Текст книги "Ложный след"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 32 страниц)

12

Долорес Мария Сантана.

Утром без пятнадцати шесть в Праздник середины лета Мартинсон зачитал копию сообщения из Интерпола, в котором была установлена личность девушки, поджегшей себя на рапсовом поле.

– Откуда она родом? – спросила Анн-Бритт Хёглунд.

– Сообщение поступило из Доминиканской Республики, – ответил Мартинсон. – Оно шло через Мадрид.

Он вопросительно посмотрел на присутствующих.

Анн-Бритт кое-что об этом знала.

– Доминиканская Республика расположена в Вест-Индии. Кажется, это называется Испаньола?

– Какого черта ее сюда занесло, – сказал Валландер. – На саломонсово рапсовое поле. Кто она? Интерпол сообщает что-нибудь еще?

– Я не успел пока изучить сообщение подробно, – сказал Мартинсон. – Но насколько я понял, ее разыскивает отец, сообщивший о ее исчезновении в сентябре прошлого года. Заявление сначала поступило в городок под названием Сантьяго.

– Это ведь в Чили? – удивленно перебил Валландер.

– Этот город называется Сантьяго де лос Тренита Кабальерос, – ответил Мартинсон. – Неужели у нас тут нет карты мира?

– Есть, – сказал Сведберг и вышел.

Вернувшись через несколько минут, он отрицательно покачал головой.

– Это, наверно, была карта Бьёрка, – сказал он. – Я ее не нашел.

– Позвони в книжный и разбуди продавца, – сказал Валландер. – Нам нужна карта.

– Ты в курсе, что еще шести нет, а на дворе Праздник середины лета? – поинтересовался Сведберг.

– Ничего не поделаешь. Давай, звони. И пошли за картой машину.

Валландер достал из бумажника сотенную купюру и вручил ее Сведбергу, который удалился звонить в книжный. Через несколько минут он расшевелил сонного продавца и был уже в пути за картой.

Они сделали кофе, пошли в конференц-зал и плотно закрыли за собой дверь. Хансон распорядился, чтобы, кроме Нюберга, в ближайший час их никто не беспокоил. Валландер посмотрел на сидящих за столом. Увидев серые утомленные лица, он тут же с неудовольствием подумал о том, как выглядит он сам.

– К девушке с рапсового поля вернемся потом, – начал он. – Сейчас надо сосредоточиться на том, что произошло сегодня ночью. Можно констатировать, что мы имеем дело с тем же убийцей, который прикончил Веттерстедта. Тот же почерк, хотя Карлман получил рубленый удар по голове, а Веттерстедт – по позвоночнику. Но с обоих сняли скальп.

– Такого я еще не видел, – сказал Сведберг. – Зверство невероятное.

Валландер поднял руку в знак протеста.

– Давай обо всем по порядку, – продолжил он. – У нас есть кое-что еще. Арне Карлман занимался продажей предметов искусства. Сейчас я вам сообщу то, что мне стало известно вчера.

Валландер рассказал им о своей беседе с Ларсом Магнусоном и о слухах, что когда-то ходили вокруг Густава Веттерстедта.

– Иначе говоря, здесь, вероятно, есть связь, – закончил он. – Ключевые слова, луч света в этой истории – искусство, кражи предметов искусства и сбыт краденых картин. И когда мы найдем, в какой точке они соприкасаются, мы поймем, кто преступник.

За столом воцарилось молчание. Похоже, все обдумывали сказанное Валландером.

– Другими словами, нам известно, на что должна быть направлена работа по розыску, – продолжил Валландер. – На то, чтобы найти связь между Веттерстедтом и Карлманом. Но это не значит, что других проблем у нас нет.

Посмотрев на присутствующих, он понял, что они знают, к чему он клонит.

– Этот человек может совершить очередное убийство, – сказал Валландер. – Мы не знаем, зачем ему понадобилось убивать Веттерстедта и Карлмана. И с равным успехом не знаем, нужен ли ему кто-то еще. Мы не знаем, кто это может быть. Мы можем возлагать надежды только на то, что те, кто находится под угрозой, сами это понимают.

– Еще многое нам неизвестно, – сказал Мартинсон. – Он сумасшедший? Что им двигало: месть или что-то другое? Мы пока даже не можем утверждать, что преступник не выдумал себе какого-нибудь мотива, причины которого кроются не в реальных событиях. Никто не может сказать, что творится в этой запутанной душе.

– Разумеется, ты прав, – ответил Валландер. – В нашем распоряжении весьма сомнительные сведения.

– А может, это только начало, – хмуро заметил Хансон. – Неужели на нашу голову свалился серийный убийца?

– Такое вполне может быть, – уверенно ответил Валландер. – Поэтому надо немедленно попросить дополнительную помощь. Прежде всего, обратимся в Судебно-психиатрическое отделение в Стокгольме. У убийцы настолько характерная манера, особенно все эти скальпы, что там, наверно, смогут дать, что называется, психологический портрет преступника.

– Совершал ли он убийства прежде? – спросил Сведберг. – Или он только сейчас распоясался?

– Не знаю, – ответил Валландер. – Но ведет он себя осмотрительно. У меня такое чувство, что он заранее тщательно все планирует. Когда он наносит удар, то действует без колебаний. На то есть, по меньшей мере, две причины. Во-первых, он просто-напросто не хочет попасться. А во-вторых, он в любом случае не желает, чтобы его остановили, прежде чем он выполнит свои намерения.

– Мы должны исходить из следующего, – сказал он в заключение. – Где находится связующее звено между Веттерстедтом и Карлманом? В каком месте эти две линии пересекаются? Вот что надо выяснить. И сделать это нужно как можно быстрее.

– А еще надо привыкнуть к тому, что теперь нам не придется работать спокойно, – сказал Хансон. – Вокруг будут роиться журналисты. Им известно, что с Карлмана сняли скальп. Они получили новость, которой так жаждали. По какой-то загадочной причине шведы в период отпусков обожают читать о зверских преступлениях.

– Может, это не так уж и плохо, – сказал Валландер. – По крайней мере, это может послужить предупреждением для тех, у кого есть причины опасаться, что их имена значатся в списке очередников убийцы.

– Надо подчеркнуть, что мы хотим раздобыть некую тайную информацию о предстоящих преступлениях, – сказала Анн-Бритт. – Если предположить, что ты прав, и убийца действует в соответствии со своим воображаемым списком, то его потенциальные жертвы должны понимать, что над ними нависла угроза. Возможно, кто-то из них знает или, по крайней мере, догадывается, кто убийца.

– Совершенно верно, – сказал Валландер, повернувшись к Хансону. – Надо как можно быстрее созвать пресс-конференцию. Сообщим абсолютно все, что нам известно. Что мы ищем одного и того же преступника. И что нам нужна любая тайная информация.

Сведберг встал и раскрыл окно. Мартинсон широко и протяжно зевнул.

– Все устали, – сказал Валландер. – И все-таки надо продолжать. Поспим, когда будет такая возможность.

В дверь постучали. Полицейский принес карту. Они расстелили ее на столе и стали искать Доминиканскую Республику и город Сантьяго.

– С девушкой подождем, – сказал Валландер. – Это можно выяснить потом.

– Ответ я отправлю в любом случае, – сказал Мартинсон. – Мы всегда можем попросить о том, чтобы прислали более подробную информацию о ее исчезновении.

– И как ее сюда занесло, – пробормотал Валландер.

– В сообщении Интерпола говорится, что ей семнадцать лет, – сказал Мартинсон. – А рост у нее 160 сантиметров.

– Перешли туда описание украшения, – сказал Валландер. – Если отец его опознает, тогда все ясно.

В десять минут восьмого они вышли из конференц-зала. Хансон занялся организацией встречи с прессой. Валландер вместе с Анн-Бритт Хёглунд направились в ее кабинет.

– Мы его поймаем? – спросила она серьезно.

– Не знаю, – ответил Валландер. – Кажется, мы напали на верный след. Пора отказаться от мысли, что этот преступник убивает того, кто случайно появляется у него на пути. Он хочет чего-то определенного. Скальпы для него – это трофеи.

Она села за стол, а Валландер прислонился к дверному косяку.

– Зачем нужны трофеи? – спросила Анн-Бритт.

– Чтобы ими гордиться.

– Перед другими или перед самим собой?

– И так, и так.

И вдруг он понял, почему Анн-Бритт спрашивает про трофеи.

– Ты думаешь, он снимает скальпы, чтобы показать их кому-нибудь?

– Во всяком случае, такой вариант не стоит исключать, – ответила она.

– Не стоит, – сказал Валландер. – Не будем сбрасывать это со счетов.

Уже стоя в дверях, он обернулся:

– Ты звонила в Стокгольм? – спросил он.

– Сегодня Праздник середины лета, – ответила Анн-Бритт. – Думаю, вряд ли там кто-то дежурит.

– Тогда позвони домой кому-нибудь из врачей, – сказал Валландер. – Мы не можем терять столько времени, поскольку ничего не знаем о его планах насчет следующего убийства.

Валландер вошел в свой кабинет и тяжело опустился на стул для посетителей. Какой-то мускул в ноге странно подергивался. Голова раскалывалась от усталости. Закрыв глаза, он откинулся на стуле. И вскоре заснул.

Он неожиданно проснулся от того, что в кабинет кто-то вошел. Бросив взгляд на часы, он увидел, что проспал почти час. Голова по-прежнему слегка побаливала. И все-таки он почувствовал, что усталость немного отступила.

В дверях стоял Нюберг. Глаза у него покраснели, а волосы стояли дыбом.

– Не собирался тебя будить, – извинился он.

– Я просто задремал, – ответил Валландер. – Есть какие-нибудь новости?

Нюберг покачал головой.

– Негусто, – сказал он. – Единственное, до чего я додумался, это то, что у человека, убившего Карлмана, одежда должна быть перепачкана кровью. Предвосхищая судебно-медицинскую экспертизу, можно утверждать, что удар был нанесен прямо сверху. Это значит, что человек, державший топор, стоял очень близко.

– Ты уверен, что это был топор?

– Я ни в чем не уверен, – ответил Нюберг. – Это, конечно, могла быть и здоровенная сабля. Или что-то еще. Но выглядит так, будто голову разрубили, как полено.

Валландеру сразу стало дурно.

– Довольно, – сказал он. – Таким образом, одежда у убийцы перепачкана кровью. Его могли увидеть. Гости, присутствовавшие на празднике, исключаются. Никто из них кровью перепачкан не был.

– Мы искали вдоль изгороди, – продолжил Нюберг. – Нашли дорожку вдоль рапсового поля и вверх по холму. Фермер, у которого земля вокруг усадьбы Карлмана, спросил, не надо ли скосить рапс в этом месте. Я согласился.

– Правильно сделал, – сказал Валландер. – Для рапса уже не сезон.

– Я тоже так думаю, – сказал Нюберг. – Все-таки на дворе середина лета.

– А холм? – спросил Валландер.

– Кто-то там побывал, – ответил Нюберг. – Трава помята. Причем таким образом, как будто кто-то на ней сидел. Мы взяли пробы травы и земли.

– И все?

– Думаю, вряд ли старый велосипед представляет для нас какой-то интерес, – сказал Нюберг.

– Собака потеряла след, – сказал Валландер. – Почему так произошло?

– Об этом спроси у собаковода, – ответил Нюберг. – Может быть, какое-то постороннее вещество вдруг оказалось таким сильным, что перебило найденный след. Есть масса объяснений тому, что след исчез.

Валландер обдумывал сказанное.

– Иди домой и выспись, – сказал он. – Вроде все закончено.

– Мне тоже так кажется, – ответил Нюберг.

Когда Нюберг ушел, Валландер отправился в столовую и приготовил себе бутерброд. Девушка из дежурной части передала ему пачку записок с номерами звонивших. Он просмотрел их и увидел, что звонили одни журналисты. Он подумал, что хорошо бы съездить домой и переодеться. Затем тут же решил, что нужно сделать нечто совершенно противоположное. Валландер постучал в кабинет Хансона и сказал, что ему надо съездить в усадьбу Карлмана.

– Не забудь, что встреча с прессой намечена на час дня, – ответил Хансон.

– К этому времени я вернусь. Если не случится ничего из ряда вон выходящего, скажи, чтобы меня там не разыскивали. Мне надо подумать.

– А всем надо поспать, – сказал Хансон. – Я и предположить не мог, что мы угодим в такую преисподнюю.

– Так всегда случается, когда ты меньше всего этого ждешь, – ответил Валландер.

Прекрасным летним утром, опустив боковые стекла автомобиля, он отправился в Бьярешё. Он подумал, что надо бы сегодня навестить отца. А кроме того, позвонить Линде. А через день Байба вернется в Ригу после своей поездки в Таллинн. Меньше чем через две недели у него начнется отпуск.

Валландер припарковал машину возле ограждений, окружавших обширную усадьбу Карлмана. На дороге столпилась кучка любопытных. Он кивнул полицейскому, охранявшему ограждения. Затем обошел вокруг огромного сада и проследовал по проселочной дороге к холму. Он остановился в том месте, где собака потеряла след, и огляделся вокруг. Да, холм он подбирал тщательно. Отсюда видно, что в саду происходит. Даже музыка из конюшни доносится. Поздно вечером сад почти опустел. Все решили укрыться в доме. А где-то в половине двенадцатого Карлман вместе с Мадлен Редин пришли в беседку. И что же ты сделал дальше?

Валландер оставил собственные мысли без ответа. Вместо этого он повернулся и стал изучать противоположную сторону холма. У подножия виднелся след трактора. Валландер спустился по склону до самой дороги. Тракторный след тянулся из рощицы в сторону проселка, который вел к шоссе в Мальмё и Истад. Валландер проследовал за тракторным следом к рощице. Он вошел в высокий буковый лес. Сквозь листву просвечивало солнце. Земля благоухала. Следы трактора обрывались у лесопилки, где лежало несколько обструганных деревьев, дожидавшихся своей очереди. Валландер разложил перед собой карту. Если бы кому-то понадобилось выехать из рощицы на главную дорогу, ему пришлось бы миновать два фермерских дома и множество полей. Он прикинул, что расстояние до главной дороги равно двум километрам. Затем Валландер вернулся тем же путем на прежнее место и продолжил поиски в другом направлении. Он сосчитал, что расстояние до того места, где проселочная дорога подводила прямо к трассе Е65, равнялось примерно одному километру. Проселочная дорога была испещрена следами автомобилей. Неподалеку стояли сараи дорожных рабочих. Он дернул за дверную ручку, но там было закрыто. Валландер замер и осмотрелся вокруг. Затем подошел к сараям сзади. Там лежал свернутый брезент и несколько стальных труб. Он уже было собрался уйти, как вдруг его внимание привлек обрывок коричневого бумажного пакета, валявшийся на земле. На нем виднелись какие-то темные пятна. Он осторожно поднял бумажку большим и указательным пальцами. Непонятно, что это за пятна такие. Валландер аккуратно положил бумажку обратно на землю. Еще несколько минут он тщательно обследовал территорию за сараем. Потом он заглянул под основание сарая, поддерживаемого четырьмя бетонными блоками, и увидел остатки бумажного пакета. Он протянул руку и вытащил их. Валландер тут же понял, что найденная бумажка была оторвана от этого пакета. Но на нем самом пятен не было. Валландер замер, размышляя о находке. Затем, отложив пакет в сторону, позвонил в полицейское управление. Он связался с Мартинсоном, который только что вернулся из дома.

– Мне нужен Эскильсон с собакой, – сказал Валландер.

– Ты где? Что-нибудь случилось?

– Я в усадьбе Карлмана, – ответил Валландер. – Просто хочу кое в чем убедиться.

Мартинсон пообещал связаться с Эскильсоном. Валландер описал ему, где он находится.

Эскильсон с собакой прибыл через полчаса. Валландер объяснил, в чем дело.

– Иди к холму, где собака потеряла след, – сказал он. – А потом возвращайся сюда.

Эскильсон ушел. Минут через десять он вернулся обратно. Валландер увидел, что собака прекратила искать. Но только она приблизилась к бараку, как снова взяла след. Эскильсон с недоумением посмотрел на Валландера.

– Отпусти ее, – сказал он.

Собака побежала прямиком к бумажке и подала знак. Но когда Эскильсон попытался приказать ей продолжать поиск, она не двинулась с места. След опять прерывался.

– Это кровь? – спросил Эскильсон, указывая на оторванную бумажку.

– По-моему, да, – ответил Валландер. – Как бы то ни было, но мы нашли еще кое-что, связанное с человеком, караулившим там, на холме.

Эскильсон с собакой уехали. Валландер уже собрался было позвонить Нюбергу, как обнаружил у себя в кармане полиэтиленовый пакет. Он вспомнил, что сунул его туда, когда они обыскивали виллу Веттерстедта. Он осторожно положил бумажку в пакет. Да, наверно, немного у тебя ушло времени на то, чтобы добраться сюда от усадьбы Карлмана. Вероятно, здесь стоял велосипед. Ты был весь в крови, пришлось переодеться. А также тебе надо было протереть какой-то предмет. Возможно, нож или топор. Затем ты уехал в Мальмё или в Истад. По всей видимости, ты только пересек главную трассу и отправился дальше по одной из маленьких дорог, которые идут вдоль и поперек по этой местности. И здесь я смог тебя проследить. Но не дальше.

Валландер вернулся обратно в усадьбу и отогнал автомобиль. Он спросил у полицейского, охранявшего ограждения, не уехали ли еще близкие Карлмана.

– Я никого не видел, – сказал тот. – Но дом никто не покидал.

Валландер кивнул и направился к машине. За ограждениями толпились любопытные. Он мельком взглянул на них, про себя подивившись тому, что люди жертвуют летним утром ради возможности посмотреть на чужую кровь.

Выехав из усадьбы, он тотчас понял, что забыл сделать что-то важное. Он замедлил ход и попытался припомнить, что же это за дело. Оно было как-то связано с людьми, стоявшими за ограждениями. О чем он подумал до этого? О людях, которые тратят летнее утро на то, чтобы поглазеть на кровь?

Он затормозил и развернулся назад. Когда он вернулся обратно в усадьбу Карлмана, любопытные по-прежнему толпились за ограждениями. Валландер осмотрелся вокруг, так и не находя объяснения тому, на какую мысль натолкнула его эта толпа. Он спросил полицейского, был ли среди любопытных кто-то, кто только что ушел.

– Может быть. Народ то и дело приходит и уходит.

– Ничего особенного не припоминаешь?

Полицейский задумался.

– Нет.

Валландер вернулся обратно к машине.

Десять минут десятого, утро в Праздник середины лета.

13

Когда около половины десятого Валландер вернулся в полицейское управление, девушка из дежурной части сообщила, что в кабинете его дожидается посетитель. На этот раз Валландер не сдержался и принялся орать на девушку, которая летом замещала диспетчера. Он кричал, что никого, ни за что в жизни нельзя оставлять дожидаться у него в кабинете. Затем он в ярости прошагал через коридор и распахнул дверь.

В кабинете на стуле для посетителей сидел его отец.

– Ты чуть дверь с петель не сорвал, – сказал отец. – Бьюсь об заклад, что ты ужасно зол.

– Просто мне сообщили, что в моем кабинете кто-то сидит, – произнес ошарашенный Валландер извиняющимся тоном. – Я не знал, что это ты.

Валландер подумал, что отец впервые приехал к нему на работу. Раньше такого не случалось. В те времена, когда он еще ходил в форме полицейского, отец его на порог не пускал, пока Валландер не переодевался в штатское. А вот теперь отец сидел перед ним на стуле для посетителей, одетый в свой лучший костюм.

– Признаться честно, я удивлен, – сказал Валландер. – Кто тебя сюда привез?

– Слава богу, у Гертруд есть водительские права и автомобиль, – ответил отец. – Пока я у тебя, она поехала навестить родственницу. Смотрел матч ночью?

– Нет, в это время я работал.

– Было здорово. Я вспомнил, как это происходило в 1958 году, когда чемпионат мира проходил в Швеции.

– Ты же никогда не интересовался футболом.

– Я всегда его любил.

Валландер взглянул на него с недоумением.

– Как же я об этом не знал?

– Ты много чего не знаешь. В 1958-м был такой шведский защитник, которого звали Свен Аксбом. Помню, у него были трудности с бразильским крайним нападающим. Ты, небось, забыл?

– Я тогда еще под стол пешком ходил.

– Да, к футболу ты никогда особой склонности не питал. Может, поэтому ты стал полицейским?

– Я сделал ставку на победу российской сборной, – сказал Валландер.

– Охотно верю, – ответил отец. – Сам-то я поставил на 2:0. Гертруд была поосторожнее. Она рассчитывала на 1:1.

Беседа о футболе подошла к концу.

– Хочешь кофе? – предложил Валландер.

– Спасибо, давай.

Валландер сходил за кофе. В коридоре он столкнулся с Хансоном.

– Посмотришь, чтобы меня не беспокоили в ближайшие полчаса? – попросил Валландер.

Хансон озабоченно нахмурился.

– Мне нужно безотлагательно поговорить с тобой.

Валландера раздражал высокопарный язык Хансона.

– Через полчаса, – повторил он. – Тогда можешь говорить со мной сколько влезет.

Вернувшись в кабинет, он закрыл дверь. Отец взял в руки пластиковый стаканчик. Валландер уселся за письменный стол.

– Надо сказать, что для меня это неожиданность, – сказал он. – Никогда бы не подумал, что увижу тебя в полицейском управлении.

– Для меня самого это неожиданность, – ответил отец. – Я бы и не приехал, если бы не было необходимости.

Валландер поставил стаканчик с кофе на стол. Как же он сразу не догадался, что отца могло привести сюда что-то крайне важное!

– Что-нибудь случилось? – спросил Валландер.

– Ничего особенного, если не считать, что я болен, – незатейливо ответил отец.

Валландер тут же почувствовал, как засосало под ложечкой.

– Как так? – спросил он.

– Я постепенно утрачиваю понимание происходящего, – безразлично произнес отец. – Не помню, как называется эта болезнь. Что-то вроде старения мозга. Начинаешь сам себя раздражать. И развивается это очень быстро.

Валландер знал эту болезнь. Он вспомнил, что то же самое было у матери Сведберга. Но и сам не мог припомнить, как она называется.

– Как ты об этом узнал? – спросил он. – Ты был у врача? Почему ты раньше ничего не говорил?

– Я даже был у специалиста из Лунда, – ответил отец. – Гертруд меня возила.

Отец замолчал и глотнул кофе. Валландер не знал, что сказать.

– Я, собственно, приехал, чтобы попросить тебя кое о чем, – сказал отец, взглянув на него. – Если это не нарушит твоих планов.

В этот момент зазвонил телефон. Валландер приподнял трубку и, не ответив, положил ее обратно на рычаг.

– Я могу подождать, – заметил отец.

– Я просил, чтобы меня не беспокоили. Лучше расскажи, что у тебя за просьба.

– Я всегда мечтал побывать в Италии, – сказал отец. – И пока не поздно, хочу туда съездить. Я подумал, что тебе надо бы поехать со мной. Гертруд в Италии делать нечего. Да, по-моему, она и сама не хочет. Вся поездка будет за мой счет. На это у меня деньги есть.

Валландер посмотрел на отца. Тот был каким-то маленьким и сгорбившимся. Словно только сейчас он стал действительно старым. Скоро ему восемьдесят.

– Решено, едем в Италию, – сказал Валландер. – Думаешь, когда нам туда отправиться?

– Наверно, лучше не откладывать надолго, – ответил тот. – Говорят, в сентябре там не слишком жарко. А может, в это время тебе неудобно?

– Свободная неделя у меня всегда найдется. Но ты, наверно, думал пробыть там подольше?

– Неделя – это в самый раз.

Нагнувшись, отец отставил кофе в сторону. Встал.

– Не буду тебя больше задерживать, – сказал он. – Подожду Гертруд на улице.

– Лучше посиди здесь, – предложил Валландер.

Отец погрозил ему своей палкой.

– У тебя дел невпроворот, – сказал он. – Чем ты там занимаешься, я не знаю. Я на улице подожду.

Валландер проводил его до дежурной части, где он уселся на диван.

– Мне бы не хотелось, чтобы ты здесь дожидался, – сказал отец. – Скоро приедет Гертруд.

Валландер кивнул.

– Значит, решено – едем в Италию, – сказал он. – Как только будет время, я к тебе доберусь.

– Приятное будет путешествие, – ответил отец. – Хотя никогда не знаешь наперед.

Валландер оставил отца и подошел к девушке из дежурной части.

– Извините меня, – сказал он. – Вы правильно сделали, что позволили отцу дожидаться у меня в кабинете.

Он вернулся к себе. И вдруг заметил, что на глаза навернулись слезы. Хотя отношения с отцом у него были напряженные и совесть на этот счет у Валландера была нечиста, сейчас ему стало очень печально при мысли о том, что отец скоро покинет его. Когда-то мы были настолько близки, что ничто не могло нас разделить. И Благородные Меценаты на шикарных американских лимузинах приезжали покупать твои картины. Уже тогда ты говорил о поездке в Италию. А в другой раз, всего лишь несколько лет назад, ты уже совсем собрался туда поехать. Я обнаружил тебя, одетого в пижаму, на полпути, с сумкой в руках. Но теперь мы действительно туда отправимся. И ничто нас не разлучит.

Валландер вернулся к столу и набрал номер сестры в Стокгольме. Автоответчик сообщил, что она вернется вечером.

Ему не сразу удалось забыть о визите отца и снова сосредоточиться на расследовании. Ему было неспокойно. Он все еще не мог смириться с тем, что́ ему пришлось услышать от отца. Он не хотел признавать, что это правда.

После разговора с Хансоном Валландер основательно рассмотрел и проанализировал состояние дела. В начале одиннадцатого он позвонил домой Перу Окесону и изложил свою точку зрения. Закончив беседу, он поехал на Мариягатан, принял душ и переоделся. В двенадцать он уже ехал обратно в полицейское управление. По пути в кабинет Валландер зашел за Анн-Бритт Хёглунд. Он рассказал ей об окровавленной бумажке, которую нашел позади сарая дорожных рабочих.

– Ты связалась с психологами из Стокгольма? – спросил он.

– Я разыскала человека по имени Роланд Мёллер, – ответила она. – Он сейчас у себя на даче возле Ваксхольма. Нужно только, чтобы Хансон как исполняющий обязанности шефа написал формальную просьбу.

– Ты с ним разговаривала по этому поводу?

– Он уже все сделал.

– Отлично, – сказал Валландер. – А теперь давай поговорим совсем о другом. Как тебе мысль о том, что преступник всегда возвращается на место преступления?

– Это расхожий вымысел и правда одновременно.

– Что здесь вымысел?

– То, что это происходит во всех случаях без исключения. Всегда.

– А что тогда правда?

– То, что на самом деле это случается только иногда. Классическим примером из нашей собственной практики можно считать случай, произошедший здесь, в Сконе. Полицейский, который в 50 лет совершил несколько убийств, а потом сам принимал участие в их расследовании.

– Это не лучший пример, – возразил Валландер. – Ему пришлось туда возвращаться. А я говорю о тех, кто приходит назад по собственной воле. Зачем они это делают?

– Чтобы подразнить полицию. Чтобы потешить свое самолюбие. Или чтобы узнать, насколько полиция продвинулась в расследовании.

Валландер задумчиво кивнул.

– А почему ты спрашиваешь?

– У меня было странное ощущение, – сказал Валландер. – Такое чувство, будто за ограждениями возле усадьбы Карлмана я видел человека, которого встречал на берегу, когда мы расследовали убийство Веттерстедта.

– А что, разве такого не может быть? – удивленно спросила Анн-Бритт.

– Нет, может. Но в этом человеке было что-то такое необычное. Только не могу понять, что именно.

– Здесь я, наверно, помочь тебе не смогу.

– Знаю, – сказал Валландер. – Но хотелось бы, чтобы в будущем как-нибудь ненавязчиво фотографировали тех, кто толпится за ограждениями.

– В будущем?

Валландер понял, что сболтнул лишнее. Он трижды постучал указательным пальцем по столу.

– Я, конечно, надеюсь, что больше убийств не будет, – сказал он. – Но вдруг.

Он проводил Анн-Бритт в ее кабинет. Затем вышел на улицу. Отца возле дежурной части уже не было. Валландер поехал к закусочной, расположенной у одного из въездов в город, и съел гамбургер. Термометр показывал двадцать шесть градусов тепла. Без четверти час он уже был в полицейском управлении.

Пресс-конференция в полицейском управлении Истада в день Праздника середины лета запомнилась тем, что Валландер полностью перестал понимать смысл происходящего и вышел из зала еще до того, как все закончилось. Впоследствии он в этом не раскаивался. Да и большинство его коллег решили, что поступил он совершенно верно. Однако на следующий день Валландеру позвонили из Главного полицейского управления, и хлопотливый начальник, занимавший должность шефа канцелярии, указал ему на то, что полицейскому не пристало вступать в конфликт с прессой. Отношения между масс-медиа и полицейским корпусом издавна были довольно напряженными, и лишние осложнения им не нужны.

Случилось это уже под конец пресс-конференции. Один журналист из какой-то вечерней газеты стал давить на Валландера дотошными вопросами по поводу скальпов. Валландер до последнего пытался избежать разговора о слишком уж кровавых подробностях. Он довольствовался сообщением о том, что часть волосяного покрова была срезана и у Веттерстедта, и у Карлмана. Но журналист не унимался. Он продолжал настаивать, несмотря на то, что Валландер уже отказался распространяться на эту тему, сославшись на интересы следствия. В тот момент у него страшно разболелась голова. Когда журналист обвинил Валландера в том, что теперь скрывать детали происшедшего – это настоящее лицемерие, Валландер внезапно потерял терпение. Он треснул кулаками по столу и встал.

– Я не допущу, чтобы пронырливые журналисты, лишенные чувства меры, диктовали полиции, что ей надо делать! – взревел он.

Замелькали фотовспышки. Затем он быстро закончил конференцию и вышел из зала. Потом, немного успокоившись, он извинился перед Хансоном за этот необдуманный поступок.

– Наверно, я вряд ли могу повлиять на то, как завтра будут выглядеть газетные афиши, – ответил Хансон.

– Все-таки надо соблюдать определенные рамки, – сказал Валландер.

– Я, разумеется, с тобой согласен, – сказал Хансон. – Но подозреваю, что не все это понимают.

– Меня можно отстранить от дел, – сказал Валландер. – Меня можно уволить. Но меня не заставишь просить прощения у этого проклятого журналиста.

– Твои извинения со всем тактом передадут из Главного полицейского управления прямо главному редактору газеты, – сказал Хансон. – Так, что мы об этом даже не узнаем.

В четыре часа за закрытыми дверями началось заседание следственной группы. Хансон строго распорядился, чтобы их не беспокоили. По просьбе Валландера приехал Пер Окесон. Валландер знал, что все понимают, насколько решающим может оказаться этот вечер. Им надо учитывать все варианты. Нельзя исключать ни одной возможности. Хотя в то же время Валландер понимал, что нужно сосредоточиться на главном. Анн-Бритт дала ему несколько таблеток от головной боли, после чего он на пятнадцать минут заперся у себя в кабинете и еще раз обдумал слова Ларса Магнусона и то общее, что связывает Веттерстедта и Карлмана. А может, он что-то проглядел? Мысли тяжело ворочались в уставшей голове, но разум не находил причин для других предположений. В дальнейшем надо будет сосредоточить расследование на главной версии, связанной с продажей предметов искусства и кражами. Придется раскопать слух тридцатилетней давности, и копать надо будет быстро. Валландер не питал особых иллюзий насчет помощи со стороны. Ларс Магнусон говорил о темных закоулках, где хозяйничают слуги сильных мира сего. Вот на это-то и надо пролить свет, и будет это весьма сложно.

Заседание следственной группы, начавшееся ровно в четыре, стало самым долгим из тех, на которых Валландеру довелось присутствовать. Оно продолжалось почти девять часов, и только потом Хансон распустил людей. Все были серыми от усталости. Пузырек Анн-Бритт с таблетками переходил из рук в руки и теперь был пуст. Стол был завален пластиковыми стаканчиками из-под кофе. В углу громоздились коробки с недоеденными пиццами.