Текст книги "Ложный след"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

И все-таки Валландер понял, что это затянувшееся заседание следственной группы было лучшим, что ему пришлось пережить, работая в криминальной полиции. Все максимально сосредоточились, каждый внес свою лепту, и в результате этого совместного стремления логически разложить ситуацию по полочкам встреча оказалась необычайно продуктивной. Сведберг доложил о своей телефонной беседе с двумя детьми Веттерстедта и его последней супругой. Хансон успел переговорить с восьмидесятилетним стариком, работавшим партийным секретарем в те времена, когда Веттерстедт был министром юстиции, но сенсационных открытий он не сделал. Он рассказал, что в партийных кругах Веттерстедт был спорной фигурой. У Мартинсона была продолжительная беседа с вдовой Карлмана. Она по-прежнему полностью владела собой, хотя Мартинсон и приписывал это тому, что она принимала успокаивающее. Валландер в свою очередь доложил о своей беседе с «поломойкой» Сарой Бьёрклунд. Далее он сообщил, что лампа на столбе возле садовой калитки была выкручена. В заключение первой части заседания он рассказал об окровавленной бумажке, найденной позади сарая дорожных рабочих. И все же они по-прежнему не могли найти какого-либо разумного мотива преступления.

Никто не заметил, что Валландер все это время думал о своем отце. После заседания, улучив момент, он спросил у Анн-Бритт Хёглунд, не бросилось ли в глаза, что он был страшно подавлен в течение этого долгого вечера. Она ответила, что для нее это неожиданность. Валландер выглядел более собранным и сконцентрированным, нежели кто-либо из присутствовавших.

Около девяти часов вечера они на время прервались и основательно проветрили кабинет. Мартинсон и Анн-Бритт Хёглунд позвонили домой, а Валландеру наконец удалось застать свою сестру. Когда он рассказал ей о визите отца и о том, что жить отцу осталось недолго, сестра заплакала. Валландер как мог пытался ее утешить, но у него самого ком в горле стоял. В конце концов они договорились о том, что на следующий день она позвонит Гертруд и приедет как можно скорее. Прежде чем попрощаться, сестра спросила, действительно ли он считает, что отец в состоянии ехать в Италию. Валландер честно сказал, что не знает.

Во время перерыва Валландер попытался также дозвониться Линде. Когда раздался пятнадцатый гудок, он повесил трубку. Он раздраженно подумал о том, что надо дать ей денег на покупку автоответчика.

Вернувшись в конференц-зал, Валландер заговорил о том, что́ объединяет эти два убийства. Вот на что надо сделать упор, не исключая при этом и других возможностей.

– Вдова Карлмана уверена в том, что ее муж не имел никаких дел с Веттерстедтом, – сказал Мартинсон. – Дети его также об этом никогда не слышали. Они перерыли все записные книжки, но имени Веттерстедта не нашли.

– И у Веттерстедта в записной книжке телефона Карлмана нет, – сказала Анн-Бритт.

– Значит, они попросту хотели скрыть этот факт, – сказал Валландер. – Где-то мы должны найти связь. И если мы это сделаем, то, может быть, у нас появится подозреваемый. Или, по крайней мере, возможный мотив убийства. Копать надо глубоко и быстро.

– Пока он не натворил новых бед, – сказал Хансон. – Никто из нас не знает, сколько еще это будет продолжаться.

– Мы даже не знаем, кого предупредить, – сказал Валландер. – Единственное, что мы знаем об убийце или об убийцах, так это то, что они планируют свои действия заранее.

– Знаем? – перебил его Пер Окесон. – Мне кажется, выводы делать пока рановато.

– Во всяком случае, у нас нет аргументов в пользу того, что мы имеем дело со случайным убийцей, у которого спонтанно возникает желание отрезать у жертвы волосы, – ответил Валландер, почувствовав, что начинает раздражаться.

– Я говорил о выводах, – сказал Пер Окесон. – А этого я совсем не отрицаю.

Настроение за столом стало подавленным. Нельзя было не почувствовать напряжения, возникшего между двумя мужчинами. В другой раз Валландер непременно поругался бы с Окесоном при всех. Но в этот вечер он решил ретироваться, прежде всего потому, что он очень устал и знал, что заседание следственной группы продлится еще много часов.

– Я согласен, – сказал он вслух. – Вычеркиваем выводы и будем довольствоваться тем, что, вероятно, планирует убийца.

– Завтра приезжает психолог из Стокгольма, – сказал Хансон. – Я сам встречаю его в Стурупе. Будем надеяться, он нам поможет.

Валландер кивнул. Затем выдавил из себя вопрос, который, собственно, задавать не собирался. Но сейчас ситуация была подходящая.

– Убийца, – начал он. – Давайте ради простоты будем в дальнейшем считать, что он мужчина и что действовал он в одиночку. Что вы об этом скажете? Ваши предположения?

– Он силен, – сказал Нюберг. – Удар топором был очень мощный.

– Меня пугает то, что он собирает трофеи, – сказал Мартинсон. – На такое способен только сумасшедший.

– Или некто, задавшийся целью навести нас этими скальпами на ложный след, – предположил Валландер.

– У меня вообще никаких версий нет, – сказала Анн-Бритт. – Но ясно, что речь идет о человеке, у которого с головой сильно не в порядке.

В конце концов вопрос о преступнике повис в воздухе. Валландер призвал всех сосредоточиться еще раз, продумать дальнейшую работу следственной группы и распределить между собой обязанности. Около полуночи, перед тем, как уехать, Пер Окесон сообщил, что если потребуется, он мог бы привлечь к расследованию дополнительные силы. Несмотря на то, что все страшно устали, Валландер еще раз проговорил дальнейший план действий.

– В эти дни никто не сумел хорошенько выспаться, – сказал он под конец. – К тому же, как я понял, началась сумятица с отпусками. Но надо задействовать все силы, которыми мы располагаем. Другого выхода нет.

– Нам нужно пополнение, – сказал Хансон.

– Вернемся к этому в понедельник, – ответил Валландер. – Давай подождем.

Они договорились встретиться на следующий день после обеда. После того как Валландер с Хансоном переговорят с психологом из Стокгольма.

После этого все разошлись.

Валландер остался стоять возле своего автомобиля, глядя на блеклое ночное небо.

Он хотел сосредоточиться на мысли об отце.

Но в голове то и дело всплывали какие-то другие соображения.

Он вновь ощутил страх перед неизвестным убийцей.

14

Воскресным днем 26 июня в семь часов утра в дверь Валландера в центре Истада на Мариягатан раздался звонок. Валландер очнулся от глубокого сна, впопыхах подумав, что это звонит телефон. И только когда в дверь позвонили еще раз, он вскочил, разыскал свой халат, торчавший из-под кровати, вышел в коридор и открыл. На пороге стояла его дочь Линда с подругой, которую Валландер никогда прежде не видел. Он и дочь-то свою с трудом узнал, потому что та коротко остригла свои длинные светлые волосы, да еще и выкрасила их в рыжий цвет. И все же, увидев ее вновь, он почувствовал радость и облегчение. Валландер пригласил девушек пройти и поздоровался с Линдиной подругой, которую звали Кайса. У него было много вопросов. Почему они прибыли в семь часов утра в воскресенье? Неужели поезда стали приходить так рано? Линда объяснила, что приехали они еще вчера вечером, а ночь провели у одного из ее школьных приятелей, у которого родители в отъезде. Они собираются прожить там еще неделю. А пришли они так рано потому, что Линда, почитав газеты накануне Праздника середины лета, поняла, что застать отца дома будет весьма непросто. Валландер выудил из холодильника остатки еды и приготовил девочкам завтрак. Усевшись за стол, они рассказали, что неделю хотят посвятить репетициям предстоящего выступления, текст которого сочинили сами. А потом они поедут на Готланд, чтобы принять участие в театральных курсах. Валландер слушал их, пытаясь не показывать, как он огорчен тем, что Линда оставила свою давнюю мечту стать дизайнером мебельной обивки, а закончив обучение, остаться в Истаде и открыть собственное дело. Ему очень хотелось поговорить с ней о своем отце. Он знал, что у них очень близкие отношения. Валландер дождался, пока Кайса выйдет в туалет.

– Так много всего произошло, – сказал он. – Мне надо поговорить с тобой в спокойной обстановке. Только ты и я.

– С тобой здорово, – ответила Линда. – Ты меня всегда рад видеть.

Она дала номер своего телефона и обещала прийти, когда он позвонит.

– Я в газетах читала о том, что случилось, – сказала она. – Что, и вправду все так плохо, как они описывают?

– Все гораздо хуже, – ответил Валландер. – У меня дел невпроворот, даже не знаю, когда смогу с тобой встретиться. Какая удача, что ты меня застала.

Они проговорили до начала девятого. Тут позвонил Хансон и сообщил, что находится в Стурупе, а самолет с психологом из Стокгольма только что приземлился. Они договорились встретиться в полицейском управлении в девять часов.

– Ну все, мне пора, – сказал он Линде.

– И нам тоже, – ответила она.

– А у этой пьесы, которую вы ставите, есть название? – поинтересовался Валландер, когда они вышли на улицу.

– Это не пьеса, – ответила Линда. – Это кабаре.

– Ясно, – сказал Валландер, пытаясь понять, какая разница между кабаре и пьесой. – Но названия все равно нет?

– Пока нет, – ответила Кайса.

– А можно на это посмотреть? – осторожно спросил Валландер.

– Когда все будет готово, – сказала Линда. – Не раньше.

Валландер спросил, надо ли их куда-нибудь отвезти.

– Хочу показать Кайсе город, – сказала Линда.

– А ты откуда? – спросил он у Кайсы.

– Из Сандвикена, – ответила девочка. – Никогда не бывала в Сконе.

– Все еще впереди, – сказал Валландер. – Я никогда не бывал в Сандвикене.

Он провожал их взглядом, пока они не исчезли за углом. Погода была по-прежнему замечательной. Валландер почувствовал, что сегодня будет еще теплее. Настроение у него было прекрасное, потому что неожиданно появилась дочь. Даже несмотря на то, что он никогда не сможет свыкнуться с ее решительными экспериментами с собственной внешностью, которые длятся последние несколько лет. Когда сегодня утром она показалась в дверях, Валландер впервые обнаружил, что многие были правы – Линда похожа на него. Он вдруг разглядел в ее лице свои собственные черты.

Приехав в полицейское управление, он почувствовал, что появление Линды придало ему новые силы. Размашисто вышагивая по коридору, он, подсмеиваясь над собой, подумал, что топочет, как здоровенный слонище; войдя в комнату, он скинул с себя куртку. Валландер на ходу схватил телефонную трубку и, позвонив в дежурную часть, попросил найти Свена Нюберга. Накануне ночью, когда он уже почти спал, ему пришла в голову одна мысль, которую он хотел проверить. На то, чтобы соединить сгоравшего от нетерпения Валландера с Нюбергом, у девушки на коммутаторе ушло пять минут.

– Это Валландер, – сказал он. – Помнишь, мы с тобой говорили о баллончике со слезоточивым газом, который ты нашел на берегу за ограждениями?

– Естественно, помню, – ответил Нюберг.

Валландер тотчас понял, что Нюберг не в духе.

– Я подумал, надо бы исследовать отпечатки пальцев, – сказал он. – И сравнить их с теми, что были найдены на окровавленной бумажке, которую я подобрал недалеко от усадьбы Карлмана.

– Мы этим займемся, – ответил Нюберг. – Мы бы и так это сделали, без твоих распоряжений.

– Я знаю, – сказал Валландер. – Но ты ведь понимаешь, как обстоят дела.

– Ничего я не понимаю, – ответил Нюберг. – Но как только что-нибудь выяснится, я тебе сообщу.

Валландер хлопнул телефонной трубкой по аппарату, выплеснув переполнявшую его энергию. Он подошел к окну и, глядя на старую водонапорную башню, начал планировать дела на предстоящий день. По опыту он знал, что почти всегда что-то нарушает намеченные планы. Если удастся выполнить хотя бы половину, то уже будет хорошо. В девять он вышел из кабинета, сделал себе кофе и направился в один из самых маленьких конференц-залов, где его дожидался Хансон с психологом из Стокгольма. Это был человек лет шестидесяти, который представился Матсом Экхольмом и предложил обращаться друг к другу на ты. После его крепкого рукопожатия у Валландера сразу создалось о нем хорошее впечатление. Раньше Валландер, как и многие другие полицейские, сильно сомневался в том, что психологи могут чем-то помочь в ходе раскрытия преступления. Но после беседы с Анн-Бритт Хёглунд понял, что такое пренебрежительное отношение к их работе было необоснованным, а возможно, и предубежденным. И теперь, сидя за одним столом с Матсом Экхольмом, Валландер решил и в самом деле дать ему возможность показать, на что способен психолог.

Материалы дела лежали перед ними на столе.

– Я прочитал это очень внимательно, – сказал Матс Экхольм. – Предлагаю начать с разговора о том, что в бумагах не значится.

– Здесь все сказано, – удивленно заметил Хансон. – Уж чего-чего, а рапорты в полиции составлять умеют.

– Ты, наверно, хочешь узнать наше мнение, – перебил его Валландер. – Да?

Матс Экхольм кивнул.

– Есть один простой психологический закон, который гласит, что полицейский не может искать пустоту, – сказал он. – Если не знаешь, как выглядит преступник, надо подыскать ему какой-нибудь аналог. Чтобы казалось, что видишь убийцу со спины. Часто такой фантом в итоге оказывается и в самом деле похожим на настоящего преступника.

В рассуждениях Матса Экхольма Валландер узнавал собственные мысли. Все время, пока длилось расследование, он рисовал себе определенный образ преступника. И никогда не искал черную кошку в темной комнате.

– Было совершено два убийства, – продолжал Матс Экхольм. – Оба одинаковым способом, несмотря на некоторые интересные различия. На Густава Веттерстедта напали сзади. Убийца нанес удар по спине, а не по голове. И это тоже интересно. Он пошел по более сложному пути. Или ему просто не хотелось пускать в расход голову Веттерстедта? Этого мы не знаем. Прикончив жертву, убийца снял с него скальп и нашел время спрятать тело. Если теперь мы перейдем к случаю с Карлманом, то можно легко увидеть сходства и различия. Карлман также умер от рубленого удара. Ему так же частично сняли скальп. Но убит он был спереди. Разумеется, он видел человека, который его убил. Кроме того, преступник выбрал случай, когда поблизости было полно народа. Таким образом, риск, что его поймают, был довольно велик. Убийца не утруждал себя тем, чтобы спрятать труп. Он не счел это необходимым. И первый вопрос, который возникает в этой связи, весьма прост: что для нас важнее? Сходства или различия?

– Он убивает, – сказал Валландер. – Он уже выбрал себе две жертвы. Он планирует свои действия заранее. И на берегу возле дома Веттерстедта он успел побывать не один раз. Он даже нашел время выкрутить лампочку, чтобы участок между садом и морем не освещался.

– Известно ли нам, что Густав Веттерстедт имел привычку вечером прогуливаться по побережью? – спросил Матс Экхольм.

– Нет, – ответил Валландер. – Фактически мы об этом ничего не знаем. Но с этим надо разобраться.

– Продолжим ваш ход мыслей, – сказал Матс Экхольм.

– На первый взгляд, с Карлманом дела обстоят совсем по-другому, – сказал Валландер. – Праздник середины лета и вокруг полно людей. Но, может, убийца думал, что при таком скоплении народа можно будет остаться незамеченным? Что никто его не увидит? Очень сложно в деталях восстановить ситуацию, при том что на празднике было столько людей.

– Чтобы получить ответ на этот вопрос, надо подумать, был ли у него какой-то выбор, – сказал Матс Экхольм. – Арне Карлман был коммерсантом, который часто выезжал по делам. Вокруг всегда люди. Может быть, этот праздник, несмотря ни на что, был самым подходящим моментом?

– Сходства и различия, – сказал Валландер. – И что же здесь перевешивает?

Матс Экхольм потянулся.

– Пока что отвечать на этот вопрос рано. Можно только догадываться, что он тщательно планирует свои действия наперед – мы имеем дело с очень хладнокровным человеком.

– Он снимает скальпы, – сказал Валландер. – Он собирает трофеи. О чем это говорит?

– Он пробует силы, – ответил Матс Экхольм. – Трофеи служат доказательством его подвигов. Для него это все равно, что для охотника повесить рога на стену.

– Но он выбрал скальпы, – продолжал Валландер. – Почему именно скальпы?

– Не так уж это и странно, – сказал Матс Экхольм. – Не хочу показаться циничным, но подумайте, какой из органов человека лучше всего подходит в качестве трофея? Человеческое тело гниет. Легче сохранить кусочек кожи с волосами.

– И все-таки я не могу отказаться от мысли об индейцах, – сказал Валландер.

– Разумеется, не стоит исключать возможность, что преступник зациклился на индейских воинах, – сказал Матс Экхольм. – Люди с пограничной психикой часто отождествляют себя с каким-то образом. Или выдумывают себе мифологического персонажа.

– Пограничная психика, – повторил Валландер. – Что это значит?

– Ваш преступник совершил уже два убийства. Мы не можем исключать возможности, что в данный момент он подыскивает новую жертву. Он, вероятно, пересек психологическую черту, за которой оказался свободным от всех сдерживающих факторов. Человек может совершить умышленное или непреднамеренное убийство. Убийца, который каждый раз повторяет одни и те же действия, поступает в соответствии с совершенно иными психологическими законами. Он живет в каком-то своем неясном мире, и мы только частично можем проследить ход его мыслей. Для него существуют только те границы, которые выстраивает он сам. На первый взгляд, его жизнь ничем не примечательна. Он может каждое утро ходить на работу. Иметь семью, по вечерам играть в гольф или ухаживать за цветочными клумбами в собственном саду. Он может, сидя на диване в окружении своих детей, смотреть последние известия, в которых сообщается об убийстве, совершенном им самим. Может, не дрогнув ни единым мускулом на лице, ужасаться, что такие люди остаются безнаказанными. В нем живут два разных человека, которыми он управляет целиком и полностью. Он сам себя дергает за веревочки. Он в одно и то же время выполняет роль кукловода и марионетки.

Валландер молча раздумывал о том, что сказал Матс Экхольм.

– Кто он? – спросил Валландер немного погодя. – Как он выглядит? Сколько ему лет? Не могу же я искать абстрактное существо, зная только, что у него мозги набекрень, но со стороны он выглядит совершенно нормальным человеком. Я могу разыскивать определенную личность.

– Говорить об этом слишком рано, – сказал Матс Экхольм. – Чтобы вникнуть в материал и набросать психологический портрет преступника, мне потребуется время.

– Надеюсь, ты не сочтешь воскресенье нерабочим днем, – устало промолвил Валландер. – Нам нужен этот портрет как можно быстрее.

– К завтрашнему утру попробую что-нибудь сделать, – ответил Матс Экхольм. – Но ты и твои коллеги должны отдавать себе отчет в том, что это дело очень сложное.

– Я понимаю, – сказал Валландер. – Нам пригодится любая помощь.

Закончив беседу с Матсом Экхольмом, Валландер уехал из управления. Он направился к пристани, вышел на пирс, где сидел несколько дней назад, пытаясь сформулировать речь, посвященную Бьёрку. Он уселся на скамью и посмотрел на рыбачью лодку, отчалившую от пристани. Валландер расстегнул пуговицы рубашки и зажмурился на солнышке. Где-то поблизости раздавался детский смех. Он попробовал ни о чем не думать и просто получать удовольствие от солнечного тепла. Но через несколько минут, поднявшись, покинул пристань. Ваш преступник совершил уже два убийства. Мы не можем исключать возможности, что в данный момент он подыскивает новую жертву. Эти слова, принадлежавшие Матсу Экхольму, с таким же успехом могли бы быть его собственными словами. Пока они не поймают человека, убившего Густава Веттерстедта и Арне Карлмана, он не успокоится. Валландер себя знал. Сила его заключалась в том, что он никогда не сдавался. И еще в том, что иногда у него ни с того ни с сего появлялись блестящие мысли. Но и слабость его была у всех на виду. Он не мог бороться с тем, что профессиональные обязанности приобретали для него личное значение. Ваш преступник, сказал Матс Экхольм. Точнее это не опишешь. Человек, убивший Веттерстедта и Карлмана, был действительно на его собственной совести. Хотел он того или нет.

Валландер сел в автомобиль и решил следовать плану, который наметил себе утром. Он поехал на виллу Веттерстедта. Ограждения на берегу уже сняли. Йоран Линдгрен и человек постарше, видимо, его отец, скребли лодку. Он не стал к ним подходить. Ключи по-прежнему были у него. Валландер открыл входную дверь. Внутри стояла пронзительная тишина. Он вошел в гостиную и сел на один из обитых кожей стульев. Снаружи доносился едва различимый шум. Валландер посмотрел вокруг. Что могут сказать эти предметы? Может, преступника привлекло что-то из обстановки? Он заметил, что ему трудно сосредоточиться. Валландер поднялся и подошел к огромному сферическому окну, из которого открывался вид на сад, побережье и море. Здесь часто стоял Густав Веттерстедт. Паркет в этом месте протерся. Он посмотрел в окно. И заметил, что кто-то перекрыл воду в садовом фонтане. Глядя в окно, он стал прокручивать давешний ход своих мыслей. Наш убийца стоял на холме возле дома Карлмана и наблюдал за праздником. Наверно, он был там не в первый раз. Оттуда он мог смотреть на происходящее, оставаясь незамеченным. Весь вопрос в том, где находится такой холм, с которого ты мог бы наблюдать за Густавом Веттерстедтом. Откуда ты мог видеть его так, чтобы он тебя не замечал? Валландер обошел дом, заглянув во все окна. Из окна кухни он увидал несколько деревьев, располагавшихся далеко за пределами участка Веттерстедта. Но это были молоденькие березки, которые не выдержали бы тяжести взрослого человека.

Войдя в кабинет и посмотрев в окно, он понял, что, кажется, ответ найден. С выступа крыши гаража вполне можно было наблюдать за тем, что происходит в комнате. Он вышел из дома и обошел вокруг гаража. Валландер увидел, что молодой крепкий мужчина запросто мог бы подпрыгнуть и уцепиться за выступ, а затем подтянуться и залезть на крышу. Валландер пошел за лестницей, которая стояла за домом. Приставил ее к гаражу и вскарабкался наверх. Крыша была покрыта старым толем. Он не знал, насколько она прочна, и поэтому на четвереньках пополз к тому месту, откуда был виден кабинет Веттерстедта. Он аккуратно подобрался к тому месту, с которого можно было видеть, что происходит внутри. Стоя на четвереньках, Валландер рассматривал толь. Почти сразу он заметил несколько пересекавшихся насечек. Он потрогал толь руками. Кто-то разрезал его ножом. Он огляделся вокруг. Ни с побережья, ни с дороги обнаружить его было невозможно. Валландер слез с крыши и убрал на место лестницу. Затем внимательно осмотрел землю возле фундамента гаража. Единственное, что попалось ему на глаза, так это грязные разорванные листочки газеты, которые принесло сюда ветром. Он снова вернулся в дом. Тишина была все такой же пронзительной. Валландер поднялся на верхний этаж. Сквозь окно в спальне он смотрел, как Йоран Линдгрен с отцом переворачивали лодку на ровный киль. Он увидел, что перевернуть ее под силу только двоим.

И все-таки теперь он знал, что в обоих случаях преступник действовал в одиночку. Хотя следов почти не было, интуиция подсказывала Валландеру, что и на крыше гаража на вилле Веттерстедта, и на холме возле усадьбы Карлмана находился один-единственный человек.

«Я имею дело с преступником, который действует в одиночку, – думал он. – С мужчиной, который перешагнул границу и убивает людей, чтобы заполучить их скальпы в качестве трофеев».

В восемь часов Валландер покинул дом Веттерстедта. Очутившись под солнцем, он почувствовал невероятное облегчение. Он подъехал к бензозаправке и направился к кассе. Девушка, сидевшая за столом, кивнула ему и поздоровалась. Он ответил на ее приветствие, не сразу узнав ее. И только расплатившись, он вспомнил, что зовут ее Бритта-Лена Буден, а работает она кассиршей в банке. Как-то раз ее великолепная память оказала ему неоценимую услугу в ходе расследования.

В двенадцать он уже снова был в полицейском управлении.

Анн-Бритт Хёглунд вышла ему навстречу из дежурной части.

– Я тебя в окно увидела, – сказала она.

Валландер тотчас понял, что что-то произошло. Он напряженно ждал, что она скажет.

– Точка соприкосновения нашлась, – сказала она. – В конце шестидесятых Арне Карлман какое-то время провел в тюрьме в Лонгхольмене. В это время Густав Веттерстедт был министром юстиции.

– Этого недостаточно, – возразил Валландер.

– Я еще не договорила, – продолжила Анн-Бритт. – Арне Карлман написал письмо Густаву Веттерстедту. И когда он вышел из тюрьмы, они встретились.

Валландер замер в неподвижности.

– Откуда ты это знаешь?

– Пойдем ко мне в кабинет, я все расскажу.

Валландер понимал, что́ это означает.

Если точка соприкосновения найдена, значит, они совершили прорыв в расследовании этого дела.