Текст книги "Ложный след"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

6

Валландер дождался, пока Мартинсон сбегает за курткой. Когда они выехали на побережье, дождь зарядил вовсю. По дороге они почти не разговаривали. Мартинсон объяснял, как проехать. Они выехали на узкую дорогу по ту сторону теннисных кортов. Валландер думал о том, что́ им предстояло увидеть. Именно этого он хотел меньше всего. Валландер понимал, что тот, кто звонил, говорил правду, так что об отпуске придется забыть. Хансон попросит его отложить отпуск на потом, и он в конце концов согласится. А он-то надеялся, что к концу июня его письменный стол освободится от толстых подшивок с делами.

Увидев впереди песчаные дюны, они остановились. Человек, дожидавшийся их приезда, услышал шум автомобиля и пошел им навстречу. Валландера удивило, что на вид мужчине можно было дать не больше тридцати. Если убитый и вправду Веттерстедт, то этому мужчине было немногим больше десяти лет, когда Веттерстедт ушел с поста министра юстиции, исчезнув из поля зрения широкой общественности. Валландер и сам был молоденьким стажером, когда это произошло. По дороге он пытался вспомнить, как выглядел Веттерстедт. Человек с коротко подстриженными волосами, в очках без оправы. У Валландера сохранилось смутное воспоминание о том, как звучал его голос. Это был громовой голос, всегда самоуверенный, не допускавший возможности собственной неправоты. Таким он остался в памяти Валландера.

Мужчина, вышедший им навстречу, представился Йораном Линдгреном. На нем были штаны до колен и легкая кофта. На первый взгляд, он выглядел очень взволнованным. Они проследовали за ним по побережью. Моросил дождь, на берегу не было ни души. Йоран Линдгрен подвел их к большой перевернутой вверх дном лодке. Сбоку виднелась широкая щель между песком и поручнями лодки.

– Он там, внутри, – произнес Йоран Линдгрен дрожащим голосом.

Валландер и Мартинсон обменялись взглядами, в которых по-прежнему светилась надежда на то, что все это просто разыгравшаяся фантазия. Затем, опустившись на колени, они заглянули под лодку. Внутрь проникал узкий луч света. Но тело можно было различить без труда.

– Надо перевернуть лодку, – сказал Мартинсон, понизив голос, словно боялся, что покойник может услышать его.

– Нет, – возразил Валландер. – Мы не будем ничего переворачивать. – Он быстро поднялся и обернулся к Йорану Линдгрену.

– У вас, наверно, есть фонарик, – сказал он. – Иначе вы не смогли бы обнаружить некоторых деталей.

Удивленно кивнув, мужчина вынул из пакета, стоявшего возле лодки, фонарик на длинной рукоятке. Валландер снова нагнулся и посветил.

– Черт возьми, – сказал Мартинсон, заглядывая в отверстие.

Лицо покойника было покрыто кровью. Но тем не менее они различили, что волосяной покров, начиная со лба и заканчивая макушкой, был содран. Йоран Линдгрен оказался прав. Под лодкой действительно лежал Веттерстедт. Они поднялись. Валландер вернул мужчине фонарик.

– Откуда вы знаете, что это Веттерстедт? – спросил он.

– Да он же живет здесь, – ответил Йоран Линдгрен, указывая на особняк, располагавшийся по правую сторону. – И потом, он ведь известный человек. Политика, которого столько раз показывали по телевизору, узнать несложно.

Валландер задумчиво кивнул.

– Вызывай полный наряд, – сказал он Мартинсону. – Иди, звони. Я подожду здесь.

Мартинсон заторопился. Дождь все усиливался.

– Во сколько вы его обнаружили? – спросил Валландер.

– Я без часов, – ответил Линдгрен. – Но с тех пор прошло не больше получаса.

– Откуда вы звонили?

– У меня с собой телефон, – Линдгрен кивнул на пакет.

Валландер внимательно рассматривал его.

– Труп лежит под перевернутой лодкой, – сказал он. – Снаружи его не видно. Вы нагнулись, чтобы увидеть его?

– Это моя лодка, – простодушно ответил Линдгрен. – Точнее говоря, моего отца. Я обычно прогуливаюсь по побережью после работы. А поскольку продолжало накрапывать, я решил спрятать под лодку мой пакет. Заметил, что внутри что-то мешает, и нагнулся. Сначала я решил, что просто доска отвалилась. А потом увидел тело…

– Это пока что не мое дело, – сказал Валландер. – Но в любом случае интересно знать, почему у вас с собой фонарик?

– У нас дача в Сандскугене, – ответил Линдгрен. – Возле Мюргонгена. Там нет света, потому что мы только начинаем прокладывать электролинию. Мы с папой электрики.

Валландер кивнул.

– Подождите здесь, – сказал он. – Надо будет повторить все эти вопросы через некоторое время. Вы ничего не трогали?

Линдгрен помотал головой.

– Его видел кто-нибудь, кроме вас?

– Нет.

– Когда последний раз вы или папа переворачивали лодку?

Йоран Линдгрен подумал.

– Прошло уже больше недели, – ответил он.

Валландер выяснил все, что хотел. Он неподвижно стоял и думал. Потом зашел под арку напротив дома Веттерстедта. Валландер дернул калитку. Заперто. Затем подозвал Линдгрена.

– Вы живете поблизости?

– Нет, – ответил тот. – Я живу в Окесхольме. Моя машина припаркована выше, возле дороги.

– И все-таки вам известно, что Веттерстедт жил именно в этом доме?

– Он часто прогуливался по побережью. Иногда останавливался, когда мы с папой возились с лодкой. Но ничего не говорил. Он был важный такой.

– Он женат?

– Папа в газете прочитал, что он в разводе.

Валландер кивнул.

– Ясно, – сказал он. – У вас с собой есть что накинуть от дождя?

– Все осталось в машине.

– Можете сходить за вещами, – сказал Валландер. – Вы звонили куда-нибудь, кроме полиции, рассказывали о случившемся?

– Наверно, надо позвонить папе. Это же его лодка.

– Подождите минутку, – сказал Валландер. – Оставьте телефон здесь, захватите что-нибудь от дождя и возвращайтесь обратно.

Йоран Линдгрен сделал все, как ему сказали. Валландер вернулся к лодке и попытался представить себе, что здесь могло произойти. Он знал, что первое впечатление от места преступления часто бывает решающим. Позднее, во время затянувшегося расследования, он постоянно будет мысленно возвращаться именно к этому первому впечатлению.

Некоторые зацепки уже есть. То, что Веттерстедта убили прямо под лодкой, исключено. Его положили туда потом. Его спрятали. Поскольку дом Веттерстедта находится совсем близко, многое говорит о том, что его могли убить там. Кроме того, Валландер предполагал, что убийца был не один. Сообщникам надо было поднять лодку, чтобы поместить туда тело. А лодка была старого образца, с железными скобами, деревянная лодка. Тяжелая.

Валландер подумал о срезанной коже на голове. Как там выразился Мартинсон? Йоран Линдгрен сказал по телефону, что с мужчины сняли скальп. Валландер попытался придать мыслям другое направление, наверняка могла быть и другая причина так повредить голову. Они же пока не знают, как умер Веттерстедт. Не будет же кто-то умышленно срезать с его головы волосяной покров.

И все-таки что-то не вписывалось в эту картину. Настроение испортилось. Что-то настораживало Валландера в этих отрезанных волосах.

Тут стали прибывать полицейские автомобили. Мартинсон догадался предупредить о том, чтобы они не включали сирены с мигалками. Валландер отошел метров на десять от лодки, чтобы лишний раз не топтать песок.

– Под лодкой лежит труп, – сказал Валландер, когда полицейские обступили его. – По-видимому, это Густав Веттерстедт, который когда-то был нашим главным начальником. Во всяком случае, мои ровесники помнят время, когда он был министром юстиции. Он вышел на пенсию и поселился здесь. Теперь он мертв. Исходим из того, что он был убит. Так что начнем с установки ограждений.

– Вот повезло, что матча сегодня ночью не будет, – сказал Мартинсон.

– Тот, кто это сделал, наверное, тоже интересуется футболом, – сказал Валландер.

Он заметил, что его раздражают постоянные упоминания о проходящем чемпионате. Но старался не показывать этого Мартинсону.

– Скоро приедет Нюберг, – сказал Мартинсон.

– Мы пробудем здесь всю ночь, – предупредил Валландер.

Сведберг и Анн-Бритт Хёглунд прибыли одними из первых. Тотчас вслед за ними появился Хансон. Йоран Линдгрен вернулся обратно в желтом дождевике. Он еще раз повторил рассказ о том, как было обнаружено тело, Сведберг все записал. Дождь зарядил еще сильнее, и они укрылись под деревом у песчаной дюны. Валландер попросил Линдгрена обождать. Он пока не хотел переворачивать лодку, и приехавшему врачу пришлось разгребать песок, чтобы заглянуть поглубже под лодку и констатировать, что Веттерстедт действительно мертв.

– Почти наверняка он в разводе с женой, – сказал Валландер. – Но это нужно подтвердить. Мы с Анн-Бритт поднимемся в дом.

– Ключи, – сказал Сведберг.

Мартинсон подошел к лодке, лег на живот и сунул руку в щель. Через пару минут он ухитрился достать из кармана куртки Веттерстедта связку ключей. Перемазанный с ног до головы мокрым песком, Мартинсон отдал ключи Валландеру.

– Надо перевернуть лодку, – раздраженно сказал Валландер. – Почему Нюберга до сих пор нет? Почему все так медленно?

– Он приедет, – ответил Сведберг. – Просто сегодня среда. А по средам он ходит в баню.

Вместе с Анн-Бритт Хёглунд они поднялись в дом.

– Я помню его по Высшей полицейской школе, – вдруг сказала она. – Кто-то повесил на стенку его фотографию, чтобы использовать ее как мишень для стрельбы из лука.

– Он никогда не пользовался популярностью в полиции, – сказал Валландер. – Когда он был у власти, работать полицейским было едва ли не стыдно. Это было время, когда больше, казалось, беспокоились о том, как содержатся преступники, чем о том, что преступность все растет и растет. Потом на горизонте забрезжило что-то новое. Незаметно приближались перемены.

– Я многого не помню, – сказала Анн-Бритт Хёглунд. – Он не был замешан в каком-нибудь скандале?

– Много слухов ходило, – ответил Валландер. – О том, о сем. Но доказательств не было. Говорят, среди полицейских в Стокгольме были тогда волнения.

– Возможно, это время его покарало, – сказала Анн-Бритт.

Валландер удивленно посмотрел на нее, но ничего не сказал.

Они прошли сквозь ворота в стене, отделявшей сад Веттерстедта от побережья.

– На самом деле, я здесь не впервые, – вдруг сказала она. – Он часто звонил в полицию, жаловался на подростков, которые летом по ночам распевали песни на берегу. Кто-то из них написал письмо с жалобой в «Истадс Аллеханда». Бьёрк попросил меня съездить туда и разобраться, в чем дело.

– И что дальше?

– Да не знаю, – ответила она. – Но Бьёрк, как ты помнишь, был очень чувствителен к критике.

– Это одна из его положительных сторон, – ответил Валландер. – Он всегда за нас заступался. А такое бывает редко.

Они подобрали нужный ключ и отперли замок. Валландер отметил, что лампочка в фонаре у калитки выбита. Они вошли в ухоженный сад. На травяном ковре не было ни единого жухлого листочка. В саду бил маленький фонтанчик с подпрыгивающими струйками. Два обнаженных гипсовых младенца прыскали друг в друга водой изо рта. В увитой зеленью беседке висели широкие качели. На каменной плите стоял окруженный стульями садовый стол с верхом из цельного мрамора.

– Шикарно жить не запретишь, – сказала Анн-Бритт. – Как думаешь, во сколько обошелся такой мраморный столик?

Валландер промолчал, поскольку ответа на этот вопрос у него не было. Они продолжили путь к дому. По его подсчетам, особняк был построен в начале века. Они миновали мощеный камнем вход в сад и подошли к фасаду. Валландер позвонил в дверь. Прождав минуту, он позвонил еще раз. Затем он подобрал нужный ключ и открыл замок. Они вошли в коридор, свет там был включен. Валландер крикнул в тишину. Никто не отозвался.

– Веттерстедта убили не там, где мы его нашли, – сказал Валландер. – На него, естественно, могли напасть и на побережье. Но, по-моему, все произошло в доме.

– Почему ты так думаешь? – спросила Анн-Бритт.

– Не знаю, просто у меня такое ощущение, – ответил он.

Они не торопясь прошлись по дому, начиная с подземного этажа и заканчивая чердаком, не притрагиваясь ни к чему, кроме выключателей. Осмотр был поверхностный. Они точно не знали, что ищут, в общем-то ничего конкретного они не искали. Но все-таки несколько дней назад мужчина, лежащий теперь мертвым на побережье, жил в этом доме. Они прислушивались к собственным ощущениям, пытаясь понять, что случилось в доме до того, как здесь воцарилась эта внезапная пустота. Нигде ни малейшего признака беспорядка. Валландер осматривался кругом, прикидывая, где могло произойти убийство. Уже возле входа он начал искать знаки, говорившие о том, что кто-то пытался ворваться в дом. Пока они стояли в коридоре, прислушиваясь к тишине, Валландер сказал Анн-Бритт, чтобы та сняла обувь. Они бесшумно крались по огромному дому, который с каждым шагом, казалось, все больше и больше разрастался. Валландер заметил, что его спутница изучает его не менее внимательно, чем собственно предмет их осмотра. Он вспомнил, как, будучи еще молодым и неопытным криминалистом, неоднократно вел себя так же с Рюдбергом. Вместо того чтобы ощутить удовлетворение от того, что она питает уважение к его опыту и знаниям, он почувствовал усталость и огорчение. «Молодая смена уже в пути», – подумал он. И хотя они находились на одной и той же дороге, ее путь был восхождением, а он уже чувствовал приближение спуска. Он подумал о том дне, скоро как два года тому назад, когда они встретились впервые. Тогда у него сложилось впечатление, что Анн-Бритт – бесцветная, далеко не привлекательная девушка, окончившая высшую школу полиции на отлично. Но с первых же слов она заявила, что верит в то, что Валландер сможет научить ее всему, о чем не способны рассказать оторванные от практики школьные теоретики. «А на самом деле все наоборот, – промелькнуло в голове, пока он разглядывал непонятную литографию, на которой никак не мог различить сюжета. – Незаметно мы уже поменялись местами. Анализируя то, как она меня воспринимает, я научился большему, чем она могла извлечь для себя из моих усохших полицейских мозгов».

Они стояли у окна на верхнем этаже, откуда открывался вид на побережье. Прожектора уже установили; Нюберг, который наконец-то прибыл на место, злобно жестикулировал и руководил манипуляциями с полиэтиленовой покрышкой, криво натянутой над лодкой. Внешние ограждения охранялись полицейскими в длиннополых красных пиджаках. Дождь зарядил еще сильнее, и народа за ограждениями было немного.

– Я начинаю думать, что ошибся, – сказал Валландер, глядя, как натягивают полиэтилен. – Никаких следов убийства в доме нет.

– Убийца мог после себя прибраться, – возразила Анн-Бритт.

– Что было на самом деле, мы узнаем только после того, как Нюберг прочешет весь дом, – сказал Валландер. – Скажем так, я испытываю какое-то противоречивое ощущение. И все-таки я думаю, что это произошло за пределами дома.

Они молча вернулись на нижний этаж.

– Почты перед дверью нет, – сказала Анн-Бритт. – Вокруг дома – забор. Где-то должен быть почтовый ящик.

– Разберемся позже, – ответил Валландер.

Войдя в большую гостиную, Валландер встал посередине. Анн-Бритт остановилась в дверях, глядя на него так, словно ожидала, что он устроит импровизированное чтение стихов.

– Я все спрашиваю себя, чего же здесь не хватает, – сказал Валландер. – Вроде бы все как положено. Дом одинокого мужчины, где все на своих местах, никаких тебе неоплаченных счетов, одиночество въелось в стены, как старый дым сигар. В эту логику не вписывается только то, что сам мужчина лежит теперь на побережье мертвый под красной лодкой Йорана Линдгрена.

Тут он сам себя поправил.

– Единственное не вписывается в эту логику, – сказал он. – Лампа у входа в сад выбита.

– Она запросто могла разбиться, – удивленно возразила Анн-Бритт.

– Да, – согласился Валландер. – И все же что-то здесь не так.

В дверь постучали. Валландер открыл, на пороге под дождем стоял Хансон, у которого по лицу стекала вода.

– Ни Нюберг, ни врач не смогут продолжить, пока мы не перевернем лодку, – сказал он.

– Переворачивайте, – распорядился Валландер. – Я скоро приду.

Хансон исчез под дождем.

– Надо начинать с его семьи, – сказал он. – Где-то должна быть записная книжка.

– Кое-что все-таки странно, – сказала Анн-Бритт. – Повсюду сувениры, напоминающие о множестве путешествий, совершенных за долгую жизнь, о бесчисленных встречах. И ни одной семейной фотографии.

Валландер осмотрел гостиную и понял, что Анн-Бритт права. Его огорчило, что он сам этого не заметил.

– Может быть, он не хотел вспоминать о прошлом, – неуверенно предположил Валландер.

– Женщина обязательно развесила бы на стенах фотографии своей семьи, – сказала Анн-Бритт. – Может быть, мне поэтому пришла в голову такая мысль.

На столе возле дивана стоял телефон.

– В кабинете у него тоже есть телефон, – сказал Валландер, кивнув в сторону кабинета. – Поищи там, а я начну здесь.

Он сел на корточки возле низкого телефонного столика. Около телефона лежал пульт от телевизора. «Он мог одновременно разговаривать по телефону и смотреть телевизор, – подумал Валландер. – Прямо как я. В нашем мире люди хотят держать под контролем одновременно телевизор и телефон». Он пролистал телефонные справочники, не найдя каких-либо личных пометок. Затем осторожно выдвинул два ящика из бюро, стоявшего за телефонным столиком. В одном лежал альбом с марками, в другом – тюбик с клеем и коробка с кольцами для салфеток. Только он направился в кабинет, как зазвонил телефон. Валландер вздрогнул. В дверях кабинета тотчас возникла Анн-Бритт. Осторожно присев на край дивана, он снял трубку.

– Алло, – сказал женский голос. – Густав? Почему ты не звонишь?

– Кто говорит? – спросил Валландер.

Женский голос вдруг сделался очень натянутым.

– Это мать Густава Веттерстедта, – сказала женщина. – С кем я разговариваю?

– Меня зовут Курт Валландер. Я полицейский из Истада.

Стало слышно ее дыхание. У него промелькнула мысль, что женщина, должно быть, очень стара, если она мать Веттерстедта. Валландер подал знак смотревшей на него Анн-Бритт.

– Что-нибудь случилось? – спросила женщина.

Валландер не знал, как ему поступить. Это было против всех писанных и неписанных законов – сообщать трагическую весть близким родственникам по телефону. С другой стороны, он уже представился и сказал, что он из полиции.

– Алло, – сказала женщина. – Вы меня слышите?

Валландер не ответил. Он беспомощно смотрел на Анн-Бритт.

Затем он сделал нечто, что впоследствии так и не смог себе объяснить.

Он повесил трубку.

– Кто это? – спросила Анн-Бритт.

Валландер молча покачал головой.

Он снова снял трубку и позвонил в полицейский центр Стокгольма на Кунгсхольмене.

7

В девять часов телефон Густава Веттерстедта зазвонил опять. Коллеги Валландера из Стокгольма сообщили матери Веттерстедта о смерти сына. Теперь звонил криминальный инспектор, представившийся как Ханс Викандер из полиции Эстермальма.

– Мы ей сообщили, – сказал Викандер. – Она очень стара, поэтому я взял с собой священника. Надо сказать, что, несмотря на свои 94 года, она держала себя в руках.

– А может быть, именно поэтому, – ответил Валландер.

– Мы ищем двоих детей Веттерстедта, – продолжал Ханс Викандер. – Старший сын работает в нью-йоркском отделении ООН. Дочь помладше, живет в Уппсале. Мы рассчитываем связаться с ними в течение вечера.

– А что его бывшая жена? – спросил Валландер.

– Которая из них? Он был женат трижды.

– Все три. Мы потом свяжемся с ними.

– У меня есть для тебя кое-что интересное, – продолжал Викандер. – Когда мы разговаривали с матерью, она сказала, что Веттерстедт звонил ей каждый вечер ровно в девять.

Валландер посмотрел на часы. Было три минуты десятого. Он тотчас понял, что имел в виду Викандер.

– Вчера он не позвонил, – сказал тот. – Она ждала до половины десятого. А потом позвонила сама. Никто не брал трубку, хотя она утверждает, что прозвучало по меньшей мере пятнадцать гудков.

– А что было позавчера?

– Она не помнит точно. Говорит, у нее ужасно плохая память на текущие события.

– Больше она ничего не сказала?

– Я толком не знал, о чем ее спрашивать.

– Надо нам еще раз с ней поговорить, – сказал Валландер. – Лучше будет, если ты возьмешь это на себя, потому что с тобой она уже знакома.

– Со второй недели июля у меня отпуск, – ответил Викандер. – До этого я в твоем распоряжении.

Разговор закончился. В коридор вошла Анн-Бритт, которая ходила проверять почтовый ящик.

– Газеты за вчера и сегодня, – сообщила она. – Телефонный счет. Никаких личных писем. Он пролежал под лодкой не особенно долго.

Валландер встал с дивана.

– Пройдись по дому еще разок, – попросил он. – Посмотри, не найдешь ли признаков того, что какие-то вещи украдены. Я пойду спущусь и осмотрю тело.

Дождь заметно усилился. Пробегая по саду, Валландер вспомнил, что обещал навестить отца. Поморщившись, он вернулся в дом.

– Будь другом, – сказал он Анн-Бритт, войдя в коридор. – Позвони моему отцу, передай привет и скажи, что я занят срочным расследованием. Если он спросит, кто ты, можешь сказать, что ты наш новый шеф.

Она кивнула и улыбнулась. Валландер продиктовал номер телефона. Затем он снова выбежал под дождь.

Место преступления, освещенное мощными прожекторами, производило страшное впечатление. С неприятным чувством Валландер зашел под навес. Тело Густава Веттерстедта лежало на спине на подстилке из полиэтилена. Прибывший врач осветил фонариком горло трупа. Увидев Валландера, он прервал осмотр.

– Как вы себя чувствуете? – спросил врач.

И только тут Валландер узнал его. Это был тот самый врач, который несколько лет назад осматривал его ночью в приемной неотложки, когда Валландер думал, что у него сердечный приступ.

– Несмотря на случившееся, хорошо, – ответил Валландер. – Рецидивов не было.

– Выполняете мои рекомендации? – спросил врач.

– Нет, конечно, – уклончиво промямлил Валландер.

Он рассматривал труп, думая о том, что даже теперь, будучи мертвым, Веттерстедт производит то же впечатление, что когда-то с экрана телевизора. В его лице было что-то холодное и категорическое, несмотря на то, что лицо это было покрыто запекшейся кровью. Валландер нагнулся к трупу и осмотрел рану на лбу, тянувшуюся к макушке со срезанным волосяным покровом.

– Отчего наступила смерть? – спросил Валландер.

– Сильный рубленный удар вдоль позвоночника, – ответил врач. – Смерть была мгновенной. Позвоночник разрублен почти до самого основания. Должно быть, он умер прежде, чем упал на землю.

– Вы уверены, что это произошло вне дома? – спросил Валландер.

– Думаю, да. По всей вероятности, удар был нанесен из-за спины. Можно с уверенностью утверждать, что сила удара сзади повалила его на живот. Во рту и в глазах песчинки. Возможно, это случилось где-то поблизости.

– Должны быть следы крови, – сказал Валландер.

– Дождь все осложняет, – ответил врач. – Но если вы разроете верхний слой, то, может быть, найдете кровь.

Валландер кивнул на изувеченную голову Веттерстедта.

– Что вы можете об этом сказать? – спросил он.

Врач пожал плечами.

– Надрез на лбу сделан острым ножом, – сказал он. – А может, бритвой. Волосяной покров содран. Сделано это до или после удара по позвоночнику, я пока сказать не могу. Этим займутся патологоанатомы из Мальмё.

– Мальмстрём будет над чем поработать, – сказал Валландер.

– Кому?

– Вчера мы отправили туда останки девушки, которая подожгла себя. А теперь везем мужчину со снятым скальпом. Я разговаривал с патологоанатомом по имени Мальмстрём. Есть там одна женщина.

– Даже не одна, – ответил врач. – Но как раз с ней я не знаком.

Валландер присел на корточки возле трупа.

– А вы как думаете, – спросил он у врача. – Что здесь произошло?

– Убийца знал, чего хочет, – ответил врач. – Удар профессионального палача. Но то, что с него сняли скальп! Это дело рук сумасшедшего.

– Или индейца, – задумчиво прибавил Валландер.

Поднявшись, он почувствовал, как стрельнуло в коленях. Время, когда безнаказанно можно было посидеть на корточках, давно для него миновало.

– У меня все, – сказал врач. – Я уже сообщил в Мальмё, что мы скоро прибудем с телом.

Валландер не ответил. Его внимание привлекла одна деталь в одежде Веттерстедта. Ширинка была расстегнута.

– Вы трогали одежду? – спросил он врача.

– Только сзади, вокруг раны на позвоночнике, – ответил тот.

– Я хочу попросить вас кое о чем, – продолжил он. – Не могли бы вы проверить, все ли на месте у него в ширинке?

Врач удивленно взглянул на Валландера.

– Если убийца срезал половину макушки, то он с таким же успехом мог отрезать и кое-что другое, – пояснил Валландер.

Врач кивнул и натянул на руки полиэтиленовые перчатки. Затем осторожно засунул руку в ширинку и пощупал внутри.

– Кажется, все на месте, – сказал он, вытащив руку.

Валландер кивнул.

Тело Веттерстедта увезли. Валландер повернулся к Нюбергу, стоявшему на коленях около лодки, которую успели перевернуть дном вниз.

– Ну как? – спросил Валландер.

– Не знаю, – ответил Нюберг. – Этот дождь уничтожил все следы.

– Все-таки надо покопать здесь завтра, – сказал Валландер и пересказал слова врача. Нюберг кивнул.

– Если кровь есть, мы ее раскопаем. Ты хочешь, чтобы мы особенно тщательно поискали в каком-нибудь конкретном месте?

– Вокруг лодки, – ответил Валландер. – А потом в районе от входа в сад вниз к морю.

Нюберг показал на открытую сумку. В ней лежало несколько пакетов.

– Я нашел у него в карманах только спичечный коробок, – сказал он. – Ключи у тебя. А одежда очень высокого качества. Не считая деревянных башмаков.

– Кажется, в доме ничего не тронуто, – сказал Валландер. – Но хорошо бы ты осмотрел его сегодня же вечером.

– Я не могу быть в двух местах одновременно, – проворчал Нюберг. – Если осталась возможность откопать какие-то следы здесь, надо делать это, пока дождь не смыл их окончательно.

Валландер возвращался в дом, когда обнаружил, что Йоран Линдгрен все еще здесь. Валландер подошел к нему. Он заметил, что Линдгрен замерз.

– Езжайте домой, – сказал он.

– Можно мне позвонить папе и рассказать? – спросил он.

– Можно, – ответил Валландер.

– А что произошло? – спросил Йоран Линдгрен.

– Пока не знаем, – сказал он.

За ограждениями по-прежнему стояла кучка любопытных, наблюдавших за работой полиции. Несколько пожилых людей, молодой человек с собакой, парень на мопеде. Валландер нервно подумал о том, что́ предстоит полицейским. Министр юстиции, которому разрубили позвоночник, а вдобавок еще и скальпировали, – это новость, которую газеты, радио и телевидение будут муссировать каждый день. Единственный положительный момент, который можно себе вообразить в этой ситуации, – то, что девушка, сгоревшая на рапсовом поле Саломонсона, не попадет на первую полосу газет.

Ему захотелось по нужде. Спустившись к воде, Валландер расстегнул ширинку. «А может, все просто, – подумал он. – Ширинка у Веттерстедта расстегнута потому, что в тот момент, когда на него напали, он мочился».

Он стал подниматься к дому. Но внезапно остановился. У него было такое чувство, будто он что-то упустил из виду. И тут он вспомнил, что́. Он пошел обратно к Нюбергу.

– Ты не знаешь, где Сведберг? – спросил он.

– Наверное, пытается найти еще полиэтилен, а лучше бы брезент. Надо накрыть песок, пока все дождем не смыло.

– Я хочу поговорить с ним, когда он вернется, – сказал Валландер. – А где Мартинсон с Хансоном?

– Мартинсон, наверное, поехал купить какой-нибудь еды, – с кислым видом ответил Нюберг. – Но у кого сейчас есть время на еду, черт возьми?

– Мы можем послать кого-то, чтобы тебе купили перекусить, – сказал Валландер. – А где Хансон?

– Он должен проинформировать кого-нибудь из прокуроров. Я не голоден.

Валландер снова отправился к дому. Он снял насквозь промокшую куртку, стянул сапоги и почувствовал, что проголодался. Анн-Бритт сидела в кабинете Веттерстедта и осматривала содержимое письменного стола. Валландер вошел на кухню и включил свет. Он вспомнил, как они пили кофе, сидя на кухне у Саломонсона. А теперь Саломонсон мертв. По сравнению с кухней фермера, кухня Веттерстедта представляла собой совсем другой мир. По стенам развешаны блестящие медные сковороды. Посередине – открытая жаровня с вытяжкой на месте бывшего дымохода старинной духовой печи. Валландер открыл холодильник и достал сыр с пивом. В одном из красивых шкафчиков, которыми были увешаны стены, он нашел сухие хлебцы. Без единой мысли в голове, он уселся за стол и принялся есть. Когда в коридор вошел Сведберг, он как раз окончил трапезу.

– Нюберг сказал, ты хочешь поговорить со мной?

– Ну что, нашел брезент?

– Продолжаем работать, накрыли как смогли. Мартинсон звонил в метеоцентр выяснить, когда прекратится дождь. Узнал, что будет лить всю ночь. А потом у нас появится несколько часов, прежде чем дождь зарядит заново. Но в этот промежуток подует настоящий летний ветрила.

На полу вокруг сведберговых сапог образовалась лужа. Но Валландер не стал говорить ему, что сапоги надо бы снять. Едва ли они найдут тайну смерти Густава Веттерстедта у него на кухне.

Сведберг сел и вытер волосы носовым платком.

– Я смутно помню, что как-то ты говорил, будто в молодости увлекался историей индейцев, – начал Валландер. – Я не ошибся?

Сведберг удивленно посмотрел на него.

– Да, – сказал он. – Я много читал про индейцев. И никогда не смотрел всех этих фильмов, которые все равно не говорят правду об их жизни. Я переписывался со знатоком индейской культуры Ункасом, который когда-то победил в телевизионном конкурсе – меня тогда еще и на свете не было. Он многому меня научил.

– Ты, наверно, недоумеваешь, почему я спросил тебя об этом? – продолжал Валландер.

– Да, собственно, нет, – ответил Сведберг. – Ведь убийца снял скальп с Веттерстедта.

Валландер внимательно посмотрел на него.

– Ты так считаешь?

– Если считать скальпирование искусством, то преступник владеет им почти в совершенстве. Один надрез острым ножом на лбу. Затем несколько надрезов вдоль висков. Чтобы одним махом содрать кожу.

– Он умер от рубленой раны чуть пониже лопаток, – продолжал Валландер.

Сведберг пожал плечами.

– Индейские воины наносили удар в голову, – сказал он. – Позвоночник разрубить трудно. Топор надо держать косо. Особенно, если жертва находится в движении.

– А если жертва стоит неподвижно?

– В любом случае индейцы так не делали, – ответил Сведберг. – Не в их обычаях было убивать человека со спины. Да и вообще убивать кого-либо.

Валландер наклонил голову и подпер лоб рукой.

– Почему тебя это интересует? – спросил Сведберг. – Вряд ли Веттерстедта зарубил индеец.

– А кто еще мог снять скальп?

– Сумасшедший, – ответил Сведберг. – Тот, кто это совершил, явно не в себе. Мы должны поймать его как можно скорее.

– Знаю, – сказал Валландер.

Сведберг поднялся и вышел. Валландер взял половую тряпку и вытер лужу на полу. Затем пошел к Анн-Бритт Хёглунд. Было почти пол-одиннадцатого.