Текст книги "Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников"

Автор книги: Христиан Вульпиус

Ринальдо, приставив лежащему разбойнику к груди пистолет, крикнул второму:

– Бросай оружие!

И Роза тоже крикнула:

– Бросай или пристрелю!

Разбойников обезоружили, и Ринальдо эдак невозмутимо спросил:

– Что вам здесь надобно? Кто вы такие?

– Оказывай должное уважение! – ответил один из них. – Мы – люди Ринальдини.

– Черта с два! – бросил Ринальдо. – Люди Ринальдини подобного себе не позволяют. Вы мошенники, которых Ринальдини столь же мало знает, как и вы его. Негодяи! Молите о пощаде… Я – я сам Ринальдини!

Оба в испуге пали ниц и обхватили его колени.

– Прости, атаман! – бормотал один. – Мы не знали тебя. Но вот уже три дня, как мы и правда стали твоими людьми. Альтаверде и Чинтио нас завербовали.

Ринальдо только хотел ответить, как дверь распахнулась и вошел Чинтио.

– Ну и бестий набрали вы! – гневно бросил ему Ринальдо.

– Черт побери! – испуганно, но обрадованно вскрикнул Чинтио. – Ты здесь, атаман? В рясе отшельника? Вот уж не ожидал тебя тут встретить. До чего же я рад видеть тебя! А что до этих сопляков, так они еще новички…

– Но ведь знают наши законы?

– Им их зачитали.

– И они поклялись исполнять их, Чинтио?

– Да, атаман, поклялись!

– Девушка была в хижине одна, и вот я прихожу, а эти двое трудятся над тем, чтобы взломать шкаф.

– А я еще показала им охранную грамоту Ринальдини, – добавила Роза.

– Черт возьми! – воскликнул Чинтио. – И вы не посчитались с грамотой? Эй! Молодцы, входите! Поставьте этих подлецов вон к тому дереву и расстреляйте. Они не посчитались с охранной грамотой атамана.

– Гром и молния на вас, громилы! Вы порядочная мразь! – закричали, перебивая друг друга, разбойники, вошедшие по зову Чинтио.

Схватив несчастных, они выволокли их, поставили к дереву и восемью пулями вышибли из них дух.

Этот случай побудил Ринальдо покинуть хижину отшельника. Чинтио собрал своих людей, и они, двадцать человек, спустились в долину, а затем поднялись в Фортинийские горы, где стоял Альтаверде с шестьюдесятью разбойниками. По пути они заметили передвижение войск в Папской области.

Ринальдо приказал разбить себе палатку на гребне самой высокой горы напротив Бельфорте. Он провел смотр своей шайке, подсчитал, что в ней примерно восемьдесят человек, и расставил их вокруг по горам, до самого Брандолино. Пока что здесь обстановка была спокойной.

Через несколько дней к Ринальдо пришел Альтаверде.

– Атаман, – сказал он, – у нас на исходе продукты. Кроме того, наши молодцы ропщут на безделье.

– Так нам надо их занять, Альтаверде!

– К тому же денег у кое-кого из них осталось маловато. Они играют и проигрывают.

– Вот двести цехинов. Их я дарю нашим молодцам. И занятие они тоже получат. Мы затеем сногсшибательное действо, и конечно же по новейшей моде, на французский манер. Созови нынешним вечером весь отряд. Я распределю роли.

Наступил вечер, и вся шайка собралась. Ринальдо, во всей красе своего атаманского облачения, вышел к ним.

Разбойники окружили его и, опираясь на свои ружья, с надеждой прислушивались к словам, слетавшим с уст их атамана. А он сказал:

– Камрады! Ваш провиант кончается. Справедливо будет принять необходимые меры, дабы заполучить свежие продукты. Но, пока это дело можно будет совершить с успехом, я раздам вам двести цехинов из моих собственных средств.

– Да здравствует наш атаман! – возликовали все так бурно, что в горах загремело эхо.

Ринальдо, сняв в знак благодарности шляпу и надев ее вновь, продолжил:

– На эти деньги вы тем временем закупите провиант в ближних деревнях. Те из вас, кто хорошо знаком с местностью, пусть, в облачении отшельников, возьмут на себя этот труд. Обсудите все с Альтаверде, который будет ведать этим делом. Через пять или шесть дней я опять соберу вас и надеюсь, что обстоятельства позволят нам совершить одну очень выгодную операцию. Чинтио же пока с дюжиной людей пусть отправится в приграничный лес, к тракту. Пройдут там обозы с вином, фруктами или оливковым маслом, так он уже знает, что надобно делать… Я даю ему сейчас деньги, чтобы он заплатил возчикам, беднякам, за продукты, что отберет. Телеги и мулов можно им оставить. Попадется вам богатый праздношатающийся, прелат или кто-либо подобного сорта, так отберите у него все деньги и ценности, которые будут при нем. Но бедняков и отшельников я еще и еще раз приказываю вам щадить. Ограбление таких людей я наказываю лишением жизни, как вы уже знаете. А теперь ступайте и спите спокойно.

Ринальдо ушел, вслед ему неслись громкие крики радости.

Когда он вернулся в свою палатку, то увидел, что Роза в страхе, испуганная, забилась в угол.

– Что с тобой?

– Ах! Я вся дрожу. Какая-то странная фигура в белом дважды проскользнула мимо палатки. Второй раз она заглянула в палатку, подняла руку и погрозила пальцем. Слава Богу, что ты вернулся!

Не говоря ни слова, Ринальдо подал условный сигнал, и тотчас явились несколько человек из его команды, среди которых был и Чинтио.

Ринальдо рассказал им о том, что видела Роза, и распорядился незамедлительно выставить часовых вокруг горы. После этого он послал Себастьяно к Альтаверде с вестью о происшедшем и с настоятельным советом – проявлять чрезвычайную осторожность.

Все отправились на посты, а Ринальдо, приказав зажечь вторую лампу, растянулся на походной кровати.

Роза сидела рядом с ним, наигрывая на гитаре. Она играла и пела романс:

 
Устремляя взор бесстрастный
За прозрачный слой стекла,
Милая инфанта песню
Дивным голосом вела.
 
 
Рыцарь, чуть поодаль стоя,
В размышленья погрузясь,
Слушал, как инфанта пела,
В даль, за окна, сам вперясь.
 
 
Под окном стояла дама.
Песнь инфанта прервала
И спросила тихо: «Рыцарь,
Правда ведь, она мила?»
 
 
Рыцарь посмотрел – и дама
Бросила ответный взгляд,
И тогда зарделись щеки
У инфанты, как закат.
 
 
Но сильней пылали щеки
У него и той, другой…
Взгляд один на эти лица
Грусть снимает как рукой.
 
 
Вы навряд ли догадались,
Кто здесь что переживал…
Двое весело смеялись,
Третью гнев обуревал.
 

Только хотел Ринальдо что-то сказать, как в палатке вновь появилась странная белая фигура. Роза громко вскрикнула:

– Господи Иисусе! Вот она!

Ринальдо поднялся и спросил:

– Кто ты?

Он повторил вопрос и, не получив ответа, схватил пистолет, прицелился и сказал:

– Если ты дух, так жди пули.

Фигура погрозила ему пальцем. Ринальдо нажал на спусковой крючок, но его отличный пистолет дал осечку. Когда Ринальдо опять взвел курок, никого уже не было. Ринальдо вскочил и бросился из палатки. Ничего, никого! Но тут раздался выстрел в долине, потом второй и, наконец, третий.

Ринальдо поспешил вниз с горы к часовым. Трое видели белого призрака и стреляли в него. После их выстрелов все поднялись по тревоге. Затрубили рога, раздались свистки, и отряд тотчас же был в сборе.

Разбойники поведали друг другу о том, что тут произошло. Но поскольку никаких приказаний не последовало, то все – каждый со своими мыслями по этому поводу – разошлись…

Вернувшись в палатку, Ринальдо выпил бокал вина и Розе велел тоже выпить. Потом они легли. Роза вскоре уснула, а Ринальдо еще долго говорил сам с собой:

– Эта история вызывает в нашей памяти примеры, когда подобные видения предсказывали знаменитым мужам гибель. Привидение, что явилось Бруту, говорило. А это видение молчало. Оно грозило пальцем. Мне? Но оно грозило и Розе, когда она была одна в палатке. Ей раньше. Мне позже. Это не фантазия. Нас пятеро, тех, кто его видел. Мой отличный пистолет отказал, а он никогда еще не отказывал. Другие стреляли. Они прекрасно справляются со своими нарезными стволами, они прицелились, но не попали. Удивительно! Зачем же я сам обращаю себя в труса? В труса? Нет, я не трус!

Заснуть Ринальдо не мог. Он вскочил с постели, набросил плащ и пошел вниз, в долину. Там он завел разговор с часовыми, выпил с ними, даже стал шутить над тем, что случилось ночью.

Солнце только что взошло. Любуясь изумительным зрелищем, Ринальдо вздохнул:

– Но оно все-таки восходит для меня не таким прекрасным, как тогда, когда я был еще со своими козами.

Тут к нему подскочил Николо с криками радости:

– Атаман! Мы захватили обоз, который принадлежит богатым монахам в Манголо. А потому мы за него не заплатили. Но самое смешное в этом деле: мы потребовали, чтобы священник, который при том был, всем нам отпустил грехи. Он отпустил нам грехи жалобным голосом, и мы дали им уйти.

– Случай этот привлечет всеобщее внимание, – сказал Ринальдо и пошел, задумавшись, обратно в палатку, где Роза только недавно поднялась и теперь варила шоколад.

Ринальдо сел завтракать перед палаткой. Он оглядывал долину, над которой клубился туман. Лучи солнца стали пригревать сильнее, туман рассеялся, и прекрасная долина открылась ему во всей своей неописуемой красоте. Он оглядел в подзорную трубу все проселочные дороги и убедился, что они безлюдны. Только на одной вроде бы двигалась какая-то повозка. Ринальдо приказал Себастьяно глянуть, что там такое. Тот помчался вниз.

Атаман стал внимательно разглядывать живописный, не очень далеко расположенный замок, уже давно привлекавший его внимание. Теперь он вознамерился посмотреть на него вблизи. По этому случаю он переоделся в зеленый, расшитый золотом охотничий костюм, надел шляпу с пером и взял двустволку. В сопровождении левретки наш «охотник» сошел с горы на дорогу и направился к замку.

Справа стоял монастырь, битком набитый упитанными бенедиктинцами, перед воротами прогуливался туда-назад монах, читающий молитвенник.

После приветствий Ринальдо и монах разговорились.

– Вы смотрите на меня, сдается мне, с удивлением? Почему? – поинтересовался Ринальдо.

– Я удивляюсь тому, что вы разгуливаете тут в одиночку, словно бы вам нечего бояться, – ответил патер.

– Но чего же мне бояться?

– А вы не знаете? В горах поселились разбойники.

– Об этом я ничего не слышал.

– Но это правда. Разбойники отобрали у нас бочки с вином, а патер Бернгард, который был при том, еще должен был отпустить грехи этим мошенникам. Но такое отпущение грехов, полученное силой, недействительно. К тому же этим разбойникам с большой дороги на пользу их потеха не пойдет…

– Почему же? – спросил Ринальдо, изображая удивление.

– Эти богомерзкие парни будут не только отлучены нами от церкви, но мы еще доведем до сведения высших властей, что они совершают преступления. И вскоре против них выступит наряд войск и изгонит их из укрытий.

– Но прольется кровь!

– Пусть прольется разбойничьей крови как можно больше, на благо обокраденного человечества.

– Могу ли я за деньги и слова благодарности получить у вас завтрак? – поинтересовался Ринальдо, давая другое направление их разговору.

– Почему же нет? Проходите.

– Я хотел бы позавтракать здесь, на воздухе, а потом отправиться в обратный путь, поскольку вы сказали, что местность эта небезопасна.

Монах ушел и вернулся вскоре с членом их ордена, но не духовным лицом, который нес бутылку вина и булочки.

– Прошу прощенья. Так вы не проживаете здесь поблизости? – спросил монах.

– Я гость, живу у друга, замок которого недалеко отсюда.

– Ага! Вы, значит, еще не слышали о пресловутом Ринальдини?

– Нет, слышал! Он, говорят, погиб в бою, а в Чезене я узнал подробности о его смерти.

– Так говорят. Однако кое-кто утверждает, что этот негодяй еще жив. Он, говорят, истинный Протей [4]4
  Морской бог, произвольно меняющий свой вид (греч. миф.).


[Закрыть], бродит тут по округе в разных обличьях.

– А вы его не знаете?

– Боже избави! Между тем если бы мы наверняка знали, где с ним можно встретиться, так попытались бы получить от него охранную грамоту для нас и нашего имущества.

– А что дали бы вы ему за это, почтенный патер?

– Мы предложили бы ему сто цехинов и даже добавили бы, если б он потребовал больше.

– Но если вы дадите эти деньги солдатам, которых пошлют против него…

– Это не поможет. Его шайка сразу же разрастется, даже если ее разгромят и останется их в десять раз меньше. В ней и так, говорят, более пятисот человек.

– Бог мой! Чем же этот тип кормит всех своих людей? – удивленно воскликнул Ринальдо.

– А тем, что награбит. Они крадут точно вороны, эти нечестивые молодчики, – вздохнул монах.

– Но я полагаю, если бы правительство умно повело дело, так с этим бесчинством можно было бы покончить.

– Как же? – удивился патер.

– К примеру, объявить полное прощение Ринальдини и его людям… Пригласить их вернуться в гражданское общество…

– Господи, спаси и помилуй! Кто захотел бы жить с подобными прощелыгами в одном обществе? Благочестивого христианина нельзя даже похоронить рядом с таким висельником, не говоря уже о том, чтобы полагать его способным жить рядом и вместе с этим мошенником… Нет! Из этого ничего не выйдет. Грехи этим подонкам можно отпустить разве только в их смертный час, если они обратятся к Богу, но на виселицу их следует вздернуть без пощады. А умрут они во грехе, не получив отпущения, так пускай провалятся в преисподнюю. Поддерживать связь с этими подонками нельзя…

– Однако же вы сами хотели вступить с ними в связь… – возразил Ринальдо. – Разве вы не намеревались купить у них охранную грамоту?

– Это не связь с ними, а умный поступок. С волками жить – по-волчьи выть. Да, мы покупаем у них охранное право, но отлучаем после этого их всех от церкви. С подобным людом обращаться надо как с язычниками, не ведающими о Боге.

– Допустим, что я это знаю… и был бы я сам Ринальдини…

– От чего избави вас Бог!

– …так я бы – как Ринальдини, разумеется, – вас, господа, лишил бы власти.

– Вот и хорошо, что Ринальдини этого не знает! Он, говорят, человек мстительный. Но, может, его и на свете больше нет.

– Весьма возможно. В Пиенце его голова, по слухам, вздета на кол.

– Да так ли это? – переспросил монах. – Но я боюсь его последователей так же, как его самого.

– Скажите, кому принадлежит вон тот чудесный замок? – перевел Ринальдо разговор на другую тему.

– С недавнего времени он принадлежит барону Ровеццо, который его купил. А прежде был собственностью семейства Алтиери. Барон живет там со своей юной, любезной супругой. Они недавно женаты. Она, говорят, тихая дама. А барон человек довольно буйный, истинный дьявол на охоте, а на коне скачет как безумец. И вот что еще: смею ли спросить ваше имя?

– Граф Дальброго.

– Дальброго? Дальброго? Ваш род из…

– Из итальянской Швейцарии, – ответил Ринальдо.

– Ага! Из Швейцарии! Так, так!

Во время их разговора зазвонил колокол, и монах поспешил на хоры. Ринальдо уплатил за все, что съел и выпил, и отправился к замку.

Высокая стена огораживала прекрасный замковый парк. Но Ринальдо нашел открытую решетчатую дверь. И вошел в парк.

Он уже подходил к декоративному кустарнику, как заметил молодую даму. Она обернулась и, увидев Ринальдо, громко вскрикнула.

– Возможно ли? – воскликнул Ринальдо. – Могу ли я поверить собственным глазам? Аурелия?

– Это я. Здесь замок моего мужа.

– Значит, правда замужем?

– Да – к сожалению! О, лучше бы меня оставили у Донато в его глуши! Лучше бы я осталась на мызе моего приемного отца! Как я была там счастлива! Отец желал мне добра, дал за мной очень богатое приданое. Из-за этого мой муж и посватался…

– Хотите довериться мне? – спросил Ринальдо.

– Отец знает вас, и…

– Что сказал вам ваш отец обо мне? Знаете ли вы, кто я?

– Когда я спросила его, кто вы, он сказал, что вы весьма известный человек, но имени вашего он мне не назвал.

– Считайте меня графом Дальброго. Вы ведь знаете, что я друг вашего отца? Еще на днях в Чезене мы дружески беседовали. Об этом он вам ничего не рассказывал?

– Я уже давно не видела его и не разговаривала с ним.

– А он знает, что вы несчастливы?

– Если он получил мои письма, так знает. Но я в этом сомневаюсь, ведь до сих пор ни на одно из них я не получила ответа. Быть может, муж через своих шпионов прибирает их к рукам?

– Я поговорю с вашим отцом и расскажу ему все, что вы мне поручите. На что жалуетесь вы в действиях вашего мужа?

– Он истинный тиран. Нарушает супружескую верность чуть ли не у меня на глазах с продажными созданьями, которых содержит в замке. Он терзает и мучает меня бесконечными укорами…

– Какими же?

– Ах, Бог мой! Я же внебрачный ребенок… Ах! Он ведь знал это, когда предложил мне свою руку.

– Вы его тогда любили? – спросил Ринальдо.

– Да! Но теперь душа моя его не принимает. Вот только вчера он выставил меня на посмешище своих сообщников, а его продажные шлюхи насмехались надо мной. Он относится ко мне как к служанке. Я твердо решила, если отец немедля не позаботится обо мне, покинуть этот вертеп.

– Куда же хотите вы уйти?

– К матери. Она аббатиса монастыря у Монтамары.

– Когда я впервые увидел Аурелию в той тихой долине, когда потом говорил с ней в мирной хижине Донато, я сказал себе: можно будет только позавидовать счастью того человека, которому Аурелия отдаст свое сердце и руку! И эта добрая, благородная душа – несчастна? Нет, право же, нет! По крайней мере, вы получите удовлетворение. В этом я вам торжественно клянусь… я – человек, который держит слово… граф Дальброго.

– Ах, граф! Почему хотите вы из-за меня поставить себя в затруднительное положение?

– Ради вас хоть в ад! За Аурелию я стал бы сражаться с чудовищами и дьяволами.

– Граф! Но вы не знаете моего мужа: эти жуткие, дико вращающиеся глаза…

– Где могу я увидеть того недостойного человека, которого вы должны называть супругом? В замке?

– Нет, он со своими собутыльниками на охоте.

– А кто эти собутыльники? – поинтересовался Ринальдо.

– Авантюристы со всех концов земли, они собрались вокруг него и вместе с ним расточают, проигрывают, пропивают мое состояние, и… Ах, Боже! Это очень скверные люди. Два француза и один сицилиец, быть может, они ускользнули из рук правосудия. Они называют себя аристократами, но наверняка не аристократы. Вы бы видели, как глумятся они надо мной своими неприличными, оскорбительными требованиями…

– Видел бы я это, так это было бы последним глумлением в их жизни. Клянусь честью!

– О граф! Вы, чужой мне человек, хотите…

– Мою добровольную клятву я сдержу и отомщу за вас. Гремящий хохот этих типов обратится в стенания, а вы получите полное удовлетворение, или… пусть я не зовусь Дальброго. Чей это портрет носите вы на груди?

– Портрет моего мужа. Он этого требует.

– Покажите-ка… Хорошо! Теперь я его знаю… Прочь этот портрет с вашей груди!

– Бога ради! Он станет истязать меня, если я не буду его носить!

– А он уже хоть раз осмелился оскорбить вас действием?

– Ах, Боже! Следы его жестокости еще сохранились на моем теле.

– О, возмездием ему будут памятные знаки, какие…

– Боже избави! Вон там, по аллее, идет муж с сотоварищами.

– Слишком поздно спасаться бегством. Оставайтесь. Я тоже остаюсь. Я друг вашего отца, который передал вам со мной привет. В моем присутствии они не осмелятся что-либо сделать. А я одним-единственным словом сражу их наповал. И, прежде чем наступит завтрашний день, вы будете спасены…

Барон и его сопровождающие подошли ближе. Ринальдо сделал несколько шагов им навстречу и, сняв шляпу, обратился к барону:

– Весьма рад, господин барон, познакомиться с вами. Господин князь, ваш тесть шлет вам поклон, он просил меня известить вас, что в ближайшее время намерен навестить вас. Я – его друг. Зовусь я граф Дальброго.

– Ваш слуга! – ответил холодно барон. Потом, обратившись к Аурелии, сказал с саркастической усмешкой: – По всей вероятности, и ваш старый знакомый? Почему же вы не принимаете в вашей комнате этого располагающего к себе гостя, посланца вашего отца со столь радостной вестью? Извините! – добавил он, обернувшись к Ринальдо. – У моей жены недостаточно познаний этикета. Она воспитывалась на мызе. Но это вы уже, наверное, знаете?

– Я это знаю. Она жила там среди благороднейших и добрейших людей.

– Так, значит, мой тесть хочет нас посетить? А не назвал ли сей добрый господин день своего посещения?

– Сдается мне, вы можете ждать его со дня на день.

– Досадно! Я назначил на завтра поездку, которую не могу отложить, – пробормотал барон.

– Ваш тесть дождется вашего возвращения. Он сказал, что должен кое-что с вами обсудить.

– Вот как? Но может статься, что меня не будет несколько месяцев. А вы, видимо, хотите здесь дождаться князя?

– Нет, – сказал Ринальдо. – У меня неотложные дела в Риме. Я тотчас отправляюсь в путь. Если бы вы не пришли как раз в эту минуту, то я лишился бы удовольствия завязать знакомство с вами. Я уже хотел попрощаться с вашей супругой, когда услышал, что вы подходите.

– Но вы, надеюсь, отобедаете с нами?

– Премного благодарен. Никак не могу. У меня остались считанные часы.

– Сожалею, что не мог уже раньше получить удовольствие от знакомства с вами. Однако же, надеюсь, жена моя развлекла вас занимательной беседой.

– Господин барон! Я с удивлением подмечаю, что ваш брак… не очень счастлив.

– Это вам, видимо, уже сообщил сей… образец кротости. Она жалуется всему свету.

– Ей-богу! Мне очень жаль… что ваш тесть все это здесь увидит… – сказал Ринальдо.

– Пусть берет ее с собой или забросит к ее порядочной матушке…

– Господин барон! Ваше ожесточение говорит о том…

– Что я хотел бы освободиться от этой блаженной. Больше ничего! Хотите взять ее с собой?

– Господин барон! Не наносите ей оскорблений! Я не останусь к ним безучастным!

Ринальдо сделал шаг назад.

– Проклятье! Господин граф… Так убирайтесь ко всем чертям! И прихватите с собой кающуюся грешницу, пусть уходит с глаз моих долой…

Ринальдо положил руку на эфес сабли.

– Обнажайте саблю!

– Что вам надо?

– Обнажайте саблю, или я зарублю вас! – крикнул Ринальдо.

– Бога ради, граф! – вмешалась Аурелия, – Смягчитесь. Вы не знаете этого человека.

Барон закатил ей пощечину:

– Молчи!

– Барон! – вскричал Ринальдо. – Вы кровью заплатите за это!

– Убирайтесь из моего замка, или я прикажу вас вышвырнуть!

– Трусливый негодяй! Ты, конечно же, этого сам сделать не посмеешь! Аурелия! Ты будешь наверняка спасена. С тобой, подлец, я поговорю еще сегодня!

Барон и его сотоварищи громко захохотали. Ринальдо пошел из парка, а подонки кричали ему вслед:

– Желаем вам счастливого пути, господин Дон Кихот! Расскажите о вашей авантюре госпоже мамаше!

В каком настроении пришел Ринальдо к соратникам, можно легко себе представить. Он был вне себя. Роза вся дрожала. Таким она его еще никогда не видела.

– Атаман, – сказал Чинтио, – что с тобой приключилось?

– Сейчас вы все узнаете. Позови Альтаверде!

Ринальдо переговорил с Альтаверде и Чинтио, и, когда наступил вечер, Альтаверде во главе двадцати молодцов спустился вниз, в долину. Чинтио пошел с шестнадцатью другими налево, а десять человек отправились с Ринальдо.

Роза осталась в лагере, который надежно охранял Николо.

Стемнело, и все зашагали на условленное место. Едва они покинули стоянку, как Себастьяно с двадцатью пятью молодцами двинулся вслед за ними и занял позицию у монастыря бенедиктинцев.

Чинтио перешел реку, занял мост и поставил своих людей вокруг парковой стены замка. Альтаверде закрыл проезд по дороге к деревне.

Ринальдо с товарищами подошел к воротам замка. Они были заперты. Ринальдо позвонил. Слуга отодвинул засов и хотел спросить, кто стоит за воротами, но его уже ухватили за горло, вытащили за ворота и передали людям Альтаверде. Трое молодцов остались у ворот, остальные последовали за Ринальдо по двору к замку. Они заняли входную дверь. А двое других вошли в комнату челяди с пистолетами на боевом взводе и приказали всем хранить молчание.

Ринальдо перерезал кинжалом свешивающийся в дом канат башенного колокола и с тремя молодцами поднялся по лестнице к двери в зал, где барон с сотоварищами и девками пировал за столом.

Дверь зала была приоткрыта. Ринальдо прислушался и уловил, что они в язвительной беседе подымали на смех его – «графа Дальброго». Они обзывали его жалким слюнтяем, и Аурелия, которую принудили сесть за стол, должна была молча выслушивать оскорбительные речи мужа.

Девки барона злобно дразнили ее мнимым любовником, а муж громко кричал:

– Зачем только я отпустил этого типа!

– А вот и он! – сказал Ринальдо и вошел в зал.

Тем временем люди Альтаверде заняли ворота замка, и Себастьяно подошел ближе. Три человека из тех, что пошли сюда с Ринальдо, присоединились к трем, стоявшим у дверей в зал, а шестеро молодцов Альтаверде уже следовали за ними.

Теперь пришедшие только ждали сигнала. Ринальдо стоял пока еще один в зале. Его внезапное появление порядком поразило общество. Он продолжал:

– Как я и обещал, я здесь, чтобы сдержать свое слово. Я пришел и требую вас к ответу!

Барон громко захохотал. И крикнул одному из слуг:

– Зови сюда моих людей!

Едва слуга двинулся, как Ринальдо схватил его и бросил на пол. Вытащив пистолет, он направил его на сидящих за столом и сказал:

– Первый, кто двинется с места, – умрет… Вы, презренные бездельники, мне угрожаете? Мне? Трепещите и падайте передо мной на колени. Знаете ли вы, кто я? На колени! На колени! Я – Ринальдини.

Аурелия громко вскрикнула и лишилась чувств. Ринальдо повелел девицам оказать ей помощь. После чего подал сигнал, и двенадцать молодцов вошли в зал.

– Этого типа, мужа нашего несчастного ангела, исполосуйте до крови самым нещадным образом. Француза и сицилианца прогоните два-три раза сквозь строй. Шлюх я отдаю вам в ваше полное распоряжение. А со вторым французом следует поступить беспощадно, оскопите его.

Обреченный стать евнухом француз отчаянно запричитал; но приказ отменен не был, и разбойники выволокли осужденных из зала.

Ринальдо подошел к Аурелии, сказал, чтобы она собрала свои наряды и драгоценности, приказал запрячь карету и посадил в нее Аурелию с камеристкой. Сам он, вскочив на коня, крикнул своим молодцам:

– Грабьте замок, но не предавайте его огню.

И тут же помчался вслед за каретой. Примерно в четверти часа езды до означенного монастыря Ринальдо приказал остановиться. Подскакав к дверцам кареты, он попросил Аурелию протянуть ему руку, надел девушке на палец кольцо, почтительно поцеловал ее и сердечно сказал:

– Аурелия! Живи счастливее, чем я!

После этого Ринальдо дал шпоры коню и помчался в лагерь, куда прибыл с наступлением дня, когда как раз вернулись из замка его люди, нагруженные добычей.

В обед, когда Ринальдо сидел перед своей палаткой и размышлял, какие последствия может иметь все происшедшее в замке, к нему подошла Роза, села рядом, взяла гитару, заиграла на ней и запела:

 
Так! Признания Заиды
Выслушай ты, Альманзор.
Ждет ли днесь ее прощенье
Иль разлука и позор?
 
 
И, когда дитя Заиды
Назовет отцом тебя,
Ты ее возлюбишь снова?
Или ей уйти, скорбя?
 

– Ах, Роза, – прервал ее Ринальдо. – Я догадываюсь… я знаю, кто она, эта Заида, нет, Альманзор никогда не отпустит ее от себя.

Роза обняла его и крепко поцеловала. Он продолжал:

– Хотя матери доставляет радость держать на коленях точную копию своего любимого, нам, если мы покончим с такой жизнью, это причинит много горя. Но видит Бог! Мы покончим. Я не хочу растить сына для виселицы…

Подошел Себастьяно и прервал их разговор. Он сообщил, что двух их молодцов задержали в Сан-Лео и отправили в тюрьму. Третий удрал и принес известие, что по доносу барона против них выслан воинский наряд.

Вечером Ринальдо приказал свернуть лагерь, он подал сигнал к выступлению, отряд двинулся и на третий день вступил в долины гор у озера Альбано.

Проведя здесь несколько дней, Ринальдо приказал Себастьяно с шестнадцатью отчаянными храбрецами обрядиться в разные одежды и отправиться, пройдя через город Калью, в округу Монтамары. Альтаверде получил другое задание – хитростью или силой попытаться вызволить тех двоих товарищей, которых схватили в Сан-Лео. Сам Ринальдо, взяв с собой Николо и Альфонсо, под видом путешественника, которого сопровождает слуга, поскакал верхом на разведку. Чинтио остался командиром их шайки, и Ринальдо поручил ему Розу, которая прощалась с ним, рыдая.

– У меня такое чувство, – причитала она, – что мы с тобой никогда больше не увидимся.

Ринальдо пытался ее утешить. Но это ему не удалось, и он оставил ее, глубоко растроганный…

Ринальдо добрался до Фоссомброны и поселился там в лучшей гостинице, где хотел отдохнуть несколько дней и дать время храбрецам Себастьяно собраться в округе Монтамары.

На другой день после приезда Ринальдо зашел в один винный погребок, где сидели несколько бюргеров, два-три адвоката и нотариус, – они вели за бокалом вина разговор, весьма ему интересный. Ринальдо велел подать себе вина, сел за столик и прислушался к их беседе.

– Предстоит пренеприятнейший процесс, – сказал один из бюргеров.

– Совершенно верно! – подтвердил адвокат.

– Весьма скверный процесс! – пробормотал нотариус.

– Баронессу уже второй раз допрашивали, – продолжал адвокат. – Она настаивает на том, что хоть и была знакома раньше с этим мнимым графом Дальброго, но он пользовался всеобщим уважением, и она знать не знала, даже не подозревала, что он и есть знаменитый Ринальдо Ринальдини. Только в ту ночь, когда он сам назвал свое имя, она с ужасом это услышала и узнала о том. Барон же, наоборот, – а разбойники его жестоко высекли – утверждает, что жена действовала согласно с этим жутким разбойником, а ёе отец – один из осведомителей Ринальдо. Князя – ее отца – строжайше допрашивают в Урбино и держат под стражей.

– Собственно говоря, никак в толк не возьму, что об этой истории и думать, – заметил тот же бюргер.

– Барон свидетельствует, что понес ущерб вследствие ограбления разбойниками в три тысячи дукатов, – сказал нотариус. – Его друзей жестоко истязали, а одного из них разбойники даже кастрировали. Он еще жив, но очень плох.

Все тот же бюргер расхохотался:

– А все-таки они чертовски бравые ребята!

– Мне жаль князя Рочелла, – продолжал нотариус. – Он порядочный человек! И, между нами говоря, господа, кто из нас осмелился бы задержать Ринальдини, окажись он среди нас?

– Я – нет! – признался бюргер.

– Что ж, нужно только умно действовать и не терять надежды на помощь, – сказал адвокат.

– Нет, – возразил все тот же бюргер. – Он выстрелит из пистолета, я прощусь с жизнью, и кто оплатит тогда мое служебное рвение? Уж несколько трупов он наверняка оставит на своем пути, прежде чем его арестуют.

– Я бы охотно глянул на него разок, – сказал нотариус.

Ринальдо поднялся.

– Извините, господа! Я его видел.

– Что? – изумился нотариус.

– Как? – поразился бюргер.

– Господин видел?.. – переспросил адвокат.

– Я маркиз Солиньо. Мои поместья находятся в Савойе, а сейчас я путешествую. Шесть дней назад я попал в руки разбойников Ринальдини. Они одолели меня с моими людьми, и я уже ждал, что нас до нитки оберут, но тут появился сам Ринальдини.

– Как же он выглядит? – с жаром спросил бюргер.

– Он маленький коренастый смуглый человек, у него голубые глаза, каштановые волосы, ястребиный нос и бородка клином.