, но в то же время чувствовали, что нам нечего терять. Это часто переходит от тихого и нежного к настойчивому и бешеному. Я не стесняюсь того, как сильно я его хочу. Я целовала каждую частичку его тела, в то время как он ласкал каждый дюйм моего тела мягкими губами и нетерпеливыми руками.

– Что ты делаешь?

Голос Генри. Мой любимый звук. Желание, смешанное с любовью, привязанность с похотью – как же я скучала по этому звуку. Интонации, акценту. Это возвращает меня к настоящему.

Мои глаза поднимаются, чтобы встретиться с его взглядом. Я не в состоянии смотреть на него иначе, как на восхитительные первые лучи света, поднимающиеся после самого мрачного дня. Облегчение наполняет всё моё существо, и хотя я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы, я улыбаюсь.

Генри прислоняется к дверному проему, скрестив руки на груди. На нем нет рубашки, потому что она на мне. Мне следует почаще красть его одежду. В награду я вижу гладкие мускулы и подтянутую кожу. Когда я провожу взглядом по очерченным линиям его широких плеч, по мускулам, обрамляющим руки, в его глазах пляшет желание.

– Я тебя разбудила? – спрашиваю я.

В моём животе всё трепещет, когда он улыбается мне…

– Вовсе нет.

Одно его присутствие успокаивает меня. Но когда он смотрит на меня так, как смотрит сейчас, – уверенно, расслабленно, в уголках глаз появляются морщинки, – я знаю, что он чувствует себя таким же легко и счастливо, как и я.

– Работаешь?

– Вроде того. Пишу.

– Пришло вдохновение?

– Что-то в этом роде.

Он входит в кабинет, с мужской грацией направляясь к письменному столу.

– Почему ты меня не разбудила? Я бы спустился с тобой.

– Я знаю, но ты спал. И храпел.

– Забавно.

Я закрываю свой ноутбук, когда он подходит. Старая привычка. Дурная привычка.

– Прости, – я качаю головой.

– Эй, – он осторожно берет меня за подбородок пальцами. – Не нужно извиняться. Делай, что считаешь нужным. Это то, что мы обсуждали, верно?

– Верно, – я киваю, благодарная за то, что Генри придал такое большое значение тому, о чём я с ним говорила. – Спасибо.

– Тебе не нужно благодарить меня, любимая.

Я таю каждый раз, когда он так меня называет. Возможно, это моё любимое ласковое обращение.

Генри нежно целует меня в губы. Когда его взгляд падает на телефон на краю стола, он выгибает бровь. Я сразу же вспоминаю о нашем времени наверху.

– Могу я посмотреть фотографии, которые ты сделала?

Что-то происходит между нами. В то время это казалось забавной идеей. Теперь мне неловко от того, что я это предложила. Я никогда не делала подобных снимков, не предназначенных для того, чтобы их увидел кто-то другой. Но когда он встал на краю кровати, солнечный свет окутал его мягким сиянием, все блестящие мышцы и озорную улыбку, что-то заставило меня запечатлеть этот момент.

Я спросила, могу ли я сфотографировать его, и он без колебаний согласился. Получив его доверие, оказанное так щедро, я поняла, что никогда больше не сделаю ничего, что могло бы его подорвать.

Я сделала несколько его фотографий. Наших. И он сделал несколько моих.

– Ты смотрела их? – спрашивает он.

– Пока нет.

– А хочешь?

В ответ я открываю галерею. Он ведет меня к дивану, где сажает к себе на колени. Устраиваясь поудобнее в тепле его тела, я нахожу первую фотографию и протягиваю ему телефон.

Это Генри. Полностью возбужденный. Голодный взгляд его игривых карих глаз. Красивые линии его крепкого тела выставлены на всеобщее обозрение, словно сам Микеланджело довел его до совершенства. Я даже не осознаю, что пялюсь на него, пока Генри не откашливается.

Посмеиваясь, чтобы скрыть свою внезапную застенчивость из-за того, что меня снова застукали за его разглядыванием, я откидываю голову назад и кладу её ему на плечо.

– Спасибо тебе, – шепчу я, когда наши взгляды встречаются.

Он целомудренно целует меня в уголок рта.

– Ты можешь сфотографировать меня в любое время.

– Нет, – я немного смеюсь. – Но буду знать. Я имела в виду, – я делаю глубокий вдох. – Спасибо, что позволил мне быть здесь, – я проглатываю нерешительность и годы неуверенности в себе, которые мешают мне сказать больше. – И…за то, что сделал это место безопасным, – я выдыхаю последние слова, затем зарываюсь лицом в основание его шеи. Да, я прячусь. Выражать свои эмоции и произносить эти слова вслух непросто, но Генри заставляет меня чувствовать, что однажды это будет просто. – Кроме того, это, возможно, моя любимая фотография на свете.

Он смеется, и я наслаждаюсь этим звуком. Быть здесь с ним…после всего. Я не могу отрицать, что моё сердце поет каждый раз, когда он рядом. Когда он снова смотрит на меня, самодовольное выражение его лица просто очаровательно.

Я сглатываю и спрашиваю:

– Что будет дальше?

Генри целует меня в висок, прежде чем перейти к следующему снимку. На этот раз мы оба пялимся.

– Как ты это сделала?

– Я не знаю.

Это можно описать только одним словом – потрясающе. Возможно, чувственный и интимный. Сделанный случайно. Я направила телефон на его задницу и надеялась на лучшее. Это должно было быть забавно, что-то, над чем можно посмеяться позже. Но это нечто гораздо большее. Я лежу на спине, Генри сверху, и мы соприкасаемся бедрами, так что мои бедра обхватывают его. Он опирается на локти, а его руки зарываются в мои волосы. Одной рукой я глажу его по щеке, а в другой, вытянутой, держу телефон. Но дело в теплоте наших улыбок, зрительном контакте и безошибочном обожании. В том, что нам обоим абсолютно комфортно друг с другом…

– Мне нравится эта фотография, – шепчет он с благоговейным трепетом. Я люблю тебя, вот как это звучит.

Что-то теплое и восхитительное разливается по моим венам. Это заставляет меня нервничать. Я стараюсь не обращать на это внимания.

– Я целилась на твою задницу, – признаюсь я, пытаясь пошутить и положить конец охватившему нас напряжению. Может быть, тогда я смогу удержаться от чувств, выходящих за рамки того, что уже бушует у меня внутри.

Но Генри не позволяет мне сбежать. То, как он смотрит на меня, всегда, постоянно, я чувствую его привязанность ко мне, и это придает мне силы, в которых я нуждаюсь.

– Мне тоже нравится, – признаюсь я едва слышным шепотом.

С легкой улыбкой он проводит ладонью по моей коже, вверх по животу, мимо груди, чтобы обхватить шею. Его глаза не отрываются от моих. Когда Генри запечатлевает на моих губах нежнейший поцелуй, я теряюсь, я обретаю себя.

Отстраняясь, я качаю головой и игнорирую новую волну возбуждения, прокатившуюся по мне, потому что слёзы обжигают мои глаза.

Этот мерзкий, жестокий голос в моей голове издевается надо мной. Зачем такому замечательному человеку, как Генри, нужен кто-то вроде тебя?

Приходя в себя, я встаю. Эти навязчивые, нежелательные мысли, которые меня посещают, они просто навязчивые и нежеланные.

– Ты не можешь контролировать их появление, – напомнила мне доктор Гонсалес вчера по телефону. – Однако ты можешь контролировать свою реакцию на них.

Именно этим я и занимаюсь. Прими эту мысль, не борись с ней, не зацикливайся на ней.

Давай, мозг. Всё в порядке. Мне тоже страшно, но здесь мы в безопасности.

Я не обращаю на это внимания и понимаю, что это, вероятно, повторится снова.

– Прости, – бормочу я, возвращаясь к дивану. Я сажусь рядом с ним.

– Не стоит. Могу я чем-нибудь помочь? – его голос звучит ровно, успокаивающе.

Я всем поделилась с Генри. Я хочу, чтобы он знал меня так же хорошо, как я хочу знать его. Рассказала ему о потере отца, а год спустя – мамы. Чувствовать себя одинокой и нелюбимой в одиннадцать лет, осознавая, что никому нет дела до четырех осиротевших детей родителей-иммигрантов. Те немногие, кто заботился, были не в состоянии помочь.

Я не вдавалась в подробности, когда сказала ему, что встретила человека, которому, как мне казалось, я могла доверять. Человека, с которым, как я думала, я могла бы разделить свою жизнь, но я ужасно ошибалась Генри признался, что случайно услышал кое-что из того, что я рассказала Тадаши. Оказалось, что он был тем самым пьяным другом, который в ту ночь шатался по туалету.

Затем он выслушал, как я рассказала ему то, в чем когда-либо признавалась только одному человеку – доктору Гонсалес. После того, как я расторгла свою помолвку, я не могла перестать чувствовать себя подавленной, преданной, отвергнутой. Мне было стыдно за то, что я всегда была подавлена, измучена чувством безнадежности, и я подумывала о том, чтобы причинить себе боль. Я этого не сделала, но я была в таком темном месте, что просто хотела покончить с болью.

Когда я посмотрела на Генри, в его глазах стояли слезы. Он притянул меня к себе и долго держал в своих сильных объятиях. Прошло несколько часов. Дней. Я не знаю, как долго он обнимал меня, пока я плакала.

Когда он сказал:

– Здесь ты в безопасности, Луна. Со мной ты в безопасности, – я поверила ему.

И я верю. Я верю ему. Потому что я действительно чувствую себя в безопасности рядом с ним.

После всех этих трудных разговоров Генри был так осторожен со мной, так заботлив и тактичен. Я хочу извиниться за свои эмоции и сомнения, за эти всепроникающие мысли и чувство неполноценности. Я хочу, но не делаю этого. Потому что это часть проблемы. Я напоминаю себе, что исцеление требует времени. О чем я забыла, так это о том, что это также требует постоянной работы. Это значит знать, что будут какие-то триггеры, и мне нужно разработать новые, более эффективные способы преодоления. Это значит чувствовать себя уязвимой и мириться с этим. Это значит позволить себе обдумать каждую ужасную мысль и испытать каждое ужасное чувство. Это значит, что я должна впустить Генри, когда буду готова.

– Луна? – Генри так нежно касается моего лица.

– Я знаю, что прошу от тебя многого, – выпаливаю я, не в силах смотреть на него. Начиная с бесконечного терпения и заканчивая такой любовью, какой я никогда не знала.

– Л, я прямо здесь. Я знаю, что тебе не нужно мое присутствие. Я знаю, ты справишься с этим, со мной или без меня. Потому что у тебя есть желание и возможности, чтобы сделать это, – он нежно приподнимает мой подбородок, пока наши глаза не встречаются. – Я тоже о многом прошу тебя. Я прошу тебя позволить мне быть здесь. Я прошу тебя позволить мне любить тебя каждый день. Я прошу тебя быть терпеливой со мной, потому что я не идеален, и есть вещи, с которыми мне тоже приходится работать.

Я хочу достичь того уровня, когда, даже если говорить о чем-то будет нелегко, я всё равно смогу это сделать. Его способность быть в таком контакте со своими чувствами, со своим опытом приводит меня в благоговейный трепет и заставляет восхищаться им еще больше.

– Прости, что я такая, – вздыхаю я.

– Это не так. Ты не была бы собой в любом другом случае.

Смаргивая слезы, я сижу, опустив взгляд на свои руки на коленях, и качаю головой. Он не просит меня измениться, даже не намекает на это. Он любит меня такой, какая я есть…как это вообще возможно?

На моём лице появляется улыбка.

– Что тут смешного? – спрашивает он.

Он был открытым и честным с самого начала. Я тоже хочу быть такой для него.

– Я просто подумала… – меняя позу, я придвигаюсь ближе, пока не забираюсь к нему на колени, мои колени по обе стороны от этого великолепного мужчины, которым я не могу насытиться.

Он такой широкоплечий и крепкий. Я теряюсь в его прекрасных карих глазах, мои пальцы скользят по его темной густой бороде. Он практически сияет. Его улыбка – восторженная, радостная, в уголках его глаз появляются морщинки – заставляет страх, сжимающий мою душу, стать меньшее и терпимее.

– Я действительно счастлива.

Затем он целует меня, его руки везде, где я хочу. Я знаю, что самое трудное для меня будет научиться принимать его любовь и достичь того состояния, когда я почувствую, что достойна его и его любви.

Генри прижимает меня к себе, и я прижимаюсь лбом к его виску, утыкаясь носом в его щеку. Я хочу раствориться в успокаивающем тепле, которое всегда царит между нами, купаться в восхитительном жаре, которое он излучает. Вдыхая его запах, я без сомнения понимаю, что хочу поделиться с Генри всем, хочу, чтобы у нас были самые удивительные совместные воспоминания, и хочу прожить каждый день своей жизни рядом с ним.

Переполненная эмоциями, я обвиваю руками его шею и прижимаюсь щекой к его щеке. На этот раз я позволяю своему сердцу говорить с ним напрямую.

– Я люблю тебя, – шепчу я ему в кожу. – И мне так жаль, что я солгала об этом.

Глава 45

=

ГЕНРИ

Интересно, правильно ли я её расслышал.

– Скажешь это снова? – шепчу я, обнимая её так крепко, что они дрожат от напряжения.

Я хочу услышать это снова. Мне это нужно.

– Мне так жаль, что я солгала об этом, – отвечает она.

– Луна? – я обхватываю её лицо обеими руками и понимаю, что на её лице едва заметная улыбка, она дразнит меня.

Не сводя с меня зеленых глаз, она сглатывает и делает глубокий вдох.

– Я люблю тебя, Генри.

Моё сердце взрывается от ни с чем не сравнимой радости. Я хочу смеяться и кричать в небо, танцевать на улицах и бегать по городу. Я не делаю ничего из этого. Вместо этого я беспомощно наблюдаю, как по лицу Луны текут слёзы.

– Я никогда не хотела причинить тебе боль, – она качает головой. – Мне так жаль.

Я целую её слёзы, ощущаю вкус её печали. Это снова разбивает мне сердце.

– Я не знаю, почему я плачу, – она шмыгает носом. – Это…неправда. Я знаю.

– Эй, – я прижимаю её к себе. Мне нужно прикоснуться к ней – убедить себя, что она всё ещё со мной, и напомнить ей, что я тоже здесь. – Ты можешь рассказать мне всё, Луна, – я целую её в губы, щеки и глаза. – Тебе не обязательно справляться с этим в одиночку, – шепчу я. – Я здесь. Позволь мне быть рядом с тобой.

Мы оба знаем, что я не могу залечить эту открытую рану – мы оба знаем, что она должна сделать это сама, – но я могу поддерживать её и любить, несмотря на это. Я хочу заверить её, что я есть у неё, несмотря ни на что.

– Генри, я хочу…

Мои глаза широко раскрыты, в них надежда и ожидание.

– Ты просто заставляешь меня чувствовать так много всего, – признается она, её зеленые глаза сверкают в моих глазах. – Всегда.

– Хорошо, – я улыбаюсь, сладкое облегчение пронизывает всего меня. – Потому что ты тоже заставляешь меня чувствовать так много всего.

Правда в том, что я поглощен ею, одержим ею.

Мне нравится эта близость, когда мы теряемся друг в друге. Мне нравится позволять своим рукам любоваться изгибами и впадинками, о которых я часто мечтаю. Все в ней вызывает у меня абсолютное наслаждение. Мне нравится, что ей нравится обжиматься и обнимать меня за спину, пока мы спим…самая милая маленькая ложечка. Люблю танцевать с ней на кухне в два часа ночи после того, как мы часами говорили обо всём подряд. Люблю, что она не относится ко мне по-другому из-за того, с кем я встречался или чем я занимаюсь. Для неё я просто Генри, и этого достаточно.

– Я люблю тебя, Луна, каждой клеточкой своего тела. Ты – каждый мой вздох, каждое биение сердца.

Снова держа её в своих объятиях, я понимаю, что у нас есть ещё один шанс, и на этот раз я не облажаюсь. Я готов быть терпеливым. Я готов ждать столько, сколько ей нужно.

– Но ты такой…а я всего лишь… – она не может встретиться со мной взглядом, пока говорит. – Я не заслуживаю…

– Это сомнение? Ты права; ты этого не заслуживаешь. Это чувство, что тебя недостаточно? Это не так, тебя достаточно, – я прижимаюсь своим лбом к её лбу. “Дай себе разрешение бояться, нервничать и делать всё, что тебе нужно, Луна, но не держись за это, – я стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно, спокойно. – Ты заслуживаешь всего самого хорошего, любимая. Лучшего на свете.

Я делаю прерывистый вдох и продолжаю.

– Пожалуйста, знай, я никуда не уйду. Даже когда ты почувствуешь, что тебя нельзя любить, я останусь рядом. Ты так терпелива со мной. Постарайся быть немного терпеливее и к себе, – я подавляю свою нервозность и прижимаюсь к её губам в нежном поцелуе.

Луна тает в моих объятиях.

Когда она откидывается назад, её зеленые глаза искрятся смехом, а от этих ямочек на щеках у меня перехватывает дыхание. Беспомощный – вот таким я себя чувствую, когда она смотрит на меня. И смелым тоже. Потому что в моменты, когда зеленые глаза Луны смотрят на меня так, словно я солнце, звезды и луна, всё сразу, с благоговением и – моё сердце учащенно бьется – с любовью, это заставляет меня чувствовать себя непобедимым и неудержимым, как будто я могу достичь всего на свете.

– Это не всегда будет так сложно, – уверяю я её.

– Обещаешь? – она издает слезливый смешок. Я целую кончик её носа.

– Я обещаю.

– Ты не можешь просто… – она замолкает с полуулыбкой на лице.

– Что я не могу? – теперь я широко улыбаюсь.

– Ты не можешь быть таким милым и обаятельным и заставлять всех чувствовать, что всё будет хорошо.

– Луна, – я хихикаю. – Это моя единственная цель как твоего парня.

Прикусив нижнюю губу, она улыбается мне, затем глубоко вздыхает.

– Я работаю над этим.

– Я знаю, – я улыбаюсь в ответ.

Несмотря на то, что она была тихой и сдержанной, такой я её ещё не видел, я чувствую, что происходит что-то чудесное. Так же, как она продолжает быть открытой и честной, она также готова принять комфорт, который я предлагаю. И это означает, что она не просто говорит, что будет работать над этим; она действительно работает над этим.

Именно по этой причине я беру двухнедельный отпуск. Никакой работы, никаких встреч, ничего. Трев, казалось, не очень удивился моему решению и не пытался переубедить меня.

Дело в том, что я работаю без перерыва почти десять лет. Мне очень повезло в жизни и в карьере. Я знаю это. Но во время одной из моих многочисленных ночных бесед с Луной я понял, что я – это больше, чем моя карьера. Я – это больше, чем роли, которые я играю, или реклама, в которой я снимаюсь. Я – нечто большее, чем награды, которые я получаю, или почести, которые я получаю.

Все эти вещи, конечно, приятны, но это ещё не всё. Правда в том, что благодаря моей работе у меня появилось много возможностей и опыта – я это понимаю. Тем не менее, так долго это было моим приоритетом, потому что я боялся, что всё, ради чего я так усердно работал, может быть отнято.

Я подхожу к тому моменту, когда понимаю, что если бы это случилось и всё это исчезло, со мной было бы всё в порядке. Профессия актера не определяет меня. Есть определенное чувство покоя, которое приходит, когда вы принимаете, что не можете контролировать всё. И иметь рядом кого-то, кто поддержит меня, что бы я ни делал, кто хочет меня таким, какой я есть, – это дар, который я никогда не приму как должное.

– О! – Луна встает прежде, чем я понимаю, что происходит. – У меня для тебя кое-что есть! Я сейчас вернусь.

Она выбегает из кабинета, и тогда я вспоминаю, что у меня тоже есть кое-что для неё. Я уже некоторое время держу это при себе.

Мы встречаемся на лестничной площадке. Я поднимался наверх, а она спускалась.

– Вот, – она протягивает мне большой конверт. – Это для тебя.

– Мне его открыть?

– Да! – она смеется, и я хочу слышать этот звук чаще.

На ощупь конверт напоминает стопку бумаг. Может быть, её рукопись?

Это сценарий. Я думаю, что она дала мне не тот конверт – один из множества, разбросанных по дому, – пока не прочитал заголовок на титульном листе: «Агент Беттс», автор Луна Валенсуэла.

Я смотрю на неё, разинув рот.

– Ты написала сценарий?

– Ты говорил о продюсировании.

– Итак, ты написала сценарий, чтобы я его спродюсировал?

– Но сначала тебе стоит его прочитать, – она пожимает плечами. – Возможно, история не та, которую ты ищешь, но формат подходящий. Майя и Хейзел помогли кое с чем.

Когда она говорит о своем творчестве или книгах в целом, это всегда так легко и уверенно. Совсем не так, как когда она говорит о себе. Но она работает над этой частью, учится принимать себя и любить тоже.

– Ты потрясающая, Луна.

– Я абсолютно предвзята, но думаю, тебе понравится, – она усмехается. – Ты вроде как вдохновил меня на это.

Я не могу сдержать улыбку.

– Правда?

– Обходительный, суперсексуальный шпион? Умный и сообразительный? Чувак, это точно ты.

Краска заливает её щеки. Она написала это для меня Чтобы я поступал так, как захочу. Я могу сыграть в этом главную роль. Спродюсировать. И то, и другое?

– Не могу поверить, что ты это сделала, – я прижимаю её к себе. – Спасибо тебе, Луна. Я не знаю, что сказать.

Она продолжает лишать меня дара речи.

– Это не имеет большого значения, – её руки обнимают меня за талию, её голос приглушен моей грудью.

– Конечно, это важно! Твоё талант и время ценны, и ты потратили их на создание чего-то для меня, – я невероятно польщен и немного ошеломлен. – Когда ты нашла для этого время?

– Когда заканчивала свой первый черновик.

– Спасибо тебе, – говорю я снова, на этот раз заключая её в теплые объятия.

Она откидывает голову назад, её губы невероятно близко. Когда я чувствую легкое, неуверенное прикосновение её пальцев к моей спине, я целую её.

– Не за что, – Луна улыбается той прекрасной улыбкой, предназначенной только для меня.

Эти губы так и манят меня попробовать их ещё раз. Но я не обязан этого делать. Она приподнимается на цыпочки, чтобы прижаться своими губами к моим. Этот аспект наших отношений всегда давался нам легко. Всегда горячий, интенсивный и приносящий огромное удовлетворение.

– Мне вроде как нравится, что ты такой высокий, – шепчет она между поцелуями. Я прижимаю её к себе.

– Мне вроде как нравится, что ты такая маленькая.

– Я не маленькая, – возражает она, ущипнув меня за бок. Я смеюсь, уворачиваясь.

– Значит…Я высокий, но ты не маленькая? – спрашиваю я, чтобы уточнить.

– Именно так.

Луна скрещивает руки на груди, провоцируя меня возразить ей. Я не утруждаю себя. Вместо этого я бросаюсь к ней, поднимаю и перекидываю через плечо.

– Генри! – восклицает она со сдавленным смехом.

– Я хочу тебе кое-что показать, – я посмеиваюсь, поднимая её по лестнице на третий этаж.

Когда я опускаю её на пол, она краснеет.

– Выпендрёжник, – бормочет она, но при этом ухмыляется.

Дождь снаружи барабанит в окна в конце коридора. Мы стоим у белых двойных дверей.

– Что там внутри?

Я беру её за руку.

– Работа продолжается, – предупреждаю я, открывая одну дверь.

Когда я включаю свет, в поле зрения появляются книжные полки от пола до потолка. Подходя к ближайшей книжной полке, она оглядывается на меня, вероятно, понимая, что многие из этих книг были теми, о которых она рассказывала мне после того первого полета в Лос-Анджелесе. Что напомнило мне…

– Я не знал, как вернуть это, – говорю я, протягивая Луне книгу.

Она переводит взгляд с книги в моей руке обратно на мое лицо. Слезы наполняют её глаза, когда она берет свой потрепанный экземпляр "Como agua para chocolate" и бросается в мои объятия.

– Я думала, что потеряла её. Где…как…?

– Пока ты спала, я забрал её у молодоженов. Я положил его в свой рюкзак, но после турбулентности и наших многочисленных остановок забыл, что он у меня.

– Спасибо тебе, – шепчет она.

– Надеюсь, ничего страшного, что я прочитал её.

Луна поднимает на меня взгляд.

– Ты прочитал её?

Я провожу рукой по бороде.

– Ты сказала, что эта книга одна из твоих любимых.

Её губы прижимаются к моим прежде, чем я успеваю закончить предложение. Затем она говорит мне, что это была книга её мамы. Последний подарок, который её папа подарил её маме перед смертью. Когда я пытаюсь извиниться за то, что так поздно вернул её, она останавливает меня.

– Я рада, что она была у тебя, – её щеки розовеют, когда она произносит эти слова. – Если что-то находится в твоих руках, я знаю, что об этом позаботятся и защитят.

Мы оба знаем, что она имеет в виду не просто книгу, а свою веру в меня, своё доверие, своё сердце.

Луна вытирает глаза и прочищает горло.

– Эта библиотека всегда была здесь? – спрашивает она.

– Нет.

Луна подходит к библиотечной лестнице на колесиках, проходя мимо маленького письменного стола.

– Что значит “нет”? – она останавливается и смотрит на меня. – Ты всё это сделал? – спрашивает она, проводя пальцами по спинке дивана, её зеленые глаза устремлены на меня.

– Ты говорила, что хочешь большую библиотеку. Как в “Красавице и чудовище”, – я чешу затылок. – Она ещё не такая, какой я себе её представлял, но…уф!

Луна врезается мне в грудь, крепко обнимая меня.

– Ты построил для меня библиотеку?

– Кресло у окна уже стояло здесь.

– Генри, – игриво предупреждает она, вытирая глаза. Я думаю, это слёзы счастья. – Это невероятно! Ты не должен был этого делать.

– Я хотел, – уверяю я её. – Я хочу, чтобы ты жила здесь со мной, Л, – я целую её в лоб и прижимаю к себе. – И я хочу, чтобы ты была счастлива, чтобы тебе было хорошо и комфортно…

– С тобой мне будет хорошо и комфортно где угодно.

Услышав, как она говорит это…

– Я никогда… – мне приходится откашляться, прежде чем продолжить. – Я никогда не верил, что для каждого есть свой человек, но когда появилась ты, Луна, я понял, что это правда. Ты была создана для меня.

Луна с такой милой улыбкой вытирает слезы, которые катятся по моему лицу. Затем я снова говорю.

– Я хочу смеяться вместе с тобой, путешествовать по миру и заниматься с тобой любовью, – я нежно держу её лицо в своих ладонях. – Я хочу разделить с тобой свою жизнь.

– Я… – она гладит моё лицо, замолчав на мгновение, а затем продолжает. – Временами мне кажется, что я этого не заслуживаю, но это звучит чертовски идеально.

Я не могу сдержать переполняющего меня восторга и кружу её посреди комнаты. По библиотеке разносится её удивленный смех.

– Ты можешь кое-что для меня сделать? – спрашиваю я, когда мы падаем на диван, смеясь.