Текст книги "Ринальдо Ринальдини, атаман разбойников"

Автор книги: Христиан Вульпиус

Наступило утро, и было оно предвестником прекрасного ясного дня.

– О доброе Небо! – молил Ринальдо, – дай мне найти то, что я ищу. Не отталкивай кающегося и дай мне тихую обитель среди добрых людей.

Он быстро поднялся со своего ложа, собрал белье, взял все деньги и свои драгоценности, вооружился саблей, ружьем и пистолетами. Прокрался мимо комнатки Серены, шепотом пожелал ей «всего доброго» и поспешил из виллы к бухте, где его ждали рыбаки.

– Ого, вот что значит держать слово! – Они приветливо пожимали ему руки.

– Все уже в сборе? – спросил один из рыбаков, и, когда ответом ему было «да», он снял шляпу и сложил руки.

Остальные последовали его примеру.

Из глаз Ринальдо брызнули слезы. Он тоже сложил руки и забормотал:

– Господи! Смилуйся над разбойником, молящим тебя о счастливом переезде к месту покоя, куда так стремится его душа. Не наказывай этих добрых людей за то, что они на свою барку, сами того не ведая, взяли разбойника, который от тебя нигде не укроется. А хочешь меня наказать, так не наказывай со мной вместе невиновных. Приведи их счастливо в гавань и позволь им собрать плоды их усердия. И не отвращай лика Твоего от их мирного островка; не карай поля, на кои ступала моя нога, уродливыми растениями; не бросай свои молнии на безвинные хижины, прими мое покаяние и дай мне среди добрых людей сделаться добрым человеком.

Тихая молитва кончилась, все поднялись на барку, рыбаки взялись за весла, ударили согласно, в такт их утренней песни, по волнам, и кораблик, весело разрезая воду, вылетел в открытое море.

Ринальдо стоял и смотрел назад, на берег Сицилии, который все удалялся и удалялся от него. Горы становились холмами, дома и башни – точками, все исчезало в сером тумане, и только сияющее солнце оставалось верным спутником покачивающейся барки.

Рыбаки были бодрыми и веселыми, они шутили и смеялись, много болтали и еще больше пели. Ринальдо с удовольствием слушал их пение и попросил одну из песен, понравившуюся ему особенно, повторить. Они тотчас исполнили его просьбу. Ринальдо записал песню и потом пел ее вместе с рыбаками.

Вот она:

 
Иоаннов день был светел —
К морю я пошел гулять.
Деву по пути я встретил —
К морю шла она стирать.
 
 
Выстирала дева в море
Все, что было у нее,
И на берег для просушки
Стала выносить белье.
 
 
Под цветущей розой дикой
Села дева отдохнуть —
Кудри золотой волною
С гребня падали на грудь.
 
 
А потом запела песню:
«Корабельщик молодой,
Отвечай мне, не видал ли,
Где теперь желанный мой?
 
 
Если встретитесь случайно,
Извести меня, молю.
В сем вся жизнь моя и радость,
Одного его люблю».
 

Мертвый штиль заставил рыбаков налечь на весла. И сам Ринальдо взялся за весла. Это понравилось рыбакам, и они, на свой манер, наговорили ему много любезностей.

Вечером они увидели огни в замке города, и свежий ветер подогнал их к восточному берегу острова, где они зашли в бухту и подыскали якорную стоянку.

С наступлением дня рыбаки вышли на берег, их тут же окружили местные жители, пришедшие из стоящих вокруг домов и из деревни, дабы осмотреть все то великолепие, которое предлагалось на продажу. Тут уж быстро и оживленно пошла бойкая торговля, а когда рыбаки разбили палатку, на берегу стало еще оживленнее. Господа, крестьяне, девушки и дети толпой валили сюда, и пришли даже музыканты. Начались танцы и пение. Все вокруг веселились и развлекались.

Ринальдо удалился от шумного гулянья и направился к расположенной в отдалении оливковой рощице. Шагах в ста от нее, справа, стоял небольшой загородный дом. К нему Ринальдо и зашагал.

Там он встретил хлопотливую, расторопную женщину, занятую работами в саду. Он попросил у нее глоток молока. Хотел заплатить, но она отказалась от денег. Ринальдо вручил ей их насильно. И куда больше, чем она с него спросила бы. Тогда она принесла ему финики, виноград и рисовый пирог. За трапезой завязалась беседа, и добрая женщина разговорилась. Ринальдо спросил о ее муже.

– Ах, Пречистая Дева! Он уже два года как предан земле и оставил все хозяйство на меня. У меня трое детей, мальчонки семи и пяти лет и девочка, которой девять. Соседи помогают мне обрабатывать мое небольшое поле, а я надеюсь работать до тех пор, пока дети не вырастут, если Господь даст мне до тех пор силы и здоровье. А потом пусть уж дети для меня работают.

– Мне здесь очень нравится, – сказал Ринальдо.

– У нас и впрямь красивые места. Мы живем, правда, не в избытке, но все, что нам надобно, Небо нам посылает. Сколько живу, помню только один-единственный неурожайный год. Тогда продукты нам поставляла Сицилия. Мы тяжело переживали несчастье, постигшее нас. Но с тех пор прошло восемь лет, и ныне все уже забыли эту беду.

– А могу я пожить у вас месяц-другой? – спросил Ринальдо.

– Почему нет? У меня в доме есть две пустые комнатки, они мне не нужны. Там господин может поселиться. Но хочу предупредить господина: он должен вести себя порядочно, иначе я позову соседей и это кончится для него плохо.

Фрау Марта, так звали крестьянку, повела своего квартиронанимателя в дом, показала ему комнатки, которые ему понравились, и они тут же заключили договор о найме. Ринальдо заплатил хозяйке за два месяца вперед, на эти деньги она сразу купила у сицилианских рыбаков зерно и мясо.

Когда Ринальдо объявил рыбакам свое решение, те нашли его довольно странным.

– Ну, – сказал один из них, – через пару недель мы придем опять и тогда послушаем, как понравится господину на островке. Не понравится, так он сможет вернуться с нами. Ведь Сицилия остается Сицилией, и по сравнению с этим островком – она истинный рай.

Ринальдо купил вина и кое-каких продуктов, которые поручил отнести к себе на квартиру. И когда на следующий день рыбаки отплыли на своей барке, Ринальдо постарался преобразить свою внешность. Он постриг свои длинные волосы так, как носили их жители на Панталерии, и одежду надел, соответствующую местной. Так преображенный, он полностью походил на жителя этого острова, и ни один из его соседей даже подумать не мог, что заимел соседом пользующегося дурной славой атамана разбойников, за голову которого обещана внушительная премия.

Ринальдо взял на себя часть работ в саду, на винограднике, в домашнем хозяйстве, и фрау Марта просто не знала, что ей думать о своем квартиранте…

– Никогда бы не предположила, – сказала она, – что такой господин, как вы, так хорошо разбирается в наших сельских работах. А что вы даже обрядились в нашу одежду, меня и удивляет, и очень мне нравится. Кто бы ни увидел вас в таком виде, может поклясться, что вы родились на этом острове.

– Я и сам так думаю, дорогая хозяйка! – ответил Ринальдо. – И ты доставила мне большое удовольствие.

Ринальдо заметил, что фрау Марта каждый вечер уходит с большой молочной кринкой и возвращается примерно через час. Однажды он спросил у нее, куда она носит молоко.

– Я ношу молоко, – ответила фрау Марта, – на виллу, что расположена вон там, за лесочком.

– А кому принадлежит эта вилла?

– Одному городскому господину.

– И он живет сейчас здесь?

– Нет. Месяца полтора назад на вилле поселились две дамы, которые, как говорят, прибыли к нам морем. Никто не знает, кто они. Они живут тихо и уединенно и не общаются с соседями. Я сама их еще не видела. Молоко у меня берет старая служанка и платит за него.

– И соседи ничего не знают об этих дамах?

– Ничего. Большинство не знают даже, что они там живут.

– А разве они не выходят из дома?

– Я тоже как-то спросила об этом, и тогда старая служанка ответила: иной раз они выходят в сад, а раз-другой были в часовне Святого Креста, что стоит там, на горе.

– Удивительно!

– Да-да! За всем этим есть какая-то тайна. Кто знает, что они натворили, почему им приходится так прятаться. Либо убили кого-то, или что-то украли.

– Если они красивы, так, может быть, это что-то – чужие сердца?

– Но это тоже воровство!

– Тогда ведь и фрау Марта тоже воровка?

– Я? Мой покойный муж взял меня из-за тех небольших денег, что получила я в приданое, а я сама за всю жизнь не приметила за собой воровства сердец… У меня трое детей и моя работа, тут уж ни о чем таком не думаешь…

Ринальдо попросил как-то фрау Марту, чтобы она позволила ему отнести молоко дамам. Та охотно разрешила; она полагала, что при этом узнает несколько больше о жизни таинственных обитательниц виллы.

Ринальдо отнес молоко и завязал разговор со старой служанкой.

– Фрау Марта нездорова и попросила меня принести сюда молоко. Я не знаю, кто его получает.

– Я беру его у тебя, сын мой! – сказала служанка.

– Но вы же не одна его потребляете?

– Нет.

– Значит, у вас есть дети?

– Боже избави! О чем ты говоришь? Я не замужем, у меня никогда не было детей.

– Так, значит, молоко это для ваших хозяев?

– Да, но это фрау Марта давно уже знает.

– Я принес с собой свой ужин. Вы позволите мне здесь его съесть? – спросил Ринальдо.

– Пожалуйста!

– Я сегодня много работал, устал, выбился из сил и хочу выпить глоток сиракузского вина.

– Где же ты его раздобыл?

– Купил у рыбаков из Сицилии. Очень вкусное.

– Верю тебе. Дамы, живущие здесь, пьют только воду и шоколад.

– Вот как? Так не угодно ли будет вам глоток сиракузского?

– Могу ли я позволить себе это?

– Почему бы нет? Я не предлагаю ничего, что не отдаю с охотой. Ваше здоровье!

Женщина едва осушила стакан, как раздался громкий звонок. Сказав, что это зовут ее, она убежала, пообещав скоро вернуться.

Так и случилось. Испуганная, бежала она с лестницы и кричала:

– Ах, Пресвятая Дева! Одна из дам упала в обморок. Что же нам делать? Она лежит без признаков жизни.

Ринальдо, не долго думая, помчался вверх по лестнице и через зал вошел в комнату, где находились обе дамы. Одна опустилась на колени возле той, что приходила в себя после обморока. Ринальдо стоял незамеченным в дверях комнаты.

Дама, опустившаяся на колени, поднялась, увидела Ринальдо и, вздрогнув от испуга, спросила:

– Что тебе здесь надо?

Ринальдо подошел ближе – и вот он стоит перед Виолантой и Дианорой.

Виоланта еще не узнала его, ведь был он переодет, а Дианора только-только пришла в себя. Она заметила постороннего человека в комнате и спросила, кто он. Ринальдо стоял словно онемев и устремив взгляд на Дианору.

Виоланта внимательно к нему пригляделась и со страхом пробормотала:

– Друг! Кто бы ты ни был, каким бы случаем ни попал сюда, ради собственного твоего достоинства, оставь нас как можно быстрее!

– Ни за что! – ответил Ринальдо.

Виоланта внимательнее присмотрелась к нему и воскликнула с испугом:

– Это он!

– Это он! – повторила Дианора; она откинулась назад и прикрыла глаза.

– О, Дианора! – пробормотал Ринальдо. – Не должен ли случай, меня сюда приведший, вступиться за меня? Ты отводишь от меня взгляды, от меня, которого судьба столь удивительно привела на этот остров, чтобы найти тебя? Не будь же более жестокосердна ко мне, чем судьба моя и этот случай!

После небольшой паузы Дианора спросила:

– Несчастный, откуда ты пришел? Не довольно ли того, что твой образ преследует меня повсюду, так ты еще и сам являешься?

– Судьбе так угодно, – ответил Ринальдо. – И я счастлив! Более счастлив на маленькой Панталерии, чем был когда-либо в большом мире.

Старая служанка вошла в комнату с кастрюлей воды. Виоланта подошла к ней и вывела ее в прихожую.

Когда Ринальдо остался с Дианорой один, он приблизился к ней, взял ее руку и упал перед ней на колени. Она посмотрела на него печальным и нежным взором и вздохнула. Он омочил ее руку слезами, покрыл ее бесчисленными поцелуями и прижал к своему стучащему сердцу. И у Дианоры тоже текли из глаз слезы, и под легким крепом вовсю стучало ее сердце. Она склонилась к нему, и щека ее огнем горела у его щеки: губы их слились, и Ринальдо громко и радостно вскричал:

– Этот поцелуй отпущения, эта прекраснейшая печать прощения, очищает меня от моего прегрешения и благословляет на новый образ жизни! Ты видишь, любимая Дианора, я отказался от шумного света! На этот маленький остров я сбежал, дабы жить для себя и в покое. Да, само Небо выказало расположение к моему благочестивому решению. Мои мольбы услышаны. Он простил меня и в виде залога примирения вновь дарит мне тебя. Ты опять моя! Начинается новая жизнь!

– О Ринальдо! – вздохнула Дианора. – Не дай твоим мечтам обольстить тебя сладкими надеждами, надеждами, которые никогда не сбудутся.

– Тебе не отнять у меня моей убежденности! Ты сама и есть залог моих надежд. Я тебя обнимаю, – вот это и есть прекраснейшая действительность. Я не грежу; мое счастье заново рождается в твоих объятиях.

Он прижался лицом к ее груди и забылся в сладком восторге.

Виоланта, зайдя опять в комнату, нашла их в этом положении. Она постаралась остаться незамеченной и вышла в боковую комнату.

Но вот Дианора нежно отстранила от себя Ринальдо, он поднялся. И остался стоять подле нее, а его вопрошающие взгляды устремились ей в глаза.

– Ринальдо, чего ты хочешь от меня?

– Не говорит тебе этого твое сердце? Небо вернуло мне тебя не для того же, чтобы я тебя опять потерял?

– Ах, Ринальдо! Как мне ответить на эти вопросы?

– Как того желает твое сердце.

– Нет! Наши сердца обмануты; они не могут быть сейчас нашими советчиками.

– Кто же тогда?

– Разум и рассудительность.

Виоланта как раз вернулась в комнату. Она сказала:

– Чтобы присутствие Ринальдо не привлекло внимание нашей старой служанки, ему следует уйти. Он не может тут долее оставаться.

– О Виоланта! – сказал Ринальдо. – Ты никогда не могла, никогда не расставалась с предметом любви твоего сердца, никогда не находила то, что потеряла, и никогда не наслаждалась блаженством нежданной счастливой встречи! А потому с губ твоих слетает столь чудовищный приказ.

– Пусть Дианора сама решает, – ответила Виоланта.

Дианора ласково посмотрела на Ринальдо и сказала:

– Ринальдо! Тебе следует нас оставить.

– Дабы не встречаться с тобой? Ты покинешь этот остров…

– Нет! Без тебя – нет!

– Тогда я ухожу. А завтра я увижу тебя?

– Завтра.

Он обнял ее, запечатлел бесчисленные поцелуи на ее губах и ушел.

Виоланта проводила его до дверей дома, и он радостно поспешил в свое жилище…

Миновала ночь, золотое царственное светило, улыбающееся солнце, выплыло из-за моря. Ринальдо с бьющимся сердцем стоял у виллы, в которой жила его любимая. Он сам не знал, почему не осмеливался войти в дом.

Но вот ему на глаза попала одинокая часовня Святого Креста, где Дианора порой молилась. Охваченный тем же чувством, он пошел туда, упал на колени перед образом Богородицы и погрузился в благоговейную молитву.

Внезапно за ним раздались шаги. Он вскочил, обернулся и увидел Дианору. Он бросился ей навстречу, прижал ее к сердцу и сказал:

– Наши сердца однажды встретились и обрели друг друга, души наши всегда оставались вместе, и теперь вновь объявились здесь, задавшись одной целью. Я молился. Твоей молитве, прекрасная душа, я мешать не стану. Помолись и ты, и я буду вместе с тобой счастлив благодаря тому, что мольбы наши будут услышаны.

Он повел ее к алтарю. Она благоговейно опустилась на колени, а он оставил часовню.

Под устремившимся к небесам кипарисом Ринальдо упал на колени, воздел руки к небесам и стал молча молиться, проливая слезы.

Тут и нашла его Дианора, выйдя из часовни. Она тихо подошла к нему, наклонилась, нежно обняла и поцеловала его пылающий лоб.

– Без сомнения, Ринальдо, – сказала она, – ты стал хорошим человеком! Утешительной и возвышающей душу была моя молитва о тебе. Святая Дева улыбнулась мне в знак того, что услышала мою мольбу, и отрада наполнила мое сердце. Если уж Небо к тебе милостиво, как могу я тебя оттолкнуть? Сердце мое принадлежит тебе. Любовь не оставит нас без радости, без утешения.

Ринальдо проводил Дианору до виллы, и теперь старая служанка узнала, что переодетый крестьянин – это случайно встретившийся родственник ее хозяек, которого к пребыванию на Панталерии привели прихоть и склонность к одиночеству, а к ним – чистый случай. И фрау Марте они сказали то же самое, и она порадовалась за них и изумилась.

Ринальдо переселился к дамам на виллу…

Однажды он спросил у Виоланты об истинной причине их спешного отъезда из замка графини, где к нему впервые явился черный монах. Он с удивлением узнал, что к отъезду их вынудили жуткие угрозы черного монаха. Ринальдо же рассказал им, что пережил он с черным монахом и его бандой и что эта банда пыталась заставить внушающего страх атамана разбойников помочь им осуществить некий подлый план.

У Ринальдо теперь не было ни малейшей охоты ломать голову над тайнами черных монахов. Он жил, безгранично счастливый, настоящим, которое позволило ему легко забыть все, что случилось прежде. Теперь он, словно совершенно другой человек, пребывал в кругу, который очертили вокруг него любовь и дружба, все его пренеприятные воспоминания рассеялись как дым. Ни на сценах насилия, совершенного в Апеннинах, ни на событиях в Калабрии и на Сицилии не сосредоточивал он своих мыслей; все для него оставалось в далеком прошлом, было спектаклем, который он некогда смотрел, в котором даже сам принимал участие, но роль свою в котором забыл или по меньшей мере хотел напрочь забыть. Как жил он сейчас, так он желал бы прожить всю свою жизнь, и если он с удовольствием предавался воспоминаниям о своем прошлом, то это были эпизоды, которые относились к дням его счастливого детства, какие провел он в сельской местности на пастбище со своими козами.

Как самый младший из шести детей в бедной семье, он, когда ему едва исполнилось десять лет, должен был пасти родительских коз. Но он был очень любознательным и ощущал в себе стремление достичь когда-нибудь большего, чем его братья, работавшие на виноградниках или на пашне. Вот почему он постарался завести знакомство с отшельником, что жил в том краю, куда он гонял своих коз на пастбище. Затворник, которого звали Онорио и который не всегда носил одежду отшельника, был человеком благоразумным и знатоком людей. Он ушел из мира только тогда, когда, как он сказал, научился презирать его.

Этот человек взял на себя труд обучить любознательного мальчугана. Он учил его чтению и письму, много рассказывал и давал читать книги, которые юный Ринальдо буквально глотал в своем одиночестве. Это были исторические книги Плутарха, Ливиуса [13]13
  Имеется в виду античный историк Тит Ливий, автор «Истории Рима от основания Города» ( прим. верстальщика).


[Закрыть]и Куртиуса [14]14
  Имеется в виду древнеримский историк Квинт Курций Руф, автор «Истории Александра Великого Македонского» ( прим. верстальщика).


[Закрыть]. Из этих книг Ринальдо узнавал о великих подвигах, они настраивали восприимчивое воображение мальчика на романтический лад и заметно влияли на все его помыслы и поступки.

Ринальдо было семнадцать лет, когда Онорио, его друг и учитель, однажды внезапно исчез, оставив письмо, в котором назначил его наследником немногих своих пожитков. Все, что Ринальдо получил, кроме книг, он обратил в деньги и с ними пошел в солдаты. Здесь он надеялся претворить в жизнь свою мечту. Но напрасно. Стремление к подвигам не могло осуществиться в папской рати. Тогда он поступил на службу в Венецию. Но и тут не остался и пошел служить в войска короля Сардинии. Здесь счастье, казалось, улыбнулось ему. Один из генералов обратил на него внимание, выдвинул его, произвел очень скоро в капралы, позже его, уже прапорщика, послали с войском в Сардинию на завоевание Кальяри. Однако там он попал в переделку, нарушил субординацию и был разжалован. Это вывело его из себя. Он отомстил своему начальнику – заколол его кинжалом и сбежал. В постоянной тревоге, подстерегаемый опасностью, обвиняемый официально в преступлении, блуждал он по стране и нигде не находил себе пристанища.

Так он и попал к разбойникам, которых очень скоро возглавил, организовал из них упорядоченные отряды и стал их атаманом.

…Однажды утром Ринальдо, как обычно, спустился на берег, увидел уходящий в море рыбачий баркас, последовал мысленно за ним до Сицилии и вспомнил живущих там знакомых и Серену. Погрузившись в воспоминания, он улегся под деревом. Но лежал так недолго и услышал вдруг позади какой-то шорох. Оглянувшись, он увидел старца из Фронтейи. Ринальдо испуганно вскочил и хотел скрыться. Но старец крикнул ему вдогонку:

– Остановись! Куда бы ты ни ушел, я последую за тобой… А здесь мы одни.

– Чего же ты хочешь от меня? – спросил Ринальдо. – Почему преследуешь меня, как нечистая совесть преступника? Почему нарушаешь мой покой и отравляешь своим присутствием тихие радости моего одиночества? Если ты мой злой дух, так отвяжись от меня! У меня с тобой нет больше ничего общего!

– Ты исчез, и в Сицилии ни один твой друг и знакомый не знает, где ты. Только я знаю. Черную банду усмирили, твои друзья отомстили за тебя твоим преследователям. Сделали они все это для тебя не без самопожертвования. И вот все уже готово к отъезду на Корсику, но каждый задается вопросом: а где же предводитель нашей команды? Где же храбрый Ринальдини, который обещал сражаться во главе наших отрядов? Тебя ищут и нигде не находят. Твоими друзьями овладевает нетерпение. Они требуют даже от меня объяснения, куда ты внезапно исчез, и осмеливаются высказывать предположения, меня позорящие. Я знал, куда ты отправился, я знаю, что ты нашел здесь и какое решение принял. Ты отказываешься от славы и не желаешь венка, который зеленеет для тебя на Корсике; ты более не тот, кем ты был. Я это знаю, я это вижу. Я не упрекаю тебя в том, что иной раз делал для тебя, и даже не ставлю тебе в счет жизнь, за которую ты должен быть мне благодарен. Ибо без моей защиты ты давно был бы ближе к небесам, чем к земле. Я хочу, чтобы ты обрел покой, и рад буду, что ты наслаждаешься покоем благодаря мне. Будешь ты спокоен, так будешь и счастлив, и я рассчитываю на твою тихую благодарность. Публичной благодарности я не требую. Но ты не можешь требовать, чтобы я из-за тебя потерял наших друзей.

– Потерял? Из-за меня? Что можешь ты потерять, ты, который все имеет? – удивленно спросил Ринальдо.

– Твои друзья с подозрением относятся ко мне и тем меня бесчестят. Многие даже считают, что тебя нет более в живых. Я молчал бы и предоставил тебе наслаждаться покоем на Панталерии, но большая часть людей, завербованных нами, решительно не желает грузиться на корабль прежде, чем они получат известие, что ты жив. Ты должен спасти мою честь, ты должен показаться сомневающимся. Спасение моей чести зависит от этого.

– Твое желание я выполнить не могу. Я отсюда не уйду.

– Ладно, тогда пусть те сомневающиеся приедут сюда и найдут тебя живым на Панталерии. Иного выхода для себя я не вижу!

– Старец! Как бы ты ни звался, кто бы ты ни был! Если были для тебя святы когда-либо счастье, покой человека, так будь милосерден и оставь меня в моем одиночестве.

– Этого я и хочу. Но должен ли я запятнать себя подозрением в убийстве, в том, что лишил тебя жизни? И неужели должны мы поэтому стать свидетелями провала нашего дела и заставить благородно мыслящих людей Корсики напрасно ждать обещанной помощи? Этого ты требовать не можешь! Покажись твоим друзьям, – а там иди куда хочешь.

– Ради спасения твоей чести, ради спасения экспедиции на Корсику и чтобы снять с тебя подозрение в вероломном убийстве, я последую за тобой на Сицилию. Но не сегодня.

– У тебя есть два дня. Послезавтра мы поговорим с тобой на этом же месте.

Ринальдо хотел еще что-то сказать, но старец быстро ушел и вскоре исчез за холмом, по дороге в город.

Ринальдо решил после долгих размышлений провести старца и не ехать за ним на Сицилию. Он поговорил об этом с Дианорой; она испугалась и согласилась с решением Ринальдо. Только ее очень волновала задача, как найти судно, которое доставит их на Мальту.

Они еще обсуждали это дело, когда Дианоре принесли письмо из города от владельца виллы. Он сообщал ей, что еще нынче вечером к ним приедет некая дама со своей камеристкой и займет квартиру во флигеле.

Сообщение это не изменило их планов. Ринальдо ушел, чтобы подыскать судно. Но вернулся, не найдя ничего.

Вечером приехала дама, о которой они получили известие. Ринальдо как раз собирался выйти из комнаты, когда она вошла. Это была Олимпия. А ее камеристкой оказалась Серена.

Присутствие этих двух женщин в столь спокойной атмосфере виллы поставило Ринальдо в затруднительное положение. Олимпия в присутствии Дианоры разыграла довольно естественно роль незнакомой с Ринальдо женщины. Он не был скомпрометирован ею ни единым словом. Но Серена притворяться не умела. Она забросала Ринальдо вопросами и даже вставляла в свои просьбы раз-другой легкие упреки. Затруднений из-за публичного выяснения отношений Ринальдо избежал с большим трудом.

Ринальдо сам зашел к Олимпии, желая предварительно выяснить их отношения и придать тем самым их взаимному общению спокойно-любезный тон.

Ринальдо, обратившись к Олимпии, сказал:

– Старец заверил меня, что только он, единственный из всех моих знакомых, знает, что я здесь.

– Так думаю и я. Во всяком случае, я об этом ничего не знала. Как я удивилась, когда тебя тут увидела, ты прекрасно понимаешь. Но думаю, я вела себя так, что ты не можешь на меня пожаловаться.

– А что тебя, Олимпия, привело на Панталерию?

– Крайняя нужда и осторожность. Половина моих друзей и знакомых арестованы.

– Арестованы? – удивился Ринальдо.

– По ходатайству французского посланника в Неаполе. Нас предали, наши замыслы в отношении Корсики раскрыты. Дом старца из Фронтейи занят стражей, а его ученики арестованы. Сам он о том еще не знает. Я первая приношу ему страшное сообщение.

– Разве не мог сей могущественный старец отвести от вас удар?

– Этого я не знаю.

– Сможет ли он снасти своих друзей? Или спектакль с его фокусничеством закончен?

– Не знаю, что станет он делать. Кто может заглянуть в будущее?

– Твой фокусник, я полагал, может, – мрачно ответил Ринальдо.

Тут в комнату вошел старец из Фронтейи. Он казался совершенно спокойным и, взяв руку Олимпии, приветствовал ее. Олимпия растерянно смотрела на него.

– Дочь моя! Ты растерялась?

– О, ты не знаешь…

– Я знаю, почему ты здесь; я знаю, что происходит на Сицилии, – сказал старец.

– Ты это знаешь? – переспросил Ринальдо.

– И при этом ты так спокоен? – заметила Олимпия.

– Я ничего не в силах изменить. – Старец поник головой.

– Ты считаешь, что наше дело на Корсике провалилось? – спросила Олимпия.

– Я готов отправиться на Корсику.

– Сможешь ли ты освободить твоих арестованных друзей? – опять спросила Олимпия.

– Ты увидишь, что произойдет.

– А здесь мы в безопасности?

– Нет. Поэтому я отплываю отсюда.

– А не мог разве ты, – заметил Ринальдо, – отвести от твоих друзей постигшую их беду?

– Это твоя вина, Ринальдини, в том, что случилось. Останься ты на Сицилии, мы теперь были бы на Корсике. Из-за твоего исчезновения нам пришлось отложить отъезд, мне надо было отправиться на Панталерию, чтобы найти тебя, а наших друзей между тем схватили. Мною им не овладеть, но тебя они найдут – незащищенного, в нежных объятиях любви. Твои друзья уже не столь могущественны, чтобы защитить тебя. Ты падешь жертвой собственной безрассудности. Но что я смогу сделать для тебя в последние минуты твоей жизни, я сделаю, даже жертвуя собственной безопасностью. И тогда ты поймешь, каким истинным другом я был тебе.

– Так ты махнул на меня рукой?

– Не могу иначе. А ты, Олимпия, ты узнаешь то, что подскажет тебе твой разум.

Он ушел, оставив Олимпию и Ринальдо в замешательстве, озадаченными.

Ринальдо поинтересовался у Олимпии, что она намеревается делать. Олимпия ответила:

– Я последую за старцем.

Ринальдо оставил ее и пошел к Дианоре. Он рассказал Дианоре то, что позволено было ей знать из истории, повергшей его в замешательство, и уговорил ее покинуть виллу, как только предоставится возможность. Сам он вернулся к прежней хозяйке и опять занял оставленное им жилье.

С наступлением дня Ринальдо отправился на берег, и ему повезло – он нашел рыбачью барку. Ему пообещали через три дня, когда барка будет отремонтирована, доставить его на остров Лимозу.

А пока Ринальдо решил пожить у брата своей хозяйки на его молочной ферме, что была в трех милях от виллы. Дианоре он написал письмо, просил ее, не привлекая внимания, оставить вместе с Виолантой виллу и идти к нему.

Сам Ринальдо обошел всю местность, осторожно подыскивая себе потаенное убежище. Он нашел несколько пещер в скалах, осмотрел их и убедился, что в них очень удобно скрываться. А потому отнес туда провизию и оружие.

Он как раз вышел из такого убежища и возвращался на ферму, когда в стороне, среди холмов, увидел белую, под вуалью, легко шагающую женскую фигуру, которая, судя по платью, не могла быть деревенской девушкой.

Ринальдо последовал за ней и в конце концов на равнине почти нагнал ее. Она шла к одной из вилл, откуда ей навстречу вышел человек в простой, но не деревенской одежде, взял ее за руку и повел в дом.

Ринальдо подошел ближе и у самой виллы увидел девушку, косящую траву. Он спросил ее:

– Ты живешь на этой вилле?

– Да, – ответила девушка.

– Господин и дама, что зашли на виллу, это, видимо, твои хозяева?

– Да.

– Как их зовут?

– Я не знаю.

– Ты родилась на этом острове?

– Да, на этой вилле, где мой отец работает садовником.

– А вилла принадлежит твоим хозяевам?

– Нет. Она принадлежит синьору Мандрамо, он живет в городе. Он сдал виллу моим теперешним хозяевам.

– А твои хозяева уже давно здесь?

– Померанцевые деревья уже дважды цвели с тех пор, как они тут живут.

Ринальдо дал девушке денег и ушел опять на ферму, где жил.

Тут он нашел фрау Марту с письмом от Дианоры. Дианора одобрила его осторожность, но считала, что ей благоразумнее остаться на вилле, пока день отплытия барки не будет определен наверняка.

Едва фрау Марта с ответом Дианоре ушла, как в комнату к Ринальдо вошел старец из Фронтейи. Ринальдо, раздосадованный, спросил:

– Так что ж, я не могу нигде укрыться от тебя и твоей назойливости?

– Нет! Пока ты еще живешь, нет, ибо я такой твой друг, которого ты даже не в состоянии оценить. Тебя еще можно спасти. Я отвезу тебя без всякого риска на Корсику.

– Все-таки? – улыбнулся Ринальдо.

– Твоя язвительность меня не обижает, я же твой друг. О Ринальдо! Ведь слишком поздно будет, если ты поймешь это в последние минуты твоей жизни! Сейчас, говорю я тебе, тебя еще можно спасти. Но промедление гибельно.

– Враг моего покоя!

– Прошу тебя, следуй за мной!

– А иначе мне смерть?

– Поистине! Клянусь Предвечным Господом, я говорю правду. Следуй призыву твоего сердечного друга! Иди за мной, Ринальдо! Спасайся и сэкономь мне слезы.

– Завтра, говоришь ты, решается моя судьба?

– Завтра! Завтра и навсегда. Утро, которое после этой ночи тебе улыбнется, будет последним в твоей жизни, если ты останешься здесь, если не уйдешь со мной.

– Дай мне доказательства.

– Ты мне не веришь?

– Нет, завтра еще не настанет час моего ухода в мир иной!

– Но час этот бьет, – торжественно заявил старец. – Он пробьет завтра, клянусь всемогущим Господом и моей бессмертной душой!