Текст книги "Тайна Святой Плащаницы"

Автор книги: Хулия Наварро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

30

– Вы плохо провели ночь? – спросил Джузеппе у Анны, рассеянно откусывающей от булочки.

– А, это вы! Доброе утро. Да, я действительно плохо провела ночь. А где доктор Галлони?

– Она сейчас подойдет. Вы видели моего шефа?

– Нет, не видела. Я сама только что пришла сюда.

Все столики в гостиничном кафетерии были заняты, а потому Джузеппе без каких-либо колебаний подошел к столику, за которым сидела Анна.

– Вы не будете против, если я здесь выпью чашечку кофе?

– Вовсе нет. Как идет ваше расследование?

– Это надолго. А у вас как дела?

– Я с головой окунулась в историю. Прочла несколько книг, поискала информацию в интернете, хотя, откровенно говоря, вчера вечером, слушая Софию, я узнала больше, чем в течение предыдущих нескольких дней, посвященных чтению.

– Да, София умеет объяснять сложные вещи очень доходчиво. Я на себе это испытал. Скажите, а у вас есть какая-нибудь версия?

– Ничего определенного, да и вообще у меня сегодня голова идет кругом. Мне ночью снились кошмары.

– Ну, это значит, что совесть у вас нечиста.

– Как вы сказали?

– Так мне говорила моя мать в детстве, когда я с криком просыпался. Она меня спрашивала: «Джузеппе, что ты сегодня сделал такого, чего тебе не следовало делать?» Моя мать говорила, что ночные кошмары – свидетельство нечистой совести.

– Но я вчера не сделала ничего такого, из-за чего меня могла бы мучить совесть. Вы только полицейский или еще и историк?

– Я лишь полицейский, и этого для меня вполне достаточно. Хотя я считаю, что мне повезло с работой в Департаменте произведений искусства. За эти годы я многое узнал от Марко.

– Я вижу, вы все обожаете своего шефа.

– Да. Ваш брат вам, наверное, уже рассказывал о нем.

– Сантьяго его высоко ценит. Он как-то раз брал меня с собой на ужин к Марко домой. Кроме того, я его видела еще раза два или три.

София зашла в кафетерий и, увидев их, подошла к их столику.

– Что с тобой, Анна?

– Меня это уже начинает беспокоить. Неужели так заметно, что я плохо провела ночь?

– Ты как после битвы.

– Я и вправду была посреди битвы. Видела, как разрубают на куски детей, как насилуют их матерей, чувствовала запах черного дыма пожарищ. Это было ужасно.

– Заметно.

– София, я понимаю, что могу показаться назойливой, однако, если у тебя сегодня будет немножко свободного времени и если ты не возражаешь, мне хотелось бы вернуться к нашему разговору.

– Хорошо. Не знаю, в какое именно время, но, в принципе, мы можем встретиться днем.

К их столику подошел Марко. Он на ходу читал записку.

– Доброе утро всем. София, у меня тут сообщение от отца Шарни. Болард ждет нас через десять минут в соборе.

– А кто такой отец Шарни? – спросила Анна.

– Отец Ив де Шарни, – ответила София.

– Не будьте слишком любопытной, Анна, – сказал Марко.

– Мне приходится быть такой по долгу службы.

– Ну, если вы уже позавтракали, займитесь каждый своим делом. Джузеппе, ты…

– Да, я уже туда иду. Я позвоню тебе позже.

– Пойдем, София. Если мы поторопимся, то сможем прийти на встречу с Болардом вовремя. Анна, желаю удачного дня.

– Хорошо бы!

По дороге в собор Марко расспрашивал Софию об Анне Хименес.

– Она что-нибудь выяснила?

– Не знаю. Она задавала вопросы, но сама ничего не рассказывала. На первый взгляд, кажется, что она не очень-то компетентна в данном деле, хотя у меня складывается впечатление, что у нее за душой что-то все-таки есть и что она, несомненно, умная. Она все время задает вопросы, но при этом не проговаривается. Анна вроде бы ничего не знает, хотя я в этом не уверена.

– Она еще слишком юная.

– Но умная.

– Тем лучше для нее. Я поговорил с коллегами из Европола, они нам помогут. Будет организовано наблюдение на пунктах перехода границы, в аэропортах, на таможнях и железнодорожных вокзалах… Когда закончим с Болардом, пойдем в местное управление карабинеров. Я хочу, чтобы ты оценила то, что организовал Джузеппе. У нас будет не много людей, но, надеюсь, этого хватит. Думаю, мы сможем организовать слежку за немым.

– Как, по-твоему, он будет действовать, когда выйдет?

– Не знаю. Если он принадлежит к какой-нибудь организации, то у него наверняка есть контактный адрес, и ему придется туда пойти. Не переживай, «троянский конь» нас куда-нибудь, да и выведет. Ты будешь координировать эту операцию из местного управления карабинеров.

– Я? Нет, мне не хочется, я лучше пойду с вами.

– Яне знаю, с кем нам придется столкнуться, а ты ведь не полицейский, и я не представляю, как ты будешь бегать по Турину вслед за этим немым.

– Ты меня недооцениваешь. Я вполне могу участвовать в слежке.

– Кому-то все-таки нужно остаться в управлении карабинеров, и ты как раз для этого подходишь. Мы все будем поддерживать связь с тобой с помощью радиопередатчиков, так что ты будешь в курсе происходящего. Джон Бэрри убедил своих коллег из ЦРУ оказать нам неофициальную помощь, а именно предоставить микрокамеры, чтобы снимать немого везде, куда бы он ни пошел. Сидя в управлении карабинеров, ты будешь видеть на экране все так, как будто сама находишься на улице. Джузеппе договорился с директором тюрьмы, он позволил нам взглянуть на обувь немого.

– Вы хотите установить там микрофон?

– Да, попробуем. Проблема состоит в том, что у него нет никакой обуви, кроме кроссовок, а в них как раз труднее всего установить микрофон, но парни из ЦРУ помогут нам с этим справиться. В США больше привыкли к кроссовкам, чем в Европе, у нас же носят преимущественно туфли.

– Кстати, мне лишь, сейчас, пришло в голову… А у нас есть официальное разрешение на эту операцию?

– Надеюсь решить эту проблему не позднее завтрашнего вечера.

Они пришли в собор. Отец Ив проводил их в помещение, в котором Болард и другие члены научной комиссии осматривали Плащаницу. Вскоре отец Ив ушел, сославшись на то, что у него много работы.

31

– Господин, только что прибыл посланник от вашего дяди.

Балдуин вскочил с постели и, протирая глаза, приказал придворному привести к нему посланника.

– Господин, вам нужно одеться, вы ведь император, а посланник является знатной персоной при дворе короля Франции.

– Паскаль, если ты мне не будешь напоминать о том, что я – император, то я скоро об этом забуду. А теперь помоги мне. У меня осталась какая-нибудь горностаевая мантия, которую я еще не заложил или не продал?

Паскаль де Молесм, знатный вассал короля Франции, приставленный к его незадачливому племяннику, не ответил на вопрос императора.

И двор, и вся империя действительно испытывали недостаток в средствах. Совсем недавно пришлось даже снять свинцовую черепицу с крыши императорского дворца и заложить ее венецианцам, неплохо наживавшимся благодаря затруднительному положению Балдуина.

Когда император спустился в тронный зал, его придворные уже находились там и нервно перешептывались в ожидании известий от короля Франции.

Робер де Дижон преклонил колено и склонил голову перед императором. Тот показал жестом, чтобы он поднялся.

– Какие известия ты привез мне от моего дяди?

– Его величество король мужественно сражается в Святой Земле ради освобождения Гроба Господня. Я привез вам радостную весть о завоевании города Дамиетта. Король продвигается вперед, он намерен завоевать земли вокруг Нила по дороге к Иерусалиму. В данный момент он не может оказывать вам ту помощь, какую хотел бы, потому что расходы на военные действия значительно превысили годовой доход королевства. Он рекомендует вам иметь терпение и веру в Бога. Вскоре король пригласит вас к себе, как своего преданного и любящего племянника, и поможет вам разрешить проблемы, которые вы сейчас испытываете.

Балдуин изогнулся, словно от судороги, он еле сдерживал подступившие к глазам слезы, но, почувствовав на себе суровый взгляд Паскаля де Молесма, вспомнил, как ему подобает себя вести.

– Я также привез вам письмо от его величества. Рыцарь достал запечатанное сургучом письмо и передал его императору. Тот уныло взял письмо и, даже не взглянув на него, передал его Паскалю де Молесму.

Затем Балдуин протянул Роберу де Дижону руку, и тот в символическом поцелуе приблизил губы к перстню императора.

– Вы мне дадите ответ на письмо короля?

– Ты возвращаешься в Святую Землю?

– Сначала мне нужно съездить к донье Бланке де Кастилья: я везу ей послание от ее сына, славного короля Людовика. Один из сопровождающих меня рыцарей страстно желает возвратиться к королю, чтобы сражаться вместе с ним. Он и отвезет послание вашего величества королю, вашему дяде.

Балдуин кивнул в знак согласия, поднялся с трона и вышел из зала, не глядя по сторонам, подавленный известием о том, что его дядя, король Франции, не сможет ему помочь.

– Что же теперь делать, Паскаль?

– То, что вы делали раньше в подобных случаях, господин.

– Снова проехаться по монаршим дворам моих родственников, которые просто не способны понять, как важно для христианского мира удержать Константинополь? Они ведь помогают не лично мне. Константинополь – это последний бастион на пути мусульман, это христианская земля. А эти алчные венецианцы якшаются за моей спиной с турками, генуэзцы думают только о торговых барышах, мои же двоюродные братья во Фландрии утверждают, что у них нет достаточно средств, чтобы помочь мне. Ложь! Я снова должен унижаться перед разными монархами, умоляя их помочь мне сохранить империю? Думаешь, Бог простит мне то, что я отдал в залог терновый венец его распятого Сына? У меня нет денег на то, чтобы платить войску, придворным и моим рыцарям. У меня нет ничего – ни-че-го! Я стал монархом в двадцать один год. Я тогда мечтал, что возвращу этому царству былое великолепие, верну утраченные земли. И что мне удалось сделать? Ничего. С тех пор как крестоносцы разделили империю и разграбили Константинополь, мне едва удавалось не допустить полного краха этого государства. Иннокентий, Папа Римский, тоже глух к моим мольбам.

– Успокойтесь, господин. Ваш дядя вас не оставит.

– Ты что, не слышал, что сказал его посланник?

– Да, я слышал, он сказал, что король пригласит вас приехать к нему, как только он победит сарацин.

Сидя на еще недавно роскошном кресле, с которого по приказу императора были содраны золотые пластинки, Балдуин щипал себе подбородок и в отчаянии машинально подергивал левой ногой.

– Господин, вам нужно прочесть письмо короля Франции.

Паскаль де Молесм протянул Балдуину запечатанное сургучом письмо, о котором тот уже забыл, подавленный свалившимися на него несчастьями.

– А-а! Дядя написал мне письмо! Думаю, в нем он советует мне быть хорошим христианином и не терять надежду на нашего Господа.

Взломав сургучную печать, император впился взглядом в письмо, и на его лицо тут же легла тень.

– О Господи! Мой дядя сам не ведает, о чем просит.

– Король что-то просит у вас, господин?

– Людовик сообщает мне, что, несмотря на те трудности, которые возникли у него из-за больших расходов на крестовый поход, он готов прислать мне большое количество золота, если я отдам ему Мандилион. Он мечтает о том, чтобы показать его своей матери, набожной донье Бланке. Людовик просит меня продать ему эту святыню или хотя бы передать ему ее на несколько лет. Он рассказывает, что познакомился с человеком, который уверяет, что Мандилион обладает чудодейственной силой, что он исцелил царя Эдессы от проказы и что тому, у кого он есть, не грозят никакие напасти. Еще он сообщает, что если я уважу его просьбу, то детали передачи ему святыни нужно обговорить с де Дижоном.

– И как вы поступите?

– Ты меня об этом спрашиваешь? Ты же знаешь, что Мандилион принадлежит не мне и что при всем желании я не смогу передать его своему дяде, славному королю Франции.

– Вы могли бы попытаться уговорить епископа отдать Мандилион.

– Это невозможно! Я потратил бы на это несколько месяцев, и все равно ничего бы не вышло. А я не могу больше ждать. Скажи мне, что еще я мог бы отдать в залог? Нет ли у нас еще какой-нибудь ценной святыни, которая была бы достойна внимания моих кузенов?

– Есть.

– Есть? Какая?

– Если вы убедите епископа, чтобы он отдал вам Мандилион…

– Он никогда этого не сделает.

– А вы его просили?

– Он ревностно хранит Мандилион. Эта святыня чудесным образом пережила нашествие крестоносцев. Ему ее передал его предшественник, и епископ поклялся, что будет защищать ее даже ценой собственной жизни.

– Но вы же император!

– А он – епископ.

– Он – ваш подданный. Если он не будет подчиняться, пригрозите, что ему отрежут уши и нос.

– Какой ужас!

– Вы погубите империю. Это полотно – священное, и тот, кто им владеет, может не бояться ничего. Попытайтесь сделать это.

– Хорошо, поговорите с епископом. Скажите ему, что вы пришли от моего имени.

– Я это сделаю, но, если он не станет меня слушать, вам придется поговорить с ним самому.

Император в отчаянии заломил руки: он боялся спорить с епископом. Да и что он мог ему сказать, чтобы убедить его отдать Мандилион?

Он отпил глоток вина гранатового цвета и жестом показал Паскалю де Молесму, что хочет остаться один. Ему нужно было подумать.

* * *

Рыцарь в задумчивости ходил по морскому берегу под шум волн, накатывающихся на прибрежную гальку. Его конь – верный друг, побывавший с ним во многих битвах, – стоял непривязанным поодаль и терпеливо ждал.

Слабый свет вечерних сумерек освещал Босфор, и Бартоломей дос Капелос чувствовал в красоте окружающей его природы дыхание самого Господа.

Его конь навострил уши, и он, заметив это, оглянулся и увидел, как, поднимая дорожную пыль, к нему приближается всадник.

Бартоломей – жестом скорее инстинктивным, чем осознанным, – положил руку на рукоять меча и впился взглядом во всадника, пытаясь рассмотреть, этого ли человека он ждал.

Приехавший слез с лошади и стремительными шагами подошел к кромке берега, где его с нетерпением ждал португалец.

– Вы опоздали, – сказал Бартоломей.

– Я был с императором вплоть до самого ужина. У меня не было возможности покинуть дворец раньше.

– Ладно. Что вы хотите мне сообщить и почему именно здесь?

Прибывший мужчина был толстым, небольшого роста, с желтоватой кожей и крысиными глазами. Он внимательно посмотрел на рыцаря-крестоносца и решил, что с таким, пожалуй, нужно обращаться поосторожнее.

– Господин, я узнал, что император собирается попросить епископа отдать Мандилион.

Бартоломей дос Капелос даже и глазом не моргнул, как будто то, что он сейчас услышал, его абсолютно не интересовало.

– И откуда ты это узнал?

– Я слышал разговор императора с господином де Молесмом.

– И что император хочет сделать с Мандилионом?

– Это последняя ценная святыня, которая еще осталась у него, и он хочет отдать ее в залог. Вы же знаете, что император вот-вот разорится. Он отдаст Мандилион за плату своему дяде, королю Франции.

– Ладно. Возьми вот это и уходи.

Тамплиер дал мужчине несколько монет, и тот, вскочив на свою лошадь, мысленно поздравил себя с удачей: рыцарь щедро оплатил его услуги.

Он уже несколько лет шпионил во дворце в пользу тамплиеров. Он был уверен, что у рыцарей красного креста есть и другие соглядатаи, но не знал, кто они.

Тамплиеры были единственными богатыми людьми в этой обедневшей империи, а потому многие местные жители, включая знать, предлагали им свои услуги.

Португалец внешне никак не отреагировал на известие о том, что император подумывает отдать Мандилион в залог. Человек с крысиными глазами решил, что тамплиеры, скорее всего, уже узнали об этом от кого-то из своих соглядатаев. Ну и что, это уже было не важно, ему ведь неплохо заплатили.

Бартоломей дос Капелос прискакал к укрепленной крепости, которой владел в Константинополе орден тамплиеров. Эта крепость представляла собой расположенное неподалеку от моря и окруженное мощной стеной здание. В нем жили более пятидесяти рыцарей, а еще слуги и конюхи.

Дос Капелос вошел в зал, где в этот момент молились его братья. Андре де Сен-Реми, его начальник, показал жестом, чтобы он присоединился к молящимся. Прошел целый час с момента приезда Бартоломея, прежде чем Андре де Сен-Реми позвал его в свою рабочую комнату.

– Садитесь, брат. Расскажите мне, что сообщил вам виночерпий императора.

– Он подтвердил информацию, полученную от начальника императорской гвардии: император хочет отдать Мандилион в залог.

– Погребальный саван Христа…

– Он уже отдал в залог его терновый венец.

– Есть множество поддельных святынь… Однако Мандилион к их числу не относится. На этом льняном полотне – кровь Христа и его лик. Я надеюсь, что наш Великий магистр, Гийом де Соннак, даст разрешение выкупить это полотно. Несколько недель назад я направил ему послание, в котором объяснил, что Мадилион сейчас – последняя подлинная святыня, оставшаяся в Константинополе, и самая ценная. Нам обязательно нужно приобрести ее.

– А если у нас не останется времени на то, чтобы дождаться Гийома де Соннака?

– Тогда я сам приму решение, и, надеюсь, Великий магистр его одобрит.

– А епископ?

– Он не хочет отдавать Мандилион императору. Нам уже известно, что Паскаль де Молесм разговаривал с епископом и тот отказался отдать Мандилион. Теперь император лично будет просить епископа об этом.

– Когда же?

– В ближайшие несколько дней. Мы же постараемся сами переговорить с епископом, а еще я встречусь с императором. Завтра я скажу вам, что нужно будет сделать. А пока отдыхайте.

Еще не рассвело, когда рыцари завершили первую утреннюю молитву.

Андре де Сен-Реми составлял письмо императору, прося его об аудиенции.

Восточная Римская империя агонизировала. Балдуин был императором Константинополя и его окрестностей, не более того, и у тамплиеров сложились довольно сложные отношения с Балдуином, то и дело просившим у них денег взаймы.

Де Сен-Реми еще не успел убрать письменные принадлежности, как к нему в комнату стремительным шагом вошел брат Ги де Боже.

– Господин, с вами хочет поговорить некий мусульманин. Он пришел в сопровождении еще троих…

Старший тамплиер Константинополя не выказал никакого удивления. Он спокойно сложил свои бумаги.

– Мы его знаем?

– Неизвестно. У него закрыто лицо, и рыцари, охраняющие вход, не решились заставлять его открыть лицо. Он дал им эту стрелу, сделанную из ветки дерева. На ней есть зарубки. Он сказал, что вы узнаете ее.

Ги де Боже протянул Андре де Сен-Реми стрелу и тут же увидел, как затуманился взор его начальника, рассматривающего положенную на его ладонь ветку, которой была придана форма стрелы, и пять зарубок на ней.

– Пусть он войдет.

Через несколько минут в зал, где находился де Сен-Реми, вошел высокий крепкий человек. Он был одет довольно просто, однако по его одежде было видно, что он принадлежит к знати.

Де Сен-Реми жестом показал двум рыцарям-тамплиерам, приведшим мусульманина, оставить их одних, что рыцари безропотно и сделали.

Оставшись вдвоем, мужчины сначала впились друг в друга взглядами, а затем громко расхохотались.

– Робер, зачем же ты так замаскировался?

– Ты узнал бы меня, если бы тебе не передали эту стрелу?

– Конечно, узнал бы. Или ты думаешь, что я не способен узнать своего родного брата?

– Это было бы для меня плохим знаком, потому как означало бы, что я плохо замаскировался и совсем не похож на сарацина.

– Наши братья тебя бы не узнали.

– Вполне возможно, что нет. Во всяком случае, я проскакал верхом несколько дней и сумел добраться сюда через земли наших врагов, причем никто нас ни в чем не заподозрил. Я рад, что ты помнишь, как нам в детстве нравилось мастерить стрелы из веток, обламывая деревья. Я всегда делал пять зарубок, а ты три.

– У тебя по дороге были какие-нибудь проблемы?

– Нет. Точнее, не было таких, какие мы не могли бы решить вместе с юным братом Франсуа де Шарнеем.

– А сколько с вами было людей?

– Двое мусульманских оруженосцев. Здесь трудно проехать незамеченным.

– Скажи, какие вести ты привез мне от Великого магистра?

– Гийом де Соннак мертв.

– Как это? Что произошло?

– Орден тамплиеров сражался вместе с королем Франции, оказывая ему значительную поддержку. Именно благодаря этой поддержке удалось захватить город Дамиетта. Король горел нетерпением атаковать город Аль-Мансура, а Гийом де Соннак призывал его к благоразумию, стараясь не допустить, чтобы радость победы вскружила ему голову. Однако король был непреклонен, поскольку он дал обет отвоевать Святую Землю и горел желанием войти в Иерусалим.

– Вижу, ты привез мне плохие известия.

– Именно так. Король рвался захватить город Аль-Мансура. Его план состоял в том, чтобы обойти сарацин и атаковать их сзади. Однако Робер д'Артуа, брат Людовика, допустил ошибку, атаковав и уничтожив по дороге небольшой лагерь. Благодаря этому мусульмане заметили наш маневр. Битва была очень жестокой.

Робер де Сен-Реми провел по глазам тыльной стороной руки, словно это могло помочь ему отогнать нахлынувшие воспоминания. Он снова видел перед собой красноватую землю, пропитанную кровью и сарацин, и крестоносцев, а еще своих боевых товарищей, мужественно и без устали сражающихся с сарацинами, вонзая в них свои мечи. Он все еще ощущал физическую и душевную усталость от той битвы.

– Погибли многие наши братья. Великий магистр был тяжело ранен, но мы сумели спасти его.

Андре де Сен-Реми молча, слушал, видя, как лицо его младшего брата исказилось от нахлынувших чувств, от воспоминаний о смерти и страданиях.

– Мне вместе с рыцарями Ивом де Пэйеном и Бельтраном де Арагоном удалось вынести раненного шальной стрелой Гийома де Соннака с поля боя и отвезти его подальше. Однако наши усилия были напрасными: он вскоре умер, охваченный лихорадкой.

– А король?

– Мы выиграли битву. Потери были огромными, тысячи людей были убиты или ранены, однако король ни минуты не сомневался, что Бог – с ним и что он победит. Этими словами он воодушевил войско, и мы действительно победили, но у нас еще никогда не было такой тяжкой победы. Войско христиан затем направилось в Дамиетту. Воины были голодными и измученными, а сам король заболел дизентерией. Не знаю, как так получилось, однако наше войско отступило, а Людовик попал в плен.

В комнате воцарилось тяжелое молчание, и оба брата, погруженные в свои мысли, на время забыли об окружающем мире. В течение нескольких долгих минут никто не произносил ни слова.

Через окно доносились голоса рыцарей-тамплиеров, упражнявшихся на площадке внутри крепости, а еще слышался скрип повозок и шум работы кузнеца.

Наконец Андре де Сен-Реми нарушил молчание.

– Скажи, кого выбрали Великим магистром?

– Нашим Великим магистром теперь является Рено де Вишье, прецептор Франции, маршал ордена. Вы, здешние тамплиеры, его знаете.

– Да, знаем. Рено де Вишье – человек разумный и благочестивый.

– Он направил людей к сарацинам, чтобы договориться об освобождении Людовика. Знатные люди королевства также направили от себя послов, чтобы выяснить, нельзя ли освободить короля за выкуп. В тот момент, когда я отбыл сюда, переговоры еще ни к чему не привели, однако Великий магистр уверен, что ему удастся договориться об освобождении короля.

– А каким может быть выкуп?

– Людовик перенес большие страдания, хотя сарацинские врачи его тщательно лечили. Сарацины требуют, чтобы войска крестоносцев оставили Дамиетту.

– И знать из окружения Людовика согласна вывести войска из Дамиетты?

– Они поступят так, как им скажет король. Только он может отдать такой приказ. Рено де Вишье направил послание королю, предлагая ему согласиться на это. Наши шпионы уверяют, что выкуп будет только таким и никаким другим.

– Какие распоряжения ты привез мне от Великого магистра?

– Я привез тебе запечатанное письмо, а еще кое-что мне велено передать тебе устно.

– Говори.

– Мы должны попытаться заполучить Мандилион. Великий магистр утверждает, что это – единственная святыня, в подлинности которой можно быть уверенным. Когда ты ее раздобудешь, я отвезу ее в нашу крепость Сен-Жан д'Акр. Никто не должен знать, что Мандилион находится у нас. Тебе следует выкупить его, но при этом сделать так, чтобы никто не знал, что его выкупил наш орден. Во имя Мандилиона христианские государи способны пойти на какие угодно убийства. Да и Папа Римский может потребовать эту святыню себе. Мы уже подарили ему многие из тех святынь, которые ты за эти годы выкупил у Балдуина. Другие святыни находятся у короля Франции Людовика, подаренные или же проданные ему его племянником. Мы знаем, что Людовик не прочь завладеть и Мандилионом. После захвата Дамиетты он направил делегацию с посланием к императору, а также соответствующие документы со своими распоряжениями во Францию.

– Да, я это знаю. Несколько дней назад сюда прибыл граф де Дижон. Он привез императору письмо. Людовик просит своего племянника отдать ему Мандилион в обмен на денежную помощь.

Робер де Сен-Реми протянул своему брату несколько свитков запечатанных документов, и тот положил их на стол.

– Скажи мне, Андре, у тебя есть какие-нибудь известия о наших родителях?

Губы Андре де Сен-Реми задрожали, он опустил взгляд и, сумев сдержать горестный вздох, стал отвечать на вопрос брата.

* * *

– Наша мать умерла, сестра Касильда – тоже. Она умерла при родах своего пятого ребенка. Отец, хотя уже и очень старый, еще жив. Он часами сидит в большом зале, поскольку уже почти не ходит, так как его замучила подагра. Наш старший брат, Умберто, управляет доставшимися от отца владениями. Его графство процветает, и Бог дал ему четверых здоровых детей. Мы с тобой уже так давно покинули Сен-Реми…

– Но я все еще помню дорогу к замку, вдоль которой растут тополя, и запах свежеиспеченного хлеба, и то, как пела наша мать.

– Робер, мы сами решили в свое время стать тамплиерами, а потому не можем и не должны тосковать о прошлом!

– Эх, брат! Ты всегда был слишком суровым, даже по отношению к себе.

– А скажи-ка мне, как ты дошел до того, что завел себе оруженосца-сарацина?

– Когда я узнал их поближе, я научился их уважать. Среди них есть мудрые люди, им не чужды также дух рыцарства и понятие чести. Они – достойные противники, и я их за это уважаю. Должен признаться тебе, что среди них у меня есть приятель. Да ведь невозможно не завести каких-нибудь знакомых, если толчешься с людьми на одной и той же территории да еще и вынужден иногда вести с ними тайные переговоры. Великий магистр выразил желание, чтобы мы все выучили их язык, а еще некоторые из нас должны были изучить их обычаи и правила поведения, чтобы потом мы могли проникнуть на их территорию, их города и вести там за ними наблюдение или же выполнять какие-либо другие задания на благо ордена и всего христианского мира. Моя и без того смугловатая кожа еще больше потемнела от солнца Востока, а черный цвет волос помог мне внешностью походить на них. Что касается их языка, должен тебе признаться, что мне не составило большого труда научиться понимать его и даже писать на нем. У меня был хороший учитель – тот оруженосец, который меня сопровождает. Ты же помнишь, брат, что я вступил в орден очень молодым, а Гийом де Соннак тогда приказал самым молодым изучать сарацин, чтобы потом легко можно было стать среди них своим.

Сделав паузу, Робер продолжал:

– Но ты спросил меня про Али, моего оруженосца. Он – не единственный мусульманин, служащий нашему ордену. Его деревня была уничтожена крестоносцами. Ему и еще двум мальчуганам удалось выжить. Гийом де Соннак наткнулся на них, находясь в нескольких днях верховой езды от Акры. Али, самый младший из них, был очень изнурен и болен лихорадкой. Великий магистр доставил их в нашу крепость, они выздоровели и остались там навсегда.

– И они все это время были вам верны?

– Гийом де Соннак разрешал им молиться Аллаху и использовал их как посредников. Они нас никогда не предавали.

– А как относится к этому Рено де Вишье?

– Не знаю, однако он не возражал против того, чтобы мы взяли с собой в путь Али и Сайда.

– Хорошо. Иди, отдыхай и пришли ко мне Франсуа де Шарнея.

– Я так и сделаю.

Когда Андре де Сен-Реми остался один, он распечатал документы, привезенные его братом, и стал читать распоряжения, написанные Рено де Вишье, Великим магистром ордена тамплиеров.

* * *

Комната, отделанная тканями пурпурного цвета, походила на небольшой тронный зал. Стулья с мягкой обивкой, стол из благородного дерева, распятие из чистого золота, предметы из чеканного серебра свидетельствовали о роскоши, в которой жил их хозяин.

Стоявшие поодаль, на небольшом столике, различные сосуды из резного хрусталя были наполнены редкостными винами, а на огромном подносе лежали разноцветные сладости, изготовленные в близлежащем монастыре.

Епископ с нескрываемым нетерпением слушал Паскаля де Молесма. Уже целый час этот знатный француз распинался, подыскивая аргументы, пытаясь убедить епископа отдать Мандилион императору. Епископ хорошо относился к Балдуину, считая, что у этого человека доброе сердце, однако правление Балдуина как монарха было лишь длинной вереницей неудач.

Паскаль де Молесм прервал свою речь, увидев, что епископ, перестав его слушать, задумался. Наступившая тишина вернула епископа к действительности.

– Я выслушал вас и понимаю ваши доводы, однако король Франции не сможет помочь Константинополю, независимо от того, будет у него Мандилион или нет.

– Этот воистину христианский государь дал обещание оказать помощь императору. Если он не сможет приобрести Мандилион навсегда, он хотел бы получить его хотя бы на время. Людовик хочет, чтобы его матушка, донья Бланка де Кастилья, могла увидеть лик Господа нашего Иисуса. Церковь не утратит право собственности на Мандилион, притом получит материальную выгоду и, кроме того, поможет спасти Константинополь от нужды, в которой он оказался. Поверьте мне, ваши интересы и интересы императора совпадают.

– Нет, не совпадают. Просто императору нужны деньги для спасения того, что осталось от империи.

– Константинополь приходит в упадок, империя сейчас – скорее фикция, чем реальность. Христиане когда-нибудь еще пожалеют о ее утрате.

– Господин де Молесм, вы очень умны, поэтому не пытайтесь убедить меня, что один лишь Мандилион способен спасти Константинополь. Сколько предложил король Людовик за то, чтобы ему продали Мандилион, и сколько за то, чтобы ему дали его на время? Для спасения этого государства нужно огромное количество золота. Король Франции богат, но он не станет доводить до разорения собственное государство ради любви к племяннику и даже ради приобретения Мандилиона.

– А если будет предложено достаточно золота, ваша милость согласится на продажу Мандилиона или передачу его на время?

– Нет. Скажите императору, что я не отдам Мандилион. Папа Иннокентий отлучил бы меня за это от Церкви. Он уже давно хотел забрать Мандилион к себе, но я все время пытался оттянуть этот момент, ссылаясь на опасности, которым может подвергнуться Священное Полотно в пути, а потому Мандилион по-прежнему остается здесь. Чтобы его отдать, мне потребовалось бы разрешение Папы, и вы знаете, что он назначил бы свою цену – цену, которую королю Людовику пришлось бы заплатить Церкви, а не своему племяннику – императору.