Текст книги "Ложный след"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 32 страниц)

– Черт его знает, – сказал Валландер. – Может, и есть какое-то сходство между полицейским, спешащим на задание, и бегущим вратарем.

Хансон недоуменно посмотрел на него. Но Валландер ничего не прибавил.

Беседа иссякла. Они расселись вокруг стола в ожидании, когда Анн-Бритт Хёглунд закончит разговор. Сведберг, который с трудом терпел женщин-полицейских, раздраженно барабанил карандашом по столу в знак того, что они ждут только ее. Валландер подумал, что еще чуть-чуть, и он скажет Сведбергу, чтобы тот прекратил эту бессмысленную демонстрацию своего недовольства. Анн-Бритт Хёглунд была отличным полицейским, во многих отношениях значительно превосходящим самого Сведберга.

Вокруг чашки Сведберга крутилась и жужжала муха. Все ждали.

Анн-Бритт Хёглунд закончила разговор и подсела к столу.

– Цепь от велосипеда, – сказала она. – Детям сложно понять, что у их матерей есть кое-что поважнее, чем ехать домой и чинить ее.

– Поезжай, – вдруг произнес Валландер. – Мы можем проработать вопрос и без тебя.

Она покачала головой.

– Не хочу приучать вас к тому, чего быть не должно, – ответила она.

Хансон положил пакет с украшением на стол перед собой.

– Неизвестная женщина покончила с собой, – сказал он. – Мы знаем, что состав преступления отсутствует. Надо просто установить личность погибшей.

У Валландера появилось ощущение, что Хансон вдруг начал говорить совсем как Бьёрк. Он готов был лопнуть от смеха, но ему удалось овладеть собой. Он поймал взгляд Анн-Бритт Хёглунд. Кажется, и она испытывала то же самое.

– Уже стали поступать звонки, – сказал Мартинсон. – Я виделся с мужчиной, который их принимает.

– Я сообщу ему особые приметы, – сказал Валландер. – В остальном надо сосредоточить поиски на пропавших без вести. Может быть, она значится среди них. Если и там ее нет, то кто-то рано или поздно должен ее хватиться.

– Я об этом позабочусь, – сказал Мартинсон.

– Украшение, – вспомнил Хансон и открыл пакет. – Образок с изображением мадонны и буквы Д.М.С. По-моему, это настоящее золото.

– Есть электронный каталог сокращений и сочетаний букв, – сказал Мартинсон, который в истадской полиции был лучшим знатоком компьютеров. – Можно задать это сочетание и посмотреть, какие будут варианты.

Валландер потянулся за украшением и посмотрел на него. На самом изображении и цепочке оставалась сажа.

– Красивое украшение, – отметил он. – Но в Швеции совершенно точно большинство людей в качестве символа своей религии по-прежнему носят крестики. Образок чаще встречается в католических странах.

– Кажется, ты имеешь в виду беженцев или иммигрантов, – сказал Хансон.

– Я говорю только о том, что представляет собой это украшение, – ответил Валландер. – Это в любом случае важно, поскольку касается особых примет. Тот, кто принимает звонки, должен знать, как выглядит украшение.

– Оставим образок у него? – спросил Хансон.

Валландер покачал головой.

– Пока нет, – ответил он. – Не стоит лишний раз кого-то травмировать.

Сведберг ни с того ни с сего выскочил из-за стола, размахивая руками. Остальные изумленно уставились на него. Валландер вспомнил, что Сведберг панически боится ос. И только после того, как оса улетела в окно, Сведберг опять уселся за стол.

– Наверное, есть какие-то лекарства от аллергии на ос, – сказал Хансон.

– Дело не в аллергии, – ответил Сведберг. – Дело в том, что я не люблю ос.

Анн-Бритт Хёглунд встала и закрыла окно. Валландер задумался о такой необычной реакции Сведберга. Взрослый человек испытывает совершенно необоснованный страх перед крошечной осой.

Он вспомнил о событиях предыдущего вечера. Одинокая девушка в рапсовом поле. Что-то в реакции Сведберга напоминало о том, что́ ему пришлось увидеть и на что он не смог повлиять. Непостижимый безграничный страх. Он понял, что не успокоится, пока не узнает, что побудило ее поджечь себя. «Почему так невыносимо сложно прожить в нашем мире, как может молодая девушка добровольно лишить себя жизни? – подумал он. – Если я останусь работать в полиции, я должен понять, почему так происходит».

Услышав голос Хансона, он вздрогнул, но что именно тот сказал, Валландер не расслышал.

– У нас есть еще что-то срочное на повестке дня? – снова поинтересовался Хансон.

– Патологоанатомов я беру на себя, – ответил Валландер. – Кто-нибудь разговаривал со Свеном Нюбергом? Если нет, тогда я сам поеду к нему, а потом расскажу все вам.

Совещание окончилось. Валландер зашел в кабинет за курткой. Секунду он колебался, стоит ли еще раз попытаться дозвониться сестре. Или Байбе в Ригу. Но затем отложил это на потом.

Приехав на хутор Саломонсона, он увидел, как несколько полицейских собирают штативы от прожекторов и скручивают лебедки и кабели. Дом был заперт на засов. Он вспомнил, что днем собирался узнать, как чувствует себя Саломонсон. Может быть, у него появилось желание рассказать что-нибудь еще.

Он вышел в поле. Выгоревшая пашня резко чернела на фоне окружавшего ее желтого рапса. Нюберг стоял на коленях в глине. Вдалеке Валландер заметил двух полицейских, копавшихся в земле, там, где выгоревшие участки граничили с рапсом. Нюберг коротко кивнул ему. По лицу у него струился пот.

– Ну как? – спросил Валландер. – Нашел что-нибудь?

– Бензина у нее, судя по всему, было достаточно, – ответил Нюберг, поднявшись. – Мы нашли остатки пяти полурасплавившихся канистр. Вероятно, они были пусты, когда вспыхнул пожар. Если соединить чертой те места, где мы их нашли, то выходит, что она окружила себя канистрами.

Валландер не сразу понял, о чем говорит Нюберг.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

Нюберг обвел рукой поле.

– Я хотел сказать, что она выстроила вокруг себя укрепления. И разлила бензин по кругу. Словно ров вокруг крепости, только у этой крепости не было входа. А сама она находилась в середине. С последней канистрой, которую приберегла для себя. Может быть, она совсем отчаялась и впала в истерику. А может, она была сумасшедшая или тяжелобольная. Не знаю. Но она себя подожгла. Ей виднее, что она там для себя решила.

Валландер задумчиво кивнул.

– Тебе известно что-нибудь о том, как она сюда попала?

– Я позвонил, чтобы прислали служебную собаку, – сказал Нюберг. – Но след она не возьмет. Земля пропиталась бензином. Собака только запутается. Никакого велосипеда мы не нашли. Осмотр проселочных дорог, ведущих к трассе Е65, ничего не дал. Насколько я понимаю, она могла хоть на парашюте сюда высадиться.

Достав из сумки с оборудованием рулон туалетной бумаги, Нюберг вытер с лица пот.

– Что говорят врачи? – спросил он.

– Пока что ничего нового, – ответил Валландер. – Я понимаю, у них задача не из легких.

И вдруг Нюберг заговорил серьезно.

– Зачем человек так с собой поступает? – спросил он. – Неужели действительно настолько не хочется жить, что остается только расстаться с жизнью таким мучительным способом?

– Вот и я об этом думаю, – ответил Валландер.

Нюберг покачал головой.

– Что творится вокруг? – спросил он.

Валландер промолчал. Ему совершенно нечего было ответить.

Вернувшись к машине, он позвонил в полицейское управление. Трубку взяла Эбба. Валландер решил уклониться от проявлений ее материнской заботы и притворился, что спешит и сильно занят.

– Еду переговорить с фермером, у которого сгорело поле, – сказал он. – Буду во второй половине.

Вернувшись в Истад, Валландер выпил кофе и съел бутерброд в больничном кафетерии. Затем отправился искать отделение, куда положили на обследование Саломонсона. Он окликнул медсестру, представился и изложил свое дело. Та взглянула на него с недоумением.

– Эдвин Саломонсон?

– Я не помню его имени, – сказал Валландер. – Это тот Саломонсон, что поступил к вам вчера вечером после пожара возле Марсвинсхольма?

Медсестра кивнула.

– Мне надо поговорить с ним, – сказал Валландер. – Если, конечно, он не очень болен.

– Он не болен, – ответила медсестра. – Он мертв.

Валландер с недоумением посмотрел на нее.

– Мертв?

– Он умер сегодня утром. Вероятно, от сердечного приступа. Он умер во сне. Вам лучше поговорить с кем-нибудь из врачей.

– Не стоит, – ответил Валландер. – Я только хотел услышать, как он себя чувствует. Ответ я уже получил.

Валландер вышел из больницы, яркий солнечный свет ударил в глаза.

Вдруг он понял, что совершенно не знает, как ему быть.

5

Валландер поехал домой, чувствуя, что ему необходимо выспаться, чтобы вернуть ясность мысли. Ни он, ни кто-либо другой не мог предвидеть, что старый фермер Саломонсон умрет. Вероятно, события вчерашнего дня страшно разволновали и болезненно потрясли его. Неизвестная девушка была в ответе за это, она подожгла рапсовое поле и довела этим Саломонсона до смерти, но сама она была уже мертва. Валландер выдернул из розетки телефонный шнур и лег на диван в гостиной, накрыв лицо полотенцем. Но сон не шел. Спустя полчаса он понял, что не заснет. Валландер снова вставил вилку в розетку и набрал номер Линды в Стокгольме. На листочке рядом с этим телефоном была записана целая серия перечеркнутых номеров. Линда часто переезжала, номера постоянно менялись. В трубке раздавались гудки, никто не подходил. Он набрал номер сестры. Она ответила почти сразу. Они редко разговаривали и почти никогда не говорили ни о чем ином, кроме как об отце. Иногда Валландеру приходила мысль, что их общение окончательно прекратится в тот день, когда отца не станет.

Они обменивались вежливыми фразами, хотя ответы их особо не интересовали.

– Ты звонила, – сказал Валландер.

– Я беспокоюсь за папу, – ответила она.

– Что-нибудь случилось? Он болен?

– Не знаю. Ты когда его навещал последний раз?

Валландер вспоминал.

– Приблизительно неделю назад, – ответил он, тотчас почувствовав угрызения совести.

– Ты что, в самом деле не можешь навещать его почаще?

Валландер решил, что надо сказать что-то в свое оправдание.

– Я работаю почти круглые сутки. В полиции катастрофически не хватает людей. Я навещаю его так часто, как могу.

Красноречивое молчание в трубке говорило о том, что сестра не верит ни единому его слову.

– Я вчера говорила с Гертруд, – продолжала она, не ответив на оправдание Валландера. – Когда я спросила, как там папа, мне показалось, она отвечала уклончиво.

– С чего бы это? – удивился Валландер.

– Не знаю. Я поэтому и звоню.

– Неделю назад он был как всегда, – сказал Валландер. – Разозлился, что я спешу и не могу задержаться надолго. Но пока я там был, он все время рисовал свои картины, у него почти не было времени поговорить со мной. Гертруд была веселая, как обычно. Если честно, я не понимаю, как она его терпит.

– Гертруд он нравится, – ответила сестра. – Все дело в любви. Когда люди любят друг друга, многое можно вытерпеть.

Валландеру захотелось побыстрее окончить беседу. Чем старше становилась сестра, тем больше она напоминала их мать. А к матери он никогда не питал особо теплых чувств. Когда он начал взрослеть, сестра и мать ополчились против них с отцом. Семья как бы разделилась на два враждующих лагеря. И тогда они с отцом стали очень близки. Впервые в их отношениях появилась трещина, когда Валландер, выйдя из подросткового возраста, решил стать полицейским. Отец никогда не мог примириться с этим решением. Но ему так и не удалось объяснить сыну, почему он так жестко не одобряет выбранную им профессию, или предложить что-либо взамен. После того, как закончив учиться Валландер начал работать патрульным в полиции Мальмё, трещина переросла в пропасть. Несколько лет спустя у матери обнаружили рак. Болезнь развивалась очень быстро. На Новый год ей поставили диагноз, а в мае она уже умерла. Его сестра Кристина тем же летом переехала в Стокгольм и нашла там работу в «Телефонном акционерном обществе Л. М. Эриксон», как оно тогда называлось. Она вышла замуж, развелась и снова вышла замуж. Первого мужа Валландер однажды встретил, а нового не видел ни разу. Он знал, что Линда несколько раз бывала у них в Шэрторпе, но по ее словам он понял, что поездки всегда получались неудачными. Валландер знал, что эта трещина, тянувшаяся из детства, останется навсегда. В тот день, когда отец умрет, трещина превратится в бездну.

– Я навещу его сегодня вечером, – сказал Валландер и вспомнил о куче грязного белья на полу.

– Мне бы очень хотелось, чтобы потом ты перезвонил, – ответила она.

Валландер пообещал перезвонить.

Затем он позвонил в Ригу. Когда на другом конце сняли трубку, он сначала подумал, что это Байба. Но потом понял, что подошла женщина, помогавшая по хозяйству: она говорила только по-латышски. Валландер быстро повесил трубку. В тот же момент зазвонил телефон. Он вздрогнул, словно вовсе не ожидал, что кто-то может позвонить.

Валландер снял трубку и услышал голос Мартинсона.

– Надеюсь, не побеспокоил? – спросил Мартинсон.

– Я только зашел сменить рубашку, – сказал Валландер, про себя удивившись, почему он всегда ощущает потребность извиниться за то, что находится дома. – Что-нибудь случилось?

– Поступили звонки по поводу пропавших без вести, – сказал Мартинсон. – Анн-Бритт продолжает принимать запросы.

– Меня больше интересует, удалось ли тебе добиться чего-нибудь от своих компьютеров?

– В первой половине дня компьютеры зависли, – мрачно ответил Мартинсон. – Я звонил в Стокгольм минуту назад. Там сказали, что через час они должны заработать. Но говорили они как-то не очень уверенно.

– Мы же не гонимся за преступниками, – сказал Валландер. – Можно и подождать.

– Звонила врач из Мальмё, – продолжал Мартинсон. – Ее фамилия Мальмстрём. Я пообещал, что ты с ней свяжешься.

– А с тобой она не могла поговорить?

– Она попросила позвать тебя. Думаю, это потому, что это ты, а не я, последним видел девушку в живых.

Валландер потянулся за карандашом и записал номер телефона.

– Я был на месте происшествия, – сказал он. – Нюберг стоял на коленях, весь потный и в глине. Он ждал служебную собаку.

– Он сам, как служебная собака, – ответил Мартинсон, даже не пытаясь скрыть, что недолюбливает Нюберга.

– Может быть, он и брюзга, но зато специалист он талантливый, – возразил Валландер.

Вспомнив о Саломонсоне, он тут же решил, что беседу пора заканчивать.

– Фермер умер, – сказал он.

– Кто?

– Мужчина, у которого мы вчера вечером пили кофе на кухне. Умер от сердечного приступа.

– Может, надо кофе вернуть? – мрачно осведомился Мартинсон.

Беседа была окончена, и Валландер вышел на кухню попить воды. Он долго сидел за кухонным столом, уставившись в одну точку. В два часа он позвонил в Мальмё. Ему пришлось подождать, прежде чем врач Мальмстрём подошла к телефону. По голосу он понял, что она совсем молоденькая. Представившись, Валландер извинился за то, что не мог позвонить раньше.

– Поступили новые сведения, проясняющие наличие состава преступления? – спросила она.

– Нет.

– В таком случае нет оснований для законного медицинского исследования, – ответила она. – Это упрощает процедуру. Девушка подожгла себя, опрокинув канистру с бензином с примесью свинца.

– Мы не можем установить личность, – сказал Валландер. – Нам надо знать как можно больше, чтобы уточнить особые приметы.

– Всегда сложно работать с телом, сгоревшим почти дотла, – невозмутимо ответила врач. – Кожа сгорела целиком. Анализ зубов пока не готов. Но зубы у нее хорошие. Ни одной пломбы. Рост 163 сантиметра. Переломов костей никогда не было.

– Мне нужно знать ее возраст, – сказал Валландер. – Это едва ли не самое главное.

– Это займет еще день. Мы выясняем возраст на основании анализа зубов.

– Но у вас есть предположения?

– Никаких.

– Я видел ее на расстоянии двадцати метров, – сказал Валландер. – Думаю, ей было лет семнадцать. Я ошибаюсь?

Врач ненадолго задумалась.

– У меня по-прежнему нет никаких предположений, – ответила она наконец. – Но, по-моему, она была моложе.

– Почему?

– Отвечу, когда буду знать точно. Но я не удивлюсь, если окажется, что ей было всего пятнадцать.

– Неужели пятнадцатилетняя девочка, в самом деле, может добровольно себя поджечь? – сказал Валландер. – Верится с трудом.

– На прошлой неделе я собирала останки семилетней девочки, которая себя взорвала, – ответила врач. – Она все тщательно спланировала. Даже предусмотрела, чтобы никто другой не пострадал. Она едва умела писать и оставила в качестве прощального письма рисунок. Я слышала о четырехлетнем ребенке, который пытался выколоть себе глаза, потому что ужасно боялся своего папу.

– Такого не может быть, – сказал Валландер. – Только не в Швеции.

– Именно здесь, – ответила она. – В Швеции. В самом центре мира. И в разгар лета.

Валландер почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

– Если вы не установите личность, мы оставим тело здесь, – продолжала она.

– У меня есть вопрос, – сказал Валландер. – Частного порядка. Ведь это адская боль – сгореть заживо?

– Это люди знали во все времена, – ответила она. – Поэтому огонь использовали как одно из ужаснейших наказаний или мучений, которым только можно подвергнуть человека. На костре сожгли Жанну Д’Арк, на костре жгли ведьм. Во все времена люди использовали огонь для пыток. Он причиняет страдания, которые вообще невозможно себе представить. Вдобавок при этом человек, к несчастью, не теряет сознания так быстро, как хотелось бы. Инстинкт, который заставляет уворачиваться от пламени, сильнее, чем желание избежать мучений. Поэтому тело принуждает мозг оставаться в сознании. Затем человек приближается к черте. Мгновение пылающие нервы не чувствуют боли. Известны случаи, когда люди с девяностопроцентными ожогами на какое-то короткое время перестают ощущать боль. Но когда эта анестезия отступает…

Она не закончила фразу.

– Она горела, как факел, – сказал Валландер.

– Лучше об этом вовсе не думать, – ответила врач. – Как бы мы не противились этой мысли, но смерть на самом деле может быть освобождением.

Беседа была окончена, Валландер встал, взял куртку и вышел из дома. Подул ветер. С севера надвигались облака. По дороге в полицейское управление он заехал на станцию техосмотра и договорился о времени для проверки машины. В полицию он приехал в начале четвертого. Валландер остановился возле дежурной части. Эбба недавно упала в ванной и сломала руку. Он спросил, как она себя чувствует.

– Я вспомнила о том, что старею, – ответила она.

– Ты никогда не состаришься, – сказал Валландер.

– Очень мило с твоей стороны, но это не так, – возразила Эбба.

По дороге в кабинет Валландер заглянул к Мартинсону, сидевшему перед монитором.

– Компьютеры заработали двадцать минут назад, – сказал тот. – Я только что сделал запрос о пропавших без вести, которые могли бы подойти по особым приметам.

– Добавь еще, что рост у нее 163 сантиметра, – сказал Валландер. – А возраст – между пятнадцатью и семнадцатью годами.

Мартинсон удивленно взглянул на него.

– Пятнадцать лет, – сказал он. – Разве такое возможно?

– Хотелось бы думать, что нет, – ответил Валландер. – Но пока что мы должны рассматривать это как одну из версий. Как дела с комбинациями инициалов?

– Я еще немного успел сделать, – сказал Мартинсон. – Но думаю просидеть здесь до позднего вечера.

– Мы пытаемся установить личность, – возразил Валландер. – Мы не гонимся за преступником.

– У меня все равно дома никого нет, – сказал Мартинсон. – Не люблю возвращаться в пустую квартиру.

Валландер оставил Мартинсона и заглянул к Анн-Бритт Хёглунд, дверь в ее кабинет была открыта. Там никого не было. Он пошел обратно по коридору в операторскую, где принимались все вызовы и звонки. За столом Анн-Бритт Хёглунд и стажер разбирали кипы бумаг.

– Есть за что зацепиться? – спросил Валландер.

– Две кандидатуры, которые надо изучить подробнее, – ответила Анн-Бритт. – Одна из них – девушка из Томелилльской народной школы, которая пропала два дня назад, почему – никому неизвестно.

– У той, что мы разыскиваем, рост 163 сантиметра, – сказал Валландер. – Зубы без пломб. Ей около пятнадцати-семнадцати лет.

– Такая юная? – удивленно спросила Анн-Бритт.

– Да, – сказал Валландер. – Такая юная.

– В таком случае, это точно не она, – сказала Анн-Бритт Хёглунд, отложив бумаги, которые были у нее в руках. – Той двадцать три года, и она очень высокая.

Она поискала глазами среди бумаг.

– Есть еще одна, – сказала она. – Шестнадцатилетняя девушка по имени Мари Липпмансон. Она проживает в Истаде и работает в булочной. На работе не появлялась в течение трех дней. Позвонил булочник. Он был зол. Родителей ее исчезновение совершенно не беспокоит.

– Изучи ее повнимательнее, – подбодрил Валландер.

Но он знал, что это не та девушка.

Он взял чашку кофе и пошел в свой кабинет. Штабеля бумаг по делам об угонах автомобилей лежали на полу. Он подумал, что надо бы передать их Сведбергу прямо сейчас. Валландер надеялся, что прежде чем он уйдет в отпуск, никаких серьезных преступлений не будет.

В четыре они встретились в зале для совещаний. Со сгоревшего поля вернулся закончивший осмотр Нюберг. Устроили небольшое собрание.

– Давайте в темпе, – сказал Валландер. – Завтра надо будет проработать все оставшиеся дела, чтобы они не залеживались.

Он повернулся к Нюбергу, сидевшему на другом конце стола.

– Собака что-нибудь нашла? – спросил он.

– Как я и говорил, – ответил Нюберг. – Ничего не нашла. Если и был какой-то след, то он растворился в бензиновом запахе, которым пропитался воздух.

Валландер задумался.

– Мы нашли пять или шесть расплавленных канистр из-под бензина, – сказал он. – Это значит, что она пришла на рапсовое поле Саломонсона с чем-то вроде тележки. Девочка не в состоянии унести весь этот бензин. Если только она не ходила за ним куда-то несколько раз. Остается и другая возможность: она пришла туда не одна. Но такое предположение, мягко говоря, нелепо. Кто станет помогать молоденькой девочке совершить самоубийство?

– Можно, конечно, попытаться проследить, куда нас приведут бензиновые канистры, – неуверенно сказал Нюберг. – Но разве это нужно?

– Пока мы не сможем установить личность, мы должны искать во всех направлениях, – ответил Валландер. – Откуда-то она все-таки появилась. И на чем-то она добралась.

– Кто-нибудь осмотрел скотный двор Саломонсона? – спросила Анн-Бритт Хёглунд. – Может быть, бензиновые канистры оттуда.

Валландер кивнул.

– Кому-то надо туда поехать, – сказал он.

Анн-Бритт предложила свою помощь.

– Будем ждать, что найдет Мартинсон, – подытожил Валландер. – И результатов анализа от патологоанатомов из Мальмё. Завтра они сообщат ее точный возраст.

– Золотое украшение, – вспомнил Сведберг.

– Ждем до тех пор, пока не выясним, что означает эта комбинация букв, – ответил Валландер.

Вдруг он понял, что кое-что он совершенно проглядел. За мертвой девушкой стоят другие люди. Которые ее оплакивают. Для которых она навсегда останется бегущей в огне, словно оживший факел.

Огонь оставит свою отметину в их душах. Для него это воспоминание постепенно выветрится, словно ужасный сон.

Они разошлись в разные стороны. Сведберг пошел к Валландеру и взял материалы по делам об угонах. Валландер дал ему краткие пояснения. Они закончили, но Сведберг не торопился уходить. Валландер понял, что тот хочет поговорить о чем-то еще.

– Надо как-нибудь встретиться и поговорить, – сказал он неуверенно. – О том, что происходит с полицией.

– Ты имеешь в виду сокращение штатов и то, что арестантов будет сторожить частная охрана?

Сведберг неохотно кивнул.

– Что толку в новой униформе, если мы сами не в состоянии выполнять свою работу? – продолжал он.

– Я думаю, то, что мы об этом говорим, тоже вряд ли поможет, – уклончиво ответил Валландер. – У нас есть профсоюз, которому платят, чтобы он решал такие вопросы.

– Во всяком случае, надо выразить протест, – сказал Сведберг. – Надо рассказать людям на улицах о том, что происходит.

– Сомневаюсь, что это кого-то волнует, – ответил Валландер, про себя подумав о том, что Сведберг, разумеется, совершенно прав. Да и собственный жизненный опыт подсказывал ему, что их земляки всегда готовы защищать свою полицию.

Сведберг встал.

– Это все, – сказал он.

– Устроим собрание по этому поводу, – сказал Валландер. – Обещаю принять участие. Только подожди до конца лета.

– Я подумаю, – Сведберг вышел из кабинета, держа под мышкой дела об угонах.

Было без пятнадцати пять. Валландер посмотрел в окно и увидел, что собирается дождь.

Прежде чем ехать к отцу в Лёдеруп, он хотел съесть пиццу. В виде исключения он решил приехать без звонка.

По пути к выходу Валландер остановился в дверях у Мартинсона, который сидел за компьютером.

– Не засиживайся до ночи, – сказал он.

– До сих пор никаких результатов, – ответил Мартинсон.

– Увидимся завтра.

Валландер пошел к машине. Первые капли дождя упали на гладкую поверхность автомобиля.

Только он вырулил со стоянки, как увидел бегущего Мартинсона, который размахивал руками. «Появились сведения о девочке», – подумал Валландер, и у него засосало под ложечкой. Он опустил боковое стекло.

– Ты нашел ее? – спросил он.

– Нет, – ответил Мартинсон.

И тут Валландер увидел по его лицу, что случилось что-то серьезное. Он вышел из машины.

– Что произошло? – спросил он.

– Поступил звонок, – ответил Мартинсон. – На побережье по ту сторону от Сандскугена найден труп.

«Черт! – подумал Валландер. – Только не это. Только не сейчас».

– Похоже на убийство, – продолжал Мартинсон. – Звонил мужчина. Говорил необычайно отчетливо, хотя, разумеется, он в шоке.

– Надо ехать туда, – сказал Валландер. – Захвати куртку. Дождь начинается.

Мартинсон не шевельнулся.

– Кажется, звонивший узнал жертву.

По лицу сослуживца Валландер увидел, что за этим последует жуткое продолжение.

– Он сказал, что это Веттерстедт. Бывший министр юстиции.

Валландер смотрел на него не отрываясь.

– Повтори, пожалуйста.

– Он сказал, что это Густав Веттерстед. Министр юстиции. И добавил еще кое-что. Ему показалось, что с трупа сняли скальп.

Они недоуменно уставились друг на друга.

Без двух минут пять, среда, 22 июня.